Текст книги "Дьявольские наслаждения"
Автор книги: Джиллиан Хантер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)
– Что-то, должно быть, случилось, – сказала Эмма Эйдриану, который также как и она, в недоумении оглядывал улицу.
– Надеюсь, ночью никто не умер, – не очень оптимистично ответил он.
При мысли о такой возможности Эмма взлетела по ступеням и столкнулась с Хитом.
– Что случилось? – встревоженно воскликнула она.
Он кивнул в сторону большой гостиной, откуда доносились голоса. Слуги сновали туда и обратно с чайными подносами и блюдами со свежими булочками. К счастью, Эмма не увидела никого, включая Хита, с черной траурной повязкой, да и шторы на окнах не были задернуты, как знак того, что скончался кто-то из родственников.
Но в доме царила суета, что, видно, и заставило брата поскорее удалиться. Хит поцеловал ее в щеку со словами:
– Поздравляю, герцогиня. Позаботься о том, чтобы все визитеры ушли к моему возвращению. Я буду в клубе, если Эйдриан захочет меня увидеть.
Эмма, ничего не понимая, уставилась на него.
– Я еще не герцогиня. Я…
– Ой, Эмма, слава Богу, ты приехала. Я больше этого не выдержу. Мои силы и нервы на исходе. Все это очень мило, но…
Эмма повернулась и увидела Шарлотту в перепачканном платье. Кузина прислонилась к колонне в холле. А может, она там пряталась?
– Что, скажи на милость, происходит? – спросила Эмма, снимая перчатки.
– Я отбиваюсь от них с семи утра, – усталым голосом ответила Шарлотта. – А как твоя брачная ночь?
– Не любопытствуй, дорогая, но, тем не менее, спасибо – хорошо. От кого ты отбиваешься?
– С момента твоей свадьбы все родители дебютанток, кажется, сошли с ума. Они охвачены желанием выдать своих дочерей непременно за герцога. Ты подала пример, Эмма, и свет полон решимости разузнать твои секреты.
Ее секреты?!
Эмма обернулась, едва сдерживая смех. Вот он стоит – ее секрет. Наследник герцога, ее муж, немного растерянный. Господи, да у него совсем нет ощущения собственной важности, и даже будь это так, то Эмма подозревала, что он никогда не воспользовался бы этим.
«Он мой, – подумала она. – Мой!»
– Эмма, слава Богу! – раздался у нее за спиной голос Элоизы. – Закрой, пожалуйста, дверь. Девочки не смогут усвоить ни одной строки из итальянской поэзии, когда каждую секунду звякает дверной молоток. У тебя был… приятный вечер?
Эмма улыбнулась своей деликатной невестке:
– Очень приятный, спасибо. Тебе удалось познакомить девочек с Данте?
– Да как сказать. Если бы я знала, что твой брак наделает столько шума, то потихоньку увезла бы их за город на день. Вся эта суета очень мешает учению.
Эмма споткнулась о целую гору коробок и сундуков, которые непонятно каким образом появились в холле.
– Кому принадлежит этот обширный багаж? – на секунду оцепенев, спросила она.
Ответом была мертвая тишина, что не предвещало ничего хорошего. Эмма вгляделась в позолоченную монограмму, украшавшую ближайший потертый кожаный сундук.
– О нет! – вырвалось у нее.
Владелица всех этих вещей как раз спускалась по лестнице.
– Я готова, мои дорогие. Что, Одем еще не погрузил мой багаж?
Эмма и Эйдриан переглянулись, не зная, ужасаться им или смеяться.
– Вы собрались путешествовать, леди Далримпл? – вежливо осведомился Эйдриан. – Если так, то я с радостью позову своего кучера…
– …чтобы погрузить мой багаж в вашу карету? – Гермия промчалась мимо него, одарив на ходу воздушным поцелуем. – Вы такой милый молодой человек. Мы с Одемом пока устроимся в карете, а вы с Эммой попрощайтесь со всеми. Не возражаете, если я сяду у окна? Там не так трясет, а поездка по сельским дорогам болезненна для моих старых костей.
Около двери Гермия на секунду задержалась и помахала рукой племяннице Джулии, которая выглянула из гостиной, чтобы узнать, что за шум.
Эмма повернулась к невестке и с надеждой спросила:
– Гермия возвращается к себе в поместье?
Джулия замялась.
– Разве она тебе не сказала? Она решила, что ей следует сопровождать вас в имение герцога.
– Зачем? – изумился Эйдриан. Джулия подавила вздох.
– Она, кажется, считает себя ответственной за вас с Эммой, Эйдриан. Вероятно, потому, что… свела вас вместе.
– Она не будет способствовать нашему сближению, если во время медового месяца увяжется за нами, – прямо заявил он.
Эмма покачала головой:
– Не может быть… Неужели она едет с нами?
– Боюсь, что так, – ответила Джулия. – И с ней для компании Одем. Это хоть небольшое утешение.
– Одем? – Эйдриан чуть не уронил свою черную шелковую шляпу. – А еще кто?
Джулия сочувственно смотрела на них.
– Хэмм выразил желание поехать, но он не поместится в карете.
Эйдриан выдавил улыбку.
– Но мы женаты. И обойдемся без дуэньи. Правда, Эмма?
– Мы у нее в неоплатном долгу, – прошептала она.
– Согласен и признаю это, но не могла бы оплата долга немного подождать?
Джулия опустила глаза.
– По-моему, она делает это ради вас, Эйдриан. Она уверена, что сможет примирить вас с отцом. Они когда-то были друзьями.
– Видишь, какие у нее добрые намерения, – тихо заметила Эмма, когда Эйдриан взял ее за руку и повел к двери. – И какое великодушие.
На улице собралась толпа зевак, чтобы поглазеть на то, как наследник герцога увозит новобрачную к себе в поместье. Одна продавщица селедки даже вспомнила про миф о том, как Плутон уносит Персефону в свое подземное царство. На что юный торговец килькой заметил, что тетка, должно быть, помнит еще римских завоевателей.
Из дома выбежала Харриет и бросила в карету украшенный лентами лавровый венок. Лакей Хэмм крикнул кучеру остерегаться грабителей на сельских дорогах. Кучер хлестнул шестерку крепких лошадей в блестящей сбруе. Лошади рванули вперед, из окна кареты Гермия махала провожающим, а взгляд Эммы задержался на женщине в плаще, одиноко стоявшей на углу.
Леди Клипстоун. Эмма сделала вид, что не заметила ее, посчитав ниже своего достоинства злорадствовать при поражении своей соперницы. Но Гермия высунулась из окна и торжествующе крикнула:
– Элис, душечка, посторонитесь! Вы же видите – едет герцогиня!
Эмма поскорее задернула занавеску.
– Это неприлично. Даже если она это заслужила.
Вскоре уже не было слышно ни звона колоколов, ни городского шума.
На второй день пути они повернули в сторону Виндзора, через пять миль миновали Камберли, затем их путь лежал по открытой ветрам равнине, где они попали в туман. К вечеру лошади еле-еле тащились, и было слышно, как кучер, закутанный в толстый шерстяной шарф, бурчит о том, что опасно ехать в полумраке.
С каждой милей, приближающей Эйдриана к Скарфилду, настроение у него портилось. Всплыли все старые обиды, как ни пытался он их забыть.
Но знакомые межевые знаки, проглядывавшие сквозь туман подобно призракам, казалось, здоровались с ним. Когда он уезжал отсюда, то они как будто усмехались ему вслед. Наверное, эти дорожные столбы будут стоять на тех же местах, когда он умрет и превратится в прах.
Заброшенное аббатство. Древний буковый лес, где он целыми днями прятался, пока управляющий поместьем не находил его. Таинственные могильные холмы его предков.
Он подался вперед и забарабанил кулаком по крыше.
– У следующего моста сделаем объезд, – приказал он кучеру. – Сверни налево у дубовой рощи, а иначе мы будем плутать в тумане бесконечно.
Эмма спала и ничего не слышала. Также, как и Одем. Проснулась только Гермия. Она поправила на плечах накидку и удивленно спросила:
– Объезд? В такой туман? Надеюсь, мы не угодим прямо в озеро.
Эйдриан снова откинулся на спинку сиденья. Он думал о Скарфилде и о том, что это место значит для него. Любящий взгляд остановился на спящей жене.
– Надеюсь, что все мы не угодим куда-нибудь похуже.
Голос Эйдриана пробудил Эмму от приятного сна.
– У нас есть выбор: продолжать путь и приехать до темноты или вернуться в трактир и подождать, пока не улучшится твоя английская погода.
Эмма посмотрела на него и утонула в тепле его глаз.
– Ты тоже здесь родился. Почему это моя погода?
– Не знаю. Наверное, потому, что ты женщина и подвержена таким же непредсказуемым настроениям, как и погода.
Она укуталась в плед.
– Ты проявил себя тоже непредсказуемо – даже не сверился с картой.
– Мы не заблудились, – кисло усмехнулся он.
Она вгляделась в затянутый туманом пейзаж за окном: кривые ветви деревьев, серые тени, похожие на сборище привидений.
– Мы уже подъехали к Бакстонскому мосту, – сказал Эйдриан, взяв Эмму за руку. – В нем пять каменных арок, и каждую весну выбирают деревенскую девушку…
Карета внезапно остановилась. Эмма почувствовала, как рука Эйдриана сжала ей кисть. За стенами кареты царила мертвая тишина, лишь тихонько ржали лошади, да под каменным мостом ритмично журчала вода. Скрипнули рессоры, когда слуги спрыгнули с козел на землю.
– Мы остановились, – сказала Эмма и выпрямилась.
Граф Одем открыл глаза:
– В чем дело?
– Странное место для отдыха, – вздохнула Гермия. – На ум приходят сказки о чудовищах, которые обитают под старыми мостами.
Эйдриан медленно поднял голову, нахмурился и сказал, обращаясь к Одему:
– Не выпускайте их.
Эмма в упор посмотрела на Эйдриана и увидела, как он сунул руку внутрь плаща.
– Будь осторожен, – с тревогой предупредила она. – Чудовища живут не только в сказках.
Он улыбнулся ей и повернулся к дверце, которая резко распахнулась. В тумане обозначилась фигура Бонеса – он пытался спрятать за спиной саблю своего господина. Эйдриан слегка кивнул, и Эмма поняла – муж намерен при необходимости сразиться с тем, кто остановил карету в этом пустынном месте.
– Они увели кучера и лакея на мост, милорд, – торопливо зашептал Бонес. – Меня не заметили. А теперь ждут с другой стороны.
– Сколько их? – спросил Эйдриан, ступив на дорогу.
– Я видел троих.
– Тогда они в меньшинстве. – Его спокойный тон показался Эмме неестественным. Неужели он не сознает опасности? Господи, какая она дурочка. Конечно, он все понимает, и у него к тому же такой вид, словно он с удовольствием ждет того, что последует.
– Останься позади кареты, Бонес, пока я тебя не позову. И ни под каким видом не оставляй мою жену без охраны.
– Да, милорд. – В мгновение ока Бонес превратился из лондонского камердинера в солдата, которому приходилось участвовать во многих жестоких схватках. – Кучера и лакея разоружили так быстро, что они и пикнуть не успели, – тихо добавил он.
Эйдриан сделал несколько шагов от кареты и остановился, чтобы сориентироваться, Он знал эти окрестности, этот мост. Несмотря на густой туман, он вспомнил, где между деревьями проходит верховая тропа и где полно мест, чтобы укрыться.
Судя по тому, что сказал Бонес, на мосту только два всадника. А где может быть третий? Где прячется этот негодяй?
Он оглянулся на карету. Ценное приобретение для грабителей на безлюдной дороге, ничего не скажешь. Зачем он решил ехать окольным путем? Будь проклято его упрямство. И будь он проклят за то, что не внял предостережению Седрика об опасностях на дорогах в Скарфилде.
Тому, кто приблизится к Эмме и ее попутчикам, не жить на этом свете. Про благопристойные манеры придется забыть, а его утонченная жена, несомненно, это поймет.
Ну и что? Англия не более цивилизованная страна, чем большинство стран, где живут язычники и где ему приходилось сражаться. Мужчины везде одинаковы, подвержены тем же искушениям и алчности, как бы они это ни скрывали.
Эйдриан распряг одну из шести лошадей и вскочил на нее. Кобыла запрядала ушами и быстро двинулась, повинуясь седоку. Эйдриан поднял искусно украшенную персидскую саблю, которую получил для защиты гарема. На эмалевом с серебром эфесе была выгравирована голова Волка. Когда Эйдриан принимал этот дар, ему и в голову не могло прийти, что сабля пригодится в Англии.
Со стороны моста раздался оружейный выстрел. Эйдриану показалось, что кто-то – или что-то – упал в воду. А из-за деревьев вылетел всадник в маске. Эйдриан на полном скаку бросился на него. В жилах забурлила кровь, в воздухе запахло смертью. Туман похож на песчаную бурю, противник в маске мог вполне сойти за врага-кочевника. Тяжесть сабли привычна для руки, в другой он зажал пистолет.
Разбойник не ожидал сопротивления и никак не думал, что у его жертвы в руках окажется смертоносного вида сабля для защиты герцогской кареты.
* * *
Вот ужас – беспомощно сидеть, когда твой муж сражается с шайкой разбойников. Эмма встала, нащупала под накидкой ридикюль и посмотрела в окно. Кому противостоит Эйдриан? Она не увидела его в смоге, слышался только приглушенный стук копыт.
Одем похлопал ее по плечу:
– Лучше не смотреть, моя дорогая.
– Разумеется, она должна посмотреть, что происходит, – заявила Гермия, протиснувшись к окну. – Как же мы узнаем, что нас ждет, если будем сидеть и дрожать, как две старые девы?
Одем был занят тем, что пристраивал у себя на коленях кожаный футляр.
– Не бойся, моя дорогая. Я не пожалею жизни, если надо будет тебя защитить – вас обеих защитить, – и почту это за честь.
Гермия повернула к нему голову:
– Если кто-то думает, что я буду беззаботно сидеть в то время, когда нападают на тебя, Одем…
У графа от избытка чувств заблестели слезы на глазах.
– Ты смелая дама, Гермия. Для меня большая честь быть рядом с тобой.
– Одем, ради Бога, мы еще не умерли. Эмма, вам не нужно нюхательной соли?
Эмма сжала в руке ридикюль и ровным голосом ответила:
– Спросите меня об этом, когда все закончится. Вот тогда я с уверенностью скажу «да».
* * *
Эйдриан воспользовался удивлением противника и пришпорил лошадь, которая послушно бросилась вперед. Разбойник в замешательстве оглянулся, затем поднял кремневое ружье и прицелился.
Эйдриан пригнулся и, петляя, направил своего коня на нападавшего. Пуля пролетела у него над головой. Не дрогнув, он следил за тем, как разбойник перезаряжает ружье.
– Ну-ка, – прошептал он животному, – не бойся. Вперед!
Вонзив каблуки в бока лошади, он пустил ее легким галопом. Рука крепко сжимала саблю. Разбойник поднял голову и в ужасе закричал, увидев блестевший – даже в тумане – клинок. Возможно, он решил, что это мираж.
Изогнутый клинок прорезал воздух. Много жизней эта сабля отправила в мир иной и ни разу не подвела своего владельца. Во всяком случае, Эйдриану так говорили. Он опустил руку, разбойник покачнулся в седле, потом упал назад. В серых сумерках его окровавленная грудь выделялась ярко-красным пятном.
Бросив взгляд на карету, Эйдриан увидел сухопарую фигуру Бонеса, караулившего на козлах, затем развернул лошадь и галопом устремился к мосту. Хоть бы Эмма не стала свидетельницей того, что ее муж только что совершил, пронеслось в голове. Они с Гермией наверняка прильнули к окну, но, возможно, сквозь плотный туман она ничего не разглядела.
У моста он спешился и увидел, что к веткам дерева привязаны две лошади. Бандиты куда-то исчезли. Он крепко сжал пистолет и вдруг услышал стон, доносившийся из-под моста, – на берегу лежал кучер, которого почти не было видно за зарослями тростника.
– Милорд, они побежали к карете, – со злостью произнес он. – Лакея привязали к дереву, но он жив. Они сказали, что отправились за вами.
За ним?
Послышался выстрел. Эйдриан откинул сапогом поваленный сук и выругался. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Зачем он ускакал от кареты? Эта чертова разукрашенная карета! Неудивительно, что она послужила приманкой для грабителей на пустынной дороге.
Мост находился недалеко от поместья, всего в нескольких милях. В кого стреляли? Нет, не в его жену. Не в Эмму. Он велел ей оставаться со всеми в карете.
В туманной измороси обозначились две фигуры и исчезли среди деревьев. Не теряя времени, с поднятым в руке пистолетом он вернулся к карете и объехал ее. Из-под кареты вынырнул еще один человек.
– Боже мой, это вы! – воскликнул Бонес, опустив ружье. – Один из этих негодяев выстрелил в меня и промахнулся.
Эйдриан переступил через тело, лежащее у задних колес. Предусмотрительный Бонес, как мог, прикрыл зарубленного Эйдрианом разбойника. Выстрел, предназначенный Бонесу, не достиг цели. Этот выстрел и услышал Эйдриан. Тем не менее, чтобы быть уверенным, спросил:
– Моя жена и леди Далримпл?
Бонес не успел ответить, а Эйдриан чуть не сорвал с петель дверцу кареты, чтобы удостовериться самому. Из темноты на него смотрели три пистолетных дула. Он поднял свободную руку, чтобы показать: он сдается на милость отряда самообороны, состоящего из его жены, леди Далримпл и Одема.
От облегчения, что с Эммой ничего не случилось, у него даже закружилась голова.
Если кто-нибудь осмелился бы осквернить своим прикосновением его жену… Он покачал головой и рассмеялся. Его элегантная жена ловко направила дуло пистолета прямо ему между глаз, словно у нее в руках был кружевной веер.
– Ох, Эйдриан! – вырвалось у нее с облегченным вздохом. Она кинулась к нему. – Мы чуть с ума не сошли от волнения.
Он держал окровавленную саблю за спиной, пока Бонес, который успел прийти в себя, незаметно не забрал ее из руки господина и не спрятал среди багажа.
Теперь Эйдриан мог обхватить Эмму за талию и прижать к себе. Краем глаза он заметил, что Гермия не опустила своего оружия.
Он уткнулся носом в теплую шею жены.
– Пистолет… в твоих руках? – И аккуратно вынул его из ее ладони. – Кстати, замечательный образец. Кремневый фирмы Мэнтона. – Он поднял на нее удивленный взгляд. – Надеюсь, Хит не попросил тебя использовать это против меня? Она улыбнулась:
– Нет. Его мне дала Джулия. И она не уточняла, в кого мне следует стрелять. Она лишь сказала, чтобы при необходимости я им воспользовалась. Ты считаешь, он мне не нужен?
– Нет, не нужен.
– Что с нашим лакеем и кучером? – забеспокоилась Гермия.
Эйдриан погладил Эмму по плечам. Он сделает все, что угодно, только бы она была в безопасности. Остается надеяться, что она никогда не узнает, каким он был в прошлом. И во многих своих проявлениях он не изменился.
– Они идут сюда, – ответил он на вопрос Гермии.
– Один из них хромает.
Эйдриан, с сожалением вздохнув, отпустил Эмму.
– Оставайся на месте на всякий случай.
Она тоже вздохнула, когда он вышел из кареты и вместе с Бонесом скрылся из виду под моросящим дождем. А к ним приблизились две фигуры, все в грязи, но не израненные. Это были лакей и кучер.
– Почему вы не сказали ему, что все видели? – спросил у Эммы Одем.
– Он не хотел, чтобы я это видела, – тихо ответила она.
– Понятно. – Одем кивнул. Настроение у него повысилось, и он предложил: – Думаю, что обе храбрые дамы не откажутся от укрепляющего чая.
Эмма отвернулась от окна. На ее щеках снова появился румянец.
– К черту чай, Одем. Мы заслужили каждая по бутылке портвейна.
Гермия одобрительно засмеялась:
– Хорошо сказано, дорогая. Вот первый совет от вас, который мне очень хочется принять.
Глава 17
Седрик с небольшой группой всадников перехватил Эйдриана меньше чем в миле от моста. Он объяснил, что забеспокоился, не обнаружив герцогскую карету на главном перекрестке перед Скарфилдом.
– Слава Богу, что никого из вас не убили. Не такого возвращения домой мы ждали.
Леди Далримпл высунулась из окна и заявила:
– Двое бандитов скрылись в лесу. Я теперь не смогу спать спокойно.
Эйдриан отвел брата в сторону.
– У моего кучера пуля в бедре, а около моста лежит тело, которое надо бы поскорее закопать.
– Ты… убил одного из них?
– Надеюсь, от меня никто не ожидал, что я вежливо с ним поздороваюсь и приглашу познакомиться с моим отцом? Я убил его, Седрик. Не забывай – в карете моя жена. И я убил бы всех этих шавок, если бы поймал.
– Понятно, – еле слышно произнес Седрик и растерянно заморгал. – Но ты не… видишь ли…
Эйдриан пристально посмотрел на брата. Что это? Запуганный отпрыск герцога, жертва постоянных отцовских угроз?
– Чего я не сделал? Да говори же ты!
– Ты не… – Седрик ослабил узел на шейном платке. – Ты не отрубил ему голову? В газетах столько всего писали… Я спросил только для того, чтобы предупредить слуг, когда они его найдут.
Эйдриан чуть не расхохотался. Видно, семья была в курсе его подвигов. И в письмах отца тоже об этом упоминалось. Но он никак не ожидал, что они поверят всем вымыслам.
– Не беспокойся, – криво усмехнулся он. – Мы скормим отрубленную голову волкам позже.
– Ты шутишь. Ты всегда подсмеивался надо мной, Эйдриан. Это нечестно. Знаешь, как мы с Флоренс плакали, когда ты уехал? За меня некому было заступиться.
Эйдриан сжал брату руку.
– Наконец я дома и, если позволишь, буду всегда за тебя заступаться.
Седрик вяло улыбнулся:
– Конечно, позволю. Я рад, что ты снова с нами, Эйдриан. У нас здесь не все так трагично, как тебе могло показаться. Возможно, не очень весело, но будем надеяться, что все неприятности позади.
Был уже вечер, когда герцогская карета в сопровождении слуг на лошадях добралась до поместья. Эмма с радостью удалилась в отведенные им с Эйдрианом комнаты. Тем более что герцог захотел встретиться с сыном наедине.
– Я знаю, что встреча будет нелегкой, – шепнула она Эйдриану. Они стояли в сводчатом парадном холле, украшенном головами оленей на стенах, и ждали, когда внесут их багаж. – Постарайся, пожалуйста, помнить о его возрасте и о том, что ты должен оказывать ему уважение.
Появился слуга в ливрее и объявил, что верхние комнаты протоплены и там все готово. Затем он разразился заготовленной речью по поводу того, как приятно, что наследник снова дома.
Эйдриан боролся с желанием хлопнуть этого старомодного чудака по спине и попросить закончить свое скучное приветствие. Эмма, наоборот, кивала, воспринимая это как должное. Когда же она последовала за болтливым маленьким человечком через холл, Эйдриан ощутил себя потерянным.
Он проводил взглядом жену, поднимавшуюся вместе с Гермией и Одемом по старинной лестнице. Ребенком он, бывало, скатывался по перилам, размахивая деревянным мечом, пугая слуг и младших брата с сестрой.
Маленький дьяволенок, шептались о нем. Чего можно ожидать от сына порочной женщины и солдата?
Теперь он вернулся, чтобы исправить свое прошлое.
И получить то, что принадлежит ему по праву. Мальчик, который проказничал в этом доме, умер много лет назад.
Гермия тронула Эмму за руку, когда они поднимались по длинной лестнице. Одем и говорливый лакей их обогнали. – Герцог отдал в наше распоряжение целое крыло, – одобрительно сообщила она. Эмма вздохнула. Сейчас Эйдриан уже в личных апартаментах герцога. Она знала, что он хотел бы, чтобы она пошла с ним. Но она сослалась на усталость после дневных испытаний. Бедный Эйдриан. Он, вероятно, предпочел бы сразиться с еще одной шайкой грабителей, чем встречаться с отцом.
Две горничные провели ее по коридору с висевшими на стенах высокими венецианскими зеркалами.
– Мадам, – сказала старшая, – одна из нас будет спать около вашей двери на случай, если вам что-нибудь понадобится.
Эмма, не вслушиваясь, молча кивнула. Гермии и Одему предназначались комнаты в конце коридора, и Гермия уже справлялась у лакея, закрыты ли смежные двери.
– Сегодня вечером в деревенском трактире будут угощать элем за здоровье лорда и леди Вулвертон, – подавив зевок, сообщила горничная.
Эмма заколебалась, увидев, что к ней направляется Гермия. Совершенно недопустимо выспрашивать служанку о сплетнях, но она не смогла удержаться.
– У лорда Вулвертона, должно быть, много родных, близких друзей, которые ждали его возвращения.
– Мы все рады, что молодой хозяин вернулся, миледи, – сказала служанка.
Не узнав из вежливого ответа того, что надеялась узнать, Эмма все же отважилась продолжить.
– Какой праздник для них, – сказала она и остановилась перед дверью в спальню, заметив, что Гермия задержалась перед зеркалом. – Девушки… местные молодые леди будут рады снова его увидеть.
Обе горничные уставились на нее, ничего не понимая. Наконец одна из них ответила:
– Думаю, что обрадуются. Такой ответ Эмму тоже не удовлетворил.
– Господи, Эмма! – вмешалась Гермия, подойдя к ним. – Хватит ходить кругами – спросите их прямо.
Эмма недовольно сдвинула брови.
– Мы ведем себя не слишком тактично, дорогая.
– Когда человек преклонных лет, – нисколько не смутившись, заявила Гермия, – то ему недосуг терять драгоценное время и беспокоиться о том, что подумают другие.
– Мне кажется, что забывают о приличиях и некоторые молодые, – печально заметила Эмма.
Гермия улыбнулась:
– Слава Богу, что хоть кто-то смолоду учится уму-разуму. По-моему, пустая трата времени – и жизни – ублажать других. – Она перевела взгляд на горничных, которых, вероятно, предупредили о том, что лондонские дамы временами ведут себя странно. – Леди Вулвертон хочет знать, не ожидает ли какая-нибудь красотка возвращения ее мужа.
– Ах вот вы о чем! – Старшая из горничных, наконец, поняла, в чем дело.
– Я, пожалуй, пойду спать, – сказала Эмма. – Гермия, благодарю за унизительную помощь. Вашу невообразимую бестактность я могу объяснить исключительно сегодняшними испытаниями.
Гермия уперлась руками в бока.
– Мне что, нужно подольститься, чтобы развязать вам язык? – обратилась она к горничной. – Так есть или нет в окрестностях особа, которая сохнет по вашему молодому хозяину?
Горничная нехотя кивнула.
– Вы говорите о леди Серене? Что же вы сразу не сказали?
– Наконец-то. Эта леди Серена замужем?
– О нет, мэм.
Эмма опустила голову и открыла дверь в спальню, где было светло от ярко горевшего камина.
– Всем спокойной ночи.
А горничная продолжала:
– У нее и времени-то, чтобы выйти замуж, не было. Столько забот на нее свалилось, когда отец занемог. Но думаю, что скоро и ее черед придет.
– Да на двадцать миль вокруг нет никого, кто бы не обожал леди Серену, – присоединилась младшая горничная.
– Понятно. – Гермия прищурилась. – Ну просто образец добродетели. Не хочу показаться злой, но эта леди немного смахивает на старую деву.
– Все, что я знаю, – это то, что она красавица, мэм, – сказала горничная. – Красива, как луч солнца в холодный зимний день.
Прежде чем сесть, Эйдриан постоял, оглядывая гостиную с дубовыми панелями. Он не очень хорошо помнил эту комнату, так как детям запрещалось входить в отцовское святилище. А сейчас вся семья – брат, сестра, старая тетушка и даже сгорбленный управляющий – собралась, чтобы поздороваться с блудным сыном.
На их лицах читалась любовь, благодарность за возвращение. И это поразило его и смирило.
– Молодой виконт, – в который раз повторял лысый Бриджуотер, – дома после стольких лет…
– А где же он был все это время? – спросила тетя Тиа – двоюродная бабка Эйдриана.
Герцог строго посмотрел на нее. Этот крепкий человек исхудал за прошедшие годы, но до сих пор сохранил способность внушать уважение и страх.
– Не важно, где он был. Сейчас он дома.
Сестра Флоренс тепло улыбнулась Эйдриану, говоря:
– И он привез жену. Где она, Эйдриан?
– Она иностранка? – снова спросила тетушка. – Надеюсь, она не заболеет от английской погоды.
Эйдриан усмехнулся.
Уж кто-кто, а Эмма сумеет найти общий язык с его семьей и сделает это изящно, намного лучше, чем удается ему.
– На Эйдриана на мосту напали грабители, – обратилась к тетке Флоренс. – Он их прогнал, тетя Тиа. Все закончилось хорошо.
Старая дама одобрительно закивала головой.
– Наверное, это были иностранцы. Эйдриан, почему ты уехал? Мне тебя недоставало. Седрик такой скучный, а Флоренс забыла, как смеются.
Эйдриан улыбнулся ей:
– Я тоже по вам тосковал.
– Как, дорогой, имя твоей жены?
– Эмма. Эмма Боскасл.
– Не похоже на иностранное.
Герцог, молча наблюдавший эту семейную сцену, сделал знак управляющему.
– Бриджуотер, пригласи всех в оранжерею, где приготовлено вино и кексы. Мы с Эйдрианом присоединимся чуть позже.
И вот Эйдриан наедине с герцогом. Воспринимать его как своего отца он еще не мог, но и прежней ненависти в душе не было. Он покорно ждал. На стене висел портрет матери в амазонке и с любимым спаниелем. Внутри зашевелилась старая боль – мать не заслужила того, чтобы умереть проклятой.
– Вы хорошо выглядите для человека, постоянно болеющего, – сказал он герцогу.
– Я уже десять раз мог умереть, пока ты собирался приехать, – не остался в долгу отец.
– Я…
– Не лги. У меня нет ни малейшего желания с тобой препираться. Нам предстоит решить очень много вопросов, касающихся поместья.
– А вы с леди Далримпл действительно старые знакомые? – Эйдриан перевел разговор на нейтральную тему.
– С Гермией? – Суровое лицо герцога смягчилось. – Я искал ее расположения еще зеленым юнцом и ничего не добился. К твоей чести то, что она относится к тебе по-дружески. – Вдруг он приложил руку к груди, и глаза у него потемнели. – Несварение желудка, – поморщившись, объяснил он. – Ты, надеюсь, больше не будешь уклоняться от ответственности.
Эйдриан не знал, что сказать. Насколько он помнил отца, тот всегда был сильным и надменным. Но мог проявить и малодушие, и злонамеренность. А теперь? Нельзя не заметить, что отец постарел, и неожиданно для себя Эйдриану стало его жалко.
– Это был долгий день… – заговорил отец.
И, словно подслушав под дверью, в комнату вошел Бриджуотер. В руках он держал поднос с лекарством.
– Пора принять сердечные капли на ночь, ваша светлость.
– Тебе нечем заняться, как только врываться ко мне каждые пять минут? – В голосе герцога было больше усталости, чем гнева.
Бриджуотер улыбнулся. Он тоже заметно постарел. Сказывался не только возраст, но и нелегкая служба. Вся семья Бриджуотера верно служила Скарфилдам, начиная еще – по словам самого старика – со времен крестовых походов.
Хотя Эйдриан не мог притворяться, что питает к герцогу добрые чувства, но и зла ему не желал. Он вообще не совсем понимал, какие чувства его обуревают.
– Тебе совсем не интересно узнать про свою прежнюю любовь? – спросил отец.
Эйдриан выдавил улыбку:
– Неужели моя овчарка все еще жива?
Герцог взял из рук Бриджуотера стакан с сердечными каплями и усмехнулся:
– Я говорю о Серене, предназначенной тебе в жены.
– Вы хотите сказать, что убедили ее меня дождаться? – удивленно поднял бровь Эйдриан.
Отец рассмеялся, и неловкость между ними начала исчезать.
– Честно говоря, Эйдриан, я думаю, что Серена всегда больше любила своих лошадей, чем тебя. Ну когда же меня представят твоей молодой жене?
Взгляды отца и сына встретились.
– Завтра, – ответил Эйдриан.
– Боскасл, – задумчиво произнес герцог. – Как тебе это удалось?
– Сам не знаю. – Эйдриан покачал головой, не в силах скрыть гордость и счастье. – Но должен признаться, что лучше ее на свете никого нет.
– Женат и по уши влюблен. Я с нетерпением жду встречи с твоей женой за завтраком.
Влюблен. Эйдриан закрыл за собой на ключ дверь спальни и посмотрел на соблазнительную фигуру жены на кровати. Она заснула с раскрытой книгой в руке.
На ночном столике почти сгорела свеча, он задул ее, разделся и осторожно улегся рядом с Эммой. Она вскрикнула и села.
– Эйдриан, ты холодный как лед!
Он со смехом заключил ее в объятия.
– А ты очень теплая. – И погрузил пальцы в ее волосы.
