Текст книги "Инжектором втиснутые сны"

Автор книги: Джеймс Бейкер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

10

В понедельник я встал пораньше, чтобы успеть вернуться вертолетом в Сан-Педро. Шарлен поехала со мной до Авалона, где собиралась прикупить кое-что из бакалеи. Небо было депрессивно-хмурым, в такой день хочется вернуться в кровать и не вылезать оттуда до полудня, пока не распогодится. Шарлен держалась с отсутствующим видом, а может, была занята своими мыслями – но было очень рано, может, она просто еще не проснулась до конца.

– Я позвоню тебе днем, – пообещал я, когда мы добрались до Метрополь-стрит. День только начинался, местные открывали магазинчики – в основном тут были рыбаки, но попалось и несколько щеголеватых типов вроде яхтсменов. Народу на улице было полно, словно Метрополь была основной улицей городка на Старом Западе. Мимо прошел шериф, внимательно оглядел Шарлен. Я решил, что это было обычной мужской реакцией – слишком уж он был молод, чтобы знать, кто она такая.

– В любом случае, здесь ты, вроде бы, в безопасности, – сказал я.

Секунду она смотрела на меня, чем-то озадаченная:

– Что ты имеешь в виду? – она выговаривала слова очень осторожно. – Зачем ты это сказал?

Господи, она была под дозой. Валиум?

– Я хочу сказать, если он и начнет тебя искать, шансов отыскать тебя здесь у него почти что нет.

Ее взгляд облетел всю улицу. Если она приняла валиум, чтобы не нервничать, то он явно не помогал. Что, все эти люди вызывали у нее паранойю, так или нет?

– Зачем ему меня искать? – спросила она.

– Шар, с тобой все в порядке?

– Ага. Почему бы нет? – она выдавила смешок. – Если хочешь знать правду, я что-то немного нервничаю. Я буду рада, когда сегодняшний день закончится. У меня все еще предчувствие, что что-то идет не так.

– Хочешь, я останусь? Позвоню в студию и…

– Нет-нет, все хорошо, правда, – она пыталась говорить мило и добродушно. – Поверь, я не так уж беспомощна, как тебе кажется. Я вполне могу позаботиться о себе. Серьезно.

Ее улыбка меня не убедила. Двое парней, переходя дорогу позади нас, резко расхохотались, и она вся сжалась. Я обнял ее:

– Я люблю тебя, Шар, – я надеялся, что это прозвучит весело. Не получилось.

– Знаю, – она высвободилась. – Знаешь, мне лучше бы поскорей вернуться в дом. Майк может позвонить.

– А, да, точно, – я глянул на наручные часы. – Блин, мне уже пора бежать.

Я рванул к автобусу, идущему к вертолетной площадке. Когда я оглянулся, она уже исчезала за углом, направляясь в магазин.

Когда я приехал в «Тропикану», хмарь уже рассеялась, и грязно-синее небо пылало жестким жаром пустыни. По возвращении в падший мир – иссохшие улицы Содома после чудесной идиллии Эдема – вернулись тревоги, которые я подавлял в течение почти всего уикенда. К пяти мне надо было в студию, на совещание. Хэнк тоже будет, и он наверняка снова поднимет вопрос об интервью с Контреллом. Тормозить его будет бесполезно. Пожалуй, лучше всего будет сказать, что все обломилось, и покончить с этим. Он захочет узнать, что случилось. Надо будет что-то придумать. Но это была самая ерундовая из моих забот.

Серьезная проблема заключалась в Деннисе, и в том, как мне остаться в живых, когда он выяснит, что я помог Шарлен бежать. А выяснит он обязательно; вопрос только в том, как скоро. У него было достаточно доказательств, чтобы быстро сложить из них картинку. В конце концов, однажды он уже обвинил меня, даже если сейчас отрекался от своих слов. Но вторжение Большого Уилли в туалет во время нашего разговора оставалось серьезным свидетельством. Несмотря на то, что Деннис тогда истолковал все это в собственном извращенном смысле, я был уверен – уж Большой Уилли сумеет сложить два и два и получить разумный точный ответ.

Кроме того, оставалась еще одна возможность (причем такая, что при мысли о ней я чувствовал себя совсем неуютно), что, по крайней мере, сначала он будет далек от подозрений в мой адрес, от мыслей, что я могу тайком действовать против него – и вот тогда он придет ко мне за утешением. Разве он не твердил мне без конца, что я – его единственный настоящий друг? Я представил себе, как он заявится ко мне оскорбленный и униженный: Скотт, я не знаю, как мне теперь жить, у меня мозги плавятся, сердце бьется в судорогах, как лягушка с ободранной кожей, единственная женщина, которую я когда-либо любил, покинула меня, и у меня внутри все горит, словно кишки выжигают паяльной лампой, скажи мне, Скотт, что мне делать?

Еще я нарисовал в воображении картинку: я плаваю в бассейне «Тропиканы» лицом вниз, а люди смотрят на меня сквозь щелочки в занавесках – это как только он узнает о моем предательстве. А, да ладно. Все равно я уже несколько месяцев подумывал найти нормальную квартиру. Какое-нибудь укромное место в Дуарте, например. Почтовый ящик без фамилии и дробовик у дверей.

Еще я подумывал поговорить с ним начистоту, повести себя по-мужски. Честно и прямо. Да, я помог твоей жене скрыться, Деннис, но это ни в коей мере не умаляет моего огромного, искреннего уважения к твоей неадекватной гениальности, хотя для твоего же блага должен сказать тебе, что вне всяких сомнений, ты – совершеннейший псих и самый полный мудак из всех, с кем мне доводилось встречаться на этой планете; и скажу еще, как твой друг, что единственное твое спасение – в пересадке всего мозга целиком и годах двадцати жесткой психотерапии, да еще в торазине[309]309
  Торазин (хлорпромазин) – мощный транквилизатор, используется при лечении шизофрении; вызывает сонливость, заторможенность, нечеткость мышления.


[Закрыть] – по тысяче миллиграммов три раза в день до конца твоей жизни. Я мог представить себе, как говорю ему все это, но при условии, что я буду в Буэнос-Айресе, а он – в цепях и в клетке, как Кинг-Конг.

Ну, в любом случае, у меня было несколько дней на то, чтобы подумать обо всем. Он должен был вернуться не раньше пятницы. А если у меня разыграется паранойя, я всегда смогу пожить у Нила.

По крайней мере, Шарлен была в безопасности на Каталине. Любой детектив легко мог бы разыскать дом моей матери в Палос-Вердесе, но о существовании дома на острове никто не знал. Мама некоторое время крутила роман с одним богатым типом, и лет десять назад он снял этот домик. Печальная была история. Их роман закончился быстро, но он по-прежнему любил маму. А сейчас он лежал в Монтесито, в коме после инсульта, но его поверенный исправно вносил арендную плату за дом на Каталине. И пока он оставался в живых, у Шарлен было тайное убежище, которое практически невозможно было отыскать.

Я срезал путь мимо бассейна «Тропиканы» и поднялся к себе в комнату; из открытой балконной двери соседей снизу разносились скрежещущие звуки «Psychotic Reaction»[310]310
  Хит серф-группы «Count Five».


[Закрыть] группы «Count Five», словно вся комната была гигантским матюгальником. Я прикинул, какое время дня сейчас в Швейцарии. Вечер. Вероятно, он сейчас был без сознания, дрейфовал в пентоталовой[311]311
  Пентотал натрия (тиопентол, интравал) – наркотический снотворный препарат группы барбитуратов; «сыворотка правды».


[Закрыть] безвременной неопределенности между прежним и новым Деннисом. Когда он вернется, его будет ждать письмо от адвоката с пометкой «срочно». Исполнительный Большой Уилли будет стоять рядом с ним и все поймет. Деннис поймает взгляд подлых глаз, налитых кровью, и тоже поймет все.

Я отпер свою дверь и вошел. Застоявшаяся жаркая духота. Оставив дверь открытой, я открыл окна и, расхаживая по комнате, стянул рубаху. Хотелось срать. Взяв последний номер «Роллинг Стоун», я пошел в сортир, оставив дверь открытой – для вентиляции. Уселся и раскрыл журнал на статье о «Talking Heads».[312]312
  Знаменитая американская группа, созданная шотландцем Дэвидом Бирном, игравшая панк, нью-вейв и т. д. Экспериментировать со звуком помогал великий Брайан Ино.


[Закрыть]

С нижнего балкона донеслась «Angel Baby».

Между дверью и стеной пробивались солнечные лучи. Я наклонил журнал, чтобы рассмотреть фотку, но вдруг что-то перекрыло свет. Я поднял глаза. Если бы я не просрался только что – теперь бы точно обгадился. В дверях стоял Большой Уилли.

Я вскочил и начал натягивать штаны. (В моменты вроде этого вся гигиена как-то вылетает из головы.) Большой Уилли схватил меня за руку выше локтя, штаны мои свалились обратно, а он вышвырнул меня из сортира. Я споткнулся и грохнулся на ковер. И увидел еще одну пару ног. Обутых в изящные замшевые «битловские» ботинки, а над ними – поддернутые вверх («где-у-нас-потоп») черные брюки-дудочки. Деннис шагнул ко мне, чтобы Большой Уилли мог спокойно закрыть дверь. Я не шелохнулся.

Видок у Денниса был такой, словно он недавно вколол себе дозу отличного героина и одновременно получил известие о смерти своей матери. Он вовсе не выглядел психом. Скорее, совершенно убитым.

Большой Уилли запер дверь и приступил к закрытию окон.

– Скотт? – жалобно окликнул Деннис. – Скотти?

– Деннис, – спокойно ответил я, – дай мне встать, и поговорим, ладно?

Я начал было подниматься, но Большой Уилли сбил меня на пол, ткнув носком своей «борцовки».

– Как ты мог?! – вопросил Деннис с интонациями Марлона Брандо[313]313
  Marlon Brando – культовый голливудский актер, получивший в прессе прозвище «дикарь».


[Закрыть] в роли британского пижона, со слезами в голосе. Он выглядел нелепо и одновременно печально. Сам себя он точно считал дофином, которого предали.

– Ты очень беспокойный человек, Деннис, – сказал я. Какого хрена, мне все равно пришлось бы через это пройти. – Она была просто вынуждена уйти от тебя.

– Но ведь я доверял тебе! – теперь он надул губы, лицо скривилось, будто он вот-вот заплачет. – Ты мне на самом деле нравился, правда, очень. Я открыл тебе такое, о чем никто больше не знает.

Я снова попытался сесть. Большой Уилли снова придавил меня к полу ногой. Трудно было сохранять спокойствие с прижатым к ковру членом, но я старался.

– Все, чего я хотел – это чтобы у меня был друг, – воскликнул Деннис и расплакался.

Он наклонился над коробками из-под молока, в которых у меня хранилась фонотека, и всхлипнул. Отлично. Милый бескровный катарсис.

И вдруг он перестал всхлипывать. Блин. Он едва не уткнулся носом в пластинку, лежавшую на самом верху: «Грезы на впрыснутом топливе». Уставился на фотографию Шарлен.

– Она тебе рассказала? – спросил он сухим, как у мумии, голосом.

– Что рассказала? Я не понимаю, о чем ты…

В неожиданном приступе бешенства он врезал по коробке. Она так грохнула об пол, что вся комната содрогнулась. Норрайн внизу наверняка услышала этот удар – если была дома.

– Она тебе рассказала?

Рассказала – что, Боже милостивый?! Что он избивал ее? Что он делал с ней и кое-что другое, еще похуже? Там, в комнате над гаражом?

– Деннис, серьезно. Я не понимаю, в чем…

Я сел. Большой Уилли с силой пнул меня в грудь.

– Лежать! – рявкнул он.

Я опрокинулся на спину, уверенный, что этот удар сломал мне грудину. Вот мудак! Он ведь мог и в область сердца попасть.

Борясь с болью и тошнотой, я смотрел, как Деннис вытащил пластиковый стержень высотой в фут с «сорокапятками»[314]314
  Формат записи: пластинки на 45,1 оборотов в минуту с большим центральным отверстием.


[Закрыть] – самыми ценными в моей коллекции. Он снял с него первую пластинку и изучил этикетку на ней.

– Сколько раз ты ее трахнул? – спросил он.

– Деннис, не хрен баловаться с этими пластинками, ага?

Он запустил пластинкой в меня – жестко, как бросают нож. Она порезала мне бедро.

– Господи.

– Я задал тебе вопрос. Сколько раз ты ее трахнул?

– Деннис, уймись…

Он снял следующую пластинку и крутнул ее на пальце. Я с ужасом узнал желтую этикетку. Элвис, «Baby Let's Play House», запись студии «Sun Records». Бесценная пластинка.

– Деннис, положи ее на место, пожалуйста.

Он все крутил пластинку на пальце, но смотрел на мой член. На мой член! Он что, думал о той старой ублюдочной игре «крутни сорокапятку на члене»? Боже, я в этой игре как-то раз едва не разрезал себе член пополам, кажется, пластинкой «Judy's Turn to Cry».[315]315
  Композиция Лесли Гор (Lesley Gore).


[Закрыть]

Он об этом думал, что ли? Он тоже в это играл, да? Ну хватит на мой хрен пялиться, ты, пидор – хотел проорать я.

– Просто не знаю, что делать, – сказал он Большому Уилли.

Убраться отсюда. Вон через ту дверь.

Он вдруг как-то стал опустошенным, озадаченным. Вернул пластинку Пресли на стержень и аккуратно поставил стержень на место, в коробку.

– Я просто не представляю, что делать с парнем, который трахнул жену своего лучшего друга. Действительно не представляю.

Он направился к двери – хорошо, молодец – и после некоторого раздумья объявил Большому Уилли решение:

– Отрежь ему хрен.

Что?! Должно быть, я ослышался. Внизу по-прежнему громко играла «Angel Baby».

– Ты уверен? – переспросил Большой Уилли.

– Да, – Деннис сделал пируэт. – Да, точно. – Он резко рассмеялся, словно чем больше он над этой идеей думал, тем больше она ему нравилась. – Да! Отрежь этому мудаку хрен и спусти его в унитаз. – Он обернулся ко мне: – Вот тогда посмотрим, как ты без хрена будешь трахать мою жену. Думаешь, без хрена у тебя что-нибудь получится? Правда, что ли, так думаешь? А? Да?

Большой Уилли рывком вздернул меня на ноги одной рукой. Другой вытащил нож-выкидуху. Под затихающие аккорды «Angel Baby» он нажал кнопку, и стальное лезвие блеснуло на солнце. Он потащил меня к сортиру, возможно, не желая пачкать ковер. Я взвизгнул, как напуганная девчонка, и метнулся в дверь.

Дверь, как это случается, оказалась заперта. Это была дешевая дверь (наверное, подсознательно я понимал это), полая внутри, из тех, что захлопываются в самый неподходящий момент, например, когда ты вне себя от бешенства, но стараешься этого не показывать. Но не думаю, что это имело значение – будь у меня массивная дубовая дверь, я вышиб бы и ее. Единственной реальностью в тот миг было то, что я наслаждался тем, что давал мне мой конец, уже много лет, и был уверен, что без него качество моей жизни заметно ухудшится. Прорываясь наружу, с болтающимися на лодыжках штанами, я смутно видел людей вокруг бассейна там, внизу. Увидел на своей груди кровь, она капала откуда-то с головы, но боли я не чувствовал – времени на это у меня не было. Увидел Денниса и Большого Уилли, кинувшихся за мной. Потом я увидел ступеньки, ведущие на покрытый искусственным газоном «Астротурф»[316]316
  «Astroturf» – товарная марка искусственных покрытий, в том числе травяных, для открытых спортивных сооружений, в частности, для футбольных полей.


[Закрыть] бетон, и понял, что падаю. И упал.

Джек Лорд[317]317
  Jack Lord – американский актер, наиболее известен ролью в фильме «Доктор Ноу» («Доктор Нет»).


[Закрыть] двигал своей тяжелой челюстью на экране телевизора, подвешенного к потолку в ногах моей кровати. У окна стоял Нил с выражением жалости на лице. За ним я разглядел Голливудские холмы и понял, что нахожусь в госпитале «Седарс».[318]318
  Cedars Sinai Hospital – один из лучших медицинских центров США, расположен в Лос-Анджелесе.


[Закрыть]

Голова у меня была набита ватными демероловыми[319]319
  Демерол (меперидин) – сильное обезболивающее средство.


[Закрыть] шариками, но, несмотря на это, я чувствовал тупую боль в плече и груди. Потом накатил приступ паники. Я полез себе в промежность, едва не сорвав капельницу. Клятвоприносящей рукой[320]320
  Принесение присяги в суде требует возложения правой руки на Библию.


[Закрыть] потянул с себя простыню. Увидел выпуклость. Убедился через пижаму, что мой член остался при мне.

– Как я? – спросил я Нила.

– Жить будешь. У тебя сотрясение после падения с лестницы.

– Его арестовали?

Нил поколебался, подбирая слова:

– Нет. Не смогли.

– Не смогли? Что значит «не смогли»? Господи Иисусе, Нил. Они хотели отрезать мой член!

– Никто ничего такого не видел, Скотт. Ты проломился сквозь дверь и навернулся с лестницы. Это все, что видел каждый, кто был там.

– А, ну конечно, я каждый день так развлекаюсь. Задолбался открывать двери – это, знаешь ли, такая мутота. Особенно в спешке, – я чуть не взвыл: – Нил! Он собирался отрезать мне член и спустить его в унитаз!

На соседней койке кто-то хрипло откашлял мокроту через трахеотом.[321]321
  Трубка, вставляемая в разрез трахеи (трахеостому) для обеспечения поступления воздуха.


[Закрыть]

Я не стал туда смотреть.

– Мой тебе совет – оставить все как есть, – спокойно сказал Нил.

– На хрен твои советы. Я его по судам затаскаю. Он у меня в «Фолсом»[322]322
  Folsom – калифорнийская тюрьма, в которой содержались Чарльз Мэнсон и Тимоти Лири.


[Закрыть] отправится. И пусть его там черные в жопу имеют своими двадцатидюймовыми членами! А когда он оттуда выберется, сможет сделать новую версию песни «Back Door Man».[323]323
  Блюзовая композиция Уилли Диксона (Willy Dixon).


[Закрыть]

От бешенства я покрылся испариной, а голова закружилась. Что-то стягивало кожу на черепе. Я тронул это место. Швы. Такое же ощущение было над левым глазом. Тоже швы. Я увидел бежевый телефон на шарнирном подносе, вне моей досягаемости.

– Дай мне телефон, а? Хочу позвонить Шар.

– Ты ее не застанешь.

– Что ты несешь?

– Она вернулась к нему, Скотт.

– Что?! Ты рехнулся, что ли? Совсем с катушек съехал? Дай сюда телефон.

– Послушай, я только что говорил с Майком. Я собирался попросить его, чтобы он позвонил ей и сообщил, что с тобой случилось, – на миг он замялся. – Но он сказал, что она сама звонила ему сегодня утром и велела остановить процесс.

– Гонишь!

– Она сообщила ему, что возвращается домой… оттуда, где вы оба провели весь уикенд, где бы это ни было. Очевидно, считала, что сможет попасть обратно в дом и просто сделать вид, что ничего не было. Она знать не знала, что для этого уже слишком поздно.

– Поздно? Почему?

Он пожал плечами:

– Ну, похоже, кто-то дал знать Деннису, что она смылась. Видимо, он получил это известие в субботу днем и вернулся ближайшим рейсом.

Тот парень, что приходил кормить собак. Блин!

– Мне жаль, – сказал Нил.

– Не жалей. В жопу все это. А как Деннис узнал про меня?

– Уверен, она сама рассказала ему все. Не можешь поверить? Как часть налаживания отношений заново.

В тот момент я ничуть не усомнился в этой версии. Я уставился на тяжелую челюсть Джека Лорда.

– На хрен ее, – сказал я.

11

– Забудь ее, – не раз советовал Нил в последовавшие дни.

Выйдя из госпиталя, я около недели жил в его доме рядом с Океанским парком. Предполагалось, что там я передохну и начну смотреть на все это проще – а в результате вышло так, что у меня оказалось слишком много времени для того, чтобы сидеть без дела и думать. Я принимал эмпирин[324]324
  Empirin – анальгетик, в состав которого входит опиатный алкалоид кодеин.


[Закрыть] от плеча и груди, виски «Джек Дэниэлс» от сердца – эта комбинация, как правило, коверкала мои мысли. Но даже совершенно трезвый, я чувствовал себя необычайно горько.

– Будь рад, что дешево отделался, – сказал Нил.

– Что ты имеешь в виду? Что я успел спасти свой член?

– Скотт, ну пойми же ты, наконец, она – порченый товар. Она сама тебе об этом говорила.

– Просто я никак не могу поверить, что она по собственной воле вернулась к нему. Это противоречит всякой логике.

– Может, ей просто нравится получать затрещины.

– Не верю. Чушь порешь. Никто не любит, чтобы его пинали.

– Тогда почему она не ушла от него давным-давно?

Я потеребил нагрудную повязку:

– Она боялась.

– Конечно, женщины сильно отличаются от мужчин.

– Удивительно смелое наблюдение.

– Да нет, я хочу сказать, что есть между ними некоторые биологические различия, поэтому каждый пол реагирует на угрозы по-своему. Я читал статью об этом в каком-то журнале. Когда мужчине угрожают, он либо лезет в драку, либо сматывается. А вот женщины – они как кошки.

– Кошки?

– Ну да. Отступают и ищут, где бы спрятаться.

– Чушь собачья. Они дерутся. Неужели никогда не слышал о кошачьих боях?

– Да, но и прячутся они тоже. Неужели никогда не видел напуганную, сжавшуюся кошку?

– Да где ты вообще эту статью откопал? В «Ветеринэриэн Дайджесте»?

Нил вздохнул:

– Скотт, будь реалистом. Ты провел с ней уикенд. Один уикенд! Неужели ты думаешь, что за один лишь уикенд можно стереть целых двадцать лет? Она никогда не знала ничего другого…

– Теперь знает.

– Слушай, время от времени люди предпочитают оставаться там, где они привыкли жить, и неважно, насколько эта обстановка их угнетает – но неизвестное пугает гораздо сильнее.

– Нил, ты прямо как эта убогая Джойс Бразерс.[325]325
  Dr. Joyce Brothers – ведущая «NBC Radio Network», автор книги «Что каждая женщина должна знать о мужчинах».


[Закрыть]

Может, если ты нацепишь облегающую белую блузку с ворохом рюшечек у ворота…

– Я говорю тебе, как оно есть на самом деле, – и на этом он не закончил. – Слушай, я ведь понимаю, почему тебя так тянет к ней. Я хочу сказать, она по-прежнему классная девчонка, как ты и говорил…

– Классная девчонка? Да это слово ушло вместе с Джимми Хендриксом. Ты что, все еще в семидесятом году живешь? Как бы то ни было, это не просто секс.

– А я и не говорю такого. Давай начистоту – она вызывает определенные психологические реверберации.

– Психологические реверберации? Это что еще за херня? Ты что, в мои личные психиатры подался?

– Ты знаешь, о чем я.

Да, знаю, но если он скажет еще что-нибудь, я вырву у него язык и размолочу его в кухонном комбайне «Cuisinart».

– Скотти, ты все еще слишком молод, чтобы стараться вернуть прошлое. Тебе надо выждать еще лет двадцать-тридцать, когда ты станешь действительно старым и тупоумным. Когда на твоем хаки начнут появляться пятна мочи…

– Да не собираюсь я ничего возвращать. Гребаное было время, все это знают. То, что я в ней увидел, не имеет никакого отношения к прошлому.

– Уверен? Ностальгия обладает огромной эротической силой. Память искажает. Забываешь, какими суетными и скучными были люди на самом деле. И вот, начинаешь романтизировать их…

– Знаешь, Нил, тебе надо бы вести свое ток-шоу по радио. Это не ностальгия. Это была именно Шар, и никто иной, нынешняя Шар – тридцать четыре года, совершенно расхерачена – вот в кого я влюбился. Иллюзий у меня нет.

– Что, совсем?

Я погладил себя по нагрудной повязке:

– Не больше, чем у любого другого.

Он хлопнул меня по спине:

– Ну как бы то ни было, сейчас все уже позади. Конец главы. Переворачиваем страницу.

– Ага, – я сделал большой глоток «Джека Дэниэлса», виски горечью обожгло мне горло. Случалось ли такое когда-нибудь с Миком или Кейтом?[326]326
  Имеются в виду Мик Джеггер и Кейт Ричардс.


[Закрыть]

– Именно этим я и занимаюсь. Страницу переворачиваю.

Но страницы слиплись – от моих слез. Их следы оставались на простынях и подушках. Каждую ночь я проливал горячие слезы над чудесной порнографией из глубин моего сердца.

В «Тропикану» я вернулся в конце сентября. Нил встречался с адвокатом Денниса и, не посоветовавшись со мной, принял его предложение оплатить мой счет за госпиталь. Узнав об этом, я пришел в настоящее бешенство, потому что все еще смаковал фотографию Денниса на стене душа в «Фолсоме». Нил тогда сказал мне, что пытаться вытащить наружу то, что произошло на самом деле, ничем хорошим не закончится, а заодно объяснил, насколько тщетны будут эти усилия. Копы прикатили почти сразу после происшествия. Никто не видел, чтобы Деннис или Большой Уилли пытались причинить мне какой-либо вред. В суде их адвокат вообще мог бы утверждать, что они пытались мне помочь, потому что я явно впал в ярость под действием «ангельской пыли»;[327]327
  Фенилциклидин – галлюциногенный препарат.


[Закрыть] иначе зачем бы мне проламываться наружу сквозь запертую дверь?

У меня теперь была новая дверь, такая же федерально-синяя, как у всех, только поярче, и еще врезной замок без ручки, и еще расходы – триста долларов по счету. Зато я чувствовал себя в безопасности; я верил, что все закончилось. Они не вернутся ко мне, пока я оставляю ее в покое. Он получил что хотел: его трепещущая певунья вернулась в свою электрифицированную клетку.

Норрайн была классной – великолепная рок-н-ролльная еврейка, нянька-ковбойша. Она снова таскала мне куриный бульон и сэндвичи с языком из «Кентерс». Делала мне массаж спины и приносила перкодан,[328]328
  Перкодан (оксикодон) – наркотический анальгетик группы опиатов.


[Закрыть] и мы провели вместе пару ночей, слушая старые альбомы Спейда Кули[329]329
  Spade Cooley (Donnell Clyde Cooley) – известный исполнитель кантри-свинга и актер вестернов.


[Закрыть] и развлекаясь в койке – насколько мне позволяли мои травмы. С Норрайн все было ясно и просто. Ни один из нас не принимал другого очень уж всерьез. Она была полностью сосредоточена на своей карьере, и времени на «изнуряющие отношения» у нее не было. Но она была хороша, при всей несочетаемости сторон ее натуры, так сказать – словно Шарлотта Рэмплинг[330]330
  Sharlotte Rampling – английская драматическая актриса; снялась в фильмах «Бассейн», «Под песком», «Гибель богов», «Ночной портье».


[Закрыть] в платье для бальной кадрили в фильме с Джином Отри[331]331
  Gene Autry – актер, знаменитый ролями в вестернах, был признан «звездой вестерна № 1» Ассоциацией кинопроката США.


[Закрыть] – и при этом она была умна, и с извращенным чувством юмора. Дни шли, и мы все больше и больше времени проводили вместе.

Как-то ночью мы сидели у подсвеченного бассейна, кроны пальм шелестели под порывами горячего ветра с Санта-Аны, и я рассказал ей историю Черил Рэмптон. Рассказ занял немало времени. Когда я говорил, ветер усиливался; он с силой налетал на синие тенты-зонты, пока, наконец, портье – молодой парень с неряшливой бородкой, которая, как он считал, делает его в глазах сексуальных молодых жиличек Томом Уэйтсом – не пришел и не закрыл эти зонтики. Тогда я извинился и поднялся к себе, чтобы отлить: мы на двоих уговорили полдюжины рома «Carta Bianca». Я был рад, что Норрайн все еще сидела на месте, когда я вернулся.

Я не очень понимал, как она отнеслась к моей истории. Насколько было видно, лицо у нее было серьезным. Большую часть времени она слушала, поднеся руку к губам. А мне всегда было не по себе, если люди прикрывали рукой рот в то время, как я говорил. Самое дикое предположение из всех, что лезли в голову – что они стараются не расхохотаться мне в лицо. Порыв ветра пронес по «Астротурфу» годовой запас оберток от сигаретных пачек; я сел на место и завершил рассказ, изложив не особо приличную последнюю сцену.

– Вот я стартанул с пляжной парковки так, что сжег резину, а сам все смотрел в зеркало на удаляющуюся Черил. Ненавидел ее. Любил ее. Тысяча разных чувств – и все разом. И все – идиотские, – я помолчал. Увядший перистый лист упал в бассейн. Норрайн изучающе смотрела на меня карими глазами. – А остальное, как говорят, покрыто мраком. Никто никогда не видел ее после той ночи.

Норрайн отвела руку от губ. Она не улыбалась. Похоже, она сердилась, даже злилась, будто фильм оборвался за пять минут до финала.

– Что ты имеешь в виду? Она уехала?

Я дунул в свою пустую бутылку.

– Нет. Она просто… исчезла. Пропала… в соленом тумане.

– Пропала? Что ты хочешь сказать? Что с ней случилось?

– Провокационный вопрос, дорогая, – сейчас я изображал Роберта Морли.[332]332
  Robert Morley – известный британский актер.


[Закрыть]

– Версий было несколько, как в «Расомоне»:[333]333
  «Rashomon» – криминальный триллер культового японского режиссера Акиро Куросавы.


[Закрыть] настоящее изобилие противоречивых историй о том, что случилось в эту ночь потом.

– Расо… чего?

– Это древний японский фильм, дорогая. Ты его не застала.

– Так что же все-таки случилось?

Я откашлялся и продолжил прожженным голосом Фреда Мак-Мюррея[334]334
  Fred MacMurray – исполнитель главной роли в фильме Билли Уайлдера по сценарию Реймонда Чандлера «Двойная страховка» («Double Indemnity»). В ролях также снялись Барбара Стэнвик и Эдвард Дж. Робинсон.


[Закрыть] из «Двойной страховки» – типа обычный парень Джо, который слишком часто проходил огонь, воду и медные трубы:

– Ну, предполагают, что она уехала дальше по побережью вместе с Биллом Холтнером. Прыщавец на форде «вуди»? Ну, не сказать, что это сценка прямо из «Гиджет», если ты понимаешь, о чем я. Костер там есть, и пляжные полотенца тоже, и они там кайфуют всю ночь, только не от «неба и моря». По пятницам, вечерами, там оттягиваются на всю катушку прогульщики чего только можно. Ну представь, Мундогги ссыт в костер во время эрекции, а Большой Кахуна[335]335
  Great Kahuna – гавайское божество; видимо, чье-то прозвище, аналогичное «Большому Боссу». Фильм «Большой Кахуна» («Большая сделка», «Большой бизнес») был снят только в конце 90-х гг.


[Закрыть] сует кому-то в рот, врубаешься? Черил уже порядком пьяна, вот они с Холтнером и расплевались. И вот ему назло она подходит к каким-то пижонам-мексикашкам, может, к кому-то одному из них, сальному метису, одетому черт знает во что, и начинает вылизывать серу из его уха, на радость мальчику-серферу. Но вместо того, чтобы приревновать ее и полезть в драку, как она рассчитывала, Билл просто говорит – ну и оттрахайте ее, кому какое дело до этой сучки. И вот, окончательно взбесившись, она уезжает с этими грязными латиносами,[336]336
  В оригинале vatos – пренебрежительно-оскорбительное прозвище латиноамериканцев.


[Закрыть] и в конце концов эти стиляги уделывают ее насмерть на заднем сидении форда «импала» шестьдесят третьего года под «La Bamba»[337]337
  Песня в исполнении Ритчи Вэйленса, позже – группы «Los Lobos».


[Закрыть] на полную громкость.

Наверху кто-то захлопнул окно. Как далеко ветер разносил мой голос?

– С другой стороны, может, она отделывается от мексиканцев на парковке. Например, они уже подходят к машине, и тут она выдает что-нибудь непристойное о Трини Лопесе,[338]338
  Trini Lopez – известный певец латиноамериканского происхождения.


[Закрыть] а они говорят: еще увидимся, сучка, и уезжают, а она остается стоять на парковке, распространяя душок… и тут подкатывает банда байкеров, из тех, что мотаются туда-сюда, перекурить и порявкать своими тачками. Может, это и не Ангелы Ада, но какая-нибудь их местная версия – ну там, Запоры для Дырок или вроде того – но если уж начистоту, так она тоже не Нэнси Синатра. И вот эта последняя группа анонимных свидетелей встречается с ней; ее руки втиснуты внутрь бескарманных «левисов» одного из этих лосей, в каждой ладони по яичку, а остальные дико орут в насыщенный озоном воздух. И кто знает, может, они en-masse[339]339
  Здесь: всей толпой (франц.).


[Закрыть] измываются над ней всю ночь, а утром сбрасывают тело в отстойник для нефти. Или, может, у нее с этим лосем начинается настоящая любовь, и они счастливо живут в Фонтане целых три месяца, пока одной дождливой ночью не врезаются на полной скорости в бензовоз где-нибудь под Сан-Берду.

С третьей спички я, наконец, закурил.

– А может, это были серферы.

– Тот самый парень на «вуди»? – уточнила она.

У меня внутри все сжалось:

– Ага, они. Это вполне мог быть Билл Холтнер со своими дружками. Может, там вообще не было ни мексиканцев, ни байкеров. А была сцена «Гиджет оттрахали в задницу по полной», с Черил Рэмптон в главной роли в той самой серии, которую Сандра Ди сделала знаменитой. Может, они разложили ее прямо в «вуди», и в исступлении момента даже не сразу заметили, что доски для серфа разъехались, и острый угол одной из них пробил ей спину между лопаток. Ну и они в полном офигении, в шоке от страха и раскаяния, а еще больше – от риска загреметь в тюрьму, так вот, они закопали ее тело под чьей-нибудь клумбой, и бетонная пагода до сих пор служит ей надгробием.

Меня всего трясло. Я сел так, чтобы Норрайн не видела, как дрожат мои колени.

– Это выглядит… не знаю, как сказать… неправдоподобно, – сказала она.

Я быстро продолжил:

– А может, вся эта пляжная тусовка уже давно обкурилась, как компания идиотов, что выпускает диски с Шелли Фабарес,[340]340
  Shelley Fabares – американская рок-певица, сыграла главную женскую роль в фильме «Счастливая девушка» с Элвисом Пресли.


[Закрыть] и через пять секунд Черил уже сваливает. И вот выходит она одна на парковку и говорит себе: «Блин, сейчас середина шестидесятых, у нас тут культурной революции не было или как? Чего я до сих пор болтаюсь с этим быдлом, застрявшим в пятидесятых, они относятся ко мне по-свински только потому, что мне нравится секс? Где все это продвинутое, крутое, стильное „новое поколение“?» И тут она сталкивается с сияющим юным «нордическим аполлоном» с кудрявыми белокурыми волосами ниже колен и глазами, бездонными, как аэродинамические трубы, который закинулся голубенькими от «Сандоз»[341]341
  Blue – обычно транквилизаторы; «Sandoz» – торговая марка компании-производителя фармацевтических препаратов, в том числе LSD в 50–60 гг.


[Закрыть] на тысячу микрограмм, что, в общем-то, пока что не так уж незаконно. Он говорит ей, что она прелестнейшее дитя вселенной, и начинает ее раздевать. Не здесь, протестует она, и тогда они уходят в ветхий многоквартирный дом, что стоит ниже по побережью, где двадцать проигрывателей играют одновременно, а три сотни людей корчатся и лыбятся под вспышками стробоскопа, и тоже одновременно. Так вот, этот Галахад уводит ее в сортир, переделанный в спальню, они на пару закидываются кислотой и под пластинку Донована медленно и красиво занимаются любовью, но только это не кислота, это стрихнин, и они уже почти добрались до туинала, когда она вдруг окоченела, как летучая мышь.

Порыв ветра взметнул песок, и Норрайн прикрыла глаза:

– А что подумали ее родители, что с ней случилось?

– У нее была только мать.

– Ну так что считала ее мать?

– Что это я убил ее.

Норрайн искоса посмотрела на меня долгим взглядом:

– А ты ее убил?

Я не мог ответить ей прямо, просто не мог:

– А что, если я скажу «да», это добавит к впечатлению от моей персоны возбуждающего ощущения опасности?

Она не улыбнулась, как я надеялся:

– Нет, скорее это приведет к тому, что я не захочу больше с тобой общаться.

Ветер нес листья по травяному покрытию.

– Не дергайся. Я невиновен.

– Тогда почему они тебя подозревали?

– Не они. Она. Только ее мать. Полиция никогда не выдвигала обвинения всерьез.

– А почему ее мать тебя подозревала?

– Потому что я был одним из немногих, у кого действительно был мотив.