Текст книги "Дар сгоревшего бога"

Автор книги: Джеймс Клеменс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)

Тилар посмотрел со скалы вниз. Впервые его взору предстали окраинные земли. Там царили сумерки, хотя солнце еще мешкало на краю небес. То был мир камней и дышащих сыростью джунглей, похожих скорее на болота, чем на леса. Светились в полумраке несколько огненных змей – реки расплавленного камня, струившиеся с высот Такаминары, пламенные слезы богини, горюющей о дочери, которая вернулась к ней так ненадолго.

«Мать… прости меня».

Тилар встретился глазами с Харпом.

Сколько бы опасностей ни поджидало внизу, печалей Сэйш Мэла с него уже хватит.

– Пойдем сейчас.

Часть пятая
ПАДЕНИЕ БАШЕН

Глава 19
РЖАВАЯ ПЕТЛЯ

– Мы потеряли причал! – повернувшись к Катрин, крикнул мастер Геррод, торопливо спускаясь по лестнице. – Оставляем по приказу старосты пять верхних этажей. Собираемся внизу!

Навстречу ей хлынула с верхушки Штормовой башни толпа рыцарей теней. Многие были ранены, некоторых тащили на плечах собратья. На лицах застыло выражение страха и отчаяния.

Лестницу заволакивал дым, вонявший алхимией.

Катрин возвращалась к себе из большого зала суда, где устроила в относительной безопасности всех нынешних постояльцев Ташижана – тех, кто не носил плащей и мантий. Мастерам и рыцарям требовались для маневров пустые коридоры и лестницы.

Приступ длился всего четыре колокола, а они уже потеряли крепостные стены и все башни, кроме Штормовой, и вынуждены были стянуть туда все силы. Оборона дрогнула.

Катрин встретилась с Герродом на лестничной площадке, и к ней в покои они отправились вместе. С этого этажа тоже уходили рыцари, мрачные, в рваных плащах. Один резко осел на ступени, и вокруг него натекла лужа крови.

– Сколько павших? – спросила Катрин у Геррода.

– По последним подсчетам… – Голос, приглушенный забралом, задрожал.

На ходу она бросила взгляд на Геррода. Ее единственная опора… и он сломался. Катрин обрадовалась вдруг, что не видит его лица. Лучше уж суровая бронзовая маска, исполненная решимости…

Геррод, словно почувствовав, как нужна ей его стойкость, заговорил тверже:

– Сто двадцать погибло, втрое больше ранено. Только что пали пятеро, защищавшие выход на причал.

Откуда-то сверху донесся вопль. Человеческий.

– Там не только духи ветра, – сказал Геррод. – От них еще можно защититься клинками, осененными алхимией. Силы лорда Ульфа атакуют нас светящимися шарами, какойто темной Милостью. Остановить их, похоже, может только камень.

Они дошли до дверей Эйра.

– Катрин! – окликнул оттуда староста.

Она повернулась и увидела его среди рыцарей, торопливо собиравших свитки и самые необходимые вещи. Вихрем тени он пробился сквозь ряды своих подчиненных, зашагал к ней.

Катрин уже слышала о падении Агатовой башни, которую он защищал. О спасении людей, там остававшихся. О скачке Аргента навстречу крылатому воинству, всего с дюжиной рыцарей, об отчаянном сражении их с духами ветра. Пока шел бой, женщины и дети успели убежать из опасного места.

– Ступайте вниз! – приказал он ей на ходу. – Встретимся в следующий колокол в полевом зале!

Она кивнула.

У двери староста обернулся, буравя Катрин своим единственным глазом. Его лицо было каменным, но она прекрасно понимала, какие чувства обуревали Филдса.

– Эту башню мы удержим, – молвил он со спокойствием, за которым слышалась ярость.

– До последнего рыцаря, – сказала она.

– И мастера, – добавил Геррод.

Раскола в Ташижане более не существовало. Когда под натиском легиона Ульфа пали одно за другим все защитные сооружения, сплотились рыцари и мастера, обитатели крепости и горожане. Они сражались не за победу – за то, чтобы выжить. И прежние раздоры казались ныне пустыми и мелочными.

Катрин взглянула на знак Огненного Креста на плече Аргента. Тот был наполовину оторван – когтистой лапой.

– Увидимся через колокол, – с легким поклоном сказала она старосте.

Глаза их встретились на мгновение – и этого хватило, чтобы оба признали, насколько были глупы. И простили друг другу слепоту. Хотя бы на один этот день. Возможно, последний.

Потом Аргента окликнули, и он вернулся к сборам.

Катрин же поспешила к себе. У нее тоже имелись кое-какие вещи, которые хотелось сохранить. Одну – особенно. Ради нее, собственно, она и поднялась сюда, преодолевая встречный поток отступавших рыцарей.

Дверь в ее покои оказалась приоткрытой. Катрин торопливо вошла, окинула взглядом комнату. Очаг не растоплен, занавеси сорваны, окна закрыты ставнями и наглухо заколочены досками. На полу еще валялись осколки стекла, разбитого посланцем Ульфа.

Из спальни доносился подозрительный шорох. Катрин мгновенно выхватила меч, свободной рукой загородила дорогу Герроду, удерживая его позади.

Духи ветра пытались проникнуть в башню всеми способами, сквозь любые щели. С колокол назад двое пробрались в кухню по печной трубе, не обращая внимания на дым и пламя, и оторвали голову поваренку. Убили еще четверых, после чего в бой с ними вступили повар с тесаком и его помощница с ухватом и одолели чудовищ. Такова была ныне оборона Ташижана.

Катрин шагнула вперед. В спальне испуганно пискнули. Знакомый голосок…

– Пенни?

Молчание. Быстрые шаги. Из-за двери высунулась голова в чепчике.

– Госпожа!..

Катрин махнула ей рукой, веля выйти.

– Что ты здесь делаешь до сих пор?

Пенни переступила порог.

– Я уже была внизу и услышала, что тут всё оставляют. Вот и прибежала. – Девочка показала на дверь для прислуги.

Катрин сообразила, что тоже могла бы подняться по лестнице для слуг, а не пробиваться с таким трудом через толпу на главной. И мысленно себя обругала. Затмило разум сознание собственного достоинства и высоты положения…

– Вы ведь огорчились бы, если б это пропало, – сказала Пенни.

И протянула ей черную ленточку, на которой сверкал алмаз. Подвеска смотрительницы, символ должности. Не подделка, а настоящий камень, украденный Миррой и возвращенный Лорром. Мастера уже проверили его и очистили от темной Милости. В чьих бы руках ни побывало это старинное украшение, оно оставалось истинной драгоценностью. Сердцем Ташижана.

За ним-то Катрин сюда и поднялась.

Она посмотрела на служанку с благодарностью. Та успела хорошо изучить свою госпожу. Хотя сама Катрин ее едва замечала. Разглядела лишь теперь…

Отважное сердце – в хрупком девичьем теле.

Ради этого они защищали Ташижан. Ради этого Катрин отвергла предложение Ульфа.

В комнате вдруг раздался грохот.

Треск сломанного ставня слился со звоном разбитого стекла. Разлетелись во все стороны щепки. Пенни в страхе присела, закрыв руками голову. Запахло горящим деревом.

Геррод схватил Катрин за локоть.

Сквозь разлом в ставне ворвалась в комнату светящаяся лазурная сфера, большая, в треть человеческого роста. Ударила девочку и сбила ее с ног. Чепчик слетел с головы Пенни, по телу пробежало молнией голубое сияние. Одежда вмиг запылала, девочка выгнулась дугой. Рот открылся в немом крике.

Геррод оттолкнул Катрин, протянул к светящемуся шару руку. С тыльной стороны его запястья брызнула вдруг струя мутной желтой желчи – прямо в посланный ураганом колдовской огонь. И от прикосновения алхимии тот погас, как задутая свеча.

Пенни некоторое время еще сотрясалась всем телом, словно от холода, хотя одежда ее горела и волосы дымились. Потом затихла, устремив в потолок открытые, но не видящие больше глаза.

Подвеска, за которой она сюда пришла, лежала на полу. Оброненная, когда за девочкой явилась смерть.

– Не подходи, я возьму, – сказал Геррод.

Катрин, не слушая, метнулась вперед. Перешагнула через подвеску, встала на колени перед Пенни. Бережно подняла ее на руки. Та оказалась такой легкой, словно вместе с жизнью тело утратило и вес. Голова безвольно откинулась назад, обнажилось беззащитное горло.

Малышка пришла сюда… рискуя всем.

Катрин положила ее голову себе на плечо, обняла девочку крепче, баюкая, как младенца.

– Я тебя не оставлю, – прошептала.

Затем выпрямилась и направилась к двери.

Геррод нагнулся, поднял с пола драгоценную подвеску и пошел следом.

Но истинное сокровище… истинное сердце Ташижана уже покоилось на руках Катрин.

Обивка кресла давно продралась, пахло от него мышами и плесенью. Но колокол назад Лаурелла опустилась на сиденье с такой радостью, словно сделано оно было из тончайшего бархата и набито пухом.

Китт устроился на полу, подобрав под себя ноги и опершись спиной на дощатую кровать, застланную соломой вместо тюфяка. На ней сидела Делия, прислонившись к стене. Глаза ее отстраненно смотрели вдаль. Голова была перевязана – Китт постарался, которого, как всех вальд-следопытов, учили врачевать неизбежные в их деле ушибы и ссадины.

Это убежище – комнату с прочной дверью – удалось найти в глубинах этажа, на котором их заперли. Все попытки пробиться на жилые, освещенные уровни свелись к отчаянному бегству от таившихся во тьме теней. Выходы оказались перекрыты.

Они бродили по заброшенным окраинам башни, пока не заблудились окончательно. И, осознав тщетность усилий выбраться, Орквелл отыскал эту комнату. Завел их сюда, разжег во всех четырех углах по маленькому костру из ножек сломанного, изъеденного жучком старого стола и алхимического порошка. Назвал это «ограждающим огнем» и уселся на полу посередине.

И словно бы забыл о них, сосредоточившись на своем огне. Просидел весь колокол с закрытыми глазами. Костры время от времени начинали шипеть и плеваться искрами, и Лаурелле чудился в этих звуках тихий шепот.

Но гораздо чаще и отчетливее она слышала крики.

Наверху.

И гадала, что же там происходит.

Не занеси их сюда, она сидела бы сейчас взаперти в своих покоях вместе с другими Дланями и точно так же ничего не знала бы об истинном положении дел. И все же ей хотелось там очутиться. Здесь царила тьма, и речь шла не просто о темных коридорах. Воображение рисовало жуткие картины происходящего наверху. И пусть даже правда была еще ужаснее, девочка предпочла бы ее знать. Тогда не пришлось бы разрываться меж множеством призрачных опасностей.

– Она выжидает, – пробормотал вдруг Орквелл, не открывая глаз.

– Кто? – спросила Делия, мигом очнувшись.

Лаурелла, поняв, что короткая передышка подходит к концу, содрогнулась от страха. Села прямее.

– Ведьма, – ответил старик. – Огонь шепчет о ее темных замыслах. Она ждет, когда сражение наверху начнет догорать. Тогда поднимется и сметет все, что уцелеет.

– Надо передать туда весть. – Делия спустила ноги с кровати. – Пусть разожгут побольше костров.

– Поздно. Староста развел их множество, но позабыл об основной природе огня.

– О какой? – спросила Лаурелла.

– Всякий огонь отбрасывает тень. – Старик открыл глаза и потянулся, словно кошка, разомлевшая у жаркого очага. – Света без тьмы не бывает. И Мирра этим пользуется. Как прежде она прокрадывалась тайными проходами в подземельях Ташижана, так пробирается теперь, укрываясь тенями, что отбрасывают костры старосты.

– Но все ворота, ведущие вниз, закрыты, – сказал Китт. – Змеиным деревом и железными засовами. И заложены поверх камнем.

– Камень, железо, дерево. Все отбрасывает тень, находясь перед огнем. И чем больше огня, тем гуще тени, и тропы эти наверняка открыты для ее воинства. Ибо ведет она его не через обычные тени. А через струйки Глума, пробившиеся в самых темных местах.

Лаурелла представила костры, горящие по всему Ташижану. Развели их, чтобы противостоять колдовскому холоду. Но если мастер прав, они отбрасывают достаточно тени, чтобы в глубь их могла пробраться КдКЯЯ – нибудь черная Милость.

Ведьма покуда выжидает.

Как и они.

В темноте.

Но в отличие от них, чье положение все безнадежнее, ее позиции крепнут.

– Она готовится ударить. Я чувствую это, ибо мои костры задыхаются – их душит разрастающаяся тьма.

Лаурелле казалось, что в воздухе действительно повисла какая-то тяжесть. Но возможно, это был всего лишь страх.

– Так что же нам делать? – спросила Делия. – Мы окружены ее воинами, сидим в ловушке той самой тени, что отбрасывает огонь. А нам так нужно добраться до него…

Орквелл медленно, похрустывая косточками, распрямил ноги.

– Мы и здесь можем помочь Ташижану.

– Как? – спросила Лаурелла. Зябко повела плечами, догадываясь, что ответ ей не понравится. И оказалась права.

– Заманив ведьму сюда.

– Что? – Голос у Китта сорвался.

– Пусть займется нами и отвлечется от остальных.

Орквелл подошел к костру, который горел возле двери. Незаметным движением извлек откуда-то порошок, бросил горсточку в огонь. Тот разгорелся ярче, рассыпав искры. Старик нагнулся, что-то пошептал ему. Что именно – никто не услышал.

Потом выпрямился и сказал:

– Теперь посмотрим, отзовется ли она.

– Долго ждать? – спросила Делия.

– Может, и долго.

Делия встала, обвела взглядом все четыре костра. Повернулась к Орквеллу.

– Кто вы такой на самом деле? Раб-аки… это я поняла. Но явились вы сюда, скрыв свой красный глаз. И, думается мне, точно так же скрываете истинную цель вашего прибытия в Ташижан. Именно в это время.

Орквелл провел рукой по выбритой голове.

– Я – мастер, – ответил он. – Татуировки получены мною по праву. Но красный глаз… его я заслужил годами тяжкого, усердного труда гораздо раньше, чем занялся изучением дисциплин.

Он подошел к кровати, сел. Коснулся пальцем знака на лбу.

– Известно ли вам, как открывается этот внутренний глаз?

Делия, все еще настороженная, скрестила на груди руки.

А Лаурелла, чтобы лучше слышать, подвинулась на краешек кресла.

– Он открывается в темноте.

– Я думала, источником просветления бывает священный огонь раб-аки, – сухо сказала Делия. – Милость, дарованная богиней Такаминарой.

– О, много разных слухов ходит о путях раб-аки… оскверняемых шарлатанами, которые подделывают наш знак. Правды в этих россказнях почти нет. Такаминара бережно хранит свои тайны. И, уважая ее, истинные раб-аки тоже о них не говорят.

– Почему же это делаете вы? – спросила Делия.

– То, о чем я собираюсь просить, требует великого доверия.

Она уклончиво пожала плечами.

– Что ж, мы слушаем.

– Итак, как я уже сказал, чтобы открылся внутренний глаз, требуется темнота. Такаминара весьма сведуща во взаимоотношениях огня и тени. Она никогда не выходит из своей горы, не видит ни солнца, ни звезд. И тем не менее знает об этом мире больше, чем любой из богов. Она стоит в расплавленном потоке, бегущем ниже всего сущего. Ее мир – не огонь и не тьма, но пространство между. Именно там созерцает она глубокое прошлое и еще не наступившее будущее.

Последние слова он произнес с великим благоговением.

– И тем, кто служит ей, кто оказывается достойным ее знака, она позволяет заглядывать туда тоже – через малую щель. Но прежде следует открыть глаз. Как это происходит, знают лишь избранные. – Он посмотрел по очереди на всех своих спутников. – Милость тут ни при чем.

Делия опустила руки, сцепила пальцы.

– Не может быть. Мне рассказывали о раб-аки… о великих подвигах огненного предвидения. Это были правдивые истории, не шарлатанские байки.

Орквелл кивнул.

– Тем не менее Милость для этого не нужна. Милость и благословение Такаминары необходимы для разжигания огня и возможности говорить с ним. Но внутренний глаз, дожидающийся, когда его разбудят, есть у каждого человека.

– И как же его открывает темнота? – спросила Лаурелла.

– Это не просто темнота. Служитель, прошедший должное обучение, спускается однажды в самые глубины вулканического пика Такаминары. В пещеры из черного камня, давно остывшие, никогда не видевшие света. Тьма в них такая, что слепит глаза, как солнце. Уже одно это – урок, который стоит запомнить. Глубочайшая тьма и ярчайший свет слепят одинаково. – Старик умолк, взгляд его на миг обратился к чему-то невидимому. Потом заговорил снова: – В этой-то тьме, в полной слепоте, при надлежащем посвящении, и может открыться внутренний глаз.

Делия переступила с ноги на ногу.

– И это должно вызвать у нас доверие к вам? Что все-таки привело вас в Ташижан в столь страшное время?

Он пожал плечами.

– Никакой загадки. Меня пригласил мастер Хешарин – найти средство снять заклятие с окаменевшего рыцаря. Это правда. – Он повернулся к девушке. – Но в Газал, изучать пути клириков Наэфа, меня отправила Такаминара. Знания мои в этой области привлекли внимание Хешарина. Что в конечном итоге и привело меня сюда.

– Выходит, Такаминара знала, что вы сюда попадете? Предвидела, что с вами произойдет?

Орквелл снова пожал плечами.

– Мне это неведомо. Мы – слуги ее и так же покорны воле богини, как любая Длань. Идем туда, куда нас ведет огонь. Возможно, она и предвидела это. Но скорее всего, слуг своих она отпускает, как лепестки по течению, и, хотя знает его направление, назвать точное место, в которое приплывет каждый из них, не может. Предвидение далеко не таково, каким его изображают шарлатаны. В чем-то оно более могущественно, в чем-то наоборот.

Китт слушал его откровения и только удивлялся. Но Лаурелла ощутила разочарование, а Делия по-прежнему смотрела на мастера с сомнением. Он, должно быть, заметил это.

– Такаминара описывала однажды, на что в действительности похоже предвидение. На пламя во тьме, на озера света, вокруг которых пустота. Придавать же слишком много значения тому, что открылось, не зная, что осталось скрытым во мраке, – довольно глупо. С тем же успехом можно не видеть вовсе ничего.

– Но что же вы видите тогда своим глазом? – спросила Лаурелла.

Ответить он не успел. Из костра у двери выметнулся вдруг длинный язык пламени.

Орквелл поднялся на ноги.

– Похоже, к нам идут.

Услышав крик, Катрин ворвалась в комнату и увидела двух духов ветра.

И дюжину мальчишек – мертвых, истерзанных и окровавленных, раскиданных по полу, по кроватям, как сломанные куклы. Высоко в дальней стене находилось окно, такое узкое, что никакой дух, кажется, не пролез бы. Железный ставень висел на одной петле. Сломавшейся, потому что ее разъела ржавчина. До такой ветхости докатился за последние века Ташижан, когда число рыцарей его убывало и все больше становилось нежилых покоев…

Погибли двенадцать мальчиков. Чего не случилось бы, будь петля крепкой.

Одно чудовище стояло, расставив ноги, над мертвым юношей с разорванным горлом и терзало когтями его живот, добывая мягкие внутренности. При виде Катрин дух ветра обратил к ней морду в запекшейся крови. Зашипел и оскалился, защищая свою добычу.

Второй, взгромоздясь на кровать, раскинув крылья и точно так же расставив над другим мертвецом ноги, утолял иной голод. В крови было его разбухшее мужское достоинство.

Катрин выхватила меч, втянула тени комнаты в плащ. Вспомнила слова лорда Ульфа о том, что песня-манок помогает ему управлять духами ветра, подчинять их своей воле. Так-то он ими управляет?..

На лестнице позади нее шло сражение. Гремело эхо криков, воя, звона мечей. Рыцари отступали. Защитников Ташижана постепенно загоняли вниз. В чем было лишь одно преимущество – все меньше оставалось территории, которую требовалось защищать, и все меньше возможностей у врага к ним подобраться.

В результате установилось некое равновесие. Этот уровень они удерживали уже полколокола. И даже укрепили строй. В боевых кличах рыцарей и мастеров зазвучала надежда.

Поэтому Катрин оставалась на этом этаже и смогла услышать крик за дверью комнаты оруженосцев. Сколько еще людей в Ташижане погибло подобным образом, лучше было не думать.

Дух на кровати ее увидел. Хотя его уподобили зверю, он был созданием воздуха, порожденным Милостью. И бросился на нее с быстротой ветра, оттолкнувшись от кровати ногой.

Катрин нырнула под него, не опуская меча. Вонзила клинок в живот и метнулась в сторону. Дух взвыл, рухнул на пол и завертелся. Брызнула во все стороны кровь. Он ударился о стену, попытался, корчась от боли, подняться, но не сумел – вокруг ног обвились собственные кишки. Чем больше он бился, стараясь высвободиться, тем больше запутывался.

Краем глаза Катрин заметила движение. Мгновенно закружила тени водоворотом, исчезла в них.

Второе чудовище, вспрыгнувшее на стол, поискало ее, скашивая то один глаз, то другой. Но нашло не с помощью зрения. Учуяло… и когда Катрин вывернулась из теней и взмахнула мечом, дух ветра уже соскочил со стола.

Попятился к двери, напуганный предсмертными воплями своего сородича.

Но сбежать не успел – Катрин нанесла удар. Попала в плечо и отрубила крыло.

Теперь завыл и этот дух. Покатился по полу, хлопая оставшимся крылом, как парусом на ветру.

Катрин перепрыгнула через стол и, приземлившись на крыло, пригвоздила чудовище к месту. Двумя руками подняла и опустила меч, обрывая вой.

Уродливая голова отлетела в сторону. Тело подергалось и замерло.

Катрин отпустила тени. Плащ тяжело обвис на плечах, пропитанный кровью.

В дверях появился незнакомый рыцарь. При виде жуткого побоища глаза над масклином расширились.

Катрин протиснулась мимо него с обнаженным мечом в руке. Крепче сжала рукоять, чтобы унять дрожь.

– Заприте дверь, – приказала она, оборачиваясь. – Наложите засов.

На лестнице она услышала шум сражения. Но направилась не на помощь бившимся с духами, а вниз. Когда до нее донесся крик из-за двери, Катрин торопилась на встречу с Аргентом. Теперь же для спешки у нее появилась еще причина.

Поскорее оставить этот ужас позади…

Пробежав несколько пролетов, она остановилась. Уперлась рукой в стену, нагнулась, и ее вырвало.

Катрин с трудом перевела дух, чувствуя, как жгут глаза непрошеные слезы.

Не время плакать.

Сплюнула, утерла рот.

Пока еще не время…

Выпрямившись, спрятала меч в ножны. Шагнула вниз, чуть не упала, запнувшись о ступеньку. Но удержалась и, ощущая себя на сотню стоунов тяжелее, чем была, когда поднималась в свои покои, стала спускаться дальше.

Вскоре Катрин достигла этажа, где находился полевой зал. Дверь нараспашку, караульных нет – не осталось свободных рыцарей… Она вошла и обнаружила, что совещание уже началось.

Участников его оказалось на удивление мало. Аргент склонился над приколотой к столу картой и безжалостно тыкал в древний пергамент кинжалом, указывая на что-то своему новому помощнику, имени которого Катрин не знала. Прежний погиб в третий колокол. А потом для официальных представлений не было времени.

У стены стоял Хешарин, неподвижный, с остекленевшим взором.

Геррод водил по карте бронзовым пальцем, говоря:

– Они чувствительны к земле. Если намазать лестницу здесь… и здесь… алхимическим составом с землей и желчью, до нас они доберутся, уже изрядно ослабев.

Староста кивал.

Катрин вошла, и все вскинули на нее глаза, в которых тут же появилось беспокойство. Видно, было что-то такое в ее лице…

– Опять прорвались? – спросил Аргент.

– Удерживаем, – сурово ответила Катрин, постаравшись, чтобы в голосе звучала сталь.

Аргент облегченно вздохнул, снова склонился над картой. Геррод, чье лицо было закрыто забралом, замешкался, глядя на Катрин.

Она кивнула, показывая, что все с ней в порядке.

Ложь… которая сейчас куда нужнее всем, чем правда.

В стороне, пряча руки в белоснежной муфте, застыла Лианнора, Длань Ольденбрука. Что она делает здесь, Катрин сообразила не сразу. Потом вспомнила, как Длани бросали камни, выбирая в совет представителя.

И выбрали сразу двоих.

Она окинула взглядом зал. Спросила у Лианноры:

– Где Делия?

На бледном лице той мелькнуло виноватое выражение. Потом Лианнора покачала головой, как бы говоря: «Не знаю». Умудрилась, видно, в суматохе затаиться в полевом зале, где казалось безопаснее всего, не заботясь о судьбе остальных Дланей, и Делии в том числе. Вот и чувствовала себя не в своей тарелке.

Катрин повернулась к ней спиной.

Аргент сказал:

– Если мы держимся, возможно, у нас есть надежда.

– Нам не выиграть. – Катрин произнесла это как можно тверже, чтобы никто не подумал, что в ней говорит отчаяние.

Тем не менее Аргент, бывалый воин, сразу ощетинился.

– Катрин права, – поддержал ее Геррод. – Пока держимся, но скоро наступит ночь. Солнце садится.

– И что? – Аргент принялся сверлить его глазом. – Садится, не садится – какая разница нам, запертым в башне?

– Вы забыли про Эйлан? – спросила Катрин. – До сих пор мы противостояли лишь духам ветра и урагану.

Аргент нахмурился.

– Эйлан же была осенена темной Милостью, против которой мы оказались бессильны, – продолжала она. – Духи страшны, но их можно взять мечом и алхимией. А что мы станем делать, если Ульф снова обратит против нас ледяную Милость?

Лицо Аргента стало озабоченным. В глазах блеснуло понимание. Этот упрямец все же не был глух к голосу разума. Главное – заставить выслушать…

– Но силы его могут иссякнуть, – предположил он. – Шутка ли – столько времени окружать ураганом Ташижан.

– Нет, – сказал Геррод и двинулся к окну.

Все потянулись следом.

Окно плотно закрывали ставни. Геррод указал на глазок, который был величиной не более ладони, но позволял видеть, что происходит снаружи.

Катрин выглянула первой. День и впрямь угасал. Мир скрывала пелена урагана, небеса быстро темнели. Солнце уходило. И среди снежных вихрей, заносивших сугробами турнирные поля за окном, вились и кружились без устали страшные тени.

По-прежнему несметное воинство…

– Его силы не иссякнут, – произнес Геррод. – Духи ветра – только начало. Лорд Ульф ждет ночи, того времени, когда его призрачное войско заставит нас сбиться в тесную кучу.

– Зачем? – отрываясь от глазка, хмуро спросил Аргент.

– Эйлан осеняла ледяная Милость, которая не может распространиться слишком широко. Иначе Ульф защитил бы ею духов. Полагаю, она подобна стреле – и лорду нужно метко прицелиться.

Катрин поняла, что он имеет в виду.

– Для этого нас всех необходимо согнать в одно место.

– И убить одним ударом, – процедил Филдс.

Геррод кивнул.

– Сюда проникнет лед, мы останемся без костров на нижнем этаже. Откроется путь для Мирры. Наверху – духи, внизу – демоны, лед – повсюду.

Староста невольно попятился. Пыл его обратился в пепел.

– Когда? – задал он самый важный вопрос.

Геррод вместо ответа повернулся к окну. За которым садилось солнце.

И сгущались сумерки.

– До рассвета не продержаться, – пробормотал Аргент.

Костер разгорелся, затрещал, искры взвились к самому потолку. В отблесках огня на дощатой двери стали видны каждая трещинка и каждый сучок, с такой четкостью, словно теней не существовало вовсе.

– Все на середину комнаты, – приказал Орквелл.

Лаурелла, Делия и Китт послушно встали у него за спиной.

– Стойте там, пока не разрешу сойти с места, – с этими словами старик направился к двери.

Остальные три костра тоже ярко запылали, и в комнате сделалось светло, как ясным летним днем.

Даже глазам стало больно, и Лаурелла уставилась в пол. Заметила, что никто из них троих не отбрасывает тени. Поскольку со всех сторон их омывает свет.

Ей вспомнились слова Орквелла: «Всякий огонь отбрасывает тень».

Мастер откинул дверной засов.

– Что вы делаете? – резко спросила Делия, подозрения которой так и не угасли.

– Впускаю ведьму. Теперь уж невежливо ей отказывать.

Старик с усилием отворил дверь. За порогом открылся темный коридор.

И сразу стало ясно, что это – не естественная тьма. Она не пропускала света костра, горевшего перед дверью, словно коридор был заполнен до потолка черной водой.

Орквелл отступил, сделав приглашающий жест.

– Входи, смотрительница Мирра, прошу. Твоим хаулам, конечно, придется остаться. Огонь их не пропустит.

– Чего ты хочешь, раб-аки? – спросил из тьмы недовольный голос. – От твоего огня в проходах нечем дышать.

– О да, он таков, мой райс-мор, живой огонь. – Старик обвел рукой комнату, указывая на костры. – Рожденный порошком лавантиума, кровью четырех аспектов, он притягивает их неудержимо, не так ли? Обычный огонь пугает жаром и светом, а мой манит, как трепещущее окровавленное сердце, которое вырвано из груди желанной добычи. Устоять они не могут. Готов поспорить, они даже не хотят повиноваться твоей воле. В конце концов уступят, разумеется, но для этого тебе придется изрядно потрудиться.

– Зачем ты влез? Такаминара никогда не вмешивается в чужие дела.

Он снова шагнул назад, слегка поклонился.

– Именно так. Поэтому не бойся, входи. Клянусь, здесь ты будешь в безопасности.

Делия рядом с Лауреллой тихо зашипела.

Тьма расступилась, из нее выскользнула на свет седовласая женщина, одетая в подпоясанную кушаком мантию. Ничуть не похожая на ведьму – скорее, на добрую бабушку, которая при случае может и строго отчитать. В комнату она вошла, опираясь на трость. И здесь, при ярком свете, Лаурелла разглядела, что она сделана не из дерева, а из кости какогото зверя и покрыта вырезанными литтикскими символами.

– Так чего же ты хочешь, раб-аки?

– Договориться, чтобы мне дали отсюда выйти. Ничего более. Позволь добраться до главной лестницы, и я погашу огонь. Слово раб-аки нерушимо, ты знаешь. Мы не можем преступить обет.

– Я знаю также, что раб-аки – мастера играть словами и вкладывать в них свой, коварный смысл.

– Тогда скажу совсем просто. Я иду… – он изобразил двумя пальцами шагающего по ладони человечка, – и как только дохожу до лестницы, сразу гашу костры. Я никому не расскажу о том, что видел тебя. Но попробуй меня обмануть – и предсмертным вздохом своим я раздую все четыре костра. Тебе это не понравится.

Мирра пристально смотрела на старика, пытаясь обнаружить ловушку. А тот сказал вдруг:

– Могу и подсластить сделку… отдав тебе этих троих, – и махнул в их сторону рукой.

– Что? – Делия, вспыхнув, подалась вперед.

Лаурелла схватила ее за локоть.

Мастер велел им не двигаться с места без его разрешения. А еще просил о полном доверии. Делия попыталась вырваться, но без особого усердия, и тут девочка поняла, что та только изображает гнев. Хотя в глазах ее и в самом деле мелькнуло подозрение.

Вправду ли этому человеку можно доверять?

Орквелл словно ничего не заметил.

– Как сказала ты сама, слуги Такаминары не вмешиваются в чужие дела. Мне не нужны эти люди – вальд-следопыт и две Длани.

Мирра приблизилась, начала разглядывать их.

– Не просто Длани, – добавил Орквелл. – Длани Тилара сира Ноха, регента Чризмферри, который, полагаю, нужен тебе по-прежнему.

Делия неожиданно выругалась, да так грязно, что Лаурелла покраснела от смущения.

– И чтобы ты совсем уж ни в чем не сомневалась, к лестнице я пойду, не зажигая огня. Клянусь. Я доверяю тьме укрыть нас и скрепить наш договор.

Мирра явно испытывала сильнейшее искушение принять предложение. Но в то же время опасалась нападения. Наконец она медленно сказала, подводя итог:

– Значит, если я позволю тебе дойти до главной лестницы, ты не направишь против меня свой огонь, никому не скажешь, что видел меня, и, оказавшись на свободе, погасишь костры.

Старик кивнул.

– И еще я заберу этих троих, – добавила она тверже.

– Препятствовать не стану. Клянусь своим красным глазом.

Мирра еще раз обвела комнату взглядом. Откуда-то издалека донесся звон колокола, отмечая ход времени.