Текст книги "Дар сгоревшего бога"

Автор книги: Джеймс Клеменс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)

За раздутыми ветром занавесями в сумеречной тени башен, обрамлявших внутренний двор, открылся балкон. Там стояла темная фигура, едва различимая в тусклом свете пасмурного утра.

Ветер стих, складки тяжелой ткани легли ровно, но тут же разлетелись снова под треск деревянной рамы и скрежет железных петель. В комнату шагнуло чудовище.

Одной рукой оно упиралось в пол, настороженно кося глазами по сторонам, сложив костлявые, перепончатые, как у летучей мыши, крылья. На теле – ни волос, ни шерсти, лишь редкая грива, спускающаяся с макушки вдоль позвоночника. Дряблое, безволосое мужское достоинство.

– Дух ветра, – тихо сказал Геррод.

Насколько понимала Катрин, это был не человек, рожденный Милостью. Его еще и уподобили, поэтому походил он больше на зверя. Из оскаленной пасти сочилась слюна. Ноздри хищно раздувались.

Глаза чудовища нашли Катрин в тенях, приковались к ней.

В полумраке комнаты она без труда разглядела в них проблеск Милости – не тот ясный свет, который был ей привычен, но маслянистый, вязкий.

Она приготовилась сражаться. Защищать Геррода. Сколько еще таких монстров поджидало снаружи?.. Но дух ветра и шагу к ней не сделал. Зашипел и, напротив, изобразил странное, омерзительное подобие поклона.

А потом заговорил. Катрин поразилась, полагая, что такие нелюди не могут изъясняться членораздельно. Горло его вибрировало, но рот почти не шевелился, словно звук рождали не губы и язык, а нечто другое.

– Смотр-р-рительница Вейл-л-л…

Она оцепенела, ощутив присутствие темного разума.

– Иди. На пер-р-реговоры. Вгор-род. Тавер-рна «Черная лош-шадь». Сейчас-с-с.

Катрин услышала собственный голос будто со стороны:

– Кто предлагает переговоры?

– Лорд Ул-л-льф. – Чудовище переменило руку, которой упиралось в пол. – Тол-лько тебе. Иди одн-н-на.

Сколь ни пугал ее кошмарный посланец, Катрин все же почувствовала любопытство. Однако она была далеко не глупа…

Чудовище, словно угадав ее сомнения, вновь наклонило голову:

– Вр-реда тебе не причинят.

Потом попятилось меж занавесей, прыгнуло в разбитое окно.

И пропало, взлетев с балкона.

Лишь занавеси затрепетали от ветра, поднятого крыльями.

Катрин некоторое время выжидала. Затем, не вкладывая меч в ножны, метнулась мимо Геррода к двери.

– Не надо, Катрин, – простонал он из-под забрала, не в силах сдвинуться с места.

– Я должна пойти, – ответила она, тоном извиняющимся, но уверенным. – Отправлю весть мастеру Фэйли, чтобы занялся твоей алхимией. Жди его.

Открыла дверь, выскочила в коридор. Конечно, решение ее было чересчур стремительным, но отказываться от него она не собиралась. И так столько времени потеряно… невозможно сидеть без дела, будучи отстраненной Аргентом даже от обороны. Душа просила действия – пусть это и означало положить голову на плаху.

– Катрин! – снова воззвал вслед Геррод. – Это же…

Она захлопнула дверь, но последнее слово все-таки успела услышать. Впрочем, поколебать ее уже ничто не могло.

– …западня!

Глава 16
КРИВОЙ КОРЕНЬ

Ужас окружал со всех сторон.

Брант не знал, куда смотреть. Над головой висел туман, подсвеченный горящим флиппером. Обшивку корпуса пламя, подгоняемое алхимией стрел, уже спалило, добралось до внутренних креплений, и к туману примешивались клубы черного дыма. Жар гнался по пятам за людьми, взбиравшимися по склону впадины.

А там повсюду торчали из заросшей сорняками земли колья… сотни колов. С головами его соотечественников. И, казалось, они подрагивали в колеблющемся огненном свете.

Брант старался не заглядывать в лица, но отвернуться было некуда. Его окружали разинутые в бессловесном вопле рты, выколотые глаза, распухшие языки, запекшаяся кровь… Черные облака мух, растревоженных движением горячего воздуха.

Пиршество насекомых мальчика не коробило. Это был великий круговорот леса, возвращение в землю всего, что из нее вырастает. Путь, следовать которому учили каждого в Сэйш Мэле.

Вот только в дар лесу здесь приносили не опавшую листву, не внутренности добытого на охоте зверя, даже не тела любимых, бережно преданные земле, укрытые корнями и камнем.

Смертоубийство, резня, жестокое осмеяние Пути…

– Большинство – дети, – пробормотал Роггер, сдерживая тошноту. – С виду чуть ли не младенцы.

– И старики, – сказал Тилар.

Креван, шедший позади с Каллой, буркнул:

– Отобрали слабых.

– Но зачем? – спросила Дарт, которую вел, придерживая за плечи, Малфумалбайн.

– Причин здесь нет, – угрюмо ответил Лорр. – Одно безумие.

Брант набрался мужества, взглянул на колья. Спутники его были правы. На одном колу он увидел седобородую голову. На двух других – головы поменьше, мальчика и девочки. Может быть, брата и сестры.

Опустив глаза, он понял, что узнал старика. По медным монеткам, вплетенным в бороду. То был дед знакомого охотника. Когда-то он захаживал к ним в дом, выпить грушевого вина с отцом Бранта, и, весело позвякивая этой самой бородой, плел охотничьи байки. Брант не знал даже его имени. И это почему-то казалось самым страшным. Ничего от человека не осталось, лишь воспоминание…

Отряд остановился возле мшистого валуна на склоне, где колья были реже и не так припекало жаром от полыхавшего корабля. Зловония, правда, не убавилось.

Брант глянул вниз. Несколько кольев вблизи флиппера тоже загорелись. Как факелы, пропитанные вместо масла человеческой кровью. Его передернуло, он повернулся к ним спиной, посмотрел на верхний край впадины.

Там высился лес – темный, равнодушный. Он взирал на людей без сострадания и участия. Как сама Охотница… И мальчика охватила вдруг ярость, под стать пожару, пылавшему внизу. Хорошо бы огонь добрался до деревьев, спалил их все, от вершин до подножия гор, выжег безумие и ужас…

Плеча его коснулась чья-то рука, Брант вздрогнул.

Рядом стоял регент и тоже смотрел на лес.

– Они не виноваты, – сказал он и крепче сжал плечо Бранта.

– Кто? – не понял тот.

Тилар кивком указал вперед. Брант вскинул голову и увидел их.

Из лесной тени на опушку вышли охотники. Числом около ста. В одних набедренных повязках – даже женщины, не стыдясь, обнажили грудь. И у каждого в руках натянутый лук со стрелой наготове.

Охотница показывала клыки.

– Чуешь? – спросил Лорр, поводя носом. – Стрелы отравлены. Ядом проклятой летучей мыши, один укус которой убивает.

Нюхом, как у вальд-следопыта, Брант не обладал. Зато имел глаза, достаточно зоркие, чтобы заметить за первым рядом лучников движение. Из-за стволов показались еще стрелки. Впрочем, он так и не разглядел того, что увидел Тилар, пока предводитель флаггеров не спросил вдруг:

– Что у них со ртами?

Брант прищурился. Губы и подбородки охотников были вымазаны черным, словно те пили масло.

Но что это на самом деле, мальчик понял сразу.

– Она напоила их своей кровью, – сказал Тилар. – Сожгла Милостью. Теперь они в таком же рабстве у нее, как она у песни-манка.

Понял Брант и слова регента, сказанные раньше. «Они не виноваты». Во всех ужасах, что здесь творились, был повинен лишь один человек. Вернее, богиня.

Словно услышав его мысли, Охотница снова заговорила, невидимая на своем далеком балконе за туманом и дымом. Голос ее звучал на удивление бесстрастно, без всякого выражения.

– Вы придете ко мне без оружия. Преклоните передо мною колени. Ваша сила станет силой леса.

Это было не предложение. И не приказ. Тем же тоном она могла бы сообщить им, что утром встанет солнце.

Тилар, все еще державший руку на плече Бранта, наклонился и шепнул ему на ухо:

– Даже если это ее убьет, ты должен вырвать корни песниманка, что лишила ее разума. Сможешь?

– А что будет с ними? – Брант взглянул на черногубых охотников, которые ждали наверху с отравленными стрелами, покорные воле госпожи.

Тилар ответил честно:

– Не знаю. – И посмотрел Бранту прямо в глаза. – Но даже если погибнут и они, ты сможешь это сделать?

Брант сжал камень на груди. Оглянулся на колья, увенчанные седобородой и детскими головами. И сурово кивнул.

Тот еще раз крепко сжал плечо мальчика и отпустил его.

Охотники тем временем разделились на две колонны, образовав устрашающий строй, сквозь который им следовало пройти.

– Держитесь поближе друг к другу, – сказал всем Тилар, становясь во главе отряда.

– И подальше от ядовитых стрел, – добавил Роггер, вспомнив сказанное Лорром.

Они двинулись вперед.

Брант шел теперь рядом с Дарт и великаном. Лес приближался. Несколько мгновений назад мальчик желал ему выгореть дотла. Сейчас он знал, что поднести огонь к сухому труту должен собственной рукой. Чтобы уничтожить, возможно, все царство. И погубить не только деревья.

Он окинул взглядом строй охотников. Спросил у себя: «Сможешь это сделать?»

И ответил себе: «Должен».

Дарт посмотрела на него – в глазах девочки таился страх, – потом протянула руку. Брант сжал ее с благодарностью, не думая, как будет при этом выглядеть.

Ряды кольев остались позади. К небесам возносился пепел от огня, полыхавшего внизу, погребального костра для мертвецов.

Отряд добрался до верха котловины, вошел под сень древних деревьев помпбонга-ки. Дальше путь лежал через строй охотников с луками наготове. И вел к самому старому из деревьев, в могучих ветвях которого уже можно было разглядеть нижний этаж кастильона.

Выпиравшие из земли толстые узловатые корни дерева причудливо переплетались меж собою, укрывая вход в жилище богини. На пороге стоял высокий широкоплечий охотник с черными губами. В набедренной повязке, с венком из листьев на голове – наградой Охотника Пути, победителя в последних великих состязаниях.

Что за турнир проводился здесь в дни безумия?

Руки его были по локоть в крови. Пахло от него смертью и болью. Черты его омрачались тенью бреда Охотницы, эхом ее порчи.

И все же Брант его узнал.

Он вспомнил мальчика, которого видел в последний раз, когда тот бежал по лесу, задыхаясь от волнения, предвкушая, как дядя его выиграет главную награду.

Мальчик стал юношей.

– Маррон…

Страж богини остановил на нем пронзительный взгляд. И на мгновение Брант увидел в его глазах отражение собственного воспоминания. Но жестокий, свирепый блеск их не сменился мягким светом тепла и дружелюбия.

Губы растянулись в холодной улыбке. Сверкнули остро подпиленные зубы.

Истинное лицо Сэйш Мэла… теперь.

Дарт почувствовала, как окаменел стоявший рядом Брант. Еще крепче сжал ее руку.

– Оставьте оружие, – процедил сквозь заостренные зубы караульный. – Откажетесь – вас ждут благословенные колья.

Дарт содрогнулась. Мог бы и не предупреждать, и так ясно, к чему приведет неповиновение.

Мужчины расстегнули пояса, положили наземь ножны с мечами. Калла сбросила кинжалы с запястий. Снял свои перекрещенные ремни Роггер. В тот же миг Тилар опустил и Ривенскрир в общую груду, так, что меч оказался прикрыт кинжалами Роггера.

Вид у регента при этом был такой, словно он испытал облегчение, избавившись от тяжкого бремени.

Потом всех, и Дарт тоже, обыскали, заставив вытянуть перед собой руки. И наконец им позволено было пройти в кастильон.

Но едва ко входу шагнул Лорр, путь ему преградили два скрещенных копья. Еще одно нацелилось на Малфумалбайна.

– Никто из порожденных Милостью не смеет осквернить этот порог. Ждите приказаний здесь. – Маррон оглядел обоих с ног до головы с нескрываемым отвращением. – Коль повезет, богиня позволит вам жить. Тянуть ее повозку вместо лошади.

Последние слова были адресованы великану.

Малфумалбайн угрожающе шагнул вперед. Тилар остановил его, вскинув руку.

– Побудь здесь, – сказал. – Постереги оружие.

Великан, сердито таращась на Маррона, его как будто не услышал. Но тут меж ними обоими встал Лорр.

– Я тоже постерегу, – сказал следопыт. – Глаза и уши буду держать открытыми.

Судя по взгляду, каким он смерил охотников, Лорр собирался поискать брешь в обороне и найти возможность всетаки прорваться внутрь.

Маррон остановил и Роггера.

– Что там у тебя? – спросил он, показав на суму.

– Подарок для Охотницы. Я слышал, она кое-что потеряла. И не откажется, думаю, получить эту вещь обратно.

Маррон сдвинул брови.

– Покажи.

Вор пожал плечами, открыл суму, откинул с черепа лоскут, пропитанный желчью. На караульного глянула пустая глазница, оскалился край челюсти.

Брант пошатнулся. Схватился свободной рукой за горло. Дарт, державшая его за другую руку, поняла, что камень откликнулся. Она и сама сейчас это почувствовала – пальцы Бранта жгли огнем, хватка стала столь крепкой, что у нее чуть косточки не затрещали.

Роггер накинул лоскут на череп. Рука Бранта мгновенно остыла, словно огонь задули. Мальчик выпрямился. По счастью, никто не заметил, что с ним произошло. Охотники смотрели на череп.

Маррон все хмурился.

– Дай-ка его сюда, – сказал он настороженно.

Роггер покорно завязал суму и передал ему.

– Я сам отнесу это. – В голосе караульного прозвучал вызов.

В молодом мужчине вдруг проглянул мальчик. И Дарт подумалось, что он, похоже, не столько хочет обезопасить госпожу от возможной угрозы, сколько доставить ей удовольствие – если подарок и впрямь понравится.

Уладив с этим, они вошли наконец в кастильон. И начали долгий путь наверх, туда, где туман окутывал древний ствол. Их сопровождали охотники с Марроном во главе.

Дарт прошла несколько витков лестницы и украдкой огляделась. Пусть мечи и остались внизу, все оружие у них отобрать не смогли. У Тилара имелись гуморы, изобильные Милостью, и скрытый внутри тела наэфрин. У Бранта – камень, дар бога, способный вырвать корни песни-манка из разума Охотницы.

А еще…

Щен оказался впереди. Он весело проскакивал сквозь ноги охотников, которые о его присутствии и не подозревали. Но капля ее крови – и они узнают, что пропустили нечто пострашнее припрятанного кинжала.

Хватит ли всего этого против силы разъяренной безумной богини? Жаль, Тилару пришлось оставить Ривенскрир…

Тут девочка заметила, что он прихрамывает. Казалось, с каждой ступенькой ему все труднее сгибать колено. Тилар потирал его на ходу, но это не помогало.

Роггер пробормотал что-то, чего она не расслышала. Тилар отмахнулся.

Они поднимались целую четверть колокола, и наконец лестница вывела их на широкий балкон. За резными перилами его клубился туман, и снизу сквозь белесую завесу мерцало, подобно второму светилу, окруженное черным дымом пламя догоравшего флиппера. Вверху пелену пронзал сияющий глаз настоящего солнца.

Балкон словно парил меж миром света и обителью смерти.

Запах гнили и разложения, как ни странно, здесь казался сильнее. Хотя не было на балконе кольев с головами, а стояла, прямо и неподвижно, одинокая женщина.

Путников вывели вперед. Она медленно повернула голову.

Маррон упал на колени. И по этому знаку почтения стало ясно, кто стоит перед ними, раньше, чем он заговорил:

– Жду ваших приказаний, госпожа.

Охотница выступила навстречу из тумана – темнокожая женщина ослепительной красоты, с глазами, сверкающими Милостью. На ней был зеленый кожаный наряд, украшенный черными ремнями, которые перекрещивались на груди, опоясывали талию и обвивали, подобно виноградной лозе, бедра, спускаясь почти до самых сапожек, тоже черных.

Она казалась такой же сильной, как дерево, что поддерживало ее кастильон. Потому, видно, и не испытывала страха, пуская в свое убежище богоубийцу.

Дарт разглядывала ее во все глаза. И не видела ни единого признака порчи, безумия или хотя бы волнения. Черты спокойны, наряд безупречен. Даже смоляные волосы заплетены и уложены аккуратнейшим образом, спиральными кольцами до плеч.

Богиня подошла к строю стражников, остановилась. Устремила взгляд на Тилара.

– Богоубийца, – сказала, словно пробуя это слово на вкус.

– Охотница. – Тилар осторожно, оберегая больную ногу, шагнул вперед. – Как прикажешь понимать подобную встречу? Что за черные дела творишь ты у себя в царстве?

Маррон, не вставая с колен, резко повернулся к нему, готовый убить за нанесенное оскорбление. Стрелы стражников легли на тетиву. Наконечники их, смазанные ядом, влажно поблескивали.

Но богиня остановила свою охрану мановением руки и слегка наклонила голову.

– О каких черных делах ты говоришь?

Он показал в сторону перил.

– Об убийстве твоих подданных.

Она улыбнулась, тепло и нежно.

– О, ты неверно истолковал мои деяния. Все это лишь для того, чтобы сделать Сэйш Мэл сильнее. Наступают темные времена. Я давно слышу их приближение. Народы всех царств должны вооружиться, препоясать чресла и готовиться к великой войне, которая грядет. Сэйш Мэл не обманет ожиданий Мириллии.

– Разве жестокость и убийства делают вас сильнее?

– Жестокость и убийства? – Она, словно в замешательстве, развела руками. – Совершает ли садовник убийство, когда обрубает лишние ветви, вытягивающие силу из ствола? Жесток ли он, выдергивая сорняки вкруг лозы, дабы та принесла достойные плоды?

Тилар держался так же спокойно, как она.

– Ты уничтожила юных и старых.

– Слабых и дряхлых, – согласилась она. – Поэтому остальные стали сильнее. Я собрала великое войско, укрепила его своей кровью.

– Ты сожгла их Милостью. Лишила воли.

Она покачала головой.

– Что есть воля? Слабость… Я лишила их сомнений, нерешительности, вероломства. – Теперь в ее голосе зазвучал гнев. – Дабы они лучше послужили Мириллии.

– Ты сделала это насильно. Не оставила им выбора – служить или нет.

– Таково мое право. Некоторые боги позволяют смешивать свою Милость с алхимическими составами, которыми поят едва зачавших женщин, чтобы отпрыски их превзошли силой обычных детей. Разве я делаю что-то иное? Разве не лишено выбора дитя, которое подвергают изменениям еще в утробе? Все, что я выжгла, – это сомнения и колебания в сердцах. Тела остались чистыми.

– Чистыми для чего?

– Для грядущей войны! Ты не слышишь барабанов в ночи? Не видишь теней, что движутся сами по себе? – Она взглянула вверх и отступила, как бы желая охватить взглядом весь небесный простор. – Полностью готовый, лишенный всяких слабостей, восстанет Сэйш Мэл против тьмы. Мы не позволим смутить нас колебаниям и сомнениям!

Голос ее стал пронзительным.

– Не то что твои собратья… Они были не из Сэйш Мэла. Пытались меня остановить, прячась за той же тенью, что и те, другие, которые ждут во мраке падения Мириллии. Чьи голоса запугивали меня по ночам, давали обещания, стремясь ослабить мою решимость. Шептали из кости…

Песня-манок, поняла Дарт.

Шепот, который доносился из черепа ее отца, перерос в хор кровожадных воплей, упоение резней. Темная Милость завлекла Охотницу в царство насилия, где жестокость была оправдана стремлением к безопасности.

Охотница вскинула руки.

– Вороны должны были умолкнуть прежде, чем разнесли бы весть о моих приготовлениях. Ночные вороны… им следовало обрезать крылья!

Дарт наконец проследила за ее взглядом. И обнаружила, что Охотница смотрит вовсе не в небеса. Ее больной разум оставался прикованным к земле.

Все остальные тоже посмотрели вверх.

Там, на ветвях дерева, затерянные в тумане, висели огромные птицы с широко раскинутыми черными крыльями, похожие на летучих мышей.

Не птицы.

Люди.

Рыцари теней.

Присягнувшие некогда на верность Ташижану были выпотрошены и подвешены к ветвям на собственных внутренностях. Крыльями ниспадали вниз плащи, влажные от тумана и крови.

Дарт в ужасе отвела глаза. Уставилась на Охотницу.

Как та могла?..

Богиня опустила руки, повернулась к ним.

– Твое появление здесь, – заявила она Тилару, – появление того, кто уничтожил демона Чризма, только подтверждает мою правоту. Тебя привели сюда судьба и пение моего боевого рога, чтобы ты служил мне. Убийца богов и демонов, вместе мы спасем Мириллию.

Тилар взглянул на нее, и Дарт увидела, как что-то сверкнуло в его глазах. Не Милость. Уверенность.

– Никогда, – ответил он.

До этой минуты он еще надеялся, что ее удастся свернуть с черного пути. Охотница Кабалу не служила – она была скорее жертвой, чем пособницей врага. Но теперь понял, что все бесполезно.

Безумие зашло слишком далеко.

Подкрепленное божественной силой.

– Ты выпьешь моей крови и встанешь на мою сторону, – сказала она властно. – Иначе с тех, кто пришел с тобой, сдерут кожу. Их крики не хуже шепота из кости объяснят тебе, что ты должен сделать.

– Мне не нужны объяснения. Я знаю свой долг. – Тилар взял Бранта за плечо, подтолкнул вперед. – Меня привела сюда не только судьба. Но и весть, которую я получил от твоего подданного.

Охотница наконец бросила взгляд на его спутников. Она была так сосредоточена на богоубийце и своих упованиях на его помощь, что никого больше не замечала.

Теперь же она недоуменно уставилась на Бранта, прищурив глаза. Потом узнала мальчика и широко распахнула их.

– Вернулся изгнанный! Еще один знак! Брант, сын Рилланда… охотника и добытчика темных даров…

Лицо ее озарилось надеждой.

И тут заговорил Маррон:

– Это я… я теперь добываю тебе дары!

Он торопливо сорвал с плеча суму Роггера и вытянулся вперед так, что чуть не упал, – в страстном желании угодить, в страхе, что место его при госпоже будет занято другим.

Охотница попятилась. Угадала, должно быть, по знакомым очертаниям, что там лежит.

– Не может быть…

– Что, госпожа?

– Он исчез. Я победила… – Голосу нее задрожал. – Темный шепот в ночи. Потом молчание. Первый знак. Я вольна была создать свое войско.

Вдруг она оживилась. Подалась вперед, лукаво сощурилась.

– Ты… ты, верно, проверяешь меня, богоубийца? Хочешь убедиться, что мое войско и впрямь готово?

– Угадала. – Тилар, прихрамывая, выступил вперед.

– Осторожнее, – негромко сказал себе в бороду Роггер. – Играешь со сломанными кинжалами.

Тилар кивнул и ему, и Охотнице разом. Затем обратился к ней:

– Ты сможешь увидеть череп снова и устоять?

Она распрямила плечи, опять обрела гордый и властный вид.

– Я просеяла мое царство начисто. – Бросила вдруг на юг свирепый взгляд. – Или почти… если б не она…

Тилар посмотрел на Роггера и Кревана. Оба покачали головами, не понимая, что означает этот новый бред.

Охотница повернулась, уставилась на суму – то ли с тоской, то ли со страстным желанием.

– Увижу и услышу… и на этот раз смогу противостоять.

Тилар жестом предложил ей открыть суму.

– Попробуй.

Она опустилась на колени. Потянулась к суме, потом отпрянула. На лице ее отразились попеременно страх, вожделение, мука, горечь. Руки задрожали.

– Может, для нее еще есть надежда… – чуть слышно выдохнул Креван.

Маррон почувствовал слабость госпожи и поспешил скрыть ее от чужаков.

– Позволь мне… твоему слуге, как всегда.

Это заставило ее решиться.

– Открой.

Маррон метнулся на коленях вперед. Развязал суму, сунул внутрь руку.

– Приготовься, – шепнул Тилар Бранту.

Дарт не сводила глаз с Маррона, мысленно подталкивая его. Не бойся, вынь череп, сними пропитанную желчью ткань…

Он словно бы услышал. Вынул череп из сумы.

Любопытный Щен тут же подбежал, чувствуя, вероятно, к чему приковано все внимание Дарт. Его никто не видел. Не видела сейчас и она сама. Пока не стало слишком поздно.

Охотник положил череп на пол, откинул лоскут.

Брант со стоном упал на колени. Креван загородил его. А Роггер напомнил:

– Пой, мальчик. Или говори… что-нибудь.

Дарт услышала, как тот начал шептать, задыхаясь, с трудом шевеля запекшимися губами. Обжигающе горячий, если дотронуться до него сейчас.

Он запел ту же самую колыбельную.

– Приди, о сладкая ночь… свет зари погаси… пусть луны ярче горят…

Охотница, стоя на коленях над черепом, медленно подняла и повернула к нему голову, как цветок, тянущийся к солнцу.

– Что?.. – Она коснулась рукой волос, глаза, устремленные на Бранта, сверкнули. – Что ты… не…

Он, ничего не слыша из-за собственной муки, выдохнул:

– Приди, о сладкая ночь… горести дня прогони… тихие сны навей…

Лицо богини исказилось болезненной гримасой. Она впилась в собственный лоб ногтями так, что выступила кровь, изобилующая Милостью. Заскрежетала зубами. Потом проскулила:

– Нет… перестань…

– Продолжай, – сказал Тилар.

Маррон услышал это, быстро глянул на Бранта, на Охотницу. Богиня и мальчик были сейчас полностью замкнуты друг на друге.

Охотница обхватила голову руками, не отрывая глаз от Бранта, с силой рванула себя за волосы.

– Не должен был возвращаться… я знала… отослала тебя…

– Что происходит? – спросил Маррон, вскакивая на ноги. – Госпожа!

Она не ответила.

Маррон в растерянности попятился. Власть песни-манка над госпожой ослабевала, а вместе с ней исчезала и сила, управлявшая слугами. Лишенные собственной воли, они не понимали, что делать. Одни опустили луки, отступили назад. Другие, наоборот, метнулись к чужакам, угрожая наложенными на тетиву стрелами.

– Ее разрывает на части, – тихо сказал Роггер.

Кто-то из охотников упал рядом с Дарт, уставился непонимающе на свои руки. Из уст его вырвался вой, полный ужаса и горя.

Охотница ответила таким же воплем. По щекам ее, как слезы, стекала кровь.

– Нет! Я не хочу… это так больно!

Она посмотрела на сжатый кулак Бранта. Затем отпрянула, рухнула на пол, закрыла лицо.

– Что я наделала?..

Череп, о котором забыли сейчас и Маррон, и Охотница, тем временем притянул к себе кое-кого другого. Исполненный любопытства, тот начал подкрадываться к нему, и только теперь Дарт заметила огненное свечение.

Сердце у нее замерло.

– Щен… не смей! Отойди!

Но было поздно.

Нос Щена коснулся мертвой кости. И, как всегда, соприкосновение с Милостью мгновенно втянуло его в этот мир. Он обрел плоть, и тельце его ярко засияло, видимое теперь всем, подобное бронзовой статуэтке, плавящейся в кузнечном горне.

Его увидел Маррон. Охотник, пребывавший в смятении, нашел наконец на чем сосредоточиться, кого обвинить в происходящем. Одной рукою ткнув в Щена, другой он схватился за лук. И завопил:

– Демоны! Они привели демонов!

Щен, привлеченный его движением, поднял голову. Едва он перестал касаться черепа, так тут же пропал из виду, словно задули свечу. Исчез для всех, кроме Дарт.

Маррон настороженно двинулся по кругу, ища взглядом демона, не нашел. Но наткнулся на то, что по-прежнему лежало на полу без присмотра.

– Череп! – закричал охотник. – Он проклят! Порождает демонов!

Брант, силившийся вырвать корни песни-манка, на мгновение отвлекся. Этого хватило, чтобы власть ее вновь окрепла и Маррон обрел решительность.

Он метнулся вперед, высоко занес ногу и с размаху ударил в череп каблуком сапога. Кость разлетелась на осколки. Один попал Дарт в колено.

Брант задохнулся, словно его хлестнули плетью, откинулся назад. Колыбельная замерла на устах.

– Принесите масло! – в^лел Маррон, топча осколки. – Надо сжечь эту нечистую вещь!

Растерянные охотники, которыми больше не управляла богиня, готовы были повиноваться кому угодно и бросились исполнять приказание. Креван попытался остановить Маррона, но мимо уха его свистнула стрела, и пират отступил. Чужаков заново окружили.

Вмиг принесли факелы, светильники. Оставшиеся от черепа обломки Маррон облил маслом и поджег.

Лишь один кусочек, валявшийся возле Дарт, успел подобрать Роггер. Завернул его в лоскут, сунул в карман. Все остальное сгорело.

Брант с трудом поднялся на ноги.

– Камень… остыл, – сказал он.

Охотница, лежавшая на полу, пошевелилась и села. Кровь на ее лице еще не успела высохнуть, но раны исцелялись на глазах силой Милости. Взгляд богини блуждал.

– Я потерял ее. – Брант чуть попятился. – Песня держит крепко, корни глубоки. Я это чувствовал.

Стражники бросали на пришельцев свирепые взгляды. Прибежали снизу еще лучники и копейщики, повинуясь безмолвному призыву госпожи.

Охотница вернулась к своему безумию не сопротивляясь, почти с благодарностью. Встала, пошатываясь, посмотрела на окруженный отряд, и глаза ее запылали Милостью и злобой. Тихим, слабым еще голосом она произнесла:

– Убейте… – И показала на Бранта. – Убейте мальчишку.

Услышал это лишь тот, кто стоял к ней ближе всех.

Маррон вскинул лук, натянул тетиву до отказа.

– Стой! – крикнул Тилар, призвав на защиту Бранта тени своего плаща. Метнулся к нему, но подвело больное колено.

Стрела пробила плащ.

Брант тяжело осел на пол. Уставился на свою грудь.

Меж ребер трепетало оперение стрелы. За плечом мальчика Дарт увидела вышедший наружу отравленный наконечник.

Охотница снова пошатнулась. Но заговорила уже более твердо:

– У него камень… заберите и принесите мне.

Дарт увидела, как поблек румянец на щеках Бранта, закатились глаза. Она дотронулась до его плеча – и мальчик упал навзничь, обратясь лицом к воронам на деревьях.

Как мертвый.

Лорр не прозевал тот миг, когда власть песни-манка над Охотницей и ее подданными начала слабеть. Он заметил сразу охватившее стражников замешательство – те опустили оружие, растерянно заморгали, начали озираться по сторонам.

Один метнулся в кусты, и его стошнило. Другой бросился бежать, но выронил оружие, наступил на собственную стрелу и поранился. И через четыре шага рухнул, как подстреленный на бегу олень.

Лорр тут же подхватил с земли его лук.

Малфумалбайн меж тем расправился с третьим стражником, который попытался его остановить, – ударил кулаком в лицо, раздробив кости. Затем, тряся ушибленной рукой, повернулся к следопыту.

– Бери наше оружие, – велел ему Лорр. – Главное, меч регента!

Великан послушно сгреб все в охапку.

– Что теперь?

Сколько продлится передышка, следопыт не знал. Даже если бы Тилару удалось задуманное, велик был риск получить в суматохе отравленную стрелу. На открытом пространстве торчать не стоило, поэтому он повел великана в лес. Где легко затаиться до поры.

Вернее, было бы легко – в другое время.

Следопыт поморщился. За спиной его несся по лесу сокрушительный ураган. Великан, рожденный землей, как будто норовил в нее и провалиться. Трещали ветки, ломались сучья, разлетались оборванные лианы. Оставался след, по которому их найдет и слепой.

– Ты не можешь идти потише? – прошипел он, оборачиваясь.

– Могу, коль сделаешь себе нос покороче, – огрызнулся великан. – И вообще – куда нас несет? Я не брошу мастера Бранта.

Лорр закатил глаза.

– Мы сумеем помочь им, только если сами будем на свободе. Надо оглядеться, найти местечко, куда спрятать оружие.

И большое дупло… куда влезет твоя задница. Не знаю, для чего тебя слепили, но уж точно не для того, чтобы подкрадываться.

Тут же выяснилось, однако, что для этого был создан коекто другой.

Лорр поднырнул под сук и, распрямившись, обнаружил себя в кругу охотников. Среди нацеленных копий и замерших на тетиве стрел.

Засада.

Он быстро оценил угрозу. Мальчишки… в рваной, не по росту, одежде, зеленой и черной. Настороженные и с виду беспощадные. Смотрят оценивающе.

Не зная, кто перед ними.

Друг или враг.

Но кое-что Лорра обнадежило.

Губы у них были чистыми.

– Кто вы? – спросил он. – Против кого сражаетесь?

Один из юных охотников молча указал вверх.

На кастильон.

Где правила Охотница.

Стражники окружили их плотным кольцом. Тилар, прихрамывая, выступил вперед, загородил собой остальных. Напитал плащ тенями, добавил гнева и решимости. Если Охотница желает войны, быть по сему.