Текст книги "Дьявольские наслаждения"
Автор книги: Джиллиан Хантер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
– Что случилось, Шарлотта?
– Почему ты заперлась… ой, это не важно! – Шарлотта огляделась. – Дело в том, что приехала леди Клипстоун и хочет тебя видеть. Она явилась без приглашения и предупреждения. Хэмм сказал, что ты никого не принимаешь, но я подумала, что тебе следует об этом знать.
Ее враг. Эмма ощутила, как в ней пламенем разгорается желание сразиться со своей недоброжелательницей. Истинная Боскасл, она гордо выпрямилась, готовая к бою. Неудивительно, что Шарлотта так разволновалась. В Лондоне была только одна дама, у которой хватило нахальства заявиться как раз в тот момент – а у леди Клипстоун был на это нюх, – когда у Эммы возникли личные трудности, и использовать эту ситуацию в своих интересах.
– Где она? – спросила Эмма.
– В маленькой гостиной. Я велела подать ей чай.
– Из лучших чашек?
– Разумеется.
Эмма одобрительно похлопала кузину по руке и отправилась на встречу со своей соперницей.
Она возлагала на юную Шарлотту большие надежды, поскольку проницательность и сдержанность кузины служили ей защитой от наследственных скандальных черт. Что касается самой Эммы, то сейчас ей предстоит являть собой пример того, как истинная леди умеет защищать себя, не опускаясь до непристойности.
«Лицемерка! – шептал ей внутренний голос, пока она быстро шла по коридору. – Какой пример ты показала прошлой ночью? А как назвать твое поведение всего несколько минут назад перед появлением Шарлотты?»
О том, что могло произойти, лучше не думать. Да сейчас и не время размышлять о тайном романе. Стоило Эмме увидеть элегантную, модно одетую брюнетку, ожидавшую ее в гостиной, предназначенной для официальных разговоров, как она пришла в ярость. Но она не могла не восхититься прехорошенькой соломенной шляпкой с кокетливым страусовым пером.
Элис Клипстоун. О, уже одно ее существование отравляло Эмме жизнь.
Разумеется, ни одна из дам не позволила себе продемонстрировать свою враждебность. На первый взгляд могло показаться, что встретились две родственницы, которые давно не виделись. Обе воскликнули, как замечательно каждая выглядит, и поинтересовались здоровьем близких. Все происходило так, будто никакой ненависти между ними и в помине не было.
– Могу я предложить вам еще чаю? – спросила Эмма, когда положенные по этикету вопросы и приветствия иссякли.
– О нет, – отказалась леди Клипстоун. – Я не могу надолго отвлекать вас от уроков своим бесцеремонным вторжением. Но возможно, на сегодня уроки отменены? Я бы не удивилась этому в свете недавнего… происшествия.
Ага. Вот в чем дело. Эмма стиснула зубы. Первый укол рапирой, отравленной мышьяком.
Гостья сняла надушенные длинные перчатки, словно хотела отбросить все претензии на аристократизм. А Эмма почувствовала себя даже спокойнее. Элис так и не смогла смириться с тем, что академия Эммы пользуется большей известностью по сравнению с ее заведением, а ей приходится брать к себе тех, кого Эмма не может принять.
– Уроки у нас постоянно, – спокойно ответила Эмма. – Этикет изучают с утра до обеда. Как вы, вероятно, знаете, Шарлотта умело с этим справляется, и к тому же я пригласила весьма требовательную мисс Пеппертри. Сейчас она вместе с девочками в библиотеке – у них урок рисования, который дает леди Далримпл.
У Элис глаза злорадно засверкали.
– Гермия? Вы доверяете эти неокрепшие души такой?…
– Какой? – холодно осведомилась Эмма.
– Ну, женщине, которая рисует голых джентльменов и выставляет свои произведения для всеобщего обозрения. Я не удивлюсь, если она как раз сейчас с большим удовольствием рисует небезызвестного наследника герцога.
Эмма почувствовала, как краска стыда заливает ей лицо. Вот то, чего ждала ее соперница, – Эйдриан и скандал на свадьбе. Все утряслось бы через месяц-другой, если бы Эмма держалась подальше от своего доблестного защитника.
Но Элис ничего не знает о ее нескромном поведении. Иначе Эмме пришлось бы отправиться в ссылку, как и другому пользующемуся еще более дурной славой диктатору [5] [5]Имеется в виду император Наполеон, сосланный в 1814 году на о. Эльба, а затем в 1815 году на о. Св. Елены.
[Закрыть], узнай кто-либо правду.
– Если лорд Вулвертон желает, чтобы написали его портрет, то я… я…
Она замолчала, увидев, что внимание Элис чем-то или кем-то отвлечено.
За окном появились две фигуры: это были Хит и… Эйдриан. Его высокий, широкоплечий силуэт вырисовывался на фоне заходящего солнца. На нем был грифельного цвета плащ и черная шелковая шляпа. Судя по наряду, он собирался покинуть этот дом.
У Эммы сжалось горло. Он уезжает! Но он ведь говорил ей об этом. И они оба знают, что это правильно. Он в состоянии позаботиться о себе сам, но…
Она перевела взгляд на Элис – та с любопытством смотрела на нее.
– Что вы собирались сказать, леди Лайонс? – спросила она невинным голосом.
Но Эмму не так-то просто вывести из равновесия.
– Я собиралась спросить, моя дорогая, что привело вас сюда в такое позднее время.
И без приглашения, и без сопровождающего, если не считать угрюмого старого лакея, который остался в холле.
– Неужели у нас с вами была договоренность встретиться, о чем я забыла? – продолжала Эмма простодушным тоном. – Если так, то прошу меня извинить. Видите ли, мы ожидаем приезда новой ученицы, племянницы графа Хейдона. Надеюсь, вы о ней слышали. – Эмма помолчала. – Ее багаж уже прибыл.
– Кто же не знает лорда Хейдона! – живо откликнулась Элис. – Он ведь когда-то предлагал вашей академии покровительство?
Эмма напомнила себе, что леди должна закончить беседу, пока дело не дошло до опасных тем. И надо прекратить бросать взгляды в окно на одного очень красивого джентльмена.
– Он был весьма любезен, обратив на нас внимание. Что касается…
– Боже мой! – Элис прижала руку к щеке. – Какая я забывчивая. Я же приехала именно по этой причине.
У Эммы все внутри сжалось в ком от предчувствия беды.
– Вас прислал граф?
– В какой-то мере. – Элис взяла со стола перчатки и сумочку. – Его секретарь предложил мне забрать багаж леди Корали. Вероятно, произошло недоразумение, и его доставили сюда по ошибке.
Эмма увидела, что Эйдриан свернул за угол и исчез из виду в саду.
– Какое недоразумение? – сдавленным голосом спросила она, повернувшись к Элис.
– Леди Корали не поступает в вашу академию, дорогая. Ее дядя передумал относительно того, где ей учиться. Я решила лично сообщить вам это от ее имени и забрать багаж.
Эмма с трудом подавила желание вытащить перо из шляпы Элис, а заодно сорвать и шляпу.
– Она передумала? – спросила Эмма как можно равнодушнее.
Элис деланно вздохнула.
– Мне очень жаль, если это причиняет вам неудобства… Надеюсь, вы не рассчитывали на ее деньги?
Эмма изобразила безразличие и встала.
– Конечно, нет. Я прикажу Хэмму помочь вам с багажом леди Корали. Полагаю, что вы все еще не можете позволить себе лакея…
Элис испепелила Эмму взглядом.
– У меня два лакея, а вскоре будет еще один.
– Следует ли мне нанять вам двухместный экипаж, или вы пойдете пешком?
– У меня собственный экипаж. – Элис встала и посмотрела прямо в глаза Эмме. – Я купила его на…
Восторженный визг, донесшийся из сада, прервал coup de grace [6] [6]Завершающий смертельный удар ( франц.).
[Закрыть]Элис. Эмма почти обрадовалась неожиданным крикам, потому что боялась за себя. Боялась, что еще одно слово этой Немезиды [7] [7]Немезида – в греческой мифологии богиня возмездия, карающая за нарушение общественных и моральных норм.
[Закрыть], и она не удержится и сделает что-нибудь ужасное, о чем потом напишут в утренних газетах.
Но шум в саду – возможно, уже перешедший в скандал – обеспокоил Эмму не на шутку. Что же она увидела? На ступенях летней беседки позировал Эйдриан: плащ был небрежно наброшен на одно плечо, шляпа лежала у ног. Он улыбался, и хотя он не смотрел в сторону Эммы, тем не менее, у нее перехватило дух. На него, словно на божество, с восторгом взирали с десяток обожательниц. Неужели он позирует для бесстыдных рисунков леди Далримпл? Как он может?
– Это лорд Вулвертон? – раздался за спиной Эммы восхищенный голос Элис.
Эмма плотно задернула штору и резко повернулась.
– Неужели вы оставили свою школу без присмотра, леди Клипстоун? – ледяным тоном спросила она. – Что касается меня, то я должна вернуться к своим обязанностям.
– Судя по тому, как он выглядит, – пробормотала Элис, – дел у вас действительно полно.
Эйдриан не помнил, каким образом он согласился позировать леди Далримпл. Он просто прохаживался по саду с Хитом, обсуждая планы на будущее. Теперь он чувствовал себя по-дурацки, особенно когда Хит уселся на скамейку напротив и с веселой усмешкой наблюдал за ним. Сколько раз его друг Доминик потешался над скандальным рисунком Хита Боскасла, который украсил улицы и салоны Лондона! Конечно, Эйдриан штанов не снимал, позируя девицам в саду, но ему было чертовски трудно отказать леди Далримпл. Несмотря на ужасающую жестокость жизни наемника, он питал странную слабость к старым дамам и маленьким детям. Наверное, леди Далримпл напомнила ему любимую бабушку, которая успела до своей смерти побаловать внуков. Ее глаза так же озорно блестели и подмигивали.
– Не могли бы вы немного развернуть туловище и выгнуть спину? – попросила леди Далримпл дрожащим нежным голоском и показала, какую позу ему следует принять.
– Простите? – не понял Эйдриан.
– Представьте, что вы заняты трудом, требующим огромной физической силы. Поднимаете тяжелый груз, например.
– Груз чего?
– Ну, я не знаю. Угля, камней. Что угодно, лишь бы ваши прекрасные мускулы напряглись.
Эйдриан бросил взгляд на Хита, который от смеха зажал рот рукой. Какое унижение! Мало этого – он заметил в окне потрясенное лицо Эммы. Кажется, он ступил на весьма опасную тропу. А он-то думал, что леди Далримпл – милая, безобидная, легкомысленная старушенция.
– Скажите, что именно вы хотите нарисовать? – спросил он, положив руку на левое бедро.
Она одарила его улыбкой:
– Геракла. Мы добавим его в нашу коллекцию богов. Вы не возражаете?
– Возражаю? – повторил за ней Эйдриан, а Хит от смеха чуть не скатился со скамьи. – Ну, я, право, не знаю… А что это за коллекция богов, позвольте узнать?
– Мы продаем картины, а вся вырученная сумма идет на благотворительность, – объяснила Гермия.
– А при чем здесь Геракл? Разве он был богом?
– Не двигайтесь, – приказала Гермия. – Свет может измениться – у меня колени болят к дождю. Геракл стал богом после смерти. Вы не могли бы сделать мне одолжение? – У нее снова весело заблестели глаза.
– Смотря какое, леди Далримпл. Что вы имеете в виду?
– Вы не могли бы изобразить схватку со львом?
Эйдриан наморщил лоб:
– Схватку… со львом?
Мисс Баттерфилд подняла вверх карандаш и с видом знатока заявила:
– Леди Далримпл, но он ведь должен быть обнаженным для этого подвига. Ну, как мы видели в музее.
Эйдриан не на шутку испугался. Хит почти валялся н а земле от хохота.
– Надеюсь, вы говорите о льве, а не обо мне.
– Не о вас, а о Геракле. – Леди Далримпл озорно улыбнулась ему поверх мольберта. – Лидия, принеси его светлости мою накидку, чтобы ему было легче все представить.
Лидия опрометью кинулась в дом и через минуту, задыхаясь, вернулась с тяжелой накидкой желтого бархата.
– И что мне с ней делать? – спросил Эйдриан, покорно взяв накидку.
– Боритесь с ней, – приказала Гермия.
Он сложил накидку, подбросил вверх и поймал. – Вот так?
– С немейским львом так не борются. Он же не апельсин на сельской ярмарке.
Эйдриан тоскливо посмотрел на нее:
– Я не знаю как. У меня голова раскалывается. Можно мне сесть?
– Еще минуту, – ответила безжалостная Гермия. – Будьте терпеливы, Геракл.
Девочки прилежно рисовали, Эмма пряталась за шторами в доме, а Эйдриан не мог придумать, как бы отсюда удрать. Это оказалось совсем не просто. Стоило ему сделать движение, как Гермия одаривала его взглядом любимой бабушки. И он продолжал стоять.
Хит явно не собирался вмешиваться, а сколько времени Гермия заставит его позировать, трудно предположить. Что делать? Как сбежать? Мучения Эйдриана прервала появившаяся в саду Шарлотта Боскасл:
– Всем пора на урок по этикету.
Девушки с сожалением отложили альбомы и, сделав торопливые и довольно неуклюжие реверансы в сторону Эйдриана, удалились. Эйдриан не сразу сообразил, кому они делают реверансы, оказывается, ему. Вздохнув с облегчением, он вышел из беседки и увидел у двери дома Эмму – она поджидала своих подопечных.
Он не мог отвести глаз от ее точеного профиля. Она выглядела такой уверенной в себе – даже слишком уверенной. Большинству мужчин это не нравится, а Эйдриана она притягивала своим сильным характером. Она не жеманничает, и ей можно доверять, хотя не все, что она говорит, его устраивает. Но она ведет себя как истинная леди, с прирожденной грацией и внимательным отношением к окружающим.
Эйдриан, увидев, что Шарлотта и Хит бессовестным образом уставились на него, сказал:
– Вот уж неожиданное развлечение. Надеюсь, что завтра мои портреты не будут расклеены по всему городу.
Голубые глаза Шарлотты искрились смехом.
– Мужайтесь и утешайте себя тем, что все собранные деньги пойдут на благотворительные цели.
– Вы серьезно полагаете, что кто-нибудь согласится заплатить за рисунок с моим изображением? – засмеялся Эйдриан.
– Невероятно, да? – Хит прошел мимо него к дому. – Кстати, твой кучер уже здесь. Если хочешь остаться на ужин, я велю ему подождать.
Эйдриан сообразил – ему вежливо дали понять, что он злоупотребил гостеприимством.
– Спасибо, конечно, но я уезжаю. И спасибо за все, что ты сделал.
– Всегда рады тебя видеть. Ты ведь скоро вернешься? Держу пари, что Гермия будет донимать тебя, пока не уговорит попозировать еще, чтобы закончить картину «Геракл – победитель льва».
Эйдриан замешкался. Он услышал, как Эмма выговаривает одной из учениц за то, что та уронила карандаши.
– Конечно, я вернусь, скоро вернусь.
Хит смотрел на него с задумчивой улыбкой.
– Всегда рад видеть хороших друзей в своем доме, – произнес он.
Хороший друг. Эйдриан кивнул в ответ. Он почувствовал скрытый подтекст. В чем причина? Его собственное ощущение вины или проницательный Хит что-то заподозрил?
Глава 11
Холодный дождь бил по стенам родового особняка розового гранита, стоящего на краю долины в графстве Беркшир. Редкие раскаты грома заглушали голоса находившихся в доме. Две лоснящиеся шотландские борзые дремали перед горящим камином, где потрескивали дрова яблоневого дерева. В углу стоял столик эпохи Якова I, уже два столетия его никто не переставлял, на столике – бутылка крепкого портвейна и три хрустальных стакана.
Герцог Скарфилд смотрел в окно. У него была прямая спина, несмотря на ревматизм, мучивший его все эти долгие десять лет. Густые нахмуренные брови и морщинистое лицо говорили о сильном характере, не ведавшем жалости. Это был человек, твердо уверенный в своем долге, возложенном на него с рождения.
Решение просить прощения у своего первенца далось ему нелегко. У него ушел не один год, чтобы понять – он был несправедлив к своей покойной жене. Пролетела почти вся жизнь, прежде чем он нашел в себе мужество признать, что его ревность разрушила семью. И он позвал Эйдриана домой. Он знал, что сын уже год как вернулся в Англию, а он продолжал его ждать. Но Эйдриан все не приезжал. Либо это была месть сына, либо ему все было безразлично.
– Уже неделя, – произнес он, глядя на унылый лесистый пейзаж за окном. – Целую неделю идет дождь.
Лужицы воды блестели на круговой подъездной аллее, покрытой песком из ракушника.
– В такую погоду трудно путешествовать, – сказала золотоволосая девушка, дочь герцога. Она сидела в кресле и прилежно вышивала наволочку на подушку.
– Возможно, он болен, милорд, – тихо заметил Бриджуотер, управляющий в поместье. Он выжидал подходящий момент, чтобы привлечь внимание герцога кхозяйственным счетам, лежавшим на письменном столе. Поместье постепенно приходило в упадок, словно все ждали, что возвращение Эйдриана вдохнет надежду в Скарфилда и он займется делами. Герцог печально засмеялся:
– Каждый день мы разыгрываем спектакль, не так ли?
Дочь герцога, Флоренс, подняла голову от вышивания и улыбнулась:
– Не только каждый день, но каждое утро и каждый вечер.
– Седрик мог бы, по крайней мере, написать, – раздраженно ответил герцог.
– Погода, ваша милость, – заметил Бриджуотер. – В это время года путешествовать очень сложно.
Флоренс встала и положила вышивание в корзинку.
– А я люблю дождь. Пожалуй, до темноты навещу Серену.
– И сообщишь ей, что ее жених еще не вернулся? – вздохнул отец.
Она снова засмеялась и направилась к двери. Борзые последовали за ней.
– Вы не стали бы об этом говорить, если бы считали, что ее это все еще занимает, – сказала Флоренс.
– Конечно, занимает, – сердито фыркнул герцог, опускаясь в кожаное кресло. – Обещание есть обещание.
Флоренс поймала сочувственный взгляд Бриджуотера.
– Я вернусь к ужину.
– Леди Флоренс, с вами должен поехать конюх, – сказал управляющий. – На дорогах снова появились разбойники.
Отец, кажется, ничего не слышал, весь в мыслях о блудном сыне. Когда-то она тоже хотела, чтобы Эйдриан вернулся. Но сейчас, как и все в поместье, в тревоге ждала примирения герцога со своим наследником, которого он изгнал, поверив ложным обвинениям.
Шагов Флоренс по толстому турецкому ковру не было слышно. Бриджуотер поспешил распахнуть перед ней дверь. Этот седой как лунь крошечный человечек всю жизнь служил семейству герцога, как до него отец и дед. В желтоватых глазах управляющего Флоренс заметила тревогу – он все видел и все понимал, знал все, что происходит в доме, знал секреты всех обитателей: от кого из лакеев забеременела горничная, и чем занимался поздно вечером дворецкий в буфетной. Он был свидетелем того, как отец несправедливо обвинил ее мать в неверности, как мать потом заболела и вскоре умерла, после чего отец замкнулся в себе и погрузился в меланхолию.
Наверное, он так же, как Флоренс, боялся, что герцог может не дождаться возвращения Эйдриана.
После бурных сцен, предшествующих уходу старшего брата, в доме воцарилась тишина. Отсутствие Эйдриана положило конец постоянным ссорам между отцом и сыном.
Что касается Флоренс, то, по ее мнению, вообще не стоило обсуждать, кто настоящий родитель Эйдриана. Хотя после того как Эйдриан ушел из дому, все в поместье – начиная от судомоек и кончая незамужней тетушкой – поверили, что он – незаконнорожденный.
Два года назад положение изменилось. Бывшая гувернантка детей, умирая, рассказала, что герцогиня была верна мужу и что это она, мисс Мэллори, посылала герцогу анонимные письма, в которых описывала любовную связь его молодой жены с солдатом квартировавшего в деревне полка. Автор этих посланий заявлял, что Эйдриан – не родной сын Скарфилда. Тот факт, что Эйдриан родился восьмимесячным, якобы подтверждал это.
В результате Скарфилд все больше не доверял герцогине. Она была на пятнадцать лет его моложе, живая и веселая, и ему становилось невмоготу даже смотреть на нее. Он никуда ее не отпускал одну, повсюду сопровождал. В конце концов, его мрачные подозрения разрушили их брак. Когда же она простудилась и, недолго поболев, неожиданно скончалась, он отказался носить по ней траур. Выход своей боли он нашел в гневе, который постоянно изливал на Эйдриана, очень походившего в детстве на мать.
Эйдриан покинул дом и избрал пользующуюся дурной славой карьеру наемника, и это доказало Скарфилду, что он был прав. Мальчишка дикий, неуправляемый, и у него нет чувства долга, что для герцога было самым главным. Видно, у него характер отца по крови. Он пренебрегает своими обязанностями, потому что привилегии аристократов ему чужды.
И вдруг Скарфилд узнает, что его обманула бывшая гувернантка. Она оболгала свою хозяйку, потому что герцогиня, зайдя в детскую, увидела, как мисс Мэллори бьет Эйдриана. Молодая мать тут же уволила гувернантку, сочтя, что та не подходит для воспитания наследника.
Мисс Мэллори просила простить ее, но герцогиня была непреклонна. И вот спустя годы гувернантка ей отомстила.
Столько лет прошло… Скарфилд позволил лжи и подозрительности уничтожить все, что имело значение в его жизни. Но самобичевание, однако, не уничтожило до конца его надменности, да это и невозможно.
Он хотел, чтобы его наследник вернулся домой. И не важно, что близкие – пожилая тетка, дочь, младший сын и преданный слуга и неутомимый управляющий, который не раз спасал поместье от разорения из-за халатности герцога, – все они предупреждали его, что примирение после такой ссоры требует времени.
Скарфилд никого не слушал. По закону Эйдриан – его наследник, несмотря на обман и подозрения.
Для него сейчас главное, чтобы сын вернулся, и они помирились. Герцог плохо себя чувствовал и знал, что долго не протянет. Ему было безразлично, что скажут о нем или о профессии Эйдриана, позорной для древнего родового имени. Скарфилд привык поступать по-своему.
Эйдриан женится на молодой леди, с которой он был неофициально обручен еще в детстве. Таким образом, должный порядок будет восстановлен. Поместье снова станет процветать. Разбойники, обитавшие в удаленных лесах и грабившие на дорогах, будут пойманы человеком, у которого хватит сил с ними справиться.
Герцогу Скарфилду не могло прийти в голову, что его сын отвернется от наследства и откажется помириться с отцом.
Но Флоренс думала об этом и порой не могла уснуть, страшась того, что может случиться.
