Текст книги "Тени зимы (ЛП)"

Автор книги: Джиллиан Брэдшоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

Я взяла легкий весенний плащ и заглянула в зеркало. Императрице положено выглядеть достойно. Предательское зеркало отразило покрасневшие глаза со следами слез. «Это дым», сказала я себе вслух, но пришлось немного постоять, ожидая, когда уляжется муть, поднятая со дна сознания моим заботливым кузеном. В соседней комнате стоял кувшин. Я умылась. Холодная вода подействовала, как надо. Новый взгляд в зеркало подтвердил это. Нельзя позволять себе слабость, особенно когда Камланн просто гудит от напряжения.

Я рассеянно заметила, что в моих волосах прибавилось седины. М-да, рыжие волосы не очень-то идут к пурпуру. Я вывернула плащ наизнанку. Незачем создавать такой контраст. Когда совсем поседею, тогда можно перестать об этом беспокоиться. Вот теперь порядок. Из зеркала на меня смотрела женщина, на вид помоложе моих тридцати четырех, аккуратно причесанная, судя по золотому ожерелью – довольно состоятельная, спокойная и собранная. Глаза покраснели, и морщинки… Впрочем, если держаться уверенно, никто не обратит внимания. Я глубоко вздохнула и вышла.

Наш с Артуром дом стоял рядом с пиршественным Залом Камланна. Три комнаты: одна для приемов с очагом, спальня и маленькая комнатка для отправления естественных потребностей. За домом присматривали слуги, но они жили у подножия холма, севернее. Если нужно было принести дров или воды после заката, приходилось делать это самим. Зато ночью нас никто не беспокоил. Окна смотрели на север, на самую людную часть крепости. Рядом пролегала дорога от конюшен к пиршественному Залу. Сам Зал располагался на вершине холма. Холм круто спускался к востоку, и дома в той стороне строились уступом. Стоя в дверях, я видела эти домишки, кур, копошащихся в пыли, конюшни на северном склоне, и тренировочный двор, где вываживали лошадей.

Кое-где зеленели небольшие куртинки травы, а дальше нависала громада стен, где камень перемежался с деревом. Ворота охранялись единственной сторожевой башней, но в мирное время их никто не закрывал. За воротами дорога уходила на восток через поля, пастбища и пашни. Был апрель. Ласточки, недавно вернувшиеся с юга, мелькали возле застрех Зала. В траве желтели одуванчики, зацветали яблони. Утром прошел дождь, но теперь выглянуло солнце, и все блестело. Свет был таким ярким, что резал глаза и, казалось, проникал глубоко в душу. Камланн, моя крепость, сердце Империи. Я еще раз вздохнула и пошла вдоль западной стены в сторону кладовых.

К концу зимы в крепости обычно ощущалась нехватка зерна, и окрестные фермеры продавали нам старое зерно, и весьма недешево. Кое-кто из них с утра ждал на дворе. Эту задачу мог бы решить и управляющий, да вот беда – торговаться он не умел. А уж о том, чтобы по ценам определить, как обстоят дела у селян (нам важно было это знать), и речи не шло. По тем ценам, которые устанавливал Камланн, закупая провизию оптом, потом устанавливались цены для всего Юга. Мы платили и знали, как пройдет год у фермеров. Ну, и конечно, рассчитывали свои потребности.

Перед кладовыми уже собралось с полдюжины телег. Хозяева, как правило, главы свободных кланов, нахохлившись, сидели в телегах, всем своим видом показывая, что недовольны моим опозданием. Мне нравилось торговаться с ними, потому что сами они любили это занятие и почитали за великое искусство. Однако сегодня меня раздражали предстоящие торги. Хотелось как можно быстрее покончить с этим, назначить разумную цену и попрощаться. Но пришлось пройти по всей процедуре: обсудить виды на урожай, прикинуть остатки зерна в хозяйствах, определить свои потребности, обсудить товары, которые предлагает Камланн, сравнить цены на других рынках с теми, которые запрашивали фермеры, выяснить, в чем нуждаются люди, и каково соотношение между зерном и другими потребностями. Наконец, мы подошли к жизненно важному вопросу: хотят ли фермеры выплаты скотом, шерстью или металлом и согласятся ли на рассрочку. И тут из Зала вышел командир пехоты Братства, Кей ап Кинрир. Очень крупный мужчина, пожалуй, самый большой в Братстве. Он и в благодушном настроении привлекал всеобщее внимание копной рыжих волос, множеством украшений, яркой одеждой, а теперь он, похоже, пребывал в крайней степени раздражения. Ох, не к добру! Кей устремился прямо ко мне.

– Пришибу этого злобного ублюдка! – Провозгласил Кей еще за несколько шагов, отпихивая зазевавшегося фермера. – Миледи, вы должны поговорить с Руауном! Пусть извинится, иначе я буду сражаться с ним и, клянусь своим мечом, щадить не стану! Хоть я и понимаю, что его вины тут нет! Это все проклятый аркадский хорек!

Я быстро взяла Кея под руку и отвела подальше. Я хорошо знала, кто такой аркадский хорек, но фермерам-то зачем знать, что в Братстве случаются ссоры? Впрочем, уже поздно! Большая часть Британии и так знает, что единого непобедимого Братства больше не существует, что его раздирают на части внутренние противоречия. Ссора возникла не сегодня и успела стать печально известной. С тех самых пор, как этот самый «хорек» появился в Камланне.

– Что натворил Мордред на этот раз? – спросила я.

– Да ничего не натворил! – Кей плюнул. – Он же никогда ничего не делает напрямую. Вы же его знаете. Нет, он никогда не выступит в открытую, всегда сочинит какую-нибудь вздорную идею, чтобы кто-нибудь в нее поверил и начал отстаивать.

Фермеры прислушивались, а я немного успокоилась. Мордред ап Лот, младший сын королевы Моргаузы с Оркад, которые британцы называют Островами Страха. Его мать была законной дочерью императора Утера и сводной сестрой Артура. Медро обожал мать, намеревался стать королем островов после смерти отца, хотя многие сомневались в том, был ли король Лот его отцом, а некоторые и вовсе утверждали, что Мордред появился на свет в результате супружеской измены. Теперь Моргауза мертва, убита своим старшим сыном Агравейном, посчитавшим мать повинной в смерти отца. Королевский клан Островов, несмотря на вопиющее убийство, избрал Агравейна королем. Королева слыла ведьмой, на островах ее не любили, но боялись. Мордреда тоже побаивались; по слухам, он многое перенял от матери. Агравейн вернулся на родину, принял королевский титул, а его брат прибыл в Камланн. Агравейна, простодушного бойца, одного из лучших воинов Братства, Мордред ненавидел за убийство матери. Но обычно причиной ссор становился другой его брат, лорд Гавейн, один из самых верных и уважаемых помощников Артура в любых начинаниях. Его Мордред ненавидел даже больше, чем Агравейна, хотя Гавейн не был повинен в убийстве леди Моргаузы. Так или иначе, но большинство ссор с недавних пор происходило как раз между друзьями Гавейна, среди которых был и Кей, и сторонниками Мордреда, которых развелось неожиданно много.

Кей неодобрительно посмотрел в сторону фермеров и понизил голос.

– Руаун обвинил Гавейна в смерти той ведьмы с Оркад. Он твердит об этом уже не первый год, и теперь половина Братства так и думает: «Ах, он убил свою мать!» Как будто ведьму не следовало прикончить раньше! И кто автор этих россказней? Медро, конечно! Я уже десять раз слушал эту душещипательную историю. Хватит! А теперь Руаун ни с того, ни с сего, распускает слухи, будто мы не можем заключить мир с Малой Британией именно из-за Гавейна! Он, дескать, чего-то там опасается или у него не все в порядке с рассудком. Я послушал-послушал, подошел и сказал, что он сам слабоумный, если верит подобному бреду. Руаун обозвал меня упрямым дураком, не способным видеть очевидные вещи, а потом вдруг начал обвинять меня в том, что я нарочно склоняю Императора к тому, чтобы он верил во всякую чушь! И это при свидетелях! Там еще четверо сидели. Миледи, я мог бы попросить Артура, чтобы он потребовал от Руауна извинений, но я не хочу отвлекать Императора по пустякам. Вот, вас прошу. Убедите его извиниться, или я буду драться с ним завтра. Он дурак, конечно, но я не хочу его калечить!

Я выслушала рыцаря и почувствовала себя совсем больной. Ссоры возникали все чаще. Мне уже приходилось уговаривать слишком многих приносить извинения. Я видела, что прав Гавейн, я полностью ему доверяла, но с каждым разом становилось все труднее убеждать тех, кто поддерживал Мордреда. А Руаун был самым горячим его сторонником.

Когда нет войны, ссоры между воинами возникают неизбежно. Так уж их воспитали: любые извинения – это признание слабости, а единственный способ сохранить честь – это меч. Зимой ссорятся чаще. Все-таки в нашем Зале живут бок о бок триста человек, а заняться им совершено нечем. Летом можно повоевать, если есть с кем, или ловить бандитов, или сопровождать Императора, в крайнем случае – отправиться на охоту. Но с некоторых пор ссоры в Камланне приключались все чаще. И мирить противников становилось все труднее. Я боялась за будущее.

– Хорошо, – сказала я Кею, – Руаун извинится. Но и ты должен попросить у него прощения за то, что назвал его слабоумным.

– Я? Да с какой стати? Богом клянусь, он и есть слабоумный! А кто еще поверит в такую чушь?

– Чушь или не чушь – пусть решает Гавейн. Если кто-то обвиняет его в чем-то, он может потребовать извинений, и мы проследим, чтобы он их получил, по крайней мере, в том, что касается переговоров с Малой Британией. Не твое дело сражаться с Руауном, защищая честь другого, благородный лорд. Пусть Гавейн сам заботится о своей чести. Ты же не думаешь, что Гавейн не способен постоять за себя?

– Да уж, слабаком его не назовешь! Никто не станет обвинять его в открытую. А он слишком уж вежливый, либо уходит от оскорблений, либо поворачивает все так, что сам себя дураком чувствуешь!

– И все-таки, благородный лорд, это его дело. А если не хочешь драться с Руауном, придется и тебе извиняться. – Наверное, говоря это, я перестаралась с резкостью.

Кей было опять принялся протестовать, но в это время подошел один из фермеров и спросил, устроит ли меня вот такая цена. Цена была явно завышена, но мне пришлось сделать заинтересованное лицо и задумчиво проговорить: «Возможно». Начали торговаться, а Кей так и нависал надо мной сзади, словно огромная грозовая туча, ожидая, пока я закончу государственные дела.

Наконец, мы с фермером пришли к соглашению. Цена все равно оставалась еще довольно высокой, но у меня совсем не было настроения торговаться дальше. Ох, не стоило давать поблажек южным фермерам. Но что поделать, если день не задался с самого начала? И тут на меня свалилась очередная напасть. С ближайшей телеги спрыгнул какой-то паренек, кинулся ко мне и упал на колени.

– Что тебе? – обреченно спросила я.

– М-м-м, благородная королева, – начал он, заикаясь, и вдруг перешел на хорошую латынь. – Ваша светлость, я приехал сюда в надежде найти место на службе у Императора.

Я-то ждала очередных жалоб на соседей и удивленно посмотрела на фермера, с телеги которого спрыгнул парень.

– Эй, это твой сын?

– Нет, благородная леди, – фермер покачал головой. – Я только подвез его от Баддона. Он – хороший парень. Выслушай его, пожалуйста.

Я вздохнула и поправила выбившуюся прядь волос. Еще одна просьба взять на службу. Люди с этим приходили постоянно. Говорили, что готовы на любые условия. Потом кто-то оставался, а кто-то – нет. Сейчас, после письма Мену и скандала Кея, все еще маячившего у меня за спиной, мне вовсе не хотелось проверять квалификацию парня. Пришлось напомнить себе о долге сильной и милостивой владычицы и улыбнуться мальчишке. Кей сзади нетерпеливо фыркал, словно норовистый жеребец.

– И какое же место ты считаешь подходящим для себя? – спросила я парня тоже на латыни, а сама тем временем внимательно его рассмотрела. На вид лет ему было около тринадцати, среднего роста, с копной светлых волос и парой удивительно темных глаз, почему-то показавшихся мне знакомыми. Похоже, не фермер. Слишком правильная латынь, и слишком чувственное лицо. Возможно, даже писать умеет.

–Ваша светлость, я готов на все. Но больше всего я хотел бы стать воином.

Кей снова фыркнул, но теперь уже не так возмущенно.

– Эй, парень, не отвлекай королеву! Возвращайся домой и больше не сбегай от своей семьи.

Мальчик залился багровым румянцем и промолчал.

– Как твое имя? – я снова улыбнулась, пытаясь его успокоить. – И где твоя семья? Сдается мне, что ты слишком молод, чтобы самостоятельно искать для себя службы.

– Меня зовут Гвин. Имени отца не знаю. А из семьи у меня только мама, она в монастыре в Эльмете. Ваша светлость, позвольте мне остаться. Я буду много заниматься, буду делать любую работу. Я знаю, как много тренируются сыновья великих воинов – таких, как вот этот высокий лорд (поклон самодовольно ухмыльнувшемуся Кею). Может быть, я смогу заниматься вместе с ними?

– А-а, ублюдок монахини, – пренебрежительно махнул рукой Кей, – да еще и вырос в женском монастыре. Миледи, отошлите его. У нас больше слуг, чем мы можем прокормить. Зачем нам еще один мечтатель?

Когда Кей начал говорить, парень покраснел еще сильнее, а в конце его речи побледнел. Он вскочил на ноги, что-то забормотал, но тут же замолчал, жалобно моргая. Да, конечно, ублюдок монахини, да, конечно, мечтатель, но он так сильно хотел стать воином, что оставил дом и в одиночку отправился в Камланн, изучать искусство войны. И ради этого готов на всё.

– Миледи, – Кей вернулся к своей главной заботе, – да как же я буду извиняться перед Руауном за его болтовню?

Но я уже переключилась на другую тему. Мне стало жаль мальчишку.

– Знаешь, тебе уже многовато лет, чтобы учиться воинскому делу, – мягко сказала я ему, не обращая больше внимания ни на Кея, ни на фермеров. – Большинство мальчишек начинают учиться уже с семи лет, в крайнем случае, с девяти.

– И я так же начал, благородная леди, я сам учился! – воскликнул он уже на британском. – А еще меня учил монах из нашего монастыря… Он раньше воином был. Только я хочу знать больше.

– Помолчи, парень! – рявкнул на него Кей, но я жестом остановила его.

– Ты читать умеешь, Гвин?

– Конечно, благородная леди, – нетерпеливо кивнул он. – И писать умею. И скоропись знаю. Мама хотела, чтобы я стал священником. Она сама меня учила.

– Слуг у нас, конечно, много, – задумчиво сказала я Кею, – вот только ни писать, ни читать они не умеют. А мне нужен помощник, чтобы вести счета и проводить описи.

– Как будет угодно, леди, – Кей пожал плечами. – Только скажу я вам, пустое дело – учить какого-нибудь священника из монастыря военному делу! Нужен помощник, ну так и оставьте его себе. Но с Руауном вы поговорите?

– Хорошо, оставайся, – сказала я парню. – Пойдешь в Зал, спросишь Гвейра, управляющего; он о тебе позаботится, а вечером поговорю с милордом Артуром, чтобы определил тебя в слуги. Да, Кей, поговорю я с Руауном, но обещай мне, если он извинится, ты тоже это сделаешь. – Я повернулась к фермерам. – Идемте со мной. Поговорим. Надо же решить, по какой цене пойдет зерно.

Фермеры остались довольны, Кей с неохотой согласился, а Гвин, тот и вовсе был на седьмом небе от счастья. Так, надо с Руауном поговорить. Нет, пока я на складе, надо посмотреть, что там с шерстью для ткачей…

С Руауном я поговорила еще до конца дня. Убедила его извиниться перед Кеем. Понимала, что никому из них это удовольствия не доставит. Да, они принесли взаимные извинения, но это напоминало разбитую тарелку, которая кажется целой, пока ты прижимаешь руками две половинки. Стоит разжать руки, и тарелка развалится. Похоже, трещину в их отношениях уже не замажешь. Руаун поначалу даже не слушал меня, а только подозрительно смотрел исподлобья и пытался отговориться уклончивыми ответами. Правда, к концу разговора оттаял и стал убеждать меня, что сожалеет о своих резких словах, но что оскорбление Кея достойный человек не мог оставить без внимания, и так далее, и тому подобное.

Поднимаясь вверх по склону, к Залу, я все время вспоминала, как вначале разговора он избегал смотреть мне в глаза. Недоверие росло. Мне уже поздно пытаться примирить две эти компании, и если так пойдет дальше, скоро Руаун и его друзья будут считать меня врагом. Разные ходили слухи… я давно заметила, что некоторые разговоры стихают, стоит мне подойти поближе. Это что-то новое. Раньше слухи касались кого угодно, только не меня.

Я уже подходила к кухням, проверить, как идут приготовления к пиру, назначенному на сегодняшнюю ночь, когда меня окликнули. Я обернулась. Ко мне спешил первый советник Артура, полководец и командир конницы Бедивер ап Брендан.

– Моя леди! Леди Гвинвифар! – снова позвал он. Подошел, поклонился и сказал: – Милорд Артур просил найти вас. Сегодня вечером он хотел бы обсудить ситуацию в Малой Британии.

Я попыталась привести мысли в порядок, поменять планы и освободить вечер.

– Хорошо, мой лорд. Но сейчас я спешу на кухню. Надо отдать кое-какие распоряжения, а то никакого пира не получится.

Он кивнул, улыбнулся и пошел рядом со мной. Как военачальник Артура, Бедивер, естественно, тоже должен участвовать в обсуждении вопросов, связанных, к тому же, с его родиной.

Непростым человеком был Бедивер. С одной стороны – лучший друг Артура и Кея. Но с Кеем они были полной противоположностью. Бедивер одевался просто, не любил ярких цветов и украшений. Темно-каштановые волосы всегда в порядке, карие глаза, коротко подстриженная борода и неизменное выражение спокойного внимания. Он все замечал. Родиной Бедивера был юго-восток Малой Британии. Происходил он из благородной семьи с римскими корнями. И образование получил римское, поскольку в Галлии римские обычаи сильнее, чем в Британии. Он входил в отряд Брана, младшего сына короля Малой Британии, ставшего союзником Артура. В отряде он быстро приобрел известность и заслужил авторитет, поскольку был прекрасным всадником и обладал ясностью мысли, самообладанием и волей, то есть всеми качествами, необходимыми полководцу. Когда Бран пересек пролив, чтобы помочь Артуру в борьбе с британскими королями за титул Пендрагона, Бедивер носил чин капитана. Но в решающей битве он потерял кисть руки, которой обычно держат щит. С тех пор щит приходилось привязывать. После раны поправлялся он долго и трудно, а поправившись, перестал походить на себя прежнего. Ушла былая безжалостность, пришел философский взгляд на вещи. Он даже намеревался вернуться в Малую Британию и принять постриг. Но тут он встретил Артура, они поговорили, и Бедивер решил, что лучше сражаться за Бога, чем возносить ему молитвы в монастыре. Несколько десятков воинов последовали за ним и принесли клятву верности Артуру, и лорд Бран с сожалением заметил, что он прибыл в Британию только чтобы помочь Артуру завоевать титул, и вовсе не собирался делиться своими лучшими воинами. Но Артур улыбнулся и отдал Бедиверу под начало свою конницу.

Но философские взгляды Бедивера никуда не делись. С момента обращения в христианство он не совершил ни одного подлого или бесчестного поступка, а честь стала его главной жизненной целью, пожалуй, даже страстью.

Мне казалось, что он холоден. Со мной он всегда оставался неизменно вежливым, но скучноватым человеком. Нам не о чем было говорить. Я пыталась сблизиться с рыцарем, но у меня ничего не получилось. Как и многих других философски настроенных мужчин, женщины его не интересовали. Но он же был не седобородый старец, а мужчина в расцвете лет, всего на четыре года старше меня. Такая холодность озадачивала, я пыталась понять, в чем тут дело. Особенно если учесть, что многие из тех, кто мне нравился, сохраняли с ним прекрасные отношения. В конце концов, мне надоело, и я стала отвечать на его любезность вежливой холодностью, если не сказать неприязнью.

Но вот в Камланн прибыл Мордред, и очень скоро я поняла, что крепость просто не может себе позволить ни тихой, ни громкой вражды между женой императора и его первым советником. И снова мне не удалось разбить лед в наших отношениях. Но однажды Бедивер по какому-то случайному поводу улыбнулся мне. Я ахнула про себя. Улыбка так изменила его, словно передо мной оказался совершенно другой человек. Темные глаза потеплели и засветились радостью. Лицо утратило обычную тихую задумчивость и стало живым, нетерпеливым. Прошло еще немного времени, и я поняла, как заблуждалась в отношении бретонца. Не было в нем никакой холодности, а отрешенное выражение оказалось простой защитой гордого и благородного ума от собственной страстной натуры. Возможно, когда-то он и был безжалостным и жестоким, легко шел на поводу у своих чувств; теперь же он доверял только своему разуму. Усвоенная им философия побудила его избегать женщин, да и не знал он, как с ними разговаривать. Но никаким врагом мне он не был. С этого момента Бедивер начал мне нравиться. Изменилось не только мое отношение к нему, он теперь тоже стал приветлив, а уж учтивости ему и раньше было не занимать. Я, вслед за мужем, начала доверять ему безоглядно. Наверное, это стало единственным полезным последствием появления в Камланне Мордреда.

Бедивер подождал, пока я обсуждала с женой управляющего вопросы, связанные с пиром, и встретил на выходе из кухни.

– Милорд Артур, должно быть, уже ждет нас, – без тени беспокойства прокомментировал он. – Я не сразу вас нашел. Искал в кладовых, но мне сказали, что вы были там, а потом ушли.

– После кладовых у меня был разговор с Руауном, – вздохнула я. – Он поссорился с Кеем.

– О! И что, Руаун извинится?

– Обещал извиниться. И Кей тоже. Бог ведает, сколько еще будет тянуться эта череда ссор. – Я вспомнила, как Руаун старался не смотреть мне в глаза. Никто никому не доверяет. А вот подозрений больше чем достаточно. Бедивер продолжал смотреть на меня. Пришлось продолжить: – Да, я беспокоюсь о том, что будет. Придет пора, когда я уже не смогу требовать извинений ни от Руауна, ни от кого другого. Но с теми, кто держит сторону Руауна, говорить все сложнее.

– Да, я тоже об этом думал. Однако эта ссора обеспокоила вас больше, нежели другие. Их ведь немало было за последнее время…

Я продолжала идти, обдумывая ответ. Все это время Бедивер смотрел на меня в ожидании ответа.

– Да, я действительно не на шутку обеспокоена. К тому же, у меня неприятности, но это личное.

– Ах да, ваш отец! – Он вспомнил и погрустнел. – Простите меня. Вам сейчас не до разговоров.

– Вы ни в чем не виноваты. Нельзя же все помнить, благородный лорд.

– Пришло еще одно письмо от вашего клана?

Он пытался помочь, напоминая о моей семье, хотел, как лучше, но получилось наоборот. Мне пришлось резко остановиться, чтобы утишить бурю, поднятую его словами. «Устала, – подумала я, – раньше мне лучше удавалось держать себя в руках». В самом деле, в последние месяцы навалилось столько дел, а тут еще эти настроения в крепости, немудрено устать. Спать надо больше.

– Моя леди? – Бедивер тоже остановился и теперь с беспокойством наблюдал за мной.

– Да. Получила письмо от моего двоюродного братца Мену. – Я устало махнула рукой. – Мы поссорились несколько лет назад. А теперь он вождь клана… – Я замолчала. Опять вспомнила, как Мену требовал отдать ему соседские земли. Наверное, не стоит об этом говорить. Во всяком случае, сейчас.

Удивительно, но, похоже, Бедивер понял, о чем я задумалась. Он снова зашагал вперед. Я шла за ним.

– Никому не позволяйте нарушать ваш покой, миледи. Особенно всяким малодостойным.

– Большинство философских советов очень хороши, лорд Бедивер. Теоретически. Дать совет легче, чем его исполнить.

Он снова пытливо посмотрел на меня. В лице не проступило даже тени улыбки. Против воли я почему-то стала рассказывать ему о письме Мену.

До дома мы дошли раньше, чем закончился мой рассказ. В доме кто-то играл на арфе, и этот мягкий звук отчетливо разносился в тишине. Я поскорее завершила историю обычной фразой: «Вот, думаю теперь, что делать».

– Храбрости вам не занимать, леди, – мягко сказал Бедивер. – Горько узнавать о том, что тебя изгнали из собственного дома. У меня есть что сказать, но нет времени. Господин ждет.

Артур действительно ждал, сидел и смотрел в огонь, упершись ногами в решетку очага. Лорд Гавейн ап Лот, которому предстояло отправиться в Малую Британию на переговоры, наигрывал на арфе. Артур играть не умел. Этому благородному занятию не учат в монастырях, где он рос. Но слушать любил и слушал хорошо. Едва заметив нас, Гавейн отложил арфу и встал. Артур снял ноги с решетки и жестом пригласил нас садиться.

– Моя госпожа, – лорд Гавейн склонил голову. – Лорд Бедивер! Рад, что ты здесь, а то мы было подумали, не уехала ли госпожа в Инис Витрин.

– Леди Гвинвифар разрешала ссору между Руауном и Кеем, – тихо пояснил Бедивер, садясь справа от Артура.

– Опять? – Уголки рта Артура опустились. Он с болью смотрел на меня.

Я кивнула и устроилась за столом напротив Артура. Гавейн вернулся на место и уставился на огонь. Он прекрасно понял, о чем идет речь. Я немножко понаблюдала за ним. Всё такой же. Старый красный плащ, совсем немного украшений, из настоящих драгоценностей – только чудный меч; черные глаза смотрят в пламя и, кажется, видят другой мир. У него всегда возникало такое выражение, когда накатывало беспокойство. Похудел. Он вернулся из Малой Британии всего неделю назад. Видно, и переговоры, и путешествие выдались нелегкими. А то, что творилось в Камланне, ему и вовсе казалось невыносимым. Мне очень хотелось преодолеть эту его замкнутость и нездешность, хотелось заменить ему мать. Но это невозможно. Он всего-то на четыре года моложе меня, какая уж тут мать! Кей прав, очень он вежлив. Остается молча смотреть, как он тяжело переносит вражду, которую обильно сеет его брат. Пока вражда направлена только против него. Но скоро в это душное облако попадем и мы с Артуром. Мордред постепенно настроит всю крепость против нас. Ждать осталось недолго.

Я посмотрела на мужа. Наверное, он ждал, что я расскажу ему о ссоре. Его ситуация ранила так же сильно, как и Гавейна. Братство он любил не меньше, а то и больше, чем свою мечту об Империи. Нестроения последнего времени стали для него постоянной мукой. – Кей услышал слова Руауна, обращенные к одному из его приятелей, – сказала я, отвечая Артуру на невысказанный вопрос, – и обозвал Руауна дураком. Руаун ответил. До поединка дело не дошло, они согласились принести взаимные извинения.

– О чем говорил Руаун? – поинтересовался Артур.

Я помедлила, глядя на Гавейна.

– Давайте считать, что меня здесь нет, – Гавейн горько улыбнулся. – Что бы он не сказал, я не собираюсь ни с кем драться.

Я все же сомневалась, стоит ли говорить. Ведь речь шла как раз о том, что мы хотели обсуждать.

– Он говорил, что ты намеренно затягиваешь переговоры с Малой Британией. Не хотела говорить. Мне жаль.

Гавейн опустил голову и коснулся рукояти своего меча, скорее, чтобы сосредоточиться, чем от раздражения. Затем сцепил руки на коленях, снова глядя в огонь. Он понимал, что ссора произошла отчасти из-за него, и уже просил Артура отослать его из Братства, чтобы успокоить недоброжелателей. Артур отказался.

– Не будем опровергать вздорные слухи, – решительно произнес Артур. – Поедешь опять в Малую Британию. Тогда никто не скажет, что я тебе не доверяю.

Гавейн кивнул, хотя я видела, что никакой радости предстоящая поездка ему не доставляет.

– А если ты сумеешь договориться с Максеном, они вообще заткнутся. Итак, к делу. – Артур смотрел теперь только на Гавейна. Он дождался, пока рыцарь не поднял голову и не кивнул еще раз в знак согласия. – Давай-ка еще раз посмотрим, чего хочет Максен.

Максен – король Малой Британии в Галлии. Сначала его королевство считалось частью Британии, подчинялось тем же законам и пользовалось теми же привилегиями. Пока королем оставался младший брат Максена Бран, все было нормально. Бран был горячим сторонником Артура, стал его союзником, когда большинство британских королей выступали против того, чтобы Артур стал Пендрагоном. Но Максен с братом были соперниками за трон, и дело едва не дошло до междоусобной войны, когда умер их отец. Войну предотвратил как раз союз Брана с Артуром. Королем стал Бран, однако Максен продолжал считать, что трон принадлежит ему по праву. Теперь Бран был мертв, пал в пограничной стычке с франками прошлой осенью, а Максена избрал королем королевский клан Малой Британии. Само собой, Максен враждебно относился к Артуру, и все законы и установления, связывавшие два королевства, оказалась под угрозой.

Гавейн в качестве посла Артура отправился на переговоры, как только позволила погода. Он две недели выслушивал претензии и оправдания Максена, а потом вернулся домой, чтобы доложить о результатах и посоветоваться с нами, как действовать дальше. Гавейн был неоценимым послом. Во-первых, он происходил из королевского клана и мог рассчитывать на уважительный прием в любом из королевских домов. Во-вторых, он воспитывался при дворе, где интриги плелись постоянно, и потому без труда разбирался в самых запутанных политических головоломках. В-третьих, он был грамотен, прекрасно знал латынь, ирландский, британский и саксонский. И наконец, он обладал удивительным красноречием. Однако ничего из этого не помогло в переговорах с Максеном. Я подозревала, что сколько не обсуждай эту тему, сколько не изощряйся Гавейн в красноречии, добьется он в лучшем случае незначительных уступок. Маловероятно, что Максен рискнет открыто выступить против Артура, но нервы тянуть будет до бесконечности. Если Гавейну опять придется возвращаться ни с чем, обвинения против него только усилятся. А там недалеко и до вопроса, почему Артур ничего не делает? И обязательно кто-нибудь подбросит ответ: «Артура обманывают, он дурак, слепой и пристрастный». Я вздрогнула.

Совет закончился. Решили, что Гавейн снова отправится в Малую Британию через два дня. Они с Бедивером ушли, давая нам с Артуром подготовиться к ночному пиру. Я начала распускать волосы, чтобы потом убрать их в официальную прическу с обилием золотых заколок. Артур устало смотрел на меня.

– Господи, какой-то ничтожный Максен, а хлопот из-за него… – тоскливо сказал он. – И он ведь не один. А сколько проблем с этой лисой, королем Мэлгуном Гвинедским! Гвинвифар, сердце мое, меня тошнит от этих королей!

– К несчастью, королей нельзя отменить. – Я поискала гребень, нашла. – Хотя это решило бы многие наши проблемы.

– Да я и пытаться не буду! – Он фыркнул. – Любая попытка отменить их уничтожит нас. У них есть все права на свои королевства. – Он встал и беспокойно зашагал по комнате, затем остановился, оперся руками о стол и спросил: – Ну и что мне делать?

Я понимала, что вопрос не о Максене или о каком-нибудь другом короле. Эту ноту боли я слышала не в первый раз. В последний год он все чаще и чаще просыпался по ночам, весь в поту, с криком «Моргауза!» Его мертвая сводная сестра была его давним кошмаром, а пуще того – ее сын Мордред. И причины для кошмаров были весьма основательные. В ту ночь, когда до нас дошла весть об убийстве Моргаузы, Артур рассказал мне свою историю. Об этом не знал больше никто, даже Бедивер. Правда, знал Гавейн, но только потому, что королева Моргауза была его матерью, и Артур предполагал, что Гавейн и так знал о его тайне.