Текст книги "Под покровом тьмы"
Автор книги: Джеймс Гриппандо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)
17
Береговой парк находился на восточном краю делового района, охватывая Эллиот-Бей. Это был сиэтлский вариант успокоительного променада – с подвесными дорожками, откуда открывался великолепный вид на Пьюджет-Саунд. Летом, в солнечные выходные, отсюда лучше всего было наблюдать за водным шоу, устраивавшимся городскими пожарными судами, когда гейзеры морской воды выстреливали в небо по двадцать тысяч галлонов в минуту. Заросшие травой участки привлекали любителей пикников и фанатиков «летающих тарелочек». Однако в облачный зимний день здесь царили серые тени, дорожки терялись в окутывающем землю и море тумане.
Энди пришла на несколько минут раньше и теперь беспокойно расхаживала в холодной мгле. Сырость собиралась на непромокаемом плаще – становилось мокро, но не настолько, чтобы открывать зонт. У края причала кучка закаленных туристов пытала счастья с дешевыми подзорными трубами. Время от времени туман рассеивался, открывая на доли секунды пересекающий пролив буксир или нагруженную древесиной баржу. В общем, Энди увидела вокруг всего несколько пешеходов. Поди угадай, кто из них звонившая женщина и есть ли она здесь вообще. Да, вход на причал 57 упоминался, но Энди не была уверена, где именно назначена встреча. Она остановилась у доски, установленной в честь начала «золотой лихорадки» на Аляске в 1897 году. Оставалось надеяться, что с этого места и для нее начнутся раскопки «золотой жилы»…
– Агент Хеннинг? – раздался за спиной женский голос. Энди обернулась.
Все равно что смотреть в мутное зеркало. Привлекательная молодая женщина в промокшем плаще. Возможно, немного старше Энди.
Незнакомка шагнула вперед и протянула руку:
– Я – Марта Голдстейн.
– Приятно познакомиться. – В тоне Энди не было одобрения.
– Я партнер в «Престон и Кулидж» – юридической фирме, где работает Гас Уитли.
– Понятно. Видимо, потому-то вы и не хотели называть свое имя?
– Именно.
– Можно было бы сказать мне его по телефону. Вы говорили так уклончиво, что вызвали у меня подозрения.
– Простите. Когда вы спросили, как меня зовут, я немного встревожилась. Поверьте, я все еще сомневаюсь. Даже когда стою здесь.
– Не надо. Если, конечно, собираетесь сказать мне правду.
– О, все, что я хочу сказать, – истинная правда.
– Так скажите. Вы считаете, будто знаете что-то об исчезновении Бет Уитли?
Марта отвела взгляд, словно борясь с собой.
– Позвольте мне сказать вот что. Я не очень хорошо знаю Бет, но с Гасом мы знакомы очень давно. Больше шести лет.
– Насколько хорошо вы его знаете?
– Достаточно хорошо, чтобы понимать, что он не серийный убийца вроде описанного в газете за вторник.
– Так, значит, это не статья подтолкнула вас позвонить мне.
– Нет. – Их взгляды встретились. – Это обвинение Гаса в жестоком обращении с женой.
– Вот как?
– Я смотрела новости, где намекали, что между жестоким обращением и исчезновением Бет может быть связь.
– Думаете, связь есть?
– Я знаю только, что Гас как-то странно вел себя в день, когда Бет исчезла.
– То есть?
– Мы с ним были в конторе. Ему пришлось отказаться от обеда со мной из-за того, что Бет не забрала откуда-то их дочь. Он жутко разъярился и сказал: «Твоей супруге не помешал бы хороший шлепок по заднице».
– Довольно странный оборот речи.
– Да. Вот почему я четко запомнила, как он это сказал.
– Вы полагаете, что он по-прежнему избивает ее?
– Я просто хочу быть честной и хочу помочь. Если полиция подозревает, что жестокое обращение могло как-то повлиять на исчезновение Бет, я хочу, чтобы мое имя не упоминалось.
– Не понимаю. Почему бы ему и не упоминаться?
Марта нервно вздохнула:
– У нас с Гасом… как бы это выразиться?.. История.
– О?
– Если говорить совершенно откровенно, он несколько лет преследовал меня. Я стремилась, чтобы наши отношения оставались чисто профессиональными, но он всегда хотел большего. Иногда это бывало настолько явно, что пошли слухи. Просто слухи. Ничего физического между нами не происходило. Гас мне нравится, однако я давала понять, что, пока он женат, ничего быть не может. Теперь, когда его жена так подозрительно исчезла, я не хочу, чтобы из-за его безнадежной любви в это дело впутали и меня.
– Безнадежной любви? – В голосе Энди отчетливо прозвучало сомнение.
– Да. – Марта явно обиделась. – Гас Уитли был влюблен в меня.
– Ясно. И почему это должно связать вас с исчезновением его жены?
– Я не говорила, что должно. Я просто боюсь, что кто-нибудь начнет выдвигать странные идеи.
– Кто?
– Я не глупа. И знаю, как расследуются убийства. Полиция составляет список подозреваемых и разбирает их одного за другим – процесс отсева. Как женщина, бывшая, по слухам, любовницей Гаса, я просто обязана оказаться в чьем-нибудь списке. И я подумала, что лучше мне высказаться первой. Хотя и понимаю, что это палка о двух концах…
– Что вы имеете в виду?
– Ну, я бы сняла с себя подозрения, но, возможно, бросила бы тень на Гаса. Мне нелегко это сделать. Я очень люблю Гаса.
– Что за подозрения?
Марта в который раз вздохнула – эдакая свидетельница поневоле.
– Гас уже давно чувствовал себя в браке как в капкане. Несколько лет назад он пытался оставить Бет. Ради меня. Вот тогда-то она и обвинила его в жестоком обращении. Он был вынужден вернуться к Бет. Она не собиралась отпускать его. Во всяком случае, не погубив его доброе имя и репутацию.
– Откуда вы это знаете?
– Знаю.
– Он рассказал вам?
– Это было очевидно.
– Итак, что же у нас получается? Бет отказалась отпустить его, и ему в конце концов пришлось избавиться от нее?
– Это вам решать. Я бы такого никогда не сказала.
Энди пристально посмотрела на нее. Марта не отвела взгляд, ее лицо было совершенно серьезным. Туман превратился в дождь, становившийся все сильнее. Энди раскрыла зонт.
– Хотите, спрячемся и поговорим еще?
Марта посмотрела на часы:
– Мне надо вернуться на работу. Я рассказала вам практически все, что могла.
– М-да, я, пожалуй, услышала вполне достаточно. Хотя… возьмите, пожалуйста, мою карточку. Если еще что-либо придет на ум, звоните в любое время.
Марта сунула карточку в карман плаща.
– Значит, вы собираетесь заняться этим?
Это было не просто любопытство. Энди предпочла ответить банальностью:
– Мы внимательно рассматриваем все правдоподобные версии.
Они пожали друг другу руки. Марта шагнула прочь, потом остановилась.
– Надеюсь, вы понимаете, почему я пришла сюда. Я лишь хочу предоставить факты. И не пытаюсь навредить Гасу.
– Понимаю.
– Гас – мой друг.
Энди посмотрела ей в глаза, но промолчала.
– Хороший друг. – Марта неловко улыбнулась, ожидая ответа.
Энди молчала. Ее собеседница повернулась и ушла, стуча каблуками по мокрому тротуару.
«Да уж, друг», – подумала Энди, глядя, как Марта исчезает в тумане.
18
Гас расклеивал объявления до вечера. Он постарался охватить рестораны, которые Бет посещала, клуб, где она занималась гимнастикой, гастроном, любимые магазины. Все эти подробности Гас получил от Карлы. Она позвонила ему на сотовый, чтобы объяснить, что заберет Морган из школы. Так хотела Морган.
Гас не спорил. Он знал, что ему надо поговорить с дочерью, и, пожалуй, найдя себе занятие на весь день, просто пытался отсрочить неприятный разговор. Он сам еще не решил, что сказать. Разумеется, он будет отрицать, что когда-либо бил ее мать. Но этого мало. Придется отвечать на вопросы, которые она, естественно, задаст. Возвращается ли мама? Когда? Где она пробыла всю неделю? Все ли с ней в порядке?
Гас очень не любил разговоры, в которых не знал заранее ответов на все вопросы. Однако понимал, что ему придется пройти через это, если он останется отцом-одиночкой, будь то на короткий или на долгий срок.
Больше всего Гас боялся сказать что-нибудь, отчего ситуация станет только хуже. Решить эту проблему мог бы помочь профессионал. Он тут же отыскал уважаемого детского психиатра, который согласился найти для него минутку в конце дня. Гас проехал уже полдороги до Бельвью, когда понял, что в час пик никак не сумеет добраться туда к половине седьмого. Пустая трата времени. Позвонил, отменил визит, развернул машину и поехал домой.
К тому времени пробило восемь. Карла встретила брата в дверях. Она забрала Морган из «Бертши», провела с ней весь день, накормила обедом и, к его удивлению, уже уложила племянницу спать.
– Бедняжечка страшно устала, – сказала Карла. – Не думаю, что она хорошо спит.
– Спасибо, что приглядываешь за ней, – сказал Гас, швыряя кожаный пиджак на кухонный стол. – На меня столько навалилось, что пригодится любая помощь.
– Я охотно помогу. Морган мне как дочь.
Едва ли это было преувеличением. Росшая без бабушек и дедушек, Морган очень любила тетю Карлу. И должна же была в душе этой старой девы сохраниться хоть частичка мягкости, не выбитая когда-то до конца жестоким приятелем. Честно говоря, то, как он обходился с Карлой, было намного хуже всего, что когда-либо происходило между Гасом и Бет. Зная, что сестра вынесла от этой деспотичной скотины, Гас лучше понимал и охотнее прощал Карлу, старавшуюся убедить его собственную жену, что мужчинам доверять нельзя. И только исчезновение Бет заставило его наконец понять, как мало он сам сделал, чтобы убедить Карлу, что ему доверять можно.
– Послушай, я только хочу сказать… Я знаю, что ты всю неделю не был на работе. Что ты ищешь Бет. Делаешь все, что можешь. – Сестра стояла, опустив голову и засунув руки в карманы джинсов, и с трудом подбирала слова. – В общем, я мерзко повела себя, когда Бет только пропала. Прости, пожалуйста.
– Забудь.
– Нет, правда. Ты удивил меня.
Довольно сомнительный комплимент. Но надо брать, что дают.
– Карла, по-моему, это самые приятные слова, какие я когда-либо слышал от тебя.
– Пожалуй, единственные приятные.
Возможно, все это звучало забавно, но ни он, ни она не засмеялись. Они просто наслаждались мгновением – простым удовольствием от того, что у брата и сестры идет самый нормальный разговор.
– Если ты голоден, то в духовке есть грудинка. Морган съела совсем немного.
– Спасибо. – Гас бросил взгляд в коридор, потом снова посмотрел на Карлу. – Я надеялся поговорить с ней вечером. Не хотел, чтобы молчание затягивалось надолго…
– Она спит. Подожди до утра.
– Угу. Возможно, неплохая идея.
Карла взяла куртку.
– Ну что же, спокойной ночи. Звони, если что понадобится.
– Договорились. – Гас проводил ее до двери, открыл.
Она остановилась на пороге.
– Когда будешь говорить с Морган, сделай мне одолжение.
– Что?
– Будь новым Гасом.
Он слабо кивнул. Карла уехала. Гас смотрел ей вслед, отведя взгляд, только когда оранжевые задние фонари машины совершенно пропали из виду.
Он ехал гораздо медленнее дозволенной скорости. Аккуратно включал поворотники. Был вежлив с другими водителями, избегая малейшей возможности столкновения. Нельзя рисковать таким драгоценным грузом. Мертвым, но драгоценным.
Вонь не проблема. Фургон наполнен цветами, буквально дюжинами прекрасных, благоухающих букетов. Куплены россыпью, оптом, в основном уже подвядшие, поэтому и обошлись довольно дешево. Если машину вдруг остановят – нарушение, неработающая задняя фара, – за рулем будет просто курьер из цветочного магазина. Лишь обученная собака могла бы разнюхать под грудой цветов запах смерти.
Он хотел избавиться от тела прошлой ночью, но не получилось. Уже доехал до намеченного места выгрузки отходов, когда у него возникло острое подозрение, что общественный парк окружен полицией. Ничего явного, просто ощущение, будто патрульных машин в районе больше, чем обычно. Он всегда доверял инстинкту. И на всякий случай решил на денек придержать тело и сбросить его подальше от Сиэтла.
Ехать больше часа, только это не страшно. Он часто совершал долгие поездки. Кстати, любопытно. Он как-то прочитал книгу бывшего профилера ФБР, который утверждал, что географически мигрирующие серийные убийцы часто совершают далекие поездки. И после этого у него и правда появилось такое пристрастие. Сила внушения. А может, он действительно соответствует портрету.
Невозможно.
Чем дальше – миля за милей – фургон уезжал на запад, тем пустыннее становилась дорога. Где-то над толстым одеялом туч сияла полная луна, но туманная ночь была черной, особенно в такой глуши. Если не знать дорогу, можно легко заблудиться. Старый, полуразвалившийся амбар у подножия холма отмечал нужный поворот. Он свернул с шоссе на гравийную дорогу. Талисман, висящий на зеркальце заднего вида, резко качнулся на повороте, едва не ударив по лицу.
Это было золотое кольцо на длинной цепочке.
Жидкая грязь из лужи плеснула на ветровое стекло. Он включил дворники. Фургон еле полз. Он выключил фары: прямо перед ним был вход в парк. Фургон въехал в последнюю рытвину и покачнулся. На него посыпались цветы. Цепочка с золотым кольцом соскользнула с зеркальца заднего вида. Мужчина попытался подхватить кольцо, но промахнулся. Оно упало на пол, покатилось. Он в панике ударил по тормозам. Опустился на колени, пытаясь ощупью отыскать кольцо за сиденьем.
– Вот черт… дерьмо!
Поиски в темноте были бессмысленны, но он не смел включать свет так близко от места выгрузки. Начал вслепую шарить под пассажирским сиденьем. Яростно отшвырнул ручку и монетку. Потом замер. И улыбнулся. Нашел. Вздохнул с облегчением, крепко стиснув кольцо в руке. Снова глубоко вздохнул, словно черпая из него силу. Это не просто драгоценная безделушка. Гравировка внутри говорила все: В ЗНАК ПРИЗНАТЕЛЬНОСТИ – Ц.Ж.П.
Это было кольцо отца – напоминание о многолетней работе в Центре жертв пыток.
Он сунул кольцо в карман и застегнул на молнию, теперь готовый к выполнению поставленной задачи.
19
Его разбудил пронзительный крик.
Гас подскочил в постели. В спальне было тихо и темно. Еще одна дождливая ночь перешла в серое утро четверга. Он почти постоянно ворочался, размышляя, делает ли полиция все возможное, чтобы найти Бет, и будет ли Морган когда-либо снова доверять ему, пока к рассвету наконец не провалился в глубокий сон. И вскинулся от внезапного крика, ничего не понимая. Сердце колотилось. Гас не помнил, что ему снилось или снилось ли вообще что-то, и решил, что крик ему почудился.
Пока не услышал его снова. Громче. Гас соскочил с кровати. Это не сон. Крик доносился из комнаты Морган.
– Морган! – Он кинулся по коридору к ее комнате. Дверь была приоткрыта. Гас ворвался, грохнув дверной створкой о стену.
И замер. Морган стояла в кровати на коленях, сгорбившись над подушкой. Темно-красные капельки усеивали розовую наволочку. Когда девочка подняла голову, в ее глазах стоял ужас. Рот был в крови.
– О Господи! – Гас бросился к кровати и обнял дочь.
– Мой жуб, – пробормотала она.
Гас присмотрелся. Один из передних зубов висел на одних корнях. Очевидно, она расшатала его во сне. Даже смотреть на это было больно, однако Гас почувствовал облегчение. Мчась по коридору, он боялся гораздо худшего, чем потеря молочного зуба.
– Больно!
– Знаю, родная. – Он осторожно прикоснулся к зубу, пробуя торчащий корень.
– Уй-я!
– Прости. Похоже, он еще держится. Во всяком случае, не выпадает.
– Убери его!
Он поднес было руку ко рту дочери, но тут же убрал. Десна была красной и кровоточила, будто собираясь воспалиться.
– Не хочу сделать еще хуже.
– Позови маму. Пусть мама уберет его.
Гас не знал, что сказать.
– Давай поедем к твоему зубному врачу.
– Ненавижу зубных.
– Я тоже. Но она справится с этим лучше.
Морган расплакалась.
– Мама справится лучше. Мама вытаскивала мне зубы.
– Мамы нет дома.
– Позвони ей. Скажи, что надо вернуться домой.
Гас вздрогнул под проницательным взглядом дочери. В нем господствовало недоверие, словно Морган считала, что отец может вернуть маму домой, но почему-то не хочет. Дочь чуть не вырвала зуб изо рта, чтобы заставить его действовать. Вот такая игра находчивой шестилетней крохи: либо позови маму домой, либо докажи, что не ты заставил ее уехать.
– Давай съездим к зубному, ладно? – Гас крепко обнял Морган, отводя от ее лица волосы. – А потом мы с тобой поговорим.
Зазвенел будильник, и тут же зазвонил телефон. Настоящий кошмар: скатываешься с постели – и наступаешь на мину. Энди опомнилась, выключила трезвонивший будильник и подняла трубку.
– Алло.
– Хеннинг, это Дик Кесслер. Есть еще одно тело.
Энди внезапно полностью проснулась. Быстро записала информацию.
– Увидимся на месте, – сказала она и положила трубку.
Не прошло и пяти минут, как Энди, быстро выскочив из дома, уже ехала на машине в сторону Лэйквудского парка.
Городок Иссакуа находится к юго-востоку от Сиэтла и прекрасного озера Вашингтон. Здесь все больше похоже на деревню, чем в расположенном севернее пригороде Бельвью, хотя многое и изменилось с тех пор, как Энди девочкой гуляла здесь с отцом. Впрочем, основные черты пейзажа остались такими, как запомнила она в детстве: высящиеся над долиной горы Скуок, Тигр и Кугуар, старомодный и изящный торговый аттракцион с деревянными тротуарами, множество разноцветных цветов в горшках, старые, обшитые досками, дома, превращенные в магазины. Вспоминая и сравнивая, Энди промчалась мимо универмага и въехала в парк.
Она не помнила, когда была здесь в последний раз, но никогда не забывала первого приезда. Ей было десять лет, и жили они тогда к югу от Сиэтла, в пригороде Такомы. Отец повез ее в Иссакуа на городской праздник. По дороге домой Энди захотела порулить сама. Отец начал искать в бардачке дорожные карты, и тут дочь увидела его пистолет. Будучи копом, отец носил оружие с собой. Энди всегда хотелось пострелять, но по установленному матерью правилу надо было ждать еще три года: никакого оружия до тринадцати лет. Всю дорогу Энди уговаривала отца, обещая ничего не говорить маме, если он позволит ей несколько раз пальнуть. Наконец он сдался. Они съехали с дороги и вскоре выбрались на открытое место в долине Уайт-Ривер. Отец установил на пенек несколько банок с газировкой. Он встал у дочери за спиной, держа ее маленькие ручки в своих, а Энди зажмурила один глаз и аккуратно прицелилась. Нажала на курок, но рука чуть дрогнула. В первый раз девочка промазала, потом трижды попала. Энди визжала от удовольствия, когда откуда-то сзади неожиданно подошел незнакомый человек. Старик с длинными седыми волосами и обветренным лицом. Из фетровой шляпы торчали два темных пера.
– Папа, кто это? – нервно шепнула Энди.
– Индеец.
Человек заговорил, его лицо было бесстрастно.
– Здесь нельзя стрелять. Это территория резервации.
– Но я наполовину индеанка.
Отец взял ее за руку:
– Пошли, Энди. Это не имеет значения.
Энди любила родителей, трудолюбивых белых из среднего класса, также искренне любивших приемную дочь – наполовину индеанку. Однако слова индейца до сих пор звучали у нее в ушах. Может, из-за тона, каким они были сказаны. Может, из-за сердитого взгляда, брошенного отцом на старого индейца-маклешута. Только эти четыре слова – «Это не имеет значения», – казалось, подвели итог ее прошлому. Из уважения к приемным родителям она никогда не противилась их желаниям и не интересовалась индейским наследием родной матери. Это повлияло на Энди во многих отношениях. Ирония судьбы: вполне возможно, именно это ощущение породило и ее интерес к виктимологии и составлению криминальных портретов. Здесь имело значение все. Каждая мелочь в жизни человека значила так много.
Погруженная в эти мысли, Энди свернула на боковую дорогу. Мелочи. Личные подробности – от количества пломб в зубах до необходимости побрить ноги. Грязь под ногтями. Поиск спермы в лобковых волосах. Содержимое желудка. Энди вдруг почувствовала себя виноватой. Она, совершенно посторонний человек, собирается узнать больше, чем кто-либо когда-либо знал о молодой женщине в Лэйквудском парке. Жертве номер четыре.
20
Энди припарковалась на стоянке и пошла к полицейской машине и двоим помощникам шерифа, торчавшим у входа в парк. Это было трудно назвать воротами – просто длинный металлический шест, висящий на столбах параллельно земле. Он мешал машинам заезжать в парк после наступления темноты, но пешие бродяги могли элементарно нырнуть под него и идти куда хочется. Поперек входа была натянута желтая полицейская лента. В парке шеренги полицейских двигались в трех футах друг от друга, прочесывая территорию в поисках улик, как фермеры, вспахивающие поле. Энди плотнее запахнула плащ. Было не настолько свежо, чтобы изо рта шел пар, но из-за сырости казалось холоднее, чем на самом деле. Она остановилась у ворот и показала одному из помощников шерифа удостоверение:
– Агент Хеннинг, ФБР.
Он проверил удостоверение. Несколько капель дождя собралось на золотом значке ФБР.
– Детектив Кесслер из Сиэтла на месте находки. Он ждет вас.
– Где это?
– Примерно полмили прямо по дорожке. Справа увидите общественные туалеты. Поверните налево и просто спускайтесь с холма. Там работает судебная бригада.
Энди поблагодарила копа и пошла вперед. Она шагала быстро, но не настолько, чтобы не замечать окрестностей. В том числе и того, что дорога идет немного в гору. Надо быть чертовски сильным человеком, чтобы затащить сюда тело.
Упомянутые помощником шерифа туалеты оказались на вершине холма. Типичные парковые удобства из шлакобетонных блоков. Самую большую стену украшали граффити. «НЕТ КАЛИФОРНИзации Вашингтона», – гласила сделанная краской из распылителя надпись. Вашингтонцы, несомненно, испытывали сильные чувства из-за чересчур активного хозяйственного освоения, но Энди была совершенно точно уверена, что этот процесс не имеет отношения к недавней череде убийств.
Пешеходная дорожка заканчивалась у туалетов. Дальше была крутая насыпь. Густые заросли высоких вечнозеленых растений затемняли склон, оставляя покрытую мхом землю почти в полной темноте. Насыпь оказалась такой крутой, что лицо Энди очутилось на одном уровне с остроконечными верхушками сорокафутовых елей, поднимающихся из лощины. От Лэйквудского парка было далеко до Вашингтонского дендрария, где нашли другое тело. А вот место выглядело похоже.
Внизу послышались голоса. За деревьями ничего не было видно, но там явно работала судебная бригада. Энди пошла вниз, туда, где обнаружили труп.
У подножия холма полицейская лента отгораживала площадку размером с бейсбольную. В разных местах стояли помощники шерифа в шляпах, прикрытых пластиковыми чехлами (вроде шапочек для душа), чтобы защитить фетр от дождя. По площадке кружил судебный фотограф, делая снимки под всеми возможными углами. Энди заметила, что веревка еще свисает с ветки дерева. На земле стояли носилки с мешком из темного пластика. Четвертая жертва.
Она подошла к Кесслеру, делавшему заметки в блокноте. Темно-синяя куртка защищала его от моросящего дождя. Мокрые волосы прилипли к голове, однако детектив, казалось, не обращал внимания на дождь.
– Спасибо, что позвонил, Дик.
– Не за что. Как я сказал по телефону, за пределами Сиэтла юрисдикция скорее ваша, чем моя. Я просто ищу связи с предыдущей покойницей.
– И что думаешь?
– Думаю, что, возможно, ты была права, когда советовала не торопиться насчет Гаса Уитли. И хорошо, что ведомство шерифа округа Кинг уже участвует в работе нашей специальной комиссии. А также я считаю, что пора включить в нее и полицию города Иссакуа.
Детектив расхаживал вокруг, оглядывая место с разных сторон и делая заметки. Энди ходила за ним, задавая вопросы, чтобы заполнить пробелы, оставшиеся после телефонного разговора.
– Сильный, наверное, был парень, раз дотащил тело сюда от самого входа.
– Ты считаешь, что сюда она попала уже мертвой?
– А разве нет?
Он пожал плечами:
– Возможно. На дорожке остались следы шин. Он доехал до самых туалетов, и это наводит на мысль, что убийца пытался сократить расстояние для переноски. Думаю, жертва была мертва или без сознания.
– Как он проехал через ворота? Я только мельком взглянула, но, по-моему, замок не сломан.
– Ворота не были заперты.
– Почему?
– Они вообще не запираются. Директор парка отвечает на звонки круглые сутки и все же боится выходить в темноте и закрывать ворота. Вероятно, именно ослабленная охрана и выманила нашего убийцу из Сиэтла. С тех самых пор, как мы нашли первую жертву, все парки под наблюдением, по ночам ездят дополнительные патрульные машины. Вполне возможно, что кто-то заметил бы его, попытайся он навесить нам в лесу еще одно тело. Извини, не хотел каламбурить.
– Кто нашел тело?
– Директор парка – во время утренней пробежки.
Кесслер отвернулся и направился к дереву. Он искал крюки или гвозди – что-то, что могло бы помочь убийце влезть по массивному стволу, прямому и ровному, как мачта.
Энди спросила:
– Давно она умерла?
– Я бы сказал, около суток.
Энди внимательно оглядела дерево от корней до вершины.
– Очень похоже на место, где нашли первую жертву.
– Угу.
– А она?
– Что она?
– Жертва похожа на первую?
– Если ты спрашиваешь, не Бет ли это Уитли, то ответ отрицательный.
– Ты уверен?
– Абсолютно. Нет шрама на животе.
Энди точно знала, что детектив имеет в виду. Когда она спросила Гаса о характерных шрамах или родинках, которые могли бы помочь идентифицировать его жену, тот упомянул о кесаревом сечении при рождении дочери.
Кесслер сказал:
– Хотя если давать полный ответ на твой вопрос, то убитая очень похожа на свою предшественницу.
– В каком смысле?
– Брюнетка, карие глаза. За тридцать. Тот же рост, сложение. Тело висело на дереве голышом.
– Она умерла до того, как он повесил ее?
– Ничего не могу сказать до вскрытия.
– Ты же видел ее шею, верно? И слышал, что говорил патологоанатом о синяках. Что, по-твоему, произошло здесь?
– По-моему, он удавил ее где-то в другом месте, привез тело сюда и вздернул на дерево. Это место выгрузки отходов, а не убийства. Так же, как и с той, другой.
Энди кивнула:
– Все это меня не удивляет.
– А по-моему, должно бы, – многозначительно ответил он. – Это пробивает огромную дыру в твоей «парной теории».
– Что ты имеешь в виду?
– Была жертва номер три. Теперь есть номер четыре, и это не Бет Уитли. Однако Бет Уитли так и не нашлась.
– И это, по-твоему, убивает мою теорию?
– Да, если мы найдем Уитли висящей на дереве. Кто, черт побери, когда-либо слышал о паре из трех членов?
Кесслер захлопнул блокнот, повернулся и направился к телу, оставив Энди одну под деревом.
