Текст книги "Тридцать девять и девять (СИ)"
Автор книги: Джим Вестван
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)
Но ведь его уволили! Как хорошо Данил тогда понимал его состояние, стремясь как можно скорее оказаться в Киеве. Наверняка отец очень переживает, а может быть, даже пьет… Ведь что значит для него потерять работу, связи и возможности? Отец всегда был таким сильным, таким уверенным и несокрушимым!
Данил даже не интересовался никогда, как у папы дела на работе. Как могли быть у него дела и какие вообще у него могли быть проблемы с работой? Когда это папа должен был задумываться, как обеспечить семью? Ему что теперь, искать новые источники дохода?.. И так спешил Данил домой, так хотел прийти на помощь и точно знал, что скажет отцу! Что пришло наконец время его дорогому сыночке вспомнить про фирменные шмотки, курорты и золотые цепочки, а заодно и про свою просторную квартирку, после которой в киевской он ходит, пригибаясь. Конечно, он за все никогда не расплатится, но теперь его очередь! Данил достаточно зарабатывает, тратить деньги ему особо не на что, так что его родители ни в чем не будут ущемлены! А папа пускай работает просто в свое удовольствие. Тренером, например. Или вообще пускай не работает, а ловит в Днепре рыбку и сообщает своему драгоценному Данечке, когда потребуется новая резиновая лодка!
Отец должен был встречать его в Киеве, и когда приземлился самолет, Данил, проходя к зданию аэровокзала, был уверен, что не допустит, чтобы голос при встрече хоть немного дрогнул.
– Неплохо смотришься! – сказал Данил ему после приветствия, рассматривая непривычно одетого в джинсы отца. А когда они подошли к стоянке, не увидел их красного «жигуленка», которого мог бы узнать из тысячи таких же машин.
– Мы как, на такси? – Данил старался улыбаться и говорить как можно более равнодушным тоном.
– Да, на такси, – тяжело вздохнул отец, – пришлось, сына, продать нашу с тобой «Ладочку».
Данил тогда даже не нашел сразу что ответить. Зачем же папа продал машину! Ведь машина – это, кажется, последнее, с чем мог бы расстаться отец, несмотря на то, что столько лет пользовался служебными «Волгами»! Он же относился к ней как ко второму ребенку в семье, она же была для него не вещью, а чем-то одушевленным! Неужели все настолько плохо?..
– Вот и такси, – вздохнув, прервал батя невеселый ход мыслей. – Сойдет?
Они стояли возле новой белой «Вольво», которая с нахальным, просто вызывающим видом втесалась между двумя отечественными «Москвичами», казавшимися коротенькими и приземистыми рядом с шикарным представителем западного автомобилестроения. А звук вытаскиваемых из кармана ключей заставил Данила резко к отцу повернуться.
– Эй, ты чего? Батя, чья это… Нет!
Но отец уже открыл машину и, довольный тем, как здорово Данила разыграл, мастерски изобразив трагедию, уселся за руль, небрежным кивком пригласив занять местечко рядом с водительским креслом. Обретя наконец способность соображать, Данил отбросил сумку на заднее сидение:
– Стой! Выходи, я подвезу!
Оказавшись за рулем, он с первых же секунд оценил уровень, которого достигли проклятые буржуины в области изготовления транспортных средств. Нужно еще привыкнуть к этой послушной машинке, которая реагирует на легчайшее прикосновение к педали газа и явно не нуждается в настройке рулевого управления.
А за ужином слушал Данил, как отец делится своим мнением обо всем происходящем, не зная, что можно на это ответить. Разве только в очередной раз признать себя ни на что не годным чайником, не унаследовавшим абсолютно ничего из отцовского набора личностных качеств. Ведь его батя – человек уникальный и, похоже, совершенно непотопляемый. Он и сам, оказывается, собирался покинуть свой высокий пост, который главную функцию уже выполнил, обеспечив Данила в Севастополе.
Сам же Валерий Борисович давно подыскал себе занятие поинтереснее, чем протирание штанов о кожаное кресло. Кресло это он кому-то в итоге уступил, и теперь папа у Данила – директор совместного с Германией предприятия, продающего тряпки ведущих западных фирм. Спекуляция в международных масштабах уже весьма поощрялась, учитывая новые веяния в сторону налаживания связей с ранее вражеским западом, и теперь уж к Валерию Борисовичу никто не придерется. Это же первый в Киеве эксперимент подобного рода, и, как понял Данил, никто еще толком в этом не разбирался.
Зато его разбитной родитель ориентировался в финансовых вопросах как нельзя лучше и мог выкрутить то, что ему нужно, из любой ситуации. И похоже, его папа просто нашел себя, избавившись от вечных куч макулатуры и бестолковых совещаний. Теперь он занимался только составлением товарно-денежных схем и их реализацией с помощью телефонных аппаратов, визитов за рубеж и собственных математических способностей.
Конечно, Данил выпросил у отца машину в тот же вечер, и как же здорово было носиться по шуршащим киевским булыжникам и, выезжая на асфальтовую полосу, будто взлетать над дорогой, почти не чувствуя соприкосновения шин с твердой поверхностью. И уже очень давно не был Данил так беспредельно счастлив, как в ту ночь, катаясь по знакомым улицам родного города и ни о чем не вспоминая, просто отдаваясь этому опьяняющему ощущению быстро растущей скорости. А зачем ему было о чем-то вспоминать, если у него все отлично? С его отцом – полный порядок, и сам он тоже весь в друзьях и подружках! И все у него еще впереди, все обязательно еще будет!..
Но теперь уже снова весна, очень теплая и ранняя, и у Данила снова совсем другое настроение. Стельниковы повезли своего Андрюху к Ленкиным родителям в Качу, в их загородный дом на побережье. Арсен опять на полигоне со своими морпехами, да с ним и разговаривать в последнее время невозможно. Только и слышишь о том, какой замечательный ребенок у него растет: самый бойкий, самый ловкий и самый сообразительный. Интересно, как это можно определить, если его несравненный Владик еще не ходит и ничего не говорит? И так не хочется звонить Кире, и вообще никого из них видеть не хочется. Наверное, просто усталость после очень трудной недели на службе и снова это чувство безысходности…
***
Он не хотел ни к кому в гости, просто уступил после игры уговорам Толика Салаева, настойчиво приглашавшего на день рождения дочери. Секрет этой настойчивости Данил понял уже по дороге, слушая рассказ Салаева о том, как восьмилетняя Янка, побывавшая недавно в их спортзале, сказала дома по секрету, что хочет замуж за Давыдова. Слишком уж здорово, оказывается, Данил бросает мячик ее дорогому папе. Толик просто хотел порадовать дочь, приглашая в дом объект ее воздыханий.
– Ну как тебе, Данил, моя невеста? Годится?
– Еще бы, Сала! Приданое, надеюсь, на уровне? – вяло шутил Давыдов, хотя его уже до самых печенок достали постоянные разговоры об их детях, которые если не абсолютно гениальные, то исключительно умные и на редкость красивые. Неужели они все думают, что Данилу это интересно и что он не видит, что дети у них самые обыкновенные?
Данил раздражался, с трудом изображая счастливую улыбку, и по большей части помалкивал за столом, глядя, как профессионально малолетняя Янка строит ему глазки. Он время от времени корчил ей в ответ рожи, а Яна, видимо, немного обижалась. Наконец после очередного кривлянья она показала Давыдову язык, быстро перебежала на противоположную сторону, запрыгнула Салаеву на колени и, обняв за плечи, уткнулась в него лбом.
– Папочка, ты у меня самый красивенький! – подлизываясь, улыбалась она Толику, который был от этого в таком восторге, что, похоже, позабыл обо всех гостях.
Данил вдруг почувствовал, что это последняя капля. Он встал из-за стола и ушел на балкон. Во дворе играли дети. Совсем еще малыши, такие смешные мальчишки, гоняли мяч на пыльной площадке.
Почему он не может этого видеть? Потому что снова вспоминает ее? Нет, он прекрасно понимает, что вовсе не из-за этого. И он отлично знает, почему его страшно раздражают все их дети. Просто-напросто они у них есть. А у Давыдова – нет и, наверное, никогда не будет! Он уже не может находиться рядом с ними, ему надоело представлять себе, что Андрей, которого Лена иногда Давыдову оставляет, его собственный ребенок. Он чужой ребенок и висит на своем папочке. Данил сейчас ушел из комнаты, а там все ржут, восторгаясь такой смешной, непосредственной девочкой, и никто не заметил даже, что Давыдова нет.
Данил вернулся и, сказав Толику, что ему должны звонить из Киева, ушел домой.
Он уже не может избавиться от этих мыслей. Есть только один способ отвлечься – это перестать думать вообще. То есть напиться. Хорошо, что несмотря на всеобщую антиалкогольную кампанию, в спирте они недостатка не ощущают, и у каждого имеется приличный запас.
И Данил напился. Утром он едва успел привести себя в божеский вид перед службой, но как только рабочий день закончился и он оказался на улице по дороге домой, он сразу стал думать об этом снова.
Он перспективный офицер, у него есть друзья, у него отличная квартира, он обеспечен, здоров и молод, он может очень многое, но только это никому не нужно! Чего добился он в жизни и что у него впереди? Что и кому он хочет доказать? Что можно жить одному в отличных условиях? И вот он живет один, и никого он не любит! Не может!
Он не может любить женщину, даже самую прекрасную, это Давыдову давно понятно. Он уже любил женщину и, видимо, сжег все это чувство. Но почему именно с ним должно было такое случиться? С ним – с человеком, который мог бы по-настоящему любить своего ребенка… Но без женщины не бывает ребенка, и думать об этом бесполезно…
Он опять доставал банку спирта и наполовину разводил с водой.
Если бы на годик можно было превратиться в женщину… Как могут некоторые из них отказываться иметь детей? А где взять ребенка ему? В детском доме? Но ведь это тоже чужой ребенок, а ему нужен свой, ему нужен Давыдов! Да и кто ему разрешит усыновление…
Конечно, Кира Чернова согласилась бы хоть сегодня от него забеременеть, но для этого на ней придется жениться. Только ему не нужна жена, он выносить рядом с собой ее долго не сможет! Ему не составляет никакого труда стирать свои вещи или готовить еду. Если ему захочется с кем-то пообщаться – его друзья готовы принять Давыдова в любое время дня и ночи. Если ему нужна любовница – к его услугам лучшие представительницы здешних мест. А главное – ему не хочется детей от Киры.
Почему-то когда он пытается о них думать, они представляются ему здоровыми, краснощекими и многочисленными. Нет, ему не нужно много. Ему нужен один. Вернее, одна… Да, он хочет девочку. Слабую, капризную девочку… Он любил бы ее так, как не любил своего ребенка еще ни один отец. Он защищал бы ее, покупал ей сладости, наряжал и баловал. Кажется, у него уже было это когда-то… Ему нужно еще немного выпить, и он перестанет об этом думать. Он вообще перестанет думать!
Данил понимал, к чему он так придет. Он каждый день говорил себе, что больше не будет пить. В конце концов, какой от этого толк? Но заставить себя отвлечься он уже не мог. Его все еще занимала служба, но ему не нужно было сидеть там целыми сутками, и у него было достаточно свободного времени, которое он ненавидел. Он даже не мог ходить в спортзал: там только и слышишь, что о придирающихся к деткам учителях или все о той же гениальности своих отпрысков. Как будто какой-то заговор против Давыдова, будто все задались целью постоянно ему об этом напоминать!
У него настоящая мания, навязчивая идея, Данил это хорошо понимает. Но он никому не может о своей проблеме рассказать. Он знает, что после этого любой человек подтвердит его диагноз: ему скажут, что он мучится дурью, что у него еще все впереди, стоит только кого-то к себе поманить – и у него будет семья. Нет, ему не хочется выслушивать остроумные сомнения в здравости своего рассудка. Он и сам все отлично знает.
Его отцу было двадцать семь лет, когда у него родился сын, а Данилу еще нет и двадцати шести, но он рассуждает так, будто вся его жизнь бестолково прошла. Однако по-другому рассуждать он не в состоянии. Он не справляется со своими мыслями иначе, он снова закрывается в своей квартире и жестоко напивается. Он не открывает дверь и не подходит к телефону. Даже если что-то срочное – от Давыдова уже толку мало. Пусть думают, что его нет дома: он даже свет выключает. Пусть думают, что он ночует у какой-нибудь шлюхи. Ему уже очень трудно приводить себя утром в порядок, и, конечно, это скоро все заметят, но Данилу все равно. Ребенок ему не светит, а все остальное – смысла не имеет.
Его молодой организм отчаянно сопротивлялся. Он отвергал чудовищные отравляющие дозы алкоголя, но Давыдов явно задался целью себя приучить. И, действительно, Данил начал чувствовать, что всерьез спивается. Если у него был выходной, он начинал уже с утра и вообще никуда не выходил, с трудом следя за временем, чтобы вовремя выйти на службу, предварительно подготовившись. Он избегал встреч с кем бы то ни было, и в штабе, воткнувшись в компьютер, старался ни с кем не общаться.
Глава 9
Когда Ленка с Мишкой, забрав своего Андрюху с родительской дачи, возвращались домой, Миша остановился в подъезде и снова позвонил в квартиру Давыдова. И снова никто не открыл.
– Где его носит все выходные? – улыбаясь, повернулся он к Ленке. – Он не уехал?
– Черт его знает, – с беззаботным видом ответила Ленка. – Ты бы знал, наверное, если б уехал. Шляется где-то, Давыдова не знаешь?
Оказавшись в своей квартире, Ленка уложила в кровать заснувшего еще по дороге Андрея и унесла телефон в спальню. Стельников в ванной, и она успеет со всеми поговорить так, чтобы Мишка ничего не заподозрил, иначе он начнет сильно беспокоиться.
Ленка обзванивала друзей и знакомых и, получив нужную информацию, быстро ударяла по рычагу, начиная набирать следующий номер. Была идея позвонить еще в парочку ресторанов, но это слишком долго – выискивать номера в справочнике, а Миша уже идет спать. Он всю последнюю неделю провел на Керченском военном полигоне, завтра ему нужно быть с руководством штаба в авиационном полку, и хорошо, что он пока ни о чем не догадывается.
Лежа с закрытыми глазами и ожидая, когда захрапит муж, Ленка обдумывала ситуацию. Итак, Данил ни у кого не появлялся по вечерам уже много дней подряд. Его никто не встречал в выходные. Может, он и правда уехал? Но звонить его родителям тоже нельзя – если его нет, они только напрасно начнут дергаться. И потом, если он уехал, то почему не оставил Ленке своего кота и ключи от квартиры, как всегда? Вряд ли Давыдов забыл, и кот бы уже давно орал как резаный. Да и сам Мишка должен был бы подписать разрешение Давыдову на выезд. Значит, он здесь. Видимо, он нашел себе кого-то и ночует у нее. Но перед тем, как успокоиться, Ленка должна кое-что проверить.
Когда она вечерами проходит мимо двери Давыдова, у нее такое чувство, что там кто-то есть. В квартире абсолютно тихо, дверь закрыта, хотя он раньше не закрывался, но Ленке кажется, он все-таки дома. Может, она и в самом деле сошла с ума на почве своей озабоченности, но не проверить она не может.
Ленка аккуратно встала с постели и надела халат. Стельников не должен ничего узнать, да он, скорее всего, и не проснется. Опаснее всего Андрей. Он может вдруг встать и разбудить Мишку.
Она вошла в детскую и наклонилась над спящим сыном. Тот спокойно сопел и, Ленка надеялась, в ближайшее время не проснется. А если все же Ленку поймают, она во всем признается. Скажет, пошла шпионить за Давыдовым потому, что кое-что подозревает. Мишке, конечно, пока лучше этого не знать, но в крайнем случае – пускай тоже будет в курсе.
Ленка тихо вышла в подъезд, чувствуя себя великим сыщиком, и крадучись стала спускаться по лестнице. Подойдя к двери, она присела и прижалась ухом к замочной скважине. Она специально пришла среди ночи, когда никто не ходит в подъезде, не разговаривает в квартирах, а с улицы не доносится шум машин. Он там, теперь она в этом не сомневается. Он что-то только что сказал: какое-то ругательство в адрес кота, наверное, а потом скрипнул его диван.
Итак, он прячется в своей квартире. А вот чем он там занимается – Ленке абсолютно понятно. Этот запах перегара и спирта, который чувствуется через замочную скважину, Ленка улавливает за версту, она же врач. И что ей делать дальше?
Ясно же, что он ей не откроет. Если она начнет ломиться в квартиру, то разбудит весь подъезд, а когда Стельников высадит дверь, любопытные старушенции, живущие в их подъезде, обязательно повыбегают из своих нор, чтобы лично убедиться в том, что Давыдов – случайно оказавшийся здесь отброс общества, и разнесут новости по всему побережью.
Ленка вернулась к себе и снова легла в кровать. Предпринимать что-либо сейчас бесполезно. Его нужно выследить завтра и перехватить, не дать снова закрыться – утащить к себе, например. Но как, да и что она ему скажет? Она не знает, но что-то нужно делать, причем срочно! Нельзя же допустить, чтобы Давыдов тихонечко спился прямо под носом у Стельниковых, а они ничего не заметили. Он и до этого частенько надирался ни с того ни с сего, однако это было у всех на глазах, во время общих застолий. Но чтобы уйти в резкий запой и сутками пить в одиночестве? Такого Ленка от него точно не ожидала, с чего вдруг? Уж не из-за Черновой ли? Это бред, конечно… Вот если бы удалось это Ленке узнать, удалось с ним поговорить, тогда можно было бы что-нибудь придумать. Все это возможно, но главное сейчас – не дать ему снова напиться.
***
Данила сегодня вызывали к руководству. Прямо в кабинет заместителя командующего штабом. Хорошо, что Мишки Стельникова нет на месте, его бы точно пригласили вместе с Давыдовым, еще и Миша бы этот позор ни за что терпел. Давыдову много чего припомнили, начиная с высокого доверия при назначении в штаб сразу после военного училища и заканчивая шикарной квартирой, куда ж без нее! Конечно, он не стал оспаривать свое нахождение на службе в нетрезвом виде: хотя он и не пил с самого утра, однако закончил же точно под утро! Никаких освидетельствований не нужно, он вину свою полностью признает и строгий выговор считает справедливым, даже относительно мягким наказанием, учитывая то, сколько времени на это закрывали глаза. И так по-отечески участливо пытался говорить с ним вице-адмирал… Как же стыдно перед ним было, как мог Данил до такого докатиться!
Этот разговор действительно его встряхнул, заставил увидеть себя со стороны. На что это похоже в глазах нормальных людей, чем может все закончиться? Увольнением со службы, потерей квартиры, друзей, возвращением в Киев?
Самое страшное будет, когда отец узнает, что его дорогой Данечка – обычный алкаш и за пьянку уволен из армии. На себя Данилу давно плевать, но отец этого точно не заслужил! А мама?.. Жутко подумать даже, что будет с его веселой, легкой, беззаботной мамочкой! Сколько они уже терпели из-за него, на сколько лет он и так уже укоротил им жизнь? А как вытащил его тогда отец! Как не позволил окончательно сломаться… Чтобы теперь любимый сыночка придумал себе новую проблему, от которой стремится загнуться? И, опять же, только он на это способен! Ну кто еще, если не больной на голову Данилка, может такой придурью мучиться?..
Получив взыскание по службе и кое-как закончив день, Данил быстро шел по улице, спеша попасть домой. Он должен бороться с этим, он должен что-то придумать! Данил чувствует, что мог бы это сделать. Он мог бы найти способ иметь ребенка, не имея жены, вот только сейчас он не может на этом сосредоточиться.
У него путаются мысли и трудно дышать. Его знобит, его начинает тошнить, у него болит голова, и вообще состояние у Данила ужасное. Ему нужно немного выпить, тогда сразу станет легче, и он сможет начать думать. Конечно, он больше не напьется до скотского состояния, он вообще бросит пить, просто сейчас ему необходимо совсем немножко, чтобы начать мыслить…
А с противоположной стороны города, снова пристроив Андрея вернувшимся в город родителям, к дому приближалась Ленка Стельникова, предвкушая предстоящий спектакль.
Сегодня она дает Давыдову сражение. Он не хочет разговаривать по-хорошему, поэтому Ленка переходит к активным действиям. Она уже к ним перешла и теперь должна прийти точно вовремя, не раньше и не позже, поэтому тоже идет довольно быстро.
Вчера Ленка уже решила все рассказать Мише. В течение трех последних дней она подлавливала Давыдова, придумывала разные предлоги и затаскивала к себе в квартиру. Она говорила, что ей срочно нужно переставить шкаф или вынести на улицу Андрюшкину детскую машину, а Мишки нет дома. Давыдов, конечно, ни разу не отказал, но, быстро со всем справившись, моментально смывался. Ему, видите ли, срочно надо было уходить. Он даже ни разу не остался поесть и снова закрывался у себя. Да он, кажется, уже и не ест ничего и скатывается с поразительной скоростью.
Больше тянуть было нельзя, и вчера, сидя в ванне, Ленка уже составляла речь, которая откроет наконец вернувшемуся домой Стельникову глаза на то, что его лучший дружок и прямой подчиненный, похоже, решил их покинуть. Мишка от него не отстанет: он будет скручивать ему руки, засовывать в рот кляп и просто с ним драться. Он позовет на помощь всех приятелей, но Давыдова не отпустит. Это, конечно, далеко не лучший выход: это громкий скандал, ведь Давыдов тоже так просто не сдастся, и в эту историю втянутся все, кто имеет к нему малейшее отношение. Об этом узнает Чернова, которая снова начнет его доставать и сделает еще хуже. Об этом узнает папаша Чернов, который, возможно, решит за все отыграться. Об этом узнают соседи, а следовательно, весь состав их знакомых и родственников, а дальше про Давыдова разнесется такое, что он вовек потом не отмоется. Но больше Ленке ничего не остается. Она не может его перехитрить!
Ленка с досады брызнула водой на крашеную стену ванной, посмотрела на стекающие по стене капли, и неожиданная идея пришла ей в голову. Это ведь так просто! Она выкурит Давыдова из его норки. Она же его соседка сверху! Правда, это будет нелегко в их кирпичном доме, построенном на совесть в отличие от современных бетонных коробочек, которые светятся насквозь. Но если с умом взяться за это, то Ленка справится. Уж умения подстраивать гадости Стельниковой точно не занимать!
И сегодня она взялась. Процесс пошел еще часов шесть назад. Убедившись, что система работает нормально, Стельникова собрала Андрюху и поехала к родителям. Никто не придерется! Просто бестолковой Елены Яковлевны не было дома, а у родителей не работает телефон, который Ленка, придя к ним в гости, втихаря отключила, выдернув шнур из розетки.
***
Данил не мог понять, почему так истерично орет на него старая вдовушка с первого этажа и не отстает от него ни на шаг, пока он поднимается по лестнице.
– Да что такое? – повернулся к ней Давыдов возле двери.
– Открывайте немедленно! – верещала высушенная старушка, и Давыдов, пожав плечами, стал поворачивать в замке ключ.
Бабулька шла за ним следом, пока он двигался к кухне, откуда доносились подозрительные звуки проливного дождя.
Это был не просто протекший потолок, а грандиозный потоп. Выйдя из прихожей, Данил сразу оказался в довольно глубокой луже, которая простиралась на весь коридор и образовывала лиманы в комнатах. Промочив ноги, он добрался наконец до кухни, которая представляла собой парализующее сознание зрелище. Потолок, стены, модная финская мебель, присланная недавно из Киева, истекали тоненькими струйками, будто давыдовская кухня – это каюта затонувшего пассажирского катерка, которому перед отплытием забыли подремонтировать палубу.
Чуть не сбив по пути убедившуюся в его невиновности вдовушку, Давыдов побежал в подъезд. Стельниковых нет дома, но что можно сделать, даже если бы они пришли? Кажется, хуже и быть не может! Хорошо хоть кот где-то шатается, а то ведь неизвестно, умеет ли он плавать!
Выглянув из-за угла, Ленка увидела вылетевшего на улицу Давыдова. Он явно в полуобморочном, но зато трезвом состоянии. Самое время Ленке появиться.
– Стельникова! – завопил Давыдов не спеша приближающейся соседке. – Где ты была?!
– У папы, – скромно и тихо ответила Ленка, стараясь фиксировать во взгляде подобие невинной придурковатости.
– Где?! У папы?! Ты всех затопила, идиотка!
Ленка и в самом деле изображала дурочку и, в ужасе всплеснув руками, кинулась домой. Она быстро закрутила открытый на полную мощность кран на кухне и втихаря вытащила из раковины посудную тряпочку, плотно затыкавшую отверстие водостока. Единственное, чего опасалась сегодня Ленка – что в городе отключат воду. Но удача на Ленкиной стороне, даже слишком. Жалко их паркетного пола, досочки которого заботливо укладывал один Мишкин знакомый, но это не беда. В любом случае Стельникову лучше заниматься ремонтом, чем излечением друга от алкоголизма.
Зато у Давыдова – полный порядок! Что потолки, что стены, что мебель – высохнут не раньше, чем закончится критический период, который он вынужден будет где-то провести. Где? Конечно, у Стельниковых, виновников его временной бездомности. К тому же он ведь будет помогать Мишке ремонтировать три квартиры. Причем совершенно ясно, что первая квартирка – на первом этаже. Жалко ни в чем не повинную вдовушку, но что поделаешь? Жизнь полна досадных случайностей…
А теперь Ленке надо удержать Давыдова возле себя, чтобы он тихо не улизнул и снова не накачался по поводу такого грандиозного события. Он хоть и вредный, зато сильно жалостливый и, конечно, быстро оттает и начнет успокаивать убитую горем Леночку, которой действительно хочется пустить слезу при мысли о том, какой сюрприз ждет уставшего после стольких командировок Стельникова.
– Ну ладно, Ленчик, не расстраивайся! – улыбался ей Давыдов, уже сидя у них на кухне и глядя, как всхлипывает бедная Ленка, вытирая платочком слезы. – Мало ли что бывает в жизни! Это вообще ерунда. Я вот однажды поджег чужую квартиру! И ничего. Живу себе да радуюсь. А вода – она высохнет!
– Да-а, высохнет! – ревела Ленка. – Меня же Стельников прибьет за этот паркет! А тебе вообще вовек не расхлебаться! А этой соседке с первого этажа? Боже, ну как же я так… Вот правильно ты говоришь, что идиотка!
– Я что, такое говорил?! Не слушай! Наоборот. Зато все сделают ремонт, и будут квартирки – высший пилотаж! О, Мишка пришел. Не бойся, ничего с ним не сделается!
Вошедший на кухню Стельников, лишь взглянув на виновато всхлипывающую жену, стал тихонько трястись от хохота, постепенно переходя на свой заливистый, приступообразный смех. К нему невозможно было не присоединиться, особенно когда на кухне появилась обиженная вдовушка, которая, судя по выражению ее удивленного лица, всерьез опасалась за состояние здоровья задыхающейся от веселья троицы.
За ужином Давыдов ел очень мало, в основном хлестал яблочный сок, заранее приготовленный предусмотрительной Ленкой. Она понимала, что с ним происходит, и буквально впихивала в него картофельное пюре, уговаривая хорошенько распробовать, как она готовит его любимое блюдо.
Она едва сдержалась, чтобы не стукнуть сковородкой по умнейшей башке своего Мишки, в которую внезапно пришла блестящая идея отметить сегодняшнее событие, пропустив по рюмочке водки.
– Так, Стельников, алкаш ты рыжий! – раздраженно оборвала его Ленка. – Все отмечать – печени не хватит. Ешь скорее да спать ложись. Завтра кусок работы предстоит!
Мишка вздохнул, но хорошо хоть возражать не стал. Давыдов тоже помалкивал, и это было для Ленки хорошим признаком. Он, конечно, уже втянулся, но не совсем еще потерянный человек, если находит в себе силы не клянчить глоточек спиртного взамен на что угодно.
***
Лежа тогда на диване в гостиной у Стельниковых, Данил думал о том, что он в самом деле алкоголик. Он чувствовал себя кошмарно, его трясло под теплым одеялом. Все, больше он пить не должен! Вообще ни грамма, иначе и правда все полетит к черту… Он ведь уже не умеет без алкоголя думать, но должен снова научиться. Нет, он не встанет сейчас с кровати и не пойдет вниз, к себе на кухню… Видно, судьба, что случился сегодня этот потоп, видно, жизнь дает ему еще один шанс. И ему нужно побыть здесь, у друзей, нужно продержаться какое-то время, чтобы приступить к решению своей проблемы. Ее можно решить, нужно просто к нормальному состоянию вернуться!
И Давыдов держался. Он почти не спал в эту первую ночь и наутро чувствовал себя еще хуже. Весь день у него раскалывалась голова, он вообще не мог разговаривать и работать. Дрожали руки и колени, и ему казалось, он вот-вот сядет или ляжет прямо посреди штабного коридора, такую он чувствовал слабость.
Но вечером они с Мишкой должны были начать снимать вздутый паркет в квартире на первом этаже, и нельзя, чтобы Миша что-то заподозрил…
Ленка не могла на себя нарадоваться: как же замечательно она все придумала! Давыдов прогрессирует на глазах, у него с каждым днем улучшается аппетит и уже появился слабенький румянец на щеках, а его знатные реснички снова начинают торчать кверху, а не понуро свисать над печальными глазами, словно темные козырьки.
Ленка тщательно следит за тем, чтобы Стельников исподтишка не налил ему рюмочку. Мишка, конечно, недоволен таким внезапным сухим законом и думает, что его жена прониклась модным течением борьбы за трезвость. Ничего, ему тоже не помешает немного подсушиться, удивительно только, как он ничего не замечает насчет перерождения Давыдова, который, кстати, ведет себя просто чудесно. Наверное, он и сам решил бросить, иначе нашел бы способ приложиться к бутылке.
Данил с Мишкой к тому же загружены ремонтными работами по окончании трудового дня в штабе, и им некогда проводить заседания. Это тоже большой плюс к Ленкиному поступку. Они уже ремонтируют квартиру Давыдова, и он даже не прикасается к своим горючим запасам. В общем, он выкарабкивается так же быстро, как катился вниз, силы воли ему явно не занимать: Ленка ошибалась насчет присутствия у него этого качества.
Стельникова окончательно успокоилась, когда квартиры уже были в полном порядке, и хочешь не хочешь, а пришлось отмечать окончание работ. Давыдов снова нормальный человек: он выпил две рюмки и больше пить не стал. К тому же он не сильно опьянел от такой малой дозы, а значит, законченным алкашом все же не был. Этот месяц трудотерапии явно вернул его к жизни, и все произошло очень вовремя, он опять стал таким же нахальным и общительным, как сразу после разрыва с Черновой. А она как раз снова начинает им интересоваться, думая, что Стельникова не понимает смысла ее общих вопросов.
***
Данил действительно оставил этот кошмар позади, он снова в отличной форме и может начать искать решение. Он снова ходит в спортзал и в гости, но, конечно, не избавился от своей навязчивой идеи, а просто откладывал ее обдумывание до полного выздоровления. Вот до этого момента, когда он лежит у себя на новом диване и может все как следует взвесить.
