Текст книги "Жизнь после измены"

Автор книги: Джил МакНейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

– Я присмотрю за ним для тебя, и ни на секунду не буду спускать с него глаз, обещаю.

* * *

Когда мы вышли из операционной, мы поместили ребенка в маленький пластмассовый резервуар и повезли по коридорам и вверх на лифте, и все, кто видел его, улыбались. Билли очень осторожно обмыл его ватой, а он только жмурился и сучил ножками и совсем не шумел, и вдруг в какой-то момент его взгляд сфокусировался на мне – и я так и застыла, не в силах отвести взгляд от его глаз. Просто невероятно, что он только что родился.

– В такие моменты понимаешь, что это лучшая работа в мире.

– Да, я понимаю.

– Это всегда завораживает меня. Каждый раз. Посмотрите на него, какой пупсик. И он очень большой, около девяти фунтов.

Я положила его в конвертик, который был достаточно просторен, а я просто забыла, какие они крохотные, новорожденные, и забыла о ленточке, которой перевязывают конвертик – и вообще чувствовала себя крайне неуклюжей. Билли отвез детскую кроватку и поставил ее около кровати в палате Молли, а затем ненадолго оставил нас и отправился к Молли за указаниями. А потом одна из сестер привела маму. Она сказала, что ее тысячу лет продержали внизу, заставляя ждать, и она принесла сумку Молли.

– Мама, это Джек.

– Ой, слава богу, ну разве он не прелесть? А где Молли?

– Все еще внизу. Ей сделали кесарево сечение, но она в порядке.

– А ты?

– Что? А, я отлично. Мама, это так восхитительно.

И к собственному ужасу я обнаружила, что цепляюсь за нее и рыдаю. Что в самом деле трогательно, потому что все хорошо, и малыш чудесный, и с Молли все в порядке, так что одному богу известно, что это я расплакалась. Мама похлопала меня по спине, как всегда делала, когда я была маленькая.

– Он чудесный. Я так горжусь тобой.

– Ох, мама, я здесь совершенно ни при чем. Это все Молли, она просто молодец.

– Да. Но я все равно очень горжусь тобой.

Ничего удивительного, что Патрик говорил, что быть рядом со мной, когда родился Альфи – это было самое ужасное в его жизни. Я имею в виду, что когда ты в группе поддержки, то это действительно погано, однако почему-то стоять там, осознавая свою беспомощность и пытаясь быть сильным и подбадривать, когда на самом деле ты безумно боишься – это еще хуже. А Молли создавала куда меньше суеты, чем я, она была так потрясающе спокойна. Черт, меня почти что тянет позвонить Патрику, просто чтобы сказать ему, что теперь я немного лучше его понимаю. Хотя он, скорее всего, решит, что я строю какие-то планы в отношении него, и встанет в защитную позу. Я сидела, держась за детскую кроватку, пока мама вышла, чтобы принести чаю, а затем пришла медсестра и санитар с Молли, и они переложили ее на кровать. Она выглядела уставшей, но очень счастливой.

– Дай его мне.

Я взяла его и вложила ей в руки, и она принялась покачивать его и гладить по головке.

– Дать тебе подушку под руку?

– Пожалуйста.

Я взяла с соседней кровати две подушки и подложила ей под руку.

– Спасибо, Элис. Правда. Спасибо. Ты молодец.

– Нет, это ты молодец.

– Он просто волшебный, правда?

– Удивительный.

– Он выглядит совсем так же, как Лили, когда она родилась.

– Правда?

– Да. Только у него больше волос.

– Он очень красивый. Мама принесла твою сумку – хочешь, я ее распакую?

– Да, пожалуйста.

– Она только что вышла, чтобы принести чаю. Хочешь чаю? Или, может быть, воды? Тебе вообще что-нибудь можно?

– Не знаю. Мне сказали, что этот катетер будет стоять у меня до утра, и капельница, видимо, тоже. Но ничего не сказали насчет того, можно ли мне пить.

– Так я пойду выясню?

– Да. Через минуту. Побудь со мной еще немного. Я все еще чувствую себя странно.

Мы сидели, и она попросила меня немного подержать его, чтобы она могла его видеть, а потом пришла медсестра и сказала, что они получили результаты анализа крови, и Молли нужно переливание. Она поставила еще одну капельницу около постели и повесила на нее большой пакет крови. Он выглядел почти черным и немного угрожающим, но через несколько минут по мере того, как кровь капала в вену, начал немного розоветь. Медсестра стояла рядом и продолжала замерять давление, а потом вернулась мама с чаем и поздравила Молли с самым красивым малышом, какого она когда-либо видела. А потом она сказала, что лучше пойдет заберет Альфи, и я проводила ее до лифта. Она сказала, что надеется, что я не обиделась, что она назвала Джека красивым, потому что Альфи, конечно, был куда красивее, и это было так трогательно, что я опять расплакалась. Я доплелась обратно до палаты, и мы сидели и шептались о том, как ей повезло, что у нее родился такой замечательный сын, пока они оба не начали засыпать. Пришла новая медсестра, улыбнулась мне и попросила подержать ребенка, пока она очень осторожно мерила Молли давление, даже не будя ее до конца. И я сидела, обнимая его, а потом положила его в кроватку на спину, укутала одеяльцем, загнув складку с одной стороны, как я всегда делала с Альфи, чтобы он чувствовал себя в безопасности.

– Я приеду завтра утром, сразу же, как смогу. Скажите ей, когда она проснется. Я вернусь утром.

– Хорошо. И мои поздравления. Очень красивый мальчик.

Когда я вышла на парковку, то не смогла найти машину. Примерно через десять минут я припомнила, что мы приехали на «Рейнджровере», и я как раз собиралась садиться, когда ко мне прошел Дэн и довольно робко поздоровался.

– Как она? С ней все в порядке?

– Да, она в порядке. Ей пришлось делать кесарево сечение, потому что у нее были какие-то проблемы с давлением, но она прекрасно держалась.

Он как-то наткнуто покашлял, как если бы его душили слезы, но беззвучно, как будто даже не знал, что плачет. Думаю, он был не в себе.

– Мне так жаль, просто не обращай на меня внимания, мне так чертовски жаль. Я проебал все на свете, и мне так тошно. Мама позвонила и рассказала мне, и я просто не знал, что делать.

– Конечно. Ох, Дэн, мне тоже жаль. Но с ней все в порядке. И ребенок великолепный.

Почему-то мне казалось неправильным, что я рассказываю ему о том, что у него только что родился сын, прямо посреди парковки, как будто он просто прохожий, которому вдруг стало любопытно, поэтому я обняла его и прошептала ему на ухо:

– У тебя родился сын. Прелестный большой мальчик, и Молли говорит, он выглядит совсем как Лили, когда она родилась. И она попросила меня принести ей «Опал фрутс», как ты в тот раз ей приносил.

И он сгорбился и зарыдал. В самом деле зарыдал. Мы стояли там очень долго, и он сказал, что не хочет заходить внутрь – вдруг она спит, и вообще, она может расстроиться, увидев его, но он позвонит позже и вернется завтра. А потом он снова спросил меня о ребенке – какого цвета у него волосы, и я поняла, что Молли примет правильное решение Он выглядел таким потерянным, когда возвращался к своей машине, что мне пришлось посидеть и собраться с силами, прежде чем я поехала домой.

Когда я приехала, в доме было темно, так что, видимо, мама и Альфи до сих пор у Чарльза. Я доехала до его дома, припарковала машину и обнаружила Чарльза на кухне в окружении чайников.

– Я заварил чай, но потом он остыл, и я заварил еще.

– Да, хорошо.

– С детьми все в порядке. Мама Молли забрала Лили, а Альфи наверху, смотрит кино вместе с твоей мамой. Она очень милая, правда, она так переживала, когда приехала из больницы. Ее переполняет гордость за тебя.

– Ну не знаю. Было бы чем гордиться. Я едва не упала там в обморок, а потом ревела полдня.

– Малыш симпатичный?

– Просто красавец.

– А Молли в порядке?

– Думаю, да. Ей переливают кровь, и она выглядит гораздо лучше, чем я боялась. Ну, устала, конечно, но хотя бы уже не такая бледная.

– Я так рад. Вот, я сделал тебе немного сэндвичей – подумал, вдруг ты проголодаешься? Вообще-то миссис Бишоп приготовила гораздо более вкусные сэндвичи, но их съели дети. И я сделал еще. Они не такие вкусные.

Он протянул мне тарелку довольно странно нарезанных сэндвичей с сыром.

– Здорово. Умираю от голода. Но сначала я хочу увидеть Альфи.

Я поднялась наверх, чтобы обнять его, но он не проявил особого энтузиазма, потому что был очень увлечен фильмом. Мама сказала, чтобы я спустилась вниз и съела что-нибудь, потому что у меня целый день маковой росинки во рту не было. А потом, когда фильм кончится, мы поедем домой.

Сэндвичи были великолепны. Мы говорили о детях и рождении, и Чарльз сказал, что помнит, как он впервые увидел Эзру – он тогда подумал, что попытается быть хорошим отцом и делать все то, что не очень-то удавалось его отцу – будет терпеливо выслушивать и объяснять и никогда не назовет сына дураком.

– Но вообще-то так не получилось. То есть, по крайней мере, моему отцу удалось не разойтись с моей матерью. Знаешь, может, нам просто не стоило заводить детей. Я даже не знаю, почему мы это сделали – просто Лола так решила, и все. Вроде того, что мы семья, у нас есть дом и машина, и нам нужны дети – они для нее были чем-то вроде… как же она всегда говорила? Что-то связанное с потребителями… долгосрочные потребители, да, точно. Дети – это нечто вроде долгосрочных потребителей.

– Ну, они, без всякого сомнения, много потребляют.

– Я на днях читал в газете что-то об альфа-самках, и знаешь, я думаю, все беда в том, что Лола – определенно альфа-самка, тогда как я – дельта. Или даже фита, если такие бывают, не помню точно. Ей нужен не я, а альфа-самец.

– Ну, каким бы ни был этот альфа-самец, ему пришлось бы все бросить ради нее.

– Верно. Но я чувствую себя виноватым из-за детей. Я говорил тебе, что Эзра начал снова писаться в постель?

– Чарльз! Знаешь, тебе уже пора прекратить, нельзя так дальше жить, все время обвиняя себя во всем. Может, Лола и альфа-самка, но она еще и альфа-сука, и тебе без нее будет гораздо лучше. Тебе надо просто забыть обо всем и быть счастливым с детьми. Извини, я очень устала, я не хотела быть грубой.

– Нет, ничего, все в порядке. Думаю, возможно, ты права.

– Я думаю, что ты прекрасный отец, правда. Ты делаешь для детей все, что только можешь, а ведь это в конечном итоге самое главное, какой бы буквой алфавита ты ни обозначался. Все это знают, и я уверена, Эзра со мной согласится.

– Надеюсь. Иногда он смотрит на меня так, будто я полный идиот. Меня это почти пугает.

– Брось, они все так делают. Альфи все время так смотрит на меня. Думаю, это просто часть взросления – смотреть на своих родителей так, будто они придурки.

– A-а. Ладно. Тогда легче.

Мама вернулась с нами, а потом сказала, что лучше поедет домой приготовит что-нибудь поесть отцу, который передавал привет и поздравления и сказал, что он очень рад, что ребенок родился благополучно. Альфи пришел в сильное возбуждение, узнав, что родился мальчик, и уже выбрал, какой меч одолжит ему, когда тот придет поиграть. Я потратила уйму времени, чтобы уложить его в постель, а потом позвонила Молли и сказала, что попросила сиделку привезти ей телефон к постели.

– Завтра утром мама приведет Лили, но не могла бы ты прийти пораньше? Я хочу хорошо выглядеть, когда придет Лили, мне нужно будет надеть чистую ночнушку и все такое, и не могла бы ты принести немного косметики, чтобы я не выглядела слишком осунувшейся? У меня совсем ничего нет, и я, должно быть, выгляжу просто жутко, а я не хочу, чтобы она беспокоилась.

– Ты выглядишь великолепно, но я, конечно, приду.

– Как ты думаешь, он ей понравится?

– Ох, дорогая, хочешь, я приеду прямо сейчас? У тебя очень усталый голос.

– Нет, я в порядке, думаю, это просто гормоны, или морфий – ну или чем они меня тут пичкают.

– Тебе еще что-нибудь нужно?

– Думаю, нет. Он спит, и я думаю, я тоже скоро засну. Ненадолго. Я от него глаз не могу оторвать. Он такой красивый.

– Он великолепный. Поспи немного, а завтра утром я приду.

* * *

Мама сказала, что отведет Альфи в школу, так что я поехала в больницу с самого утра, и они еще спали. Молли выглядела гораздо лучше. Она очень нервничала, пока не пришла Лили, но та была рада, что с Молли все в порядке, хотя до сих пор немного расстраивалась, что родился мальчик. Но тем не менее, ей достался подарок «от братика» – новая Барби с машиной, так что она была под впечатлением. Должно быть, Молли заранее упаковала его в свою сумку. А потом приехал Дэн и встал в изножье постели, и чувствовал он себя явно неловко.

– Можешь подержать его, если хочешь.

Молли улыбнулась. Дэн подошел к ней и взял ребенка из кроватки. Казалось, он сейчас заплачет, но он вылетел в коридор.

– А куда это папа пошел?

– Думаю, он просто решил немного прогуляться. Он вернется через минутку.

Разумеется, он тут же вернулся и, видимо, взял себя в руки.

– Он красивый, правда?

– Да.

– Но, конечно, не такой особенный, как Лили.

– Нет, никто не может быть таким симпатичным, как наша Лили.

И Лили кивнула, а я вдруг почувствовала себя лишней, поэтому я сказала, что пойду принесу чаю и скоро вернусь. Когда я вернулась, все уже разошлись.

– Кажется, ребенок произвел на него ошеломляющее впечатление. Тебе так не показалось?

– Да. Но в таком случае мы все ошеломлены. Он очень необыкновенный ребенок.

– Они все необыкновенные, Элис.

– Знаю. Но он – самый необыкновенный.

– Да. Так и есть. Знаешь, он проспал почти всю ночь.

– Вот черт. Не то что твои куры.

– Ну ты скажешь тоже.

– Извини. Обещаю, я покормлю их. Вчера вечером я забыла, но обязательно зайду их покормить сегодня.

– Я лучше попрошу маму. Забыла ей сказать, но я ей позвоню.

– Да нет, я покормлю.

– Нет. Ты и так сделала более чем достаточно. Знаешь, я даже выразить не могу, сколько это для меня значило – видеть тебя здесь, рядом, и все такое. Ты была великолепна.

– Ну, я бы не пропустила это ни за что на свете. Честное слово. Это было чудесно.

– Даже удушение с захватом за плечи?

– Ну, может, за исключением этого. Знаешь, ты могла меня предупредить. Мне кажется, у меня теперь одно плечо ниже другого. Может, мне теперь попугая завести, чтоб сидел на плече и орал «пиастры»?

– У Дэна после рождения Лили еще неделю спина болела.

– И ты говоришь мне об этом только сейчас?

– Что же мне делать, Элис?

– Не знаю, дорогая. Но ведь тебе некуда торопиться. Подожди до тех пор, пока не вернешься домой, а там разберешься в своих чувствах.

– Да, но если я не смогу разобраться в своих чувствах? Вот сегодня – часть меня хотела, чтобы он остался, и мы сделали вид, что ничего не произошло, но другая часть просто не могла перебороть себя.

Она заплакала. О боже мой.

– Знаю. На это нужно время. Просто дай себе время.

– Хочешь обняться?

– Что, предлагаешь поэпатировать медсестер?

– Обняться с ребенком, дурочка.

– А, да, если можно. Я думала, ты никогда не предложишь.

10

ОКТЯБРЬ

Хикори Дикори Док

Дневник садовода

Соберите опавшие листья. Уберите шпинат и зелень до наступления заморозков. Чувствительные к температуре растения пересадите в горшки и поместите их в укрытые места. Высадите в грунт зимние кадки и корзины.

Водосточные желоба были заполнены листьями, и всякий раз, когда лил дождь, переполнялись водой, поэтому я нашла стремянку и выскребла их оттуда палкой – слава богу, Альфи в это время был в школе, а то бы он точно стоял под стремянкой и шатал ее. К концу процедуры у меня набралось полное ведро полусгнивших листьев, что в некотором смысле было очень приятно, и я решила начать собирать компостную кучу. Свалила их в углу за гаражом вместе с листьями, собранными с лужайки, но потом поняла, что не знаю точно, что надо делать дальше. И прежде чем мне представился шанс почитать об этом, Альфи решил, что полусгнившие листья – прекрасный вид камуфляжной маскировки десантника: налепил их себе на лицо и руки, а потом приполз в кухню на животе и угрожал взорвать дом, если я немедленно не дам ему печенья. Круто.

Сегодня Молли и Джек возвращаются домой из больницы – и полдеревни вышло их поприветствовать. Мне насовали столько крошечных голубых ползунков, что не сосчитать. Практически каждая одинокая женщина в нашей деревне, должно быть, чемпионка по вязанию, и даже Эльзи связала малышу шапочку, что было очень мило с ее стороны, и шапочка была хотя бы не голубая. Хотя не думаю, что его любимым цветом станет лаймово-зеленый. Когда я приехала за ними, Молли уже была готова и с нетерпением ожидала возвращения домой. Джек спал всю дорогу на своем детском сиденье в машине, что, думаю, очень хорошо, потому что я ехала очень медленно, чтобы Молли не очень трясло. Фактически я ехала так медленно, что другие машины на дороге мигали и сигналили мне, и мне приходилось высовывать руку в окно и махать, чтобы дать им понять, что меня лучше обогнать. Какой-то парень на джипе, проезжавший мимо и сигналивший мне, сделал немного другой жест, для которого нужен только один палец. Ублюдок. Если бы он разбудил Джека, я бы точно записала его номер, чтобы мама включила его в свой «Список опасных водителей, которых я недавно заметила» и передала в ближайшую к ней группу гражданских наблюдателей. По-видимому, какой-то несчастный офицер связи из полиции вытащил короткую соломинку при жеребьевке, и теперь вынужден был посещать ее группу, и мама была уверена, что он получит много полезной информации, которую передаст в участок.

Когда мы вошли, Моллина мама Мэри ждала нас, и весь дом сверкал. Похоже, она даже кур, и тех вымыла. Моя мама и Дорин тоже пришли помочь, и выяснилось, что у всех у них одинаковые взгляды на то, как правильно мыть кухню – иными словами, тщательно, руками, на коленях, а не просто распылить немного «Деттокса» и смахнуть тряпкой. Мэри даже испекла на ланч пастуший пирог – по-видимому, это было любимое блюдо Молли, когда она была маленькая.

– Я использовала это вегетарианское мясо из сои, кажется, или из чего его там делают. Не знаю, каково оно на вкус, но выглядит нормально. Так что если вдруг проголодаешься, просто скажи мне, милая. Десяти минут не пройдет, как я его разогрею.

На стуле в гостиной лежала груда подарков.

– Спасибо, мама. От кого же все это?

– Ну, от твоей тети Пэм, от меня и отца – просто некоторые вещи для начала. Элис, ты ведь останешься на ланч? Еды на всех хватит.

– Вообще-то мне правда пора идти, у меня много работы, которую я должна была уже сдать.

– Ну хоть чашку чая тогда выпьешь, прежде чем убежишь?

– Да, пожалуйста. Да, Молли, я хотела тебе сказать: у меня куча подарков от всех, они лежат у меня дома, я попозже занесу. Так и знай, твой мальчик не будет страдать от недостатка пелеринок и ползунков.

– Господи, как же хорошо дома.

Она начала распаковывать некоторые подарки и, кажется, слегка всплакнула. Но едва ли было что-то серьезное – всего лишь один из тех гормональных моментов, когда все-в-порядке-так-какого-же-черта-я-реву, и я решила сделать вид, что не заметила, потому что наблюдала, как Мэри заваривает чай. Джек проснулся, и мы все принялись суетиться вокруг него, что ему, кажется, пришлось по вкусу, а потом я оставила их обедать и сказала, что увижусь с ними завтра. Мэри взяла на себя кормление кур, так что я предвкушала спокойный вечер.

Когда я заканчивала мыть посуду после чая, из-под холодильника выскочила мышь и юркнула под плиту. Альфи пришел в сильное возбуждение, но я думала, что меня сейчас стошнит. Я слышала, как она там скребется – по крайней мере, мне казалось, что я слышу. Может, она уже убежала к черту на кулички. Хотя может быть, и нет. Может, она наблюдает за мной из-под холодильника. Боже, кажется, меня и правда сейчас стошнит. Мне захотелось позвонить по телефону 999, но почему-то я была уверена, что полиция поймет меня немного неверно, если я вызову ее для того, чтобы разобраться с мышью. Хотя, может, один из гражданских наблюдателей из маминой группы мог бы приехать, но не думаю, что у них есть горячая линия или еще что-нибудь в этом роде. Черт, черт! Альфи лег на пол и принялся орать под плиту:

– Вылезай, мыша, вылезай!

Лучше бы она не вылезала.

– Это так здорово, правда, мамочка? Она могла бы быть моей ручной мышкой. Я бы назвал ее Эдди, как свою курочку.

О господи. Если этот эпизод моей гребаной жизни заставит меня использовать яд или мышеловки или еще что-нибудь, придется держать это в тайне от Альфи, или он усядется в пикет возле входной двери. Так и вижу его марширующим по саду перед домом с плакатом, распевающего «Спасите нашу мышку». В конце концов я решила позвонить Чарльзу, и он сказал мне, что существует гуманная мышеловка, куда мышь забегает, а потом за ней закрывается маленькая пластмассовая дверка.

– Здорово. А что потом делать?

– Отнести ее в поле и выпустить.

– А, понятно. Звучит хорошо. А трогать ее не придется, не знаешь? Потому что меня стошнит, если придется.

– Нет. Нужно просто держать мышеловку. У меня есть одна такая, могу одолжить, если хочешь. Когда мы только переехали, у нас тоже были мыши. По крайней мере, одна. Я не говорил Лоле, знал, что она настоит на том, чтобы опрыскать ядом весь дом. Думаю, это полевая мышь.

– Ну, тогда она должна быть в поле, черт возьми, а не у меня под холодильником.

– Пойди купи немного шоколадного мусса, а я принесу мышеловку.

– Что?

– Шоколадного мусса. Мыши его любят. Это всегда срабатывает.

Твою мать. Мы сходили в деревенский магазин и купили какую-то шоколадную ерунду, больше всего похожую на шоколадный мусс. Альфи сообщил даме за прилавком, что это для нашей мышки, но та, к счастью, улыбнулась ему и, видимо, решила, что он фантазирует. Чарльз пришел с Эзрой и Мейбл, которые страстно желали увидеть мышку. Мы положили шоколад в пластмассовую коробку, что дети сочли ужасным расточительством вкусных вещей, а потом сели в гостиной и стали пить чай с печеньем, и мы всячески пытались отвлечь их внимание от грызунов и всего, с ними связанного, но когда Чарльз вернулся на кухню, чтобы налить еще чаю, проклятая мышь уже сидела в коробке, вся перемазанная в шоколаде, и скреблась. Альфи лег на пол рядом с коробкой и принялся беседовать с мышью.

– Пожалуйста, мамочка, можно, мы ее оставим у себя?

К счастью, у Чарльза уже был готов ответ.

– Это полевая мышка, Альфи. Ей нужна свобода, держать ее взаперти жестоко.

И что гораздо более важно, я ее боюсь.

– Она должна жить в поле и играть со своими друзьями.

Замечательно! У них, оказываются, бывают друзья. Мне придется водить их за собой, играя на флейте, и покупать тонны шоколадного мусса.

– А что если она сиротка?

– Кто?

– Сиротка, у нее нет мамы и друзей.

– Нет, Альфи. Честное слово.

В конце концов нам удалось убедить их всех, что мышь нужно отнести в поле и выпустить. Я была бы рада отвезти ее куда-нибудь за несколько миль, но мне не хотелось рисковать, вдруг она сбежит в машине, поэтому мы пошли вниз по улице, выглядя полными идиотами, вместе с детьми, которые распевали «Хикори Дикори Док» и «Три слепые мышки» так громко, как только могли. Уже почти стемнело, когда мы перелезли через ворота и оказались на краю поля.

– Ну ладно, мышка, выходи.

Мы открыли дверцу, но проклятая мышь не собиралась выходить, а только нервно попискивала из коробки. Она выглядела довольно липкой и, честно говоря, слегка обделавшейся. Она была крохотная, с темно-коричневой шерсткой – хотя, может, это из-за шоколада, – и у нее был довольно милый маленький хвостик, не такой длинный и мерзкий, от которых тошнить тянет. Может, это была полевка.

– Чарльз, как ты думаешь, это может быть полевка?

– Мне кажется, полевки крупнее. А что?

– Ну, если я скажу маме, что у нас под холодильником была полевка, она не слишком перепугается.

– Ясно. Тогда это самая настоящая полевка. Подвид шоколадоядный.

Наконец мышь собралась с духом, опрометью выскочила из коробки и бросилась через поле к лесу. Но когда мы возвращались, то я готова была поклясться, что вижу, как она рысит обратно вдоль края поля. Эта ублюдочная мышь наверняка побежит за нами до самого дома, чтобы проверить, не осталось ли там еще шоколада.

Когда мы вернулись в дом, Чарльз сказал, что лучше отведет детей домой. Эзра все еще дулся – он хотел забрать мышь к себе домой и держать ее в своей спальне.

– Спасибо тебе большое, Чарльз. За мышеловку и вообще за все.

– Не за что. Только не зови меня, если у тебя заведутся пауки. Ненавижу пауков.

– Они меня не беспокоят. Им, по крайней мере, не надо покупать шоколад.

Когда мы вернулись домой, под холодильником больше никто не скребся, но ложась в постель, я была уверена, что слышу что-то. Ублюдочное животное, видимо, вернулось. После старательного и весьма успешного запугивания себя в течение десяти минут я натянула одеяло на голову и решила, что буду поступать по-взрослому. Больше никакого шоколада. Позвоню завтра в сельсовет и вызову человека, который травит крыс. Знаю, это жестоко. Но мне наплевать. Даже если это полевки, то чертовски шумные. И им нечего делать у меня на потолке. Или под холодильником.

Молли было весьма тяжко уживаться со своей мамой и Дорин. Они развели вокруг нее двойную суету с непрекращающимися чашечками чая и предложениями, что молодой мамочке пора сладко вздремнуть полчасика. Ее мама едва не оторвала от нее Джека, когда она пошла в супермаркет.

– Они обе такие милые, и я правда очень благодарна, честно, но они все время все моют и каждые десять минут пичкают меня какой-нибудь едой.

– Ты мне это рассказываешь? Моя мать пришла в такую ярость, узнав о мыши, что с тех пор помешалась на чистоте.

– Сельсовет принял меры?

– Угу. Дератизатор наставил кучу мышеловок на чердаке, а теперь придет на следующей неделе. Слушай, ты же говорила, что твоя мама возвращается домой?

– На следующей неделе, после того, как я съезжу в больницу. Если они скажут, что я здорова. Дэн приедет в выходные, заберет ее. Знаешь, она, похоже, ужасно устала – вскакивает всякий раз, как ребенок плачет, даже посреди ночи. Честно говоря, мне будет этого очень не хватать.

– Да, думаю, ты права. А как Дэн?

Оказалось, что Дэн звонит каждый день в пять часов, а вчера забрал Лили из школы и привез домой.

– Он вроде в порядке, но Лили очень расстроилась вчера вечером, когда он уезжал. Он сказал, что ему надо на работу, но ей это не понравилось. Это первый раз, когда она отреагировала. Он очень расстроился. Но у нас вчера был длинный разговор, и он наконец сказал, что был очень несчастен. Он никогда не признавался в этом раньше.

– Ну, это хороший знак. Я имею в виду, ты уже можешь с ним говорить.

– Знаю, но это чертовски трудно. Было бы гораздо проще просто обвинить его во всем, но это не совсем справедливо. Я игнорировала его, хотя и не очень долго, а к его помощи относилась как к чему-то само собой разумеющемуся, я была так занята всем на свете и никогда не замечала, что ему плохо.

Похоже, она готова была заплакать.

– Не пойми меня неправильно. Я не хочу оказаться одной из тех женщин, которые говорят, что это их вина, когда какой-нибудь ублюдок так ранит их. Нет, он совершил ошибку. Большую ошибку. И нам понадобится много времени, чтобы преодолеть ее последствия. Я с ума схожу от ярости, когда представляю его с этой сукой, но это в некотором смысле помогает мне. Это заставило меня понять, что я действительно люблю его. Если бы не любила, думаю, мне бы не было до этого дела, правда?

– Думаю, ты права.

– И я не хочу, чтобы мы расходились, совсем не хочу. Если бы я могла вернуться в прошлое и все переиграть, я бы это сделала. Но я не могу.

Думаю, она не могла заставить себя произнести имя «Лола».

– И к тому же, у нас есть Лили и Джек, и я хочу, чтобы им было хорошо. Но если это будет неправильно, то лучше нам не начинать заново. Я хочу сказать, что всегда считала попытку остаться вместе ради детей полным идиотизмом. Это еще никому не помогало. Бедная старая Дорин пыталась – и посмотри, разве она счастлива? Но Дэн действительно замечательный отец. А это что-то да значит, разве нет?

– Да. Это ужасно много значит.

– Вот я и думаю – может, самое мудрое решение будет – простить и забыть? Это по-взрослому, как говорит Эм.

– Может быть.

– Но я не чувствую себя взрослой, – произнесла она едва слышно.

– Знаю, дорогая, но может быть вам просто попытаться – прожить вместе несколько пробных дней или еще как-нибудь?

– Нет. Я уже думала об этом, но мы оба будем все время в состоянии нервного напряжения. Думаю, нам надо начать все сначала и посмотреть, что получится – месяц или два, но не особо задумываясь о времени. Думаю, я собираюсь попросить его вернуться домой на несколько месяцев и посмотреть, сможем ли мы все забыть. А если мы не сможем, по крайней мере, я буду это знать.

– Ты необыкновенная женщина, Молли, ты знаешь об этом?

Она улыбнулась.

– Ну так что, значит, мне надо ему сказать?

– Да. Позвони ему. Позвони прямо сейчас, если хочешь.

И она позвонила, а я вышла и сгребала листья, пока они говорили. Она вышла в сад и сказала, что слышала в его голосе облегчение.

– А потом он замолчал.

Кажется, она опять готова была расплакаться.

– Ты ведь действительно любишь его, Молли, ведь правда?

– Да. Думаю, наконец-то я поняла это. Несмотря ни на что я люблю его.

Наконец мама Молли уехала домой, а Дэн переехал обратно, и хотя отношения еще очень хрупкие, им, кажется, удавалось справиться. Молли сказала, что это похоже на хождение по яичной скорлупе, но, по крайней мере, Лили гораздо спокойнее. Я ей не завидую – думаю, что постоянно ходить на цыпочках вокруг всяких тем – это нелегкая работа. Я до сих пор боялась мышей по ночам, но, по крайней мере, Альфи решил, что мыши – это скучно, и вернулся к своему желанию завести кролика. Какой-то ублюдок из Королевского общества охраны животных на прошлой неделе принес кролика к ним в школу, и теперь Альфи считал себя специалистом по кроликам. Думаю, можно было бы подарить ему кролика на Рождество, если мне удастся заставить его пообещать больше не выкапывать для него норы по всей лужайке. Просто невероятно, что я уже начинаю думать о Рождестве, но мама уже как всегда составляет списки подарков, и это начинает меня пугать. Она позвонила вчера в полвосьмого утра и спросила, как я думаю, должна она в этом году подарить подарок Стелле, а если должна, то что я думаю насчет походного утюга, потому что в «Дебенхэмсе» как раз есть замечательный утюг. Иногда я просто не понимаю, как отец ее выдерживает.

Я была у Молли – я ежедневно приезжала подержать на руках Джека, – когда приехал Чарльз. Он был весь красный и ужасно взволнованный.

– А, вот вы обе где. Элис, я звонил тебе домой, но тебя не было. У меня фантастические новости. Мы выиграли серебряную медаль за наш сад. Серебряную! Разве это не здорово?

По-видимому, миссис Померой была в эйфории – она сказала, что организаторы конкурса хотят приехать к нам сделать несколько снимков для журнала, и она думает, что мы даже можем попасть на телевидение. Это действительно впечатляло, хотя я знала, что моей заслуги здесь нет, все дело в растениях и в том факте, что Молли едва не родила на глазах у судей, но я не могла избавиться от того, что мне было немножко приятно, что над моим дизайном никто не посмеялся.