Текст книги "Белая ночь"

Автор книги: Джим Батчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава ТРЕТЬЯ

Я не был в институте патологоанатомии с самой той заварушки с некромантами, то есть, выходит, года два уже. Не могу сказать, чтобы это место выглядело непривлекательно – и это при том, что предназначено оно для тех, кто совсем еще недавно был жив, а сейчас ожидает вскрытия. Расположено оно в небольшом технопарке – чистеньком таком, с зелеными лужайками, стриженными кустиками и свежепокрашенными разделительными линиями на стоянках. Сами строения здесь непритязательны, но функциональны и взгляда тоже не раздражают.

Это одно из тех мест, что преследуют меня в страшных снах.

Я и так-то не очень люблю общаться с покойниками, а тут, помнится, человек, которого я хорошо знал, попал в магические разборки и в результате, превратившись в ходячий супертруп, едва не растерзал голыми руками мою машину.

С тех пор я возвращался сюда только один раз, и то ненадолго. Есть дела приятнее, чем навещать места, подобные этому. Но раз уж я приехал, и поставил машину на стоянку, и подошел к дверям, я решил, что здесь не так уж и плохо, и без малейших колебаний ступил внутрь.

А вот Молли оказалась здесь впервые. По моей просьбе она убрала с лица большую часть своих побрякушек и напялила поверх выбеленных перекисью, шипастых волос старую бейсболку. Даже так она мало смахивала на почтенную бизнесвуман, но в этом отношении я и сам ничего. Мой костюм тоже не назовешь деловым, а тяжелая кожаная ветровка так и вовсе сообщает моему образу этакой эксцентричности. Ну, или придавала бы, будь у меня немного больше денег.

Охранник, сидевший за той же стойкой, где убили Фила, ожидал меня, но не Молли, поэтому сказал мне, что ей придется подождать. Я сказал, что подожду вместе с ней – пусть Баттерс сам подтвердит, что мы к нему. Нельзя сказать, что перспектива тяжелого физического усилия, каковой он, похоже, считал набор телефонного номера, обрадовала охранника, но он все же буркнул что-то в трубку, пару раз недоверчиво хмыкнул, потом ткнул пальцем в кнопку. Замок в стальной двери зажужжал, и мы с Молли прошли дальше.

Прозекторских в морге несколько, но определить, в какой из них работает Баттерс, всегда проще простого. Достаточно прислушаться, откуда слышится полька.

Я шел на уханье тубы, к которому добавились звуки кларнета и аккордеона. Смотровая номер три. Я постучал в дверь и приоткрыл ее, не заходя.

Уолдо Баттерс сидел за столом, щурясь в экран компьютера и ерзая задом на стуле в ритм доносившейся из кассетника польке. Он пробормотал что-то себе под нос, кивнул и ткнул локтем в клавишу пробела, притопнув в такт ногой – все не оборачиваясь ко мне.

– Привет, Гарри.

Я зажмурился.

– Уж не «Богемская Рапсодия» ли?

– Янкович, – отозвался он. – Охренительный талант. Дайте мне пару секунд добить дела, прежде чем входить, ладно?

– Без проблем, – заверил я его.

– Вы с ним раньше работали? – шепотом спросила Молли.

– Умгум, – кивнул я. – Он проинформирован.

Баттерс подождал, пока не застрекочет принтер у него на столе, потом заглушил компьютер, взял с принтера пару распечатанных листов и сколол степлером. Потом он сунул их в пачку бумаг и перетянул ее большой канцелярской резинкой.

– О’кей, так сойдет, – он повернулся ко мне и ухмыльнулся.

Баттерс – тот еще чудак. Ростом он ненамного выше Мёрфи, а уж по части мускулатуры так и вовсе ей в подметки не годится. Всклокоченная черная шевелюра более всего напоминает взрыв проволочной фабрики. Он весь состоит из коленок и локтей – что еще заметнее в зеленом хирургическом комбинезоне; лицо его тоже такое, угловатое, а глаза за толстыми линзами очков кажутся еще пронзительнее.

– Гарри, – произнес он, протягивая мне руку. – Давненько не виделись. Как рука?

Я обменялся с ним рукопожатием. Пальцы у Баттерса длинные, цепкие и уж никак не слабые. То есть, он не производит впечатления опасного человека, но силы духа ему не занимать, да и котелок очень даже варит.

– Месяца три, не больше. И спасибо, ничего, – я поднял одетую в перчатку левую руку и пошевелил пальцами. Безымянный палец и мизинец шевелились неуверенно, рывками, но, видит Бог, все-таки шевелились, когда я приказывал им шевелиться.

Дело в том, что во время стычки со стаей вампиров я ухитрился сжечь себе левую кисть. Я не позволил врачам ампутировать ее, но меня заверили в том, что мне никогда не удастся пользоваться ею. Баттерс назначил мне курс лечебной гимнастики, и мои пальцы снова почти годны к использованию, хотя смотреть на обожженную кисть по-прежнему страшно – впрочем, и это медленно, но меняется. Уродливые шрамы понемногу сглаживаются, и рука уже почти не напоминает оплавившийся восковой слепок, как это было раньше. И ногти начали расти.

– Отлично, – кивнул Баттерс. – Отлично. На гитаре продолжаете играть?

– Ну, я держу ее. Издаю какие-то звуки. Назвать это «игрой» было бы преувеличением, – я махнул рукой в сторону Молли. – Уолдо Баттерс, а это Молли Карпентер, моя ученица.

– Ученица, да? – Баттерс протянул руку и ей. – Приятно познакомиться. Он что, превращает вас в белок, и рыбок, и все такое, как в «Мече в Камне»?

– Если бы, – вздохнула Молли. – Я все пытаюсь уговорить его показать мне, как превращаться во всякое, но он не хочет.

– Я пообещал твоим родителям, что не позволю тебе превратиться в комок слизи, – напомнил я ей. – Скажите, Баттерс, вас никто – не будем называть имен – не предупреждал, что я могу заскочить?

– Было дело, – кивнул коротышка-патологоанатом. Он покачал пальцем в воздухе, подошел к двери, запер ее и привалился к ней спиной. – Не забывайте, Дрезден, я ведь не могу разбрасываться информацией направо и налево, верно? Работа у меня такая.

– Разумеется.

– Значит, вы от меня этого не слышали.

Я покосился на Молли.

– А кто-то говорил иначе?

– Вот и отлично, – сказал Баттерс. Он подошел ко мне и сунул в руку стопку бумаг.

– Имена и адреса больных, – произнес он.

Я нахмурился и просмотрел несколько листов: колонки текста, в основном чисто профессионального, поганого качества фотографии.

– Жертвы?

– Официально они скончались от естественных причин, – он стиснул на мгновение зубы. – Но… угу, я совершенно убежден, что это жертвы.

– Почему?

Он открыл рот, закрыл его и нахмурился.

– Вам приходилось видеть что-нибудь краем глаза? Так, чтобы, когда вы посмотрите на это прямо, там ничего не оказалось? Ну, или по крайней мере, оказалось, но не то, что показалось сначала?

– Конечно.

– Вот и здесь так, – сказал он. – Большинство видит в этом классические, обычные самоубийства. Всего лишь мелочи не укладываются в общую картину. Вы понимаете?

– Нет, – признался я. – Просветите меня.

– Возьмем хоть эту, верхнюю, – вздохнул он. – Полина Московитц. Тридцать девять лет, двое детей, муж, две собаки. Исчезла вечером в пятницу и вскрыла себе вены в гостиничной ванне около трех утра в субботу.

Я пробежал листок глазами.

– Я правильно понял? Она принимала антидепрессанты?

– Да, да, – кивнул Баттерс. – Но в пределах разумного. Восемь лет их принимала, и держалась вполне стабильно. И никаких суицидальных склонностей за ней тоже не наблюдалось.

Я покосился на поганого качества фотографию женщины заурядной внешности, лежавшей нагишом в ванне с помутневшей от крови водой.

– И что вас насторожило?

– Порезы, – ответил Баттерс. – Она пользовалась макетным ножом. Он лежал в ванной рядом с ней. Она перерезала связки на обеих запястьях.

– И что?

– А то, – хмыкнул Баттерс. – Стоило ей перерезать связки на одном запястье, как это очень и очень ограничило в подвижности пальцы этой руки. И как она тогда ухитрилась повторить это с другой рукой? Двумя ножами одновременно? Тогда где второй нож?

– Ну, может, она его зубами держала? – предположил я.

– Допустим, я зажмурился, бросил камень в сторону озера, а попал в лодку, – сказал Баттерс. – Чисто теоретически такое возможно, но маловероятно. В любом случае вторая рана вряд ли оказалась бы такой глубокой и ровной. А тут они почти одинаковые – словно кто-то нарезал сыр кубиками.

– Полагаю, в официальном заключении об этом ни слова, – заметил я.

– Еще бы.

– Такое я сегодня уже слышал, – я нахмурился. – А что думает об этом Бриош?

При упоминании имени босса Баттерс поморщился.

– Говоря его собственными словами, мало ли чего случается. Самоубийство. Дело закрыто.

– Но сами вы считаете, нож держал кто-то другой?

Лицо коротышки-патологоанатома утратило выражение, и он молча кивнул.

– Ясно, – вздохнул я. – А что насчет сегодняшнего тела?

– Ничего не могу сказать, пока сам не гляну, – покачал головой Баттерс и подозрительно покосился на меня. – Вы что, считаете, что и здесь убийство?

– Не считаю, – поправил я его. – Знаю. Но это известно только мне, а мнение Мёрфи в управлении мало кого волнует.

– Угу, – со вздохом кивнул Баттерс.

Я перевернул страницы с заключением о смерти миссис Московитц и остановился на следующей подборке поганых фотографий. Тоже женщина. Из бумаг следовало, что ее звали Мария Касселли. Марии исполнилось двадцать три года, когда она приняла тридцать таблеток валиума и запила их флаконом жидкости для промывки раковин.

– Тоже в гостинице, – вполголоса заметил я.

Молли заглянула через мое плечо в фотографии, побледнела и отступила от меня на несколько шагов.

– Угу, – согласился Баттерс, немного беспокойно косясь на Молли. – Это несколько необычно. По большей части счеты с жизнью сводят дома. Ну, за исключением случаев, когда кому-то взбрендится прыгнуть с моста, или свернуть машину в озеро, или что-то еще в этом роде.

– У миссис Касселли была семья, – заметил я. – Муж и двое младших сестер, которые проживали вместе с ними.

– Угу, – снова кивнул Баттерс. – Догадываетесь, что сказал Бриош?

– Что она застала мужа с одной из младших сестричек и решила покончить с этим?

– Вот-вот.

– Э… – вмешалась Молли. – Мне кажется, меня…

– В коридоре, – поспешно сказал Баттерс. – Первая дверь направо.

Молли вихрем вылетела из комнаты в указанном Баттерсом направлении.

– Господи, Гарри, – заметил Баттерс. – Она не слишком юна для такого?

Я помахал в воздухе фотографией тела Марии.

– Что-то слишком много такого.

– Она что, настоящий чародей? Как вы?

– Со временем, возможно, станет, – ответил я. – Если доживет.

Я пробежал глазами два следующих заключения. Женщины старше двадцати лет, обе покончили с собой в гостиничных номерах, у обеих имелись спутники жизни.

Последняя подшивка отличалась от них. Я прочитал ее и покосился на Баттерса.

– А что с этой?

Он развел руками.

– Гарри, я свое ремесло знаю. Мне нравится докапываться до истины. И у меня нет ни малейшего представления о том, почему умерла эта девочка. Все анализы, что я попробовал, дали отрицательный результат, все мои предположения не подтвердились. С медицинской точки зрения она в отличной физической форме. Выглядит так, словно ее организм… словно кто-то повернул выключатель. Просто вырубил энергию. В жизни не видел ничего подобного.

– Джессика Бланш, – я перечитал личные данные. – Девятнадцать лет. Хорошенькая. Ну, в любом случае симпатичная.

– Трудно сказать по трупу, – вздохнул Баттерс. – Но да, я бы согласился.

– Но не самоубийство.

– Нет. Но умерла в гостиничном номере.

– Что-нибудь еще связывает ее с другими смертями?

– Мелочи, – ответил Баттерс. – Ну, например, при ней имелась сумочка с документами. И никакой одежды.

– Из чего следует, что кто-то унес ее из номера, – я свернул бумаги в трубку и задумчиво похлопал ею по бедру. Отворилась дверь, и вошла Молли, вытиравшая рот бумажным полотенцем. – Эта девочка еще здесь?

Баттерс удивленно двинул бровью.

– Мисс Бланш? Да, здесь. А что?

– Мне кажется, Молли могла бы помочь нам.

Молли заморгала и посмотрела на меня.

– Э… Что?

– Боюсь, Молли, это будет довольно неприятно, – сказал я. – Но, возможно, тебе удастся увидеть что-нибудь.

– На мертвой девице? – тихо спросила Молли.

– Ты сама напросилась на эту поездку, – напомнил я.

Она нахмурилась, но кивнула, набрав в грудь воздуха.

– Ага. Э… Да, сама. То есть, я хочу сказать, да, я попробую. Правда.

– Правда? – переспросил я. – Ты уверена? Это ведь не из приятных зрелищ. Но если это даст нам хоть немного информации, это, возможно, спасет кому-нибудь жизнь.

Я внимательно смотрел на нее, пока она не решилась, не заглянула мне в лицо и не кивнула.

– Да.

– Хорошо, – кивнул я в ответ. – Тогда приготовься. Баттерс, нам нужно оставить ее на несколько минут одну. Мы можем пока сходить за мисс Бланш?

– Э… – замялся Баттерс. – Что вы конкретно хотите с ней сделать?

– Ничего особенного. По дороге объясню.

Он задумчиво пожевал губу и кивнул.

– Нам сюда.

По длинному коридору он провел меня в смотровую. Точно такую же, как та, в которой мы только что разговаривали, только в этой одну стену сплошь занимали, как и положено в морге, холодильные отсеки. Та самая смотровая, в которой год назад шайка зомби под предводительством некроманта раз и навсегда лишила Баттерса способности отмахиваться от сверхъестественного мира.

Баттерс взял каталку, сверился с висевшим у двери списком, и подкатил ее к холодильникам.

– Не люблю сюда заходить, – признался он. – С тех пор, как Фил…

– Я тоже, – сказал я.

Он кивнул.

– Ладно, беритесь вот здесь.

Мне очень не хотелось этого делать. Ну да, я чародей, но общение с трупами не доставляет мне удовольствия, даже если они не пытаются двигаться как живые, пытаясь при этом убить меня. Однако я постарался представить, будто мы грузим на каталку тяжелый мешок с продуктами, и помог ему достать лежавшее на металлическом поддоне и накрытое тяжелым полотнищем тело из холодильника и переложить его на каталку.

– Вот так, – сказал Баттерс. – И что она собирается с ней делать?

– Заглянуть в глаза, – ответил я.

Он не без скепсиса покосился на меня.

– Надеетесь увидеть на сетчатке отпечаток последнего, что она увидела, или что-то в этом роде? Боюсь, это, скорее, относится к области мифов. Разве нет?

– Тело хранит и другие впечатления, – возразил я. – Последние мысли. Эмоции, воспоминания, – я тряхнул головой. – Собственно, подобные отпечатки происходившего могут сохраняться почти на любом неодушевленном объекте. Вы ведь слыхали о таком, нет?

– Вы это серьезно? – спросил он.

– Угу. Но это хлопотно как черт знает что, да и смазать эти отпечатки проще простого.

– Ох, – сказал Баттерс. – Но вы думаете, на трупе могло сохраниться что-то такое?

– Возможно.

– Это было бы очень кстати.

– Надеюсь.

– А почему вы тогда все время этим не пользуетесь?

– Это дело тонкое, – ответил я. – В том, что касается магии, с точностью у меня неважно.

Он нахмурился, и мы покатили тележку из смотровой.

– А ваша волшебница-недоучка может?

– Чародейские способности – штука очень индивидуальная, – сказал я. – Одному чародею лучше дается одно, другому – другое. Тут все зависит от врожденных свойств, от личного опыта. У каждого свои сильные стороны.

– А у вас? – поинтересовался он.

– Находить предметы. Следить за предметами. Разносить все к чертовой матери – это у меня особенно хорошо получается, – я ухмыльнулся. – Перенацеливать энергию. Использовать энергию с тем, чтобы она вступала в резонанс с энергией тех предметов, которые я хочу найти. Накапливать энергию для того, чтобы использовать ее потом.

– Ага, – кивнул он. – И все это не требует точности?

– Ну, я достаточно набил руку, чтобы делать это более-менее точно, – сказал я. – Но… Одно дело, бренчать по гитарным струнам, и совсем другое – исполнять сложную испанскую пьесу.

Баттерс обдумал это и снова кивнул.

– А девчонка, значит, гитарист-виртуоз?

– Почти что так. Силы у нее, конечно, поменьше, чем у меня, но у нее врожденные способности к деликатной магии. Особенно к той, что связана с ментальностью и эмоциями. Собственно, из-за этого она и напоролась на неприятности с…

Я прикусил язык, не договорив. Только мне не хватало еще обсуждать с кем-то Моллины нарушения Законов Магии. Ей и без того нелегко пришлось после тех ужасов, что она натворила по незнанию, так что живописать ее монстром-недоучкой было бы с моей стороны самым последним делом.

Секунду-другую Баттерс вглядывался в мое лицо, потом кивнул и сменил тему.

– Что вы думаете, она найдет?

– Представления не имею, – признался я. – Потому и пробуем.

– А вы сами смогли бы это сделать? – поинтересовался он. – То есть, я хочу сказать, если пришлось бы?

– Я пробовал что-то в этом роде, – уклончиво ответил я. – Но я не слишком силен в настройке, и результат оказался практически невнятным.

– Вы говорили, ей это может быть неприятно, – сказал Баттерс. – Почему?

– Потому что если там что-то еще сохранилось, и она сумеет уловить это, ей придется пережить это. От первого, так сказать, лица. Как будто это произошло с ней.

Баттерс негромко присвистнул.

– Ох. Да уж. Пожалуй, такое и впрямь неприятно.

Мы вернулись в первую комнату, и я заглянул в щелку, прежде чем открывать дверь и завозить каталку. Молли сидела на полу в позе лотоса, закрыв глаза и склонив голову чуть набок. Кончики больших и средних пальцев чуть касались друг друга.

– Тихо, – прошептал я. – Никакого шума, пока она не закончит. Ясно?

Баттерс кивнул. Как мог тихо, я отворил дверь. Мы закатили тележку в комнату, оставили ее перед Молли, по моему жесту молча отошли к дальней стене и приготовились ждать.

Молли потребовалось больше двадцати минут, чтобы сосредоточиться для относительно несложного заклинания. Собственно, концентрация мыслей или воли универсальна для всех разновидностей магии. Я проделывал это столько раз и с таких давних пор, что задумываюсь над этим только в случаях, когда заклинания особенно сложны, опасны… ну, или когда мне кажется, что немного осторожности не помешает. Гораздо чаще для того, чтобы сконцентрировать волю, мне хватает и секунды – это очень кстати в ситуациях, когда все решает скорость. Истекающие слюной демоны или злобные вампиры вряд ли дадут вам двадцать минут на подготовку к удару.

В общем-то, Молли прогрессировала достаточно быстро, но и учиться ей предстояло еще очень и очень многому.

Когда она, наконец, открыла глаза, взгляд их сделался отрешенным, блуждающим. Медленно, осторожно поднялась она на ноги и подошла к каталке с лежавшим на ней телом. Она откинула край простыни, открыв лицо мертвой девушки, потом все с тем же отрешенным выражением пригнулась и, прошептав что-то, приоткрыла той веки.

Она увидела что-то почти сразу.

Глаза ее открылись широко-широко, и она потрясенно охнула. Дыхание ее резко участилось, а потом она зажмурилась, постояла еще пару секунд застывшим изваянием и, негромко вскрикнув, медленно, безвольно осела на пол, где и осталась лежать, всхлипывая.

Она так и продолжала задыхаться, глядя перед собой пустыми глазами. Тело ее выгнулось, грудь напряглась, а бедра медленно задвигались взад-вперед. Потом она обмякла, и дыхание постепенно вернулось в норму, только с губ продолжали срываться негромкие, но без всякого сомнения удовлетворенные вздохи.

Я потрясенно уставился на нее.

Нет, правда.

Такого я не ожидал.

Баттерс громко сглотнул слюну.

– Э… – произнес он. – Я правильно понял, чем она сейчас занималась?

– Э… – отозвался я. – Э-э… Возможно.

– Так что все-таки произошло?

– Она… э… – я кашлянул. – Она чего-то ощутила.

– Нет, то, что она что-то ощутила, я как раз понял, – пробормотал Баттерс и вздохнул. – Ничего подобного не ощущал уже года два.

Насчет себя я промолчал. У меня этот срок приближался к четырем.

– Ясно, – произнес я вслух, вложив в это слово больше досады, чем хотелось бы.

– Она хоть совершеннолетняя? – поинтересовался Баттерс. – С точки зрения закона?

– Угу.

– Это хорошо. А то я как-то не ощущаю себя… персонажем Набокова, что ли, – он взъерошил волосы пятерней. – Чего теперь будем делать?

Я как мог изобразил профессиональную бесстрастность.

– Подождем, пока она придет в себя.

– Умгум, – кивнул он, покосился на Молли и снова вздохнул. – Вот бы и мне таких ощущений.

Не тебе одному, приятель.

– Скажите, Баттерс, здесь где-нибудь можно набрать для нее воды или чего такого? Принесете, а?

– Без проблем, – ответил он. – А вам?

– Спасибо, не надо.

– Я мигом, – Баттерс накрыл лицо трупа простыней и вышел.

Я подошел к девушке и нагнулся над ней.

– Эй, кузнечик. Ты меня слышишь?

Она молчала дольше, чем я ожидал – так бывает, когда говоришь по телефону с кем-то, находящимся на другом краю света.

– Д-да. Я… я слышу.

– Ты в порядке?

– О Боже, – она вздохнула и улыбнулась. – Да.

Я выругался про себя, потер переносицу, пытаясь сдержать зарождающуюся головную боль, и мысли в голову лезли самые мрачные. Черт подери, каждый раз, когда я в интересах следствия напарываюсь на какое-либо жуткое психическое потрясение, к моей коллекции ночных кошмаров добавляется еще один. Кузнечик, можно сказать, в первый раз биту в руки взяла – и сразу же получила…

А что, собственно говоря, она получила?

– Я хочу, чтобы ты прямо сейчас, не отходя от кассы, рассказала мне, что ты чувствовала. Порой детали стираются из памяти – как фрагменты сна забываются.

– Идет, – пробормотала она, сонно потянувшись. – Детали. Она… – Молли тряхнула головой. – Ей было хорошо. Очень, очень хорошо.

– Это я уже понял, – буркнул я. – А еще что?

Молли продолжала медленно покачивать головой.

– А больше ничего. Только это. Одно-единственное ощущение. Экстаз, – она чуть нахмурилась, словно пыталась собраться с мыслями. – Как если бы все остальные ее чувства каким-то образом приглушили. Не думаю, чтобы было что-то еще. Ни звуков, ни картин – вообще ничего, что она могла бы запомнить. Ничего. Она даже не заметила, что умерла.

– Подумай хорошенько, – тихо произнес я. – Абсолютно любая мелочь может оказаться жизненно важной.

Тут вернулся Баттерс с запотевшей бутылкой воды в руках. Он отдал ее мне, а я протянул Молли.

– Вот, – сказал я ей. – Выпей.

– Спасибо, – она отвинтила крышку, повернулась на бок и, не садясь, сделала несколько глотков. Одежда при этой позе, казалось, сделалась еще более облегающей.

Секунду Баттерс смотрел на нее, потом вздохнул и с видимым усилием заставил себя вернуться к столу и заняться заточкой карандаша.

– И что мы узнали?

– Похоже, она умерла счастливой, – сказал я. – Вы хоть токсикологический анализ взяли?

– Угу. Небольшой процент тетрагидроканнабинола в крови, но это может быть следствием чего угодно – скажем, на рок-концерте кто-то рядом травку курил. Во всех остальных отношениях ничего такого.

– Черт, – сказал я. – И вы не нашли ничего такого, что могло бы… сделать это с жертвой?

– Ничего фармакологического, – покачал головой Баттерс. – Если только кто-то вставил ей электрод в зону мозга, заведующую наслаждением, и стимулировал ее. Однако, черт возьми, никаких следов трепанации. Уж их-то я заметил бы.

– Ну-ну, – вздохнул я.

– Значит, тут замешано что-то потустороннее, – продолжал Баттерс.

– Возможно, – согласился я и снова заглянул в бумажки. – Чем она занималась?

– Этого никто не знает, – ответил Баттерс. – О ней вообще, похоже, никто ничего не знает. Никто не объявлял ее в розыск. Родных и близких мы не нашли. Поэтому она и лежит здесь до сих пор.

– И адреса местного тоже не нашли, – предположил я.

– Только тот, что значился на выданной в Индиане водительской лицензии, но по нему никто не проживает. Ничего другого у нее в сумочке не было.

– И убийца забрал ее одежду.

– Судя по всему, да, – кивнул Баттерс. – Только зачем?

Я пожал плечами.

– Должно быть, не хотел, чтобы что-то такого нашли, – я задумчиво прикусил губу. – Или не хотел, чтобы это нашел я.

Молли резко села.

– Гарри, я вспомнила кое-что.

– Ну?

– Ощущение, – произнесла она, положив руку на пряжку пояса. – Такое, словно… ну, не знаю – это словно как слышишь, как двадцать оркестров разом играют, только потише. И еще, такое покалывающее ощущение в животе. Словно от этих медицинских колесиков с иголочками.

– Вертушка Вартенберга, – кивнул Баттерс.

– А? – не понял я.

– Вроде той штуки, которой я проверяю чувствительность вашей руки, Гарри, – пояснил Баттерс.

– Да, да, конечно, – я нахмурился и снова повернулся к Молли. – Откуда, черт подрал, тебе известно, на что это похоже?

Молли одарила меня ленивой, томной улыбкой.

– Это как раз из тех вещей, о которых вы предпочли бы не слышать от меня, Гарри.

Баттерс деликатно кашлянул.

– Их еще используют… э-э… для развлечения.

Я почувствовал, как розовеют мои щеки.

– Ну… да. Конечно. Баттерс, у вас маркера не найдется?

Он достал из стола маркер, кинул мне, а я сунул его в руку Молли.

– Покажи, где именно.

Она кивнула, легла на спину и закатала футболку с пуза. Потом закрыла глаза, сняла с маркера колпачок и медленно, сосредоточенно хмурясь, ткнула фетровой головкой в нижнюю часть живота. Еще и еще.

Когда она закончила, на животе ее отчетливо виднелись черные буквы: ИСХ. 22.18.

Снова Исход.

– Леди и джентльмены, – тихо произнес я. – Мы имеем дело с серийным убийцей.