Текст книги "Опасность на каждом шагу"

Автор книги: Джеймс Паттерсон

Соавторы: Майкл Ледвидж
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

28

Тем временем Джон Руни, «кинокомик десятилетия», по оценке издания «Лос-Анджелес таймс», молился. Как бы он ни нагрешил в этой жизни, все-таки в детстве его крестили, и теперь Руни тихонько сидел на своей скамейке и беззвучно, истово возносил молитвы.

Что-то маленькое и острое ткнуло его в шею. Он оборвал молитву на полуслове и посмотрел вниз. На сиденье лежал маленький скомканный листок бумаги. Это что еще за новости?

Листок явно был вырван из молитвенника. Поверх нот чернели буквы:

РАЗВЕРНИ МЕНЯ.

Руни прикрыл бумажку ладонью, быстро оглянувшись на охранников. Здоровяк – Малыш Джонни, так, кажется? – сидел на алтаре, как на капоте машины, и зевал так отчаянно, что было видно пломбы на зубах.

Руни развернул листок.

РУНИ, Я СИЖУ ЗА ТОБОЙ. МЕДЛЕННО ПЕРЕДВИНЬСЯ В ЦЕНТР СКАМЬИ, НАДО ПОГОВОРИТЬ. ТОЛЬКО НЕ ЗАСВЕТИСЬ, УБЛЮДОК НА АЛТАРЕ НЕ ДОЛЖЕН НИЧЕГО ЗАПОДОЗРИТЬ!

ЧАРЛИ КОНЛАН

Руни сунул записку в карман – до поры, пока не удастся от нее избавиться. Следующие несколько минут он потихоньку скользил по полированному ясеневому сиденью к центру скамьи.

На полпути он услышал скрипучий шепот:

– Господи, Джон! Я сказал «медленно», а не «со скоростью улитки».

– Извини, – шепнул Джон в ответ.

– Видел, что они сделали с Хопкинсом?

Руни угрюмо кивнул.

– Как думаешь, что им нужно от остальных? – спросил он.

– Ничего хорошего, – ответил Конлан. – Это я тебе могу гарантировать. Больше всего меня пугает то, сколько вокруг церкви копов. Если бы не мы, этих сволочей уже расстреляли бы или посадили пожизненно.

– Ну а нам-то что делать?

– Драться. Тодд Сноу сидит за мной. Он говорит с Хавьером Брауном, толстосумом. С тобой нас будет четверо.

– Но что мы можем? – спросил Руни. – Ты видел, что они сделали с Хопкинсом, стоило ему тявкнуть.

– Пока что подождем. Терпение. Выберем момент. Вчетвером мы справимся с одним-двумя. Для начала. Джон, у нас может не быть выбора.

29

Радость репортера «Нью-Йорк таймс» Кэти Калвин от того, что ее выпустили из церкви, быстро сменилась раздражением: теперь ей пришлось стоять в очереди на допрос. Копы согнали потерпевших на пятачок возле «Сакса» на Пятой и не собирались никого отпускать, пока четыре следователя, сидевшие за раскладными столиками, не возьмут у всех показания.

Калвин впервые заметила антенны новостных фургонов, возвышавшиеся над толпой и бело-синими полицейскими машинами, как мачты пиратской армады.

Секундочку. А чего, собственно, ей жаловаться? Она была там, куда каждый стремился попасть. Внутри ограждения!

Калвин быстро оценила преимущества своего положения. Она была в соборе до, во время и после захвата. Она своими глазами видела осаду! Это был эксклюзивный материал.

Затем она приметила в очереди Кармеллу – бельевую супермодель. Не бог весть что, но для начала сойдет.

– Кармелла? Привет. Кэти Калвин, «Нью-Йорк таймс». Как ты себя чувствуешь? Где ты была, когда все это случилось? Что ты видела в соборе?

– Я была спьереди, немного слефа, – с чудовищным австрийским акцентом ответила двухметровая блондинка. – Бедную Каролин только-только проньесли мимо нас. Потом Эберхарда, моего охранника, ранили газом ф промьешность. Теперь я нигде не вишу Эберхарда. Я написала ему уше сто эсэмэсок, но он не отфечает. Фы его не фидели?

Кэти Калвин с любопытством разглядывала долговязую модель. «Может быть, у нее шок? Будем надеяться, что да».

– Э… нет, кажется, – ответила Кэти. – Говорят, отпустили не всех заложников. Ты знаешь что-нибудь об этом? Может, слышала что-нибудь?

– Ал-лё, – сказала блондинка. – Фы фидите где-нибудь Тшона Руни? Лору Уинстон? Эту маленькую шлюху Мерседес? Они фсе фнутри. И мэр тоше. У преступникоф софсем нет фкуса. Инашье зашьем они захфатили этих неудашьников и фыпустили менья?

«И прафда, зашьем?!» – подумала Кэти Калвин, кивая и осторожно пятясь подальше от модели. Эта дикая женщина была еще и недовольна тем, что ее отпустили. Ей непременно хотелось быть в VIP-зоне, даже если эту зону захватили террористы. Да уж, знаменитости – обычные люди. Такие же, как мы с вами.

В толпе зашикали, люди стали подниматься на цыпочки, вытягивая шеи. Калвин вместе со всеми обернулась к собору.

Из-за капота какого-то грузовика она разглядела верхнюю часть дверей, и они открывались. Что на этот раз? Она побежала вперед, локтями прокладывая себе путь к сенсации.

А потом, уже второй или третий раз за день, репортер «Таймс» не поверила собственным глазам.

– Боже мой, – прошептала она.

30

Я все еще обсуждал стратегию переговоров с Мартелли и Мэйсоном, когда ворота собора снова открылись.

Увидев, кто выходит из ворот, я почувствовал, как мне на спину опрокинулось ведро льда.

Господи Иисусе. Что они еще затеяли?

Ошарашенный Стивен Хопкинс вышел, шатаясь, на мощеную площадь, и двери мгновенно закрылись за ним. Так его отпустили? Но зачем?

Еще один непредвиденный ход, подумал я, чувствуя тошноту. Здорово, конечно, что преступники отпустили бывшего президента, но их поступки были совершенно бессистемны, их невозможно было предугадать. Может, в этом и состоял их план? Мне с трудом в это верилось.

Толпа полицейских и гражданских за баррикадами разразилась ликующими воплями.

– Живо к нему, – скомандовал Мэтьюс. – Уведите президента. Повторяю. Уведите его оттуда немедленно!

Не успел он закрыть рот, как шестеро полицейских подбежали к бывшему президенту, чуть не затоптав его, и увели за грузовики на Пятидесятой.

Я стоял, уставившись через окно на громаду собора. Суровые готические своды, бледные гранитные стены, темные витражи… А теперь вот Стивена Хопкинса отпустили.

Как мне справиться с этим делом? Я снова подумал о Мэйв и детях. Обычно я не ищу оправданий, но неужели мне не хватало неприятностей? На кой мне еще и этот стресс?

Рука Пола Мартелли легла мне на плечо.

– Ты отлично справляешься, Майк, – сказал он, как будто прочитав мои мысли. – Запомни: не мы заварили всю эту кашу. За нее должны отвечать подонки, засевшие в соборе.

– Слышали, как спецслужбы охотились на зайца? – внезапно подал из своего угла голос Нед Мэйсон.

Я глянул на него. Кажется, пришла пора анекдотов.

– Нет, – вежливо ответил я.

– Ну, сначала в лес пошли цэрэушники, – начал Мэйсон. – Возвращаются, говорят: «Агентура показала, что зайца в лесу нет, и леса по факту тоже нет». Потом послали Факультет безмозглых раздолбаев – через пять минут весь лес в огне, а они докладывают, что заяц, оказывается, был профессиональным пиротехником и они видели у него в лапах зажигалку «Зиппо». Знаешь, что случилось, когда в лес заслали нью-йоркских легавых?

– Нет, но ты, наверное, мне расскажешь, – ответил я, пытаясь выдавить из себя улыбку.

А Мэйсон все говорил. Надо сказать, он меня по-настоящему пугал.

– Два детектива заходят в лес, через пять минут возвращаются и волокут за собой медведя в наручниках и с огромным фингалом. А медведь орет: «Ладно, ладно! Заяц я! Заяц!»

Я закатил глаза. Мартелли в упор посмотрел на Мэйсона.

– Это не плохой анекдот, – сказал он. – Это чудовищный анекдот.

31

Юджина Хамфри сидела молча и неподвижно, глядя на мерцающие лампады перед алтарем. Весь последний час она пыталась осмыслить происходящее, почувствовать хоть сколько-нибудь стоящую надежду на будущее.

Ведущая лос-анджелесского ток-шоу знала: первое, что нужно сделать в любой стрессовой ситуации, – справиться с собственными эмоциями. Она сразу обратила внимание на вереницу лампад у южной стены капеллы. Крошечные белые огоньки за золотисто-красным стеклом ободряли и утешали ее.

«Я смогу через это пройти», – думала она. Вокруг церкви сейчас должно быть полно спасателей. И журналистов. Событие такого масштаба должно разрешиться по-хорошему, потому что иначе быть не может.

Юджина проглотила комок в горле и глубоко вздохнула.

Все разрешится.

Впервые войдя в собор, она подумала, что высокие каменные стены слишком холодны, слишком строги. Но через несколько мгновений, глядя на свечи и чувствуя глубокую тишину святого места, она поняла, что в нем есть духовная теплота – такая же, как в баптистской церкви в Западной Виргинии, куда мама водила ее по воскресеньям.

– Господи, – прошептала женщина рядом с ней. – Боже мой. Чем все это закончится?!

Женщину звали Лора Уинстон, она была основательницей одного из нью-йоркских модных изданий. Бедная Лора все еще дрожала. Ее хирургически подтянутое лицо побледнело, серо-голубые глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит. Юджина вспомнила, как однажды попыталась пригласить законодательницу мод на свое шоу. Она раздобыла личный номер Лоры и позвонила, чтобы обсудить идею передачи – советы самой модной женщины в мире о том, как одеться в рамках достатка среднего американца.

Она до сих пор помнила резкий, издевательский смех, раздавшийся на том конце провода. «Кто подсунул вам эту идею? – спросила тогда Уинстон. – Кальвин, не так ли? Так передайте Кальвину, что я рассмотрю Юджину, если он пойдет работать в „Гэи“!»

Но худшее было потом, когда три месяца спустя Уинстон и правда появилась в дневном ток-шоу в сюжете «От-кутюр для глубинки». Но это было шоу Опры, давней соперницы Юджины.

«А теперь бедняга совсем расклеилась», – подумала Юджина с состраданием.

Да, она здорово злилась на Лору, но это было тогда.

Юджина протянула руку.

Сейчас о прошлом стоит забыть.

Ее мягкая черная рука нашла бледную костлявую лапку модницы и сжала ее. Всклокоченная женщина подняла взгляд, и тогда Юджина обняла ее, глубоко и спокойно дыша.

– Ну-ну. Мы в церкви и в Его руках, – успокаивающе сказала Юджина. В ее голосе звучали вера и внутренняя сила. Она втайне гордилась собой.

Она и правда сможет через это пройти. Они все смогут. Как-нибудь, но смогут.

– Все будет хорошо. С тобой тоже, Лора. Все проходит, и это пройдет.

– Да. Но что, если нас всех убьют?

32

Лора Уинстон достала из кармана пиджака шикарный красный шелковый шарф и промокнула им слезы, без слов благодаря Юджину за проявленную доброту.

Внезапно у алтаря раздался шум. Кто-то встал с места!

Судя по копне светлых волос и мини-юбке, это была скандально известная поп-звезда Мерседес Фреер.

Мрамор зазвенел под ее пятнадцатисантиметровыми каблуками, когда она направилась к задней части капеллы. Один из бандитов немедленно заорал:

– Сидеть, сука!

– Можно мне с кем-нибудь поговорить, козел? Я хочу кое-что предложить твоему боссу, если ты, выродок, не возражаешь, – сказала дива. Грязные слова вылетали у нее изо рта и эхом разносились по церкви. – Дай мне поговорить с главным!

Лора и Юджина вытянули шеи, чтобы посмотреть спектакль вместе с остальными. Что задумала эта сумасшедшая девица?

Главный похититель не заставил себя долго ждать.

– Чего тебе? – спросил Джек. – Поговори со мной. В конце концов, я твой фанат. Чем могу служить?

Мерседес сорвала с ушей одну, затем вторую бриллиантовую серьгу и протянула их Джеку.

– Это «Картье», – сказала она театральным шепотом. – Я заплатила… ну, короче, они стоят четверть лимона. Сегодня вечером я выступаю у Лено. Запись начинается в шесть по Лос-Анджелесу, и я уже опаздываю. Понимаешь, о чем я? Я не политик и не святоша. Это студия подписала меня петь «Аве Марию» и все это дерьмо. Возьми. Они настоящие, и они твои. Если этого не хватит, я позвоню своему менеджеру. Что скажешь? Давай договоримся, золотце.

Юджина поморщилась, слушая, как белая девица пытается говорить на языке гетто. Она вспомнила, как, пригласив Мерседес на передачу год назад, прочитала в ее биографии, что певица выросла в насквозь белом Нью-Кейнене, штат Коннектикут. Сколько же надо было учиться ораторскому искусству, чтобы в этом голосе появился звук бедных кварталов? Куда катится этот несчастный мир?

Бандит взял серьги, как будто принимая выкуп. А потом швырнул их, одну за другой, прямо в лицо девушке.

– Как насчет того, – медленно отчеканил он, – чтобы твоя продажная задница села на место?

Мерседес помрачнела, а затем щелкнула пальцами у бандита перед носом.

– Какая задница? – прошипела она. – Ты знаешь, с кем разговариваешь, недомерок?

Джек выхватил из кармана газовый баллончик, сгреб певицу за волосы и опорожнил баллончик прямо ей в лицо. Казалось, оно сразу покрылось волдырями. Мерседес визжала, задыхаясь в струе перечного газа.

Когда она рухнула на колени, Джек спокойно протащил ее за волосы по мраморному полу к двери исповедальни у северной стены. Он открыл дверь, с усилием втолкнул девушку внутрь и запер замок.

– Горячая штучка для горячей сучки, – бросил он в сторону заложников, во все глаза уставившихся на него. – Кто-нибудь еще хочет обсудить свои планы на сегодня?

В наступившей тишине раздавалось только постукивание его ботинка по полу.

– Видимо, нет, – в конце концов заключил он. – Так, слушайте, детишки. Сейчас с каждым из вас у меня будет разговор с глазу на глаз, поэтому прошу всех выстроиться в очередь у первой двери справа за исповедальней. Живо!

Юджина покорно встала и развернулась, следуя за остальными. Выходя в проход, она услышала всхлипывания Мерседес в исповедальне.

Ей было почти жаль девушку, но стоило ли препираться с этими людьми? На что она надеялась? О чем думала? Наверное, Мерседес и правда рассчитывала, что ее отпустят, решила Юджина. Когда этой испорченной старлетке последний раз в чем-нибудь отказывали?

Стоя в очереди, Юджина решила, что из всех, кто был здесь, именно она должна поговорить с захватчиками. Ни у кого больше не было такого шанса на успех, как у нее. На беду или на удачу, но так оказывалось всегда.

Она снова взглянула на сияющие золотом ряды мерцающих лампад. Может, в этом и заключался смысл того, что сейчас она оказалась здесь, подумала Юджина.

Чтобы убедить их отпустить заложников.

33

Чарли Конлан ждал своей очереди на «разговор», стоя у исповедальных кабинок, занавешенных красными шторками.

Поведение бандитов казалось ему слишком наигранным – маски, сутаны, а теперь еще и исповедь. Казалось, будто похитители хотят, чтобы готическая атмосфера храма подыгрывала им, нагоняла на людей страх, не давала заложникам прийти в себя. В общем-то неглупая тактика.

Конлан знал, что рок-звезд вроде него принято считать мягкотелыми и прекраснодушными субчиками. Но в отличие от остальных у него за плечами был солидный багаж. То, чему его не научили детские годы в бедных кварталах Детройта, он с лихвой добрал, отсидев в «Ханой-Хилтоне»[5]5
  «Ханой-Хилтон» – вьетнамская тюрьма «Хоало», в которой во время войны держали американских солдат.


[Закрыть] большую часть 1969 года.

Темная деревянная дверь наконец открылась, и Конлан собрал нервы в кулак. Женщина, которую собеседовали – Мэрилин Рубинштейн, – была не похожа на себя: мокрые от пота светлые волосы облепили череп, глаза остекленели, а на потрясенном лице застыло такое выражение, будто она столкнулась с чем-то невообразимо отвратительным.

Проходя мимо Конлана, она поймала его изумленный взгляд и прошептала:

– Делай все, что они скажут.

– Следующий, – раздался скучающий голос из-за двери. – К тебе обращаются, мустанг.

Конлан секунду помедлил в нерешительности, а затем прошел в комнату, и ему сразу стало ясно, что это не исповедальня, а комната охраны. Несколько складных стульев, стол посередине, кофейный автомат и несколько раций, стоявших на подзарядке на металлическом столе у стены.

У стола в центре комнаты сидел главарь бандитов, Джек. Он указал на металлический стул напротив:

– Мистер Конлан, прошу вас садиться. Кстати, я ваш большой поклонник.

Конлан сел.

– Спасибо.

На столе между ними лежали наручники в полиэтиленовом пакете и моток изоленты. Конлан смотрел на них, стараясь пересилить страх, поднимавшийся откуда-то из живота. «Не выдавай себя, Чарли. Держи все под замком».

Джек взял планшетку и щелкнул авторучкой.

– Итак, мистер Чарли Конлан, – сказал он. – Чтобы облегчить процесс, я сразу попрошу у вас список имен и телефонов людей, управляющих вашими финансами. Нам также очень пригодятся пин-коды и номера счетов, где хранятся ваши накопления, пароли и прочая подобная информация.

Глядя в глаза Джеку, Конлан заставил себя улыбнуться.

– То есть все вертится вокруг денег? – спросил он.

Похититель постучал ручкой по краю планшетки и нахмурился.

– У меня нет времени на болтовню, мистер Конлан, – ответил он. – Вы будете сотрудничать или нет? Даю вам последний шанс ответить.

Конлан решил подпортить им игру и посмотреть, на что они способны.

– Дайте немного подумать, – протянул он, потирая подбородок. – Э-э… м-м… А не пошли бы вы?..

Джек медленно вытянул наручники из пакета и поднялся. Он обошел Конлана и быстро, профессионально сковал ему руки за спиной.

Конлан сжал челюсти, ожидая первого удара. Он на всю жизнь запомнил, каково это, когда выдирают зубы щипцами, и надеялся, что этот ублюдок с наполеоновским комплексом запасся едой и терпением.

Но удара не последовало. Вместо него раздалось шуршание – бандит надел Конлану на голову пакет. Потом взвизгнула изолента, и шею певца охватило тугое кольцо, мгновенно прекратившее доступ воздуха. Чарли тут же вспотел. Полиэтилен облепил кожу, как грязь. Чарли панически глотнул воздух – и пластик захрустел во рту и ноздрях.

– Жарковато там, правда, дядя? – проговорил Джек ему на ухо сквозь пластик.

Конлан задыхался. Его легкие горели. «Боже мой, нет. Я не хочу умирать так».

Джек сел на место, зевнул и закинул ногу на ногу. Конлан бился в конвульсиях. Спустя, кажется, вечность Джек взглянул на часы.

– Не хотите подписаться на программу «Бабки за кислород»? – спросил он. – Все в ваших руках.

Конлан отчаянно закивал, хрустя пакетом.

Джек перегнулся через стол, и воздух, бесценный воздух хлынул в пакет, когда он пальцем проткнул в полиэтилене дырку.

– Чарли, Чарли, а я-то думал, что ты вырос на «Битлз», – сказал Джек, улыбаясь и барабаня пальцами по столу. – Ну же! Неужели ты не помнишь? «Лучшее в жизни достается бесплатно» – ничего не напоминает?

Конлан жадно, хрипло дышал, уткнувшись лбом в край стола. Джек придвинул к нему планшетку и положил сверху ручку.

Чарли Конлан взялся за ручку. Две мысли пульсировали у него в голове вперемешку со свежим воздухом: первая – о Боге, вторая – не совсем.

«Боже правый.

Нас всех поимели».

34

Я только что поговорил по телефону с Мэйв. «Мне нужно услышать ее голос гораздо больше, чем ей хочется услышать меня», – думал я.

Стив Рено как раз вошел в штаб, аккуратно неся картонную коробку с бутербродами и кофе. Он выдал мне стаканчик и пожал руку.

Я помнил Стива по нескольким тупиковым ситуациям, когда нам приходилось вести переговоры. Как и многие его коллеги из верхушки департамента, этот высокий длинноволосый мускулистый офицер был своего рода белой вороной. Никто, кроме него, не проявлял большего терпения и сострадания во время переговоров у забаррикадированной двери – и никто не действовал быстрее, когда ее наконец удавалось выбить. Стив Рено был во всех отношениях человеком-загадкой. Три брака, пятеро детей, живет в Сохо, водит пикап с наклейкой «Semper Fi»[6]6
  «Semper Fidelis» («Всегда верен!») – девиз Корпуса морской пехоты США.


[Закрыть] на заднем стекле.

За его спиной маячили двое фэбээровцев в черной спецназовской униформе. Того, что поменьше, можно было принять за водопроводчика, а то и школьного учителя, если бы не ярко-зеленые глаза, просветившие штаб и меня насквозь, как лампа сканера.

– Майк, это Дейв Оукли из команды спасения заложников, – сказал Стив. – Лучший в мире начальник оперативной группы.

– Давай не будем портить впечатление, Стив. Сегодня – никаких ляпов, – отреагировал вояка с хриплым, безрадостным смешком, протягивая мне мозолистую лапу. – Что там за история с нашими новыми друзьями?

Я постарался ввести его в курс. Тактик слушал с непроницаемым лицом, только сжал губы при упоминании о взрывчатке. Когда я закончил, он молча кивнул.

– Кажется, на сегодня работа есть, – наконец сказал Рено. – Мы связались с разведкой. Президент Хопкинс рассказал им, что оставшихся заложников держат в капелле Девы Марии в задней части церкви. Также он показал, что похитители ведут себя на удивление спокойно и не покупаются на просьбы заложников. Они явно обучены военному делу и дисциплинированны. Это не террористы. Совершенно ясно, что это американцы. Для меня это что-то новенькое.

– Как и для всех нас, – заметил я, и тут дверь за Рено снова открылась.

Очередной полицейский пригласил внутрь пожилого человека в твидовой кепке. В руках у старичка был большой картонный тубус. Это что еще за новости?

– Меня зовут Майк Нарди, я смотритель собора, – представился старичок, открывая тубус. – Пастор велел мне показать вам вот это.

Я помог ему развернуть чертежи. Края бумаги пожелтели от старости, но чертежи были выполнены со всей тщательностью. Я прижал бумаги рациями, и Рено, Оукли и командир Уилл Мэтьюс склонились над ними.

Сверху собор Святого Патрика был похож на крест. Главный выход на Пятую авеню располагался внизу, а выходы на Пятидесятую и Пятьдесят первую улицы – по бокам. Из капеллы Девы Марии – пристройки в верхней части креста – выходов не было.

– Снайперы сидят в «Саксе» на Сорок девятой и на Пятой, шестьсот двадцать, прямо за нами, – сказал Оукли. – Чтобы закрыть капеллу, придется посадить еще одного на Мэдисон. Видимость через витражи, как через каменную стену, – никакая. Мистер Нарди, из чертежа не очень ясно, простреливается ли капелла Девы Марии через розу на фасаде?

– Частично, – серьезно ответил старичок, удивленно покосившись на него. – На плане это, видите, что-то вроде беседки за алтарем, но там ведь и колонны стоят, и балдахин висит, восемнадцать метров.

– Собор длиной в целый квартал. Сколько там, двести шестьдесят метров? – обратился Оукли к своему заместителю. – Проведем разведку. Может, забросим оптоволоконную камеру через одно из окон. Снимем тепловые показатели и по оружию вычислим засранцев. Сейчас самое время – можно спуститься с крыши по фасаду, выбить розу и все окна в капелле одним махом.

– Кажется, с годами я стал плохо слышать, – сказал смотритель Нарди. – Но мне на секунду показалось, что вы собираетесь уничтожить большую розу собора Святого Патрика.

– Мистер Нарди, полицейские дела вас не должны волновать, – ответил ему Оукли. – На кону человеческие жизни. Мы сделаем то, что должны сделать.

– Этой розе сто пятьдесят лет, сэр, – сказал смотритель, складывая худенькие руки на груди. – Она бесценна, так же как и окна капеллы Девы Марии и все остальные реликвии и статуи собора. Вы трижды подумаете, прежде чем пробить дырку в статуе Свободы, правда ведь? Так вот что я вам скажу: собор Святого Патрика – статуя Веры этого города, так что придумайте-ка что-нибудь другое. Вы разрушите его только через мой труп!

– Уведите мистера Нарди, пожалуйста, – раздраженно отдал приказ Оукли.

– Послушайте меня! – кричал Нарди, пока полицейский выводил его из штаба. – Я этого так не оставлю! Я созову репортеров!

«Только этого нам не хватало», – подумал я. Опять закавыка, очередное идиотское препятствие. Мало нам неприятностей, теперь нас еще и связали по рукам и ногам.

Оукли развернул бейсболку козырьком назад, закрыл лицо ладонями и шумно выдохнул. Сейчас он был похож на принимающего, пропустившего легкую подачу.

– Господи, Боже мой! Нет, вы посмотрите, какая засада! – воскликнул он. – Гранитные стены… сколько там? Более полуметра толщиной? Двери – тридцать сантиметров бронзы. Нам еще никогда не приходилось выламывать такие толстые двери. Тем более бронзовые.

Даже в этих бесценных окнах переплетения каменные. Провести подкоп из соседних зданий невозможно. Это настоящая крепость. Святой Патрик может выдержать осаду целой армии. И нам надо проникнуть туда, не оставив на нем ни царапины. Напомните мне, зачем я устроился на эту работу?!

– Наверное, начитался в детстве героических книжек… ну и захотел выпустить именную марку кроссовок, – ответил я. – Так же, как и большинство из нас.

Шуточка получилась так себе, но, чтобы выпустить накопившееся напряжение, нам не нужен был профессиональный комик. Все, включая стоического Оукли, от души расхохотались.

Хотя этот смех скорее был похож на рыдания.