Текст книги "Дьявольские наслаждения"
Автор книги: Джиллиан Хантер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
Но Эйдриан прав. Поймают их или нет, но украденная ночь любви того стоила. Любовь Эйдриана значила для нее больше, чем репутация.
Он – любовь ее жизни. И он нуждается в ней.
Эйдриан отошел от двери, и она последовала за ним.
– Ты ошибаешься, – тихо сказала она, – выпороть они захотят меня, в отместку. Ведь я постоянно их муштровала.
– Прости, я не понял? – Он с удивлением воззрился на нее. – Твои братья тебя?…
– Да нет же, не физически. Но мне придется выносить их насмешки всю оставшуюся жизнь. Этим подлецам больше всего хотелось поймать меня на чем-то запретном после тех нравоучений, какие я на них изливала. Я называла себя моральным оплотом семьи и вот…
Он схватил ее за руки:
– Эмма, это моя вина. Это я втянул тебя в эту историю. Скажи, ты захотела бы связать свою жизнь с кем-нибудь еще?
– Нет, разумеется. – Она горестно улыбнулась. – Хорошо. Мы встретимся с ними вместе. Мы будем смелыми…
Кто-то тихонько постучал в дверь ее апартаментов. Она охнула – ей сделалось страшно.
– Мне открыть? – спросил Эйдриан.
– Спрячься в шкафу и не выходи, пока я не велю, – прошептала она в ответ. – Может, мне удастся уговорить того, кто пришел, уйти.
Он горько рассмеялся:
– Ты думаешь, это поможет?
Она с трудом сглотнула слюну.
– Я думаю, что у Наполеона была большая возможность удрать с Эльбы, чем у тебя выйти отсюда незамеченным. – И храбро сделала два шага к двери.
Эйдриан очутился перед ней, прежде чем она успела ему помешать.
Он посмотрел ей прямо в глаза. Она выглядела такой спокойной и уверенной, что он на секунду заколебался. Хватит ли у него выдержки и дипломатичности? Да и его манеры оставляют желать лучшего. Но мужская гордость победила, и он открыл дверь.
Глава 15
Хит вошел в комнату служанки, откуда вела дверь в покои Эммы – там, в тесной каморке нетерпеливо топтался Грейсон.
– Что-нибудь интересное заметил?
– Да. Перед окном скрипучая половица.
Хит усмехнулся.
– Влюбленных голубков видел?
– Нет. – Грейсон потянулся. – А где наши дамы?
– Беседуют в гостиной. Кстати, Джейн тоже там.
– Джейн? А-а, понятно. Видно, она советуется по поводу новых туфель.
– Пусть будет так.
– Ты о чем?
– Ни о чем. Просто у меня предчувствие. Если наши женщины собрались вместе…
– Но все пути Эйдриану отрезаны. Разве не так? – Грейсон довольно улыбнулся. – Он не может уйти из дома незамеченным. Мы охраняем все выходы.
* * *
Эйдриан приготовился защищаться от братьев Эммы и физически, и морально. Главное – защитить ее, а всю вину он возьмет на себя. Но он совсем не был готов к тому, что, приоткрыв дверь, увидит двух женщин.
В младшей он узнал невестку Эммы Джейн, маркизу Седжкрофт. Она мгновенно воспользовалась его замешательством и протиснулась в дверь. Ас ней была – черт, не кто иной, как Гермия, долговязая леди Далримпл – любительница пикантных рисунков.
Джейн быстро захлопнула дверь и повернула ключ в замке.
Эйдриан не поверил своим глазам.
– Хэмм все еще на лестнице?
– Да. – Джейн приложила ухо к двери. – А Девон сторожит в холле. Весь дом окружен врагами настоящей любви.
Сконфуженная Эмма закрыла лицо руками.
– Это точное объяснение того, почему я здесь прячусь, – сказал Эйдриан, немного смутившись от откровенного взгляда Джейн. – Это так. Правда, Эмма?
Зеленые глаза Джейн весело блеснули.
– Сомневаюсь, что такое объяснение устроит четверых чрезмерно заботливых братьев.
– Как ты узнала, что он здесь? – тихо спросила Эмма.
– Шарлотта устроила Харриет инквизицию Боскаслов, – пояснила Джейн.
Эйдриан едва не выругался.
– Кто такой граф Одем, черт возьми? – сердито спросил Эйдриан. Он чувствовал себя актером в какой-то непонятной театральной импровизации.
– Это пожилой джентльмен, который когда-то добивался расположения Гермии, – ответила Джейн.
– И сбежал, – уточнила Гермия.
– Мне очень жаль, – сказал Эйдриан.
– Не жалейте меня, – улыбнулась Гермия. – С тех пор я заставила беднягу достаточно пострадать. Можете ему верить. Меня он больше не подведет.
– Эмма, что скажешь? – с надеждой спросил Эйдриан.
– Я всю жизнь, – ответила Эмма, тщательно подбирая слова, – старалась следовать приличиям так, как их понимала.
– Вот что: либо обман, либо все выплывет наружу, – без обиняков заявила Гермия. – Решайтесь, Вулвертон.
– Эмма? – Эйдриан смотрел на парик как на гильотину.
Эмма решительно кивнула Джейн.
– Мне кажется, его нужно немного подрумянить, чтобы он походил на Гермию. И давайте хотя бы подвернем ему штанины.
Эйдриан спускался следом за Джейн по лестнице. Они прошли мимо Хэмма, который внимательно на них посмотрел. Очевидно, лакей питал теплые чувства к пышнотелой леди Далримпл, потому что, хоть он и вскочил на ноги, поклонившись Джейн, взгляд его остановился на фигуре, которую он принял за рослую Гермию.
– Могу ли я проводить миледи в карету?
– Нет, Хэмм! – отрезала Джейн. – Леди Далримпл немного нездоровится, и она не желает, чтобы вокруг нее суетились.
– Мне очень жаль, мэм. Надеюсь, ничего серьезного, – сочувственно произнес Хэмм.
– У нее… – Джейн на секунду растерялась, – болит горло, она охрипла. Ей необходимо беречь голос и поскорее вернуться домой.
– Конечно, мэм. Не принести ли мне в карету грелку, чтобы миледи могла согреть ноги?
Эйдриан выругался себе под нос, с трудом удержавшись, чтобы не спустить Хэмма с лестницы. И так достаточно унизительно опираться на Джейн, чтобы не упасть. Он еле-еле передвигал ноги в модных, с большими пряжками туфлях Гермии. Пришлось разрезать швы, чтобы впихнуть туда его ноги.
– Не нужно никакого шума вокруг миледи, – улыбнувшись, твердо сказала Джейн. – Лучше открой-ка дверь, чтобы граф поскорее отвез ее домой.
Эйдриан закивал головой, а Хэмм бросился исполнять приказ.
– Да, конечно. Если нужно что-нибудь еще…
– Это вы, Гермия? И ты, Джейн? – Внизу лестницы появился младший брат Эммы лорд Девон Боскасл. – Вы собираетесь домой?
Эйдриан злобно стрельнул на него глазами, но, к счастью, капюшон плаща надежно укрывал ему лицо. А может, быстро пробежать по холлу или… подняться наверх по лестнице назад… как трус? Он поклялся, что если Джейн выручит его из этой дрянной истории, причем без ущерба для Эммы, то своего первого ребенка он назовет в ее честь, а к тому же наймет всех сапожников в Европе, чтобы обували в модные башмачки ее изящные ножки.
– Гермии нездоровится, Девон. – Джейн вцепилась в руку Эйдриана, и они преодолели оставшиеся ступеньки. – У нее болит горло. И ей нельзя дышать сырым ночным воздухом. Будь умником, принеси из гостиной мои перчатки.
Девон был в нерешительности.
– Но я собирался остаться…
– Девон! – Сестра Хлоя выбежала в холл и бросилась к нему. – Ах ты, негодный мальчишка! Я тебя сто лет не видела. Я даже говорила Доминику, как я по тебе соскучилась.
Девон бросил через плечо взгляд на Эйдриана и Джейн, не зная, как поступить. А Хлоя тянула его в другую сторону.
– Разве мы не обедали вместе три дня назад? – недоуменно спросил он.
Эйдриан плотнее запахнул плащ Гермии и шепнул Джейн:
– От этого унижения я никогда в себя не приду.
Джейн шагнула вперед и ровным голосом сказала: – Гермия, не волнуйтесь и не напрягайте голос. А вот и ваш верный Одем.
Каблук туфли застрял между булыжниками на мостовой, и у Эйдриана подвернулась нога. Он наверняка упал бы, но Джейн мгновенно поддержала его. Граф, проворный седой джентльмен лет шестидесяти, много лет влюбленный в леди Далримпл, вышел из кареты и побежал к ним по улице.
– Одем знает об этом маскараде? – сквозь зубы процедил Эйдриан.
Джейн пожала плечами:
– Джулия собиралась его во все посвятить, но я не уверена, что ей удалось проскользнуть мимо Хита.
Эйдриан нахмурился:
– Ведь Одем влюблен в Гермию! И как я смогу объяснить…
– Скорей в карету, моя маленькая шалунья! – закричал Одем и, подхватив Эйдриана под локоть, прошептал: – Прекрасно задумано, Вулвертон. Напоминает мне, как я, бывало, повесничал. Небольшая маскировка лишь усиливает желание, а?
Эйдриана буквально протащили через улицу и втолкнули в поджидавшую карету графа. Первое, что сделал Эйдриан, очутившись внутри, – это избавился от туфель. Одем толкнул его на сиденье, постучал костяшками пальцев по крыше, и кучер пустил рысью двух серой масти лошадей.
Одем ликовал – он даже ногой притопнул.
– Получилось! Давно я так не веселился. О, Гермия всегда была бесстрашной. Господи, Вулвертон, эта женщина сводит меня с ума. А теперь чаша весов склонилась в мою пользу.
Эйдриан с угрюмым видом стянул с головы капюшон плаща.
– Мне бы не хотелось выглядеть в ваших глазах невоспитанным грубияном. Я, очевидно, ваш должник на всю жизнь. Скажите, мы с вами раньше встречались?
В карих глазах графа промелькнул азартный огонек.
– Мы оба большие негодники, так что какое имеет значение, были мы знакомы раньше или нет?
Эйдриан шумно выдохнул и посмотрел в окно кареты. На улице стояла Джейн и довольно улыбалась. Из дома выбежал высокий мужчина. Какой это из братьев Боскасл, Эйдриан не разглядел, но одно было ясно – хитроумная Джейн, несомненно, с ним справится.
А неприятности предстоит расхлебывать завтра.
Хит стоял рядом с невесткой и смотрел, как удаляется карета. У него зародилось неприятное – и даже ужасное – подозрение. Чему сейчас он был свидетелем? Побег? Невозможно! Джейн повернулась к нему и подавила зевок.
– Уже поздно. Мне надо уложить сына. А где Грейсон? С Дрейком?
Хит продолжал смотреть вслед почти скрывшейся карете. Он нехотя улыбнулся:
– По-моему, он все еще наверху.
Джейн бросила на Хита взгляд снизу вверх и весьма убедительно – ну чем не актриса? – произнесла:
– Наверху? Что он там делает? Я думала, что мужской клан собрался у тебя в кабинете.
Сзади раздался удивленный женский голос:
– О чем это вы тут секретничаете?
Хит резко развернулся. Сердце, как обычно при виде жены, радостно замерло. Чему он радуется? Он подозревал, что Джулия и остальные дамы его перехитрили. Но этого не может быть! Хотя…
– Где тетя Гермия?
Джулия спустилась по ступенькам и положила голову мужу на плечо.
– Кажется, она еще наверху с Эммой.
– Но Девон сказал… Кто только что уехал в карете Одема?
Джейн плавной походкой прошествовала в дом.
– Одем, разумеется. Странно, что ты задаешь такой вопрос.
Хит сжал губы.
– Но я думал, что Гермия…
Джулия отодвинулась от него.
– Гермия с Эммой, Хит. Если ты о ней тревожишься, то я уверена, что она сама тебя успокоит. Правда, вечером она жаловалась на боль в горле.
– Понятно.
Хит медленно вернулся в дом, поднялся наверх и остановился у закрытой двери в комнаты Эммы. Там его и обнаружил Грейсон.
– Давай взломаем дверь и ворвемся к ней, – сказал Грейсон и уже занес кулак. – Дело зашло слишком далеко. Вулвертон не может прятаться там вечно.
Хит отрицательно покачал головой. Умный человек знает, когда следует признать поражение.
– Грейсон, я бы предпочел, чтобы ты не ломал двери в моем доме.
Но Грейсон уже колотил что было мочи в дверь. На пороге появилась недовольная Эмма.
– Грейсон, – раздраженно сказала она, – в чем дело? К чему этот грохот? Кто-то заболел?
Грейсон ворвался в комнату со словами:
– Почему бы Эйдриану не выйти из укрытия и самому не ответить на этот вопрос?
– Грейсон Боскасл, – с оскорбленным видом заявила Эмма, – я запрещаю тебе сделать еще хоть один шаг.
Он застыл от ее непререкаемого тона.
– Эмма, тебя я не виню, – наконец сказал Грейсон. – Вулвертон может обольстить кого угодно. Не важно, наследник он герцога или нет, но его следует…
Он замолчал, сделал для храбрости глубокий вздох и распахнул дверь в гардеробную. Возмущенный крик заставил его отшатнуться.
– О Господи! Боже милостивый! Гермия, я понятия не имел. Я не…
Перед потрясенным Грейсоном предстала леди Далримпл без парика, руки в боки. Ее пышный бюст негодующе колыхался.
– Надеюсь, ты объяснишь свое беспардонное появление, Седжкрофт?
Грейсон стоял с окаменевшим от ужаса лицом. У него не было сил вымолвить ни единого слова в свое оправдание. Наконец Хит со смехом отстранил его.
– Все кончено.
– О чем, черт подери, ты говоришь? – обрел дар речи Грейсон и выскочил за дверь.
– Нас победили, – усмехнулся Хит. – Пора бить отбой.
– Вы его нашли? – крикнул снизу из холла Девон. Из-за его спины прозвучал скрипучий голос Хэмма:
– Лорд Вулвертон не выходил из парадных дверей, милорды. Я стоял там, где вы мне велели. Он никак не мог пройти незамеченным.
Грейсон повернулся к Хиту и сердито спросил:
– Ты уверен, что Волк вообще был здесь? Хит покачал головой:
– Как же я не сообразил… – И с восхищенными нотками в голосе закончил: – Я же чувствовал.
– Тогда почему ты ничего не предпринял? – возмутился Грейсон.
Хит ничего на это не ответил и лишь улыбнулся.
Эмма провела всю ночь – вернее, часть, оставшуюся от ночи, – шепотом повествуя своим сообщницам Хлое, Джулии, Шарлотте и тете Гермии о тайной помолвке с Эйдрианом. Теперь, когда она приняла его предложение и призналась сама себе в своих чувствах, Эмма не видела причин скрывать восторг.
Конечно, при этом она вела себя так, как подобает будущей герцогине. А если приличия и были нарушены, то у них с Эйдрианом вся жизнь впереди, чтобы все исправить.
– Девочкам придется научиться обращению «ваша светлость», – мечтательно заметила Шарлотта, вытянувшись на кровати Эммы с бокалом шампанского в руке.
Лакей Джейн Уид доставил четыре бутылки «Дом Периньон» менее чем через час после того, как маркиза вернулась домой. После удачной проделки торжествовала любовь! Хлоя ловко извлекла пробки и произнесла тост в честь старшей сестры. Все выпили шипучее вино, которое прославил скромный монах-бенедиктинец, пожертвовавший свои доходы беднякам.
– Это благотворительное вино, – радостно объявила Хлоя.
– Тогда давайте выпьем еще! – подхватила Эмма.
– За Боскаслов и их друзей! – присоединилась верная Гермия.
– Эмма, как нам сказать ученицам о твоей помолвке? – спросила Шарлотта.
Эмма опустила глаза.
– Сама не знаю. И еще я не знаю, смогу ли вот так просто расстаться с академией.
– Почему нет? – громко воскликнула Гермия, хотя язык у нее немного заплетался. – Я всегда в жизни руководствовалась порывом и не жалею об этом. Сказано – сделано. Я опасная женщина.
– Только для красивых молодых людей, которые похожи на греческих богов, – не подумав, сказала Шарлотта.
Джулия залилась смехом, другие дамы тоже не удержались от хохота. Эмма встала с дивана и стала призывать их успокоиться.
– Пожалуйста. Мы должны…
– …выпить еще шампанского, – подсказала Хлоя, подняв кверху похожую на луковицу бутылку. – Ох, Эмма, Эмма, кто бы мог подумать, что ты способна таким образом воздать должное нашим предкам? Клянусь, что буду умирать с улыбкой на лице, вспоминая эту эскападу. Эйдриан – самый восхитительный негодник на свете, а теперь он станет моим зятем. Наша фамильная дурная слава не посрамлена, и мне совершенно не стыдно.
Вскоре все устали и затихли. Шарлотта надела туфли, поцеловала Эмму и ушла проведать спящих девочек, да и самой ей было пора ложиться. Гермия уснула прямо на диване, и Джулия, укрыв ее теплым одеялом, на цыпочках направилась в собственную спальню к мужу. Эмма и Хлоя устроились рядышком на кровати, уютно прижавшись друг к дружке, как часто делали в детстве. Это напомнило Эмме, как по-матерински – и в радостные дни, и в печальные – она заботилась о братьях и сестре. И вот теперь им придется обходиться без нее. А она сможет без них?
Хлоя положила голову Эмме на плечо.
– Если бы я следовала своим безнравственным наклонностям, то не сосчитать, сколько раз тебе пришлось бы меня наставлять.
– Не надо идти на поводу дурных наклонностей, – строго сказала Эмма, потом вздохнула и уже мягче добавила:
– Что тут скажешь, когда мое поведение заслуживает наказания, а я при этом готова лопнуть от счастья?…
– Тогда пусть ничто не омрачит твоего счастья, – прошептала Хлоя. – Эмма, живи и наслаждайся жизнью.
Эмма снова вздохнула, но уже с улыбкой, вспомнив, как Эйдриан выходил из комнаты в парике и плаще Гермии. А если братья его все-таки поймали? А вдруг кто-то из учениц проснулся как раз во время этого маскарада? Хватит мучить себя предположениями: Лучше спокойно подумать о том, что будет с ее академией после объявления о помолвке.
Эмма хорошо изучила лицемерие высшего света и знала, что даже если бы скандал о ее тайной связи всплыл, то о нем вскоре забыли бы, поскольку ей предстоит стать герцогиней.
К тому же она будет вместе с человеком, которого любит. Это главное.
Глава 16
На следующее утро в девять часов Эйдриан прибыл в особняк Грейсона Боскасла на Парк-лейн и официально попросил руки Эммы.
Грейсон любезно принял его, выказав приличествующие удивление и удовольствие. При этом присутствовала Джейн и так неподдельно искренне радовалась и удивлялась, что Эйдриан спросил себя, уж не приснилось ли ему вчерашнее приключение.
– Это событие нужно отметить ужином, – заявил Грейсон, потирая руки с таким видом, как будто организатором этого бракосочетания был он. – Джейн, мы сможем все устроить?
Она улыбнулась:
– Конечно, дорогой муж. Наши слуги привыкли к тому, чтобы в последний момент приготовить обильный стол.
– Не надо никакого обильного ужина, – воспротивился Эйдриан, зная любовь Эммы к утонченности. – Надеюсь, что всех устроит, если мы поженимся без всякой пышности.
Джейн извинилась и оставила мужчин обсуждать имущественные вопросы, связанные с вдовьей частью наследства Эммы, а сама занялась радостными приготовлениями к свадьбе. А это значит, конечно, что ей и невесте потребуется новый гардероб и соответствующая обувь в таком количестве, что итальянскому сапожнику не обойтись без многочисленных подмастерьев. Просто необходимо побаловать себя дюжиной новых туфелек, чтобы отпраздновать помолвку невестки, еще одной жертвы наследственной семейной черты Боскаслов – страстности натуры. Джейн была полна решимости сделать так, чтобы путь Эммы к узам брака прошел как по маслу. А о том, что предшествовало свадебному маршу, лучше забыть.
Дочь графа и жена маркиза, Джейн прекрасно понимала, что появление в семейной родословной герцога и герцогини следует не только приветствовать, но и использовать в своих целях.
Сын Джейн Роуан, наследник маркиза, будет расти рядом с сыном герцога, его кузеном и товарищем по играм. Так и должно быть в среде аристократии. Через десять лет – да что через десять, через год – мало кто в надменном высшем свете вспомнит, какое нарушение приличий привело к союзу Эммы и Эйдриана. Ведь никто вне семьи не осмеливался упоминать скандал, связанный с браком Джейн.
Так что до поры до времени в мире Боскаслов все было хорошо.
В тот же вечер маркиз Седжкрофт устраивал ужин, чтобы объявить о помолвке своей сестры виконтессы Лайонс с Эйдрианом Раксли, виконтом Вулвертоном.
Приглашение, помимо членов семьи Боскасл, получили только несколько наиболее заметных представителей высшего света. Граф Одем пришел со своей любимой Гермией. Оба изобразили удивление по поводу помолвки. Были приглашены также два члена парламента с женами. В общем, это был прием для весьма ограниченного круга лиц.
На бракосочетании, происходившем через два дня в домовой часовне Грейсона на Парк-лейн, присутствовали только избранные. Эмма выглядела настолько спокойно перед церемонией, что Джулия потихоньку спросила, не дать ли ей понюхать туалетного уксуса, чтобы не упасть в обморок. На что Эмма ответила:
– Если я всю жизнь прожила в этой семье и ни разу не упала в обморок, то весьма сомнительно, что сегодня это произойдет.
Но когда в часовне она увидела Эйдриана, то едва не лишилась чувств. Он был одет в темно-синий фрак и брюки тонкого черного сукна. На боку свисала шпага. Эмме вдруг пришло в голову: только бы ему не пришлось воспользоваться ею до конца брачной церемонии, пока не произнесены обеты. Он казался таким величественным, что Эмма в платье из серебристой полупрозрачной ткани и без украшений по сравнению с ним выглядела, как ей казалось, излишне скромной. Но это ее второй брак, и не могла же она украсить себя девственным флердоранжем. Полу-вуаль скрывала ее счастливую улыбку от немногочисленных гостей. Этого Волка укрощать будет она.
Посаженым отцом был Грейсон. После церемонии гостей угощали завтраком, состоящим из креветок, отбивных бараньих котлет, за которыми последовали яблочный пудинг, малиновое желе и взбитые лимонные сливки. Как и следовало ожидать, внесли трехслойный свадебный пирог с толстым слоем белой глазури.
Эйдриан поднял бокал шампанского в честь новобрачной и умудрился стянуть три засахаренные ягодки с пирога.
– Прости. – Он сжал Эмме руку. – Кажется, я никогда не исправлюсь.
Она улыбнулась ему, и вся ее любовь была в ее глазах.
– Я бы никогда не простила себе, если бы это произошло.
Шел дождь, когда они ехали в лондонскую гостиницу, где Эйдриан обычно останавливался в течение последнего года. Это место не было особенно удобным, но он ведь не собирался обосновываться в Англии. А вот теперь он пожалел, что у него нет собственного дома, куда можно привести свою жену.
Это была его брачная ночь.
Он старался не думать о покойном муже Эммы. Конечно, мелочно и нечестно ревновать к тому, кто уже умер.
Эйдриан был человеком действия, человеком, которого жизнь научила выживать. И теперь, чтобы выжить, ему необходима Эмма. Пусть это говорит о его слабости – ему все равно. Она для него – тепло свечи в зимней мгле. Ему ничто не нужно и никто не нужен, кроме нее.
Он снял фрак, а она скрылась за ширмой, чтобы умыться. Эйдриан открыл дверцу шкафа и заглянул внутрь, потом подошел к окну и посмотрел вниз – не видно ли карет?
Эмма высунула голову из-за ширмы и удивилась:
– Уж не хочешь ли ты признаться в нашу брачную ночь, что ты шпион?…
– Я проверяю, не прячутся ли где-нибудь твои братья.
– О Господи! Ты что, их нашел? – воскликнула она.
Он засмеялся:
– Нет.
– Слава Богу. Не поможешь мне? Не могу расстегнуть последний крючок. – Она появилась из-за ширмы с распущенными золотыми волосами и повернулась к нему спиной.
– Конечно. – Сердце у него сильно забилось. Он притворился, что никак не может справиться с застежкой, а на самом деле едва сдерживался, чтобы просто не вырвать крючок.
– Осторожно. – Она повернула к нему голову. – Материя очень тонкая и…
Он положил обе руки ей на плечи и решительным жестом сорвал платье из дорогой ткани, прошитой серебряными нитями. Та же участь постигла и нижнее шелковое белье. Эмма пыталась протестовать.
– Эйдриан, это мое подвенечное платье!
– Ты же не собираешься снова его надевать, – пробормотал он, понимая, что это его не оправдывает.
– А наши дети? – негодовала Эмма. – Если я захочу передать это платье дочери? Ты подумал о том, что у нас может быть дочь?
Он погладил ее обнаженные плечи.
– Я только об этом и думаю. – И прошептал, наклонив к ней голову: – Если у нас будет дочь, то, надеюсь, точно такая, как ты.
– Эйдриан, – прошептала она в ответ, – я всегда хотела иметь детей.
Он улыбнулся и, подхватив на руки, отнес в постель.
– Подари мне прелестных дочек, которые будут похожи на их мать. Подари мне сыновей. Подари мне себя, Эмма.
Она смотрела, как он нетерпеливо сдергивает с себя одежду, и, помимо воли, ее охватило возбуждение. Она не могла отвести глаз от его наготы и видела, что он это заметил. Если бы покойный муж застал ее наблюдающей за тем, как он раздевается, то быстро бы прикрыл интимные места платком.
Эйдриан же, этот бесстыжий и свободный от предрассудков авантюрист, потянулся и выгнул спину, показывая ей свое потрясающее тело.
– Господи, до чего же тесная одежда, – пробормотал он, не сводя полуприкрытых глаз с ее лица.
Она лизнула уголки губ.
– Я понимаю почему. – И невинным тоном спросила: – А ты не хочешь прикрыться? Шейным платком, например?
Он засмеялся и прижал ее к себе.
– Завязать вокруг бедер? – шутливо произнес он, целуя ее. – Для этого тоже есть определенные правила?
У нее замерло сердце, потому что его твердая мужская плоть упиралась ей в живот.
– Не думаю.
– Какое облегчение! Потому что, когда дело касается невоспитанности…
Эмма уткнулась лицом в подушку, чтобы он не услышал ее стона. Но любая попытка скрыть от мужа свое нарастающее возбуждение была обречена на неудачу. Он осыпал поцелуями ее грудь, а у нее стянуло живот. «Господи, прости меня, – мысленно произнесла Эмма, – но я веду себя, как сластолюбивая Венера».
– Если мне предстоит обучать тебя манерам джентльмена, – со вздохом сказала она, – то нам придется начать с наблюдения за твоим ужасающим поведением.
Он усмехнулся:
– Уж в чем, а в этом, по моему скромному мнению, я весьма преуспел.
Она приподнялась на локте. Грудь у нее пылала от его жарких поцелуев.
– Тогда покажи, чтобы мы могли начать обучение. Он просунул язык между ее губ и стал ласкать ей рот, вызывая у нее новый прилив желания. Эмма вцепилась пальцами ему в спину, в упругие ягодицы.
– Я весь горю, Эмма. Твои прикосновения…
– Тогда можно мне…
Она не успела закончить, как он все понял и приподнялся. Она ощутила в своей маленькой ладошке его огромный член и осторожно погладила.
У Эйдриана дрогнули плечи, затем он выгнул спину, показывая свою радость от ее легкого касания. В ответ она встала на колени и прижалась лицом к его груди.
– Никогда я не жаждал женской ласки и нежности, как твоей, жена моя, – с хрипом вырвалось у него.
– А я никогда не хотела вот так коснуться мужчины, – прошептала она в ответ. – Но признаюсь, если ты сию минуту не продолжишь своего ужасного поведения, то я…
Он потянул ее на себя, и она оказалась под ним. Лоно у нее пульсировало с такой силой, что казалось, вот-вот разорвется. Она развела бедра. Он понял и принял ее призыв. Тайна, сладкая тайна мужской силы снова была готова открыться для нее. И она тоже сильна, сильна своей слабостью, подчиненностью его силе.
Когда, наконец, она ощутила эту силу у себя внутри, в голове пронеслось: как чудесно быть не только женой, но и дамой с некоторым опытом, сознающей, что даже для внешнего приличия есть свое время и место.
Как и для страсти.
Новобрачные проспали бы все утро, если бы Бонес, камердинер Эйдриана, не поставил к дверям поднос с обильным завтраком вкупе с подарками и визитными карточками с поздравлениями.
Недовольно ворча, Эйдриан открыл дверь, но Эмма мягко попеняла ему на неблагодарность.
Ей всего три раза в жизни подавали завтрак в постель. Правда, она не хотела, чтобы это вошло в привычку.
– Не могу сказать, что мне очень удобно завтракать без одежды, – сказала она, а он довольно улыбнулся и положил ей в рот дольку испанского апельсина.
– Ты на редкость скандальная молодая дама. Должно быть, поэтому я в тебя влюбился, – шутливо произнес он.
– Не вздумай сказать это своему отцу, когда будешь представлять меня ему.
– Я не тороплюсь и не горю желанием это сделать.
– Так я и поняла. Но тебе никуда не деться от неизбежного, и ты не обретешь душевного покоя, пока не покончишь с этим.
– Вот что неизбежно. – Он просунул руки под ее голые бедра, и она оказалась под ним.
Снова раздался стук в дверь. На этот раз Бонес был так взволнован, что Эйдриан не стал его прогонять.
– Это ваш брат, милорд. Я взял на себя смелость впустить его. Он сказал, что не уйдет, не встретившись с вами.
– Мой брат? – не поверил Эйдриан. – Бонес, ты уверен?
Эмма села и с возмущением сказала:
– Он, скорее всего, ошибся. Только у моих братьев хватит наглости прервать завтрак в первое же утро нашего медового месяца. Кто именно из негодяев заявился, и что у него за оправдание на этот раз?
Бонес кашлянул.
– Это лорд Седрик, мэм. Брат милорда.
Эйдриан недоуменно посмотрел на дверь:
– Седрик здесь?
– Да, милорд, – ответил Бонес. – И он настаивает на том, чтобы вас увидеть.
Эмма оделась с особой тщательностью и выпила две чашки несладкого чая. Она решила не мешать встрече Эйдриана с братом. Конечно, Седрик появился не вовремя, но, вероятно, в родовом поместье возникли неотложные обстоятельства. Хотя Эйдриан и утверждал, что болезнь отца всего лишь хитрость, но, возможно, все обстоит не совсем так. Непохоже, чтобы лорд Седрик прервал первый день медового месяца брата по злому умыслу. Поскольку Эйдриан не общался с герцогом, то появление Седрика можно считать совпадением. Эмма не осмелилась настаивать на том, чтобы пригласить герцога на свадьбу, учитывая нелюбовь Эйдриана к отцу.
Через двадцать минут муж позвал ее в гостиную и познакомил с братом. Лорд Седрик оказался хорошо сложенным мужчиной среднего роста. Он был несколько смущен тем, что приехал в неурочный час. У Эммы создалось впечатление, что он рад тому, что старший брат взял в жены благородную даму. Интересно, а какую новобрачную он ожидал увидеть? Но что размышлять по этому поводу? Она ведь дочь из печально известной своими неприличными выходками семьи в Лондоне, поэтому ей понятно чувство облегчения, которое испытал Седрик.
Знакомство оказалось весьма приятным. Лорд Седрик говорил о необходимости возвращения Эйдриана в Скарфилд. Эмма не могла с ним не согласиться, хотя понимала, что решение за Эйдрианом.
Пока что первое знакомство с его семьей прошло хорошо. И только когда Седрик собрался уходить, еще раз поздравив новобрачных, его последние слова насторожили Эмму.
– Вот Серена удивится, узнав о твоей женитьбе, Эйдриан. Она часто о тебе спрашивает.
Эмма решила не придавать особого значения женскому имени. Мало ли кто это может быть: старая экономка или тетушка Эйдриана.
Но Эйдриан живо откликнулся:
– Серена? Она еще там? Замуж не вышла? Что-то в его тоне укололо Эмму. Что это? Любопытство, дружеский интерес?
– Нет, – ответил Седрик, уже держа перчатки в руке. – До сих пор не замужем. Кстати, будь осторожен при возвращении домой. На дорогах вокруг деревни стали часто появляться грабители.
– В Скарфилде? – удивился Эйдриан. – Что-то не припоминаю в прошлом ни одного преступления.
Седрик пожал ему руку.
– Времена изменились. Будем надеяться, что твое возвращение поможете ними справиться, Эйдриан. Нам необходим человек с твоим опытом.
Эмма боялась того момента, когда придется прощаться со своей академией, страшилась слез в момент расставания. Эйдриан много раз повторял, что они еще до конца весны либо вернутся в Лондон, либо переведут академию в Беркшир. Пока что Шарлотта, мисс Пеппертри и невестка Элоиза взяли бразды правления в свои руки. Эмма успокаивала себя тем, что оставляет учениц под надежным надзором.
Вот чего она не предвидела, так это того, что ее молниеносное романтическое приключение скажется на престиже академии. Как она могла забыть, что основная причина, по которой родители отправляли к ней дочерей, – это возможность выгодного брака?
На следующий день после свадьбы, выйдя из кареты Эйдриана, она увидела, что улица перед домом Хита запружена незнакомыми экипажами. Подобное скопление обычно наблюдалось у дома брата Грейсона, когда он устраивал званый вечер.
