Текст книги "Сейчас и на земле. Преступление. Побег"

Автор книги: Джим Томпсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 34 страниц)

Побег

Глава 1

Картер Док Маккой отложил утренний звонок на шесть часов и как раз тянулся к телефону, когда позвонил ночной дежурный. Он всегда просыпался легко и с приятным чувством – человека, не сожалеющего ни о чем в прошлом и глядящего в новый день с завидной уверенностью и самонадеянностью. Двенадцать лет тюремной рутины лишь превратили его естественные склонности в привычку.

– О, я спал превосходно, Чарли! – сказал он своим неподдельно приветливым голосом. – Наверное, мне не следует задавать тебе аналогичный вопрос, а? Ха-ха! Ты уже несешь мне завтрак, да? Отлично, молодец! Ты – джентльмен и умница, Чарли.

Док Маккой повесил трубку, зевнул, сладко потянулся и уселся в большой, старомодной кровати. Сдвинув штору на окне, выходящем в переулок, он бросил взгляд на ночную закусочную, расположенную в квартале от отеля. Негр, помощник официанта, как раз выходил оттуда с покрытым белой салфеткой подносом, балансировавшим на одной руке. Он двигался по улице медленной, но исполненной мрачной непреклонности походкой человека, выполняющего неизбежную и несправедливо возложенную на него миссию.

Док сочувственно ухмыльнулся. Конечно, парень сам виноват. Придумал тоже – хвастаться перед Чарли солидными чаевыми, которые ему давал мистер Крамер, – а то он не знал, что Чарли впредь освободит его от доставки подноса. Хотя Док уже прошел в ванную комнату и начал умываться, все должно быть по-честному: для парня на такой работе, наверное, каждая пятицентовая монетка – не лишняя.

– Ты ведь понимаешь, что к чему, Чарли, – вкрадчиво пояснил он, когда дежурный появился с его завтраком. – Так вот, когда речь идет о таких людях, как мы с тобой, несколько долларов туда, несколько – сюда, они погоды не делают, ты только не забудь передать ему от меня эти пять долларов. Скажи, как только я вернусь в город, обязательно загляну и поблагодарю его лично.

Дежурный просиял. Как же, он и сам мистер Крамер! Да такие люди, как они!.. Он дал бы пятерку этому диск-жокею, даже если бы мистер Крамер не обставил дело так, что он просто вынужден будет это сделать.

Внезапно лицо его вытянулось, будто только что до него дошел истинный смысл сказанных Доком слов.

– К-когда вернетесь, говорите? Значит, вы уезжаете?

– Всего на два-три дня, Чарли. Маленькое дельце, которое не терпит отлагательства. Будь уверен, я вернусь и присоединю этот тайм-аут к концу своего отпуска.

– Ну... – У дежурного чуть ли не ноги подкосились от облегчения. – Мы... я... по-моему, вы ведь знаете, что нам, конечно, приятно, когда вы останавливаетесь у нас, мистер Крамер. Но поверьте, я ни за что не стал бы проводить отпуск в этом месте, будь у меня все в таком ажуре. Будь я на вашем месте, я бы отрывался в Лас-Вегасе или...

– Да брось ты, вряд ли ты бы так поступал, Чарли. Ведь у тебя есть голова на плечах. Очень скоро тебе бы это осточертело, так же как и мне. И ты бы выбрал чудесный городишко, где просто бьешь баклуши и в ус себе не дуешь, а ради разнообразия встречаешься с настоящими людьми. – Он кивнул с серьезным видом, потом вложил банкнот в руку дежурного. – Ты присмотришь тут за моим хозяйством, пока меня не будет, Чарли? Вряд ли я возьму с собой что-нибудь, кроме чемоданчика.

– Не сомневайтесь! Но, Господи, мистер Крамер, совсем не обязательно давать мне двадцать долларов только за то...

– Но они ведь нужны тебе, чтобы не ударить лицом в грязь перед этими красотками, которых ты клеишь. – Док мягко подтолкнул его к двери. – А тебе и невдомек было, что я тебя раскусил, а? Думал, я не знаю, что ты городской сердцеед, – ха-ха? Да ладно, не бери в голову, Чарли.

Чарли распирало от желания узнать, на основании чего мистер Крамер сделал столь лестные для него выводы. Но тут же обнаружил, что каким-то непонятным образом уже оказался в коридоре, а дверь мистера Крамера закрылась у него перед самым носом. Все еще мечтательно улыбаясь, он спустился по лестнице обратно к конторке.

Несколько сигналов светилось на маленьком пульте. Чарли неспешно ответил на каждый из них, проявляя каменное равнодушие, когда слышал возмущенные вопросы: что он там – помер, что ли, или в отпуск ушел. К этому времени всем пора бы уже было уяснить, что он единственный ночной дежурный в отеле Бикон-Сити. И тащит на себе весь воз с девяти вечера до девяти утра; у него и так дел по горло, чтобы просто так торчать в конторке. А если кому-то так уж невмоготу, всегда можно перебраться в другой отель – ближайший находится в двадцати милях отсюда.

Чарли уже говорил многим недовольным, куда им следует отправиться: мистер Парли, владелец отеля, велел ему поступать именно так. Как рассудил его хозяин, этот скупой старый болван, вряд ли кто-нибудь поселится в отеле Бикон-Сити, если его не припрет как следует, и, имей он даже двух ночных портье, ему все равно не сдать больше номеров, чем он сдает с одним.

Чарли сонно зевнул и бросил взгляд на стенные часы в Дубовом футляре. Зайдя за полочку для ключей, он ополоснул лицо в загаженном туалете и вытерся более чистым краешком замызганного полотенца на ролике. «Надо же, „сердцеед“, – размышлял он, изучая в зеркале свое прыщавое отражение. – Эх, вы, красотки!» Порывшись в памяти, он припомнил двух или трех виденных в Бикон-Сити девушек, которых можно было с натяжкой причислить к настоящим обольстительницам; и ни одна из них в упор, как говорится, его не видела. Но – чем черт не шутит – возможно, он просто не слишком внимательно смотрел, а может, не разобрался в ситуации как следует. Потому что этот мистер Крамер – один из самых глазастых и проницательных людей, и уж если у него сложилось какое-то впечатление о человеке!..

Выйдя из-за конторки, Чарли остановился у окна в коридоре, заложив руки за спину и покачиваясь на каблуках вперед-назад. Стекло было настолько пыльным и засиженным мухами, что не слишком годилось в качестве зеркала, но в нем он смотрелся чуточку менее заморышем, чем был на самом деле.

Смазливая дочка китайского рабочего прачечной, по прозвищу Шиповник, прошествовала мимо, держа путь в бизнес-колледж. Чарли подмигнул ей, а она показала ему язык. Дежурный понимающе ухмыльнулся.

После этого воцарились тишь да гладь. Как представлялось Чарли, хоть из пулемета строчи на главной магистрали, ни одной души не подстрелишь. А все из-за недавнего перехода на летнее время, подумалось Чарли: люди еще не привыкли к нему. Вроде часы и показывают, что время уже позднее – семнадцать минут восьмого, – но для людей-то еще и семи нет.

Чарли хотел было отвернуться от окна; потом, поколебавшись и заслышав знакомый скрип колесной тачки, опять повернулся к нему лицом. Эта была старушка Квек, или Чокнутая, как ее называли, городская уборщица мусора, в длинном ободранном свадебном платье, старинной широкополой шляпе со страусовыми перьями и теннисных туфлях с открытым носом. Ее хлипкая тележка была доверху нагружена картонными коробками, тряпьем и бутылками. Замусоленная сигара торчала из уголка впалого рта. Когда Чарли подмигнул ей, десны Квек раздвинулись в безумной усмешке и окурок прилип к переду платья. Это вызвало у женщины очередной приступ безумного хохота, после чего она схватилась за ручки тачки и принялась резво пинать ее по очереди то одной, то другой ногой. Чарли гаденько захихикал и, задрав ногу, потряс ею, как человек, которому в брюки забралась пчела. Потом...

– Вот те раз, чтобы я пропал! – произнес вдруг чей-то глумливый голос. – Ей-богу, сэр, я сейчас упаду.

Это был Мак Уингейт, охранник банка и долгосрочный постоялец отеля. Облаченный в хрустящую серо-голубую униформу и кепку, он скривил свою округлую физиономию, выражая ехидное изумление.

– Так вот, значит, кто она, твоя подружка! – сказал он. – Ты и Чокнутая Квек! Да, по-моему, ты не прогадал.

– Эй, с-слушай, ты! – Дежурный побагровел лицом, его трясло от ярости. Ты лучше... иди заправляй свои чернильницы! И вычищай плевательницы!

– Ты, наверное, страшно горд, а, Чарли? О, да мне и самому теперь нравятся зрелые дамы, а ведь, согласись, старушка Чокнутая – в самом соку. Сразу и не скажешь, откуда этот спелый душок, от нее или от...

– А-а-а!.. – в притворном отчаянии простонал Чарли. – Сдается мне, что ты знаешь – ведь так? – ты все про нее знаешь лучше меня, не правда ли, Мак?

– Да ладно, не волнуйся, парень! Стоит мне только взглянуть на какую-нибудь влюбленную парочку, и я сразу вижу: голубки созданы друг для друга. Так что и не собираюсь вставать между вами.

– Черт возьми, Мак! Ты... – Чарли отчаянно старался придумать какую-нибудь действенную угрозу. – Ты... я тебя в последний раз предупреждаю, Мак! Чтоб больше никакой стряпни в комнате! Еще раз случится такое, и...

Уингейт отрыгнул, исторгнув запах вчерашних булочек с кофе.

– Но ты хоть позволишь испечь для тебя свадебный торт, а, Чарли? Или рассчитываешь, что Чокнутая выудит его из помойки?

Чарли издал сдавленный звук. Тут уж было не до шуток, и он беспомощно опустил плечи. Куда ему тягаться с охранником банка? Он любого в городе заткнет за пояс. Ему что ни скажи – с него все как с гуся вода, а сам он станет наседать на тебя еще настырнее. И нет от него избавления, пока не подыщет кого-нибудь более подходящего, чтобы взять в оборот и подвергнуть издевкам. А такое, видно, ожидалось очень не скоро.

Охранник схватил вялую руку Мака и сердечно ее пожал:

– Хочу первым тебя поздравить, Чарли. Тебе действительно достанется нечто, когда ты заполучишь Чокнутую. Я бы затруднился даже сказать, что именно, но...

– У... убирайся отсюда! – прошипел Чарли. – Т-только расскажи кому-нибудь про это, да я...

– Ну конечно! Еще бы! Ведь ты ног под собой не чуешь! – проговорил Мак Уингейт с ерническим сочувствием. – Не каждый же день у человека помолвка случается. Так что насчет рассылки извещений не беспокойся. Я прослежу, чтобы все...

Чарли резко повернулся к мучителю спиной и зашагал к конторке. Мак засмеялся, озадаченно хмыкнул и стал переходить улицу. На противоположной стороне он какое-то время помедлил, держась за рукоятку пистолета, и не спеша повел глазами справа налево. Примерно в двух кварталах от него медленно заворачивала за угол какая-то машина. В непосредственной близости от него не было видно никого, кроме лавочника, подметающего тротуар, и фермера, который ехал в фургоне на рессорах, – обоих он хорошо знал. Мак повернулся и отпер дверь банка.

Быстро просунув руку внутрь, он отключил сигнализацию. Подошел к порогу и перешагнул через него; а потом – по крайней мере, так показалось Чарли – Мак споткнулся о собственную ногу и растянулся в темном помещении. Дежурный был просто в восторге. Ему хотелось взглянуть на выражение лица Мака, когда тот высунет голову в дверь и быстро оглянется, прежде чем снова ее запереть. После такого дурацкого кувырка он, как пить дать, выглянет наружу, рассудил Чарли. Наверное, перепугался до смерти, что кто-нибудь его наверняка видел и что-нибудь да скажет на этот счет, – тоже мне охранник банка! А кто-нибудь уж точно такое скажет, особенно если Мак станет проезжаться на какую-то другую тему.

К досаде своей, Чарли не мог дальше наблюдать за дверью банка. Потому что как раз в этот момент на пульте загорелся огонек мистера Крамера. А он был единственным человеком, которого Чарли никогда не заставлял ждать.

И мистер Крамер – это воплощение благородства – первым это подтвердит.

Глава 2

Сомнительно, чтобы Руди Торренто случилось хоть раз в своей жизни хорошенько выспаться. Он боялся темноты. В раннем детстве ночь и сон, обычно ей сопутствующий, стали у него неизменно ассоциироваться со страхом; с тем, что об него кто-то спотыкается, что его придавливает пьяная туша; что его кто-то дергает за волосы, держит, беспомощного, жуткой мясистой лапой, пока другая колотит его до бесчувствия.

Он всегда боялся заснуть и в равной степени опасался бодрствовать; начиная с первых проблесков памяти не только ночи, но и дни его тоже отождествлялись со страхом. Однако впоследствии страх стал иного рода. Наверное, загнанная в угол крыса чувствует себя так же, как чувствовал себя Руди Торренто, когда к нему полностью возвращалось сознание. Или змея, голова которой угодила в рогатину. Это был безумно агрессивный, разнузданно-яростный страх, приводящий к самозапугиванию, самоотравлению, – чувство, которое, подобно кислоте, разъедает человека, чье существование зависит от него.

Он был параноиком с невероятно острым чутьем, преисполненным звериного коварства. А также очень тщеславным, уверенным, с одной стороны, в том, что Док Маккой собирается его убить, как только он сослужит службу Доку; а с другой – не мог этого признать. Док слишком умен, чтобы сцепиться с Руди Торренто; уж он-то знает, что никому не обвести Руди вокруг пальца.

Когда первые сероватые проблески дневного света просочились сквозь щели заколоченных досками окон старого фермерского домика, Руди сел, постанывая, все еще с закрытыми глазами, и принялся яростно колотить и массировать свои ребра. Они были ломаны-переломаны, прежде чем он стал достаточно взрослым, чтобы спасаться бегством. К этому времени кости давным-давно срослись, превратившись в малоподвижную массу хрящей и зарубцевавшейся ткани, которая причиняла страшную боль, стоило только продрогнуть или долго пролежать в одном положении.

Поколотив и растерев их так, что немного полегчало, Руди принялся шарить в скомканных простынях, пока не отыскал бутылку виски, сигареты и спички. Он сделал затяжной глоток спиртного, зажег сигарету, глубоко затянулся и вдруг – с запланированной внезапностью – открыл глаза.

Молокосос Джексон пристально смотрел на него. Имея несколько заторможенную реакцию, по крайней мере по сравнению с Руди, тот продолжал глазеть еще какое-то время.

Торренто зловеще улыбнулся ему:

– Что уставился? Морда у меня как кусок пирога, да, юноша? Кусок широким концом книзу.

– А... что? – Юноша внезапно ожил. – Вот ведь потеха – а? Наверное, я сидел тут и спал с открытыми глазами?

Губы Руди разомкнулись в зловещей, лишенной юмора ухмылке. Он сказал: так точно, потеха – прямо обхохочешься. Но конечно, тут и близко не пахло той потехой, какую он производил своим собственным видом.

– Это постарался доктор, мальчик Джеки. Тот, который принимал роды, когда я появился на свет. Башка у меня, знаешь ли, была очень здоровая, так он, чтобы она шла как по маслу, вроде как скосил ее чуток. Вот так я и получил титул – Торренто Голова Пирогом. И долго не знал, что у меня есть настоящее имя. Может быть, тебе тоже нравится называть меня Голова Пирогом, а, мальчик Джеки?

Юноша дернулся, занервничал. Даже в убогом блатном мирке воришек, достающих вещи через разбитые окна и обирающих пьяных, то есть там, где он в основном вербовал подельников, чувствительность Руди в отношении собственной внешности превратилась в легенду. Называть его Головой Пирогом было равносильно тому, чтобы окрестить Бенни Сигеля – Баггси. Одно упоминание о пироге в его присутствии способно было привести Руди в бешеную ярость.

– Тебе нужен кофе, Руди, – мужественно сказал юноша. – Хороший горячий кофе и пара тех шикарных сандвичей, что я купил вчера вечером.

– Я задал тебе вопрос! Отвечай!

– Ну да, конечно, конечно! – уклончиво пробормотал тот и налил чашку дымящегося кофе из термоса, потом робко протянул ее вместе с сандвичем гангстеру.

Какой-то момент Руди оставался неподвижным, не сводя с него нездорово блестевших глаз. Потом внезапно расхохотался, очевидно вспомнив что-то очень забавное. Что-то, что способно было развеселить его, когда ничто другое не в силах было этого сделать.

– А ты, оказывается, отчаянный, Джексон, – сказал Руди, фыркая и давясь словами. – Настоящий сорвиголова – вот кто ты такой.

– Ну, – скромно ответил молокосос, – я бы не хотел говорить этого сам, но большинство моих знакомых расскажут тебе, что когда доходит до настоящего дела, ну, в общем...

– Угу! Ну что ж, посмотрим, Джексон. Мы посмотрим, что у тебя внутри. – Руди опять вздрогнул от смеха, а потом, по прошествии смены его мимолетных настроений, его захлестнула жалость к юноше. – Ешь, Джеки, – вздохнул он. – Наливай себе кофе и пожуй чего-нибудь сам.

Они стали есть. За второй чашкой кофе Руди передал сигареты и дал мальчику прикурить. Джексон осмелел до того, что стал задавать вопросы, и какое-то время гангстер не сыпал в ответ, как обычно, оскорбления и не велел парню заткнуться.

– Ну, полагаю, Док ведь не просто так, с бухты-барахты, взялся за это дело в Бикон-Сити, – сказал Руди. – Док никогда ничего не делает с бухты-барахты. У него есть, понимаешь ли, есть этот план, и вот он подыскивает идеальное место, чтобы его провернуть. Наверное, рыскал вокруг два-три месяца, не меньше, объездил с полдюжины городов, прежде чем поселился в Бикон-Сити. Во-первых, он ищет банк, который не входит в Федеральную резервную систему...

– Ну а потом?

Руди нахмурился оттого, что его перебили:

– Ну а ты сам-то как думаешь – почему?

– Ну, мне понятно, – быстро проговорил юноша. – Федералы не станут заниматься этим делом, правильно, Руди?

– Правильно. Ходят разговоры, что в будущем они будут совать свой нос в любое дело, связанное с ограблением банка, но пока до этого еще не дошло. Ну, как бы там ни было, он изучает дело в этом аспекте, а потом выясняет насчет процентных ставок. Если банк платит по сбережениям мало или совсем ничего не платит, это, как ты понимаешь, означает, что у них гораздо больше бабок, чем они в состоянии ссудить под проценты. Это подсказывает Доку, какие у них могут возникнуть наиболее вероятные перспективы, и тогда все, что ему остается сделать, – это лишь изучить заявление об их финансовом состоянии. Ты ведь видел, что эти сводки печатают в газетах? Сколько у них на руках бабок и все такое прочее?

– Я видел, но никогда ничего в них не смыслил. То есть, хочу сказать, мне всегда дело представлялось так, будто у них только-только хватает, чтобы оплачивать свои счета. Что под конец года у них остается не больше, чем было в начале.

Руди хмыкнул:

– Вот и со мной такая же история, Джеки. Но для Дока эти сводки очень много значат. Он может зачитываться этими штуками, как комиксами.

– До чего хитер, а? Мозги работают как надо! – Юноша восхищенно покачал головой, не замечая, что Руди внезапно бросил на него мрачный взгляд. – Но почему все-таки нам надо так далеко уезжать, наметив пути отступления, Руди? Зачем колесить по стране вдоль и поперек, когда отсюда всего-то каких-нибудь несколько сотен миль до границы?

– Тебе это не нравится? – спросил Руди. – Безмозглый болван, да они же ждут, что мы отправимся кратчайшим путем.

– Конечно, конечно! – поспешно согласился Джексон. – А как насчет того места, где мы собираемся залечь на дно. Они действительно не смогут выслать нас отсюда? Никак?

– Тебе не о чем беспокоиться, – пообещал Руди. И снова он на какой-то момент почувствовал жалость к этому юнцу. – Есть один такой старый хрен, Эль Рей, – это, знаешь ли, означает «король» в Мексике. Так вот, он и его семья, его сыновья, внуки, племянники и так далее, они там заправляют. В штате или провинции, или черт знает как это там у них называется. Они по-настоящему всем заправляют, понимаешь, что я имею в виду? Они там – легавые, судьи и прокуроры и все остальное. Пока ты откупаешься и не лезешь на рожон с местными, ты горя не знаешь.

Юноша понимающе присвистнул:

– Но послушай. Что мешает им выгрести деньги у человека, а потом вышвырнуть его? Я имею в виду, гм... Вообще-то это, наверное, будет не слишком умно, правда? Поползут слухи, и у них совсем не останется клиентов.

– Стоит появиться одному такому, вроде тебя, и они вообще больше никого не примут, – пробурчал Руди. – Ты заразишь их своими идиотскими бактериями, и все население поглупеет.

– Извини – я ничего такого не имел в виду...

– Еще бы ты что-то имел в виду! Большой жирный ноль – вот кто ты такой! – сказал Руди. И тут его жалости пришел конец.

Они побрились накануне, поздно ночью, и сумели кое-как помыться, поливая друг другу на руки из кувшина. Расчесали свои волосы, тщательно вычистили щеткой одежду, а потом, уже совсем одетые, бросили последний взгляд друг на друга, чтобы убедиться, все ли в порядке.

Оба в темных костюмах, белых рубашках и фетровых шляпах; кроме пистолетов в нагрудных кобурах и чемоданчиков, они ничего не взяли с собой, чтобы не вызвать подозрений, когда станут проходить через черный ход к своей машине. Чемоданчики были вместительными – гораздо вместительнее, чем казались; на каждом броские наклейки: «УПРАВЛЕНИЕ ШТАТА» и чуть выше – «ИНСПЕКТОР БАНКА». Машина с форсированным, сверхмощным двигателем казалась самым обычным черным, дешевеньким седаном.

Джексон забрался внутрь со своей поклажей, распахнув дверь со стороны водителя, и завел мотор. Руди заглянул за угол заброшенного дома. Какой-то грузовик только что проехал в сторону Бикон-Сити. Больше ничего не попалось на глаза. Руди прыгнул в машину, дал полный газ и на предельной скорости рванул через заросший сорной травой переулок в сторону автострады.

Проехав юзом, он выскочил на автостраду и чуть расслабился, сбавив скорость и глубоко вдохнув. Возможно, это и не имело бы никаких последствий, если бы кто-то заметил как они выруливают из переулка: они могли заехать туда случайно или для того, чтобы залатать шину на своем драндулете. И все-таки это «может быть» сыграло с ним паршивую штуку. Из-за одного такого незначительного пустячка, которого вроде бы и недостаточно, чтобы выбить из седла, Руди Голова Пирогом загремел в Алькатрас на десять лет.

Ведя машину, он одним глазом то и дело поглядывал на наручные часы. Они оказались в городе, как и планировали, минута в минуту, и Руди заговорил с юношей сухим, негромким голосом.

– Ну вот, все будет в порядке, – сказал он. – Док знает свое дело, я – свое. Ты еще зеленый, но это не имеет никакого значения. Все, что от тебя требуется, – это делать то, что тебе говорят, – просто следовать моим указаниям, – и мы проскочим через это, как дым через трубу.

– Я... я не боюсь, Руди.

– А ты бойся. Какого черта? Только страху воли не давай.

На углу, двумя кварталами дальше банка, Руди повел машину на самой малой скорости, разворачивая ее на чуть более обширном пространстве, чем требовалось, так чтобы ему была видна главная магистраль. Они укладывались в график, а вот Мак Уингейт, охранник банка, – нет. Руди отработанным до автоматизма движением заглушил мотор, потом принялся для вида возиться со стартером. Юноша повернулся к нему с побелевшим лицом:

– Р-Руди, ч-что?..

– Спокойно. Спокойно, Джеки, мой мальчик, – успокоил его Руди. Слова эти он произнес обычным тоном, а нервы так и клокотали – предстояла операция с убийством. – Видишь, охранник немного припозднился, но это ровным счетом ничего не значит. Если он не появится в ближайшее время, мы сделаем еще один круг и...

Они увидели, как охранник вышел из отеля, энергично перешел через улицу. Руди помедлил еще несколько секунд, а потом, плавно заведя мотор, заехал за угол. Меньше чем через минуту охранник вошел в банк, и Руди припарковался у его фасада.

Они с Джексоном вылезли из машины с противоположных сторон; мальчик держался примерно на шаг позади него. Когда они пересекали тротуар, развернув свои чемоданчики так, чтобы была видна служебная маркировка на них, Руди с холодной учтивостью кивнул лавочнику; тот в ответ тупо уставился на него. Облокотившись о свою метлу, он продолжал глазеть, пока Руди стучал в дверь банка.

Юноша тяжело дышал, в волнении наступая Руди на пятки. Гангстер не выдержал:

– Эй, Уингейт! Поживее! – А потом обратил ничего не выражающий, невозмутимый взгляд на лавочника. – Да? – проговорил он. – Что-то не так, мистер?

– Я как раз хотел то же самое спросить у вас, – развязно проговорил тот. – У банка никаких проблем, а?

Очень медленно, тяжелеющим взглядом, Руди оглядел его с головы до ног.

– У банка никаких проблем, – сказал он. – А вы что – пытаетесь их создать?

– Я? – Человек замотал головой встревоженно и протестующе. – Я, знаете ли, просто хотел беседу поддержать. Просто пошутил.

– На такие шутки существует закон, – сказал ему Руди. – Вам, пожалуй, лучше сочинить новую, а?

Лавочник понимающе кивнул, повернулся и заковылял к своему заведению, а Руди с Джексоном вошли в банк.

Руди схватил упавший на пол ключ и запер за собой дверь. Юноша издал хриплый возглас изумления, трясущимся пальцем показывая на распростертое тело охранника.

– Ты посмотри! Похоже, что ему в голову воткнули к-карандаш!

– Ты кто – коронер? – взорвался Руди. – Надевай его кепку! Стаскивай с себя свою куртку и надевай ту, что на нем!

– А этот парень, что снаружи, Руди. К-как ты думаешь, он не...

Торренто тыльной стороной ладони отвесил ему увесистую болезненную оплеуху. Юноша зашатался, и Руди, схватив его за лацканы, притянул к себе, так что тот теперь находился в дюйме от его лица.

– Тебя должны беспокоить только два человека, ты понимаешь, кого я имею в виду? Только ты сам и я. Если же ты и дальше будешь валять дурака, из нас останется только один. – Руди встряхнул как следует парня, приводя в чувство. – Уразумел? Сумеешь это запомнить?

Взгляд у Джексона уже не был остекленевшим. Он кивнул и проговорил довольно спокойно:

– Сейчас я в полном порядке, Руди. Сам увидишь.

Он надел куртку и кепку охранника, надвинув козырек низко на лоб. Потом, поскольку Руди опасался, что покойник вызовет панику среди других служащих и доведет их до истерики, они забросили его тело в отгороженную конторку и накинули на него ковер. А когда снова оказались в вестибюле, Руди устроил юноше последнее испытание. Конечно, не предполагалось, что он должен выглядывать из двери. От него требовалось только погреметь дверной задвижкой, и не более того. И когда он откроет дверь, ему не следовало показываться самому – только высунуть рукав куртки и, может быть, козырек кепки.

– Тебе не нужно морочить им голову, понимаешь? Они не знают, что что-то не так, а если и знают, мы ничего не можем с этим поделать. А теперь... – Руди постучал по стеклянной крышке высокого, на мраморной подставке стола для клиентов. – А теперь еще раз о коде. Ты сразу узнаешь, что это один из наемных рабов, а не какой-нибудь там Джонни Ранняя Пташка, который хочет разменять четвертной, будет «тук-тук-тук», вот так. Потом «тук» и еще один раз «тук». Три и два. Понял?

– Я понял. – Джексон кивнул. – Я запомнил, Руди.

– Ничего себе код, а? Наверное, у Дока ушло два или три месяца на то, чтобы вычислить этот код с биноклем. Но только трое служащих будут использовать код; они могут появиться начиная с этого момента и вплоть до восьми тридцати. Важная шишка приходит сюда примерно в четверть, и он не стучится. Просто гремит дверной задвижкой и говорит: «Уин-гейт, Уингейт!»

Руди бросил взгляд на часы и подал знак. Они заняли свои места с двух сторон двери, Руди вытащил свой пистолет, и тут же послышалось: «тук-тук-тук» и «тук-тук».

Юноша поколебался, замерев на долю секунды. Потом, когда Руди мрачно-поощрительно кивнул ему, к нему вернулось присутствие духа, и он открыл дверь.