Текст книги "Тщеславие"
Автор книги: Джейн Фэйзер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)
Глава 3
Лорд Ник с удивлением заметил, что обстоятельства нисколько не уменьшили аппетит мисс Морган. Он отрезал ей новый кусок мяса, положил картошки и полил все это луковым соусом.
От тепла и еды лицо Октавии порозовело. Чувствовалось, что внутреннее напряжение, в котором она была все это время, начало спадать, словно она примирилась со своим положением.
Что толкнуло ее на площадь Тайберн? Лорд Ник пригубил вино, пристально разглядывая девушку из-под полуприкрытых век. Быть может, она знакома с голодом и холодом, хотя нет… изящное платье и нежные белые руки, никогда не знавшие труда, говорят об обратном.
Поначалу он принял ее за обитательницу одного из тех заведений, так называемых «девичьих обителей», каких много располагалось вокруг Ковент-Гарден. Например, хозяйка одного такого веселого дома, миссис Годби, отбирала клиентуру самым строжайшим образом, а ее девушки были окружены заботой и образованны не хуже обожаемых дочерей благородных семейств. Элегантные женщины из подобных заведений обычно стремились поймать покровителя или даже мужа, и уже не один повес потерял голову от прелестей этих соблазнительниц.
Разумеется, был бы неслыханный скандал, займи подобная дама место при дворе. Но Лорд Ник знал, что Элизабет Армистед из заведения миссис Годби попала прямо в объятия принца Уэльского и при этом ее прошлое осталось делом ее прошлого. Хотя сам он отнесся бы с великой осторожностью к мысли о женитьбе на подобной даме. Постоянно пришлось бы опасаться, что, не ровен час, тебе наставят рога.
Лицо сидящей напротив девушки, казалось, дышало невинностью и чистотой. Кто бы мог подумать, что столь совершенный образ скрывает изощренный талант воровки и дьявол разберет, что еще. Он уже видел вспышку неистовой злобы… Ее и Филиппа… Вот была бы славная парочка.
Кончики его пальцев, бесцельно скользившие по краю бокала, внезапно замерли. Лорд Ник сидел очень тихо, позволяя созреть, обрести крылья только что мелькнувшей мысли. Так с детства его посещали самые замечательные озарения. Следовало дать волю уму, чтобы он просчитал вероятные осложнения, отбросил лишние варианты и все спланировал наилучшим образом.
Губы его улыбались, но в глазах стояла холодная сосредоточенность. Все должно получиться. Но как заинтересовать женщину, которая, казалось, не желала слушать никаких резонов? Чем ее можно привлечь? До определенной степени она была авантюристкой, а значит, ей не могло быть безразличным прибыльное дело. Но свободна ли она?
– Скажите… – прервал он молчание так внезапно, что Октавия вздрогнула и пролила на скатерть несколько алых капель вина. – Скажите, как вам случилось оказаться в толпе на площади Тайберн?
Девушка нахмурилась и промокнула салфеткой пятна. Почему он не задал этот вопрос раньше?
– Меня не научили зарабатывать на жизнь обычным путем, – неопределенно ответила она и подцепила на вилку очередной кусок.
– Но разве это вам так необходимо? – Лорд Ник предупредительно пододвинул миску с капустой. Девушка благодарно кивнула и положила себе изрядную порцию.
– Подозреваю, вы вышли на большую дорогу по тем же причинам, – отозвалась она, ч – Людям нужно есть, иметь крышу над головой. А мне еще к тому же приходится заботиться об отце.
Лорд Ник откинулся на спинку стула.
– Извините, но почему отец не заботится о дочери?
– Мне кажется, это не ваше дело, сэр. – Голос Октавии стал ледяным.
– Не мое, – согласился он. – Но все же хочется знать. – Его голос внезапно сделался вкрадчивым, а улыбка приветливой, лед в глазах растаял.
С тех пор как произошло несчастье, Октавии не с кем было поговорить, поделиться своим безысходным отчаянием. Она билась одна, чтобы вытащить себя и отца из работного дома, заставляя себя молчать, когда ею овладевало почти непреодолимое желание наброситься на отца с упреками. Она понимала: говорить что-либо ему бесполезно. Он не понимал их положения, не знал, что они не имеют ни пенни, не ведал, какими способами она спасает их от голода. Желание поговорить о невысказанном вдруг сделалось всепоглощающим. Грабитель с большой дороги поймет ее жизнь, потому что, как он сам сказал, они во многом похожи.
Октавия отодвинула тарелку.
– Отец очень умный человек, он талантливый ученый, но в обыденной жизни – глупец, – начала она, – и с тех пор… с тех пор, как на нас обрушилась беда, он еще больше погрузился в книги – не видит и не слышит ничего, кроме своих текстов. Три года назад он имел достаточное состояние, чтобы обеспечить нам нормальную жизнь, но только… только попал к ворам.
Девушка невидяще смотрела перед собой.
– Если бы я была тогда рядом с ним, ничего бы не случилось, но я гостила у тети, когда двое бессовестных людей втерлись к нему в доверие и убедили вложить деньги в серебряные рудники в Перу. Нечего говорить о том, что этих серебряных рудников вовсе не существовало.
– Понимаю, – бесстрастно отозвался Лорд Ник. Воры и мошенники есть во всех слоях общества, даже при дворе, и, клянясь в дружбе, они проворачивают свои грязные делишки. – И ваш отец потерял все.
– Да, зато его друзья зажили прекрасно, – горько заметила Октавия. – Пользуются уважением при дворе, поселились в моем родовом доме. Под этот дом отцу ссудили деньги, чтобы он мог вложить их в предприятие. Разумеется, его знакомые глубоко сожалели, когда оказалось, что они не могут вернуть залог.
Губы девушки плотно сжались, а в глазах появилась ненависть:
– Сукины дети лишь позволили отцу забрать его книги: они им были ни к чему.
– А где ваша мать?
– Умерла при моем рождении. Мы с отцом остались вдвоем на свете.
Наступила тишина, которую нарушало лишь шипение мокрого полена в камине. Лорд Ник встал, чтобы поправить огонь.
– Но все же почему вы выбрали жизнь преступницы? Вы, вероятно, хорошо образованы и могли бы стать гувернанткой.
– Или горничной у леди, – насмешливо добавила Октавия. – Да, в услужение я могла бы пойти… это был бы достойный выход из положения. Но меня учили не так, чтобы я смирилась с ролью прислуги. Лучше умереть.
Она даже вспыхнула от негодования. Да, Октавия Морган оказалась подходящим союзником. Но Лорд Ник скрыл радость и лишь холодно заметил:
– Гордыня, мисс Морган?
– Разве вам она не понятна? – парировала девушка.
– О да! – Он посмотрел на свою пленницу. – Мне – понятна. Но многие сочли бы воровство более унизительным, чем любое другое честное ремесло.
Они встретились глазами.
– Наверное.
Лорд Ник догадывался, о чем она думает: слуг почти не считают за людей. Пропасть между ними и господами такая же, как между рабом и хозяином в Древнем Риме. Если человек воспитан, чтобы жить в унижении, он, может быть, и проживет свою жизнь счастливо, если же нет – ему уготовано медленное умирание.
– Вы помышляете о мести?
– Хотела бы, но я живу в реальном мире и не предаюсь фантазиям. Выкручиваюсь как могу, а когда становится невмоготу… прибегаю к воровству. – Она пожала плечами. – Во всяком случае, я приношу меньше вреда, чем те, что обворовали отца. Я беру немногое у многих, а не все у одного, и мои действия никого не разорили.
– Думаю, и мои тоже. Попробуйте сыр с яблочным пирогом Бесси.
Смена темы принесла Октавии облегчение и разрядила напряжение последних десяти минут. Странно было говорить вслух о том, что вызывало всеохватывающую ярость, и выражать словами ненависть, которую она испытывала к людям, безжалостно и равнодушно разрушившим жизнь ее и ее отца. Девушку успокаивало внимание этого странного человека, он ее понимает и не судит.
– А вы? Что вас привело на большую дорогу, Лорд Ник?
С минуту он резал пирог, не отвечая, потом небрежно бросил:
– Одно дельце из прошлого… Недопонимание. Октавия с изумлением уставилась на него:
– Недопонимание? Как недопонимание могло превратить вас в грабителя?
– Почти так же, как недопонимание вашего отца превратило вас в карманную воровку. – Он положил кусок пирога на тарелку и передал ей.
Видимо, это было все, что он собирался сказать. Откровенной оказалась лишь одна сторона. Девушка пожала плечами и погрузила ложку в сыр, возвышающийся белой горкой рядом с пирогом. Нечего пренебрегать ужином только из-за того, что на твою откровенность не ответили тем же.
– Отец будет о вас беспокоиться?
– А как вы полагаете? – ответила она вопросом на вопрос. – Обычно родственники волнуются, если крадут их близких.
– А насколько будет волноваться он? – настаивал Лорд Ник.
Октавия вздохнула. Положение драматизировать ни к чему: грабитель все равно не испытает чувства вины.
– Он не всегда сознает, сколько времени. Его восприятие прошлого… античности очень остро, а в настоящем он фактически не живет. Миссис Форстер приглядит за ним, а сама решит, что я где-нибудь укрылась от бури.
Лорд Ник кивнул:
– Утром, если утихнет буря, я верну вас домой.
– Вы очень добры. – Ответ помимо воли прозвучал иронически.
Но Лорд Ник не обратил внимания на ее тон – казалось, он был целиком погружен в собственные мысли. Длинные тонкие пальцы поглаживали золоченый ободок бокала, и в отсветах пламени то голубыми, то красными искрами вспыхивал перстень с драгоценным аметистом. Октавия Морган может стать прекрасным союзником: обещание помочь ей отомстить негодяям, разорившим отца, будет лучшим аргументом в пользу их союза.
Однако Лорд Ник чувствовал, что девушка не готова к подобному предложению. В ней чувствовалась авантюристическая жилка, но темный мир преступлений еще не захлестнул ее полностью. Несмотря на все горести, она не соприкоснулась с тем отчаянием, которое заставляет переступить черту…
Внезапно Октавии стало не по себе. Ее собеседник, казалось, пристально смотрит на нее и в то же время не видит: глаза его были пусты и безжизненны, как отшлифованный кварц, а лицо напоминало бесстрастную маску. Ей хотелось заговорить, закричать, сделать хоть что-нибудь, чтобы разбить эту безжизненную маску, отвлечь его от созерцания неведомых ей мрачных картин. Но слова не слетали с губ. Наконец лицо напротив ожило, а глаза остро уставились на Октавию.
Лорд Ник принял решение. Октавия сможет сыграть в смертельную игру с теми, кто оскорбил их обоих, если в ней проснется женщина – притом женщина, способная во имя своей цели отринуть общепринятые нормы морали.
Существует лишь один путь ввести ее в темный мир – разрушить хрупкие оковы ее девичьего благородства.
– Я покину вас на минуту, мисс Морган. – Лорд Ник поднялся и, коротко поклонившись, вышел из комнаты.
Оставшись одна, Октавия бросила яблочный пирог и, облокотившись о стол, уперлась подбородком в ладони. Ей было тревожно. На улице совершенно стемнело, стекло запорошил снег. Снизу доносился нестройный хор грубых голосов, выводящих непристойную песню, и слышался грохот отодвигаемых стульев. В этих звуках ощущалась угроза: хрупкий порядок в любой момент мог смениться разрушительным хаосом. Убежище разбойника с большой дороги явно не подходило для одинокой женщины.
В дверь кто-то постучал, показалась голова Табиты:
– Можно убирать, мисс?
– Конечно. – Октавия поднялась из-за стола и подошла к камину. Крики и шум внизу возобновились с новой силой.
– Что там такое?
– То ли ругань, то ли драка.
– Неужели здесь нет ни одной женщины, кроме тебя и Бесси?
– Нет, мисс, ни единой, если их сюда не привозят. – Таб направилась к двери с подносом и, остановившись у порога, как бы между прочим добавила:
– Это часто бывает.
– А как же с тобой? Где ты спишь?
– Я? – Вопрос, казалось, удивил Таб. – С Бесси над мойкой, если только Бену не вздумается заявиться к ней. Тогда ухожу на кухню к очагу.
Выходило, что здесь действительно нет отдельных комнат.
– В спальне Лорда Ника разожгли огонь. Так что можете отправиться туда, когда вам будет угодно, – продолжала весело щебетать Табита, открывая дверь. – В постель положили нагретый кирпич, между простыней засунули сковороду, так что все в порядке. – Она улыбнулась Октавии на прощание и вышла из комнаты.
– Что вы предпочитаете – ром или пунш? – спросил вернувшийся через несколько минут Лорд Ник. – Бесси все принесет в спальню, чтобы мы могли сделать на сон грядущий по глотку.
– Не слишком ли рано отправляться ко сну? – поспешно возразила Октавия.
Лорд Ник удивленно поднял брови:
– Уже десятый час, а мне придется встать в три, чтобы к рассвету добраться до Тайберна.
– Так же, как и мне, но я нисколько не устала. Идите, если хотите, а я останусь здесь, у огня.
– Нет, – возразил он тоном, не терпящим возражений, – дорогая мисс Морган, я отвечаю за вас, поэтому вам придется спать за закрытой дверью в моем обществе. – И словно по мановению дирижерской палочки, снизу раздались грохот и крики вперемежку со звоном бьющегося стекла.
Октавия поежилась. Выхода не было.
– Пошли. – Он растворил перед ней дверь, и она скользнула через порог, чувствуя себя маленькой и беспомощной в этом чужом и страшном доме.
Лорд Ник повел ее по коридору в заднюю часть дома, подальше от шума, доносившегося снизу.
– Здесь намного тише, – заметил он, отворяя дверь в спальню. – Славная Бесси оставила и ром, и коньяк для пунша! Так что у вас есть выбор. – Он подтолкнул ее в комнату и закрыл дверь.
– Пунш, – еле шевеля губами, ответила Октавия, с ужасом наблюдая, как ее похититель поворачивает в замке стальной ключ и кладет его в карман. Вряд ли в доме, где он, по всей видимости, друг и желанный гость, кто-нибудь решит ворваться к нему – следовательно, он запирает дверь, чтобы удержать свою строптивую пленницу.
– Умывальник и горячая вода за перегородкой. Пока вы приводите себя в порядок, я приготовлю пунш, – сказал Лорд Ник и, перестав обращать на нее внимание, занялся пуншем.
Комната оказалась большой и хорошо обставленной. Ее успели нагреть; повсюду разливался свет от дорогих восковых свечей. Оглядевшись, Октавия заметила у камина глубокое кресло и, решив, что просидит в нем всю ночь, направилась к перегородке. Как хорошо, что здесь есть укромный уголок! Визит во двор неприятен в любое время, а уж во время снежной бури просто немыслим.
Когда она снова появилась в комнате, Лорд Ник крошил в содержимое серебряной чаши мускатный орех. Приятно пахло подогретым коньяком, апельсинами, лимонами, корицей и мускатным орехом. Октавия непроизвольно зевнула и вдруг поняла, как она бесконечно устала. Взгляд помимо воли обратился к пуховому одеялу на кровати. Может быть, ее похититель окажется настолько учтив, что предложит ей постель, а сам устроится в кресле?
– Идемте к огню, – приглашающе улыбнулся Лорд Ник. – Попробуйте и скажите, чего не хватает, может быть, еще мускатного ореха?
Было бессмысленно отказываться от удобств в этой красивой тюрьме. Октавия устроилась в глубоком кресле, вытянула ноги к каминной решетке и взяла бокал.
– Мускатного ореха достаточно. – Она сделала пробный глоток. – Разве что добавить еще немного гвоздики.
– Да, я совсем забыл о гвоздике. – Лорд Ник развернул пакетик из вощеной бумаги и насыпал щепотку темной специи в ее бокал. – Так лучше?
Октавия кивнула.
– Хотя вкус гвоздики не совсем обычный.
– Очень редкий сорт из Индии. – Лорд Ник тоже пригубил пунш, а затем уселся на кровать и спокойно принялся раздеваться.
Октавия онемела: он собирается лечь в постель… в эту самую, посреди комнаты… прямо на ее глазах. Он развязал шейный платок, снял рубашку, брюки… От мерцающего света на его широкой груди колебались тени, и взгляд девушки невольно скользнул вниз по дорожке вьющихся на животе темных волос, опустился дальше к облегающим бедра шерстяным кальсонам… Поперхнувшись пуншем, Октавия отвернулась.
Разбойник с большой дороги словно ничего не замечал. Он пересек комнату и подошел к глубокому шкафу из вишневого дерева. Октавия не удержалась и украдкой взглянула на него; Лорд Ник стоял у шкафа, повернувшись к ней спиной. Достав отороченный мехом халат, он накинул его на плечи и скрылся за перегородкой.
Дьявол! Октавия прижала ладонь к горящей щеке. Разделся при ней так, словно находится в борделе со шлюхой! Хорошо хоть не снял перед ней кальсоны. Впрочем, это слабое утешение. Она сделала глоток пунша, силясь подавить странный смешок. Говоря откровенно, зрелище доставило ей удовольствие. Завораживало, как кобра кролика. Что же с ней происходит?
Она чувствовала себя утомленной и до странности чего-то ждущей.
Из-за перегородки появился Лорд Ник. Задув все свечи, кроме одной, у изголовья кровати, он откинул лоскутное покрывало и вопросительно посмотрел на нее:
– Мисс Морган?
– Предпочитаю спать на стуле, – непреклонно ответила та, чувствуя, как предательски горят щеки.
– Ваше право. Но вы там замерзнете, как только погаснет огонь. Дров недостаточно, чтобы поддерживать его всю ночь.
– Мне тепло, спасибо, – натянуто поблагодарила Октавия. – Если вы не против, дайте подушку и покрывало, и мне будет очень удобно.
Пожав плечами. Лорд Ник стащил с постели покрывало и бросил ей. За покрывалом последовала подушка. Потом, не говоря ни слова, он скинул халат. Должно быть, кальсоны он снял за ширмой. На секунду у Октавии перехватило дыхание: так необыкновенно волнующе было его обнаженное тело. Не обращая более на девушку внимания, Лорд Ник задул свечу, и комната погрузилась во мрак, нарушаемый лишь призрачным светом камина.
Октавия закуталась в покрывало, подложила под голову подушку и постаралась уснуть. Но вдруг поняла, что это невозможно. С ней действительно творилось что-то странное: неясное возбуждение нарастало; казалось, оно разливается от живота по всему телу. Сознание, того, что обнаженное мужское тело, так взволновавшее ее всего несколько минут назад, находится совсем рядом, необъяснимым образом лишало ее покоя. Октавия попыталась отогнать смущавшие душу и тело мысли и принялась глядеть в огонь, на завораживающую пляску красно-желтых, синеватых языков пламени.
Но успокоение не приходило. По мере того как огонь замирал, в комнате становилось все холоднее и темнее, а она по-прежнему сидела без сна. К тому же Октавия настолько замерзла, что ее колотила дрожь. В притихшей таверне слышалось лишь громыхание плохо пригнанных рам да свист ветра за окнами.
Октавия посмотрела в сторону кровати. Лорд Ник лежал с одного края и, судя по равномерному дыханию, крепко спал. Если положить подушку посередине и таким образом разделить кровать пополам, можно будет тихонько устроиться с другого края. Ей необходимо согреться. Если даже она не уснет, то хоть не промерзнет к утру до костей.
Октавия осторожно встала, набросила на плечи покрывало и на цыпочках отправилась к кровати. Затаив дыхание, девушка осторожно подняла одеяло и просунула подушку на середину. Спящий не пошевелился. По-прежнему не дыша, она забралась на высокий матрас, юркнула под одеяло и, свернувшись калачиком, попыталась унять дрожь, от которой, казалось, ходуном ходила кровать.
Октавия лежала тихо-тихо, боясь скатиться в лунку, разделяющую кровать на две половины. Она согрелась, но странное возбуждение не покидало ее. В голове роились неясные мысли, которые ускользали прежде, чем она успевала их ухватить.
Тяжелый халат превратился в инструмент пытки, казалось, он так стиснул тело, что невозможно дышать. Ей было жарко, тяжко. Октавия попыталась выпутаться из халата, совершенно забыв, что двигаться следовало только осторожно. Наконец халат упал на пол, и девушка с облегчением вздохнула, почувствовав под тонкой рубашкой собственное тело.
Неясные мысли сверлили голову все настойчивее, проникали в мозг, как бесцельно ползающие змеи – скорее не мысли, а ощущения; тело охватила дремотная нега, но прежнее возбуждение не ушло. Она чувствовала свое тело, как не чувствовала раньше никогда. Руки пробежались по нему и обнаружили, что соски стали твердыми, ладони скользнули вниз. Ноги разошлись в стороны, и пальцы проникли между ними – Октавия с удивлением поняла, что ее лоно увлажнилось. Необыкновенное, болезненное возбуждение вновь нахлынуло на нее.
Она погладила себя, все больше поддаваясь дремотной неге. Рой образов в голове потерял всякий смысл, глаза всматривались в размытый, мерцающий пейзаж, который, казалось, возносил ее на вершины соблазнительного сияния.
Ей грезился собственный рот, поцелуй столь невесомый и легкий, что не потревожил бы даже воздуха. Грезились руки, обвивающие могучее теплое мужское тело. Она вдыхала запах кожи – знакомый, но не ее запах. Ей казалось, что ее кожа соприкасается с кожей лежащего рядом мужчины, а его пальцы ласкают ее поясницу, поглаживают груди, пробегают сверху донизу по всему телу, снимают беспокойство, вызывая отчетливое желание. Она чувствовала, как ее губы раскрываются для совсем другого поцелуя – поцелуя всем ртом, слышала словно кошачьи вскрики в чувственной темноте и понимала, что это ее голос. Мечтала о том, чтобы радостное предназначение проникло в каждую клеточку и заставило душу петь, чтобы тело слилось с другим телом и полностью подчинилось ему. Октавия погружалась в обволакивающую черноту и вновь выныривала на сияющий берег. Она снова и снова испытывала минуты радости и длинный, пологий, дремотный спуск туда, где ее ждало зеленовато-тусклое, сонное забытье.
Эти чувственные мечты преследовали Октавию всю ночь, а тело существовало в каком-то нереальном пространстве, отдаваясь все более могущественным волнам наслаждения.
Октавия проснулась от яркого солнечного света. Она была одна в комнате.
Но мечта осталась по-прежнему с ней. Ее нити будто опутывали девушку, образы, теперь уже неясные, были живы и тревожили ум. Она лежала, чувствуя странное опустошение, не понимая, что же с ней произошло, и тщетно стараясь восстановить ускользающие картины ночи.
Руки ощупали тело. Октавия твердо помнила, что вечером в постель ложилась в рубашке, но сейчас она была голой. Действительность обретала конкретные формы, но замешательство только усилилось, когда перед взором предстала комната и вернулась память.
Октавия как-то совершенно необычно ощущала свою кожу, словно к ней прикасался посторонний. Между ног саднило, но не слишком сильно: скорее ощущалась согревающая, приятная боль. Октавия решилась коснуться больного места и увидела на пальцах следы крови.
Она откинула покрывало и села… Кровь была на простыне и на внутренней стороне бедер… немного крови, и она больше ниоткуда не текла.
До следующих месячных оставалось три недели. Октавия снова легла и уставилась в ситцевый купол балдахина. Разбойник с большой дороги ее изнасиловал.
Изнасиловал?
Но не произошло ничего, что бы не доставило ей удовольствия. Просто ее грезы оказались реальностью.
А реальность означала возможные последствия. Она могла зачать ребенка. Что с ней сталось, что она отдалась сама? Как могло случиться такое?
Октавия снова села и огляделась. В камине жарко горел огонь, чья-то заботливая рука соскребла иней с внутренней стороны стекол, чтобы слабый зимний солнечный луч мог свободно проникнуть в комнату.
А где же он? Любовник ее грез? Если бы не чувство горечи, захлестнувшее ее, она, пожалуй, посмеялась бы над собственным безрассудством. Что с ней все-таки приключилось? Что забросило в этот странный, фантастический мир?
Ее взгляд упал на одежду, аккуратно развешанную на стуле у камина. Башмаки начищены до блеска. А на спинке кровати в ногах – бархатный халат и рубашка.
– Сукин сын, – пробормотала Октавия. Пробуждение лишило всякой прелести ее сладостный сон.
Дверь отворилась. Судя по звуку шагов, в комнату вошел обутый в сапоги человек. Шаги звучали неестественно громко, словно разрушая волшебство мечты. Это был он. Но любовник ее ночных грез мало походил на вчерашнего Лорда Ника.
– Кто вы? – произнесла она шепотом. Лорд Ник был одет в костюм из бирюзового бархата, манжеты рубашки отделаны богатым кружевом, волосы убраны под аккуратно напудренный парик, пряжки сапог украшали драгоценные камни. Но улыбка была той самой, из ночи.
– Лорд Руперт Уорвик к вашим услугам. – Он церемонно поклонился, и на пальце искрой блеснул аметист.
Голос Октавии задрожал от гнева, не допуская ни малейшей возможности радостных воспоминаний ночи:
– Значит, вчера вы были грабителем с большой дороги Лордом Ником, а сегодня вы придворный, лорд Уорвик? Может, у вас есть и другие имена или я познакомилась со всеми?
В серых глазах Лорда Ника вспыхнули искорки.
– Не со всеми, а только с теми, какие вам положено знать. По крайней мере сейчас. – Слова прозвучали слегка иронично.
– Вы дали мне слово и все же соблазнили меня.
– Я вас не соблазнял. – Он твердо выдержал ее взгляд.
– Но я могу остаться с ребенком. – Она безоговорочно приняла его отказ.
– Нет, Октавия, на этот счет не беспокойтесь. – Присев на край кровати, он нежно взял ее за руку. – Не знаю, насколько вы осведомлены о таких вещах, но есть средство, которым всегда может воспользоваться мужчина. Оно известно под названием презерватива.
– И вы его надевали? – В глазах Октавии промелькнуло недоверие. Неужели посреди их сладкого сна ему могла прийти в голову такая практичная, будничная вещь?
Лорд Ник кивнул:
– Поверьте мне, дорогая, я не хочу причинить вам никакого вреда.
– Но как все случилось? Я не понимаю, как все вышло?
– Вы сами меня позвали, – просто ответил он.
Неужели? Это казалось невероятным… и все же…
Да, она действительно хотела этого.
– Ничего не понимаю. – В ее голосе прозвучало отчаяние.
– А ничего и не надо понимать. Мы ночью насладились друг другом, как это случается между мужчиной и женщиной. А теперь вставайте, одевайтесь, и я отвезу вас к отцу.
На этом все закончится. Она обо всем забудет, о сплетении рук и ног в преддверии ада. Скорее всего.
