Текст книги "Рыцарь-чародей"

Автор книги: Джин Родман Вулф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 73 страниц)

Глава 20
МЕЧЕДРОБИТЕЛЬ

За дверью послышались громкие голоса. Потом дверь открылась, и в форпик заглянул моряк.

– Капитан, сэр Эйбел. Не беспокойтесь, сэр. Мы вас охраняем и не впустим его сюда.

Я сказал, что хочу поговорить с капитаном, но дверь уже закрылась.

Снова наступила тишина, нарушаемая лишь скрипом шпангоута и плеском волн о борт корабля, которые я слышал так долго, что уже практически перестал слышать.

У меня было одеяло и бутылка бренди. Поук сказал, что одеяло мое, а бренди он стащил из личных запасов капитана. Я выпил немного, у меня страшно закружилась голова, и. я поклялся, что в жизни не выпью больше ни глотка.

– Я всего лишь подросток, – сказал я Поуку, прожевав и проглотив кусок. Он не понял слова «подросток», и я объяснил: – Мальчик, который станет мужчиной после того, как проведет ночь с женщиной.

– Да, сэр. У меня тоже часто возникает такое ощущение.

Здесь я хочу остановиться и сказать, что подобная история повторялась постоянно. Я пытался рассказать другим людям про Дизири, про себя и про свое превращение во взрослого мужчину. И они говорили, что с ними такое тоже бывало. На самом деле я так не думал. У них просто возникало ощущение, что с ними такое бывало. Но со мной-то все произошло на самом деле. Разумеется, все они говорили одно и то же.

– Просто мальчик, – сказал я Поуку. – Мальчик, который вообразил себя отважным рыцарем.

– Я в жизни не видел человека отважнее вас, сэр. – Поук говорил таким тоном, словно собирался перегрызть глотку любому, кто возразит. – Когда остерлинги пробрались сквозь сеть, кто бросился на них?

Я перестал жевать и на секунду задумался.

– Пес, я уверен. Пес, которого не нашел мастер Hyp.

– Нет, сэр! Вы! А мы все бросились в бой вслед за вами. И если бы не ваш пример, мы бы вообще не двинулись с места, сэр. Остерлинги думать не думали, что на корабле есть рыцарь. Не успели они перевести дух, как вы принялись расшвыривать их в разные стороны. К тому времени, когда вас ранили, они уже улепетывали.

После непродолжительного раздумья я кивнул:

– Я помню. Во всяком случае, мне кажется, что помню. Враги передо мной, справа и слева. И я орудую палицей, которую мы купили у Мори. Где она, кстати? Ты не знаешь, куда она делась?

– Наверное, капитан забрал, сэр.

– Выясни, если сможешь. Я бы хотел получить палицу обратно. – Я ненадолго замолчал, чтобы прожевать кусок и почесать затылок. – Мне нужно что-нибудь в левую руку, Поук. Щит или, по крайней мере, палку, чтобы отражать удары. Мне приходилось делать это палицей.

– Есть, сэр. Я присмотрю что-нибудь.

– И заодно поищи мой лук и колчан. А также пса. Он еще на корабле?

– Вит видел его прошлой ночью, сэр. Он говорит, пес страшно худой и при виде его чуть слюной не захлебнулся, словно хотел сожрать со всеми потрохами.

– По крайней мере, капитан не поймал его.

Поук осторожно кашлянул.

– К слову о капитане, сэр. Я узнал, что он замышляет, сэр. Он сказал старшему помощнику, а старший сказал второму, а Нжорс случайно услышал и передал мне. Когда мы придем в порт, он расплатится с командой и отправит всех на берег. Он думает, что на берег сойдут все, только я останусь, сэр. Капитан и старший помощник явятся сюда по вашу душу, но я буду с вами.

– Нет, я не стану их ждать, – сказал я. – Когда мы придем в порт?

Поук пожал плечами.

– Я не штурман, сэр. Может, через пять дней. Может, через десять.

– В Форсетти?

– Нет, сэр. В Йенс, сэр. Так говорят. Если вы наелись, сэр…

– Нет. – Я поднялся на ноги, без помощи и без особого труда. – Дай-ка мне кастрюлю. Я наелся, но в кастрюле еще осталось тушеное мясо.

– На вашем месте я бы не разговаривал так громко, сэр. Старший может болтаться поблизости.

Я даже не заметил, что повысил голос, но после замечания Поука повысил еще немного.

– Я старался не шуметь, как ты мне советовал, но какой в этом смысл? Капитан составил план действий. Я намерен помешать ему осуществить задуманное. Мне нужен мой лук, срочно. Лук и тетива – тетива обязательно. А также колчан и все стрелы, какие ты найдешь… если найдешь, конечно.

– Есть, сэр.

Я открыл дверь форпика.

– Гильф! – Я хотел позвать громко, но получилось недостаточно громко. – Гильф! Ко мне, Гильф!

– Сэр, кто такой?..

– Мой пес. Он действительно мой, Поук, и останется со мной, покуда прежний хозяин не потребует его обратно. Я не хотел брать Гильфа, поскольку боялся его. Я пытался избавиться от него перед тем, как перейти вброд Ирринг. Я велел ему уйти и никогда впредь не приближаться ко мне. – Я набрал побольше воздуха в легкие. Грудь обожгло болью, но я стерпел. – ГИЛЬФ! Ко мне, Гильф!

Наверное, Поук убежал бы, не схвати я его за руку:

– Когда мы с тобой садились на корабль, я думал, что отделался от него.

Я посвистел.

– Сейчас ночь, да? Поэтому здесь так темно – ни лучика солнца не пробивается сквозь щели?

– Да, сэр.

– Я поговорю с капитаном завтра, когда он позавтракает. На такое одолжение он вправе рассчитывать. Можешь предупредить его, коли хочешь.

Я услышал глухое постукиванье тупых когтей в трюме, открыл принесенную Поуком кастрюлю с мясом и поставил на пол, для Гильфа.

Я хорошо помнил капитанскую каюту и знал, что она запирается только изнутри. В случае, если капитан будет завтракать там, я собирался войти, когда помощник Хордвина придет убрать со стола, но мне не пришлось ждать. Капитан завтракал на крыше ахтеркастля, как я и ожидал, и мы с Гильфом просто поднялись из трюма и вошли в каюту как полноправные хозяева. Каковыми мы и являлись.

К тому времени, когда появился капитан, я уже отыскал иноземную палицу, купленную в Иррингсмауте, и прицепил к поясу. Он открыл дверь, увидел нас и громко крикнул Керла, а потом (вероятно, потому, что я сидел спокойно и не вытаскивал палицу из ножен) захлопнул и запер на засов дверь. Меч капитана по-прежнему лежал под матрасом. Я нашел его при обыске, но оставил на месте. Мне ничего не стоило встать у него на пути, но я даже не пошевелился.

Когда он схватил меч, я спросил:

– Разве вы не полагаетесь на Керла?

Он смотрел на меня, не произнося ни слова. Я велел Гильфу показаться, и он показался. Он лежал в темном углу и выплыл оттуда подобно клубу коричневого дыма, но вполне материального и рычащего.

– Я могу убить вас, коли захочу, – сказал я. – Однажды я побил вас и побью еще раз. Гильф тоже может убить вас, и у вас нет ни шанса против нас двоих. Вы – владелец корабля? Некоторые говорят, вы.

– Половины.

– Отлично. Мне не нужен ваш корабль. И я не хочу убивать вас. – Я встал и протянул вперед руку. – Уберите меч. Едва ли мы с вами станем друзьями, но нам не обязательно быть врагами.

Он стоял неподвижно и смотрел на меня добрых полминуты. Потом положил меч на кровать и сел рядом.

– Вы позволите мне сидеть в моей собственной каюте?

– Это моя каюта, – сказал я. – Но только до прибытия в Форсетти.

– Раз я сижу, вы тоже можете сесть. Давайте, садитесь. Ваша рана еще не зажила.

Я сел.

– Мне нужны мой лук и мои деньги. Один человек сказал мне, что они у вас, но он слишком боится вас, чтобы прийти и забрать их. Поэтому я сам пришел за ними. У вас есть меч, и вы сами заработаете свои деньги. Так зарабатывайте, а мои отдайте мне. Я хочу лишь, чтобы вы вернули мне мою собственность. Отдайте деньги, а также лук, футляр и колчан – и вам не придется драться со мной.

Капитан помотал головой.

– Я так и думал, что вы откажетесь. Ладно, вот мое последнее предложение. Мы с Гильфом выйдем на палубу. До следующей смены вахты вы освободите каюту, оставив на видном месте все мои вещи – деньги, лук, колчан и так далее. Двадцать два золотых септра, почти все новые и все до единого из чистого золота, плюс прочие вещи. Вы согласны?

Он встал, и Гильф угрожающе зарычал. Я испугался, что сейчас пес превратится в огромного черного зверя, который убивал разбойников, и велел не делать этого.

– Вы вернете мне мой корабль со всем грузом, когда мы достигнем порта?

– Конечно, – сказал я. – Но во-первых, он мне не нужен. Я не…

Капитан схватился за меч. Я выхватил палицу как раз вовремя, чтобы отразить рубящий удар. Раздался звон, подобный звону молота о наковальню. Следующий удар снес бы мне голову, но я отразил и его тоже. Я так и не встал на ноги – стоял на одном колене перед креслом. При третьем ударе, последовавшем незамедлительно, клинок меча сломался. Именно тогда я решил назвать свою палицу «Мечедробитель». Как только мой противник остался без оружия, Гильф прыгнул вперед и повалил его пол, а я ударил Мечедробителем по голове, думая просто вырубить. Однако я не рассчитал сил, и четырехгранный клинок проломил череп насквозь. С минуту я стоял, глядя на заляпанную кровью и мозгами палицу, думал о Дизири и повторял как заведенный: «Боже мой, боже мой, боже мой…» Потом Гильф спросил: «Мне съесть его?» – и я понял, что он прав: нам надо избавиться от тела. Я вытер Мечедробитель о куртку капитана, вытолкал тело в окно, и мы прибрались в каюте.

Потом я вышел на палубу и переговорил с Керлом. Я сказал, что теперь он – капитан корабля, а Нур – старший помощник. Я рассказал, как капитан набросился на меня и что произошло после. Я сказал, что если он хочет сообщить о случившемся представителям власти в Форсетти, я ничего не имею против, но тогда «Западного купца» надолго задержат там – для проведения судебного следствия и тому подобного.

Наверное, сказал Керл, будет лучше просто сказать, что капитан умер во время плавания и погребен в море. Я сказал, что такая мысль мне нравится, и говорил правду или почти правду. Керл собрал команду и все рассказал, и никто особо не возражал.

Потом я подумал, не назвать ли мне палицу «Череподробитель», но кто-нибудь наверняка поинтересовался бы, о чьем черепе идет речь, поэтому я оставил прежнее имя. Впоследствии я отдал Мечедробитель Таугу, и он тоже называл палицу так.

Глава 21
ВСТРЕЧА С НИМИ

Ночью в каюте мы с Гильфом обсудили сложившуюся ситуацию. Он говорил мало – и тогда, и вообще, – но он умел слушать, а уж если говорил, то всегда дельные вещи, которые заслуживали внимания и над которыми стоило поразмыслить впоследствии. Дело в том, что моя рана никак не заживала и я боялся возможного ухудшения. Она горела, и при надавливании из нее вытекала кровь, смешанная с гноем.

Я был испуган. Знаю, до сих пор я мало говорил о страхе, но я испытывал страх довольно часто все время, пока находился в Митгартре. Я не собираюсь сейчас возвращаться назад и рассказывать обо всех таких моментах, поскольку это не имеет смысла. Кроме того, о некоторых случаях я вообще не упоминал – например, о случае, произошедшем со мной в первые дни моего проживания у Бертольда Храброго, когда я на охоте ранил медведя и тот полез за мной на дерево. Я не думал, что такие большие медведи умеют лазать по деревьям, и вообще он был бурым, а не черным. Надо полагать, медведи в Целидоне отличаются от американских собратьев, поскольку он взбирался на дерево быстрее меня. Когда зверь подобрался вплотную ко мне, я вонзил стрелу ему в глотку, и он свалился на землю и ушел. Парализованный страхом, я долго не мог слезть с дерева.

Я просто сидел там, судорожно вцепившись в ветку, и дрожал всем телом. Я выронил лук, когда убегал, и медведь чуть не оттяпал мне руку, когда перекусил древко стрелы.

В общем, я был испуган, и мы с Гильфом говорили о моем ранении и возможных осложнениях. Он сказал, что глубокие раны самые скверные, так как их не вылизать дочиста. Я рассмеялся, поскольку в любом случае не дотянулся бы языком дотуда. Я бы промыл рану, но меня останавливала мысль о качестве воды на корабле. Гильф был прав: лучше уж вылизать.

Потом я вспомнил, что Бертольд Храбрый говорил мне, как бодаханы иногда исцеляют больных животных и помогают ему по мере сил. Дизири принадлежала к племени эльфов, и я не сомневался, что она помогла бы мне, если бы знала о моем ранении. Нам нужно связаться с эльфами, сказал я и спросил, есть ли на корабле какие-нибудь.

Гильф положил голову между лап. Он от меня что-то скрывает, понял я и сказал:

– Если тебе известно, где найти эльфов, почему бы тебе не позвать их на помощь? Если они откажутся, хуже мне все равно не станет.

Несколько мгновений он молча смотрел на меня, а потом подошел к двери и поскребся, просясь наружу. Я отворил дверь. Уже стемнело, взошла луна, зажглись звезды и дул легкий ветер, едва наполнявший паруса. В морских путешествиях больше всего я любил именно это время суток.

Потом Гильф протолкнулся мимо меня (дверной проем был узкий), пробежал через палубу и прыгнул за борт. Когда он вернулся и мы переговорили, я снова вышел из каюты и спросил Керла, боится ли он эльфов.

Он задумчиво почесал затылок, как порой делаю я.

– Не знаю, сэр Эйбел. Я никогда ни одного не видел.

– Увидишь, – пообещал я и указал на матросов ночной вахты. Все они спали вповалку на палубе, кроме рулевого и впередсмотрящего. Я велел Керлу разбудить их и отправить в кубрик и сказал, что он может объяснить свой приказ, как угодно.

Керл несколько удивился:

– Я должен объяснять свои приказы, сэр Эйбел?

Я сказал «нет», и он принялся будить матросов громкими криками. Я велел одному из них найти внизу Поука и прислать ко мне. Мы поставили Поука за штурвал, а рулевого отправили вслед за остальными. При таком легком ветре и таком спокойном море я сам мог бы управлять кораблем или мы могли бы просто закрепить штурвал в одном положении. Ни Поук, ни Керл не понимали, что происходит.

Когда все матросы спустились вниз, Гильф снова прыгнул за борт. Потом нам оставалось только ждать, поэтому я примостился в одном из проемов в зубчатой стене. Керл казался напуганным. Он очень тихо подошел ко мне.

– Это ведь необычный пес, да, сэр?

Я кивнул.

– Наверное, сэр, он поднимается вдохнуть, когда мы не видим?

Я сказал «да», и скоро Керл отошел прочь. В небе сиял тонкий месяц, просто прекрасный. Спустя какое-то время я увидел, что на самом деле это лук в руках у Леди. Тогда я ничего не знал о ней, но тем не менее увидел ее. Она дочь Вальфатера и обладает большой властью. Бертольд Храбрый всегда называл Скай третьим миром, а обитающий там народ оверкинами. При виде Леди я невольно подумал о первом и втором мирах: интересно, какие они? Однажды я спрашивал о них Бертольда Храброго, но он сказал лишь, что никто ничего толком не знает.

Я моргнул, и Леди исчезла. Я вспомнил, как Бертольд Храбрый говорил, что время там течет гораздо быстрее и, пока здесь проходят минуты, там пролетают года. Иногда оверкинов убивают (это я узнал позже), но они никогда не старятся и не умирают, как мы.

Потом я подумал о высшем мире, первом. Поначалу я решил, что если жить так высоко и смотреть на всех остальных сверху вниз, невольно станешь надменным. Но немного погодя я понял свою ошибку и тихо проговорил:

– Нет, неправильно. Ты станешь не надменным, а добрым, если в тебе изначально было хоть что-нибудь хорошее.

Я сразу понял, что Поук меня услышал, но не знаю, как он истолковал мои слова.

Я думал: а что, если бы я жил там наверху, совсем один, если не считать кроликов и белок? Или был бы единственным взрослым среди маленьких детишек? Конечно, я мог бы расхаживать с важным видом и выпендриваться перед ними, но захотелось ли бы мне? Ребенка, который плохо себя ведет, я мог бы отшлепать и довести до слез. Но я же рыцарь. Разве такая победа достойна рыцаря?

Я решил, что буду просто заботиться о детях изо всех сил и надеяться, что однажды они повзрослеют и станут людьми, с которыми можно разговаривать на равных.

Наверное, тут я задремал, а возможно, дремал уже давно. Так или иначе, мне приснилось, что я снова стал ребенком и сплю на склоне холма. Во сне я увидел летучий замок, проплывший по небу, и невольно вспомнил о своей жизни в мире, где нет машин, а есть мечи.

Во сне я начал падать вперед, но моментально проснулся, встал и подошел к Поуку. На западе я увидел темное облако и всадника, спускавшегося с него. Он казался страшно маленьким, поскольку находился очень далеко, но я видел его совершенно отчетливо: мужчину в черных доспехах на крупном белом коне с вытянутой шеей, оскаленными зубами и безумными глазами. Он бил копытами о воздух, спускаясь с облака, а потом понесся, казалось, по гребням волн.

– Смотрите! – крикнул я. – Всадник, вон там, среди звезд над горизонтом! Видите?

Поук посмотрел на меня как на сумасшедшего. Керл проследил за направлением моего взгляда.

– Лунный всадник, сэр Эйбел? Вы его видели?

– И сейчас вижу.

– Я никогда не видел. – Керл прищурился и вгляделся в даль. – Говорят, некоторые видят.

– Да вон же он, в двух пальцах над горизонтом, возле яркой звезды.

Керл снова вгляделся, а потом потряс головой.

– Нет, сэр. Однажды Hyp вот так же показывал мне и говорил, что видит всадника совершенно отчетливо, но я не обладаю даром предвидения.

– Я тоже.

– Обладаете, – чуть слышно сказал Поук из-за штурвала.

Я начал говорить, что всадника невозможно не увидеть, вот же он, – но внезапно сам потерял его из виду. Я продолжал напряженно всматриваться. Месяц по-прежнему походил на сияющий лук, но лишь походил, а на самом деле таковым не являлся. Звезды по-прежнему отражались в воде, редкие облачка медленно плыли по небу – необыкновенной красоты картина. Я собирался написать здесь, что там никого не было, ни души. Но я сказал бы неправду. Я знал, что там кто-то есть, и, вполне вероятно, не один «кто-то», а много. Только я не вижу.

Я смотрел вдаль, наверное, целый час, а потом наконец появились эльфы. Они казались такими же реальными живыми существами, как все прочие в той ночи, – одни с рыбьими хвостами, другие с телами, покрытыми рыбьей чешуей. Кожа у них была синей, темно-синей, но не цвета ночного неба или вечернего моря, или чего-нибудь вроде, а скорее цвета воды в морских глубинах, да и то не совсем. Особый, присущий только морским эльфам цвет. А глаза у них сверкали, словно льдинки под огненными желтыми лучами солнца. Они перекликались друг с другом, взывали к морю и к людям на корабле печальными, мелодичными, тонкими голосами. Большинство слов я знал, но смысла речей не понимал и не могу передать на бумаге.

Я встал на бортик, замахал руками и закричал:

– Сюда! Я сэр Эйбел!

Эльфы принялись возбужденно переговариваться и показывать на меня пальцами, а потом поплыли к кораблю, глубоко ныряя и легко выпрыгивая из воды, порой на высоту грот-мачты. Расправляя плавники, словно крылья. Я велел Керлу спустить с борта веревку или что-нибудь вроде, и он так и сделал, но веревкой воспользовались не многие. Они просто карабкались по бортам или же запрыгивали из воды на палубу, где вскоре собралась целая толпа.

Сняв рубашку и размотав повязку, я показал свою рану, и эльфы поднялись на ахтеркастль, чтобы разглядеть получше, и принялись сыпать вопросами, не дожидаясь ответа ни на один.

Я не знал толком, что сказать, и потому сказал, что прошу исцелить меня и обещаю сделать для них все, что угодно, коли они мне помогут. А если у них не получится, я все равно сделаю для них все, о чем они попросят.

– Нет. Нет-нет! – наперебой заговорили они. – Нет-нет-нет, доблестный сэр рыцарь! Мы не можем просить вас сразиться с Кулили, покуда вы не выздоровеете и не окрепнете. Больной и слабый, вы непременно погибнете.

– Непременно погибнете, – эхом повторил кто-то. Потом ко мне подошел старый эльф, словно отлитый из тонкого синего стекла, с растрепанными седыми волосами и спутанной синей бородой до коленей. Все почтительно расступились перед ним – он явно пользовался влиянием. Он взял мое лицо в ладони и заглянул мне в глаза. Волей-неволей я посмотрел в глаза старого эльфа, и у меня возникло такое ощущение, будто я смотрю в ночное штормовое небо. Казалось, прошло очень, очень много времени, прежде чем он отпустил меня. Долгие часы.

– Отправляйтесь с нами в Эльфрис, – сказал он. – Море исцелит вашу рану и научит вас, как стать сильнейшим среди вам подобных – рыцарем, с которым не сможет тягаться ни один рыцарь на свете. Вы согласны?

Не в силах вымолвить ни слова, я просто кивнул.

И мгновенно восемь или десять эльфийских девушек принялись срывать меня одежду. Они сняли перевязь с Мечедробителем и все остальное и стали целовать мое голое тело, хихикая, подталкивая друг друга локтями и от души веселясь. Потом одна схватила меня за правую руку, другая за левую, а еще одна проворно забралась мне на плечи и обхватила длинными тонкими ногами мою шею. Она казалась не тяжелее нескольких капель воды.

Потом мы четверо прыгнули в море. Я не собирался прыгать, но почему-то прыгнул. Все было действительно странно. Темная, подернутая рябью вода внизу маслянисто поблескивала, но мы еще не успели долететь до нее, как по морю побежали волны, кристально прозрачные, похожие на призраков в одеяниях из белоснежной пены, на призраков, залитых лунным светом и усыпанных яркими блестками отраженных звезд. Я задохнулся, словно окунувшись в ледяную ванну, и услышал глухой рев, словно одна огромная волна столкнулась с другой, а потом мы оказались глубоко под водой.

– Вы не утонете, – сказала девушка, державшая меня за левую руку, и захихикала.

Я даже не волновался, хотя и стоило.

– Не утонете, покуда мы с вами, сэр рыцарь, – сказала девушка справа и рассмеялась звонким смехом, похожим на смех крохотных голых детишек, играющих в луже, оставшейся после отлива.

– Но мы вас покинем! – сказала та, что сидела у меня на плечах, и легонько дернула меня за волосы, привлекая мое внимание. – Вот что мы сделаем!

Все три залились смехом, который звучал не злобно, но и совсем не добродушно.

Вокруг нас плавали диковинные рыбы. Некоторые казались опасными, а некоторые очень опасными. Тогда я еще не знал, кому они принадлежат. Мы опускались все глубже, и вскоре последние проблески лунного света померкли, и теперь весь мир солнца, луны и ветров казался бесконечно далеким. Наверное, подобные чувства испытывает астронавт: он настолько привык к этим вещам, что никогда не представлял, как они могут исчезнуть, а когда они исчезают, он не может понять, как с ним вообще случилось такая история.

Я не понимал.

У некоторых рыб зубы напоминали огромные иглы, а у многих на боках светились пятна и полосы красного, желтого и зеленого цветов. Я увидел угря, похожего на огненную веревку, и еще нескольких жутких существ. Наконец я спросил эльфийских девушек, здесь ли они живут, поскольку мне казалось, что никто не стал бы жить здесь, имей он выбор.

– Мы живем повсюду, – сказали они. – Мы келпи.

И потом они засветились для меня, прелестные хрупкие девушки, словно сотканные из голубого света. Они показали мне свои жабры, хвосты и длинные изогнутые когти, с виду такие же острые, как рыбьи зубы.