Текст книги "Дьявольские наслаждения"
Автор книги: Джиллиан Хантер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
– Поздно что-либо предпринимать, – тихим голосом произнесла Шарлотта.
– Понятно. Тогда скажи, как обстоят дела у наших влюбленных – осмелюсь так их назвать? – спросила Джейн.
– Я бы сказала, что ситуация зашла в тупик, – ответила Шарлотта. – Эмма и шагу не может ступить, чтобы у нее за спиной не появился кто-нибудь из моих кузенов.
Хлоя фыркнула.
– Я хорошо помню их опеку. Просто чудо, что нам с Домиником удалось, в конце концов, пожениться. Эти четверо негодяев ходили за мной по пятам. А теперь они еще и Гейбриела привлекли. Бедная Эмма. Наконец-то она нашла свою любовь, и вот…
Джейн подошла к окну.
– Боюсь, что ты права. Они испортят ей жизнь. О Боже! Он уже здесь.
– Лорд Вулвертон?– Гермия приподнялась в кресле.
– Нет, это Грейсон – глава заговорщиков. Явился решать судьбу Эммы.
По дому прокатился глухой стук.
– Вы слышали? – встревожилась Джейн.
Хлоя, внимательно изучавшая бисерины у себя на туфлях, подняла глаза на Джейн.
– Да. Это Грейсон. Неужели ты до сих пор не усвоила, что он всегда хлопает дверью?
– Это не дверь! – воскликнула Джейн. – Это…
– Что-то хлопнуло с другой стороны дома, – сказала Шарлотта. – Оттуда, где комнаты Эммы.
* * *
Эйдриан вскарабкался по шаткой деревянной лестнице, ухватился рукой за подоконник, потом перекинул левую ногу.
Спасибо этому бесенку Харриет зато, что не забыла открыть окно в покои Эммы. Разумеется, он хорошо заплатил алчной девчонке за услугу. Нет сомнения, что она на этом не остановится и постарается еще выудить у него деньги за свое молчание. Но с мисс Гарднер он разберется после, а если сегодня все пройдет гладко, он ее отблагодарит.
Эйдриан оглядел полутемную комнату. Ага, оказывается, он попал прямо в спальню. В камине играло янтарно-желтое пламя. Отлично! Значит, Эмме не будет холодно, когда он с ней объяснится и уложит в постель…
Через открытую дверь в соседнюю комнату он разглядел Эмму – она сидела на диванчике розового дерева с изогнутыми ножками с книгой на коленях. Чудесные длинные волосы были распущены и волной лежали на одном плече. Рапунцель [11] [11]Рапунцель – персонаж сказки братьев Гримм. Девушка с очень длинными волосами, которая была заточена в высокой башне.
[Закрыть]. Его прекрасный ангел. Ему захотелось, чтобы эти пряди обвились вокруг его шеи, рук, бедер. Он почти ощутил их мягкое прикосновение к своей спине и животу.
Эйдриан бесшумно шагнул к ней. Она не заметила его появления.
Он обладал умением прокрасться на борт пиратского судна и успеть перерезать горло команде, пока все спали. А уж тайком проникнуть к женщине, по которой сгорает от любви, и упасть перед ней на колени… Это он может проделать с легкостью.
Задумавшись, Эйдриан врезался прямо в вазу с каким-то растением, стоящую на мраморной подставке около двери. Эмма вскочила, глядя на него широко раскрытыми блестящими глазами.
– Вы!
– Господи, Эмма. – Эйдриан успел поймать горшок с английским плющом, прежде чем он разбился об пол, и осторожно поставил его обратно. – Пожалуйста, что угодно, только не кричите.
– У меня нет ни малейшего желания кричать, поскольку это бесполезно. – Она вгляделась в его лицо. – Если ваше появление связано с уроками по этикету – в чем вы крайне нуждаетесь, – то я порекомендую вас одному французскому графу, приятелю Девона. Насколько мне известно, он с большим удовольствием учит англичан изящным манерам.
Он подвел ее обратно к дивану.
– Дорогая, мне наплевать на мои манеры. Они никогда меня не занимали.
– Это очевидно. – У нее слегка дрогнул голос, выдавая волнение.
Его руки легли ей на плечи.
– Я пришел сюда только с одной целью.
– Эйдриан Раксли, если вы сию секунду не уйдете…
– Я обожаю вас, – сказал он, склонив к ней лицо. – И хочу, чтобы вы стали моей женой. Эмма, пожалуйста, положите конец моим страданиям. Вы тоже это чувствуете? Нет, не отвечайте. Я и так знаю.
Он – кондотьер, не привыкший упускать момент, поэтому воспользовался ее замешательством и, прежде чем она успела сказать хоть слово, поцеловал ее, прижав к себе так крепко, что она не могла пошевельнуться, а тем более вырваться из его объятий. Стоило ему коснуться ее губ, как он ощутил, что ее тело расслабляется.
Зная Эмму, он понимал, что времени полностью сломить ее сопротивление у него мало. Но ему необходимо услышать ответ. Сердце бешено стучало. Он провел ладонью по ее волосам, распутал прядку и погладил теплую кожу затылка.
Она чуть отвернула голову, и его губы переместились ей на щеку.
– Вы делаете мне предложение? – спросила она тихо, но отчетливо.
– Да. – Он засмеялся, чувствуя себя таким счастливым, как никогда в жизни. – Да!
Глаза Эммы пытливо смотрели на него, боясь подвоха. Наверное, он выглядит глупо, но ему все равно – лишь бы она согласилась.
– И об этом вы хотели со мной поговорить? – спросила его недоверчивая маленькая учительница, наставница, без которой он не может существовать. – Почему же вы раньше об этом не сказали?
– А когда у меня была такая возможность? – удивился он. – Я шел за вами до галантерейного магазина, надеясь, что смогу хотя бы намекнуть об этом, но увидел там Хита – он выбирал носовые платки. Сами понимаете – неблагоприятный момент для того, чтобы сделать предложение.
Эмма с досадой покачала головой:
– Они все знают. И нам несдобровать, если нас застанут вместе.
– Давайте сбежим.
– Сбежим? Сейчас?
Он провел пальцем в перчатке по ее губам, потом по подбородку и задержался в ложбинке на груди.
– Почему нет?
– Вы хотите, чтобы братья ловили нас по всей Англии? Это был бы ад, а не медовый месяц. А какой ущерб я нанесу академии? Нет, у нас будет подобающая свадьба или не будет никакой.
Он улыбнулся. Теперь палец терся о ее грудь, а сосок твердой бусинкой уперся ему в ладонь.
– Значит, вы согласны?…
– Разве я согласилась? – Она подняла на него взгляд.
Глаза Эйдриана, такие теплые, ласковые… Он медленно распустил завязки на лифе пеньюара, и в вырезе показалась обнаженная грудь.
– Вы согласились, – произнес он.
Она прикрыла руками набухшие розовые соски. Дыхание участилось.
– Но мои братья…
– Поцелуйте меня, Эмма. – Он опустился на диван, усадил ее на колени и глухим голосом попросил: – Обнимите меня за шею. Мне необходимо, чтобы вы меня поцеловали.
Она поймала ладонью полу его плаща. Ему показалось, что она хочет его оттолкнуть. Нет, он ошибся. Наоборот – она тянет его к себе. Слава Богу!…
Их поцелуи, жадные, требовательные… Эйдриан знал, что такое страсть, знал, как возбудить женщину, как удовлетворить и как продлить ей наслаждение, пока она сама не попросит остановиться.
Эмма откинула голову на спинку дивана, ее расслабленное тело влекло к себе. Она положила руку ему на колено. Его тело напряглось от прилива желания, плащ давил своей тяжестью Эйдриан пытался скинуть его, но вдруг ощутил на плечах ее руки – она помогала ему. Он прикрыл глаза, дыхание с трудом вырывалось из груди.
– В ту первую ночь я все испортил. Я воспользовался вашей слабостью, хотя и не нарочно.
– Вы это признаете?
– Да, к моему стыду.
– Принимаю ваше извинение. – Голос прозвучал сдержанно, но ее тело не было так сдержанно и прильнуло к нему.
– Это скорее не извинение, – пробормотал он, – а предупреждение.
Она вздрогнула.
– Предупреждение? Он глубоко вздохнул.
– На этот раз все будет по-другому – я ничего не испорчу.
– Эйдриан…
– Но вы же не станете убеждать меня, что это неприличное поведение для мужчины и женщины, которые собираются пожениться…
– Ради Бога, хватит извиняться. Я не хочу больше слов.
– Тогда я перейду к действиям, – заявил он, и глаза у него радостно засветились.
– Если вы сейчас же не дотронетесь до меня, лорд Волк, – прошептала она, снимая плащ с его плеч, – то я посрамлю само понятие этикета.
Он застонал от восторга.
– Как ваш будущий муж, я более всего хочу удовлетворять ваши желания. Дам следует пропускать вперед, не так ли? Видите – я кое-что усвоил…
Рука в перчатке оказалась у нее под пеньюаром и решительно заскользила по лодыжке, голому колену к животу. Ей стало трудно дышать.
– Перчатки, милорд, – прошептала она, откинув голову на подушку. – Джентльмен должен снять перчатки, прежде чем интимно коснуться дамы.
– Это непререкаемое правило из вашего учебника? – Обтянутые кожаной перчаткой пальцы продолжали свой путь. – А может, вы с ходу придумываете новые правила?
– Эйдриан, – выдохнула она, чувствуя его указательный палец у себя внутри, – это…
Он склонился над ней.
– Я никогда не следую написанному. Я действую интуитивно, как зверь, так что простите.
И вот уже второй палец последовал туда же. У Эммы расширились глаза, плечи выгнулись назад. От прикосновения его пальцев в кожаной перчатке у нее внутри все сжалось.
– Это… это некультурно. Я даже не знаю, как это называется.
– Я тоже не знаю, но мне это очень нравится. Предлагаю вам не спешить с определением.
Она положила руку на его крепкое запястье. То желание, которое сейчас охватило ее, оно нездоровое, пагубное… Но сердце подсказывало ей, что это не так, что в этом нет ничего дурного.
– Сколько я должна ждать? – вырвалось у нее.
Он поднял подол пеньюара. Рука тяжело легла между ее ног. Золотистые завитки скрывали лоно от его хищного взгляда.
Он ослеплен любовью, околдован. Чтобы стать ее любовником, он готов на коленях просить ее об этом. Неужели он, человек, которого молили о пощаде, навсегда вложит шпагу в ножны и посвятит жизнь ей, лишь бы она ему это позволила?
– С той ночи, когда мы впервые оказались вместе, не было момента, чтобы я не думал о вас, – хриплым голосом произнес он.
У нее вырвался довольный вздох, и это его приободрило.
Эйдриан не спеша развязал остальные ленточки на пеньюаре Эммы, а она и не пыталась его остановить. Тонкая ткань соскользнула вниз, обнажив грудь с розовыми налившимися сосками.
– Эмма! – восторженно выкрикнул он. Аристократическое лицо, распущенные волосы…
Она похожа на грациозную наложницу. Эйдриан боялся, что у него от возбуждения вот-вот лопнут брюки.
«Не спеши, – приказал себе он. – Ей нужно время. Не повтори прошлой ошибки».
– Я стараюсь сдерживаться, – сказал он, – но мне это не очень удается.
– Мой дикий Волк…
– Укротите меня, Эмма!…
– Зачем? – шепотом спросила она. – Иногда и леди может оценить буйство стихии. Гроза в горах. Дождь на летнем пикнике. Герцог, который не следует установленным правилам…
От безумного стука сердца Эйдриану стало больно дышать. Напряжение охватило все тело, воздух сгустился, пах сдавило. Господи, эта женщина сводит его с ума!…
Она прижалась к нему, и тогда он, подавив стон, сдернул влажную перчатку. Она по своей воле покоряется ему! Он ждал этого, знал, что она принадлежит ему с того самого первого момента, когда он ее увидел.
– Вы, наверное, считаете меня дьяволом, – хрипло произнес он. – Я умышленно заставил вас забыть о принципах, которые вы так цените.
– А что вы скажете, – голос ее тоже прозвучал хрипло, – мой искуситель, если я заявлю, что вы для меня дороже принципов? Что я отдала бы все, чтобы принадлежать вам?
Он верил и не верил своим ушам.
– Тогда я ваш – и делайте со мной все, что пожелаете: наставляйте меня, учите изысканным манерам, превратите в благовоспитанного англичанина… Мне все равно, только не отвергайте меня, Эмма. Сделайте меня кем угодно, но молю – от всего сердца молю! – сделайте меня вашим.
Боскаслы, с раздражением подумал Хит, никогда не отличались терпением. Дрейк, к примеру, без конца барабанит по столу и почти пробил там дырку. Гейбриел уже выкурил три его лучшие сигары, а Девон ходил взад-вперед, пока, наконец, не уселся в кресло и не заснул.
Хит вздохнул с облегчением, когда появился старший из братьев – Грейсон.
– Ты слышал подозрительный звук, когда входил? – спросил Хит.
Грейсон сбросил плащ.
– Вероятно, это я хлопнул дверью. Я опоздал?
– Посмотрим. Джейн знает, что ты здесь?
– Конечно, не знает. Я всегда действую очень осмотрительно. Джейн занята каким-то новомодным итальянским башмачником. По крайней мере, она так сказала.
Проснувшийся Девон расхохотался:
– Это значит, что она все знает.
– Интересно, что такое она знает, чего не знаю я? – спросил Грейсон, сердито оглядев присутствующих.
– Сядь, – сказал Хит. – И я сообщу тебе факты, как я их понимаю. Все началось менее двух недель назад на свадьбе…
Грейсон нахмурился:
– Всегда все начинается на свадьбе.
Хит помолчал и продолжил:
– Мне кажется, было бы спокойнее, если бы кто-нибудь из вас обошел дом и выяснил, что это за шум мы сейчас слышали. Держу пари, это не стук двери.
Харриет стояла в саду на часах под окнами спальни леди Лайонс. Сколько раз она точно так сторожила, когда братья совершали набеги на особняки богачей в Мейфэре! Сейчас все проще, хотя тоже страшно. Из своего укромного места она не могла ничего разглядеть. И хотя в тюрьму ее не посадят, если поймают, но и кошелька с монетами она не получит.
Наверху ничего не происходило. Его сиятельства, завлекающего леди Л. в постель, слышно не было. А это, по подсчетам Харриет, уже должно происходить.
Она уселась на ступеньках беседки. Пора бы уж услышать любовные стоны ее светлости, хоть она и дама с манерами.
– Раз молчит, значит, все ясно, – прошептала Харриет серой кошке, которая подкралась поближе и обнюхивала ее башмаки. – У нас с тобой свои секреты, да, киска?
Харриет достаточно всего нагляделась в борделе, чтобы понять: мужчинам и женщинам безумно нравится то, чем они занимаются в спальне. Но она, Харриет, лгунья и воровка, свою добродетель очень ценит. Правда, какой в этом прок девушке, дорога которой лежит в Ньюгейтскую тюрьму?
Кошка навострила уши, и Харриет услышала шум со стороны кухни. Кто-то, чертыхаясь, не мог открыть дверь, которую она подперла скамейкой на случай, если какой-нибудь любопытный решит порыскать по саду. Господин Волк за эту предосторожность ей не платил, но она выпросит у него деньги потом, если он останется доволен проведенной ночью.
Загремела дверь. Приглушенный голос из верхнего окна позвал ее:
– Эй, Харриет. – Это писклявая Баттерфилд. – Мисс Боскасл тебя ищет.
– Черт возьми! – Харриет вскочила на ноги.
Ничего не поделаешь. Пришлось спрятать лестницу, чтобы ее не увидел тот, кто бьется в дверь. Да и самой надо спрятаться от Шарлотты Боскасл.
Не первый раз она тащила лестницу на своей тощей спине – и скорее всего не последний. Но сегодня его светлость должен ей столько, что она вполне может подобными делами больше не заниматься.
Глава 14
Выходя из дома, сэр Гейбриел Боскасл крепко выругался, так как едва не упал, споткнувшись о скамью, которую кто-то вплотную придвинул к двери с внешней стороны. Глупо таким образом помешать кому-либо попасть в сад, но, тем не менее, ненадолго задержать выходящего это приспособление может. Если бы он лучше знал расположение комнат в доме, то поискал бы другой выход. Гейбриелу очень хотелось, чтобы его включали во все дела, происходившие в семье Боскасл. Пора доказать, что он может преуспеть на поприще интриг не хуже своих кузенов. Его собственная семья принесла ему больше горя, чем радости. Кто бы мог подумать, что его, отщепенца, лондонские родственники примут в свои ряды как единомышленника?
В лунном свете сад выглядел вполне миролюбиво. Наверное, парочка слуг улучила минутку, чтобы уединиться, а он нарушил их планы. Гейбриелу даже стало стыдно.
Он прошелся по саду, заметил на ограде серую кошку. Ничто не вызывало подозрений, пока…
Он прищурился и остановился. Из дома вышла светловолосая фигура. Двигалась она украдкой. Что за черт…
– Шарлотта? – Не веря своим глазам, он пошёл ей навстречу. – Что ты здесь делаешь? В саду холодно.
Она испуганно вскрикнула.
– Я бы могла спросить тебя о том же.
– Я вышел, чтобы выкурить сигару, – ответил он и похлопал себя по карману жилета.
– Ну а я искала… Харриет. – Она потянула носом: – Странно. Я не чувствую табачного запаха.
Он огляделся:
– А я не вижу Харриет.
Но тут Гейбриел заметил лестницу, прислоненную к беседке. И почти одновременно лестницу увидела Шарлотта, потому что тихонько ойкнула.
Оба ничего не сказали. Гейбриел не знал, что подумала Шарлотта и что означает лестница, прислоненная к стене. Хотя… Возможно, это имеет отношение к словам Хита. Гейбриел не стал строить догадки – его дело поскорее сообщить братьям, что он увидел.
Ему не могло прийти в голову, что Волк похитил Эмму. Навряд ли у кого-либо хватит на это смелости. А вообще-то обидно, что Эмма такая не в меру щепетильная. Она красавица. Эти волосы цвета абрикоса и гладкая кремовая кожа… Гейбриел был уверен, что в один прекрасный день в нее влюбится и потеряет голову какой-нибудь бедняга.
А если это Волк?
– Пойдем-ка в дом, – равнодушным тоном произнес он, – пока нас не хватились.
– Я тоже так думаю. – Шарлотта поспешила сделать это первой и почти что оттолкнула Гейбриела от двери.
Из мансардного окна донесся тонкий голос, и над подоконником появилась голова Харриет в ночном чепце с оборочками.
– Вы не могли бы болтать в доме?
Гейбриел сердито посмотрел наверх.
– Уж не ко мне ли ты обращаешься, мисс юная нахалка?
– Да. И что из этого? – Харриет вгляделась в него и заявила: – Ба! Я вас знаю.
Гейбриел хмыкнул.
– Если это про меня, то я сомневаюсь.
– Да я видела, как вы шлялись в трущобах.
– Это был не я, – с досадой сказал Гейбриел. По крайней мере, последнее время он там не появлялся.
– Тогда, возможно, у тебя есть распутный близнец, – насмешливо заметила Шарлотта.
– У меня хватит распутства и на тройню, – огрызнулся Гейбриел. – Кстати, как поживают твои братья?
– Я их не спрашиваю. – Она смерила его подозрительным взглядом. – А твои?
Он пожал плечами:
– Понятия не имею.
– А… – Харриет стукнула кулаком по подоконнику. – Кое-кому необходимо выспаться. Если не кончите чесать языком, я устрою такой шум, что разбужу весь дом.
Гейбриел поднял бровь. У него было предчувствие, что еще до утра шума хватит не только в доме, но и в целом Мейфэре.
Эмма со стоном опустилась на постель.
– Задерни, пожалуйста, полог, – попросила она. Как будто темнота может скрыть их неприличную страсть!
Он навис над ней. Рубашка наполовину соскользнула с плеч. В его чувственности было что-то первобытное, и вел он себя как неукротимый зверь.
– А если мне приятно на тебя смотреть?
– Не надо…
– Тише, любовь моя, – сказал он, расстегивая брюки. – У меня голова кружится, – еле слышно произнесла она.– Мне кажется, я сейчас потеряю сознание.
Веки у нее задрожали, и она закрыла глаза, когда он опустился на кровать. Большая ладонь нежно гладила ей лицо, горло, грудь. Она бедром ощущала его твердый член. Ноздри щекотал смешанный с мятой запах мужского тела.
– Ты не потеряешь сознания. – Он поцеловал налившиеся кончики сосков. – Хотя бы пока я тебя не…
– Эйдриан! – Она открыла глаза. – Только не это слово.
Он засмеялся и сжал ее ногами.
– Хорошо, не скажу, но сделаю это для вашей же пользы, леди Эмма. А сначала можно мне припасть к вашей груди? И могу ли погладить то, что укрыто у вас между ног?
Эмма закусила верхнюю губу.
– Разве необходимо описывать все детали? Белые зубы сомкнулись вокруг нежного соска. У нее от удовольствия выгнулась спина.
– Самое главное как раз в деталях, – промурлыкал он, повторяя ее же слова, сказанные ему на свадьбе. – Маленькие штрихи, мелочи.
У Эммы вырвался смех.
– Я сделаю вам выговор, милорд… позже.
А он тем временем переместил ладонь вниз, задев влажные завитки на бугорке. Большой палец начал поглаживать плотный бутончик, спрятавшийся между мягких складочек.
– Ты вся шелковая, – тихо пророкотал его голос. – Моя искусительница.
Она искусительница? Менее всего это относится к ней. Но Господи, как прекрасно это звучит.
– Подожди, – прошептала она со слезами на глазах. От прикосновения его пальца тело затрепетало от желания, из горла вырвался стон. Член Эйдриана упирался ей в бок, и, казалось, разрастался в размере. Эмма облизнула нижнюю губу. Она представила, как его тяжелая мужская плоть погружается в нее.
– Эмма, ты как сливки. Я хочу тебя облизать…
– Не говори…
Она сейчас умрет, это страшно, невыносимо.
– Я хочу окунуть в тебя лицо. Столько сливок…
У нее приподнялись бедра, и она – о, какой стыд! – раскинула ноги. Ей хотелось, чтобы этот огромный член оказался у нее внутри и утолил ее голод.
– Я не могу…
– Можно тебя лизнуть? Ну пожалуйста!
– Я не могу ни думать, ни дышать…
Спина у нее напряглась. Его пальцы… Внутри все сжалось, она задрожала.
– Вот так, любовь моя, – хриплым густым шепотом произнес он, – вот так настоящая леди показывает своему лорду, чего она хочет.
У Эммы вырвались рыдания. А он опустил голову, и его лицо оказалось у нее между бедер.
Она, извиваясь, сжимала ногами его крепкие плечи. Все тело у нее пульсировало.
Эйдриан отодвинулся от нее, поднялся с кровати и начал торопливо раздеваться, словно догадался о ее нетерпении полюбоваться на его обнаженное тело.
Эмма не могла отвести от него глаз. Она похотливая женщина, пронеслось в голове. Чем она лучше Гермии, которая досаждает джентльменам, уговаривая их позировать ей, но Эйдриан – это шедевр природы. Словно высеченная из мрамора обнаженная грудь и выпирающие мышцы, едва заметные шрамы – свидетельства битв. Взгляд переместился к плоскому, мускулистому животу и ниже, к чреслам – к внушительному члену, похожему на меч. Она не удержалась от восторженного вздоха. Такой мужчина может заставить женщину рыдать.
Эмма закрыла глаза, чтобы он не догадался о ее мыслях. А он со смехом опустился на кровать.
– Можешь смотреть на меня сколько угодно. – И провел ладонью по ее груди, слегка пощипывая пальцами соски.
– Я хочу смотреть на тебя, – прошептала она. – Ты так прекрасен.
– Ты сама прекрасна и слаще, чем сливки и вишни. Тебе понравились мои ласки?
Она изогнулась под его рукой.
– Разве ты этого не понял?
– Я хочу, чтобы ты забыла обо всем, что тебе известно о поведении леди.
С замиранием сердца Эйдриан постепенно погружался в ее лоно. Оно было упругое и не сразу принимало его. Но он не торопился.
У Эммы по позвоночнику пробежала дрожь. Его Эмма. Грациозное тело с округлыми формами. Она – чувственная женщина. И она принадлежит ему одному. Он сжал зубы, боясь, что это прелестное тело может отвлечь его и развязка наступит слишком быстро.
– Не больно? – хрипло прошептал он. И не был уверен, что сможет остановиться, даже если ей больно.
Она покачала головой:
– Совсем немножко.
Таз у нее приподнялся, бедра задвигались, приглашая его продолжать. Тогда он, глубоко вздохнув, стал двигаться быстрее. Она тихонько постанывала, тело натянулось как стрела, а он говорил себе, что она женщина, а не девственница. Она несколько лет не знала любовных ласк и, тем не менее, смогла разбудить в нем дикую страсть.
Вдруг ему стало страшно. Он слишком огромен для нее, а сил остановиться нет – он вот-вот потеряет контроль над собой. У нее участилось дыхание, и она вцепилась ему в бедра.
– Не останавливайся, – низким голосом выговорила она. – Что ты ни сделал бы…
Она могла больше ничего не произносить – он понял, что опасаться ему нечего. Откинув голову, он дал ей то, о чем она его просила. Ее лоно приняло его, и у него вырвался радостный стон. Она освободила его от сомнений, он был желанен ей.
Он должен обладать ею. Грудь у него вздымалась, из горла вырвался хрип. Бедра дернулись, тело напряглось. Порыва такой мощности он никогда не знал.
Задыхаясь, он уже не мог остановиться, отдавая себя ей. Казалось, что все клетки его существа рвутся наружу, сердце стучало так сильно, что удары отдавались в груди и голове.
Тело Эммы тоже сотрясалось, но его крепкие руки держали ее. Господи, он будет вот так же держать ее и любить каждую ночь всю оставшуюся жизнь. Она – единственная и неповторимая, она вознесла его из темноты к свету.
Наконец он смог отстраниться от ее теплого тела и улечься рядом. Она поцеловала его в шею, а ее золотые волосы вуалью накрыли их. Он снова пожалел о своем наглом поведении в тот первый раз, о дерзкой попытке ее соблазнить. Надо было ждать, когда он сможет воздать ей должное.
В жизни Эйдриана были определенные важные вехи, какими он отмечал течение времени. Смерть матери. День на Рождество, когда отец сказал, что не считает его своим сыном. И тот октябрьский день, когда над дальним лесом разносилось карканье ворон. В этот день он ушел из дому.
День встречи с Эммой. Это Божья милость, что он ее не потерял. Он не мог выразить словами свои чувства, поэтому перевернулся на бок и поцеловал ее, надеясь, что она все поймет.
Она обвила руками его шею и прижалась к нему ароматным, влажным телом. Его снова охватило желание. Он с радостью продолжил бы любовные ласки, но совесть не позволила.
– Эмма, – он провел рукой по ее спине, – я должен сказать твоему брату, твоим братьям.
– Сейчас? – Он не успел опомниться, как ее тонкая фигурка выскользнула из его рук.
И вот они уже сидят на кровати, едва прикрывшись одеялом. Волосы у нее растрепались, она так влекла к себе, что Эйдриан пожалел – зачем он вспомнил про совесть?
Но пришло время все решить. То, что произошло, уже нельзя назвать неблагоразумным поступком, о котором забудешь через пару месяцев. Он вломился к ней в спальню и овладел ею. Теперь у него перед ней долг чести, но заплатит он этот долг с огромной радостью.
Конечно, он мог бы добиваться Эммы более тонко и искусно.
– Ты собираешься сейчас спуститься вниз и объявить о своих намерениях? – спросила она таким строгим голосом, что он повыше натянул на себя простыню. – После того, что у нас с тобой несколько минут назад произошло?
– Так будет лучше. А если они нас здесь найдут?
Эмма в ужасе посмотрела на него.
– Я скорее утоплюсь в Темзе.
Он поморщился. Ее тревога передалась и ему.
– Я брошу вызов всей твоей семье… обращусь к принцу-регенту, вообще ко всем влиятельным особам в Европе. Я заявлю во всеуслышание, что ты – моя.
Она внимательно на него взглянула, потом начала смеяться.
– Ты считаешь, что это поможет?
Он поднял бровь, не поняв, одобряет она его или нет.
– Нет, просто… трудно вообразить всех европейских влиятельных особ… – сквозь смех произнесла она.
Он чмокнул ее в нос, а она снова залилась смехом.
– Мадам, в чем причина вашего неподобающего поведения?
– В вас, милорд.
Он встал и подошел к окну, не позаботившись хоть чем-нибудь прикрыться.
– Очень благородно стоять на страже моей чести, – сказала Эмма уже тоном практичной, воспитанной леди. – Но подождем до утра.
– Ты уверена? Что-то мне подсказывает, что ждать нельзя.
Эмма извлекла из-под смятых простыней свои вещи и быстро оделась. Ничто не действовало так отрезвляюще на братьев и сестер Боскасл, как опасность. Эмма была в своей стихии, когда от нее кто-то зависел.
– Думаю, что нам надо потихоньку уйти…
– Поздно, – прошептал он, глядя в окно, через которое попал в комнату.
Эмма похолодела и подошла к нему.
– Ты о чем?
– Лестницы нет. Эта маленькая беспризорница меня надула.
Эмма высунулась в окно из-за его плеча.
– Беспризорница? – До нее не сразу дошло сказанное им, потому что даже сквозь одежду его близость волновала. – Господи, Эйдриан. Неужели ты вовлек в эту историю Харриет и она тебе помогла? Какое бесстыдство…
– Я хотел тебя увидеть. А попросить было некого. – Он смущенно пожал плечами и запустил руку в волосы.
Этот жест разбудил в Эмме материнские инстинкты. Сколько раз ей приходилось утирать братьям разбитые носы, перевязывать ссадины и чинить игрушечные мечи! Она приобрела ценный опыт в познании мужского характера и знала – необходимо щадить мужское самолюбие. В мужчине уживаются гордость и ранимость, трудно поддающиеся пониманию грубость и жестокость с доблестью и самопожертвованием. Она всегда требовала, чтобы братья умели за себя постоять, а при этом пряталась поблизости, чтобы прийти на выручку, если понадобится. Она заставляла их самим искать выход из опасных проделок.
И вот сейчас – невероятно, но это так – она противостоит тем самым мужчинам, которых всю жизнь опекала.
Эйдриан рассмеялся:
– Похоже, мне придется искать другой способ, чтобы скрыться.
– Ты смог бы влезть вон на то дерево? – с беспокойством спросила Эмма.
– Я и сонный мог бы на него влезть, – ответил он. – Но чем это мне поможет, когда внизу на скамейке сидит Дрейк и курит сигару?
– Дрейк? Ты уверен?
– Если только это не курящий в саду гном.
– Не помню, чтобы Дрейк когда-нибудь сидел под окном. Что прикажешь с тобой делать?
Эйдриан натянул рубашку и брюки.
– Я потихоньку спущусь вниз, а если меня заметят, то скажу, что только что вошел в дом.
Она покачала головой:
– Входить в дом без приглашения неприлично, и тебе никто не поверит.
Он поцеловал ее в макушку.
– Не более неприлично, чем то, что мы делали, поверь мне. Передай мне сапоги, дорогая. Что бы со мной ни случилось, это того стоит.
Покраснев, она нагнулась и сунула руку под кровать, но тут же оказалась зажатой между его ног. И они снова целовались. И с таким жаром, словно у них было полно времени, чтобы утолить страсть.
– Я ухожу. – Он, наконец, отпустил ее. – Но знай, это меня убивает. Я вернусь, как только улажу все с твоей семьей. Ох, Эмма, как же мне не хочется уходить!…
Она посмотрела на окно:
– Может, Дрейк уже ушел? Я проверю.
– А я проверю, что делается за дверью. Через пятнадцать секунд все стало ясно.
– Он еще там! – воскликнула Эмма.
– На лестничной площадке устроился Хэмм и, судя по всему, расположился на всю ночь, – угрюмо сообщил Эйдриан.
– Это ловушка. – Эмма прижалась спиной к стене. – Эйдриан, мы попали в ловушку Боскаслов.
Он огляделся:
– Здесь есть потайная дверь или каморка, куда я мог бы спрятаться?
– К сожалению, нет, – прошептала она.
– Твои братья каким-то образом прятались в свое время, ведь правда?
Она бросила на него сердитый взгляд.
– Сейчас ни к чему обсуждать эти прискорбные обстоятельства.
– А куда ведет эта дверь? – Эйдриан указал на гардеробную.
– Там спит моя служанка, но не смей туда входить. Ей сорок два года, и мужчин в своей комнате она никогда не принимала.
Он встал на колени и посмотрел в замочную скважину.
– Там уже двое мужчин и никакой служанки.
– Что? – Не поверив Эйдриану, Эмма сама посмотрела в глазок. – Господи, помоги! Это Грейсон и Уид.
Эйдриан выпрямился и печально рассмеялся.
– Выходит, это засада. Нам ничего не остается, как выйти к ним вместе. Путей к спасению нет. Девон наверняка сторожит у парадного входа.
Эмма поднялась с колен.
– Я скорее останусь в своей комнате до конца жизни, чем посмотрю в лицо братьям. Они превратят мою жизнь в ад, смакуя все подробности.
– Ты ни в чем не виновата, – попытался успокоить ее Эйдриан и кисло пошутил: – Порке подвергнусь я. Ты уж позаботься о моих достойных похоронах, хорошо?
Эмма побледнела, представив себе схватку в спальне между Эйдрианом и братьями. Ей остается лишь молиться, чтобы они сдержали свою ярость и вспомнили, что в доме живут ученицы, которых она, их наставница, предала. Скандал, в который она угодила, утром будет во всех подробностях известен всему Лондону. Эмма представила ликование Элис Клипстоун, когда та узнает, что ее соперницу уличили в любовной связи.
