Текст книги "Спортивное предложение"

Автор книги: Джеймс Олдридж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Пожалуйста, мистер Стрэпп! Вызывайте ваших свидетелей.

Первым свидетелем был сержант Джо Коллинз. Тот рассказал, как было дело на выставке, как затем исчез пони Эйров, указав при этом, что совершенно неясно, каким образом вор сумел увести его. Потом сержант сообщил о визите на ферму Пири, произведенном там обыске и, наконец, о самодельном загончике, который он обнаружил у реки (том самом, который видел и я).

– На песке мы нашли несколько следов, явно принадлежавших босому мальчику, а также следы копыт неподкованного пони, – сказал Коллинз.

Приступая к допросу сержанта, мой отец с минуту помедлил. Коллинз уже шагнул было, чтобы вернуться на место, полагая, что его миссия окончена, но отец, не подымая головы, протянул руку и остановил его.

– Сержант Коллинз, – начал он, – почему вы выехали на ферму Пири после того, как получили сообщение, что у мисс Джози Эйр пропал пони? Это было первое, что пришло вам в голову?

– Да, конечно, – ответил сержант Коллинз.

– Ясно. И вы отправились прямо туда?

– Да.

– И, прибыв туда, спросили у мистера Пири и его сына, куда они девали пони?

– Ну да, примерно.

– И что бы вы сделали, если бы нашли там пони? – спросил отец, выпрямляясь за испачканным чернилами столом. – Иначе говоря, как бы вы поступили в качестве официального лица?

– Я вернул бы пони законному владельцу.

– Мистеру Эйру или, вернее, маленькой мисс Эйр?

– Да.

– Вы уверены, что, как официальное лицо, вы сделали бы именно это?

– Да.

Стрэпп выразил протест, утверждая, что мистер Квэйл подсказывает свидетелю ответы. Но отец попросил судью разъяснить, является ли подсказкой, если он спрашивает полицейского, как тот понимает свой служебный долг. Председательствующий только нетерпеливо кивнул.

– Почему же вы отправились именно на ферму Пири, сержант Коллинз? Я подчеркиваю: почему именно туда?

– Я ведь уже сказал вам, потому что думал, что пони там, – язвительно ответил Коллинз.

– Нет, нет. Я спрашиваю, поехали ли вы туда, выполняя свой служебный долг, как представитель полиции, или потому, что мистер Эллисон Эйр велел вам поехать туда?

Стрэпп заявил строгий протест, и судья сказал отцу, что так ставить вопрос нельзя.

Отец покраснел от гнева.

– Я намерен ставить вопросы именно так, – сказал он резко. – В данном суде я вправе задавать любые вопросы, относящиеся к делу, а сержант Коллинз вправе отвечать или не отвечать на них. Мой вопрос сержанту Коллинзу важен, и позже я покажу, почему он важен. Если он считает, что он только выполнял свой служебный долг, пусть он так и скажет. Именно это я хотел бы знать.

– Ну хорошо, хорошо, – сказал судья. – Но мне все это кажется несколько странным.

– Я настаиваю на четких формулировках, иначе нам не удастся вникнуть в суть дела, – сурово отпарировал отец. – Итак, вы считали, что ваш долг, мистер Коллинз, повелевал вам направиться прямо на ферму Пири?

– Да, – ответил Коллинз.

– Ясно. Но несколько месяцев назад пропал другой пони, принадлежащий мальчику, который здесь выступает в качестве обвиняемого. Вам это было известно, не так ли?

– Да.

– А как вы узнали об этом?

– Мистер Пири пришел и сообщил мне.

Я впервые услышал о том, что Энгус Пири ходил в полицию заявлять об исчезновении Тэффа; наверное, он не сказал об этом даже Скотти.

– И когда мистер Пири явился с этим заявлением, вы что же, прямо поспешили к мистеру Эллисону Эйру и спросили у него, куда он девал пони?

Сержант Коллинз растерялся:

– Почему я должен был ехать к мистеру Эйру?

– А почему все-таки вы этого не сделали?

– Почему не сделал?..

– Да, почему? Поехали же вы сразу на ферму к Пири, когда пропал пони Эйров, и спросили, где пони. С вами даже был мистер Эйр. Почему же вы прежде всего не пошли к мистеру Эйру, когда пропал пони у Скотти Пири?

– Это было бы смешно, мистер Квейл, вы же сами знаете.

– Ничего такого я не знаю. Разве есть какая-нибудь разница между Эллисоном Эйром и Энгусом Пири с точки зрения вашего долга как служащего полиции? Или ваш долг предписывает вам оказывать предпочтение первому?

– Нет. Конечно, нет.

– Тогда объясните ваше непоследовательное поведение, сержант Коллинз. Мне непонятно, как может официальный представитель закона поступать подобным образом.

Я все ждал, что Коллинз сошлется на то, что Скотти уже был к тому времени на подозрении из-за случая на выставке. Возможно, Коллинз и собирался об этом сказать, но отец не дал ему такой возможности.

– И еще один вопрос, сержант Коллинз. Вы говорите, что вы вернули бы пони законному владельцу, семье Эйров.

– Ну да… – сказал Коллинз уже более осторожно.

– Тогда скажите, пожалуйста, как вы могли удостовериться, что пони и есть тот самый, который принадлежит мистеру Эйру?

– Ну, а чей же он мог быть при таких обстоятельствах?

– А не мог это быть пропавший пони мальчика – при таких обстоятельствах?

– Ну, вряд ли…

– Ах, вряд ли. – Отец поднялся и подошел к маленькому пюпитру, за которым сидел Коллинз, что было необычным для отца в суде и даже, кажется, не полагалось. – Итак, вы не нашли пони на ферме Энгуса Пири?

– Нет.

– Тогда, помня о вашей присяге перед судом в качестве свидетеля, скажите мне: вы видели пони мисс Джози Эйр до или после пропажи?

– Нет, не видел.

– Вы его никогда не видели? Даже на выставке в тот день?

– Никогда не видел.

– И все же вы говорите, что если бы нашли пони на ферме Пири, то решили бы, что это пони мистера Эйра, хотя никогда его не видели. Так ведь?

– Но в данном случае, это был бы разумный ход, мистер Квэйл. В данном случае.

– Может быть, в ваших глазах это разумный ход, сержант, но я хочу спросить: кто дал вам право решать, что кому принадлежит? Как у представителя закона у вас нет права – не так ли? – решать, мой ли на мне галстук или не мой. Вы что же, сами назначили себя арбитром, судьей, стоящим выше закона?

Тут я понял, что отцу удалось взять дело в свои руки и что ни мистер Стрэпп, ни сержант Коллинз не дали себе труда разобраться как следует в сути вопроса. Я думаю, что ни тот, ни другой не были так глупы, как выглядели сейчас на суде, и мне даже стало немножко жаль, что Эллисон Эйр поставил их в такое дурацкое положение. Но, с другой стороны, я нисколько не осуждал отца за то, что он умело использует слабость их позиции: отсутствие убежденности, безразличие к истине, уверенность в том, что дело все равно будет ими выиграно.

Но вот мистер Стрэпп снова заявил протест.

– Во имя всего святого! – воскликнул он, поднимаясь, чтобы перебить отца. – Мой процессуальный противник изложил здесь свою точку зрения, нам было очень интересно выслушать ее, но ведь это ничего не меняет в существе дела. Мы здесь не для того, чтобы решать, правильно ли сержант Коллинз понимает свой служебный долг.

Отец принял замечание и не стал продолжать атаку на Коллинза, тем более что судья явно был согласен со Стрэппом.

– Да, мистер Квэйл, – сказал судья, – вы высказали свою точку зрения. А теперь нет ли у вас более конкретных вопросов к мистеру Коллинзу вместо этих туманных намеков?

– Нет. Пока нет, – сказал отец.

Сержант Коллинз торопливо поднялся с места, не чая, как выбраться наконец из нелепого положения. Но отец снова остановил его:

– Простите, я забыл спросить, сержант. Что вы предприняли для розыска пони Скотти Пири, когда вам сообщили, что он пропал и, возможно, украден?

– Я мало что мог сделать. Я позвонил в полицию городов Лайа и Мундоо и попросил заняться этим. Написал рапорт в полицейское управление округа и сообщил в городской загон для скота.

– Понимаю. А у мистера Эйра вы не спрашивали?

– Я же сказал вам, что не заходил тогда к Эйрам, – огрызнулся Коллинз.

– Я имею в виду вот что: не попросили ли вы мистера Эллисона Эйра быть столь любезным и приказать просмотреть его табун валлийских пони на случай, если пропавший пони Скотти Пири снова пристал к этому табуну?

– Нет.

– Жаль… – заключил мой отец, выразительно разведя руками.

Вторым свидетелем был Скиттер Биндл, гуртовщик из «Риверсайда», тот самый, который видел маленькую фигурку, переплывшую реку в ночь накануне кражи. Он сказал, что мальчика учуяла его собака и зарычала. А мальчик тут же бросился в реку, переплыл на ту сторону и был таков.

– Чертенок плавает, как рыба, – сказал свидетель.

Мистер Стрэпп спросил его, знает ли он мальчика по имени Скотти Пири. Да, он видел его раньше. Тогда обвинитель спросил, может ли свидетель утверждать, что мальчик, переплывший реку, был Скотти Пири.

– Да, по-моему, это был он, – ответил гуртовщик.

Тактика поведения моего отца на суде была достаточно гибкой. Иногда он будто и не слушал того, что ему отвечают, а в других случаях, наоборот, был весь внимание.

Именно так он повел себя сейчас. Учитывая печальный опыт Джо Коллинза, гуртовщик Скиттер был настороже, а отец словно гипнотизировал его вежливым и строгим вниманием к каждому его слову. В общем, наступил черед и для Скиттера.

– Какого цвета волосы у Скотта Пири, мистер Биндл? – спросил отец.

– Яне знаю, – сказал Скиттер, – вроде светло-коричневого, так мне кажется.

– А может быть, каштанового?

– Вы имеете в виду – рыжеватого? – переспросил Скиттер.

– Вот-вот. Рыжеватого.

– Да, пожалуй, чуть рыжеватого.

– Вы уверены?

– Да.

– Вам известно, мистер Биндл, сколько в Сент-Хэлене этих чертенят-мальчишек тринадцати лет с рыжеватыми волосами, которые плавают, как рыба?

– Нет.

– Я тоже не знаю, но, наверно, мог бы привести сюда с полдюжины. Что же помогло вам отличить Скотта Пири от других рыжеватых мальчиков?

– Собственно, ничего. Просто тот был похож на Скотта Пири.

– Ясно. Были ли на нем подтяжки?

Скиттер закатил глаза.

– Не знаю. Может быть, были. Я не видел.

– Послушайте, мистер Биндл, я стараюсь помочь вам, а вы как будто противитесь этому. Если вы не смогли увидеть, носит он подтяжки или нет, значит, вы находились не на очень близком расстоянии от него?

– Я был совсем близко, но не заметил, были ли на нем подтяжки.

– Вы не заметили. Тогда что же вы заметили? Назовите какой-нибудь один простой, неоспоримый признак, который убедил бы нас всех, что это был Скотт Пири, тринадцати лет, чертенок с рыжеватыми волосами.

– Очень трудно выбрать один какой-либо признак, – нагловато усмехнулся Биндл. – Это был он, вот и все.

Тут мой отец словно утратил интерес к свидетелю, повернулся к Скиттеру спиной и неожиданно сказал, обращаясь к членам суда:

– Если обвинение основывается на уликах, подобных тем, с какими мы уже ознакомились, я напишу соответствующее представление в более высокую инстанцию. Это просто смешно!

Он бросил карандаш на стол и сел.

Председательствующий, кипя негодованием, предложил отцу высказывать подобные замечания в установленное для этого время, а не при допросе свидетелей.

– Иначе вы повредите своему клиенту и себе самому, мистер Квэйл, – добавил он.

Отец никак не отозвался на слова судьи, и тот разрешил Скиттеру Биндлу сесть.

Последним свидетелем обвинения был Алан Смит, инспектор штата по каналам и рекам, специалист по ирригации и борьбе с наводнениями. Он раз в месяц посещал Сент-Хэлен и работал в этой должности тридцать лет. Это у него можно было узнать, сколько примерно воды получат фермеры в засушливый сезон. Все в городе уважали его. Смит был высокий, худой человек с седеющими волосами и усами.

Отвечая на вопросы Стрэппа, он сказал, что хорошо знает мальчика Скотта Пири, так как бывал у них на ферме и давал его отцу советы по осушению участка. Где же он видел Скотта Пири в последний раз? Он видел его в то утро, когда был украден пони у Эйров. Было это в пять часов утра возле отмели на большой реке, у буша. Мальчик ехал верхом на пони. Смит окликнул его, но тот, услышав его голос, ударил пятками пони в бока, припустился наутек вдоль берега и скрылся в буше.

– И вы уверены, что это был Скотт Пири? – торжествующе спросил Стрэпп.

– К сожалению, да, – сухо подтвердил Алан Смит.

Это был сильный удар. Я ломал себе голову, как отец справится с неоспоримым свидетельством всеми уважаемого человека.

– Так вот, мистер Смит, – начал мой отец. – Вы рано встали в тот день. Что вы делали тогда на речном берегу?

– Я регулярно инспектирую все отмели.

– Понятно, вы ведь эксперт по нашим водным системам, не правда ли?

– Да.

– Вы, можно сказать, всю жизнь отдали изучению рек и каналов?

– Да, тридцать лет.

– А знаете ли вы кого-нибудь, кто после одного или двух лет практики мог бы тоже считаться экспертом в вашей области?

– Нет. Требуется намного больше времени, мистер Квэйл, чтобы научиться тому, что знаю я.

– Ясно. Вы, значит, считаете, что дело надо знать основательно. Именно поэтому вы хороший эксперт, так ведь?

– Видимо, так.

– Самоучка, например, даже толковый, не мог бы знать столько, сколько знаете вы, и, возможно, допускал бы серьезные ошибки?

– Да, конечно. Но, откровенно говоря, я не вижу, к чему ведут ваши вопросы.

– Мы тоже не видим! – со вздохом сказал Стрэпп. – Но мы уже привыкли к таким вещам, мистер Смит, так что будьте терпеливы с моим процессуальным противником.

– Я вот к чему веду, мистер Смит, – спокойно сказал отец. – Являетесь ли вы экспертом, например, по валлийским пони?

– Нет.

– А экспертом по мальчишкам-школьникам?

– Нет. Едва ли.

– Наверно, в обоих этих вопросах вы считали бы себя дилетантом, способным допускать ошибки?

– Если вы так ставите вопрос, то да.

– Вы говорите, что видели в то утро мальчика Скотта Пири верхом на пони?

– Да.

– И он пустился наутек (это ваши слова), когда вы окликнули его?

– Да.

– А откуда вы знаете, что он пустился наутек?

– Это было видно невооруженным глазом.

– Признавая, что вы не эксперт в вопросе о поведении детей, мистер Смит, вы все-таки считаете возможным сказать, что мальчик вел себя именно так, а не иначе?

– Мне казалось это естественным.

– Так! Это уже ближе к делу: это казалось вам естественным. Ну, а пони вы хорошо разглядели, мистер Смит?

– Да, хорошо.

– Была у него подстрижена грива?

– Думаю, что нет, – чуть помедлив, сказал Смит.

– А хвост подрезан?

– Кажется, нет.

– Когда мальчик бросился наутек, как вы говорите, было ли ясно по поведению его и пони, что они спасаются бегством?

– Я не могу этого сказать: вы ведь сами предупредили меня, мистер Квэйл, что я не эксперт по детскому поведению. И уж тем более я не решаюсь судить о поведении лошади.

В зале послышался смех. Но отец только кивнул.

– Совершенно верно, – вежливо сказал он. – Вы честный человек, мистер Смит, и я ценю это. Значит, вы уверены в том, что ка берегу видели мальчика?

– Да.

– И пони?

– Да.

– А какого пони? – Отец словно вцепился в Смита мертвой хваткой.

Мистер Смит заморгал.

– Ну-у, – протянул он, – это был один из валлийских пони, которых разводит мистер Эйр…

– Нет, нет! – нетерпеливо перебил его отец. – Я имею в виду, был ли это тот самый пони? Вы ведь знаете, что мальчика обвиняют здесь в краже пони у мистера Эйра. Так вот, пони, которого вы видели, и был именно тот, что украден у мистера Эйра?

– Я, право, не знаю. Это был просто пони. Вот и все, что я могу сказать об этом.

– Иными словами, вы говорите нам: «Откуда мне знать, был ли это тот самый пони, которого украли?»

– Да, если угодно.

– Итак, вы твердо уверены насчет мальчика, но вы не можете быть уверены, был ли пони, на котором он ехал, украденный или его собственный?

– Да, не уверен. Я не вдавался в подробности, мистер Квэйл. Меня попросили рассказать, что я видел, это я и пытаюсь сделать.

– Я хотел бы задать вам еще только один вопрос, мистер Смит, – сказал отец. – Я не высказываю предположения, я предлагаю вам самому решить: если бы вы видели этого пони очень близко, если бы вы потратили часы, даже дни на изучение его, могли бы вы тогда явиться в суд и сказать под присягой, что это и есть украденный пони?

– Нет, не мог бы, мистер Квэйл.

Отец жестом дал понять, что он кончил допрос и, по сути дела, доказал несостоятельность обвинения.

Потом отец оглянулся вокруг, словно недоумевая, что здесь, собственно, происходит. Но я понимал, что он еще не выручил Скотти из беды. Он отчасти поколебал показания свидетелей, даже высмеял их, но судьи были еще далеки от того, чтобы отпустить Скотти на все четыре стороны.

– Не полагаете ли вы, что было бы правильно теперь разрешить вашему юному доверителю предстать перед судом? – саркастически осведомился у отца судья.

– Отчего же? – небрежно бросил отец. – Пусть мистер Кафф пошлет за ним кого-нибудь.

Судья велел судебному приставу Каффу, старому однорукому солдату, послать констебля Питерса в школу и привести Скотти.

– Есть ли у вас еще какие-либо замечания, мистер Стрэпп? – обратился судья к обвинителю.

– Да нет… – сказал Стрэпп. – Мы ведь исходим здесь из фактов и доказательств, ваша милость, а не из хитроумных дискуссий и перекрестных допросов. Перед нами простое, достойное сожаления дело. Нам тоже неприятно судить ребенка. Но, я думаю, мы смогли показать здесь, что пони взял он. И, как это ни печально, обязанность закона и данного суда – действовать соответственно, невзирая на положение мальчика и на то, что будет еще говорить здесь мистер Квэйл. Закон не может уклониться от исполнения своего долга. Так пусть же свершится правосудие, невзирая ни на что!

Это было хорошо сказано. Стрэпп явно не хотел вдаваться в подробности: дело приняло такой оборот, что чем меньше он будет говорить, тем лучше. Так что отец не мог пока еще считать себя победителем. Он не любил Стрэппа, но считался с ним, поскольку Стрэпп тоже хорошо знал законы, хотя, по мнению отца, был слишком многословен в своих выступлениях.

– Итак, мистер Квэйл, я думаю, что в заключительном слове вы намерены сказать нам кое-что в назидание, – кисло сказал судья.

Настал момент сделать решительный шаг, если отец не хотел проиграть дело.

– Если суд нуждается в назидании, – начал отец, – тогда я, конечно, готов оказать ему эту услугу. Я надеюсь, что к моим словам внимательно прислушаются и судьи и все, кто находится в этом зале. Ибо речь идет о вещах гораздо более серьезных, чем заурядная кража пони. Мои ученый коллега мистер Стрэпп упомянул о правосудии. Пусть свершится правосудие, сказал он. Но что такое, по сути дела, правосудие?

– Ваша милость! – Стрэпп даже застонал от возмущения. – Если нам собираются читать лекцию о том, что есть правосудие, то я предложил бы отложить заседание, с тем чтобы мы могли отдохнуть, подкрепиться и приготовиться выслушать замечательное определение правосудия, хотя пока это не удавалось даже самым великим умам.

– О нет, сэр! – повысил голос отец, прежде чем судья успел раскрыть рот. – Мой противник, надеюсь, не хочет сказать, что обращение к сути правосудия излишне, неуместно или безнадежно. – Он повернулся к Стрэппу. – Обвинитель сказал: пусть свершится правосудие. Очень хорошо. Но я хотел бы спросить: о каком правосудии вы здесь толкуете? Вернее, я хотел бы подчеркнуть, что здесь имеет место явное нарушение закона. И независимо от того, каким будет решение суда, я этого так не оставлю, потому что данное дело вообще не должно было стать предметом разбирательства в суде!

– Давайте посмотрим, что же все-таки произошло, – продолжал отец. – Пропали два пони. Мальчик, сын бедного иммигранта, лишился лошади, и богатый человек тоже лишился лошади. Когда пропала лошадь у мальчика, полиция ограничилась выполнением формальностей и фактически ничего не сделала для того, чтобы ему помочь. Поэтому, когда мальчику показалось, что он обнаружил своего пони у мисс Джози Эйр, он попытался там, на выставке, силой вернуть его себе. Полиция, естественно, пресекает его попытку и препровождает его домой. Спустя некоторое время исчезает пони у Джози Эйр. Что предпринимает полиция? При поддержке мистера Эллисона Эйра она всей тяжестью обрушивается на мальчика. Итак, что мы видим? Равенство всех перед законом явно нарушается: одни правила применяются к мальчику, а другие – к взрослому. Ребенка обвиняют в воровстве, а взрослого обвинить никому даже в голову не приходит.

Я должен заявить суду следующее: если мальчик будет признан виновным, я перенесу это дело в более высокую инстанцию, и там, надеюсь, оно будет расследовано надлежащим образом, то есть мистер Эллисон Эйр будет вызван в качестве свидетеля, и я буду иметь возможность подробно допросить мистера Эйра о его прямой или косвенной роли во всей этой истории.

Судья постучал по столу костяшками пальцев.

– Мистер Квэйл, – сказал он раздраженно, – прошу вас не высказывать угроз в адрес лица, которое не является, строго говоря, свидетелем в этом деле.

– В таком случае, сэр, – подхватил отец, постучав точно так же пальцами по своему столу, – не хотите ли вы, чтобы я попросил вас вызвать мистера Эйра свидетелем сейчас же?

– Вы меня не так поняли, – поспешил сказать судья, испугавшись одной мысли, что Эллисона Эйра усадят на скамью свидетелей.

– Нет такой статьи закона, – гневно продолжал отец, – которая запрещала бы мне упоминать имя или действия любого лица, так или иначе связанного с делом. Разве мистер Эйр не является владельцем пони, в краже которого обвиняется мальчик? Вы что же, запрещаете упоминать здесь мистера Эйра?

Отец умело воспользовался замешательством судьи и обвинителя. Я почти уверен, что в записке, посланной Стрэппом председательствующему, было написано примерно следующее: «Ради бога, постарайтесь замять это, Джек, и заставьте его перейти к другим вопросам».

– Я не запрещаю вам ничего, что не противоречит закону, – промямлил наконец судья.

– Вот почему я и держусь за закон обеими руками, – сказал отец, глядя прямо в глаза судье. – Все это дело с самого начала – сплошное нарушение закона. Конечно, мистер Эллисон Эйр был очень расстроен, когда пропала лошадь его больной дочери. Но то, что за этим последовало, выглядело так, будто полиция задалась единственной целью – любой ценой и как можно скорее вернуть мистеру Эйру пропавшего пони. Вы, господа судьи, слушали здесь показания сержанта Коллинза. Он, а не суд решил, что любой пони, которого он увидит на ферме Пири, будет пони мистера Эйра. Ну, а если бы он, скажем, забрал у мальчика пони, много ли было бы у Скотта Пири шансов получить его обратно? Помогла бы ему тогда полиция против мистера Эйра? Где же в этом случае равенство перед законом?

– Вы делаете слишком широкие обобщения, мистер Квэйл, – недовольно сказал судья.

– Да, конечно. Я делаю это намеренно.

– Мы это очень ценим, но если у вас есть какие-либо конкретные соображения, прошу вас высказать их.

– Хорошо, ваша милость. Мои основные соображения следующие. Уголовное преследование несовершеннолетнего Пири не должно было иметь места: полиция не должна была оперировать тем, что «казалось». Сначала следовало установить, что у мальчика есть пони, затем доказать, что это – пони мистера Эйра, и лишь после этого передать дело в суд. Но сержант Коллинз вообще никогда не видел этого пони и понятия не имеет, какого пони он собирается конфисковать. Вопрос, который следует решить прежде всего, – это вопрос о пони.

– Во имя всего святого, ваша милость, разве не этот именно вопрос мы с вами старались здесь выяснить? – вмешался Стрэпп.

– Нет, – возразил отец. – Здесь стоит вопрос о мальчике. И похоже, что некоторые лица используют закон против мальчика: запугивают его, угрожая законом, чтобы он выдал им пони и они могли бы вернуть его мистеру Эллисону Эйру. Но я говорю вам: этого не случится, какое бы решение ни вынес суд.

Теперь уже отец угрожал авторитетом закона, который знал досконально, и спор начинал принимать совершенно другое направление. И все же я почувствовал, что свой главный козырь отец еще не открыл.

Судья снова недовольно постучал костяшками пальцев по столу.

– Вы высказываете совершенно недопустимые суждения, мистер Квэйл, я не могу позволить вам продолжать в том же духе!

Отец даже не взглянул на него, он смотрел куда-то вверх, через голову председательствующего.

– Итак, я повторяю, – сказал он, словно не слыша предупреждения, – суть вопроса в пони.

– И что же дальше? – воскликнул судья.

– Дальше… У нас есть пони… – медленно произнес отец.

– Что?! – вскочил Стрэпп.

– Да, да, у нас есть пони. Мы этого не отрицаем. И никогда не отрицали.

– А чем же, черт возьми, вы здесь занимались все это время? – закричал побагровевший Стрэпп. – Вы только и делали, что отрицали.

– Я только стремился доказать, что мой подзащитный не украл пони. И когда свидетели говорили, что видели его верхом на пони, я только старался выяснить, твердо ли свидетели уверены, что это был именно украденный пони. И ни один из свидетелей не пожелал подтвердить это под присягой. Ни один. Они ясно говорили, что они этого не знают.

– Так где же пони, мистер Квэйл? – сердито спросил судья.

– Одну минуту, ваша милость. Я прошу внимания. У нас есть один пони и есть два претендента на него. Каждый из них утверждает, что пони принадлежит ему. Бо ли это, принадлежащий мистеру Эйру, или это Тэфф, принадлежащий мальчику Скотту Пири? Вот в чем вопрос. И его надо разрешить средствами правосудия. Обоих претендентов надлежало бы поставить в равное положение перед законом, если бы, конечно, мистер Эллисон Эйр счел возможным выступить в суде против Скотта Пири. А такими бесчестными…

– Мистер Квэйл! – прервал его судья.

– Хорошо, я не стану повторяться. Но только участие в суде дало бы возможность человеку такого положения, какое занимает мистер Эллисон Эйр, действовать достойно, вместо того чтобы способствовать преследованию мальчика…

– Я решительно протестую! По праву, предоставленному мне законом!.. – Слова беспорядочно слетали с толстых губ мистера Стрэппа. – Перед глазами мистера Эйра была его несчастная дочь…

Отец резко повернулся к нему.

– Вы забываете, что у нас перед глазами также несчастье мальчика, – процедил он сквозь зубы. – Своим обвинением вы усугубили несчастья, которых и без того было немало в его жизни. Ведь не маленькая же мисс Эйр предстает перед судом. Вы преследуете оборванного, полуголодного тринадцатилетнего мальчика. Разве ваше обвинение – не новое несчастье для него после пропажи его единственного пони? Может быть, мне процитировать слова Шейлока о боли, которую причиняет несправедливость?

– Излагайте, пожалуйста, ваши соображения по существу дела, – сказал судья, стараясь остановить отца, который все больше распалялся.

– Мои соображения очень просты, – сказал он, устремив взгляд на Эллисона Эйра. – Я предлагаю снять обвинение в уголовном преступлении со Скотта Пири без всяких последствий для него. Затем, если мистер Эллисон Эйр пожелает, он может избрать другую форму иска против моего доверителя, не выставляя его в качестве вора с целью отнять у него пони.

– Ну нет! Ну нет! – воскликнул мистер Стрэпп.

– Тогда пусть мистер Эйр докажет, что это его пони, – продолжал отец, глядя теперь на Стрэппа. – Пусть предоставит суду решить, Бо это или Тэфф. А если обвинение будет продолжать свою игру, обвиняя Скотта Пири в уголовном преступлении, мне придется доказать, что в нарушении закона замешан еще целый ряд лиц.

– Но где же все-таки пони? – спросил снова судья.

– Да, ваша милость, я настаиваю на том, чтобы пони был предъявлен! – крикнул Стрэпп.

– Кому? – спросил отец. – Мистеру Эйру? Сержанту Коллинзу? Оба они давно решили, кому принадлежит пони. Нет уж, извините!

– Ваша милость! – вскочил Стрэпп. – Мистер Квэйл намеренно утаивает от суда вещественное доказательство!

– Какое доказательство? Докажите, если можете, чей это пони, а потом обвиняйте меня во всех смертных грехах. Откуда вы знаете, сэр, что это как раз тот пони, о котором вы толкуете здесь? Докажите это!

– Прошу вас, джентльмены! – воскликнул судья, видя, что отец и мистер Стрэпп уже готовы столкнуться лбами. – Так не годится. Садитесь, оба садитесь.

– Я стою, потому что делаю свои заключительные замечания, – возразил отец. – Вы предлагаете мне прекратить, ваша милость?

– Я только предлагаю обеим сторонам вести себя надлежащим образом, – сказал судья.

– Но, ваша милость, я настаиваю: защитник скрывает вещественное доказательство! – твердил Стрэпп.

– Можете повторять это без конца, – заметно успокаиваясь, ответил отец, – но я не позволю предъявить пони раньше, чем, с мальчика будет снято обвинение в том, что он украл свою собственную лошадь. У него давно был пони. И теперь есть. Это его пони. Преступления тут нет. И ни один порядочный суд не признает это преступлением.

Стрэпп вздохнул, видимо, понимая, что его карта бита.

– Я еще раз предлагаю снять обвинение против мальчика, – сказал отец. Он услышал вздох Стрэппа. – Я приглашаю мистера Эйра участвовать в качестве стороны при решении вопроса о том, кому принадлежит пони, который находится у моего клиента: Бо он или Тэфф.

Я видел, как Эллисон губами делает знаки Стрэппу: «Да, да, да, только пусть они приведут пони».

– Мистер Стрэпп, – устало проговорил судья, – есть у вас замечания к предложению мистера Квэйла?

Прошло довольно много времени, пока мистер Стрэпп приводил в порядок мысли, и я видел, как он торопливо написал что-то своему помощнику (у отца моего не было помощника, пока Том не вступил в эту должность). Наконец Стрэпп нехотя встал.

– Трудно сделать какие-либо замечания, ваша милость, которые не выражали бы негодования и осуждения тех методов, какими пользуется здесь мой процессуальный противник. Но, – добавил он поспешно, не давая отцу вставить слова, – мы все заинтересованы в правильном решении существа дела. И если предложение мистера Квэйла поможет урегулировать этот злосчастный конфликт мирно, то мы готовы снять обвинение, но при условии, что пони будет предъявлен, – он дважды повторил это условие, – и будем рекомендовать, чтобы вопрос был решен иным путем, как это предлагает и мистер Квэйл.

Послышался смех, шум и иронические возгласы в зале, кое-кто принялся аплодировать. У нашей учительницы мисс Хильдебранд пылали щеки, она счастливо улыбалась.

Подумать только: мисс Хильдебранд, оказывается, тоже на стороне Скотти! А я-то считал, что она не простит ему ящериц…

– Если суд позволит, – заговорил отец, когда судья восстановил относительный порядок, – есть одно обстоятельство, которое я хотел бы уточнить. А именно: мы представим пони только в том случае, если обеими сторонами будет строжайше соблюдена буква закона, предусматривающего подобные случаи. Пони будет передан в полицию, его поместят в полицейский загон, где он будет находиться под неусыпным надзором полиции при гарантии, что не будет допущено никакого вмешательства сторон, иначе как по обоюдному соглашению. Мы передадим пони только на этих условиях, которые не должны быть нарушены никем и ничем.

– Прекрасно! – сказал судья. – Только это не моя задача – давать указания полиции, как ей выполнять свои обязанности.