Текст книги "Тщеславие"
Автор книги: Джейн Фэйзер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)
Тюремщик отворил дверь в торце коридора, и они вышли в небольшой внутренний дворик. Сейчас он был пуст – узников на ночь загнали в камеры. Руперт с наслаждением вдохнул теплый вечерний воздух. Подражая соловью, вовсю заливался дрозд, и Руперта пронзило ощущение хрупкой ценности жизни.
– Сюда. – Охранник указал в проход между двумя корпусами тюрьмы. Он вел к тюремным воротам, где на самом пороге темницы стояло маленькое здание. Руперт сразу его узнал – там ему надели кандалы.
Внутри багровым заревом мерцал кузнечный горн. При их появлении из-за мехов показался коренастый лысый человек.
– Сшиби их, Джо, – попросил охранник и плюнул в пыль.
Кузнец, не задавая никаких вопросов, просто указал на стоящую в середине помещения наковальню. Руперт поставил на нее правую ногу – тот два раза махнул молотком, и кандалы распались. То же самое проделали и с левой ногой, но на сей раз с помощью разогретых докрасна щипцов.
У стоящей в дверях Октавии замерло сердце: она ждала, что горячий металл вот-вот коснется ноги любимого. Но звенья цепи засветились красным и распались, и Лорд Ник оказался на свободе. Так же обошлись с кандалами на руках, и Руперт с наслаждением повел плечами.
– Когда повезут в Олд Бейли, придется снова надеть, – заметил тюремщик. – Но пока ты платишь приличные деньги, будешь сидеть в богатой части и ходить свободно. Конечно, до тех пор, пока тебя не переведут в камеру смертников.
Последнее было сказано с прямотой очевидного факта, но Руперт постарался тут же выкинуть эти слова из головы.
Значит, его переводят в богатую часть, где джентльмены должны расплачиваться за относительные удобства и уединение. Цена составляла три гинеи. Руперт сам платил за Джеральда Аберкорна и Дерека Гринторна. И к ним еще десять шиллингов и шесть пенсов еженедельно за койку.
Вместе с Октавией они поднялись по лестнице наверх. Там в коридор выходили двери просторных и светлых комнат. Воздух был свеж, а из-под запертых на ночь дверей раздавался звон бокалов. Тюремщик открыл одну из них.
– Сюда, Лорд Ник. Благодари друзей. У тебя будет комната на одного. – И игриво подмигнул. – Оставляю вас вдвоем. Когда леди захочет уйти, я внизу, у ворот.
– Двадцать восемь шиллингов за неделю, – мрачно проговорила Октавия, когда шаги тюремщика замерли на лестнице. – Но зато комнату ни с кем не придется делить.
Она откинула вуаль и пристально посмотрела на Руперта – золотистые глаза сияли на смертельно-бледном лице.
– Хорошо, – согласился он, оглядывая свои владения, Обычно в этой камере содержали четверых – отсюда такая высокая плата.
– Здесь есть еще прачка. Она будет стирать и ухаживать за тобой, – с той же мрачной сосредоточенностью объясняла Октавия. – Еду станешь получать с личной кухни начальника тюрьмы. Ну что, доволен?
Руперт криво усмехнулся:
– Насколько может быть доволен человек в тюрьме. Послушай, Октавия, ты не должна больше сюда приходить.
– Не говори глупостей! – возмутилась она. – Сядь-ка лучше и посиди. Я вытру тебе кровь со лба. Ужин и вино Бен заказал в таверне напротив.
Октавия усадила его на стул и осторожно разобрала слипшиеся от крови, перепутанные волосы.
– Негодяй! – кипятилась она, наливая в кувшин горячую воду. – Какое он имел право тебя бить?!
– Как тебе удалось улизнуть от Филиппа? – Руперт не стал с ней спорить. Голова болела слишком сильно, а ее прикосновения охлаждали лоб и успокаивали.
– Очень просто. – Она прикусила нижнюю губу и сосредоточенно нахмурилась. – Сказала, что у меня месячные… Наступили от испуга раньше времени.
– Октавия! – рассмеялся Руперт, но тут же поморщился от пронзившей голову боли.
– Подействовало здорово. – Девушка продолжала распутывать длинные пряди волос.
На секунду радость от того, что они снова вместе и рухнула преграда, разделявшая их последние недели, заслонила мрачные обстоятельства встречи. То, что когда-то казалось жизненно важным, сейчас представлялось пустым, и оба не могли понять, как такие мелочи могли их разделить. Но все в жизни относительно, и в печальной обстановке тюрьмы мало что могло показаться значимым.
– Привет, Ник! Рад, что тебе есть над чем посмеяться, – раздался хмурый и озадаченный голос Бена. Он прошел в комнату и поставил на стол корзину.
Руперт улыбнулся другу:
– Дружище, в моем положении либо смеяться, либо плакать. – Он протянул руку, и Бен сжал ее своими большими ладонями.
– Что же делать? – как-то безнадежно спросил он. – Буду искать лучшего адвоката.
– Не надо тратить деньги на адвоката, – покачал головой Руперт. – Ты не хуже меня знаешь, что это ничего не даст.
– И я о том же говорю, – вмешалась в разговор все еще промывавшая рану Октавия. – Надо тебя отсюда вытаскивать.
Руперт и Бен обменялись взглядами, но ни один не проронил ни слова.
– Ужина хватит на всех? – спросила она, словно не замечая их молчания. – Я ужасно проголодалась и хочу вина.
– Хватит. Там говядина, пирог с ветчиной, копченый угорь, аппетитная головка сыра и две бутылки бургундского. – Бен начал распаковывать корзину. – Будет довольно на всех.
– Ну как, лучше? – Октавия, по-прежнему хмурясь, изучала плоды своего труда. – Рана очень глубокая. Нужно вызвать врача, пусть зашьет.
– Ни к чему.
– Но останется шрам.
Руперт пожал плечами. Шрамом больше, шрамом меньше на мертвеце. Вслух он этого не сказал, но Октавия прочитала мысли. Она резко отвернулась – упрямо сжав губы.
– Бокалы для вина есть?
– Вот, – показал Бен. – Принес несколько штук из таверны. – Он разлил вино. – Вот уж не предполагал, Ник, выпить с тобой здесь. Как я себя ругаю!
– Не стоит. Кто-то навел сыщиков, но кто? Если рассуждать здраво, это человек из «Королевского дуба». Бен потемнел лицом.
– Морриса, когда мы разговаривали, в таверне не было, а вот новый конюх работал, и как раз за стеной, напротив того места, где мы стояли.
– Что ты о нем знаешь?
– Почти ничего. Но в ближайшее время узнаю, – решительно проговорил Бен.
– За такими людьми нужен глаз да глаз, – заметила Октавия.
Решимость как-то улучшить положение Руперта ее успокаивала и ободряла. Но теперь, когда она сделала все что могла, сознание страшной беды заставило ее содрогнуться. Все-таки они находились в Ньюгейте. И даже в этой просторной и светлой комнате на дверях стояли крепкие замки. Она не представляла, как можно отсюда сбежать.
– Вот если бы удалось пронести сюда женскую одежду, ты бы переоделся и ушел с другими посетителями.
– Милая, за мной будут следить день и ночь, – мягко заметил Руперт. – И станут проверять все, что сюда понесут. Лорд Ник – слишком драгоценная добыча, чтобы о нем забыли. А если обнаружат, что я собираюсь бежать, снова закуют в кандалы.
– Но нельзя же ничего не предпринимать! – нетерпеливо тряхнула головой Октавия. Бен положил ей кусок мяса и пирога, но аппетит внезапно пропал. – Тебя же повесят, если признают виновным!
Руперт вздохнул:
– Давай не будем сейчас об этом говорить. Допьем вино, и идите с Беном домой. – Морщинки усталости пролегли у его губ, глаза закрывались от нечеловеческого напряжения, нестерпимой боли во всем теле.
– Я приду завтра утром.
– Не надо, – тихо попросил он. – Все, что нужно, сделает Бен.
– Лучше, чем я? – Золотистые глаза потемнели от обиды.
– Ну, не все. – Руперт заговорщицки улыбнулся.
– Я поставил Питера в таверне, – кашлянул Бен. – Смотритель тюрьмы мистер Акерман отдал его без лишних разговоров.
– Хорошо. – Руперт поднялся, но тут же покачнулся – снова нахлынула дурнота; – Бен, проводи Октавию домой.
– Хорошо. Пошли, мисс.
Девушка в нерешительности стояла.
– А почему бы мне не остаться здесь на ночь? Тебе нужен уход и…
– Нет, – твердо перебил он ее. – Уходи. – И, притянув к себе, нежно поцеловал в лоб. – Послушайся меня, держись отсюда подальше.
Октавия подняла на него глаза:
– Извини, но я не могу сделать то, о чем ты просишь. – Она встала на цыпочки и потерлась губами о его губы. – Визиты сюда меня не скомпрометируют. Подожди до завтра – ты меня не узнаешь.
Октавия улыбалась, но не могла скрыть, чего ей это стоило.
– Отдыхай. Завтра принесу тебе настойку опия. Я подумала об этом и сегодня, но навалилось так много дел… – Девушка развела руками.
Руперт слушал, как затихали их шаги на каменной лестнице, потом бросился на одну из кроватей и, подложив руки под голову, уставился в потолок.
Сколько времени осталось до суда? Адвокат, конечно, мог бы потянуть со слушанием, но это – все, что было в его силах. Руперт не знал, хотел ли он проволочек: коротать дни и ночи в этой комнате и знать, что будущего нет? Что покинуть тюрьму можно лишь в телеге, которая повезет его на площадь Тайберн?
Лучше покончить со всем разом. Но Руперт помнил, что даже после вынесения приговора человек мог месяцами маяться в ожидании казни. И все это время он должен находиться в камере смертников.
Нужно немедленно прекратить визиты Октавии. Они слишком болезненны для них обоих. Но какова ирония судьбы – обрести счастье перед лицом смерти!
Однако прежде чем принять смерть, необходимо довести до конца дело с Ригби и Лакроссом. Следует подготовить официальное требование платежей. Через надлежащее время Бен его подаст и он же созовет судебных приставов. В конце концов банк аннулирует право на владение домом.
Недели через четыре дело с Хартридж Фолли будет завершено. Он сможет им заниматься даже из стен Ньюгейтской тюрьмы, конечно, при условии, что эти четыре недели у него остались. Впрочем, известно, что правосудие, даже без всяких усилий со стороны адвоката, свершается очень медленно.
Руперт закрыл глаза, стараясь унять биение молота в висках. Он вспомнил Филиппа. Он был так близок к тому, чтобы завершить историю, начавшуюся давным-давно на Бичи-Хэд, отомстить брату за Джерваса. Так близок, но что теперь проку? Мог бы быть в тысячах миль. Вскоре силой захвативший графский титул Филипп сможет носить его, ничем не рискуя.
Глава 22
Когда Руперт проснулся, каждый сустав ломило, но тяжесть в голове почти прошла. Бешено ругаясь, он сполз с кровати и проковылял к выходящему во внутренний дворик окну.
Двор был полон людей: мужчин, женщин, детей – и все они ходили по кругу. Меж ними сновали лоточники, мальчишки катили бочки – каждый спешил нажиться на нуждах тюрьмы.
– Желаете завтрак, сэр?
Руперт обернулся на женский голос. В дверях стояла юная девушка, выжидательно улыбаясь и вытирая руки о неряшливый передник.
– Ты кто?
– Ваша прачка, сэр. Меня зовут Эми. – Она во все глаза смотрела на знаменитого разбойника. Его одежда была разодрана и запятнана кровью, но ее превосходное качество было очевидно и сейчас. И хотя лицо Лорда Ника было разбито, а волосы слиплись, девушка поняла, что перед ней настоящий мужчина.
– Хотите, принесу отличную баранью отбивную и яйца? Руперт поколебался, но, решив, что силы надо восстанавливать, кивнул:
– Спасибо, Эми.
Прачка скрылась. Руперт осторожно опустился на кровать. Он чувствовал себя так, словно его тело было сплошным синяком.
В углу стояло треснутое зеркало, и Руперт с гримасой отвращения стал разглядывать свое лицо: небритое, глаза запали, все в ссадинах. Он тронул рану на лбу. Больше она не кровоточила. Октавия стерла запекшуюся кровь, но рана действительно была серьезной и выглядела ужасно. Ему нужен хирург. Но какой смысл зашивать практически готового мертвеца?
Руперт одернул себя – нельзя так думать. Действительность не изменишь, а такие мысли принять ее не помогут.
– Ну вот. Лорд Ник, – вернулась девушка с оловянным подносом. – С кухни самого надзирателя. Так устроили ваши друзья. – Она поставила еду на стол. – И еще пинта свежего пива.
Руперт кивнул, сел и только тут понял, насколько он проголодался; от аппетитного запаха просто побежали слюнки. Девушка тем временем бросилась поправлять постель.
– У вас есть что-нибудь в стирку, сэр?
– Все, что у меня есть, на мне, – ответил он, опорожняя кружку до капли.
– Обед принесу в четыре часа, сэр. Если понадоблюсь раньше, дайте знать охраннику Тимсону. Он за мной пошлет.
– Можешь принести горячую воду, мыло и бритву? – попросил Руперт.
Прачка кивнула и направилась к двери. Когда она взялась за ручку, с лестницы послышался распевный голос:
– Ты что, не можешь тащить осторожнее, увалень? Я такие деньги плачу, а ты всю воду из ванны на ступени выплескаешь!
– Ну будет, будет, прикуси язык, женщина!
– Ах, вот ты как заговорил! – раздался тот же голос. – Нет уж, о моем языке толковать нечего. Пока я плачу, знай лишь свое дело!
Руперт слушал, не веря ушам. Голос принадлежал, несомненно, Октавии, но выговор… Так говорить может только простолюдинка. Голос подбадривал и подхлестывал того, кто, тяжело дыша и вполголоса ругаясь, топал по лестнице, волоча тяжелую ношу.
– Сюда, ставь здесь. Ну же, давай и не вздумай пролить еще хоть каплю. – В дверях показалась Октавия и властно указала на середину комнаты. – И вот что, приятель, принесите-ка еще парочку кувшинов воды. Она полезла в карман подола грубого платья и важно добавила:
– Вот вам за труды. Спасибочки. И не забудьте о кувшинах.
Двое мужчин, которые только что втащили по крутой лестнице полную ванну, что-то мрачно пробормотали, забрали монеты и, кивнув знаменитому грабителю, вышли. Руперт с изумлением смотрел на свою гостью.
На Октавии было ярко-оранжевое платье, которое явно знало лучшие дни. Грудь колыхалась над низким вырезом, едва прикрытая старым изодранным кружевом. Верхняя юбка подколота выше щиколоток, и из-под нее виднелись грязная нижняя и пара деревянных башмаков. На голове Октавии алел завязанный под подбородком платок, из-под которого на плечо спускалась длинная коса. Под ногтями виднелась черная кайма.
Она положила на пол узелок, поставила корзину, улыбнулась и, тряхнув головой, спросила:
– Хороша деваха из таверны?
– Дьявол меня раздери, Октавия! – воскликнул Руперт. – Что это значит?
– Я решила, будет лучше, если к тебе станут приходить две различные женщины, – объяснила она. – Одна – таинственная леди под вуалью. Другая – девчонка из таверны. Это окончательно собьет их с толку.
Руперт недоверчиво покачал головой, но прежде, чем успел что-либо ответить, появилась Эми. В руках она несла кувшин с водой, бритву и мыло. Она недоверчиво уставилась на гостью:
– Ты кто?
– Подружка Лорда Ника, – важно ответила Октавия. – Но разве тебя это касается?
– Это мой джентльмен, – сморщила нос Эми. – Он не нуждается, чтобы за ним присматривал кто-нибудь еще. Здесь моя территория. Так что окажи любезность, выметайся вон!
– Я имею полное право посещать заключенного. – Октавия скривилась, как от неприятного запаха. – Заруби себе на носу – ты для него слуга, а я – подружка. Так что поставь вещи у ванны и убирайся отсюда. Если понадобишься, тебя позовут.
Эми набрала воздуха в легкие, явно намереваясь разразиться ругательствами. Но давящийся от смеха Руперт успел встать между женщинами.
– Спасибо, Эми, – тепло проговорил он. – Я тебе очень благодарен. Теперь мне придется во многом полагаться на тебя.
Прачка поостыла.
– Всегда к вашим услугам, сэр, не то что посетительницы, которым рано или поздно придется отсюда уйти, – фыркнула она в сторону Октавии.
– Именно так, Эми, – согласился Руперт, подталкивая служанку к двери.
Наконец, покосившись в последний раз на Октавию, прачка ушла. Руперт закрыл за ней дверь, прислонился к косяку и посмотрел на «деваху из таверны» смеющимися глазами.
– Приходится признать, что актриса ты великолепная.
– А разве ты раньше не знал? – ответила она таким тоном, словно это само собой разумелось. – Мы ведь с тобой постоянно на сцене.
– Да. Но пьеса, Октавия, окончена.
– Глупости, – покачала головой девушка. – А теперь прими ванну. Я принесла чистую одежду, настойку опия, арнику и туалетные принадлежности. Так что поживешь со всеми удобствами до тех пор, пока нам не удастся тебя отсюда вытащить.
В ее тоне появилось нечто такое, что Руперт понял: спорить бесполезно. Если ей легче считать, что еще можно что-то сделать, жестоко ее разочаровывать. Она и сама скоро все поймет.
– Ты, кажется, все предусмотрела, – сменил он тему.
– Как будто бы, – улыбнулась Октавия. – А теперь расслабься. Тебе не нужно ни о чем заботиться. Я все сделаю сама.
Она осторожно сняла с его плеч изодранный сюртук, расстегнула жилет и рубашку и вскрикнула от ужаса – на боку темнел здоровенный синяк.
– Что они с тобой сделали?
– Немного позабавились. Но я не хрустальный, дорогая.
– Ты крепкий, – согласилась Октавия. – Но если бы я сумела до них добраться, своими руками вырвала бы их трусливые сердца. – Октавия смотрела на Руперта в ярости, а пальцы тем временем гладили его широкую грудь. – Малодушные негодяи!
– В этом ты совершенно права. – Руперт почувствовал, как проходит подавленность.
Октавия расстегнула ремень и подтолкнула Руперта к кровати:
– Сядь.
– Не самое соблазнительное разоблачение, – буркнул он, устраиваясь на краешке. Октавия склонилась, чтобы снять с него сапоги. – Ты ведешь себя как сиделка, а не как любовница.
Девушка подняла глаза и улыбнулась. Ее глаза светились радостью, и Руперт понял, зачем она пришла.
– Погоди, все в свое время.
– Ладно, – ответил он, изображая удовлетворенный вздох.
– А теперь забирайся в ванну. Вот и еще кувшины несут.
Октавия открыла дверь и взяла принесенную воду.
Руперт опустился в горячую ванну и застонал от удовольствия и боли, когда израненную кожу омыла вода. Опершись головой о край, он вытянул ноги.
– Я помою тебе волосы, – сказала Октавия, подтаскивая один из кувшинов к ванне. – Нагнись вперед.
Руперт повиновался и закрыл глаза, когда теплая вода побежала по голове и спине. Он снова почувствовал себя как в детстве: о нем заботились, за ним ухаживали. Эта мысль его позабавила и принесла облегчение.
Руки Октавии осторожно, но умело поглаживали и массировали голову. Он вспомнил, как сам однажды таким же образом снимал у нее напряжение. Пальцы дрогнули – нервные окончания в них не забыли, как прикасались к ее коже и податливое мягкое тело уступало их движениям.
– Нравится? – спросила девушка, и ее ладони скользнули вниз по спине. Она понимала, что доставляет Руперту удовольствие.
Он удовлетворенно заворчал:
– Было бы еще лучше, если бы ты сняла с себя платье.
Октавия улыбнулась и, склонившись над краем ванны, поцеловала его в губы. Присев на корточки, она расстегнула лиф платья, скинула его с плеч и, голая по пояс, потянулась за мылом. Зажав его между ладонями, снова наклонилась над ванной. Груди, как спелые груши, повисли над головой Руперта, и он стал ловить ртом соски, лаская их языком и нежно покусывая.
Руки Руперта сжали ее талию, нащупали сбившийся комом на поясе лиф:
– Снимай остальное.
– Тебе уже лучше? – рассмеялась она и, повозившись с крючком, сбросила на пол платье и нижнюю юбку. Потом распрямилась, чтобы он мог видеть ее обнаженное тело.
– Замечательно. – Он перенес ее через край, расплескав при этом воду на дубовые доски, потом усадил в узком пространстве верхом на себя.
– Ну вот, ты намочил мне чулки, – притворно рассердилась она.
– Придется снять, – нашелся Руперт и стал поглаживать на ее шее быстро бьющуюся жилку. Насмешка исчезла из глаз.
– Я по тебе соскучился, Октавия. Не могу описать как.
– И я. – Она ласкала его лицо. – Я так хотела, чтобы ты развеял мои горести. Заставил себя простить, но сама не шла к тебе навстречу. Хотела, но не могла.
– Тебе было очень трудно это сделать. Ведь мое единственное извинение таится в прошлом.
– И ты по-прежнему не скажешь мне о нем?
Руперт покачал головой, глаза потемнели от боли и гнева, который Октавия теперь легко узнавала.
– Эту историю я должен унести с собой в могилу. Зла теперь не исправить, и никому не будет лучше оттого, что я ее расскажу.
Глаза Октавии вспыхнули.
– Ты не прав. Никогда ты не был так не прав, как сейчас, Руперт Уорвик.
Прежде чем Руперт успел что-либо ответить, ее губы прижались к его губам. Поцелуй был исполнен такого желания, что его отчаяние растворилось в силе ее страсти.
Руки девушки впились в его плечи, язык проник в рот, стремясь испить сладостные соки и, подобно вампиру, испробовать животворящую кровь. Октавия развела бедра и приняла его в себя.
В этом акте любви Октавия не оставила Руперту никакой роли, изголодавшись по любовнику, сама овладевала им. Он лежал спокойно, тихо наслаждаясь, пока ее тело горело в огне, слушал слова земной страсти, которые она нашептывала на ухо, позволяя руководить безумной вспышкой. Октавия подняла голову, и Руперт посмотрел прямо в ее искаженное желанием лицо: кожа прозрачно светилась, глаза изумленно расширились. Губы поспешно раскрылись, язык облизал выступивший на его лбу соленый пот.
– Как я тебя хочу, – прошептала она. – Боже, как я тебя хочу!
Октавия вся сомкнулась на нем, и Руперт чувствовал, что с каждым новым порывом проникает в нее все глубже и глубже. И когда достиг самого сокровенного, тело девушки содрогнулось. Настал всепобеждающий миг торжества, и она проговорила:
– Я не позволю тебе умереть, Руперт.
Он почувствовал, что растворяется в приливе ее страсти, и слова, как клочки бумаги на ветру, унеслись прочь.
Прилив спал, жар угас, и он услышал их вновь – шепот на ухо. Руперт не ответил, да Октавия и не требовала никакого ответа.
Она лежала на нем в быстро остывающей воде, и сердце замедляло ритм, выравнивая его с ритмом сердца любимого. Потом встала на колени и рассмеялась так легко, что Руперт засомневался: а был ли яростный напор тех подслушанных слов?
– Ну как, хорошее лечение твоих синяков?
– Лучше некуда. Да и твое поведение вполне соответствует поведению девицы из таверны. – Рука потянулась, чтобы похлопать ее по заду, но он тут же ее отдернул. – Нет, боюсь той дамы в вуали.
– Она не будет приходить слишком часто, – живо возразила Октавия. – Ровно столько, сколько потребуется, чтобы создать налет тайны. – И она соблазнительно подставила спину его ладони.
– Вылезай, – Руперт шлепнул ее ниже поясницы, – а то юная Эми войдет и поднимет шум.
– Ревнивая девчушка. – С мокрой Октавии на пол скатывались капли. – Куда же я положила полотенца? Ах, вот они, все еще в корзине.
Она вытащила из корзины плотное белое полотенце и завернулась в него.
– Позвольте-ка, милорд, я вас вытру.
Улыбаясь, Руперт выбрался из ванны и покорно встал, а она, сосредоточенно хмурясь, ходила вокруг него с полотенцем – вытирала с тела воду и смазывала синяки арникой.
– А как здесь? – Она игриво провела ладонью по его животу. – Немного массажа, думаю, не повредит. Руперт схватил ее за запястье и отвел руку:
– Спасибо, Октавия, но мне нужна передышка.
– С каких это пор?
– С тех самых, как со мной позабавились три здоровенных мужлана.
– Бедняжка, я совсем не подумала, – тут же переменила тон Октавия. И поспешила к узелку, который принесла с собой. – Смотри, здесь чистое белье и костюм для верховой езды. Решила, что в штанах из оленьей кожи тебе будет удобно.
– На приглашение из Сент-Джеймсского дворца я не рассчитываю, – горько согласился Руперт, принимая узелок.
Октавия хотела было возразить, но, видимо, передумала и промолчала. Просто наклонилась и подобрала скомканное платье. Когда она стала выжимать чулки, в комнате повисла тишина.
Руперт с наслаждением застегнул рубашку и надел штаны. Чистая одежда словно возродила его.
Он взглянул на Октавию, надевавшую деревянные башмаки на босу ногу. Девушка тоже подняла глаза и улыбнулась:
– Вот теперь ты стал похож на самого себя.
– И чувствую себя самим собой. Осталось только побриться. – Он провел ладонью по колючему подбородку.
– Бен к тебе скоро зайдет. Бесси надавала ему всякой снеди и других вещей. – Октавия устроилась на узком подоконнике и, грея спину на солнце, наблюдала, как он намыливает щеки. – Бен очень переживает.
Руперт ничего не ответил. Он понимал, какие чувства испытывал хозяин таверны. В феврале палач отнял у него двух лучших друзей. Джеральд Аберкорн был ему почти что братом. Потеря еще одного ближайшего друга станет для него испытанием, почти невыносимым.
Октавия выглянула во внутренний дворик. Особого порядка она там не заметила: заключенных без кандалов не отличить от знакомых, родственников и торговцев, настойчиво предлагающих свой товар. Неужели из этой мешанины людей невозможно украсть одного человека?
Она взглянула на мощную спину Руперта. Да, Лорда Ника не спрячешь. Но надо найти какой-нибудь способ.
Октавия снова выглянула в окно. С двумя коробами на плечах сквозь толпу протискивался Бен.
– А вот и твой друг!
– Славно! – Руперт вытер с лица полотенцем остатки мыла и посмотрелся в зеркало. – Будто родился заново. Дорогая, ты сотворила чудо.
– Маленькое чудо. – Она подошла к нему. – Но я уверена, что смогу сотворить и большое.
Руперт погладил ее по волосам, провел пальцем по подбородку, но ничего не ответил.
– Привет, Ник! – Запыхавшись, в комнату ввалился Бен. – Я вижу, мисс принесла тебе новый наряд. – Он говорил весело, но по загнанному выражению глаз и угрюмому лицу можно было понять, что у него на душе. – Бесси наложила столько всякой всячины, что можно накормить армию.
– Ну, юная Эми совсем расстроится. – Октавия спрыгнула с подоконника. – Прачка Руперта. Большая собственница. Уже пыталась меня выгнать.
Бен посмотрел на нее с некоторым удивлением:
– Вполне естественно, мисс. Вы вылитая уличная девка. Октавия ответила ему насмешливым взглядом:
– Надеюсь, это не замарает мое имя?
– Конечно, нет, – заторопился с ответом Бен.
– Я вас оставлю вдвоем, – объявила мужчинам Октавия. – Нужно кое-куда сбегать по делам.
– Неужели в этом наряде? – вскинул голову Руперт.
– Нет, в платье леди Уорвик, – успокоила она мужа. – Нам обоим нужно, чтобы в эти дни меня чаще видели в обществе. Люди считают, что ты на несколько дней уехал из города. Пусть и дальше так думают. Не надо, чтобы задавали двусмысленные вопросы.
Мужчины переглянулись, и Руперт спросил:
– О Фрэнке ни слуху ни духу?
– Пока нет. – Октавия подошла и поцеловала его в губы. – Приду после обеда… как дама под вуалью. Что-нибудь принести?
– Шахматы и книги. Такие, чтобы занять голову. Посоветуйся с отцом. Что-нибудь из римской истории. Девушка прикусила губу.
– Он считает, что ты уехал по делу. Как же я смогу объяснить подобную просьбу?
– Придумай что-нибудь. Если понадобятся деньги, возьми в сейфе в моем кабинете. Ключ в верхнем ящике секретера. Там же найдешь документы на Хартридж Фолли.
– Ты уже отнял дом у этих свиней?
– Почти. Необходима пара формальностей. Бен знает, что нужно делать.
– Знаю, – кивком подтвердил хозяин таверны. – На этот счет не тревожьтесь, мисс.
– Я и не тревожусь, – искренне ответила она. Разве им объяснишь, насколько пустой теперь казалась ей эта победа? – Значит, до скорого. – Октавия изобразила на лице улыбку и закрыла за собой дверь.
Руперт подошел к окну и стал ждать, когда Октавия появится в колодце внутреннего двора. Вот она вышла, обернулась, помахала рукой, он помахал в ответ и остался смотреть, как девушка пробирается сквозь толпу к темному узкому проходу, ведущему к воротам, – головка в ярком платке выныривает то тут, то там. В последний раз она мелькнула у самых ворот и исчезла.
Руперт повернулся к Бену:
– Что ж, старина, не будем грустить. У меня для тебя несколько заданий.
– Давай. – Хозяин таверны потянулся к одному из коробов. – А пока мы их обсуждаем, выпьем-ка, пожалуй, портвейна.
Октавия спешила. Руперт сдался. Разве так можно? Пусть еще никто не сбежал из Ньюгейта. Должен же быть кто-то первым! Нет, она не сдастся и доведет свою роль до конца. Если раздобыть кольцо, может быть, Руперт поймет, что будущее есть, и станет за него бороться.
Но даже если этого не случится, пусть хоть порадуется, что зло исправлено. Он говорит, что ничего нельзя изменить и остается одно – унести тайну в могилу. Она докажет, что он не прав.
Но как это сделать?
Октавия нырнула в боковой переулок; впереди улицу перегородила толпа. Люди кричали и размахивали лозунгами. В душном воздухе разносился знакомый призыв:
"Долой папство!» Лица блестели от пота, глаза светились фанатизмом. Один из проходивших подобрал камень и запустил в лавку кондитера.
– Эй ты! – выскочил с красным от ярости лицом торговец. – Соображаешь, что делаешь?
– Долой папство! – в ответ завопил парень. – Пиши на лавке эти слова и больше не получишь булыжником в дверь. – Кто-то рассмеялся, в толпе марширующих послышался гул одобрения. Второй камень, не причинив особого вреда, врезался в стойку двери на противоположной стороне улицы.
Октавия укрылась в тени. В воздухе витало что-то страшное.
Переждав, пока толпа пройдет, она продолжила путь. Еще несколько часов назад она считала, что никогда не простит Руперту предательства. А теперь то, что он сделал, представлялось пустым и ничтожным недоразумением между двумя людьми, пока они как следует друг друга не узнали. Руперт придумал отчаянный план, который требовал отчаянных мер, и использовал все, что было в его распоряжении.
В его распоряжении. Октавия застыла посередине дороги. То зелье скорее всего готовила Бесси. Но если у нее есть подобное средство, наверняка имеется что-нибудь и с обратным эффектом.
Девушка не двигалась, пока идея зрела в ее голове.
Превосходно. Нужно только заручиться поддержкой кухарки. Но для Лорда Ника Бесси готова на все.
