Текст книги "Приговор"

Автор книги: Джеймс Шиан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

ГЛАВА 46

Орда репортеров и зевак вновь объявилась в день начала суда. Джек не мог поверить, что на небольшой площади перед дворцом правосудия округа Кобб способно поместиться такое количество передвижных телевизионных станций. Джимми Дикарло уже стоял на ступенях лестницы, окруженный толпой журналистов и операторов. Джек прошел мимо него так близко, что можно было слышать, что вещает Дикарло. За самим прокурором тоже увязалась стайка репортеров.

– Через неделю с несправедливостью будет покончено, – распинался защитник. – Мои клиенты будут оправданы, и станет ясно, в чем суть данного дела – в личной мести одного человека, Дикарло точно рассчитал время и, произнося эти слова, поднял глаза на Джека.

Журналисты немедленно перенесли свое внимание на обвинителя, надеясь, что тот примется возражать. И буквально кинулись на него.

– Джимми заявил, что с вашей стороны это личная месть, – выкрикнул один из них и чуть не ткнул микрофоном в лицо Тобина.

Джек не замедлил шага.

– Это точка зрения мистера Дикарло. К несчастью для мистера Дикарло, данное дело будет разбираться в зале суда, а не на ступенях дворца правосудия. – Ему пришлось пробивать себе дорогу к входу.

Судья Стэнтон распорядился не допускать публику в зал, пока идет отбор присяжных. Поэтому, оказавшись внутри, Джек почувствовал себя в безопасности. Во дворце правосудия было всего два зала для судебных заседаний. Данное дело заслушивалось в том, что был больше. Старый зал был похож на большую пещеру—с высокими потолками, шумными потолочными вентиляторами и скрипучими полами, с видавшими виды скамьями для «общества» и кафедрой для судьи из красного дерева. Акустика была неважной, но оба представителя сторон были наделены сильными, раскатистыми голосами и не беспокоились, что их не расслышат.

Клей Эванс и Уэсли Брюм уже были в зале и с нетерпением ждали, когда Джимми Дикарло завершит прения на ступенях дворца правосудия и присоединится к ним. Адвокат появился через несколько минут после Джека и выглядел довольным, как будто собрался на пикник.

Судья Стэнтон прибыл ровно в девять и ждал «за кулисами», когда судебный пристав объявит его выход.

– Встать! Суд идет! Приглашаются все, у кого есть интерес к данному суду – суду округа Кобб штата Флорида. Вас выслушают.

Ритуал не имел смысла, поскольку в зале, кроме представителей сторон и обвиняемых никого не было, но Джеку нравились традиции.

Подыгрывая судебному приставу, шаркающей походкой вышел Долговязый Гарри-вешатель и торжественно занял свое место.

– Все готовы? – спросил он, дав разрешение сесть.

– Обвинение готово, ваша честь, – ответил, привстав, Джек.

– Защита готова, – небрежно бросил Джимми.

– Есть ходатайства до того, как будут допущены кандидаты в присяжные?

Обе стороны ответили отрицательно.

– Как вас больше устроит, господа? Можно задавать вопросы персонально или сразу всем кандидатам. Последнее, разумеется, ускорит процесс. Я не вижу препятствий для второго способа, поскольку, как полагаю, никто не страдает предвзятостью. Надеюсь, что отбор присяжных пройдет быстро и гладко.

Представители сторон кивнули.

– Отличное начало, господа. Если будете соглашаться со мной и дальше, мы быстро управимся. – Стэнтон повернулся к судебному приставу: – Ввести кандидатов в присяжные.

Первоначальный состав кандидатов состоял примерно из пятидесяти добропорядочных граждан округа Кобб, отобранных в произвольном порядке по избирательным спискам. Люди расселись на скамьях, которые обычно занимала публика. Вопросы начал задавать Джек – поинтересовался у каждого анкетными данными, спросил о личной жизни, о супругах, о детях, о работе. Затем перешел к насущной теме.

Джек считал, что отбор присяжных – вовсе не отбор, а отсеивание. Не он предлагал кандидатов, и в его распоряжении имелось всего небольшое установленное число произвольных отводов без указания причин. Он стал выяснять их отношение к правоохранительной и судебной системе. Например: «Допускаете ли вы, что некоторые полицейские нарушают права человека тем, что, скажем, избивают людей при задержании или выколачивают из них признания?» Те, кто в этом сомневался, немедленно исключался из состава присяжных. Или: «Допускаете ли вы, что некоторые прокуроры способны скрыть улику, чтобы добиться осуждения обвиняемого?» Задавая этот вопрос, он уже сформулировал обвинение, хотя еще не привел никаких аргументов. Или: «Готовы ли вы признать виновным полицейского, силой принуждающего подозреваемого к признанию или скрывающего улику? Готовы ли вы признать виновным судью, если против него свидетельствуют улики?» Большинство запиналось на втором вопросе. Судей награждали высокой оценкой, а федеральные судьи занимали еще более высокий пьедестал. Джек понимал, что придется мириться с кандидатами, которые признались, что сомневались бы, но все-таки вынесли обвинительный вердикт, если им были бы представлены веские доказательства.

Судья Стэнтон оказался прав. Не составило труда отобрать для процесса двенадцать человек. К пяти часам вечера состав присяжных был определен.

– Завтра утром начнем со вступительной речи, – сказал Стэнтон защитнику, отпустив присяжных. – Будьте здесь к восьми тридцати, если пожелаете порадовать меня каким-нибудь ходатайством.

Судья снова угадал: ровно в восемь тридцать на следующий день Джимми Дикарло подал пространное ходатайство об обжаловании доказательства. Такова была его тактика. Он старался еще до суда вывести из равновесия Джека.

Они находились в кабинете судьи.

– Мистер Дикарло, вы считаете, что есть особые основания заниматься этим сейчас? – спросил Стэнтон. – В соседней комнате находятся присяжные и ждут начала процесса. – Эту фразу и Джек, и Джимми за свои карьеры слышали много раз. Судьи всегда торопят представителей сторон, а находящихся в соседней комнате присяжных используют в качестве рычага. Поэтому адвокат нисколько не смутился.

– Да, судья. Я не желаю, чтобы мистер Тобин использовал в своей вступительной речи недопустимое доказательство. Поэтому прошу вашего решения немедленно.

– Вы можете говорить конкретнее?

– Разумеется, ваша честь. Изучая список свидетелей, я пришел к заключению, что мистер Тобин собирается получить показания о том, каким образом Уэсли Брюм добился признания Руди Келли. Данная улика имела значение во время процесса по делу мистера Келли, но к нашему случаю совершенно не относится.

Судья посмотрел на Джека:

– Это так, мистер Тобин? Вы в самом деле намерены получить показания, каким образом Уэсли Брюм добился признания Руди Келли?

– Намерен, ваша честь. И сейчас объясню, почему это имеет отношение к нашему делу. Мы собираемся продемонстрировать, что Уэсли Брюм, а затем Клей Эванс с самого начала пытались безосновательно инкриминировать вину Руди Келли. Это началось еще до ареста. Суду важно понять их намерения. Я не собираюсь обжаловать само признание Руди Келли, как это сделала Трейси Джеймс во время первого слушания по делу об убийстве. Я хочу показать, каков изначально был настрой этих людей.

– Слишком давняя история. Нам придется возвратиться на десять лет назад. Это несправедливо.

– В чем вы видите несправедливость? Свидетели присутствуют, имеется расшифровка стенограммы их показаний. Вы можете подвергнуть их перекрестному допросу, вы даже можете воспользоваться в качестве аргумента фактором разрыва во времени. Все справедливо.

Судья на мгновение задумался.

– Я склонен согласиться с мистером Тобином, – наконец произнес он. – Намерения Уэсли Брюма и Клея Эванса существенны для нашего процесса, а разрыв во времени не играет роли. Наш процесс основан на косвенных доказательствах, и я считаю, что должен рассмотреть косвенную улику о намерениях обвиняемых. Ходатайство отклоняется. Есть что-нибудь еще, что вы хотели бы обсудить до того, как мы пригласим присяжных?

– Нет, ваша честь, – отозвался Джимми.

– Отлично, господа. В таком случае выйдем в зал и предстанем перед уважаемой публикой.

Судебный пристав проводил обвиняемых и представителей сторон в зал, а судья задержался за дверями. Зал был полон. Скамьи, где накануне сидели кандидаты в присяжные, занимали зеваки. Когда обвинение и защита заняли места, судебный пристав известил судью и застыл у дверей. Через секунду Стэнтон трижды постучал в дверь, передавая право реплики судебному приставу.

– Слушайте! Слушайте! Слушайте! – провозгласил тот. – Окружной суд округа Кобб штата Флорида начинает заседание. Слушается дело: «Штат Флорида против Уэсли Брюма и Клея Эванса». Председательствует достопочтенный Гарольд Стэнтон. Встать, суд идет!

С его последними словами в зале во всем своем величии в развевающейся черной мантии появился пожилой судья. Это было впечатляющее зрелище.

– Можете сесть, – разрешил он и занял место на кафедре. Дождался, когда зрители устроятся на скамьях и начал со строгого предупреждения: – Если я услышу жалобы или недовольство, какие-либо разговоры или иное проявление эмоций, то немедленно прикажу очистить зал. Это ясно? – Несколько человек что-то утвердительно пробормотали, другие кивнули, но большинство промолчали, застыв на своих местах. Судья Стэнтон умел продемонстрировать власть. Затем он обратился к занимавшим первые два ряда журналистам: – Никакой беготни, чтобы поделиться на улице с коллегами пикантными подробностями. Уяснили? Пришли со всеми и уйдете со всеми. – Репортеры кивнули, но старина Гарри еще не кончил. – Если я только замечу у кого-нибудь фотоаппарат, этот человек будет немедленно арестован. – Он больше не спрашивал, поняли ли его. И, удовлетворенный тем, что вбил запреты в сознание присутствующих, посмотрел на судебного пристава: – Пригласите присяжных.

Пристав исчез и через несколько минут вернулся с четырнадцатью присяжными: двенадцатью, отобранными для того, чтобы вынести вердикт, и двумя альтернатами. Среди них было девять мужчин и пять женщин, запасными дублерами были один мужчина и одна женщина. Расклад понравился Джеку – он знал, что мужчины более склонны голосовать за обвинительный вердикт. Зато, по мнению Дикарло, они более сочувственно, чем женщины относились к тем, кто работает в правоохранительной системе. Кто из представителей сторон прав, могло рассудить только время.

Обычно Джек предпочитал не затягивать вступительную речь. Заинтересовать присяжных, но ровно настолько, чтобы они внимательно следили за процессом. Но в данном случае он считал, что важнее как можно раньше «отравить колодцы». И выложил почти все, что имел.

Он вышел на возвышение с пустыми руками. Немного помолчал, делая вид, что собирается с мыслями. А на самом деле ждал, когда присяжные начнут терять терпение и сосредоточат на нем все свое внимание. Этот прием он освоил много лет назад, когда еще был молодым адвокатом. В нужный момент оторвал глаза от кончиков ботинок и обвел взглядом каждого из присяжных.

Затем начал рассказывать о Руди.

– Руди Келли было девятнадцать лет. Он в жизни не сделал ничего дурного. Работал в магазине товаров повседневного спроса на хозяина Бенни Дрэгона. Бенни еще выступит перед вами. Он собирается дать свидетельские показания. – Джек говорил с присяжными таким тоном, словно, кроме них, в зале больше никого не было. – Руди отличался, как говорят, «некоторой умственной отсталостью». Директор его школы Билл Йейтс сообщит вам, что у паренька не хватило умственных способностей завершить среднее образование. Вместо аттестата он получил справку о том, что прослушал курс определенного набора предметов. Поэтому он работал в магазине товаров повседневного спроса. Другую работу Руди получить не мог. Мистер Йейтс вам также расскажет, что Руди был настолько дружелюбен, что не мог отказаться с кем-то разговаривать. Поэтому мистер Йейтс сказал детективу Уэсли Брюму… – Джек сделал паузу и указал на Кряхтелку, который принялся немедленно ерзать на стуле. – Сказал, что ему не следует допрашивать Руди в отсутствие его матери. То же самое пытался внушить Уэсли Брюму Бенни Дрэгон. Теперь уместно сообщить, что Руди Келли был в доме убитой Люси Очоа в тот самый вечер, когда было совершено преступление. По словам Руди, Люси сама пригласила его вечером к себе. Находясь в ее доме, он поскользнулся, упал и порезал руку. В тот же вечер, на той же улице еще трое мужчин пили пиво. Их звали Раймон Кастро, Хосе Герреро и Джеронимо Круз. Вскоре после убийства полиция допросила двоих из них – Раймона Кастро и Хосе Герреро. Джеронимо Круза не допрашивали. Это важный факт, обратите на него внимание, потому что через пару недель после преступления все трое скрылись. С тех пор о мистере Кастро и мистере Герреро никто ничего не слышал.

Основываясь на описании внешности, данном Пилар Родригес и теми двумя мужчинами, которые скрылись, детектив Брюм решил допросить Руди. Он прибыл в магазин товаров повседневного спроса, где работал мистер Келли, и заговорил с его владельцем. Бенни Дрэгон не хотел отпускать Руди с детективом, поскольку не доверял полицейскому. Тогда детектив Брюм пригрозил хозяину магазина отделом безопасности и гигиены труда, и тот сдался, о чем сожалеет по сей день. Брюм отвез Руди в полицейский участок, но еще до того, как он приступил к допросу, туда прибыла мать подозреваемого Элена и потребовала, чтобы ее пропустили к сыну. Однако в течение всего допроса ее держали в приемной. Элена умерла несколько лет назад от рака груди. Вы услышите показания, которые она дала во время прошлых заседаний.

В то время полицейское управление Бэсс-Крика располагало видео– и аудиозаписывающей аппаратурой, которая была приобретена на деньги налогоплательщиков специально для того, чтобы регистрировать свидетельские показания и признания. Убийство Люси Очоа было и остается самым мрачным и нашумевшим в округе Кобб преступлением. Тем не менее детектив Брюм, приступая к допросу Руди, не счел нужным включить ни аудио-, ни видеомагнитофон. Он от руки записал в блокнот то, что говорил ему Руди, а затем заставил подписать. Само признание было вовсе не признанием. Руди сообщил, что приходил в дом Люси Очоа в тот вечер, когда произошло преступление, что порезал там руку, однако сказал детективу Брюму, что, когда покидал Люси, она была в добром здравии. Далее явно следовали подсказки со стороны полицейского, поскольку Брюм записал в блокнот, что, по словам Руди, подозреваемый мог бы убить Люси Очоа, если бы она его достаточно разозлила, а потом бы не вспомнил об этом. Мог бы убить Люси, если бы она его достаточно разозлила, – повторил Джек для большей убедительности. – Это и было так называемое признание Руди Келли. У него взяли на анализ кровь и сравнили с кровью, обнаруженной в доме Люси. Затем арестовали и предъявили обвинение в убийстве.

Но следствие располагало еще одной важной уликой, о которой никому не сообщили. О ней не было известно до недавнего времени, то есть в течение десяти лет после убийства. Во влагалище Люси имелась сперма. Это говорило о том, что вечером, когда произошло преступление, она занималась сексом. Однако тот, кто оставил сперму в ее теле, обладал другой группой крови, нежели кровь, обнаруженная на ковре, – кровь Руди. Анализ ДНК в то время не проводили, и такого сравнения не делали. Тем не менее было ясно, что в доме убитой находился кто-то другой. Как же поступили с этой уликой? Завели отдельное уголовное дело об изнасиловании, а адвокатам Руди об этом не сообщили. Факт, что к Люси приходил еще один мужчина и занимался с ней сексом, скрыли от защиты! – Джек почувствовал, что последнее утверждение тоже необходимо повторить. – Именно так: завели отдельное уголовное дело и таким образом скрыли улику.

Обвинение, выдвинутое прокурором – а им был не кто иной, как мистер Клей Эванс… – Джек сделал несколько шагов вперед и указал присяжным на Эванса, – представляло собой сплошную ложь, поскольку основывалось на посылке, что вечером в день убийства в доме Люси Очоа, кроме Руди, больше никого не было.

Джимми Дикарло потерял терпение и вскочил на ноги:

– Ваша честь, протестую! Защитник делает утверждения. Он навязывает присяжным свою точку зрения, хотя прекрасно знает, что Верховный суд штата Флорида рассмотрел вышеизложенные факты и поддержал обвинительный приговор. Это неправомерно.

– Подойдите, – приказал судья представителям сторон, и, когда юристы приблизились, накинулся на Джимми Дикарло: – Послушайте, защитник, если вы будете выкрикивать возражения во время открытого заседания, я научу вас, как себя вести. Вы встаете, заявляете официальный протест и просите разрешения подойти. Стремление порисоваться доведет вас до ареста. Вы меня поняли?

– Да, ваша честь, – ответил Джимми. – Но я должен был что-то предпринять. Иначе бы это не прекратилось.

Судья понял, что хотел сказать адвокат: Джек свидетельствовал от своего имени, и Джимми не мог оставить этого без внимания.

– В том, что он сказал, есть смысл, – начал Стэнтон. – Негоже заниматься подобной дешевкой.

– Прошу прощения, ваша честь, – ответил Джек. – Я должен был заявить, что дело сфабриковано, поскольку пригласил свидетелем адвоката Руди, который собирается об этом говорить.

– Только не в моем суде, – возмутился Гарри-вешатель. – Вы даете фактам оценку. Я не могу этого позволить. Если вы продолжите в том же роде, я привлеку вас за нарушение норм права. Вам ясно?

– Да, ваша честь.

– Отлично. Тогда за работу. Я проинструктирую присяжных, что к чему. А вы, мистер Тобин, остановитесь. Я дал вам время для вступительной речи, а не для заключительного слова.

– Хорошо, ваша честь.

Представители сторон вернулись на свои места, а судья Стэнтон обратился к присяжным:

– Дамы и господа, я поддержал протест мистера Дикарло. Вы не должны принимать во внимание утверждение мистера Тобина, что дело Руди было сфабриковано. По этому поводу имеется постановление Верховного суда штата Флорида.

Джек негодовал. Ему казалось, что судья не должен был говорить настолько категорично. Но теперь ему было не до чувств. Он продолжал выступление:

– Как я уже отметил, сторона обвинения не упомянула о том, что во влагалище Люси Очоа была обнаружена сперма и государственный защитник об этом не знал. – Джек сделал паузу, ожидая, не вскочит ли снова со стула Джимми, но тот оказался слишком хитер, чтобы клюнуть на приманку. – Таким образом Руди Келли признали виновным в убийстве первой степени и приговорили к смертной казни. Это произошло в 1986 году. А в 1988-м полицейское управление Бэсс-Крика получило письмо из полицейского управления города Дель-Рио, штат Техас. В письме говорилось, что в Дель-Рио арестован подозреваемый в изнасиловании и убийстве и при нем были обнаружены водительские права штата Флорида с указанием адреса в Бэсс-Крике. Письмо представляло собой обыкновенный запрос с целью выяснить, не разыскивается ли подозреваемый в Бэсс-Крике и не располагает ли полиция Бэсс-Крика какой-либо полезной информацией. Подозреваемого звали Джеронимо Круз. Мария Лопес в то время работала секретарем в полицейском управлении, именно она вскрыла письмо из полиции Дель-Рио. Она немедленно сообщила об этом своему начальнику Уэсли Брюму, а тот, в свою очередь, тут же позвонил Клею Эвансу. – Называя фамилии, Джек по очереди указал на подозреваемых. – Мария Лопес слышала, как мистер Брюм сказал Клею Эвансу, что немедленно прибудет к нему, и видела, как тот ушел с письмом в руке. По ее словам, об этом письме больше никогда не упоминалось – в дело Руди Келли его, разумеется, не подшили и в полицию Дель-Рио ответа не отправили. Вам предстоит выслушать показания самого Джеронимо Круза. Вы увидите его записанное на видеопленку признание в том, что именно он убил Люси Очоа. И познакомитесь с результатами анализа, свидетельствующими о том, что обнаруженная в сперме ДНК соответствует его ДНК. Не остается сомнений, что преступник – Джеронимо Круз.

Наша версия такова: полицейский следователь и прокурор настолько стремились обвинить Руди Келли, что написали за него признание, скрыли от защиты улику и из опасения, что приговор будет признан недействительным, не связались с полицейским управлением города Дель-Рио. В результате 22 октября 1996 года Руди Келли был казнен во Флориде на электрическом стуле.

Как только Джек сел, Джимми Дикарло вскочил на ноги и, изображая негодование по поводу того, что было сказано о его клиентах, прошелся по залу.

– Дамы и господа, всю свою жизнь мои клиенты трудились на государственной службе. В настоящее время Уэсли Брюм занимает пост начальника полиции Бэсс-Крика, где он много лет успешно работал. Клея Эванса, долго служившего прокурором в округе Кобб, назначили федеральным судьей. Дело Руди Келли – одно из тысяч других, которые эти люди успешно расследовали и представляли в суде. Были ли допущены ошибки в деле Руди Келли? Да. Привело ли это к трагедии? Привело. Но это вовсе не значит, что честных государственных служащих следует обвинять в преступлении. И уж тем более – в убийстве. Есть некоторые вещи, о которых в своем очень длинном выступлении мистер Тобин так и не упомянул. Он, например, не сказал, что до того, как стать прокурором, сам являлся адвокатом Руди Келли и поэтому никак не может считаться беспристрастным обвинителем. Не сказал, что по делу Руди Келли были поданы целых три апелляции. В них были изложены те самые факты, которые он только что довел до вашего сведения, и их рассматривал Верховный суд Флориды – высший суд нашего штата. Все три апелляции были отклонены. Не сказал, что последнюю апелляцию от имени Руди Келли подавал он сам и воспользовался именно теми аргументами, которые вы сегодня слышали. Выделение изнасилования в отдельное дело и прочее. Его апелляция была также отклонена. Не сказал, что обращался к губернатору нашего штата с просьбой о помиловании Руди Келли и приводил те же факты. Губернатор ему отказал. Факт остается фактом: Руди Келли был в доме Люси Очоа в тот вечер и примерно в то время, когда произошло убийство. Там были найдены следы его крови. Жертву умертвили ножом с зазубренным лезвием. Нож с зазубренным лезвием был обнаружен в спальне Руди. И наконец, Руди сам признал, что мог бы совершить убийство, а затем об этом забыть. Все это можно расценивать как доказывающие вину улики. Произошла трагедия. Однако ошибки были допущены на всех уровнях управления штатом. Обвинить моих клиентов в преступлении – значило бы допустить новую трагедию. Прошу вас, не совершите ошибки.

Краткое и не слишком весомое возражение предпринятому Джеком пространному изложению фактов получилось весьма эффектным. Джимми с важным видом вернулся на место и сел подле своих клиентов.

Как только адвокат кончил вступительную речь, судья Стэнтон объявил обеденный перерыв.

Считается, что хорошие юристы способны выиграть дело в суде одной вступительной речью, не выкладывая по крупицам собранные доказательства. Джек надеялся, что сумеет это сделать, но по мрачным лицам поджидавших его в коридоре Дика и Пат понял, что, возможно, верх взял Дикарло.

– Джимми был чертовски убедителен. А вы как считаете? – спросил он.

– Рано судить. – Пат погладила его по плечу.

– Еще ничего не решено, – добавил Дик.

– Твои свидетели убедят присяжных, – продолжала подбадривать Джека Пат, но по ее лицу он понял, что она не верит собственным доводам.

После обеда Джек решил начать не с кого-либо иного, а с Уэсли Брюма. Он подошел к Стэнтону до того, как судебный пристав пригласил присяжных.

– Я намерен вызвать в качестве свидетеля мистера Брюма, – заявил он.

– Мистер Тобин, – ответил судья, – я в курсе, что вы сделали имя не на уголовных процессах. Однако существуют общепринятые правила – вы должны о них знать. Обвиняемый не обязан давать свидетельские показания, и вы не в праве, доказывая свою версию, выставлять его в качестве свидетеля. – Стоявший рядом во время этого импровизированного совещания Джимми Дикарло усмехнулся.

Джек помолчал, давая им время посмеяться над ним. Затем продолжал гнуть свою линию:

– Ваша честь, десять лет назад во время слушаний об обжаловании мистер Брюм уже выступал в качестве свидетеля. Полагаю, я вправе просить приобщить к протоколу его показания. Моя просьба к суду заключается лишь в следующем: я хочу, чтобы мистер Брюм зачитал со свидетельского места свои ответы десятилетней давности.

– Судья, защита возражает, – запротестовал Дикарло.

По выражению лица Гарри Стэнтона Джек понял, что судья оценил его стратегию. Джимми начал терять позиции.

– Мистер Дикарло, вы не согласны, что прошлое, данное под присягой свидетельство мистера Брюма допустимо в качестве доказательства?

– Не согласен.

– Каковы ваши основания?

– Неотносимость к нашему делу. То, что мистер Брюм свидетельствовал во время слушаний об обжаловании десять лет назад, не имеет значения для данного процесса. И поскольку он фигурирует в качестве обвиняемого, может быть истолковано как предубежденное и наносящее ему вред.

– Как вы сказали? – не поверил собственным ушам судья. – То, что он, сотрудник полиции, показал под присягой, может быть истолковано как предубежденное и наносящее ему вред? Это и есть ваш аргумент, защитник?

Джимми Дикарло имел успех в суде благодаря своей внешности, голосу и напористости. Но в логике был явно не силен.

– Ну, если не предубежденное, то явно не относящееся к настоящему делу, – пробормотал он.

– Мистер Тобин, как вы ответите на это возражение?

– Предлагаю вот что: показания займут не более десяти минут. Почему бы нам не устроить прогон в отсутствие присяжных. Тогда вы сами решите, имеют они отношение к нашему делу или нет.

– Логично. Давайте так и поступим. Мистер Брюм, встаньте сюда. Мистер Тобин, у вас есть экземпляр его показаний, чтобы дать ему прочитать?

– Есть, ваша честь. А также экземпляры для вас и для защитника. Можете убедиться сами – иногда, чтобы получить ответ на вопрос, требовалось задать несколько дополнительных. Ради экономии времени и ясности я опустил их и подчеркнул только те вопросы и ответы, которые имеют значение. С вашего позволения, ваша честь, я буду читать вопросы, которые задавала адвокат Руди, Трейси Джеймс. А мистер Брюм будет читать свои ответы. Полагаю, суд доведет до сознания присяжных, что это свидетельские показания десятилетней давности, данные во время специального судебного разбирательства, и что мистер Брюм в то время служил детективом и занимался расследованием убийства Люси Очоа. А теперь он просто повторяет свои прежние слова.

– Хорошо, – сказал судья, изучая документ. – Давайте приступим. – Стэнтон явно начал получать от происходящего удовольствие. Не вызывало сомнений, что Джек еще до начала суда предвидел развитие событий. Назревала настоящая битва.

Уэсли Брюм занял место свидетеля, и Джек стал задавать ему вопросы, как это было десять лет назад на слушаниях об обжаловании. Первым делом он заговорил о Йейтсе, директоре школы, в которой учился Руди.

– Мистер Йейтс не сообщил вам, что Руди отличается исключительной покладистостью и соглашается со всем, что ему говорят? Что по совести вы не должны были допрашивать его без присутствия его матери или его адвоката? – Десять лет назад Кряхтелка пытался увернуться от ответа, теперь же собрался и категорически заявил:

– Нет, не припоминаю, чтобы он говорил что-либо подобное. Затем речь зашла о Бенни Дрэгоне, хозяине магазина товаров повседневного спроса, где работал Руди.

Вопрос был о том, грозил ли ему полицейский отделом гигиены и безопасности труда, когда хотел забрать на допрос Руди.

– Это неправда. Ничего подобного я не делал, – ответил Уэс.

Джек подчеркнул, что он начал допрос в 15.18 и заставил полицейского прочитать ту часть его показаний, где он говорил, что почти закончил беседовать с подозреваемым, когда в участок пришла его мать Элена. Потом заговорил о дорогостоящем видео– и аудиооборудовании, купленном для полицейского участка Бэсс-Крика.

– Сколько времени потребовалось бы, чтобы дойти до склада, взять аудио– или видеозаписывающее средство и установить одно или другое либо то и другое, прежде чем начать допрос?

– От трех до пяти минут.

– Можно ли сказать, что, когда вы привели моего клиента в комнату для допросов, он уже являлся подозреваемым в убийстве?

– Да.

– Единственным подозреваемым на тот момент?

– Да.

– Можно ли сказать, детектив Брюм, что за двадцать с лишним лет вашей службы в здешнем полицейском управлении это самое серьезное преступление, что вам приходилось расследовать?

– Без сомнений.

– Вы заставили Руди сделать письменное заявление?

– Нет, но я дал ему прочитать свои записи, и он их подписал.

– Вы попросили, чтобы он их подписал?

– Разумеется.

– Ему разрешалось делать изменения?

– Не понимаю.

– Это очень просто, офицер Брюм. Подозреваемый был вправе редактировать ваши записи?

– Конечно, нет.

После этого вопроса Джек повернулся к судье:

– Вот и все, ваша честь. Я всего лишь воспользовался собственными словами мистера Брюма, чтобы продемонстрировать, каким образом проводилось предварительное расследование. Именно так, как я говорил присяжным в своей вступительной речи.

Стэнтон даже не взглянул в сторону Джимми Дикарло.

– Что ж, полагаю, все это имеет отношение к нашему делу. Давайте пригласим присяжных. Мистер Брюм, можете оставаться там, где находитесь.

Клей Эванс взвился с места:

– Судья, это несерьезно! Все это не имеет ни малейшего отношения к тому, в чем обвиняют нас!

– Сядьте, мистер Эванс! – прикрикнул Стэнтон. – Здесь я судья, а вы – обвиняемый! Если у вас есть что сказать, шепните своему защитнику. Не хотелось бы вас наказывать. – Он подал знак судебному приставу пригласить присяжных.

Присяжные вошли, и судья ввел их в курс дела, как рекомендовал Джек. Сказал, что они заслушают свидетельство, сделанное десять лет назад на специальном судебном разбирательстве. Протокол прочитают прокурор и обвиняемый Уэсли Брюм.

– Но имейте в виду, дамы и господа, эти слова в свое время офицер Брюм произнес под присягой.

К немалой радости Джека, они повторили чтение по ролям. Если бы Джимми Дикарло не сбила с толку вспышка собственного клиента, он бы додумался настоять, чтобы его оппонент читал протокол один, и увел бы Брюма с места для дачи показаний. Судья наверняка согласился бы с ним, и тогда представление получилось бы не таким эффектным, как эта драматическая декламация. Джек втайне радовался, что сумел заставить начальника полиции проявить такое же двуличие, как десять лет назад.

После представления с Уэсли Брюмом Джек вызвал директора школы Билла Йейтса.

Йейтс сообщил присяжным, что вышел в отставку, но помнит состоявшийся десять лет назад разговор с Уэсли Брюмом о Руди. Смерть Руди явно на него подействовала. Пока старый педагог говорил, у него в глазах стояли слезы. Они с Джеком готовились к этому моменту и, когда репетировали, Джек задавал почти те же вопросы, что Трейси Джеймс, а бывший директор школы отвечал на них почти так же, как десять лет назад.