Текст книги "Восстание Персеполиса"

Автор книги: Джеймс Кори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Джеймс Кори
Восстание Персеполиса

Пролог
Кортазар

Прошло почти три десятилетия после того, как Паоло Кортазар и отколовшаяся часть флота прошли через ворота Лаконии. Достаточно времени, чтобы построить небольшую цивилизацию, город, культуру. Достаточно времени, чтобы подтвердить, что инопланетные инженеры разработали протомолекулу в качестве строителя мостов. Они бросили ее в звездные миры, как семена, прорастающие в любой органической жизни, с которой она сталкивались, чтобы создать кольцевые ворота в карманную вселенную, связь между мирами. Пока эта инопланетная цивилизация не погибла, медленная зона и ее кольца были центром империи, которая бросала вызов человеческому разуму. И теперь это повторится снова. Небольшой мостостроительный механизм, преодолевший ограниченность территории, изменит все для всего человечества.

Нет, все человечество не очень-то интересовало Паоло. Для него всеобъемлющим был сам факт наличия протомолекулы и технологий, которые она открыла. Она не только изменила форму вселенной вокруг него, но и изменила его личную и профессиональную жизнь. На протяжении десятилетий она была его единственной навязчивой идеей. Его последний парень обвинил его в том, что он в на самом деле любит только протомолекулу, и это положило конец их отношениям.

Паоло не смог этого отрицать. Паоло уже давно почувствовал, что как только он начинал привязываться к другому человеку, он переставал различать, что является для него более важным. Конечно же, изучение протомолекулы и всех бесчисленных направлений научных исследований, которые она принесла, занимало большую часть его времени и внимания. Изучение ее взаимодействия с другими чужеродными артефактами и технологиями, будет теперь делом всей его жизни. Он не раскаивался за свою преданность протомолекуле. Крошечное, красивое пятнышко, столь богатое неявной информацией, было похоже на бутон розы, который никогда не прекращал расцветать. Ничего не могло быть настолько красиво. Его любовник не смог этого принять, и конец их отношений оказался неизбежным. Паоло скучал по нему, но не особенно. Как будто жалел о потерянной паре удобных ботинок.

Было так много других замечательных вещей, способных занять его время.

Перед ним на экране росла решетка углеродов и разворачивалась в сложных, переплетенных узорах. При подборе правильных условий окружающей среды и правильной среды для выращивания, протомолекула автоматически начинала создавать эти решетки. Созданный ею материал был легче, чем равное по объему углеродное волокно и имел большую прочность на растяжение, чем графен. Технологическое управление Военного совета Лаконии попросило его изучить возможность его использования в доспехах для пехотных подразделений. Тенденция решетки к постоянному сцеплению с кожей человека создавала технические проблемы, но она по-прежнему оставалась красивой.

Паоло отрегулировал чувствительность электронного потока и наклонился к монитору, наблюдая, как протомолекула подхватывает свободно плавающие атомы углерода и аккуратно вставляет их в решетку, как будто ребенок, сосредоточенный на своей игре.

– Доктор Кортазар, – послышался голос.

Вместо ответа Паоло фыркнул и махнул рукой, что на любом языке означало «Уйди, я занят».

– Доктор Кортазар, – повторил голос, более настойчиво.

Паоло отвлекся от экрана и повернулся. Бледнокожий человек неопределенного пола в лабораторном халате, держащий большой наручный терминал. Паоло попробовал вспомнить, как его зовут – Кантон? Кантор? Что-то вроде того. Один из технического персонала лаборатории. Компетентный, насколько Паоло мог вспомнить. Но теперь он прерывает его работу, значит это должно быть важно. Нервно взглянув на лицо Катона/Кантора/Кантора он увидел, что тот прекрасно это понимает.

Прежде чем Паоло смог заговорить, техник сказал: – Директор попросил меня напомнить вам, что у вас назначена встреча. С , – голос техника понизился почти до шепота, – ним. С Ним.

Техник имел в виду не директора. Был только один Он.

Прежде чем он встать, Паоло выключил видеодисплей и проверил, чтобы системы мониторинга все записывали.

– Да, конечно, – сказал он. А затем, пытаясь угадать имя техника, добавил – Спасибо. Кантор?

– Катон, – ответил техник с видимым облегчением.

– Конечно. Пожалуйста, дайте директору знать, что я еду.

– Я должен сопровождать вас, доктор, – сказал Катон, постукивая по ручному терминалу, как будто этот факт был где-то в списке.

– Конечно. Паоло снял свой халат с вешалки у двери и вышел.

Лаборатория биоинженерии и наноинформатики Университета Лаконии была крупнейшей исследовательской лабораторией на планете. Возможно, во всех мирах, заселенных человечеством. Университетский городок расположился почти на сорока гектарах земли на окраине столицы Лаконии. На его лаборатории приходилось почти четверть этого пространства. Как и все, что было в Лаконии, это было на порядок больше, чем было нужно людям, населявшим его сейчас. Он был построен для будущего. Для всех тех, кто придет после.

Паоло быстро шел по гравийной дорожке, проверяя на ходу наручный монитор. Катон подбежал сзади.

– Доктор, – сказал техник, указывая в противоположном направлении: – Я привез карт для вас. Это в Парке C.

– Подгони его к Загону. Мне сначала нужно кое-что сделать.

Катон поколебался немного, выбирая между выполнением прямого приказа начальника и своей ответственной ролью сопровождающего.

– Да, доктор, – сказал Катон, и побежал в другую сторону.

По дороге, пока он шел, Паоло пролистал свой список дел на сегодня, чтобы удостовериться, что он ничего не забыл, затем задернул экран рукавом и поглядел на небо. Чудесный день. Тут и там по ярко-лазурному небу Лаконии проплывали пушистые белые облака. Массивные орбитальные строительные платформы со всей их оснасткой были едва видны: их конструкции, соединенные вместе, и образующие пустоты чистого неба, все вместе напоминали огромный олигонуклеотид, парящий в космосе.

Легкий ветерок доносил слабый прогорклый пластиковый запах местного аналога гриба, выпускающего что-то, походящее на споры. Ветер поднимал перед ним длинные листья собачьего свиста. Гранатометы – примерно из той же экологической ниши, как сверчки с даже несколькими морфологическими сходствами, – цеплялись за растения, шипевшие на него, когда он подходил слишком близко. Он понятия не имел, почему сорняки были названы собачьим свистом. Ему это больше напоминало шипение кошки. И еще бессмысленней было назвать аналог насекомого, который выглядел как сверчок с четырьмя конечностями, гранатометом. Кажется, названия для представителей местной флоры и фауны давались без какого-либо научного обоснования. Люди просто давали разные имена чему-то до тех пор, пока не приходили к согласию. Это раздражало его.

Загон отличался от других лабораторных зданий. Его стены были построены из отдельных листов высокопрочной бронированной обшивки, плотно сваренных между собой под углом девяносто градусов так, чтобы получился темный металлический куб со стороной в двадцать пять метров. Единственный вход в здание охраняли четверо солдат, одетых в легкую броню и вооруженных штурмовыми винтовками.

– Доктор Кортазар, – сказал один из четырех, протягивая руку в универсальном останавливающем жесте.

Паоло вытащил из-под рубашки свой нагрудный жетон на шнурке и предъявил его охраннику, который тут же подключил его к считывающему устройству. Затем он коснулся считывателем кожи на запястье Паоло.

– Прекрасный день, – вежливо сказал охранник, улыбаясь, когда автомат закончил сопоставление удостоверения личности Паоло с его физическими характеристиками и идентифицирующими белками

– Да, прекрасный, – согласился Паоло.

Автомат пропищал, подтверждая, что он действительно был Паоло Кортазаром, президентом Университета Лаконии и руководителем лаборатории экзобиологических исследований. Охранники знали об этом, но ритуал был важен по многим причинам. Дверь распахнулась, и четверо охранников отошли в сторону.

– Приятного дня, доктор.

– Тебе тоже, – сказал Паоло, входя в защитный шлюз. Одна стена зашипела, когда скрытые сопла обдували его воздухом. Датчики на противоположной стене проверяли на наличие взрывчатых веществ и инфекционных материалов. И, возможно, даже дурных намерений.

Через мгновение шипение остановилось, и дверь внутреннего шлюза открылась. Только тогда Паоло услышал стоны.

Загон, как его все называли, несмотря на отсутствие во всех документах официального названия, было вторым зданием в Лаконии с наивысшей секретностью не просто так. Именно там Паоло держал свое доильное стадо.

Это название произошло от давнего спора с его бывшим любовником. Тому это название показалось обидным, но это была подходящая аналогия. Внутри загона люди и животные, которые были намеренно заражены протомолекулой, проживали остаток своей жизни. Как только инопланетная нанотехнология усваивала их клетки и начинала воспроизводиться, сотрудники Паоло могли выкачивать жидкости из их тел и отфильтровывать критические частицы из матричной ткани. Когда тела были исчерпаны, любые оставшиеся в них жидкости можно было сжечь, не потеряв ничего ценного. Там были отсеки для двадцати четырех существ, но в данный момент там находилось только семнадцать. Когда-нибудь, когда население планеты увеличится, материал будет более многочисленным.

Великие достижения Лаконии зависели от использования основополагающей технологии, оставленной погибшей инопланетной цивилизацией. Протомолекула не была спроектирована как универсальный интерфейс управления, но модульная технология инопланетян позволяла ей функционировать таким образом достаточно часто, чтобы можно было продолжать с ней работать. Работа Паоло состояла в предоставлении необходимых образцов. Одна из его работ.

По дороге к своему офису в задней части здания, он остановился на подиуме над одним из отсеков. Полдюжины людей на ранних стадиях заражения бродили по тесному, металлическому пространству. Они все еще находились в фазе псевдогеморрагической лихорадки, которые техники называли Тошниловкой. Это появлялось только в виде шаткой походки и случайными сильными приступами рвоты. Таким образом протомолекула обеспечивала быстрое распространение инфекции. Как только тела удалялись из помещения, каждый сантиметр его металлических стен и пола должны были обрабатываться огнем, чтобы уничтожить любой биологический мусор.

У них произошло только одно случайной заражение в истории лаборатории, и Паоло намеревался впредь этого не допускать.

Д-р Очида, глава команды Загона и заместитель Паоло, заметил его со своей зоны наблюдения и помчался к нему.

– Паоло, – сказал Очида, хлопая его по плечу в дружеском приветствии. – Вовремя. Час назад мы закончили растительные культуры, и инъекции приготовлены.

– Я этого припоминаю, – сказал Паоло, указывая на волосатого, мускулистого человека в Загоне.

– Хм? Ой. Думаю, он был одним из наших охранников. В его приемных документах было написано о «нарушении служебных обязанностей». Может быть, уснул на часах?

– Вы их протестировали? – Спросил Паоло. На самом деле он не заботился о волосатом в Загоне, и ответ Очиды удовлетворил его любопытство.

Очиде потребовалось мгновение, чтобы понять, что они вернулись к первоначальной теме. – О да. Я тестировал образцы на чистоту три раза. Лично.

– Я иду прямо отсюда к Государственному зданию, – сказал Паоло, поворачиваясь, чтобы взглянуть Очиде в глаза.

Его помощник знал, о чем он спрашивал, и ответил – Я понимаю. Эти инъекции точно соответствуют вашим требованиям.

Они оба знали, что если что-то пойдет не так – их самих обоих отправят в загон. Они были ценными, но не настолько, чтобы не беспокоиться о последствиях. Никто не был настолько ценным. Так была устроена жизнь на Лаконии.

– Отлично, – сказал Паоло, одаривая Одиду дружеской улыбкой, хотя дружеских чувств он не испытывал. – Я возьму их сейчас.

Очида помахал кому-то в углу комнаты, и подбежала техник, неся серебряный металлический портфель. Она передала портфель Паоло, а затем ушла.

– Что-нибудь еще? – спросил Очида.

– Я начинаю замечать некоторый рост, – сказал Паоло, указывая на костяную шпору, выступающую из позвоночника волосатого человека.

– Да, согласился Очида. – Они почти готовы.

В то время, когда он работал с Уинстоном Дуарте, Паоло обнаружил много того, чем можно было восхищаться в этом человеке. Высокий консул был умным, учитывая поразительный прогресс в понимания сложных тем, но все-таки тщательно проверял и продумывал все свои решения. Дуарте ценил советы других, но был решительным и твердым, как только информация была собрана. Он мог быть харизматичным и теплым, и при этом не казался лживым или неискренним.

Но более всего, Паоло уважал в нем полное отсутствие претензий. Многие более ничтожные люди, занимая такой пост, как абсолютный военный диктатор всей планеты, обзавелись бы роскошью и сверкающими дворцами. Вместо этого Дуарте построил Государственное здание Лаконии. Массивное сооружение из камня, возвышающееся над остальной столицей, все равно каким-то образом успокаивало, а не пугало. Как будто вся его прочность и размер нужны были только для того, чтобы в нем производились важные работы и решались серьезные проблемы. А не для того, чтобы возвеличивать тех, кто находится внутри него.

Катон повел маленький кар Паоло по широкой улице, которая привела к переднему входу в здание. Улица была свободна, она закончилась высокой каменной стеной, узкими воротами и постом охраны. Паоло вылез из кара, неся металлический портфель.

– Не нужно ждать меня, – сказал Паоло Катону.

Техник ничего не говорил с тех пор, как забрал его от Загона, и, казалось, обрадовался, что освободился. – Да, доктор. Позвоните, если вы ... Но Паоло уже ушел. Уходя он услышал электрический писк автомобиля.

Когда он приблизился, открылись узкие ворота, и из охранного поста вышли двое солдат и без единого слова встали по обе стороны от него. Они не были похожи на легкобронированных охранников, которые охраняли университет. На них были силовые костюмы из сочлененных композитных пластин с различным оружием, установленным на них. Костюмы были того же синего цвета, что и флаг Лаконии, и были украшены той же парой стилизованных крыльев. Феникс, подумал он, но это мог быть и какой-то хищник. Приятный цвет казался неуместным для таких смертоносных военных машин. Их шаги на каменном дворе и слабый трек силовых костюмов были единственными шумами, которые последовали за ними к входу Государственного здания.

У двери здания двое охранников остановили его, а затем встали по одному с каждой стороны. Паоло показалось, что он чувствует щекотку рентгеновских лучей и миллиметровых волн, отскакивающих от его тела, когда они сканировали его с ног до головы. После долгого ожидания один из них сказал: – Высокий консул ждет вас в медицинском крыле, затем они повернулись и ушли.

– Формально, да. Сны прекратились, – сказал Дуарте, когда Паоло устанавливал иглу капельницы в вену его руки и закреплял ее пластырем. Он знал по опыту, что Дуарте отворачивается, чтобы не смотреть вниз и не видеть, как вставляют иглу. Было приятно осознавать, что самый сильный человек во вселенной все еще немного побаивается уколов.

– Это точно? – Спросил Паоло. Это был не случайный вопрос. Побочные эффекты беспрецедентного экспериментального лечения, которое получал Дуарте, были чем-то очень важным. – Как давно?

Дуарте вздохнул и закрыл глаза. Либо расслабившись, когда первая из седативных смесей попала в его кровь, либо пытаясь припомнить точную дату. Или и то, и другое. – Последний был одиннадцать дней назад.

– Вы уверены?

– Да, сказал Дуарте с улыбкой и не открывая глаз: – Я уверен. Одиннадцать дней назад был последний раз, когда я спал.

Паоло чуть не уронил пакет со смесью IV, которую он подсоединял к капельнице. – Вы не спали одиннадцать дней?

Глаза Дуарте наконец открылись. – Я совсем не чувствую усталости. Наоборот. Каждый день я чувствую себя более энергичным и здоровым, чем в предыдущий день. Я уверен, это побочный эффект лечения.

Паоло кивнул. Но он не ожидал такого эффекта. От беспокойства в его животе произошел легкий спазм. Если был неожиданный побочный эффект такой силы, то что еще их ждало? Он просил Дуарте подождать, пока у них не будет больше данных, но тот потребовал, чтобы они продвинулись вперед, и как он мог с ним спорить?

– Я понимаю этот взгляд, старый друг, – сказал Дуарте с еще более широкой улыбкой. – Тебе не нужно волноваться. Я сам это контролировал. Если бы что-то пошло не так, я бы позвонил тебе неделю назад. Но я чувствую себя фантастически, во мне не накапливаются токсины усталости, а анализ крови показал, что я не психотик. И теперь я получаю дополнительные восемь часов каждый день для того, чтобы работать. Я не мог бы быть счастливее.

– Конечно, ответил Паоло. Он закончил прицеплять пакет IV, заполненный препаратом из человеческих стволовых клеток, модифицированных протомолекулами, к трубке. Дуарте слегка вздохнул, когда прохладная жидкость начала поступать в его вену. – Но, пожалуйста, не забудьте отправлять мне эти подробности, даже если они не кажутся вам проблемой. Испытаний на животных никогда не достаточно, а вы первый человек, получивший это лечение. Отслеживание эффектов невероятно важно ...

– Хорошо, ответил Дуарте. – Я полностью уверен, что в вашей лаборатории все работает как должно. Но я буду следить за тем, чтобы мой личный врач отправлял вам все свои ежедневные заметки.

– Спасибо, Высокий консул, – сказал Паоло. – Я тоже собираюсь взять у вас кровь, и мои люди будут над ее исследовать. Просто чтобы убедиться.

– Делай все, что тебе нужно, – сказал Дуарте. – Но пока мы одни, пожалуйста, не называй меня «Высокий консул». Лучше Уинстон. Голос Дуарте стал мягким, и Паоло мог сказать, что седативные средства вступили в силу. – Я хочу, чтобы мы все работали вместе.

– Мы работаем вместе. Но организму нужен мозг. Лидерство, да? – ответил Паоло. Он отцепил пустой пакет IV, использовал трубку, чтобы собрать небольшой образец крови Дуарте, положил его в металлический портфель и спокойно провел полное сканирования тела. В результате лечения в теле Дуарте появилось небольшое количество новых органов, которые были разработаны лучшими экспериментальными физиологами на планете и реализованы с помощью уроков, полученных у вечного цветения протомолекулы. Но было еще так много вещей, которые могли пойти не так, и отслеживать развитие изменений в Дуарте было самым важным аспектом работы Паоло. Несмотря на теплоту Дуарте и подлинную дружбу, которую он выказывал, если что-то случится с правителем Лаконии, он вскоре будет казнен. Связывая безопасность Паоло со своей собственной, Дуарте мог гарантировать наилучшую заботу ученого о самом себе. Они оба это понимали, и здесь не было злой воли. Смерть Паоло не была бы наказанием. Просто явным стимулом для того, чтобы не позволить его пациенту умереть.

Отношения, которые между ними установились, были, пожалуй, самыми честными, какие когда-либо имел Паоло.

– Вы знаете, Уинстон, что это будет очень долгий процесс. Могут быть дисбалансы, достаточно маленькие, чтобы они не появлялись годами. Десятилетиями.

– Может быть даже столетиями, – кивнул он. – Это все несовершенно, да, я понимаю. Но мы делаем то, что должны. И нет, старина. Сожалею, но я не передумал.

Интересно, подумал Паоло, является ли способность читать мысли еще одним неожиданным побочным эффектом лечения. Если так ... ну, это было бы интересно. – Я не предлагал что ...

– Чтобы тебя тоже подвергли этой процедуре? – договорил Дуарте. – Конечно, предлагал. И правильно делал. Подготовь свои наилучшие аргументы "за". Вряд ли ты сможешь меня переубедить, но я буду очень рад, если ты сумеешь.

Паоло взглянул на свои руки, избегая взгляда Дуарте. Несогласие было бы для него проще. А вот тоска, звучавшая в словах собеседника, не давала ему покоя, будучи малопонятной.

– Знаешь, что забавно? – хмыкнул Дуарте. – Я ведь всегда отрицал идею великого одиночки. Отрицал веру в то, что история человечества формировалась отдельными личностями, а не силами широких общественных масс. Да, звучит романтично, но... – Он неопределенно взмахнул рукой, будто бы разгоняя туман. – Демографические тенденции, экономические циклы, технологический прогресс – это ведь все куда более мощные предсказатели, чем любая отдельная личность. И, тем не менее, вот он – я. Я бы взял тебя с собой, да. Но это ведь не я выбираю. Это делает история.

– Истории следует пересмотреть свое решение, – произнес Паоло.

Дуарте усмехнулся.

– Разница между нулем и единицей удивительна. Но удивительна именно такая разница. А между одним и двумя? Тремя? Сотней? Это будет просто очередная олигархия. Нескончаемый источник неравенства, в котором будут рождаться войны, которые мы хотим завершить раз – и навсегда.

Паоло издал небольшой звук, который можно было бы принять за согласие.

– Лучшие правители в истории были королями и императорами, – сказал Дуарте. – Худшие тоже. Царь-философ может справиться с великими делами в своей жизни. А его внуки могут все разбазарить.

Дуарте хмыкнул, когда Паоло вытащил из руки иглу. Ему не нужно было накладывать повязку на рану. Отверстие закрылось, прежде чем могла появиться хоть одна капля крови. У него даже не было следов ранки.

– Если вы хотите создать прочный, стабильный социальный порядок, – сказал Дуарте, – только один человек может быть бессмертным.