Текст книги "Наблюдения, или Любые приказы госпожи"

Автор книги: Джейн Харрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

– Мэм, – говорю, – а кто такая Мораг?

Миссус дернулась, будто я влепила ей пощечину. И резко отняла руку.

– Что? – переспрашивает, с ужасно подозрительным видом. – Ты с кем разговаривала?

– Ни с кем, мэм.

– Но где ты слышала это имя? Нора? Где?

– Нет, мэм, я сказала «Мораг». Не Нора.

– О…

В тот момент я не обратила внимания на ошибку миссус и осознала ее значение лишь впоследствии. Казалось, она вздохнула с облегчением, но в следующий миг опять уставилась на меня с подозрительным прищуром.

– В таком случае, где ты слышала имя Мораг?

– Не знаю, – ответила я, жалея что вообще о нем вспомнила. – Кажется… оно было где-то написано.

Миссус порывисто встала, сжав кулаки.

– Где именно?

– На… на листке бумаги, мэм.

– Ну и где же? – осведомилась она и вскинула глаза вверх, словно ожидая увидеть упомянутый листок на потолке. – Где этот листок бумаги?

– Не знаю, мэм… я… он валялся в моей комнате… я… я его выбросила.

– Что там было написано?

– Только… одно только имя, мэм. Мораг. Больше ничего. Честное слово.

Миссус высоко подняла лампу и принялась озираться вокруг, хмурясь и раздраженно хмыкая.

– Кажется ты говорила, что подмела пол, – недовольно обронила она, но когда я вскочила со стула, собираясь схватиться за швабру, она быстро сказала: – Ладно, утром подметешь. Но смотри-ка, камин почти погас.

– Сейчас разожгу, мэм.

– Только не возись долго.

Ко времени, когда огонь разгорелся, миссус опять сидела за столом, изучая мой дневник. Я подошла, остановилась чуть поодаль и сделала легкий реверанс. Она кивнула, не глядя на меня. Из лучших подруг мы опять превратились в госпожу и служанку.

– Сядь, Бесси, – велела она. – Нам нужно поработать. Думаю, нам следует каждый вечер после ужина уделять время развитию твоих способностей.

Потом миссус взяла перо и обмакнула в чернила. Перо тихо звякнуло о донышко чернильницы, и я поняла что ровно такой звук я слышала сегодня днем. А потом она начала учить меня пунктуации.

По чистой правде говоря, мне было чохом начхать на точки, запятые и все прочее. По мне так моя страница выглядела чудесно, а вот страница миссус, со всеми точечками да крапинками, казалась усыпанной козьими какашками. Но как любил говаривать мой мистер Леви, выбор, выбор, вся жизнь сплошной выбор. Я подумала, ну что лучше – мерзнуть в своей комнате, где нет камина и сквозит из окна, или греть здесь титьки у огня и смотреть на хорошенькую Арабеллу, которая читает тебе лекцию про запятые да прописные буквы и возможно время от времени берет тебя за руку и делится с тобой секретами?

Я много усвоила из урока пунктуации.

5
Хозяин возвращается

Среда

Вчера легла спать вдавив пальцы в щеки чтобы сделать на них такие же прелестные ямочки как у миссус но увы щеки остались в точности прежними и теперь у меня болит палец отлежанный за ночь. Сегодня у нас кончился чай. миссус любит побаловаться чайком и потому я пошла купить заварки. по пути в Соплинг начался дождь, какая досада. я с улыбкой озиралась вокруг но не увидала никого из деревенских жителей, все прятались по домам из-за сильного дождя. Я была разочарована. Хозяин лавки по имени Хендерсон, для меня мистер Хендерсон, он попытался недовесить пол-унции чаю но когда я сделала замечание он притворился будто случайно ошибся и недобро посмотрел на меня. Я спросила нравится ли ему работать в лавке, но Хендерсон сказал что он не работник а владелец лавки а это большая разница, тогда я сказала что раньше работала у мистера Леви из Глазго, очень успешного предпринимателя, который владел несколькими меховыми лавками, он был страшно богатый, прям деньги из ушей сыпались и при этом милейший человек нисколько не испорченный успехом, но конечно он никогда не стоял за прилавком а нанимал для такого дела работников. Хендерсон просто смотрел на меня. Потом сказал что-то про болото. Я не стала отвечать просто посмотрела на него. Думаю он не питает пристрастия к ирландским девушкам. Миссус рассказывала здесь едва не вышла большая драка несколько лет назад когда местные стали задирать ирландских парней возвращавшихся с жатвы, в конечном счете никто не пострадал но ирландцев здесь не любят. На обратном пути дождь прекратился. Из одного домика выскочил кудрявый верзила в подвязанных веревкой штанах с короткой черной трубкой в зубах. У него было большое серое лицо и он постоянно все считал на пальцах. Что ни назовешь он все считает, кур, дымовые трубы, оконные стекла, ступеньки, белье на веревке, ноги у лошади, спицы в колесе, столбы изгороди, полоски намоем фартуке, причем с чрезвычайно серьезным видом, словно занимается самым важным делом в мире. Я несколько раз спрашивала, что ты делаешь? Но малый не обращал на меня внимания и все продолжал считать, не иначе он сумасшедший. Когда я вернулась домой миссус сказала, что наверно то был Сэмми Сумма который повредился умом еще в детстве. поначалу он меня напугал но миссус сказала что он мухи не обидит и я успокоилась. его прозвали Сэмми Сумма потому что он все считает. Миссус сказала что самое горячее время у него лето когда комаров не счесть. Я так и покатилась со смеху. Я сказала миссус что пожалуй приму ее предложение насчет участка огорода, буду выращивать там разное, я еще не решила что именно. думаю хорошо бы цветы ну там розы или душистый горошек а потом я бы подарила миссус букет но она посоветовала лучше посадить кабачки и бобы. Я была готова тут же бежать бросать семена в землю но она сказала что почву нужно подготовить, в деревне ничего не дается легко и просто. В любом случае я взялась за дело когда выдался свободный час и выковыряла из земли целую кучу камней а потом почистила обувку миссус и свою тоже и сделала еще несколько дел по хозяйству ничего необычного или удивительного. Я дочитала «Холодный дом» мне понравилось и миссус дала мне другую книжку, про мальчика по имени Пип. Сегодня я почитала ей вслух сперва библию потом рассказ из старого Ежемесячника под названием «Тьма и свет» про двух французских крестьян. Весь вечер миссус была добра и ласкова, я спела песенку и ей понравилось еще она сказала что я стала очень хорошо писать в своем дневнике и мне было страшно приятно.

На самом деле в иные дни миссус была переменчива как ветер. Я поняла это через несколько недель. Сейчас она просто золото, о лучшей госпоже вы и мечтать не могли, а уже в следующую минуту она впадает в ярость и орет на вас. Потом, едва вы привыкаете к ее тиранскому поведению, она вдруг снова меняется и становится отчужденной. Она разговаривает с вами безучастным голосом и заставляет делать совершенно ненужные дела, ну например просит вырезать косточки из яблока, но так к нему и не притрагивается или велит принести воды, а потом берет и просто выливает ее на землю. Если вы спрашиваете, чем вы провинились и почему она серчает, миссус очень ласково улыбается и говорит, что вовсе не серчает. И она все время пристально, очень пристально наблюдает за вами, а затем торопливо уходит в свою комнату и оттуда долго не доносится ни ползвука. Примерно через час она снова спускается вниз с заметно повеселевшим видом, я всегда думала что она ложится там соснуть часок.

Я изо всех сих старалась угодить миссус. В первый месяц она еще дважды просила меня сесть на стул и закрыть глаза, а потом начиналась странная игра в «сесть-встать, сесть-встать», разрази меня гром если я понимала какой в ней смысл, но я играла в нее сколько могла. Во втором случае я встала и села десять раз, но больше не захотела. А в третьем дошла до двадцати шести, но на двадцать седьмом моя душа заартачилась как норовистая лошадка, и я сесть-то села, а вот вставать отказалась. Однако миссус все равно оба раза осталась мной довольна, поощрительно сказала: «Молодец, Бесси, хорошая девочка», а потом велела возвращаться к работе.

Несмотря на переменчивые настроения госпожи, я наслаждалась новой жизнью, казавшейся мне не менее увлекательной и экзотичной, чем скажем путешествие по южноамериканским джунглям. Мы прекрасно себя чувствовали, я и миссус, занимаясь каждая своими делами днем, а по вечерам изучая пунктуацию, и я жадно глотала книги, которые она мне давала. «Холодный дом», «Большие надежды», «Путешествие пилигрима», «Исповедь оправданного грешника», я прочитала все эти книги и много других. Миссус посещала церковь по воскресеньям и иногда по средам. Правду сказать, она была англиканской веры, а в округе имелся один лишь приход пресвитерианской церкви и она ходила туда только для видимости. Нечего и говорить, я туда вообще не совалась будучи правоверной католичкой, а не одной из Избранных. Заявись я или любой другой ирландский папист на богослужение в Соплинг, БОГ ЗНАЕТ, что там тогда стряслось бы. Крышу сорвало бы, стены рухнули, и сам Дьявол выбрался бы из-под земли посередь развалин и показал всем свои причиндалы и смердючий зад. (Во всяком случае, похоже, так думали местные.)

Изредка, когда у меня не было других дел, я провожала миссус до церкви, ждала там снаружи, а после богослужения возвращалась с ней домой. И все бы здорово, если б не Бисквит Кротки, который по выходе из церкви всякий раз бросал на меня мерзкие взгляды. Теперь я знала, что он работает конюхом, пахарем и возницей в «Замке Хайверс» и что он человек страстно, просто люто верующий. Очень жаль, что Бог так и не удосужился даровать Бисквиту подбородок, такому-то ревностному своему слуге. Рот у него помещался прямо на шее, а мокрые губы постоянно пузырились пеной и недовольно кривились, словно он только что хлебнул пахты. Но на самом деле все эти слюнявые пузыри являлись признаком религиозного пыла.

Кроме Бисквита на ферме трудились всего несколько человек. Мне не понадобилось много времени, чтобы прийти к выводу, что в хозяйстве господина Джеймса не хватает рабочих рук. В доме следовало бы держать кухарку, дворецкого, горничную, экономку и все такое, но там служила одна я и за кучей дел почти не видела других слуг. От миссус я узнала, что поместьем господина Джеймса управляет старший работник Аласдер. Он был женат на доярке Джесси, и они жили прямо на ферме вместе с ее сестрой Мюриэл. Бисквит, Гектор и все временные наемные работники жили в хижинах за лесом. Более или менее регулярно я видела одного лишь Гектора, выполнявшего разные поручения по дому. Несколько раз я мельком видела Кислых Сестриц, идущих по проселку или через двор. А так я все время проводила наедине с собой. Или, при везении, с миссус.

Я работала за шестирукого мужика. Моя мать часто повторяла, что тяжелая работа только дураков любит, но с помощью миссус я поняла что это не всегда верно. Во-первых, передо мной каждую минуту стояла какая-нибудь цель, и меня это очень даже устраивало. Мне нравилось нагуливать аппетит, особенно за работой на свежем воздухе, потому что тогда на моих щеках, по выражению миссус, расцветал румянец. Скоро от таскания разных тяжестей на руках у меня наросли крепкие мышцы, честное слово, я могла бы удержать коня на ураганном ветру. «Parte pas les mains vides», – любила повторять миссус, и она научила меня говорить и писать это изречение по-французски. В переводе оно означает «ниоткуда не уходи с пустыми руками», и это хороший жизненный девиз, поскольку у вас всегда найдется что-нибудь, что нужно перенести с одного места на другое, а если в деревне перетаскивать приходится обычно навоз, так ведь я ничего не имела против. Миссус восхищалась моими мускулами, она говорила, что у служанки должны быть сильные руки, здесь нечего стыдиться, и часто измеряла окружность моего плеча, увеличились ли мышцы и насколько.

В иные моменты, даже когда я возилась в говне (прошу прощения, но другого слова не подберешь), я вдруг исполнялась неземного блаженства. Сам ли Бог входил в мою душу или то была миссус? Или все дело было просто в свежем воздухе и физической работе, кто знает?

Я часто думала: если ты можешь доставить человеку радость исправно выполненной работой, особенно такому замечательному человеку, как моя Арабелла (так я уже начала мысленно – но только мысленно! – называть миссус), ну разве не стоит постараться?

Как-то я нашла во дворе конский каштан, чудо какой красивый, размером с детский кулачок. Я до блеска натерла его маслом и отдала миссус, а она сказала, дескать такую прелесть она даже выставит на своем туалетном столике.

Обрадованная и воодушевленная столь приятным откликом, я провела два вечера вырезая имя Арабелла на половине сырой картофелины, получилось неплохо, только последние «л» и «а» пришлось ужать за нехваткой места. Этот подарок тоже очень понравился миссус, она назвала меня умницей и сказала, что ужатые буквы совсем не бросаются в глаза. Только она сомневалась, полезно ли держать в спальне сырую картофелину, и потому положила ее на полку в кухне, там мы обе могли любоваться моим подарком во время еды.

Однажды вечером миссус вызвала меня звонком в свою комнату. Она сидела у окна, задумчиво глядя на темнеющий горизонт, немного грустная. Однако при виде меня просветлела лицом.

– Глянь-ка. – Она указала на туалетный столик.

Ясное дело, на нем горделиво красовался конский каштан, мой подарок. Мне стало страшно приятно.

– А ну-ка, Бесси, – говорит она потом, – может, откроешь шкаф?

Я открыла без раздумий, решив что она хочет отдать мне какую-нибудь одежку на чистку. Я уже заглядывала в шкаф раньше, там на полках лежало с полдюжины платьев мягких оттенков синего, серого, сиреневого и зеленого.

– Какое тебе больше всего нравится? – спрашивает миссус.

– Ох, даже и не знаю, – говорю.

Платья были неплохие, но не совсем в моем вкусе – по молодости я тогда предпочитала цвета поярче, шелк и побольше оборочек да кружавчиков.

– Как насчет зеленовато-голубого? Помнится, ты была от него в восторге.

Я посмотрела на зеленовато-голубое, в нем миссус была в день нашего знакомства, вот почему оно вызывало у меня особые чувства.

– Да, наверно, оно и есть мое любимое.

– Примерь.

Я недоуменно уставилась на нее.

– Мэм?

Миссус улыбнулась, и на щеках у нее появились ямочки, ну до того прелестные, так и хотелось укусить (хотя я никогда бы такого не сделала, разумеется!).

– Бесси, милая, – говорит она. – Ты стала мне добрым верным другом и посмотри, ты подарила мне чудесный конский каштан, поэтому я тоже должна порадовать тебя чем-нибудь.

– И еще картофелину, – говорю.

– Да, конечно, и картофелину. Тем более. Так что снимай свое платье и надевай мое.

Ну, мне ничего не оставалось, как подчиниться. Платье миссус оказалось мне тесновато, поскольку у ней фигура была потоньше и титьки поменьше, но в целом сидело очень даже неплохо.

Миссус встала и оглядела меня, склонив голову набок.

– Бог ты мой, Бесси, да тебя можно принять за хозяйку дома!

Она с минуту наблюдала, как я верчусь перед зеркалом восхищаясь собой, а потом сказала:

– Бесси, у меня к тебе одна просьба.

– Да, мэм?

– Ты уж, пожалуйста, не рассказывай никому – хорошо, милая?

– О чем, мэм?

– Ну… о разных вещах, которые… я просила тебя делать.

Я на секунду задумалась.

– Вы о моем дневнике, мэм?

– Да, и о нем тоже. А также о… других вещах.

– О том, как вы приказываете мне вставать и садиться по много раз подряд? И разрешаете надевать ваше платье?

Она моргнула, а может слегка поморщилась.

– Да. Думаю, лучше никому об этом не рассказывать – ни единой живой душе.

– Конечно, я буду держать язык за зубами, миссус. Вы могли бы и не просить. Я бы все одно молчала.

Миссус глубоко вздохнула и улыбнулась с явным облегчением.

– Вот и умница.

– Мне это совсем не трудно, мэм. – А потом я выпалила, точных слов не помню, но что-то вроде: – Я все готова сделать для вас, мэм, все что угодно, вам нужно только попросить. Вы очень добры ко мне и… в общем, мена не грабеж.

Миссус слегка опешила, чуть ли не испугалась.

– Это… это… приятно слышать, – пробормотала она, потом похлопала ладонью по пустой полке в шкафу, и я поняла, что наша игра с переодеванием закончилась.

Тогда мне и в голову не приходило, что миссус могут беспокоить мысли о возвращении мужа. Если честно, я почти забыла о его существовании. Он прислал несколько писем из Лондона, где (по всей видимости) находился по делам. Но миссус не питала к нему теплых чувств и крайне редко вспоминала о нем в разговорах. Он не был частью нашей жизни. Время от времени я давала волю своему воображению и принималась гадать, а не могла ли она убить мужа. Иногда, лежа в постели ночью, я пыталась представить, куда она подевала труп. Может закопала в огороде? Или спрятала на чердаке? И когда он начнет вонять?

Но вскоре выяснилось, что господин Джеймс жив-здоров и вовсе не воняет. На следующий день после вышеописанной игры с переодеванием миссус потеряла наперсток и послала меня в деревню купить новый. Когда я подходила к лавке, оттуда вышел преподобный Гренн. Деваться было некуда, поскольку он остановился перед дверью, преграждая мне путь, прах его возьми.

– Ахх-хах! – для начала изрек он. Потом вытащил из кармана какую-то брошюру и сунул мне в руку. – Я приберег это для тебя, голубушка.

Я глянула на брошюру – религиозный трактат под названием «Дорогому другу-католику». Прежде чем я успела раздражиться, преподобный снова заговорил, помавая рукой.

– Прочитай на досуге. Я буду рад ответить на любые вопросы, которые у тебя возникнут. Хотя у тебя и минутки присесть не будет теперь, когда твой хозяин вернулся.

– Вы ошибаетесь, сэр, – говорю. – Господин Джеймс еще не возвращался.

– О? – Он приподнял бровь и воззрился на меня. – А я-то думал, ты знаешь обо всем, что происходит в «Замке Хайверс». Но похоже, твоя госпожа не все тебе рассказывает. Полагаю, ты застанешь Джеймса дома.

Преподобный неспешно двинулся прочь, страшно собой довольный. Я смяла брошюру и готова была метнуть ее Старому Хрену в голову, но удержалась и удовольствовалась тем, что зашвырнула дрянную книжонку за живую изгородь, когда он скрылся из виду.

Конечно, оставалась вероятность что священник ошибся, но по возвращении в «Замок Хайверс» я увидала в холле саквояж. А из-за закрытой двери гостиной доносились приглушенные голоса миссус и какого-то мужчины. Ну да, хозяин. Вернулся все-таки! Старый Хрен был прав. Надо признаться, меня немного обескуражило, что моя Арабелла ни словом не обмолвилась мне о приезде мужа, я-то ведь думала, она все мне рассказывает. Огорчительно, право слово. Мне даже пришло на ум, что она нарочно послала меня в лавку, чтоб я не мешалась тут, пока она привечает мужа. Но потом я убедила себя, что она наверняка просто забыла, и постаралась выбросить из головы неприятные мысли. Кроме того, мне было страсть любопытно посмотреть на господина Джеймса. И вот, после минутного колебания я постучалась в гостиную и стала ждать, когда госпожа по обыкновению скажет «войди!».

Вместо этого последовала пауза, потом миссус чуть приотворила дверь и выглянула. Я изящно присела в глубоком реверансе. Она нахмурилась.

– В чем дело, Бесси?

– Я принесла наперсток, мэм. – Я ничего толком не видела за ней, потому что она приоткрыла дверь всего на пару дюймов и загораживала щель.

Миссус поднесла палец к моему носу и через несколько секунд нетерпеливо промолвила:

– Ну?

– Что? – не поняла я.

– Наперсток, пожалуйста, Бесси.

Я надела наперсток ей на палец.

– Спасибо. – И она собралась закрыть дверь.

– Не нужно ль вам еще чего-нибудь, мэм?

– Нет, спасибо, – твердо сказала она. – Скоро мы позвоним, и тогда ты принесешь нам чай.

Мы.

Потом миссус закрыла дверь перед моим носом.

Мне не пришлось ждать долго, через полчаса зазвенел колокольчик. Быстренько заварив чай, я поставила все на поднос и понесла его в гостиную. На сей раз, когда я постучала, миссус громко сказала «войди!» и я вошла, ступая очень осторожно, чтобы не уронить поднос или не расплескать чай или не споткнуться. Хорошенькое у нас вышло бы знакомство, если бы я запнулась о порог и чайные принадлежности – опа-на! – разлетелись по всей комнате, а сама я брякнулась на пол с задранными юбками, демонстрируя хозяину свои панталоны! Нет, такое никак не годилось, я хотела, чтобы миссус гордилась мной, и потому переставляла ноги медленно и держала поднос крепко-прекрепко.

Хозяин сидел в каминном кресле напротив Арабеллы. Когда я вошла, он стрельнул глазами в мою сторону, но тут же отвел взгляд. Мама родная, да он сущая долгоножка! Такой длинный и тощий, что с трудом пристроил свое тело в кресле. Выглядит заметно старше миссус, но не старше сорока пяти и мог бы считаться вполне привлекательным, если бы не лошадиная челюсть, и он не то чтобы лысоват спереди, а скажем так, лоб у него высокий. Волосы темные и патлатые, плавно переходят в котлетные бакенбарды. Сюртук хозяин еще не снял, но шляпа лежала на полу перед ним, и сейчас он пристально смотрел на нее, яростно грызя ногти. При виде его мне сразу представилась охотничья собака в стойке, в нем чувствовалось такое возбуждение и напряжение, словно он вот-вот прыжком сорвется с места и произведет какие-то энергические действия.

– Бесси! – резковато промолвила миссус.

Я вздрогнула и огляделась по сторонам. Должно быть, я заснула наяву.

– Да, мэм?

Она предостерегающе нахмурилась, и я поняла, что пялилась. Я сделала обоим глубокий реверанс, что не так-то просто, когда у тебя в руках поднос в полтонны весом.

– Это твой хозяин, господин Джеймс, – сказала миссус.

– Рада познакомиться с вами, сэр. – И я снова почтительно присела.

Он лишь кивнул, занятый своим «маникюром». Я водрузила поднос на стол и начала выставлять чашки и блюдца, в тишине отчетливо слышался каждый звяк посуды и каждый щелк хозяйских зубов. Миссус сидела совершенно неподвижно, сцепив руки на коленях. Судить о настроении супругов было сложно: может, они просто ждали когда я уйду, а может, перед моим приходом они о чем-то спорили. Хозяин, не переставая терзать ногти, постоянно искоса поглядывал на меня, поэтому я постаралась сделать все как полагается. Я уже начала думать, что уйду из комнаты, так больше и не услышав ни единого словечка, но внезапно он откинулся на спинку кресла, засунул одну руку в карман, а длинные костлявые пальцы другой распластал на груди. Потом он принялся допрашивать меня.

Это немного походило на смягченную версию испанской инквизиции, но с одним отличием: при всей своей въедливой допытчивости он не задавал ни единого вопроса, а засыпал вас утверждениями, после чего давал вам возможность согласиться или возразить. Наверно дело было в его юридическом образовании, но у меня сложилось впечатление, что господин Джеймс считает ниже своего достоинства задавать вопросы, что он мнит себя подлинным Источником Мудрости и любой разговор для него лишь способ доказать, что он подобно Соломону всегда располагает всеми фактами. Возможно даже, он считал свое поведение дружелюбным, но на самом деле такая манера общения была крайне неприятной. В сочетании с его отрывистой речью и пристальным взглядом маленьких блестящих глазок она настраивала собеседника на враждебный лад.

– Полагаю, ты явилась с превосходными рекомендациями, – таковы были первые слова хозяина, обращенные ко мне.

Черт! Излишне говорить, что я встревожилась не на шутку. Я бросила взгляд на миссус, но та уже схватила чайник и сосредоточенно разливала чай, щеки у ней пылали. Что же она сказала про меня мужу? Мне пришлось соображать на ходу.

– Сэр, – промолвила я, опять почтительно приседая. – Все, кому я оказывала услуги в прошлом, всегда оставались мной довольны. – И я не солгала ни словом, прошу заметить.

Господин Джеймс глубокомысленно кивнул.

– У тебя имеется опыт работы в услужении.

– Да, сэр, – подтвердила я (но не уточнила, что он исчисляется несколькими неделями).

Удовлетворенный моим ответом, он снова кивнул.

– Мне сказали, ты умеешь читать.

– Да, сэр.

– Мне известно также, что ты вполне грамотно пишешь – если не считать слабого знания пунктуации. Но несомненно, ты все схватываешь на лету.

– Надеюсь, сэр.

До чего же занятно слушать обстоятельный рассказ о своих собственных качествах, особливо из уст человека, которого видишь впервые в жизни! Я гадала, что же еще я узнаю про себя.

Хозяин вытянулся в кресле и положил ноги на каминную решетку.

– Ну, здесь твое умение читать и писать не понадобится.

Бог ты мой, я боялась взглянуть на миссус.

– Хотя ты могла бы читать мне газету по вечерам. Думаю, тебе это понравится.

Я вежливо кивнула.

– Насколько я понимаю, – продолжил он, – покамест ты зарекомендовала себя наилучшим образом. Работаешь не покладая рук и с большой охотой.

– Я очень стараюсь, сэр.

Тут он подался вперед и вперил в меня пытливый взор.

– Ближе к полудню, – говорит, – у тебя образовалась куча овощных очистков.

Я молча смотрела на него, сбитая с толку неожиданным поворотом разговора.

– Фунт или два, – продолжает он. – Очистки от картофеля, турнепса и прочих овощей.

– Сэр?

– Очистки грязноватые, но нетронутые гнилью. Опиши ход твоих дальнейших действий.

– Прошу прощения, сэр?

Миссус кашлянула и спокойно промолвила, не глядя на меня:

– Как ты поступишь с очистками, Бесси?

– О! – говорю я, смекнув наконец что хозяин вроде как экзаменует меня. Не желая подводить миссус, я напрягла мозги. – Ну, я высыплю их в… в… помойное ведро?

– Ха! – Господин Джеймс хлопнул себя по колену и торжествующе уставился на миссус. – Ответ неверный!

Она бесстрастно смотрела на мужа.

– А как Бесси должна поступить с ними, Джеймс?

– Ну разумеется, промыть хорошенько и сварить для бульона!

– Ох, Джеймс. По моему распоряжению она всегда высыпала очистки в свиные помои.

Он улыбнулся и перевел свои темные глазки-бусинки на меня.

– Я искренне надеюсь, что ты девица не расточительная.

– О нет, сэр, нисколько.

– Нет ничего хуже расточительного слуги. Таких с нас уже довольно.

Господин Джеймс улыбнулся миссус, но она отвела взгляд в сторону, а потому он опять повернулся ко мне и без долгих слов снова переменил тему:

– Расскажи мне о своих родителях. Я знаю, твоя мать… умерла.

– Да, сэр.

– Но отец, полагаю, еще жив.

Я приняла приличествующий случаю скорбный вид и доложила, что батюшка мой тоже опочил.

– Понятно. – Хозяин поджал губы и нахмурился, потом побарабанил пальцами себя по груди, ногти у него были обгрызаны чуть не до мяса. – Печально слышать, очень печально. Думаю, ты захочешь время от времени посещать их могилы.

– Сэр? О нет сэр, я…

– Потерять родителей – большое горе. Полагаю, ты не откажешься сообщить нам причину их смерти.

– Сэр, они померли от… от тифа, сэр.

– Ну да… боже мой. – Он скорбно покивал, потом взглянул на миссус. – Мы ведь не против, чтобы она иногда посещала родительские могилы, Арабелла.

– О? – откликнулась миссус. – Да, разумеется. – Кажется, она тоже была сбита с толку неожиданным поворотом разговора.

Хозяин повернулся ко мне:

– Если, конечно, они похоронены не в Ирландии.

– Нет, сэр, в Глазго, но я…

– В таком случае вопрос улажен. Мы даем тебе разрешение.

Затем господин Джеймс выжидательно уставился на меня. Ясное дело, хотел услышать слова благодарности. Ну, он получил от меня что хотел и реверанс в придачу, хотя никаких родительских могил не существовало, а даже если бы таковые имелись, вряд ли я стала бы к ним наведываться.

– Спасибо, сэр. Вы очень добры.

Он нахмурился и говорит:

– Должно быть, ты скучаешь по родине.

– Вообще-то нет, – говорю. – Здесь мне гораздо больше нравится. Шотландия чудесная страна. Очень красивая… во всяком случае местами. И Глазго замечательный город… во всяком случае местами… ну там подвесной мост, фонари и все такое.

Хозяин даже не слушал. Он вообще слышал только то, что хотел слышать.

– Да, – говорит. – Жить вдали от родины – ужасно. Ты не сказала, давно ли ты у нас в Шотландии.

И верно, не сказала. Просто поразительно, как ловко он все выпытывал у вас, сохраняя самый осведомленный вид! Интересно, подумалось мне, он всегда такой?

– Уже два года, сэр.

На самом деле не два, а четыре, то есть я солгала только наполовину. Не знаю, почему я утаила правду, в этом не было ни малейшей необходимости. Просто господин Джеймс так настойчиво докапывался до вашей Истинной Сущности, что у вас возникало ощущение, будто вас обкрадывают, и мне здорово полегчало, когда я сообщила ему неверные сведения.

– Два года, ну да. – И он кивнул с таким видом, словно и так знал, просто проверял меня. Потом говорит: – Ну ладно, Бесси, посмотрим, надолго ли ты у нас задержишься. А теперь ступай.

Я сделала реверанс и уже двинулась прочь, но он вдруг окликнул меня:

– Ах да, напомни-ка мне. Название бюро по найму.

– Бюро по найму, сэр?

– Конторы, через которую ты нашла место.

– О, – говорю. – Да, сэр, конечно. Это… это…

– Контора Лаудер, – сказала миссус. – На Хоуп-стрит.

– Совершенно верно, сэр. Лаудер, сэр.

– Полагаю, это обошлось в целое состояние, – заметил хозяин, но обращался он не ко мне, а к моей Арабелле.

Она наклонила голову и мило улыбнулась:

– Но я думаю, мы убедимся, что оно того стоит.

Они пристально уставились друг на друга и казалось между ними произошло что-то неуловимое, ибо через несколько секунд господин Джеймс смягчился лицом и ласково рассмеялся.

– Хорошо, голубушка. Будь по-твоему.

Внезапно я почувствовала себя лишней и повернулась, чтобы потихоньку выйти из комнаты. Тут мой взгляд случайно упал на корзинку с рукодельными принадлежностями, и я с удивлением увидела в ней на самом верху старый наперсток миссус. Значит она нашла пропажу, пока я ходила в лавку. Или она и вправду просто хотела отделаться от меня? Я повернулась, собираясь что-нибудь сказать по поводу найденного наперстка, но прежде чем я успела открыть рот, миссус обратилась ко мне:

– Да, кстати, Бесси. Мы приглашены в гости сегодня вечером, так что тебе не придется готовить ужин.

– В гости?! – воскликнула я.

– Ну да, – ответила она и спокойно улыбнулась мужу. – Что здесь странного?

– О… э… ничего, мэм.

Но я здорово растерялась. Я привыкла проводить вечера с миссус, и мне почему-то никогда не приходило в голову, что она может ужинать в гостях.

– Закрой рот, любезная! – сказал хозяин. – Муха залетит.

Я посмотрела на него. Потом снова взглянула на миссус.

– Я просто подумала, мэм, – говорю. – А как же наш урок пунктуации?

– Не сегодня, Бесси, – отвечает она. – Мы продолжим завтра.

Господин Джеймс визгливо хохотнул.

– Батюшки мои! Да ей это не нравится!

Я натянуто улыбнулась и сделала реверанс, чтобы показать что он ошибается. Хозяин выставил вперед подбородок и говорит:

– Последний вопрос, Бесси. Насчет твоего отца.

Я с интересом стала ждать, действительно ли он задаст вопрос, но он сказал:

– Мне желательно знать, каким ремеслом он занимался.