Текст книги "15 минут (ЛП)"
Автор книги: Джилли Купер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
Глава 8
Дома я оказываюсь первой, и как безумная несусь на кухню. Наливаю два стакана молока, нахожу большую тарелку и наполняю ее печеньем и конфетами. Не знаю, что нравится Майку и Молли, но уверена, что ни один ребенок не сможет устоять перед сладкой взяткой. Ставлю тарелку на стол и кладу рядом несколько салфеток. Еще один рывок на кухню, и я замечаю утреннюю газету, которую так внимательно читал Джекс.
Разглаживаю заломы на бумаге и читаю заголовок на первой странице.
«КОНГРЕСС ГОЛОСУЕТ ПО ЗАКОНОПРОЕКТУ О ПУТЕШЕСТВИЯХ ВО ВРЕМЕНИ
Сенатор Патрисия Джеймс выдвинула законопроект, позволяющий избранным полицейским отправляться назад во времени, чтобы проверять свидетельские показания и выслеживать опасных подозреваемых. На данный момент полиция должна обращаться за подобным разрешением в суд, что отнимает массу времени. Критики, однако, утверждают, что частые путешествия поджарят мозги полицейских и помешают соблюдению процедур, предусмотренных по отношению к лицам, обвиняемым в преступлениях. Законопроект выставят на голосование в начале следующей недели.
Сенатор Джеймс была одним из соучредителей агентства «Перемотка» до избрания на государственную должность четыре года назад. Она объявила миссией всей своей жизни противодействие замыслам опасных преступников путем обеспечения представителям закона возможности совершать безопасные путешествия во времени».
Сенатор Патрисия Джеймс.
Джеймс.
Разве это не фамилия Донована?
Подпрыгиваю от хлопка парадной двери.
– Мы дома! – хором кричат дети.
Их почти одинаковые личики улыбаются мне, и мои губы растягиваются в ответной улыбке.
– Привет, ребятки!
Бросаюсь к ним, крепко обнимаю и чувствую, как от ответных объятий трещат кости. Не могу не ощущать те тепло и любовь, что потоком устремляются ко мне от них. Майк и Молли заразительно улыбаются. Их лица будто целиком состоят из пухлых щечек и блестящих глаз. Целую каждого и озорно заявляю:
– Ребята, у меня для вас сюрприз! А ну-ка за мной!
Беру их за руки и веду на кухню. Когда Майк и Молли видят стол, на их лицах вспыхивают улыбки.
– Ура!
Они бросаются к столу. Я еще сесть не успеваю, а ножки их стульев уже скрипят по полу. Дети кладут на свои блюдечки по печеньицу. Молли медленно и неторопливо обмакивает свое в молоке, а Майк сразу засовывает целую печеньку в рот.
Я сажусь с ними и тоже откусываю кусочек.
– Как дела в школе?
Молли начинает первой:
– Хорошо. Мы читали про собак, и я занималась с таблицей вычитания.
– Чистописание – отстой, – пожимает плечами Майк. – Мы же все равно постоянно пользуемся компьютером. Кому какая разница, смогу ли я написать свое имя от руки?
– В юридических документах может пригодиться. Хорошо бы это уметь.
– Ну да. – Майк возвращается к своему молоку.
– Хотите, потом посмотрим кино? Какое ваше любимое?
– «Рапунцель»! – выпаливает Молли и улыбается мне, демонстрируя два передних зуба. – Нет, нет, «Храбрая сердцем»!
– О нет, только не это. Опять? Я бы лучше посмотрел «Железного человека», – предлагает Майк.
Я, сощурившись, продолжаю игривым тоном:
– А разве тебе разрешено смотреть «Железного человека»?
Молли хихикает и показывает на него пальцем, и Майк сникает:
– Нет.
– Мы можем найти что-нибудь, что понравится всем нам.
Молли снова хихикает, на этот раз указывая на меня.
– Что смешного? У меня крошки на рубашке?
– Нет, глупышка!
Я стараюсь не рассмеяться.
– Глупышка?
Молли кивает, но именно Майк озвучивает их мысли:
– Кино, тарелка с печеньем. Ты что-то хочешь.
– Угу! – соглашается Молли, но это не останавливает ее, и она утаскивает еще одно печенье. – Мне нравится, когда тебе что-то нужно.
– Ну хорошо, – вздыхаю я, понимая, что мой подход не сработал. Эти детишки слишком умны на свою же беду. – Вы правы, но это не значит, что я вас не люблю. – И, произнеся эти слова, я понимаю, что они сказаны от чистого сердца. Я на самом деле люблю их, пускай и практически не помню.
– Может, мы сумеем помочь? – спрашивает Майк. – Как в тот раз, когда помогли тебе улизнуть из дома, чтобы встретиться с Донованом ночью.
Мои губы растягиваются в ухмылке.
– Ладно, но все останется только между нами, или я расскажу маме о том случае, когда вы выбросили свой ужин в мусорное ведро. – Я предполагаю, что раз они маленькие, то такое хоть однажды, но должно было произойти.
Судя по страху на лице Молли, я нашла ее слабое место. Она широко распахивает глаза и рот.
– Хорошо, хорошо! Мы обещаем!
– Договорились, – улыбаюсь я. – Я хотела немного поговорить о маме.
Они обмениваются выразительными взглядами, но молчат.
– Меня очень печалит, что ее так подолгу не бывает.
Молли кивает.
– И меня тоже, – шепчет она.
– Но мы не хотим ее расстраивать, – быстро вставляет Майк. – Ненавидим, когда мамочка грустит.
– Я тоже, – признаю я, сморщив нос. – Может, нам стоит удивить ее особым подарком? Показать ей, как сильно мы ее любим.
Дети начинают подпрыгивать на своих стульях, и я знаю, что они уже со мной.
– А что, если мы отправимся по магазинам завтра после школы? Может, я заберу вас после занятий, и мы пойдем все вместе?
Молли хихикает:
– Я люблю магазины! Но мама говорит, что я слишком маленькая, чтобы гулять там одной. – Она надувает губы.
– Ну, в этом она права. – Я кручу печенье на тарелке. – Что ей нравится? Как вы, ребята, думаете, что будет для нее великолепным подарком?
Дети переглядываются, словно могут читать мысли друг друга.
– Мама любит кошек.
– Это ты любишь кошек, – возражает Майк Молли. – Она всегда поздно приходит. Может, нам стоит подарить ей сертификат в ресторан?
– Или в спа, – добавляет Молли.
– Нет, не думаю, – взволнованно вздыхаю я. Щелкаю пальцами. – Плохая идея. Я имею в виду подарок от нас, от всего нашего сердца, а не просто кусок пластиковых денег. Такие вещи вы можете купить своему учителю или начальнику.
Уголки губ Молли опускаются.
– Я думала, это то, что нравится тебе, – тихонько говорит она.
Я вижу, как ее маленькое личико перекашивается, и она собирается разразиться слезами.
– О, Молли. – Огорченная, я тянусь вперед и крепко ее обнимаю, перетащив к себе на колени. – Мне нравится, честно! Но я хочу, чтобы этот подарок был суперособенным.
Откидываю волосы сестренки назад, вытираю ей слезы. Она шмыгает носом.
– Это подарок. Разве он сам по себе не особенный? – спрашивает Майк.
– Даже еще более особенный, чем на Рождество, – объясняю я, поводя бровями с преувеличенным возбуждением.
Молли смотрит на меня, широко раскрыв глаза. Она начинает ерзать, пока не слезает с моих колен, и выбегает из кухни. Я бросаю на Майка растерянный взгляд.
– Девчонки, – пожимает он плечами.
Молли прибегает обратно и вручает мне флаер.
– Я видела, как мамочка однажды утром разглядывала вот это перед работой.
Я расправляю бумажные заломы и вижу серебряное колье. Оно представляет собой кулон в виде сердца, инкрустированный спереди камнями, соответствующими знаку зодиака.
– Это же просто замечательно! Завтра мы отправимся в торговый центр, купим колье и потом отнесем его маме на работу. Ребята, вам ведь известно, где она работает?
Молли хихикает и прикрывает свой рот, а Майк закатывает глаза:
– Мы все знаем.
– Уверена, так и есть, – поддразниваю я. – Но если вы мне не скажете, то как я пойму, что вы действительно знаете?
Майк прищуривается и выпаливает:
– В «Перемотке». Видишь, я же говорил, что знаю.
– Мама… – Я чувствую, что резко бледнею, и у меня внутри все сжимается. – Мама работает в агентстве путешествий во времени?
Майк кивает.
– Ты правда не знала? – удивляется Молли. – Но мы же там были, – торопливо произносит она. – Мы видели маму в белом лабораторном халате, и она сказала нам…
– Ничего не трогать, – продолжает Майк. – Ее эксперименты и исследования очень важны, и она не хочет, чтобы кто-то им помешал.
– Но она уже почти закончила! – Плечи Молли вздрагивают от восторга. – И мы все сможем отправиться на отдых на водные горки!
– Ура! – выкрикивают они оба, вскидывая руки вверх, пока я отчаянно стараюсь сдержать тошноту.
Наше соглашение забыто, и Майк с Молли убегают в гостиную. Я убираю печенье, стараюсь понять, что все это значит, прежде чем присоединиться к ним. Нахожу ребят на диване, спорящими, кто будет отвечать за пульт.
– Помните, – говорю я, вытирая ладони о штаны. – Это сюрприз. Так что не рассказывайте ни маме, ни папе.
– Ни папе? – переспрашивает Молли и удивленно открывает рот. – Но как же ты тогда заберешь нас из школы?
– У меня свои способы. – Я игриво шевелю бровью и целую их по очереди в макушку.
Майк поднимает на меня взгляд, его голубые глаза, прямо как у Джекса, видят меня насквозь.
– А мы сможем зайти в торговом центре в «Макдональдс»?
– «Хэппи Мил»! – вопит Молли.
Я люблю их маленькие личики больше всего на свете. Любовь захватывает меня целиком, и я изумляюсь, как моя жизнь казалась полной без этих маленьких обезьянок.
– Я куплю вам все, что захотите, если вы об этом никому не расскажете.
Прижав руки к сердцу, они обещают молчать, и я удаляюсь в свою комнату, чтобы сделать домашнюю работу.
И поразмышлять.
***
Передо мной лежит домашнее задание. Я пытаюсь на нем сконцентрироваться, но читаю одну и ту же страницу четвертый раз, к тому же кончик моего карандаша вдруг ломается.
Мама работает на «Перемотку». Я тщательно роюсь в памяти в попытке найти хоть малейшее воспоминание об этом, но без толку. И мне ничего не остается, кроме как переживать о том, что это значит. Почему мама всегда работает допоздна? И что за проект, к завершению которого она близка? И как все это связано с нашим прошлым? Может, завтра мне удастся получить некоторые ответы от отца, но пока у меня голова идет кругом от вопросов и ужасных сценариев «а что, если».
Сейчас «Перемотка» – мой враг. Если они узнают, что я натворила, меня арестуют. Или еще хуже – попытаются исправить весь устроенный мною бардак. Но может быть, так и должно случиться? Может быть, однако я не готова позволить маме уйти. Мы даже не побыли толком вместе. Мое сознание устремляется на шесть месяцев назад, в тот день, когда я впервые отправилась назад во времени, чтобы увидеть маму.
***
Папа покупает мне в качестве подарка сертификат на путешествие во времени. Я знаю, как дорого это стоило, но его лицо сияет, когда мы входим в лишенное какого-либо своеобразия агентство. Стены внутри девственно-белые, а мебель неестественного серебристого оттенка. Удобно, но глазу уцепиться не за что.
Я стискиваю в руках брошюру, изучая всю представленную в ней информацию об ухудшении здоровья у путешественников во времени, а также что может случиться, если попробовать повлиять на прошлое, хотя, к счастью, такие вещи невозможны – по крайней мере, именно так сказано в брошюре.
Папа сидит на диване рядом со мной и то скрещивает, то распрямляет ноги, постоянно потирая шею. Я не понимаю, почему он так волнуется. Ведь именно я сейчас впервые в жизни отправлюсь в прошлое, и мой желудок бурлит от волнения.
Появляется женщина с жесткими рыжими волосами, собранными на затылке в тугую «ракушку», из-за чего ее лицо кажется натянутой маской. Мы встаем, и она пожимает папину руку.
– Дилайла, спасибо, что так быстро нас приняла, – говорит папа.
Она улыбается и жмет мою руку.
– Чувствуй себя как дома, Джон. Я верну ее, как только мы закончим.
Я бросаю взгляд через плечо, и папа улыбается, но выглядит слишком взволнованным, подходя к столику с журналами.
***
Я тогда не заметила, но сейчас мне очевидно, что папа с Дилайлой были знакомы до этого нашего первого визита в агентство. Их никто друг другу не представил. Они просто знали друг друга. Но я была так взволнована возможностью увидеть маму, что даже не подумала об этом.
***
Следую за Дилайлой в отдельную комнату и стараюсь расслабиться в мягком кресле. Она ходит туда-сюда по комнате, готовясь к процедуре, а потом надевает мне на палец кардиомонитор. Потом вращает какие-то рукоятки регулировки на компьютере и, не оборачиваясь, произносит:
– В прошлом тебя могут увидеть и даже заговорить с тобой, но ты для их сознания будешь похожа на голографическую проекцию. Ты не способна ни притронуться к ним, ни сесть в автобус, ни даже дверь открыть. – Дилайла печально и тревожно улыбается мне. – Я знаю, зачем ты хочешь ее увидеть, но ты не сможешь ее коснуться.
– Папа сказал мне, – киваю я.
– Хорошо. – Она снова улыбается, на приподнятых щеках появляются ямочки. – Если все же попытаешься, включится сигнал тревоги, и мы выдернем тебя оттуда. Я не говорю, что мы арестовываем детей, но исключений здесь быть не может.
– Поняла. – Я прикусываю губу, а внутри все дрожит от волнения.
Дилайла прикрепляет у меня на лбу электроды.
– Закрой глаза и сделай несколько глубоких вздохов. Когда окажешься там, будет кружиться голова. Помни, у тебя есть только пятнадцать минут.
Откинув голову назад, я думаю о маме. Я едва могу вспомнить ее лицо. Если бы не фотографии, у меня бы не осталось воспоминаний о ней. Когда-то она ласково говорила со мной и от души смеялась, но сейчас такое ощущение, будто я мысленно смотрю немое кино. Все, чего я хочу, – это восстановить свои воспоминания, и благодаря отцу у меня получится это сделать.
– С днем рождения! – шепчу я себе, и кресло начинает вращаться. Вновь открыв глаза, я, как по волшебству, опять буду с мамой.
***
Открываю глаза и вижу лежащую передо мной домашнюю работу. В носу начинает хлюпать, и на раскрытые страницы падает несколько капель крови. Я даже не помню, когда в последний раз у меня шла носом кровь. Роясь в столе в поисках салфетки, замечаю следы крови на руке. Полагаю, мне стоит ускориться, если я хочу успеть освободить отца до кровоизлияния в мозг.
Смотрю на часы. Куда делись последние три часа? Не могу вспомнить.
Затолкав свои страхи в самые дальние глубины сознания, бегу в ванную и беру тряпку. Сунув ее под кран, слышу шаги. Я прикладываю ткань к носу. Раздается легкий стук в дверь.
– Секундочку…
Дверь все равно открывается. В ванную со встревоженным выражением лица входит мама.
– Когда это началось? – Она берет у меня тряпку и приказывает сесть на унитаз.
Я делаю, как она велит, и откидываю голову назад, глядя в ее ласковые глаза. Она крепко сжимает мой нос и плещет мне на щеки холодной водой. Вот что я упустила, пока росла. Я люблю папу, но он всегда старался, чтобы я была самодостаточна, а значит, получив ссадину или царапину, я сама себе оказывала первую помощь. Да и все равно он почти все время работал.
– Несколько минут назад, когда я делала домашнее задание.
Мама сжимает и покусывает губы, уставившись в стену. Когда я опускаю голову, она отпускает мой нос. Кровотечение остановилось, но мама все равно не дает мне подняться. Она умывает мне лицо и легонько целует в лоб. Я обнимаю маму рукой за талию и зарываюсь лицом в живот. Это первый раз, когда мы по-настоящему вместе. Она гладит меня по голове, по-прежнему кусая губы, будто не может оставить их в покое. Ее объятия поспешны и наполнены беспокойством.
– Завтра я позвоню твоему врачу, надо убедиться, что все в порядке.
– Мама…
Она поднимает руку.
Эту битву мне не выиграть.
– Ложись спать. Завтра поговорим, хорошо?
Еще раз поцеловав меня в щеку, она уходит.
Смотрю на свое отражение в безупречном заключенном в раму зеркале. Я не готова от нее отказаться.
Совсем не готова.
Глава 9
Утром я выхожу из дома пораньше, чтобы избежать вопросов, добираюсь до офиса папиного адвоката и сажусь в дорого выглядящий голубой седан. Мы направляемся в тюрьму, где последние десять лет держат отца. Мистер Грейсон кажется вполне нормальным. Лицом больше напоминает доброго дедушку, чем безжалостного адвоката. Мне бы хотелось, чтобы у папы был лучший консультант, которого только можно найти за деньги, но, похоже, это не так. У меня кровь застывает в жилах, когда я осознаю, что всецело виновата в случившемся с папой.
Мистер Грейсон проходит со мной в комнату, где меня просят заполнить и подписать несколько форм. Спустя какое-то время мне вручают пропуск посетителя, и я прикрепляю его на свой свитер. Адвокат и охранники кивают друг другу, и мистер Грейсон расписывается. Он ласково кладет руку на мое плечо.
– Ты уверена, что готова к этому? Если у тебя есть сомнения…
Отрицательно качаю головой.
– Я готова.
Делаю глубокий вдох, стараясь успокоиться. Дверь передо мной жужжит, и ее открывает полицейский, у которого шея толще моей талии. Волнуясь, прохожу в маленькую комнатку. Как только я оказываюсь внутри, дверь защелкивается.
Перед стеклянной стеной, отделяющей меня от заключенных, стоят три стула на выбор. Как меня проинструктировали, занимаю третье место и жду прихода отца. Руки так сильно трясутся, что, даже сжав их, я не могу подавить эту дрожь. Мое внимание привлекают звуки – эхо распахнувшейся с щелчком двери и скрежет металлических ножек о бетонный пол. Я вглядываюсь в лицо повидавшего виды папы, выглядящего старше, чем я помню. Его волнистые каштановые волосы тронуты сединой, щеки и подбородок покрыты густой бородой, которая мне не нравится. Это не мой отец. Это не тот человек, которого я знаю и люблю.
– Малышка? – шепчет он, и неверие в его глазах разбивает мое сердце. Пускай он выглядит иначе, пускай он очень худой, но его голос заставляет все мои эмоции хлынуть наружу.
– Папа, – с трудом произношу я, прижимая ладонь к стеклу.
Он прижимает свои пальцы напротив моих, и я знаю, что ему хочется меня коснуться. Я тоже хочу до него дотронуться и крепко обнять. Как же мне жаль, что я устроила такой кавардак.
– Поверить не могу. Фред прислал мне сообщение. – Папа трясет головой, сжимая губы, чтобы сдержать слезы. Он никогда не позволял мне видеть его плачущим, но этот мужчина другой, его дух сломлен. – Я не думал, что ты придешь. Ты потребовала, чтобы я прекратил слать тебе открытки. Сказала, что я больше не твой отец…
От боли закрываю глаза.
– Сказала. – Мой голос звучит так тихо – надеюсь, папа меня слышит. – Я храню последнюю присланную тобой открытку в школьном шкафчике.
Его лицо озаряется улыбкой, словно я вручила ему главный приз.
– О, Лара, я рад. Я так рад. – Кажется, будто он видит меня впервые, его глаза внимательно изучают мое лицо. – Ты прекрасна. Очень похожа на маму. – Он прикусывает ноготь. – Я не знаю, что сказать. Не знаю, что значит иметь взрослую дочь. Прости.
– Это не твоя вина. Я просто хотела тебя увидеть. – Папа медленно кивает, будто контролируя свои движения.
Я чувствую, что мое присутствие тревожит его, что он хочет, чтобы я снова ушла. Ну почему все должно быть так сложно? Почему все не может вернуться на круги своя?
– Мне не позволено спрашивать про твою маму, но, надеюсь, у нее все хорошо. Вы, ребята, по-прежнему счастливы с тем… как там его?
В моей памяти всплывает улыбающееся лицо Джекса, сидящего напротив меня за игрой в «Монополию». Я киваю папе, высмаркиваюсь.
– Конечно. Лучше не бывает, я думаю. У меня есть младшие сестра и брат.
Папа кивает:
– Я услышал об этом несколько лет назад. Твоя мама мне рассказала.
В моей голове будто раздается звоночек.
– Мама тебя навещает?
Папа проводит рукой по волосам.
– Нет, вовсе нет. Время от времени она отправляет мне письма через своего адвоката. Ничего личного и ни строчки от нее самой. Просто новости.
Он имеет в виду, угрозы. Ему угрожали, чтобы он оставил попытки с нами связаться. Мы переехали. От старой семьи ничего не осталось.
– Ну, как школа? – со смешком спрашивает папа.
Я пытаюсь улыбнуться:
– Довольно неплохо. У меня хорошие оценки, есть друзья. Дома тоже все хорошо. Мама много работает. – Кусаю щеку изнутри. Я знаю вопросы, которые мне нужно задать, но не хочу выпаливать их так сходу.
Он не обращает внимания на мое упоминание о доме.
– А у тебя есть парень?
– Был. Я с ним вчера порвала. Такой урод. Ему нужно было только одно, как и большинству ребят, я думаю.
Папа кивает:
– Ну и правильно. Школа сейчас важнее всего! Не унывай!
– Не буду! А ты как?
Папа качает головой с горьким вздохом. Отклоняется на спинку стула и складывает руки на груди. Расстояние между нами увеличивается, и я чувствую его нежелание делиться со мной.
– Сегодня вечером будут макароны с сыром, а еще я начал новую книгу из библиотеки, так что, наверное, все просто шикарно.
Шикарно. Слышала ли я хоть раз от отца такое словечко? Хотя макароны с сыром его любимое блюдо, особенно если это готовый ужин «Крафт».
– Я прочла о том, что произошло – с условно-досрочным освобождением и нападением. Мне жаль. – Я глубоко вздыхаю и сглатываю, но в горле сухо, как в пустыне.
Замечаю папин удивленный взгляд.
– Я пользуюсь компьютером в библиотеке. Они стараются уберечь меня от всего, но я им не позволяю.
Папа ерзает на месте, будто что-то не дает ему покоя, и с его губ вот-вот сорвется вопрос.
– Лара. – Он наклоняется вперед, оперевшись локтем на стойку между нами. – Зачем ты пришла?
– Мне нужно, чтобы ты рассказал, что случилось. Заполнил пробелы, – шепчу я, кидая взгляд через плечо, чтобы убедиться, что охранники стоят не слишком близко. – Кто-то стрелял в маму, но я знаю, что их послал не ты. Так что произошло потом?
Папины глаза вспыхивают гневом.
– С чего бы тебе верить в меня после всех этих лет?
– Папа, объяснять нет времени. – Мои глаза наливаются слезами, когда его лицо искажается от ярости и озлобленности. – Мне нужно знать. Я заслуживаю правды, согласен? Ты мой отец, и я хочу знать, почему ты здесь.
– Кто тебя послал? Кто втянул тебя в это?
– Никто. – Я встречаю его взгляд, безмолвно умоляя папу поверить мне, но он поднимается, оттолкнув стул назад, и я чувствую, что теперь он еще дальше от меня, чем раньше. Отец считает меня предательницей? Я незнакомка, хоть в моих венах и течет его кровь.
– Я не могу говорить об этом. Не с тобой. Прости. – Папа отворачивается. – Охрана!
– Нет, – шепчу я, наклоняясь вперед. – Папочка, что мама делала в агентстве до своей смерти?
Я выпаливаю это, не подумав, и во мне тут же вспыхивает желание испариться и умереть. Папа поднимает руку, прося охранника дать ему еще немного времени. Отличная работа! Я умудрилась выболтать свой секрет теперь уже двум людям. С таким же успехом можно было разместить официальное заявление в газете. Я не чувствую ничего, кроме ненависти к самой себе за то, что сделала с папой, мамой и всем миром.
– Лара, почему ты сказала «до смерти»? – тихо спрашивает отец.
– Вырвалось просто, – отвечаю я, поднимая к нему залитое слезами лицо. – Я имела в виду… когда в нее стреляли.
– Нет, не имела ты этого в виду. – Папа медленно качает головой. – Что я сказал, когда тебя привели навестить меня на твой седьмой день рождения?
Он меня проверяет? У меня открывается рот. Взгляд мечется по сторонам, пока я пытаюсь напрячь память и извлечь оттуда воспоминания, которых там нет. Моргаю и делаю глубокий вдох полной грудью. Вижу танцующие над сахарной глазурью язычки пламени, но понятия не имею, из какого года это воспоминание, и лиц тоже не вижу. В такой важный момент я ничегошеньки не могу вытянуть из своей памяти, даже ради спасения собственной жизни.
Я должна попытаться, но идей никаких. Решаю остановиться на наиболее вероятном предположении в надежде, что это и есть правильный ответ.
– Что однажды мы будем вместе.
Папа расслабляет плечи и опускает руки.
– И как ты отреагировала?
Пока я вспоминаю, из носа начинает сочиться струйка крови. Выхватываю из сумки салфетку и зажимаю нос.
Сознание возвращает меня в прошлое, и я вновь напуганная маленькая девочка, рыдающая в подушку и умоляющая, чтобы пришел папа. Я не могу спать. Никто не может из-за моих ночных кошмаров. Джекс сидит рядом, стараясь меня успокоить, но я молочу по нему руками, впиваясь ногтями в кожу как можно глубже, мечтая, чтобы он ушел.
– Я плакала. – Мой голос звучит глухо. – У меня были истерики. Мама решила… – слезы текут по моему лицу, – что свидания с тобой слишком меня травмируют. Вот почему они вычеркнули тебя из моей жизни.
Папа кивает, у него дрожат губы.
– Полагаю, тут больше нечего добавить.
– Кроме того, над чем мама тогда работала. Мне надо знать.
– Зачем? – спрашивает он, всем своим видом выражая недоумение.
– Просто уступи мне. Только в этот раз, пожалуйста!
Отец пристально смотрит на меня. Я пытаюсь подтолкнуть его в нужном направлении, добавляя:
– Ну пожалуйста, папа! – Умоляюще распахиваю глаза, мысленно заклиная его дать ответ.
Кажется, проходит вечность, прежде чем он отвечает:
– Она заполучила большой контракт и устроилась в «Перемотку». Работала в отделе научных исследований и опытно-конструкторских разработок. В те дни мало кто понимал хоть что-то в путешествиях во времени – уж точно не простые смертные.
– Значит, она ученый?
Папа кивает.
– Она работала над какими-то усовершенствованиями устройства для путешествия во времени. Какая-то штука, которая позволяла бы людям взаимодействовать с прошлым, не умирая и не сходя при этом с ума. Миранда всегда говорила, что подобный эффект был дефектом системы. Этого не должно было происходить. И сколько я помню, она все время пыталась его устранить.
Выводы из папиного рассказа напрашиваются прямо-таки громадные.
– Так, значит, кто угодно может менять прошлое?
– Только конкретные личности с более широкими полномочиями. Или что-то типа того.
– Она завершила свою работу?
Отец пожимает плечами.
– Я не очень-то в курсе текущих событий. Она твоя мама. Почему бы тебе не спросить ее?
Я решаю, что именно это мне и нужно сделать.
– Слышала в новостях, что тебя ранили.
Его глаза омрачаются, и он отталкивает стул.
– Я не могу говорить с тобой об этом. Прости, Лара.
– Папа… – вздыхаю я, намеренная отстаивать свою позицию, но он подает знак охране.
Наш разговор окончен.
Когда за ним приходят, я изо всех сил стараюсь сохранить на лице улыбку. Ему сковывают руки, и цепь спускается к ногам. С папой обращаются так, словно он террорист, а не просто человек, который потерпел неудачу в убийстве своей жены. Я смотрю, как его выводят из комнаты. Мы еще не закончили, вот уж вряд ли! Я должна сюда вернуться. У меня остались вопросы, на которые мне нужны папины ответы.
***
Я прошу адвоката отвезти меня к маме. Он подъезжает ко входу, и я захожу в ничем не примечательный холл. Местечко кажется стандартным офисным зданием. Администраторы за стойкой из полированного красного дерева печатают что-то на своих клавиатурах. За ними огромная минутная стрелка на часах вращается в обратную сторону.
На заднем фоне играет музыка, напоминающая птичьи трели. Чуть в стороне я замечаю водопад, вокруг которого столпились детишки, чтобы побросать монетки и загадать желания. Напротив зона ожидания с журналами и книгами, где люди заполняют анкеты.
Я прохожу мимо и направляюсь прямиком к лифтам. Никто не реагирует. Должно быть, меня и раньше здесь видели. Просмотрев размещенный на лифтовых дверях список, обнаруживаю, что мама работает на верхнем этаже. Ткнув кнопку со стрелочкой вверх, стою в ожидании сигнала. Шагнув внутрь, нажимаю на кнопку нужного этажа и жду, пока закроются стальные двери. Пол подо мной вздрагивает, и лифт начинает ползти вверх, а я, пользуясь передышкой, пытаюсь решить, как себя вести. Как мне получить нужную информацию, и что по этому поводу скажет мама?
Лифт со звонком останавливается, в кабину заходят двое мужчин в лабораторных халатах. Они слишком заняты разговором и не замечают меня. Один из них активно размахивает руками.
– И что нам теперь с этим делать?
Другой пожимает плечами:
– А что мы можем? Нам нужно извлечь эти воспоминания из Дженкинса. Он искренне верит, что провел последние пять лет в тюрьме. Его личность, весь его облик полностью изменились.
– Его нужно держать взаперти.
– А он и заперт, – горячо отвечает второй. – Это головная боль Монтгомери. Пусть она и разгребает.
Моя мама? Я каменею.
– Если правление узнает, что мы сделали… Нам полагается хранить воспоминания. Хранить, а не заменять. Как, черт побери, это вообще могло произойти?
– Это сбой. Все наладится.
– Ну да, не считая того, что теперь парень скачет по времени без возможности остановиться. А что, если он нас найдет? Что, если он нас убьет?
Поверить не могу в то, что слышу, и в то, что они обсуждают это прямо передо мной. Они так взвинчены – видимо, даже не осознают, что они не одни. Если я правильно понимаю, о чем они говорят, моя мама создала серийного убийцу и наделила его способностью прыгать сквозь время вне системы так, что «Перемотка» и правительство не могут за ним проследить.
Да с первого взгляда очевидно, что эта затея незаконна. И глупа.
Лифт останавливается.
– Она сделала это намеренно, – фыркает мужчина. – Я знаю. И должен каким-то образом это доказать.
– Ну, сейчас он хотя бы в коме. Слава богу, нам удалось достать тот шприц прежде, чем он снова прыгнул во времени.
– Если бы мы только могли удерживать его в таком состоянии…
– Если бы…
Двери открываются, и они выходят, а я поднимаюсь на последний этаж в одиночестве. Выхожу из кабины, и ноги тут же утопают в роскошном ковре. Все стены стеклянные, так что я могу разглядеть расположенные в ряд вдоль коридора комнаты для переговоров. Кабинеты внутри маленькие, никаких окон и белых дверей. Я изучаю все таблички с именами, пока не нахожу ту, на которой написано мамино имя. Глубоко, судорожно вздыхаю, поворачиваю дверную ручку и толкаю дверь.
Мама склонилась над компьютером, держа около уха телефон. Ее волнистые волосы взлохмачены сильнее, чем обычно, она тянет вниз то одну, то другую прядь. Вид у мамы ужасно уставший.
– Я уже иду в лабораторию. Ничего не предпринимай, пока я не появлюсь. – Она кладет трубку и поднимает голову. Морщин у нее на лице прибавляется раз в десять.
– Лара?
Вхожу в кабинет и закрываю дверь.
– Похоже, ты очень занята.
Она бросается ко мне и прикладывает запястье ко лбу.
– Ты снова заболела? Что случилось, дорогая? Почему ты не в школе?
– Мне нужно было тебя увидеть. Я соскучилась, мама. – У меня дрожит подбородок, и я ругаю себя за такую эмоциональность, но я не для того нарушила закон путешествий во времени, чтобы она могла работать над каким-то новым девайсом для этой идиотской компании.
Мама печально улыбается и, бережно сжав мой подбородок, целует его несколько раз.
– Ну, это для начала. – Она крепко и тепло обнимает меня, чуть не раздавив в своих объятиях. – Никогда не думала, что ты снова это скажешь, представляешь?
Я кладу голову на мамино плечо. Хочу все ей рассказать, но еще слишком рано.
– Может, пообедаем вместе?
Мама вздыхает:
– Ох, милая. У меня сейчас столько дел, да еще в лаборатории кризисная ситуация.
– Я навещала его, – гневно бросаю я, словно наказывая ее за то, что она ставит работу на первое место. – Навещала папу. В тюрьме, – добавляю я, на случай, если она не поняла, откуда я приехала.
