Текст книги "Тени зимы (ЛП)"

Автор книги: Джиллиан Брэдшоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

* * *

Артур согласился со своим советником и подписал приказ о возвращении. Бедивер вернулся в Камланн в мае. Я думала, что все наши отношения остались в прошлом, но оказалось, что это не так.

Был чудесный весенний полдень. Я вошла в Зал с каким-то делом и застала толпу, громко приветствовавшую нашего военачальника. Там стоял и Артур, сжимавший единственную руку Бедивера. Сам рыцарь выглядел измученным и несчастным. Пока он отсутствовал, я иногда скучала по нему, но думала, что наша губительная любовь умерла, а скучаю я просто по старому другу, который давно в отъезде. Однако стоило мне войти, как он сразу что-то почувствовал и поднял глаза, пытаясь отыскать меня поверх голов собравшихся. Наши глаза встретились. Он не улыбнулся, но что-то произошло, будто лопнула перетянутая струна арфы. Сердце мое пропустило удар, а то и два, и я с ужасом поняла, что ничего не кончилось, что я все еще привязана к нему, и что он не забыл меня и хочет чего-то большего, чем один единственный взгляд. С этого момента мне опять пришлось избегать его.

В начале июня мы отправили Гавейна с Гвином в Малую Британию. Пришлось отправить. Максен ввел слишком высокие тарифы на экспорт вина. Тут же посыпались жалобы от торговцев и дворян, которых снабжали торговцы. Расцвела контрабанда. Кое-кого из контрабандистов поймал и казнил Максен, и теперь их кланы осаждали нас прошениями о мести, справедливости и вире за кровь. Были люди, бежавшие от нашего правосудия в Малую Британию, и неплохо там устроившиеся. А по предыдущим договоренностям их следовало выдать нам. Опять петиции. Так что Гавейн и Гвин везли с собой самые жесткие предписания: в случае невыполнения наших требований – торговая блокада и предоставление убежища всем беглецам-бретонцам.

Сопровождал их Рис, слуга Гавейна. Не очень-то ему хотелось расставаться с женой и детьми. Мы с ним собирали припасы в дорогу, и слуга ворчал, что не так уж и нужен Гавейну в этом путешествии.

– С ним же сын будет, – говорил он мне, – присмотрит за отцом. Уж во всяком случае, позаботится, чтобы с лордом хорошо обращались. А милорд, в свою очередь, будет заботиться о сыне. Ну и прекрасно они бы без меня обошлись. – Рис усмехнулся и добавил: – Я-то этого парнишку знаю куда дольше, чем господин. Вот бы он удивился, расскажи я ему.

Рис, как ни странно, давно знал о Гвине от самой леди Элидан. Но она взяла с него клятву, что он ни словом не обмолвится о сыне своему господину.

– Я бы, может, и рассказал теперь, – бормотал он, укладывая дорожные сумки, – да смысла нет. Сами узнают.

– А я думаю, ты им обоим понадобишься, – высказала я свое мнение. – Максен для Гавейна палец о палец не ударит. Он и для Бедивера не очень старался. Так что слуга им обязательно понадобится. Нужен же человек, которому доверять можно.

– Ваша правда, миледи, – Рис вздохнул и провел рукой по волосам. – Да я не против. Эйвлин рожать собралась в октябре, ну и конечно хотела, чтобы я под рукой был. Милорд непременно отправит меня обратно пораньше, если переговоры затянутся, как в прошлый раз, только лучше бы и вовсе не ездить. Нам ведь здорово повезло с двумя здоровыми детьми, да и Эйвлин сейчас в порядке, а все-таки боязно. Хотя я всегда знал, что если пойду к господину в слуги, ездить придется много, так что теперь поздно жаловаться. А там, глядишь, и вопросы уладятся.

Не уладились. Под угрозой торговой блокады Максен тариф отменил, но виру за казненных контрабандистов выплачивать категорически отказался. А про тех, кто скрылся от нашего правосудия, он как будто и слыхом не слыхал. После обмена письмами наши послы вернулись посовещаться, и вновь отплыли, но переговоры, судя по всему, затягивались: как обычно, Максен, уступив в одном, тут же нашел пять новых причин для раздора с нами. Только к сентябрю удалось кое-как договориться, причем договоренности не устраивали ни нас, ни Максена. Послы вернулись. По-хорошему, вскорости следовало бы послать их обратно, но стало не до того.

Еще весной Мордред написал, что откладывает визит в Камланн до решения некоторых домашних дел, требующих его присутствия. Примерно в то же время недовольные члены королевского клана сообщили, что Мордред подозревает их в неверности, и они опасаются за свои жизни. Они спрашивали, предоставит ли Артур им убежище, и могут ли они рассчитывать на правосудие в споре с Медро. Артур написал, что готов рассмотреть их дело, но пока не может обещать предоставить убежище. Наше письмо не успело дойти до них, а мы уже получили известие, что пять членов королевского клана и около двадцати других представителей различных благородных кланов Островов были обвинены в заговоре против короля. Пятерых изгнали, а два десятка казнили. Пятеро изгнанников со своими слугами отплыли с Оркад на двадцативесельном тяжело груженом карраге, но едва они скрылись из виду, на море поднялся сильный шторм, и корабль потерпел крушение на скалах северного Пиктленда. Все пассажиры, кроме одного, погибли. Этот человек был одним из тех пяти. Звали его Диуран Мак Бренейн, бывший военачальник короля Лота. Гавейн помнил его, как разумного и справедливого человека, радеющего за благополучие клана. Во время шторма он держался за киль разбитого корабля до тех пор, пока его не выбросило на берег. Он добрался до верфей Эогана, откуда ранее отправлял сообщения Артуру. Здесь он устроился работать счетоводом и сумел отправить Артуру на редкость безграмотную записку, явно написанную не его рукой. В ней содержались обвинения против Мордреда: в убийстве Агравейна и остальных на корабле с помощью колдовства. Мак Бренейн умолял Артура оказать ему помощь и поддержать островитян, готовых «выкупить острова Эрценди у сына Йфферна».

Артур отправил на север курьера с небольшим количеством золота, чтобы поддержать человека в нужде, и письмом, где осторожно приглашал Диурана в Камланн, если он готов отвечать по своему делу перед другими королями Британии. Однако курьер вернулся все с тем же золотом и с нашим нераспечатанным письмом. К сему прилагалась записка, сообщавшая о смерти Диурана от лихорадки за неделю до прибытия курьера. Писал, судя по всему, тот же человек, который составлял предыдущее послание.

– Я предлагал ему золото, – рассказывал наш человек, – он же заплатил за похороны Диурана из собственных средств. Однако он отказался. Такой странный маленький человек.

«Домашние дела» Медро, по-видимому, на этом не кончились. Он снова отложил свой визит и казнил еще одну группу дворян. Затем объявил войну некоторым Западным островам, подвластным королю Лоту. Во время правления Агравейна они вышли из состава королевства и попросили защиты у короля Далриады. Медро привел к их берегам огромный флот и в результате несколько коротких ожесточенных боев вышел победителем. Энгус из Далриады, поначалу обещавший помощь, не стал вмешиваться. Формально Мордред являлся союзником Артура, и Энгус посчитал, что Западные острова не стоят риска войны с крупными королевствами Британии. Мордред действовал решительно и без тени милосердия. Отстранил от власти правящие кланы, казнил их мужчин, женщин передал новым кланам, назначив их самолично. Он заявил, что прежние правители виновны в измене Агравейну и ему, Мордреду.

Успешный и быстрый военный поход значительно поднял авторитет Мордреда на Оркадах. Его люди восхищались военным мастерством короля и были рады вернуть Западные острова, изрядно напугав соседей. В августе он снова написал нам, сказав, что теперь, наконец, освободился и собирается отправиться в путь в сентябре. Правда, сначала он должен вернуться в Дун Фионн и привести крепость в порядок. Письмо было отправлено с верфей Эогана в северном Пиктленде. К посланию прилагалась записка, изрядно нас встревожившая.

«Проблемы, порожденные небрежностью правления бедного Агравейна, имели далеко идущие последствия, – писал Мордред. – Здесь, на верфи, ко мне доставили некоего Падрейга Мак Фебейла, вероятно, единственного человека в Пиктленде, обученного письму. Однако свои умения он применял не самым лучшим образом. Допросив его, я выяснил, что он не только помогал моим врагам, но в свое время бежал из монастыря в Эрине, совершив какое-то преступление. Менять убеждения он отказался. Я казнил его. Зачем я вам об этом рассказываю? Просто для примера, чтобы вы поняли мое положение и не сетовали за долгую задержку с принесением вам клятвы верности».

Я пожалела этого неизвестного мне Мак Фебейла. Без сомнения это был тот самый «маленький странный человек», о котором рассказывал наш курьер. Это от него мы узнавали вести с Оркад. Он записывал слова мятежных дворян своей безграмотной латынью. Это он оплатил похороны спасшегося во время кораблекрушения Диурана. Сам изгнанник, он нашел возможность поддержать другого изгнанника, а потом и похоронить его, и даже не взял предложенного золота. Я хорошо представляла, как его притащили к Мордреду, как он допрашивал его со своей холодной презрительной улыбкой и, наконец, отправил на казнь только для того, чтобы показать нам, что знает о наших симпатиях.

– Да, моя мать правила таким же образом, – угрюмо прокомментировал письмо Гавейн, когда вернулся из Галлии. – Стоило отцу отправиться в поход, как тамошние лорды начинали роптать. Они находили правление отца слишком тяжелым. Тогда мать быстро усмиряла их. Ее боялись. Больше, чем Мордреда. Она была намного опытнее. – Он снова взглянул на письмо брата и нахмурился. – Уверен, проблемы Медро на этом не закончатся.

А я подумала, что так же будет с нашими проблемами.

Глава шестая

В начале октября два корабля Мордреда вошли в Каэр-Гвент. Всего на них находилось не более пятидесяти человек. Поскольку он прибыл с миром и по приглашению императора, Кинир, лорд Каэр-Гвента, оказал ему гостеприимство. Мордред уведомил Артура о своем прибытии и запросил сопровождение до Камланна, чтобы, как он выразился, не беспокоить местных своим отрядом. Артур сам отправился на запад, чтобы сопроводить Мордреда в крепость. С ним было пятьдесят воинов. В крепости остались я и Бедивер.

Избегать встреч с Бедивером стало не просто еще до ухода Артура. По возвращению из Галлии рыцарь, понимая мое состояние, тоже старался не попадаться мне на глаза, но в крепости это оказалось не так-то легко сделать. К осени я поняла, что нам придется поговорить. При встрече я упрекнула его в том, что он не хочет помочь мне, держась поодаль. Он отвернулся и едва слышно прошептал:

– Я не хочу. – Посмотрел мне в глаза и продолжил с мукой: – Это выше моих сил.

Мне стало стыдно. Бедивер – человек очень серьезный, любить его непросто, но в том, что он верен однажды обретенному чувству, можно не сомневаться. Он явно страдал, страдал так же, как герои в песнях, хотя в жизни многие мужчины легче переносят любовные проблемы. Но Бедиверу действительно было худо. Из Малой Британии он вернулся измученным, да так и не пришел в себя. С Артуром он теперь уже не мог говорить так, как раньше. Конечно, Артур сразу это заметил. Такое поведение старого друга озадачило мужа.

– Не понимаю, что стряслось с Бедивером, – признался он мне однажды ночью. – Он вернулся из Галлии мрачным, молчит все время, как мраморная колонна. Может, он думает, что я недоволен тем, что его переговоры ничего не дали? Или переживает, что Максен осмелился предложить ему предательство? Почему-то он не хочет говорить о том, что его гнетет.

Я ничего не ответила. Понятно, что Бедивер ощущал вину перед Артуром. Я даже допускала, что он испытывает муки ревности. Но что я могла объяснить мужу? Каждый раз, когда я видела Бедивера, мне вспоминался тот сладкий и ужасный день, а иногда я лежала без сна по ночам, слушая тихое дыхание Артура рядом со мной, и едва не корчась от боли и стыда. Иногда на пиру мы встречались взглядами и в тот же миг понимали, куда поворачивают наши мысли. Кровь приливала к щекам, я отворачивалась, делала вид, что увлечена разговором с каким-нибудь случайным собеседником, но продолжала внутренним взором видеть дорого мне человека; от него словно исходил яркий свет, а все прочее погружалось в тень. Поэтому я старалась встречаться с ним только на людях. И не могла не испугаться, когда Артур решил ехать встречать Мордреда. Я пыталась убедить мужа послать в Каэр-Гвент Бедивера.

– Зачем ты кидаешься ему навстречу, словно воин на поле боя? – спросила я. – Ты же Император, а он – всего лишь правитель нескольких жалких островков на краю света. Официально он – твой союзник, именно так, а не наоборот. За тобой сила. Вот и дай ему это почувствовать сразу же. Пусть он идет к тебе. И для всех остальных это будет наглядным уроком.

Артур стоял спиной ко мне, в проеме открытой двери и смотрел на запад, поглаживая рукоять своего меча.

– Зачем мне делать вид, что Мордред – мой союзник, когда всем известно, что на самом деле он – мой конкурент, претендующий на трон Империи? – с горечью ответил он. – Пусть и он сам, и все Братство, да и вся Британия видят нас рядом и сравнивают. Пусть поймут, что перед ними выбор. Кроме того, я хочу посмотреть, как он будет вести себя с моими людьми. Возможно, Киниру из Каэр-Гвента он уже успел рассказать свою историю. Вот и посмотрю, что думает об этом Кинир.

– Если знает Кинир, значит, скоро узнаем и мы. Мне кажется, что твоя поездка способна только навредить.

– Нет уж! Хочу посмотреть своими глазами. Ради всего святого, с какой стати мне торчать здесь, как статуя, улыбаться каждому встречному, в то время как он будет думать: «Да, выглядит он неплохо, а на самом-то деле – ублюдок ублюдком, да еще узурпатор, переспавший со своей собственной сестрой!» Не хочу!

– Но, Артур... – начала я.

Он обернулся и посмотрел на меня.

– Завтра я еду в Каэр-Гвент, это решено. – Прозвучало жестко, почти грубо.

Что мне оставалось? Я покорно склонила голову.

Когда я снова взглянула на него, твердость во взгляде уже исчезла. Вместо нее в глазах мужа поселилось беспокойство. Он начал извиняться, запутался, замолчал и пожал плечами.

– Незачем оттягивать. Надо собираться. – Король повернулся, снова взглянул на запад и пошел вниз с холма. Пурпурный плащ плескался за плечами, а рука лежала на мече.

Его нетерпение меня не удивило. Все лето он готовился к приезду Мордреда, к возникновению слухов, способных опозорить его, открыть самую мучительную тайну и получить презрение и ненависть всего мира. Если он сам сможет это вынести, у него будет время найти подходящего преемника. Постоянно откладывавшийся приезд Мордреда, перенос с недели на неделю ожидаемой схватки утомляли его. Ожидание и опасения – вот чем он жил в последнее время. Люди ничего не замечали, он не мог себе позволить растерянность. Конечно, многие заметили его раздражительность. Дома он срывался даже чаще. Со мной-то не надо было лукавить. Но после каждой сцены, когда он позволял себе кричать на меня, подойти к нему становилось все труднее. Его мучил стыд. А меня все больше тянуло к нему.

Стояла долгая осень. Время сбора урожая всегда утомительно. Хлопот много, а результат кажется не таким уж и большим. По утрам я просыпалась, размышляя, а хватит ли у меня сил встать. Муж искоса посматривал на меня, не смея извиняться за какую-нибудь вчерашнюю сцену. Ему и в голову не приходило, что достаточно просто подойти и обнять жену. Большая часть дня проходила в лихорадочных делах: учесть приход, заложить припасы на зиму, получить и пересчитать дань, проверить платежи, выслушать жалобы, и все это под пристальными взглядами Бедивера издалека, обжигающими как огонь.

Скажи, знаешь ли ты,

Откуда берется Тоска?

Из чего она сделана?

Почему не сгорает?

Золото тускнеет, чернеет серебро,

Шелка и бархат ветшают,

И лишь тоска всегда с тобой.

Тоска, Тоска, отойди на шаг,

Не дави на грудь так тяжко,

Покинь меня хоть ненадолго,

Дай отдохнуть и немного поспать.

Эта старая песня целыми днями крутилась у меня в голове. Меня уже тошнило от нее.

Артур уехал. И все случилось самым естественным образом. Так по весне по высохшему руслу проносится неудержимый паводок. Два дня мы с Бедивером держались, разговаривая только о делах, отчаянно пытаясь избежать очередного предательства, и прекрасно понимая, что оно уже рядом. На третий день мы оказались в нашей деловой комнате вдвоем. Обсуждали проблемы с данью.

– Пошлю еще триста голов скота на ферму возле Ллефелисского камня, – говорил Бедивер, – с охраной, разумеется. Но не мало ли останется тогда? Мэлгун Гвинедский прислал на пятьдесят коров меньше, чем обещал.

– Я полагала, что он пришлет еще меньше. Так что запас у нас есть.

Он удивленно посмотрел на меня.

– Ну и что в этом хорошего? Мэлгун пытается обмануть нас каждый год. Лучше бы он этого не делал. Пока шла война, еще куда ни шло, а сейчас-то почему? Думаю, весной отправить к нему отряд с серьезным напоминанием, помочь ему исправить эту «досадную ошибку». Только на этот раз пусть уж оплатит и дорожные расходы.

– И насколько он нас обманет в следующий раз? Хорошо бы прикинуть.

– Это просто. Размер урожая мы примерно знаем. Определяем дань в размере пятой части от общей величины. Учтем, насколько это был урожайный год. Исходя из этого, определим размер дани. Когда он нервничает, то становится немного честнее.

Бедивер рассмеялся, и я тоже. Расслабилась. А он в это время посмотрел на меня тем самым, памятным мне взглядом, и теперь уже не смеялся. Наоборот, он стал очень серьезным, подался ко мне и взял за руку.

– Но… но нам надо иметь поблизости хотя бы двести голов… – залепетала я. От его руки по всему телу у меня словно растекался жидкий огонь.

– Моя госпожа… – задыхаясь, прошептал он.

– Надо же перевести овец с южных пастбищ, и проследить…

– Гвинвифар!

Я замолчала и посмотрела на него. Голова кружилась. Удары крови отдавались в ушах. Я чувствовала его каждым дюймом своего тела.

– Нельзя, – прошептала я. – Предательство… худший из грехов.

– Нет, – шептал он. – Прошу! Только еще раз!

Я закрыла глаза, пытаясь молиться.

– Подумай! Если дойдет до Медро, что будет? Он же обрушит всё!

– Да, конечно. Но один раз! Я не могу так жить. Я думаю только о тебе! Я не могу спать, не могу есть. Моя леди, я не вынесу. – Он уже был рядом, обнимал меня, его рука лежала у меня на груди.

Я хотела встать, но вместо этого только проговорила слабым голосом:

– Надо вынести.

– Я прошу. Только еще раз. – Он поцеловал меня. После этого я уже не могла думать. Прижалась к нему, кивнула, а слезы все катились из глаз.

Когда все кончилось, мы снова поклялись, что это последний раз, что больше этого не будет никогда. Но когда человек дважды изменяет собственной решимости, он ожидает неудачи и в дальнейшем, он перестает верить себе. Мы сохраняли данное друг другу обещание меньше месяца, а потом снова потеряли себя. Я-то надеялась, что большое чувство справится с желанием, но получилось чуть ли не наоборот: теперь мы не могли жить друг без друга. Да, мы продолжали грешить, и постепенно совесть наша, такая трепетная поначалу, зачерствела, а потом и вовсе перестала подавать голос. Нам стало даже легче вести себя совершенно естественно с Артуром. Но это уже позже; сначала он неминуемо заметил бы странность, если бы сам не был слишком озабоченным, слишком подавленным, чтобы естественно говорить с друзьями.

Артур встретил Мордреда. Они вернулись золотым октябрьским утром через неделю после отъезда. Один из стражников незадолго до полудня пришел предупредить меня, что приближается кавалькада, и я отправилась на башню, встречать мужа. Бедивер тоже оказался возле ворот. Он был в седле и готовился приветствовать короля и сложить свои полномочия командующего крепостью. Когда я подошла, он лишь сдержанно кивнул мне.

Небо было безоблачным и напоминало синюю эмаль, а деревья по краям полей казались в солнечном свете отлитыми из бронзы. Земля на полях серая от жнивья, щетинистая и в подпалинах от пожаров. Крестьяне выжигали оставшиеся после жатвы остья. Вдалеке высокий и зеленый Инис Витрин взлетал над темными болотами, нависал над главной дорогой, а по ней приближалась длинная колонна всадников. С башни я уже различала отдельные фигуры. Отряд Артура ехал вперемешку с воинами Мордреда. Так обычно и делали ради безопасности. Возглавляли колонну двое: Артур в пурпурном плаще на знакомом сером коне и Мордред, одетый подчеркнуто ярко. Чем ближе они подходили, тем быстрее гнали коней. Обычно на подходе Артур пускал коня галопом, радуясь возвращению домой. Только не в этот раз. Колонна продолжала двигаться тряской рысью, Артур сидел на коне сутулясь, словно ему было холодно. А вот Мордред наоборот ехал, горделиво откинувшись назад, с плащом, перекинутым через плечо. Они были уже близко.

Я спустилась с башни и отправилась в Зал. Нечего мне было возвращать Артуру, поскольку он не наделял меня никакими полномочиями, как Бедивера. Никто не ждал, что я буду радушно приветствовать Мордреда в Камланне. И вообще, мне хотелось побыть одной.

За обедом нам так и так пришлось увидеться. Мордред натянуто поклонился, я сдержанно кивнула головой. Однако надо было признать – королевский сан по нему. Выглядел он еще изящнее, чем обычно, и золота на нем было побольше, чем обычно. А вот улыбка почти не изменилась – такая же легкая и словно бы немного заискивающая. Очень она мне не нравилась. Их с Артуром сходство стало еще заметнее. Думаю, Мордред нарочно подстриг бороду и волосы так же, как Артур.

После еды Артур рассказал мне, что случилось в Каэр-Гвент.

– Как я предполагал, так и получилось. Медро начал рассказывать свою историю, – очень тихо сказал муж. Сегодня он выглядел старше своих сорока трех лет и сидел, как старик, сгорбившись над огнем. – Кинир из Каэр-Гвента наверняка оказался одним из его слушателей. Мне он ничего не стал говорить, но когда мы сидели рядом, посматривал то на меня, то на Медро, и так все время, пока мы там пробыли. Какой-то он притихший был. Обычно сплетничает, как цирюльник, а на этот раз молчал. Мы пошли на мессу, воскресенье же было, так вот Кинир извинился и отказался причащаться. И тоже посмотрел на меня этак значительно. Дескать, не пристало ему причащаться сразу после человека, который переспал со своей сестрой. – Артур горько рассмеялся. – Думаю, и его люди слышали, а от них уже услышат и мои. Понимаешь, я же не знаю, давно ли он начал говорить об этом. Может, тому уже несколько месяцев, а наши шпионы просто не слышали. Только теперь я знаю наверняка. Он теперь будет ждать, пока кто-нибудь не задаст прямой вопрос. Ты заметила, как он постригся? Такое ощущение, что он готовится к бою. А на людях – сама любезность. Улыбается, кланяется. – Артур потер руки и протянул их к огню. Сверкнул перстень на пальце. – Если британские короли поверят ему, у них появится повод для мятежа. Император-ублюдок – это плохо, но если он еще и в инцесте повинен – как бы это не навлекло на нас гнев Божий, скажут они. Ну и Церковь, само собой. Как думаешь, сколько мы после этого продержимся?

– Мордред ничего не может доказать. – Я отчаянно затрясла головой. – Мы будем все отрицать, это получится, обязательно. Так что власть мы сможем удержать до конца наших дней.

– Сможем? Пойдем, моя белая лень, ты – мудрая женщина, – Артур как-то безнадежно улыбнулся. – Медро далеко не дурак, и что еще хуже – опытный не дурак. У себя в королевстве он ведет себя как деспот, но сыграть на недовольстве Британии сумеет не хуже, чем его брат на арфе. У него достаточно ниточек, за которые можно дергать: недовольные и мстительные короли, такие как Мэлгун Гвинедский; враждебность церкви; скука моих собственных воинов. Нам удалось усмирить захватчиков, но Империю мы не восстановили, как обещали, и Британия разочарована, это сложенный костер в ожидании огня. Нужен только умелый предводитель, чтобы зажечь дрова. Медро может сломить нас, а если нет, то он предложит нам заплатить такую цену за власть, что лучше умереть. Какой смысл править страной, если для этого придется стать тираном? Если для этого придется уничтожить собственный народ? Нет, выход для нас только в том, чтобы продержаться, сколько сможем, а потом отречься от престола. Но где взять человека, которому можно передать власть? Где тот, кто убедил бы меня в том, что он будет править справедливо, которому хватит сил, чтобы противостоять таким, как Медро? Никого нет.

– Нельзя отрекаться. Это опасно.

На этот раз он даже не улыбнулся.

– «Империя, которую мы получили, – это своего рода тирания, – процитировал он кого-то из давних правителей, я забыла, кого именно. Он привез эту книгу из монастыря, в котором воспитывался. – Ее не стоило брать, но уж если взял, отдавать нельзя ни в коем случае. Это опасно», – продолжил он. – Но причем здесь мы? Мы не получали Империю, мы добыли ее, рискуя жизнью.

– Я хотела сказать, что отречение опасно для Империи. Короли Британии знают тебя. Они могут не верить в твою справедливость, но уверены, что ты – опытный полководец. И не рискнут выйти против тебя. А вот против твоего преемника, особенно если он будет молод, обязательно попробуют.

Он вздохнул и подпер голову руками.

– Конечно, ты права. Война может случиться еще прежде, чем я откажусь от трона. И если я проиграю, если Медро захватит власть – нет, не верю, что Бог это допустит, – он уставился в огонь и продолжал говорить так тихо, что я едва слышала его. – И все же это я допустил приход тьмы. Я привел в этот мир Мордреда. Волнения в королевстве – тоже моя вина, потому что я получил власть силой оружия и вопреки закону. Неудивительно, что у меня есть враги. В то время я думал, что поступаю правильно, но, возможно, в глазах Бога этот грех не легче, чем кровосмешение.

– Нет, не думай так! – я попыталась взять его за руку, но он не принял утешения.

– Империю разрушаем мы. Тьма в нас самих, во мне. Саксы не смогли нас победить, но у нас самих это получится лучше. Ты же видишь: Братство распалось на кучки, даже в нем нет порядка. Я думал, что главный мой позор и бесчестье в том, что я спал со своей сестрой, теперь мне это кажется неважным. В конце концов, это касается только меня, а сейчас я говорю о падении Запада. Тьма приближается. Мы говорим, что любим Свет, а сами уничтожаем его. Почему? – Последние слова он произнес громко, словно требовал у меня ответа. Огонь потрескивал в очаге.

– Дорогой мой, мы же еще не проиграли, – с трудом вымолвила я. – Ты сам сказал, что надо уповать на Бога. Он же не позволит Тьме победить. Нам есть за что бороться, нельзя позволять себе впадать в отчаяние!

– Я устал, – со вздохом произнес Артур и потер лицо. – Большую часть своей жизни я сражался, и верил в победу, а теперь уже не верю. И отвечать за это придется мне… Но ты права. Нам есть за что бороться. Пожалуй, нам повезло. У нас много того, что мы любим, будем же бороться за это! Неблагородно сдаваться еще до того, как битва началась. – Он встал, поцеловал меня и прижал к груди. Кольчуга на нем была жесткой, а под кольчугой я чувствовала сильное тело. И тут же подумала о Бедивере, о том, какое счастье быть просто слабой женщиной! Мне стало стыдно.

– Гвинвифар, – сказал Артур, уткнувшись в мои волосы, – я тебя не заслуживаю. Прости. Я иногда злюсь на тебя, буду злиться и дальше, но это только потому, что я очень устал. Печаль у меня на сердце.

– О, мое дорогое сердце! – прошептала я, и больше уже ничего не могла говорить. Да и не было нужды ни в каких словах.

Той ночью на пиру в честь приезда гостей Мордред принес Артуру тройную клятву верности. Он преклонил колени в центре Зала, под колонной со знаменем золотого дракона, протянул Артуру меч вперед рукоятью и поклялся ясным голосом, добавив в него нотки торжественности, что его королевство отныне пребывает в мире с Артуром. Оно не будет вести никаких войн против Верховного Короля, будет уважать законы Империи и не даст убежища врагам Британии. Артур взял меч и поклялся хранить мир с королевством Оркад, ну, и так далее. Братство разразилось приветственными криками, когда Медро снова встал и, улыбаясь, вложил меч в ножны, но люди из его отряда смотрели на Артура довольно мрачно.

Однако на Аркады не суждено было вернуться ни Мордреду, ни его отряду. Спустя две недели после пира, когда гости уже готовились уезжать, прибыл посол с Оркад. Мы узнали, что королевский клан свергнут и отныне островами будет управлять клан О’Нил, правивший большей частью Ирландии. Между кланом О’Нил и кланом короля Лота существовала давняя вражда, еще с тех пор, как король Лот покинул Ирландию, уступив место клану О’Нил. Вот его-то и позвали править в Дун Фионне те из благородных, кого казнил Мордред. В один из дней из Ирландии пришел большой флот, занял порт на самом большом острове Оркад, а потом объединенные силы пришельцев и местных недовольных двинулись к Дун Фионну. Если бы не отъезд Мордреда, крепость, наверное, устояла бы. Но на деле не меньше половины жителей, недовольных правлением Мордреда, взбунтовались и открыли ворота захватчикам. Затем последовала казнь всех мужчины – членов королевского клана и самых близких его союзников, а женщин распределили между захватчиками, отдав кого замуж, кого в наложницы. Случилось это почти сразу же после отъезда Мордреда, наверное, даже до того, как он достиг Каэр-Гвента; а значит, подготовка к захвату велась уже давно.

Посла, члена одного из обиженных Медро кланов, мы принимали в Зале. Он прибыл в середине дня, Зал почти пустовал. Когда он начал говорить, пришлось послать за Медро. Но мы же не могли остановить рассказ, тем более что посол, приближенный нового хозяина Оркад, спешил сообщить новости и делал это с удовольствием, всячески расписывая детали. Люди, собравшиеся в Зале, сначала перешептывались, потом ужасались, потом потребовали подробностей, а потом задумались, что предпринять в связи с такими известиями. Однако посол не обращал на них внимания. Он говорил и говорил, глядя прямо в глаза Артуру. Закончив речь, он гордо подбоченился, положил руку на меч и произнес:

– Я должен сообщить вам, – он говорил на превосходном британском языке, – что наши Острова больше не признают ваших законов. Мы ирландцы, а не британцы, и теперь, как и должно быть, подчиняемся только Ирландии. Мы не станем приносить Верховному Королю Британии клятв верности. Проклятый клан Лота навлек на нас многие беды, и все из-за его женитьбы на британской ведьме, вашего трижды проклятого союза и нерадивых сыновей – пьяницы и колдуна-предателя, и последнего, самого худшего из них. Это же подумать только! Королем Оркад провозгласили ублюдка, сына ведьмы и проклятия нашего народа! Если ты, Пендрагон, отправишь этого тирана назад, чтобы править нами, тысячи копий и тысячи мечей обратятся против тебя. Даже если ты сумеешь победить, то Острова не удержишь. В этом мы поклялись солнцем и ветром, клятвой нашего народа и еще именем нового Бога. Он теперь наш бог, и для Ирландии, и для клана О’Нил. А если ты, – посол сверкнул глазами в сторону Мордреда, неподвижно стоявшего справа от Артура, – дерзнешь вернуться на Острова, то знай: ты приговорен к смерти, и неважно, сколько воинов придут с тобой, или сколько наших людей ты погубишь своим мерзким колдовством – рано или поздно до тебя доберутся и заставят заплатить тебе, тиран, за все те мерзости, которые ты натворил. В том мы поклялись, и так оно будет!