Текст книги "Корни блицкрига"

Автор книги: Джеймс Корум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

Немецкие производители вооружений уклонялись от выполнения условий Версальского соглашения разными способами. Одним из самых эффективных способов была организация иностранных филиалов и перенос производства оружия за пределы страны. Такой путь очень эффективно использовал Крупп. В 1921 Крупп приобрел контроль над шведской корпорацией «Bofors» и отправил немецких специалистов по конструированию и производству оружия в Швецию, чтобы разрабатывать там различные виды вооружений для Рейхсвера. Крупп также организовал успешный филиал в Голландии, Siderius A.G., с целью накопления там резервов артиллерийского вооружения и продолжения традиций крупповского судостроения.{480} Корпорация Rheinmetall купила контрольный пакет компании Solothurn A.G. в Швейцарии, ранее занимавшейся производством часов, и в 1920-ых создало на ее базе производственные мощности по изготовлению пулеметов.{481} Самой большой программой по перенесению разработок и производства оружия за пределы Германии, было сотрудничество Рейхсвера с Советской Россией, продлившееся с 1921 по 1933 год. Инициатором программы был фон Зект. Уже в 1919 году он начал зондировать почву в отношении тогда еще враждебного Советского Союза через своего турецкого друга Энвера-пашу. В 1920–21 году фон Зект сформировал внутри Информационного отдела Войскового управления специальный штаб, известный как специальная группа R (Sondergruppe R), и назначил миссию по ведению переговоров о возможности совместного производства вооружений и создании в России авиационного и танкового учебных центров. В качестве представителя Генерального штаба при советском правительстве в Москве Зект назначил полковника фон дер Лит-Томзена, бывшего начальника штаба военно-воздушных сил. Взаимоотношения с Россией, установленные Зектом, должны были сыграть главную роль в развитии германских авиации, бронетанковых войск и химического оружия в межвоенный период.{482} С точки зрения развития системы вооружения германской армии, условия по разоружению, прописанные в Версальском соглашении, были и выгодны и невыгодны для Рейхсвера. Недостатков было много. Все новое оружие должно было разрабатываться дома или за границей в большой тайне, бюджетное финансирование программы перевооружение должно было быть тщательно скрыто. Программа создания опытного образца немецкого танка развивалась медленно, потому что отдельные компоненты производились небольшими группами рабочих и проектировщиков, поклявшихся сохранять тайну, производство техники шло в секретных закрытых мастерских, чтобы об этом не узнала Межсоюзническая военная контрольная комиссия и ее осведомители. Поскольку танки не могли открыто пройти испытания в Германии, они отправлялись в Россию, что требовали значительных затрат. Конструкторы и инженеры-производители не могли присутствовать во время испытаний танков в российско-германском танковом центре в Казани, чтобы своевременно выявлять дефекты и сразу же отправлять такни на завод для устранения выявленных недостатков.{483} Однако принудительное разоружение и строгие ограничения в отношении вооружения германской армии в соответствии с условиями Версальского соглашения дали Германии и несколько реальных преимуществ. Германия в отличие от союзников не была обременена огромными запасами устаревшего вооружения. Большая доля союзной техники – самолетов, танков, артиллерийских орудий, пулеметов и другого снаряжения, устарела уже к 1918 году – но с такими запасами материальной части в течение длительного периода было сложно добиться закупок новой военной техники. Поэтому в течение многих послевоенных лет союзники были вынуждены приспосабливать тактику своих войск к имеющемуся в наличии оружию, тогда как германская армия была свободна в своем стремлении, сначала разработать новые тактические идеи, а затем создать под них соответствующую систему вооружения.

Во французской армии после окончания войны осталось так много легких танков Рено, что еще в течение более чем десяти лет французская тактика была приспособлена под это оружие образца 1917 года. В послевоенной армии США уже в 1920-м году было признано, что 75мм полевой пушки военного времени, небольшого калибра, с настильной траекторией и относительно маленьким снарядом, недостаточно для выполнения задач на поле боя. Артиллерийский совет армии США считал, что вооруженным силам необходима гаубица калибра 105 мм, но до 1927 года не было создано никаких удовлетворительных образцов такого орудия. Но и тогда армейские запасы 75-мм орудий и снарядов к ним оказались настолько большими, что было решено отложить вопрос о перевооружении полевой артиллерии на неопределенное время. Только в 1940 году армия США приняла на вооружение современную 105мм гаубицу. И даже тогда этому сопротивлялся начальник артиллерии американской армии, генерал С.М. Вессон, стремившийся сохранить на вооружении 75 мм пушку из-за того, что Соединенные Штаты располагали их большим количеством. Он свидетельствовал в 1940-м году в Конгрессе, что 75-мм пушка является «великолепным оружием» и утверждал, что «даже Франция сохранила ее на вооружении.»{484} аналогичная ситуация сложилась в армии США в отношении танков. В начале 20-х были разработаны некоторые отличнее образцы средних танков, особенно конструкторов Дж. Уолтером Кристи, но в армии осталось достаточно много танков после окончания Первой мировой войны, вследствие чего не считалось нужным конструировать новые танки. Как следствие, армия не заказывала новых танков до середины 1930-х годов.{485}

Напротив, немецкая армия разработала в 20-х годах целый диапазон современных артиллерийских орудий, массовое производство которых можно было развернуть сразу же с момента принятия решения о перевооружении. В течение более чем двух десятилетий французы и американцы готовили войска, используя устаревшее оружие и тактику, в то время как Версаль заставил немцев готовиться к войне следующей. Французская армия в 1940 году располагала большим количеством вооружения образца 1918 года, в то время как оружие и тактика германской армии были вполне современными.

Генерал фон Зект аргументировано выступал против накапливания и поддержания больших запасов оружия. Небольшая армия, оснащенная первоклассным оружием, обладала превосходством над массовой французской армией: «перевооружение большой армии оружием нового типа оказывается настолько дорогостоящим, что ни одно государство не пойдет на него, не будучи вынужденным к этому. Чем меньше армия, тем легче оснастить ее современным вооружением, при том, что невозможно обеспечить постоянное перевооружение миллионных армий… Накопление огромных запасов является наименее экономным вариантом из всех возможных. Оно имеет также сомнительную военную ценность из-за естественного устаревания материальной части.»{486} Зект полагал, что «есть только один способ обеспечить массовую армию вооружением – это разработать образец и подготовить промышленность к его массовому производству в случае необходимости. В настоящее время армия в состоянии, во взаимодействии с техническими науками, отобрать лучшие образцы вооружения, постоянно изучая их в ходе испытаний и практической эксплуатации.»{487} В этом заключался смысл философии вооружения, созданной Зектом и его последователями в высшем командовании. Версальское соглашение представляло собой неудобство – но и только. Оно не препятствовало Рейхсверу разрабатывать любое оружие, которое последний считал тактически необходимым. Немецкое вооружение, разработанное в 20-х годах, в общем было сравнимым с лучшими образцами вооружения Соединенных Штатов, Великобритании или Франции. Немецкая армия не было явным лидером в разработке любого вида оружия, но при этом она не отставала ни в одной из основных технологий.

Основными ведомствами, ответственными за разработку оружия в Рейхсвере, были Войсковое управление, особенно отделы Т-1 и Т-2, инспекции родов войск, Управление вооружений и промышленные концерны. Оперативный и организационный отделы Войскового управления отвечали за определение потребностей армии в вооружении в целом с учетом военной доктрины, стратегических моментов и военного планирования. Каждая инспекция должна была изучать тактическую специфику своего рода войск, а также отвечала ша разработку концепций и требований к оружию в соответствии с тактическими требованиями. Каждая инспекция рода войск имела соответствующий специальный отдел в составе Управления вооружений, консультировавший ее по техническим вопросам. Например, Инспекция автомобильный войск называлась IN-6, а соответствующий отдел в Управлении вооружений назывался WA-6. Инспекция рода войск устанавливала общие требования для новых образцов оружия, в то время как отдел Управления вооружений, состоявший из инженеров и технических специалистов, переводил эти требования в четкие технические спецификации, включавшие вес, размеры, радиус действия данного вооружения. В некоторых случаях, как например в случае танковой программы, Управление вооружений выдавало точные спецификации для образцов устанавливаемых орудий.{488}

Управление вооружений отвечало за подготовку контрактов на разработку оружия и обычно размещало заказы на изготовление прототипов у двух или трех производителей. Инженеры управления поддерживали постоянный контракт с фирмой, заключившей контракт, а также с представителями инспекций родов войск и Войскового управления на всех стадиях конструирования и создания оружия. Управление вооружений также вносило свои технические предложения в разрабатываемые модификации по мере развития проекта. Когда опытные образцы вооружения были готовы, офицеры Управления вооружений и инспекций родов войск проводили полевые испытания. Танки, отравляющие вещества и авиация испытывались в России. Прочие транспортные средства, артиллерия, стрелковое оружие, боеприпасы, инженерное снаряжение и радиотехника проверялись на армейских испытательных полигонах внутри Германии. После сравнительных испытаний конкурирующих систем Инспекции родов войск и Управление вооружений выбирали лучший образец; окончательное решение при принятии оружия на вооружение и заключении контракта на его производство оставалось за Войсковым управлением. В течение 20-х годов армия разрабатывала главным образом опытные образцы оружия, для планируемого в будущем массового производства.{489}

Немецкая система сильно отличалась от своих британских и американских аналогов, в этих странах вооруженные силы предпочитали поддерживать сои собственные конструкторские бюро и оружейные заводы и производить многие виды оружия без привлечения внешних гражданских подрядчиков. Такая система часто работала хорошо. В период между двумя войнами Артиллерийский корпус армии США разработал превосходную 105-мм гаубицу и винтовку М-1 Гаранд. Однако система, принятая в Рейхсвере, обеспечивала широкую конкуренцию при разработке всех классов вооружения, самолетов и подвижных средств. В течение 20-х годов Крупп и Рейнметалл, например, активно конкурировали за каждый контракт на производство орудий или тяжелых транспортных средств, содержа для этого первоклассные команды конструкторов-разработчиков вооружения. Эта система, гарантировавшая конкуренцию при разработке оружия, являлась одной из главных причин, обеспечивших высокое качество и уровень германских военных разработок в межвоенный период.

Генерал Зект проявлял прямую заинтересованность в сотрудничестве между Управлением вооружений и Войсковым управлением в области производства лучших образцов вооружения. В январе 1924 года Зект отправил критическую записку всем инспекторам родов войск и отделов в Управлении вооружений: «Недавние дискуссии не достигли желаемого успеха… Верховное командование считает необходимым, чтобы руководители департаментов и отделов постоянно занимались самообразованием в области уже существующих и новых технологий, а также изучали важные тактико-технические вопросы.»{490} Зект приказывал дважды в месяц проводить семинары, посвященные вопросам военных технологий и требовал от начальников департаментов и отделов посещения этих семинаров. Другие документы из той же картотеки освещают некоторые из тем семинаров, организованных по приказу Зекта. В 1924 году дискуссии затрагивали такие темы, как бронированные машины, танковые технологии, транспортные средства, вопросы моторизации, химической войны, минометы, новые образцы зарубежного стрелкового оружия, а также вопросы развития американской артиллерии.{491} Отчеты о реализации проектов Управления вооружений отправлялись для обсуждения и комментариев в отделы Т-1 и Т-2 Войскового управления.{492}

В середине 20-ых штат Управления вооружений в Берлине состоял из шестидесяти четырех офицеров, включая двух генерал-майоров, двух полковников и двенадцать подполковников. Еще двадцать один офицер, подчиненный непосредственно Управлению вооружений, находился на испытательных полигонах и в арсеналах. Прибавив к ним сорок восемь офицеров, обычно числившихся в штатах инспекций (кроме офицеров медицинской и ветеринарной служб), двадцать три офицера из состава отделов Т-1 и Т-2 (многие из которых значительную часть своего времени посвятили рассмотрению проектов вооружений), а также офицеров, служивших в школах родов войск и занимавшихся дополнительными испытаниями и улучшением снаряжения, можно отметить, что офицеры, напрямую занимавшиеся научно-техническими исследованиями и разработками в сфере вооружений, составляли существенную часть четырехтысячного офицерского корпуса.{493} В дополнение к перечисленным офицерам и организациям армия использовала Шарлоттенбургский политехнический институт (Technische Hochschule) в Берлине в качестве организации для секретных технических исследований Рейхсвера, особенно в сфере баллистики и взрывчатых материалов.{494}

Принятая в германской армии доктрина маневренной войны определила главные принципы при разработке оружия и военного снаряжения для Рейхсвера в 20-е годы. Оружие должно было быть более мобильным, чем прежде, и обладать высокой огневой мощью. К середине десятилетия приоритеты сместились в сторону разработки транспортных средств в рамках первой полноценной программы моторизации Рейхсвера. Все это время наименьший приоритет в планах развития Управления вооружений отдавался снаряжению и вооружению для ведения траншейной войны и оснащению германских фортификационных сооружений, оставленных Версальскими соглашениями.{495}

Перед инспекциями родов войск и управлением вооружений не стояло никаких ограничений на заимствование и использование иностранных конструкторских идей при разработке германских оружейных систем. Сбор информации о развитии иностранных технологий стал главным приоритетом для Т-3, разведывательного отдела Войскового управления. Большинство сохранившихся разведывательных документов 20-х годов содержат информацию и анализ развития зарубежных систем вооружения и подвижных средств. Основное внимание уделялось Соединенным Штатам, Великобритании и Франции, как наиболее передовым в технологическом отношении странам. Информация о зарубежных подвижных средствах и вооружении собиралась из открытых изданий и издавалась в серии брошюр под названием Technische Mitteilungen (Технические бюллетени). Немецкие офицеры, посетившие в 20-х годах Соединенные Штаты, собрали и привезли с собой большое количество технической информации об американских артиллерийских исследованиях с особым упором на новые разработки в области взрывчатых веществ и боеприпасов, артиллерийские разработки и технологические достижения в сфере моторизации. {496}

В широко распространявшихся в Рейхсвере отчетах, подготовленных отделом Т-3, особое внимание был уделено эффективности нового французского и британского вооружения во время французских маневров 1922-го и 1923-го годов, а также британских маневров 1924 года.{497} Содержание журнала Militar Wochenblatt того времени также отражает свойственный Рейхсверу упор на технические вопросы; большинство выпусков содержит детальную техническую оценку различных иностранных подвижных средств, самолетов или артиллерийских орудий. Фриц Хейгль, бывший капитан австрийской армии, инженер-автомобилестроитель, работавший в австрийской автоиндустрии, а также в качестве университетского лектора, был самым известным специалистом немецкой армии по зарубежным танковым и автомобильным технологиям. С начала 1920-ых и до своей смерти в 1930х он был одним из самых плодовитых авторов Militar Wochenblatt.{498} Хейгль также издал несколько книг в 1920-ых по иностранным танковым и автомобильным технологиям, которые были широко распространены в Рейхсвере в качестве официально рекомендованных изданий.{499}

В 20-ых годах германская армия была вероятно самой информированной армией в мире в том, что касается знания иностранный тактики и технологии. В Войсковом управлении и управлении вооружений была сильная мотивация, чтобы не оказаться позади своих соперников в технологическом плане, как это случилось в прошлую войну. Поэтому, в дополнение к работе над идеями своих собственных конструкторов, офицеры Управления вооружений могли свободно заимствовать иностранные технологии, что привело к тому, что во многих системах вооружения, разработанных в Рейхсвере в 20-х годах, можно найти элементы американских, британских и французских конструкторских идей, особенно в авиации и гусеничной технике. Иностранная технология, использовавшаяся в немецком оружии, редко представляла собой прямую копию оригинала – скорее немецкую модификацию и улучшенный вариант конструкции. Единственной зарубежной системой оружия, принятой в 20-х годах на вооружение Рейхсвера без каких-либо модификаций, было 7,5 см горное орудие Шкода.{500}

Оружие пехоты

В конце Первой мировой войны германская пехотная рота была вооружена также, как и любое аналогичное подразделение союзников. С 7,92 мм винтовкой Маузера обр. 98 года немцы располагали одной из лучших когда-либо созданных магазинных винтовок. Немцы сконструировали первый настоящий пистолет-пулемет, Бергман МП 18/1, простое и эффективное стрелковое оружие; к концу войны было изготовлено 30 000 экземпляров. Станковый пулемет Максим обр. 08 доказал свою ценность как доминирующее на поле боя оружие в ходе Первой мировой войны; а более легкая версия станкового пулемета Максима, обр. 08/15, стала основным ручным пулеметом пехоты. 13 мм противотанковая винтовка Маузер стала первым настоящим противотанковым оружием. Несколько тысяч таких, пробивающих тонкую броню танков в 1918 году, поступили на вооружение пехоты в конце войны. Легкий миномет калибра 76 мм имел дальность стрельбы в 1200 метров. Он был перепроектирован и установлен на лафете так, что мог вести настильный огонь, как и легкая полевая пушка. Средний миномет, обр. 1916 года, имел калибр 170 мм и дальность стрельбы на 1100 метров, и также мог устанавливаться на лафете.{501}

Разумеется, были и причины для неудовлетворенности в области оснащения пехотным оружием. Была необходима лучшая противотанковая система, чем однозарядная, с плечевым упором, 39-фунтовая винтовка Маузера. Ручной пулемет Максима 08/15 весом в 40 фунтов, был слишком тяжел для пехоты, особенно в подвижной войне. С другой стороны, все немецкое оружие было по крайней мере надежным и эффективным – чего нельзя сказать о некоторых типах оружия союзников (например, позорного французкого ручного пулемета Шоша, одной из самых ненадежных из когда-либо изобретенных оружейных систем). С немецкой послевоенной пехотной тактикой, базирующейся на действиях отделения в составе «десяти – двенадцати человек» с ручным пулеметом, замена пулемета Максима обр. 08/15 стала главным приоритетом в области вооружения для Инспекции пехоты.

В течении 20-х годов Управление вооружений и Инспекция пехоты изучали различные системы легких пулеметов, использовавшиеся немцами в ходе войны: вдобавок к Максиму обр. 08/15 армия эксплуатировала Бергманн 15А, Дрейзе МГ 10, Парабеллум обр. 1914 года, датский пулемет Мадсена., а также испытывала различные модификации, разработанные во время войны. В 1922 году Управление вооружений подготовило спецификации для нового ручного пулемета, который, в соответствии с новой тактикой, делавшей упор на высокую огневую мощь передовых подразделений, должен был иметь максимально высокую скорострельность. Зект проявил пристальное внимание к проводимым испытаниям, а и в 1931 году армия выбрала Дрейзе МГ 13 в качестве основного армейского ручного пулемета.{502} Дрейзе МГ 13, эксплуатировавшийся в Рейхсвере в 20-х годах, имел скорострельность 650 выстрелов в минуту и общий вес 23 фунта – большое усовершенствование по сравнение с Максимом обр. 08/15 весом в 40 фунтов и скорострельностью 450 выстрелов в минуту.

В период осмысления армейской тактики непосредственно после войны в Инспекции пехоты и Управлении вооружений неожиданно возникли некоторые революционные идеи в области вооружения пехоты. В 1920м году генерал Курт Торбек, критиковавший довоенный Генеральный штаб за игнорирование технологий и бывший до своей отставки в 1920-м году президентом комиссии по испытаниям стрелкового оружия, защищал снижение основного калибра стрелкового оружия с 7,92 мм до 6,0 или 6,5 мм.{503} В 1923 году генерал фон Тайзен, инспектор пехоты, просил Управление вооружений сконструировать автоматическую винтовку для пехотинца. Винтовка Маузера обр. 98 весом в 9 фунтов и длинным стволом, отличалась великолепной точностью стрельбы – но только в руках обученного стрелка. В случае вступления Германии в войну она нуждалась в более легком и коротком по сравнению с Маузером оружии и при этом достаточно простом в обращении для использования малообученными призывниками. Фон Тайзен был сторонником полуавтоматической винтовки с баллистикой, сходной с баллистикой винтовки обр. 98 года и магазином на 20–30 патронов.{504} Эта технология будет реализована 20 лет спустя с принятием на вооружение штурмовой винтовки Gewehr 43. Идеи фон Тайзена являются нормой для современного стрелкового оружия.

То, что фон Тайзен в 1923-м году защищал идею о необходимости иметь на вооружении пехоты полуавтоматическую штурмовую винтовку, показывает высокий уровень оригинального тактического и технического мышления, свойственного офицерам инспекций родов войск того времени. К сожалению для немцев идея штурмовой винтовки осталась нереализованной Управлением вооружения в связи с так называемым эффектом больших резервов. Несмотря на разоружение, Германия имела большие запасы винтовок обр. 98 года, которыми вооружили армию, полицию и военизированные формирования, и за счет которых удалось создать еще резервы в несколько сот тысяч винтовок, скрытых в тайниках с оружием по всей Германии. Наличие больших запасов этих отличных винтовок, а также все еще сохранявшееся сентиментальное отношение к магазинным винтовкам, воспрепятствовали радикальному перевооружению пехоты в Рейхсвере.

Отравляющие вещества

Германская армия закончила Первую мировую войну, являясь наиболее опытной в искусстве практического использования химического оружия. Отравляющие вещества – один из наиболее сложных в отношении технического и тактического использования видов оружия. Для эффективного использования газов на поле боя специалист должен учитывать информацию о дальнобойности, действии и технических свойствах артиллерии, иметь навыки артиллериста одновременно с учетом метеорологических данных и температурных условий, влияющих на распространение газа. Использующий химическое оружие должен правильно рассчитать сочетание используемых ОВ а также время их применения, чтобы создать быстродействующую концентрацию газов, которые шокируют противника и нанесут ему вред либо убьют его. Послевоенные тактические исследования Управления вооружений показали, что стандартные немецкие боевые ОВ в сочетании с тактикой химической войны, разработанной к 1918 году, оказались чрезвычайно эффективным и смертельным оружием на поле боя.{505} Внутри Рейхсвера не было сомнений, что газ останется одним из основных средств ведения боевых действий, и что армия должна нарушить условия Версальского соглашения с целью продолжения производства и исследований отравляющих веществ.

Внутри Генерального штаба Рейхсвера энтузиазм по поводу возможностей химического оружия был значительно более сильным, чем в Генеральных штабах победивших союзных армий. В 1923-м году на семинаре для офицеров Войскового управления Зект предписывал, что приоритет в исследованиях в области химической войны должен был отдаваться применению газов в маневренной войне, особенно авиационным бомбардировкам с использованием бомб, содержащих ОВ. Он уверял Войсковое управление, что будут выделены деньги на производство и исследования химического оружия.{506} В 1924-м году, когда Зект предписал, что во время войны против гражданского населения должны использоваться только несмертельные ОВ, вроде слезоточивых газов, Иоахим фон Штюльпнагель жаловался на слабость такой политике в письме майорам Гельмуту Вильбергу и Альбрехту Кессельрингу: «Почему только слезоточивый газ? Если Вы должны выполнить решающие аттаки гражданских целей в глубоком тылу противника… вражеская пропаганда всегда будет говорить, что немцы использовали газовые бомбы против гражданских жителей, не делая никаких различий между слезоточивыми и смертельными газами.»{507}

Главной проблемой Управления вооружений была газовая промышленность. Главный производитель отравляющих веществ во время войны, Компания IG Farben, оказалась под пристальным вниманием Межсоюзнической Военной Контрольной Комиссии, а многие газовые фабрики находились в демилитаризированном Рейнланде.{508} Докторе Хуго Штольценберг, ведущий химик и эксперт по отравляющим веществам, получил финансовую поддержку со стороны армии для создания новых заводов по производству горчичного газа, а также ОВ с зеленой и синей маркировкой. В 1923 Штольценберг от имени Управления вооружений совершил поездку по СССР, чтобы найти подходящий участок для производства боевых отравляющих веществ. В том же самом году было заключено соглашение между Рейхсвером и советским правительством о строительстве химической фабрике в Троицке, в нижнем течении Волги, для производства фосгена и горчичного газа, с целью снаряжения ОВ миллиона артиллерийских снарядов.{509} Однако в 1925 году финансовые проблемы и протесты конкурента Штольценберга, концерна IG Farben вынудили оставить проект. Управление вооружений, оставшееся с небольшими производственными мощностями по изготовлению ОВ внутри Германии, продолжило усилия по увеличению и улучшению производства и исследований в области оборудования для ведения химической войны.

Отношения с Россией оказались жизненно важными для Рейхсвера. Боевые отравляющие вещества могли быть произведены и усовершенствованы в немецких лабораториях, но СССР располагал полигонами для крупномасштабных испытаний вдали от союзных наблюдателей. В 1927 и 1928-м годах в СССР были отправлены артиллерийские орудия и самолеты – вместе с с двадцатью восьмью немецкими химическими экспертами, которые провели испытания невдалеке от первоначальной фабрики Штольценберга на Волге. Советы поставили большую часть ОВ, особенно горчичный газ и фосген, а немцы организовали учения по практической бомбардировке и авиационной доставке отравляющих веществ.{510} Программа испытаний химического оружия в России, а также поддержка химической промышленности внутри Германии позволили Управлению вооружений не только сохранить химическое оружие, но и обеспечить при вступлении во Вторую мировую войну превосходство над союзниками в этой области. Хотя очень токсичный нервно-паралитический газ «Табун» был разработан германской армией еще до начал Второй мировой войны, он не использовался в ходе самой войны.

Связь

Поддержание непрерывной связи с продвигающимися войсками было одной из главных проблем при ведении маневренной войны. Отсутствие постоянной связи между верховным командованием и командованием армий и корпусов в августе-сентябре 1914 года позиционировался в качестве одной из основных причин провала плана Шлиффена.{511} Германские радиостанции времен войны были громоздкими и эффективными лишь в небольшой степени, хотя они оказались достаточно неплохими в условиях позиционной войны с расположенными на одном месте штабами и статичными линиями окопов. Однако как только имперская армия переходила в наступление, связь прерывалась. В ходе наступления у Капоретто в октябре 1917 года капитан Эрвин Роммель, командовавший тремя ротами вюртембергского горнопехотного батальона, имел в распоряжении своих связистов, прокладывавших телефонные линии во время продвижения вперед, и таким образом мог поддерживать связь со штабом полка. Поскольку телефонные линии требуют времени для своей прокладки, Роммель часто оказывался без эффективной системы связи и соответственно был лишен надежной артиллерийской поддержки.{512} Если телефонные линии и были хоть как-то приспособлены для поддержания связи с медленно продвигающимися войсками, то для ведения мобильной войны в соответствии с предположениями Зекта они совершенно не годились.

Инспекция войск связи, IN-7, и соответствующий отдел Управления вооружений, WA-7, организовали обширные исследования в области радиосвязи в 20-х годах и заложили основу для разработки целого ряда эффективных военных радиостанций. Одно из наиболее важных технических достижений той эпохи, использование ультракоротких волновых радиочастот в диапазоне 5–15 мегагерц, было разработано немецкими гражданскими фирмами. К 1927-му году немецкая радиопромышленность была далеко впереди своих заграничных конкурентов в области ультракоротких волн.{513} Использование ультракоротких волн оказалось наиболее эффективным путем при обеспечении связи танковых и пехотных подразделений на небольших расстояниях. Установку радиостанции в каждый танк считал необходимым германский эксперт в области применения бронетанковых войск Эрнст Фолькхайм еще в 1924-м году,{514} и Управление вооружений требовало наличия креплений под радиостанцию в каждом опытном образце танка 20-х годов. С самого начала 20-х годов Рейхсвер устанавливал различные варианты радиостанций на грузовые автомобили для обеспечения связью мобильных полковых и дивизионных штабов. Бронетранспортеры, обычно используемые в качестве разведывательных машин, как правило, также имели радиостанции. Разведывательный отдел Войскового управления анализировал эффективность британской радиосвязи в ходе маневров 1924-го года.{515}