Текст книги "Дар сгоревшего бога"

Автор книги: Джеймс Клеменс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)

– Быть по сему, – решилась она наконец. – Ты можешь уйти.

Орквелл поклонился. Подошел по очереди к каждому костру, всыпал в них порошок, что-то пошептал. Вернулся к двери.

– Огонь послушен моей воле. Оказавшись на свободе, я его погашу.

– Тогда пойдем. Солнце садится.

– Пусть заложники мои будут рядом, – сказал Орквелл. – Не утаскивай их во тьму. Я узнаю тотчас.

Мирра нетерпеливо отмахнулась.

Орквелл занес руку над костром у двери, резко опустил ее. Тот погас. Но прочие три запылали ярче. И теперь Лаурелла увидела свою тень, протянувшуюся к двери, и тени остальных.

Как только те коснулись порога, внутрь комнаты хлынула, шурша невидимыми плащами, тьма.

Заложников подтолкнули вперед, и, едва они, следуя за Орквеллом, оказались в коридоре, свет разом пропал, словно дверь в комнату захлопнулась.

Лаурелла от неожиданности ахнула. Пошарила кругом, коснулась чего-то теплого. Китт поймал ее руку, крепко сжал.

Тут подоспела Делия, за руки ухватились все трое. И так двинулись вперед, окруженные шевелящейся тьмой.

Через несколько поворотов Лаурелла вспомнила, как описывал Орквелл совершенную темноту. Ей казалось, что она ослепла. Глаза болели от напряжения в тщетных поисках хоть какого-то света.

Тут Орквелл что-то прошептал. Что – она не расслышала. Но слова его достигли слуха поострее.

Китт нашел губами ее ухо. Тихо выдохнул:

– Будь наготове.

Лаурелла кивнула и сжала руку Делии, предупреждая девушку.

Орквелл снова заговорил – на этот раз громко, чтобы слышали все.

– Я, кажется, так и не ответил на ваш вопрос, госпожа Лаурелла. Удовлетворю, пожалуй, ваше любопытство, пока мы не расстались. Вы спрашивали, что я вижу, когда открывается мой внутренний глаз?..

Лаурелла сглотнула. Кое-как выдавила:

– Да, что вы видите?

– Огонь…

И вдруг распахнулась дверь с правой стороны – ее толкнул Орквелл. Блеснул свет, который до этого не просачивался ни через одну щелочку, так плотно она была закрыта. Прятавшийся за ней человек не хотел, чтобы его нашли хаулы. Но сидеть в полной темноте среди их воинства не отваживался.

Он вскрикнул. И Лаурелла увидела его – забившегося в угол, с горящим факелом в руке, которым он начал тыкать, как мечом, в сторону двери.

– Стен… – сказала она.

То был капитан ольденбрукской стражи.

Глаза его при виде их расширились, а потом он заметил и струящуюся тьму вокруг. И в ужасе упал на колени.

– Нет!

Свет факела заставил тени в коридоре отступить, и появилась Мирра, которую не укрывали более плащи хаулов.

Орквелл протянул вперед сложенные ковшиком руки. И в них резво, словно олень, прыгнуло пламя с конца горящей головни. В тот же миг мастер развернулся и бросил его в лицо старухе.

Седые волосы ее вспыхнули, как сухая трава. Ведьма с воплем отшатнулась и пропала во тьме.

Орквелл же подтолкнул своих спутников в другую сторону.

Они бросились бежать. Хаулы, чья госпожа обезумела от боли, замешкались, что позволило беспрепятственно достичь поворота, за которым впереди блеснул далекий свет. То была обитаемая часть башни.

Беглецы помчались еще быстрее, боясь погони. Но демоны, опомнившись, нашли на кого излить свой гнев за страдания госпожи.

Сзади донесся вопль Стена. Мало похожий на человеческий.

Лаурелле хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать этого крика, который приводил ее в ужас не меньше хаулов.

Наконец они добрались до освещенного места. В коридоре стоял тяжелый дух крови и желчи. В комнатах слева и справа слышались голоса и стоны. Наскоро обустроенный лазарет… На лестничной площадке толпились рыцари, которые с удивлением взирали на странную, запыхавшуюся компанию, но, увидев мантию мастера, расступились и дали им пройти.

Взойдя на лестницу, Орквелл звучно хлопнул в ладоши.

Из сложенных рук его вырвалась струйка дыма. Лаурелла бросила на мастера вопросительный взгляд.

– Гашу костры, – объяснил тот. – Как и поклялся – добравшись до главной лестницы.

Делия заметила:

– Вы поклялись также не обращать своего огня против Мирры.

– Я и не обращал. Это был не мой огонь… не мной разведенный. Он уже горел, и я лишь позаимствовал его. Без всякого колдовства.

Делия покачала головой.

– Ведьма была права. Слово раб-аки столь же ненадежно, как прямая ложь.

– Когда мы выходили в коридор, вы уже знали об огне Стена? – спросила Лаурелла.

Старик коснулся знака на лбу.

– Слушая, что шепчут мои костры, я внутренним зрением увидел огонь на самой границе ведьминой тьмы. И сговор с ней понадобился мне как мост – чтобы до него добраться.

Делия шагнула на ступеньку выше.

– Пока Мирра не исцелилась и вновь не собралась с силами, нужно передать весть старосте и смотрительнице Вейл.

Орквелл не сдвинулся с места.

– Я рассказывать о ней не вправе. Ибо в этом тоже поклялся. Но знаю зато, где могу оказаться полезным.

Он начал спускаться.

– Куда вы? – спросила Лаурелла.

Орквелл указал вниз.

– Поскольку Мирра и ее воинство уже вышли из подземелий, ее глубинное логово наверняка не охраняется. И если мои подозрения верны, там кое-что есть. И с этим раб-аки может совершить такое, что больше никому не под силу.

– Вы собираетесь в подземелья? – спросил Китт. – В ее тайные владения?

– Если найду вход.

Следопыт догнал мастера.

– Я там побывал. Когда искали волчат. Могу отвести вас, – сказал он.

Лаурелла посмотрела на Делию, потом на Китта. И, не оченьто понимая, что делают ее собственные ноги, медленно шагнула вниз, вслед за мальчиком и стариком.

Им ее помощь нужнее, чем Делии. Хотя бы для того, чтобы нести лишний факел. После всего пережитого не хотелось и думать о сидении взаперти. В ожидании конца. Хватит, насиделась уже.

– Передайте весть, – сказала она Делии. – Своему отцу и Катрин. Пусть знают, куда мы отправились.

Та заколебалась было, но увидела решимость в глазах Лауреллы. Кивнула.

Девочка повернулась к юному следопыту. – Нет! – твердо заявил тот.

Лаурелла подняла глаза к потолку, молча прошествовала мимо Китта.

Мальчишки… когда они что понимали?

Глава 20
ДОГОВОР С ДЕМОНОМ

У подножия скалы Тилар выпустил из рук плетеную лестницу.

Ему не приходилось еще бывать в окраинных землях, но слышал он о них многое. О походах против здешних королей и бродячих богов часто повествовали старые, бывалые рыцари. И, помня эти страшные рассказы, Тилар почти ожидал, что провалится сейчас по колено в какую-нибудь мерзость, одежда на нем загорится, кожа облезет… Но под ногами перекатывалась всего лишь рыхлая каменистая осыпь.

Он отошел в сторону, давая место остальным. Дорога отсюда вниз тоже была крута, почти как скала за спиной. И упиралась в темную громаду леса, готового укрыть под своим пологом путников.

Над головой уже сверкали звезды. Как и предсказывал Харп, солнце успело закатиться, на западном горизонте розовела лишь узкая полоска зари. Взошла малая луна, полная, повисла над зловещими землями низко, словно опасаясь, что ее заметят, и дожидаясь для храбрости восхода второй, большей луны. Тусклый свет ее слабо серебрил лесные кроны.

Тут и там высились вдали остроконечные утесы, похожие на стадо пасущихся на лугу невиданных зверей. Они на самом деле были раскиданы по всем окраинам – словно по каменному плато здесь ударили некогда гигантским молотом, раздробили его и оставили валяться в беспорядке огромные обломки.

За спиной Тилара послышались тихие голоса, шорох камня. Спускались со скалы остальные. Все – парами, объединенные кто давно выкованными узами, кто новыми.

Калла подчинялась Кревану, предводителю флаггеров. Правда, Тилар видел, что в последнее время взгляд женщины задерживается на пирате с совсем иным выражением – глаза ее говорили о влечении, которого никогда не выдадут уста. Чего Креван как будто не замечал.

Лорр и Малфумалбайн были рождены Милостью, не похожи на других, и, вероятно, это общее между ними и помогло им сдружиться.

Бранта и Дарт связали необычные обстоятельства – отец девочки ворвался некогда в жизнь мальчика и погиб у него на глазах.

И Тилар не был исключением. Тоже имел свою тень – человека, который прошел с ним долгий путь с того момента, как он стал богоубийцей.

– Обратно я ни за что не полезу, – заявил Роггер.

Тилар мысленно согласился. Болел левый бок, с этой стороны тело ныло от плеча до щиколотки. Рука весила как будто раза в четыре больше. Хорошо хоть спуститься удалось… Слова мастера Ширшима преследовали его неотвязно: яд постепенно убивает наэфрина и извращает чары, привязывающие нижнее божество Мирин к этому миру и исцеляющие Тилара.

Что будет, когда демон умрет?

– Когда все кончится, – проворчал Роггер, – усядусь тут и буду дожидаться, пока какой-нибудь флиппер не пролетит.

Тилар хлопнул вора по плечу.

– Зачем возвращаться-то? Судя по тому, что я слышал об окраинах, тебе здесь самое место.

– Вряд ли. Я тоже кое-что о них слышал. Бутылочки приличного винца не найти.

– О, ну тогда надо выбираться поскорее. Не то тебя погубит жажда раньше, чем луна изменит свой лик.

– Точно, точно…

Никто из них даже не улыбнулся. Шутили, скрывая тревогу – и за себя, и за тех, кто был сейчас далеко. Прошел еще день, а из Ташижана по-прежнему ни весточки…

Тихо, чтобы не услышал никто, кроме Роггера, Тилар задал вопрос, терзавший его во время всего долгого спуска:

– Вдруг ураган уже кончился и мы рискуем понапрасну? – Он бросил взгляд в сторону темного леса. – И туда идти ни к чему?

О главном своем страхе он промолчал.

Вдруг уже попросту поздно?

Роггер несколько помедлил с ответом. Потом сказал так же тихо:

– Бродяги все равно остаются в плену. И мы не можем их бросить. Безумны или нет, они достойны сострадания.

Он был прав. Тилар вспомнил горе Мийаны, зло, чинимое песней-манком. Кабал при помощи плененных бродяг открыл великий источник силы и темной Милости. С этим следовало покончить.

Он обернулся, чтобы убедиться в готовности остальных следовать дальше.

Камень Бранта они еще наверху повесили на шею Щену, чтобы сделать того материальным на время спуска. Теперь мальчик отвязывал талисман, а Щена придерживал Малфумалбайн, расплывшийся в умилении.

– Что за грозный малыш! – приговаривал великан, стоя на одном колене и почесывая толстыми пальцами шипастую гриву. Обрубок Щенова хвоста ходил от счастья ходуном.

Но только Брант снял камень, как Щен исчез и рука великана прошла сквозь воздух.

– Эх… – Малфумалбайн поднялся на ноги. – Такой славный, тепленький… точно горшочек с углями в холодной постели.

Дарт спрятала усмешку.

Теперь все были готовы, и Тилар махнул рукой Кревану, призывая его возглавить отряд. Следовало поскорее убраться с открытого пространства. Ибо опасность в окраинных землях исходила не только от безумных бродяг и необузданной Милости. Тут жили еще и люди – пострашнее уподобленных зверям. Они могли убить и ограбить всякого, кто имел неосторожность сунуться в их края, собирали дикую Милость и торговали ею, попутно воруя, где и что придется, в других царствах. Пересекать границы земель запрещалось только богам, людям же это не возбранялось.

Поэтому Тилар хотел прежде, чем незваных гостей кто-нибудь заметит, встретиться с единственным в здешних странных местах союзником – сколь бы сомнительным тот ни был.

– Ты сумеешь найти вира Беннифрена? – спросил он у Кревана.

Пират кивнул.

– Я сверился с картами Ширшима. Отыскать лагерь нетрудно… если он, конечно, еще на прежнем месте.

Вир Беннифрен нанял Кревана добыть череп бродячего бога, отца Дарт. И собирался, согласно договору, ждать от пирата вестей близ границы окраинных земель до начала новой луны, которое приходилось как раз на эту ночь. Опоздай они хоть немного – и вирам ничего не стоит сняться с лагеря и уйти.

Креван двинулся в путь первым. За ним – остальные, осторожно пробираясь по сыпучему склону, где легко было подвернуть ногу, особенно после утомительного спуска со скалы.

Тилар не сводил глаз с приближавшегося леса. Тот мало чем отличался от горных лесов, разве что деревья были выше, кроны – раскидистее. В ночной темноте они походили на чудовищ, порожденных землею. Мелькали в глубине чащи редкие светляки, своим тревожным мерцанием словно предостерегая путников от вторжения. Щекотно звенели под ухом комары. В ночи их писк был единственным звуком – не считая журчания воды.

Вскоре отряд наткнулся на ручей, который выбивался из основания каменной осыпи и убегал, петляя меж утесами, в лес, во тьму.

– Коль верить карте, нам надо идти вдоль русла, – сказал Креван и прибавил шагу.

Но на опушке выяснилось, что в лес войти невозможно – так плотно переплелись меж собою лианы и кустарники, стремившиеся из мрака к свету. Клинки при попытке прорубиться затупились бы через четверть лиги или даже раньше.

Тогда Креван вошел в ручей, попробовал пройти по дну. Ему пришлось пригнуться, тем не менее пролезть сквозь живое заграждение удалось.

– Помните, тут скользко, – предупредил пират. – Мох кругом.

Гуськом последовали за ним остальные – входя как будто в пещеру, а не в лес. Тилар почувствовал запах снегохруста, чьи листья безжалостно давил сапогами пират. Но узким туннелем в кустарнике пробирались они недолго. Едва осталась позади опушка, как буйные заросли, которым под пологом леса не хватало света, начали редеть, и вскоре вместо воды под подошвами Тилар ощутил вязкое тесто из сырой, гниющей листвы.

Выросли вокруг, подобно дворцовой колоннаде, громадные древесные стволы, обросшие мхом, слабо светившимся в темноте. Зажурчали со всех сторон ручейки и протоки, стремящие свои воды вниз по склону. Эхо усиливало эти звуки, и казалось, словно по лесу текла одна могучая река. Это воды высокогорья вливались в окраинные земли – украдкой, потаенно, как их маленький отряд.

– И ничего страшного вроде, – пробормотал Малфумалбайн.

Тилар согласился с ним. Лес как лес. В Туманном Доле, к примеру, лесные дебри, где сплошь стояли черные, мертвые сосны, выглядели куда более зловещими.

– Погодите, – сказал Роггер. – Мы только границу перешли. Чем дальше, тем будет страшнее. Здесь все извращено дикой Милостью.

И, словно подтверждая его слова, с ветвей сорвалось, подобно огненной стреле, какое-то крылатое существо, развернув сверкающий хвост, и унеслось вдаль, испуганным визгом оповещая сородичей о пришельцах. Мелькнуло во мраке еще несколько пламенеющих стрел.

– Ну вот и пробрались незаметно, – вздохнул Роггер.

Дальше шли молча, гадая про себя, какие еще неожиданности и ужасы могут таиться в окраинах. По этим землям четыре тысячи лет блуждали бродячие боги, безумие у которых проявлялось по-разному. Одни были жестоки и злобны, другие бессмысленно веселы, третьи казались тупыми животными, четвертые отличались хитростью и коварством. Но все они изливали дикую Милость – в землю, воздух, воду, которые та и извращала. Порой едва заметно, а порой – чудовищным образом.

Иное дело – земли обжитые… Тилар вспомнил, как демон Чризма рассказывал ему об основании первого царства. Безумного в те времена Чризма обвинили в убийстве детей, заковали в цепи и выпустили из него кровь. Что было попыткой наказания, обернулось великим благом для Мириллии. Когда дикая Милость крови, сжигавшая разум бога, впиталась в землю, Чризм исцелился. Весть об этом быстро разлетелась по всем Девяти землям. Примеру Чризма последовали другие боги, и в Мириллии после многих веков хаоса и разрушения наступили мир и покой. Милость была обуздана, ей нашлись многочисленные применения, и началась новая, благословенная эра правления богов, положившая конец власти королейлюдей и их бесконечным войнам.

Из древней крепости, где правил последний король-варвар, пока не поклялся со своим войском в верности богам Первой земли, и вырос Ташижан, обитель рыцарей-теней. По договору, заключенному этим правителем, земли вокруг великой цитадели оставались свободными навеки от власти всякого бога. Не пускали на них и бродячих богов, учредив на границах стражу.

Договор был нерушим четыре тысячелетия.

Но теперь все грозило рухнуть.

Креван вдруг остановился. На пути встал одинокий утес, один из тех, которые Тилар видел издали, от подножия Горна. Похожий на скрюченный палец, воздетый к небесам как бы в безмолвном предостережении.

Тилар, прихрамывая, догнал пирата. Не мешало бы передохнуть, но предложить это он пока не решался. И попытался выровнять дыхание, чтобы Креван не заметил, как ему тяжело.

Тем не менее тот окинул его взглядом с ног до головы. И хмуро сдвинул брови, хотя вслух ничего не сказал.

– Далеко еще? – спросил Тилар.

Креван буркнул:

– Надо глянуть на карту.

В голосе его прозвучало беспокойство, которое Тилару не понравилось. К ним подошла Калла, скинула с плеча дорожный мешок. Вытащила и развернула карту.

Тилар посмотрел вверх. В просвете между ветвями виднелись проплывавшие по небу редкие облака. Над ними в недосягаемой вышине сиял лик малой луны. Ее называли Охотничьей луной, когда она была полной, как сейчас, ибо света ее хватало, чтобы все видеть, при этом охотников он не слепил.

Сколько уже пройдено? Пожалуй, меньше лиги, прикинул Тилар.

Креван начал что-то тихо говорить Калле.

– Уже заблудились? – усмехнулся подошедший Роггер.

– Нет, – ответил Креван и показал на гранитный утес. – Вот нужное место. Беннифрен назначил встречу здесь.

– Так что же, они ушли? – спросил Тилар.

Ответ явился с высоты. С верхушки утеса слетела вдруг веревка, по ней заскользила вниз соскочившая с невидимого уступа легкая тень. В зеленом охотничьем плаще и черных сапогах.

Креван мгновенно выхватил меч. Тилар, не зная, чего ожидать от пропитанной пагубной Милостью земли, взялся за Ривенскрир.

Спустившись без единого шороха, тень расправила плечи и шагнула к ним, нисколько не опасаясь угрожающих клинков. Откинула капюшон, и путники увидели темные волосы и лицо цвета горького ореха со сливками.

– Эйлан… – изумленно сказала Дарт.

Та промолчала. Да, перед ними стояла вира, какой они ее помнили. Тем же жестом она уперла, остановившись, руку в бедро, тем же взглядом – медленно и настороженно – обвела отряд.

И только тогда Тилар понял, что девочка ошиблась. Эта смуглянка не знала их… да и не могла она быть Эйлан. Та умерла на глазах у всех.

Сестра-близнец?

– Меня зовут Мейлан, – сказала она, подтверждая его догадку. – Вы пойдете со мной.

Тилар неожиданно проникся к ней теплым чувством, словно она была его собственной сестрой. И ощутил вину… ведь она наверняка еще не знала о смерти Эйлан. Придется рассказать…

Но не теперь.

Мейлан решительно развернулась, будто не сомневаясь в повиновении прибывших. С разных сторон, из-за деревьев, появились другие тени в таких же плащах, пряча лица под капюшонами.

Лорр шепнул Тилару:

– Скрывают при помощи Милости свой запах. И даже звук дыхания.

Они и впрямь двигались совершенно бесшумно. Ни треска сломанной ветки, ни шороха камня. Тилар быстро сосчитал их – два десятка. Все женщины.

Мейлан коснулась гранитной стены утеса. На верхушке его мгновенно разгорелся огонь. Тилар обошел камень, увидел просеку в лесной зелени. Дорога по-прежнему вела вниз, под гору. И в доброй лиге от них вспыхнул огонь на вершине другого утеса.

Сигнальные костры.

Весть об их появлении.

Тилара догнал Креван.

– Я мог бы и догадаться, что Беннифрен в жизни не скажет, где находится их лагерь на самом деле. По его жилам текут тайны вместо крови.

Подошел и Роггер.

– Да уж, об этом стоит помнить. Вир заключает договоры нерушимые, скрепленные словом. Но никогда не доверится до конца.

Отряд их двинулся за Мейлан. Роггер замешкался, толкнул Тилара в бок.

– Погоди. Взгляни на них при свете костра.

Тилар обернулся, посмотрел, сдвинув брови, на соратниц Мейлан, которые шли позади отряда. Никакой угрозы в них не ощущалось, хотя на поясе у каждой висел кинжал, и можно было не сомневаться, что это не единственное их оружие. К чему хотел привлечь его внимание Роггер?

Тут первая из них достигла утеса. На лицо ее упал, озарив на миг, красноватый отблеск костра с вершины.

Тилар даже споткнулся. Она была так же неотличима от Мейлан, как та – от Эйлан.

То же самое лицо оказалось и у следующей женщины. И у следующей.

– Так вот и понимаешь, с кем имеешь дело, – сказал Роггер.

Тилар с трудом сдержал дрожь. Два десятка… Теплое чувство, которое он испытал к Мейлан, разом остыло. Виры веками пытались сделать божественной человеческую плоть. Их опыты были столь же таинственны и безжалостны, как они сами – не брезгующие ни единой возможностью изменить природу. К каким бы уродливым и чудовищным результатам это ни привело.

Но то, что видел он сейчас… казалось еще хуже.

Красота и ужас.

И симпатия его, и чувство вины обернулись гневом – оттого, возможно, что у мерзости этой было лицо женщины, которую он успел узнать, высоко оценить… даже начал считать другом.

Тилар окинул взглядом цепочку близнецов.

Предупреждение Роггера он запомнит. Как и слова его о нерушимости договоров с вирами. Он и сам связан клятвой чести, имеет долг, который нынче, скорее всего, предстоит отдать. Виры взяли у него все гуморы, кроме одного.

Семени.

И Беннифрен наверняка потребует расплаты, прежде чем позволит им идти дальше в окраинные земли. Тилару же его помощь необходима, поэтому надежды, что удастся увильнуть, практически нет.

Мейлан, шедшая впереди, оглянулась. Словно почувствовала его отвращение.

Он встретился глазами с женщиной, у которой было лицо друга.

И дружбы в ее глазах не увидел.

Лишь напоминание о долге… и о том, чем это может обернуться.

Когда шли по лагерю, Дарт старалась держаться поближе к великану.

О вирах она слышала, сколько себя помнила. Ими стращали непослушных детей. Не ляжешь спать, будешь капризничать или лгать старшим – явятся злые виры и утащат тебя навеки. Но чем старше она становилась, тем больше узнавала правды – которая, пожалуй, пугала еще больше. Виры были черными алхимиками, извращали всячески в своих подземных лабораториях Милость, стремясь достичь божественности. А достигали того, что на свет появлялись настоящие чудовища.

Поневоле будешь жаться к великану…

Виры разбили свой лагерь у воды. С первого взгляда путникам показалось, что они вышли к берегу большого озера. Но на самом деле здесь был затопленный лес, где сходились наконец все ручейки и потоки, становясь одной мелкой рекой в несколько лиг шириною, которая неторопливо текла на запад, к далекому морю. Из нее торчали во множестве кривые деревья, вздымая кверху спутанные ветки и корни, словно желая выбраться на сушу. Тут и там высились голые утесы и валуны, на которых не рос даже мох.

За одной из скал скрывалось скопище ветхих шатров. На верхушке ее пылал костер. Сигнальный огонь, указывающий дорогу Мейлан и бросавший вниз зловещие кровавые отблески.

Те, кто занят был работой в лагере, провожали путников глазами. Другие высовывали головы из шатров. Дарт тоже смотрела на них с интересом, ожидая увидеть звериные морды. Однако большинство здешних обитателей казались обыкновенными людьми, как они сами. А если сравнивать с Лорром и Малфумалбайном – тем более.

Но несколько извращенных созданий девочка все-таки увидела. В ручье полоскала белье полуобнаженная женщина – с руками и ногами такими же толстыми, как у великана, хотя ростом она была не выше Дарт. Подняв голову, вира тупо и бессмысленно пялилась на незнакомцев из-под мохнатых бровей.

Еще им встретился мальчик, совсем маленький, таращившийся на них с любопытством, присущим всякому ребенку. В его глазах читалось множество вопросов, которые, однако, он никогда не смог бы задать.

У него не было рта – лишь дырочка на горле.

Дарт торопливо отвернулась. Он, видимо, заметил ее испуг, потому что пристыженно отвернулся тоже. И это расстроило ее еще больше. У нее самой имелись тайны, но глубоко запрятанные, недоступные чужому взгляду. У этого же бедняги – все на виду…

Самый большой шатер стоял прямо у воды, и, когда Тилар с товарищами приблизились, оттуда вышла женщина – широкобедрая, полногрудая. Слегка наклонив набок голову, медленно двинулась навстречу. С нижней губы ее свисала слюна. На руках был младенец, сосавший грудь. Из пеленок виднелась только розовая безволосая маковка.

Щен подбежал, обнюхал ноги женщины. Засветился ярче и встопорщил гриву.

Она отняла дитя от груди. Повернула его лицом к путникам. На вид это был самый обычный младенец. С пухлыми губками, измазанными молоком. С круглыми розовыми щечками.

Но тут глазки его открылись. Иллюзия вмиг развеялась.

Во взгляде младенца светились изощренный ум и коварство, насмешка и злоба, выдавая существо, весьма древнее годами.

Дарт чуть не ахнула.

– Вир Беннифрен, – сухо приветствовал его регент.

Младенец пухленькой ручкой утер молоко с губ.

– Дерьмово выглядишь, Тилар, – послышался пронзительный, тонкий голосок – вроде бы детский, но звучавший столь омерзительно, что у Дарт мурашки побежали по коже. – Хромой, скрюченный. Не больно-то похож на богоубийцу.

– Каков бы ни был, я здесь. Мы пришли заплатить тебе за знания, которыми ты обладаешь.

– Вы принесли череп? – жадно спросил младенец.

– Обломок. То, что от него осталось. Прочее погибло во время пожара в Сэйш Мэле, – ответил Креван.

– Мы договаривались иначе, Ворон сир Кей.

– По договору, скрепленному твоим клятвенным словом – словом свободного вождя виров, – я должен был принести все, что осталось от Кеорна, сына Чризма. Что я и сделал. Уважай собственный договор.

Дитя глумливо усмехнулось. Выражение это на младенческом личике было столь пугающим, как если бы крыса вдруг приняла человеческий облик.

– Что ж, тогда займемся делом. – Вир окинул взглядом Тилара с ног до головы. – Похоже, сегодня ночь уплаты многих долгов. Следуйте за мной.

Повинуясь безмолвному приказу, кормилица с отвисшей нижней губой неуклюже развернулась и заковыляла вдоль берега. Путники зашагали следом и вскоре вышли к костру, который окружали поставленные вертикально каменные плиты.

При танцующем свете пламени Дарт разглядела вырезанные на их поверхности непонятные письмена. Знакомые ей по школьным урокам истории. Это были символы древнего языка, прямые, строгие линии, от которых даже на вид веяло холодом.

Вир Беннифрен пригласил всех сесть у огня на деревянные чурбаки, где прибывших поджидало угощение. Эль и чистая вода в кувшинах, вяленое мясо, сыр и необычные, красные как кровь, ягоды на резных блюдах. Богатый стол, довольно странно смотревшийся в этом мрачном, затопленном лесу.

Пустые животы, однако, ничто не смущало.

Устроившись за столом и поглощая кроличье мясо, Креван начал разговор:

– Ты клялся рассказать больше о бродячем боге Кеорне. Открыть тайны, важные для нас и для девочки. – Он кивнул в сторону Дарт. – Черные флаггеры потратили немало времени и средств, прослеживая путь Кеорна и добывая для тебя его череп. Настало время расплатиться.

– Виры уважают свое слово, – сказал Беннифрен, расположившийся на коленях кормилицы. Одной ручонкой он тискал ее сосок, рассеянно и в то же время похотливо. – Я знаю, вы много чего разузнали о Кеорне за время поисков. Но есть тайны, которые известны только нам. Их поверяли некогда шепотом, на ухо, не предполагая, что уста безумца смогут эти тайны разгласить.

– И кому же их поверяли? – спросил Тилар.

– Ее матери, – ответил Беннифрен, посмотрев на Дарт. – Одиноко, наверное, оставаться единственным зрячим в мире слепых. А Кеорн обладал особой Милостью, что удерживала его на грани безумия, не давая ее переступить.

Тилар молча обменялся взглядом с Роггером. В сторону Бранта оба и глазом не повели. Ни к чему виру знать о камне.

– Но даже боги кой в чем нуждаются, – сказал Беннифрен, с силой дернув за сосок. Кормилица охнула, но лицо ее сразу же сделалось тупым и сонным снова. – Вот он и возлег с матерью девочки. Он рассказывал ей о многом… о тайном и полагал, что она все забудет в своем безумии. Однако когда семя его пустило корни, он защищал ее своей Милостью. И в это время, кое-как удерживаясь в здравом уме, она и вышептала его тайны. А мы были рядом, привлеченные редчайшим случаем зачатия ребенка, и слушали.

Дарт вздрогнула. Он говорил о ее зачатии…

– Чего же эти тайны касались? – спросил Тилар.

Беннифрен недобро ухмыльнулся.

– Ссоры меж отцом и сыном.

– Чризмом и Кеорном?

Беннифрен посмотрел на регента.

– Я знаю, что сказал тебе в прошлом году демон Чризма, во время битвы при Мирровой чаще. Что Чризм выковал Ривенскрир, сражался этим мечом во время великой войны в королевстве богов и нечаянно расколол свой мир и всех жителей его, которые, разделенные на плоть, эфрина и наэфрина, волей случая оказались потом в Мириллии.

– Так он сказал.

– И это были… только слова. Хотя насчет Размежевания – правда. Неправда лишь то, что Чризм выковал твой ненаглядный меч.

Рука Тилара невольно легла на золотую рукоять.

– Чризм жаждал власти. И жажду эту воплощал в клинках, которые ковал в кузнице, построенной собственными руками. Творил оружие небывалой остроты и сбалансированности. – Беннифрен ткнул розовым пальчиком во второй клинок на поясе Тилара. – Кто, по-твоему, создал рыцарский меч?

– Да, это был Чризм, – закивал Роггер. – Согласно старинным рукописям. Именно он преподнес первый меч последнему королю из рода людей – тому, кто основал орден рыцарей теней, в знак благодарности и дружбы. Все остальные мечи ковались по его образцу.

– Как видишь, – сказал Беннифрен, – с желаниями сердца совладать непросто. Жажда Чризма была слишком велика, чтобы расколоться вместе с ним. Мечи стали его страстью. Может, поэтому его Милость, однажды обузданная, принадлежала к стихии земли. Не к листьям и корням влекло этого бога, но к железу и рудам.

Тилар посмотрел на оба своих клинка.

– Значит, на самом деле Ривенскрир выковал не Чризм?

– Именно. Он лишь завладел этим мечом – а может, наоборот. Для него это было слишком могущественное оружие.

– И кто же его сделал? – спросил взволнованный Креван.

Лукавый взор вира Беннифрена обратился к Дарт. Но девочка и сама уже догадалась. Чудесный клинок возрождала ее кровь, кровь, унаследованная ею… иного ответа быть не могло.

Мой отец, – сказала она.

Все посмотрели на нее, а потом, ожидая подтверждения, уставились на малютку вира. Изумление слушателей, похоже, доставило ему удовольствие.

– Каков отец, таков и сын. Кеорну передалось страстное увлечение Чризма. Но зачаровывали его не столько сила и могущество острого клинка, сколько красота и безупречность. Он искал совершенства. Стремление это досталось ему от матери, ибо всякий сын наследует черты отца лишь наполовину. Мать равно одарила его вдохновением, пытливым разумом, любовью к знаниям. У ее колен учился он колдовским обрядам. И когда пришел срок, сталь меча он наделил тайными могущественными свойствами, создав грозное оружие, не похожее ни на какое другое в мире.