Текст книги "Под покровом тьмы"
Автор книги: Джеймс Гриппандо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)
29
Для Гаса минуты тянулись как резиновые. Энди уехала больше двух часов назад, а он так еще ничего и не услышал. Он знал, что путь до Рейнира не близкий, но надеялся узнать новости пораньше. Наконец телефон зазвонил.
Гас вскочил с кресла, но трубку не взял. Телефон зазвонил снова.
– Отвечай, – прикрикнула Карла.
Он застыл, парализованный возможностью дурных вестей, и все-таки на третьем звонке схватил трубку.
– Мы нашли тело, – сказала Энди.
– О Господи.
– Успокойтесь. Это не Бет.
Сначала Гас почувствовал облегчение, потом угрызения совести из-за этого. Да, это не Бет. Но ведь кто-то. Обеспокоенная, Карла почти нависала над братом.
– Они нашли ее? – спросила она.
Гас, прикрыв микрофон, быстро повторил услышанное, потом снова обратился к Энди:
– Кто это?
– Мы еще не знаем. Видимо, опознание потребует времени. Просто еще одна женщина.
– Попробую угадать. Она похожа на Бет.
– Не так, как другие, хотя, пожалуй, известное сходство есть.
– Вы что-нибудь знаете о ней?
– Пока ничего.
У Гаса стучало в голове.
– Думаю, есть пара вещей, которые мы никогда не узнаем.
– И это?..
– Знала ли она номер Морган. И знала ли, как сыграть «У Мэри был барашек» на телефоне.
В трубке была тишина, словно Энди не знала, что сказать.
– Мне надо идти, Гас. Я буду держать вас в курсе.
– Спасибо. – Он положил трубку и посмотрел на Карлу.
Она встревоженно спросила:
– Что происходит? Бет в порядке?
– Они ни черта не знают. – Гас отвел глаза, уставившись в пустоту. Потом его взгляд стал осмысленным. – И будь я проклят, если буду только сидеть и ждать, пока они что-то выяснят.
30
Ближе к вечеру Энди поехала в аэропорт Хилтон, чтобы встретиться с Викторией Сантос и Айзеком Андервудом. Встреча проходила вне графика, но Виктория отвлеклась от дела в Сакраменто ради необходимого мозгового штурма. Айзек привез с собой Алекса Гоулда, вышедшего в отставку специального агента, работавшего в сиэтлском отделении координатором по составлению портретов. Гоулд учился в Академии ФБР и в свое время занимался весьма серьезными делами. Если бы не характер, его вполне могли бы отобрать для работы профилером в Квонтико. Однако отдел был слишком маленьким и элитным, чтобы вынести еще одного несносного всезнайку, пусть и талантливого.
Необычный ход – привлечь к работе отставного агента. Энди из-за этого немного нервничала. А вдруг Айзек решил, что она не справляется? К его чести, Андервуд решил специально отвести Энди в сторонку перед началом встречи и успокоить:
– Просто хочу получить еще одну точку зрения. Не сходи из-за этого с ума.
Впрочем, нервничала Энди не просто из-за Гоулда. Странно, что Айзек будет лично участвовать в таком совещании – не тот уровень для помощника ответственного специального агента. Возможно, он пытался показать Виктории, насколько это дело важно для управления. Возможно, сам хотел оценить свою бывшую протеже. В любом случае, Энди чувствовала себя как под микроскопом.
Ради удобства Виктории они встретились в номере отеля прямо в аэропорту. Время от времени за окном седьмого этажа в небе мелькали реактивные самолеты, но даже космический челнок не нарушил бы сосредоточенности агентов. Виктория сидела в кресле у телевизора. Айзек напротив, предпочтя письменный стол стоящему за ним стулу. Энди устроилась на диване с Гоулдом. Они сидели на разных концах, но Гоулд был таким крупным, что они все равно были ближе, чем хотелось бы Энди. Для человека, поступившего в ФБР в эпоху Гувера, на пенсии он, несомненно, распустил себя.
Энди сообщила о последней жертве в Рейнире. Ее выслушали, выуживая из миски на кофейном столике крекеры в форме рыбок, большая часть которых пошла Гоулду. Когда Энди закончила, слово взял Айзек:
– Главный вопрос заключается в том, зачем убийце приводить нас на место этим странным звонком шестилетнему ребенку?
– Давайте взглянем на вопрос шире, – сказала Виктория. – У нас есть два контакта. Самый последний – с Морган Уитли. Но ведь был и первый, с Центром жертв пыток. – Она посмотрела на Энди: – Как идет работа в Миннеаполисе?
– Сделано довольно много.
– Прошу прощения, – вмешался Гоулд, смахивая крекерные крошки с пухлого колена на Энди, словно в совок для мусора. – Я сегодня утром прочитал все досье и не увидел ничего, говорящего о том, будто «сделано довольно много».
– Может быть, вы не заметили. – Энди смахнула крошки обратно.
– А скорее, просто сделано слишком мало.
Энди выразительно посмотрела на Айзека, как бы говоря: «Ты пригласил этого придурка?»
– Мистер Гоулд, уверяю вас, я очень серьезно работаю над этим делом.
– Уверен, вы сделали все, что могли.
– И что бы это значило?
Тут вмешался Айзек:
– Энди, что происходит в Миннесоте?
Она сменила тему:
– Миннеаполисское отделение поручило дело двум агентам. Они проверили архив, побеседовали с сотрудниками. На всякий случай они переговорили также с бывшими сотрудниками и даже кое с кем из бывших пациентов. Они особенно сосредоточились на людях, которые были уволены или наказаны, на тех, кто выказывал озлобление по отношению к центру, на личностях или организациях, выступающих против идущей в учреждении работы. Еще они собрали дополнительный материал о некоторых жертвах, чтобы установить – не может ли кто-то из их мучителей в настоящее время находиться в Соединенных Штатах?
– Есть зацепки?
– Ничего многообещающего.
– Надо проверить всех, кто когда-либо работал в центре. Не только уволенных. Всех, – сказал Айзек.
– Мы проверили, – сказала Энди. – Впрочем, я перепроверю.
Виктория спросила:
– Как насчет Международного совета в Дании? Они получали весточки, которые могли бы исходить от нашего убийцы?
– Никаких.
– Значит, вы действительно проверили? – сказал Гоулд.
– Да, – сказала Энди. – Проверила. Пусто.
Гоулд встал и заходил по комнате с задумчивым видом. Облизнул палец и собрал последние несколько крошек из миски с крекерами.
– Это говорит кое о чем само по себе.
– Например? – спросил Айзек.
– Судя по досье, первоначальная теория мисс Хеннинг заключалась в том, что письмо в центр – это просто способ сообщить нам, что убийца любит пытки.
– На самом деле это была моя теория, – сказала Виктория.
Гоулд сказал:
– Ничего-ничего, Вики, мы все делаем ошибки.
– Меня зовут Виктория. И где тут ошибка?
Гоулд продолжал ходить, поглаживая двойной подбородок.
– Подумайте вот о чем. Если наш убийца просто пытался сообщить, что он тащится от пыток, то почему он послал письмо только в Центр пыток в Миннесоте? Почему не в Международный совет в Дании? Не все ли равно куда – по Интернету-то. Кажется более вероятным, что он как-то связан именно с центром в Миннеаполисе. Надо внимательно копать там.
Айзек сказал:
– Может, он просто не знает о Международном совете.
– И это возможно, – сказал Гоулд. – Кстати, это замечательно работает на мой образ этого парня. У него нет времени заниматься подготовкой. Он слишком торопится. Вот что я здесь вижу. Торопыгу. Лихорадочного убийцу вроде того пацана, что прикончил Джанни Версаче.
– Кьюненен.
– Да. Эндрю Кьюненен. Такие люди убивают по нескольку человек подряд, без пауз. Причем делают это с такой быстротой уже под конец. Они знают, что их поймают. И хотят закончить поэффектнее.
– Тонко подмечено, – сказала Виктория. – Лихорадочный против серийного. У серийных убийц под конец паузы часто становятся все короче.
– Давайте не будем зацикливаться на ярлыках, – произнес Айзек.
– Это не просто семантика, – возразила Виктория. – Это совершенно другой психологический тип. Если перед нами серийный убийца – даже уже приближающийся к финалу, – мы по-прежнему говорим о психопатическом сексуальном садисте. Таковы серийные убийцы, и такого я вижу здесь. Хотя в Голливуде их любят изображать гениями, получающими удовольствие от смертельной игры в кошки-мышки с правоохранительными органами, на самом деле они убивают потому, что их толкают на это не поддающиеся контролю сексуальные фантазии и извращенные моральные критерии. Они считают свой десятисекундный оргазм важнее жизни обычной тридцатипятилетней женщины. Лихорадочный убийца – другое дело. Откуда, черт побери, узнать, что побудило Эндрю Кьюненена убить Джанни Версаче?
– Лихорадочный, серийный – какой бы ни был, – сказал Айзек, – давайте вернемся к моему первому вопросу. Зачем звонить Морган Уитли и набирать «У Мэри был барашек»?
Гоулд сказал:
– При всем должном уважении к агенту Сантос, мне кажется, что этот телефонный звонок – игра лихорадочного убийцы, который хочет раскрыть карты. Он разбрасывает хлебные крошки, подманивая нас ближе, чтобы покончить с этим.
– Не согласна, – сказала Энди.
Гоулд ухмыльнулся:
– О, это требует храбрости. Примазаться к победительнице Сантос.
– Я просто стараюсь мыслить логично. Если убийца хотел бы намекнуть, как его найти, он мог бы просто взять телефон и позвонить в полицию.
– Я не сказал, что он пытается облегчить нашу задачу, – сказал Гоулд. – Он знает, что мистер Уитли связался с ФБР, и предполагает, что телефоны юриста прослушиваются. Может быть, убийца боялся, что его узнают по голосу.
Айзек сказал:
– Он мог бы позволить Бет говорить самой.
– Слишком рискованно, – сказал Гоулд. – Она могла бы проговорить слишком долго, оставить след.
– У нас так и так есть след, – сказал Айзек.
– Чего и хотел убийца, – сказала Энди.
Гоулд усмехнулся:
– Ага, теперь вы примазываетесь к Айзеку? Поспеваете всюду, Хеннинг.
– Ни к кому я не примазываюсь, трепло.
Тот возмущенно отступил:
– Эй, меня попросили о дружеской услуге. И я совсем не хотел огорчать вас.
В комнате было тихо. Энди сказала:
– Простите. Я признаю, что у меня меньше опыта, чем у вас, но я размышляла над этим делом больше всех на свете, возможно, за исключением Гаса Уитли. И мне кажется, я могу кое-что сказать по этому поводу.
– Так говори, Энди.
– Насколько я понимаю, перед нами два вопроса. Во-первых, почему убийца позвонил из телефона-автомата? Ответ: он хотел, чтобы мы нашли тело.
– А почему он хотел этого?
– Если вы посмотрите на карту, то заметите, что следы-улики все время ведут на юг. Сиэтл. Иссакуа. Теперь Орегон. Может быть, он просто пытается увести нас в неправильном направлении.
Виктория кивнула, и это придало Энди энергии. Она продолжала:
– Это приводит ко второму вопросу. Почему он не бросил тело на шоссе, где кто-нибудь быстро бы нашел его? Или почему он не позвонил просто в Службу спасения или в газету и не сказал, где тело? Почему он позвонил Морган Уитли и сыграл мелодию? Я могу предложить только одно объяснение. Убийца хочет, чтобы мы знали, что Бет Уитли принадлежит ему. По-настоящему принадлежит ему.
– Ты имеешь в виду сексуально? – спросил Айзек.
– Я говорю не о плотской связи. Он хочет, чтобы мы знали – он заглянул ей в голову и знает о ней все. Вплоть до тайного кода, который Бет использует для общения с дочерью. Он хочет, чтобы мы поняли – она в его власти.
Агенты молча переглянулись. Однако никто не возразил. Сказанное явно имело смысл. Энди продолжала:
– Это не лихорадочный убийца, стремящийся к самоубийственной шумихе в вечерних новостях. Это серийный убийца, утверждающий свою власть. Он не хочет, чтобы мы поймали его. Наоборот. Он считает, что мы не сможем.
Молчание стало тревожным. Знакомый страх, возникающий в уме полицейских каждый раз, когда убийца считает себя неуловимым, – а вдруг он прав?
– Вопрос, – сказала Виктория, – в том, по-прежнему ли она в его власти?
– То есть? – спросил Гоулд.
– А вдруг лишь память о Бет Уитли подпитывает фантазию этого психопата?
– Или, – закончила Энди, – он держит ее живой?
Агентов охватил озноб, словно никто не понимал, что было бы хуже.
31
Гас встретился с частным сыщиком в «Кафе Рене». Несмотря на название, эта дешевая закусочная была не более французской, чем поджаренные в молоке с яйцом гренки или картошка фри, которые в Америке называют французскими.
Сырые стены из неоштукатуренного красного кирпича и подвесная осветительная арматура, выглядевшая так, будто может в любой момент свалиться с потолка. Покоробившийся деревянный пол с протоптанными за годы настоящими тропинками. И все же благодаря отдельным кабинетам и бездонным чашкам кофе у Декстера Брайанта это было любимое место встреч. К тому же здесь никогда не запрещали курить сигары.
Раньше Декс был офицером сиэтлской полиции и специализировался на похищениях детей и побегах подростков. Как частный сыщик он имел репутацию блестящего специалиста по поиску без вести пропавших людей. При этом на первый взгляд самого детектива можно было принять за пропавшего человека. Он не брился с момента ухода в отставку и снова отрастил «хвост», как у хиппующего подростка, как раньше – до того как «продался» и пошел служить в полицию. Сам себя Брайант, правда, не считал «продавшимся». Он всем сердцем сочувствовал потерянным душам, которых разыскивал.
Они заняли отдельный кабинет, и Гас сообщил детективу последние новости. Декс закурил. Он не просто курил сигару, он любовался ею, проверял клеймо – и при этом внимательно слушал клиента. Когда Гас закончил, Декс медленно глубоко затянулся. Потом заговорил, выпуская изо рта клубы густого серого дыма:
– Нам надо продолжать наступление, пытаясь разработать кое-какие намеки. У вас есть выходы на прессу?
– Конечно.
– Советую использовать их.
Гас пил кофе, отмахиваясь от облаков дыма.
– Уже использовал. Все кончилось очень интересной телепередачей о нанесенных жене побоях.
– А-а, угу. Видел. Тогда пошлите к черту этих подлых репортеров. Попробуйте платные объявления. Вы можете себе это позволить.
– Объявления?
– Угу. Напечатайте портрет жены и дайте большое объявление на третьей полосе газеты. Ну, знаете, где эти модные универмаги раз в две недели объявляют о ежегодной распродаже. Предложите награду за информацию, которая поможет вернуть ее. Бьюсь об заклад, это вызовет звонки, которые я смогу раскрутить.
– Не повредит.
– Вот, я тут принес кое-какие образцы. – Декс открыл портфель и рассыпал по столу бумаги. Затем смахнул упавший на них с сигары комок пепла.
Гас просмотрел образцы. Ничего особенно творческого, больше похоже на надписи о розыске, что шлепают на молочные пакеты; сам он никогда не обращал на них внимания.
Декс заметил:
– У меня в компьютере есть образец. Можем засунуть туда портрет вашей жены, информацию и успеть передать в газеты. Завтра это будет в вечерней «Таймс», в среду – в утреннем выпуске.
– Не следует ли мне сначала посоветоваться с ФБР?
– Зачем? Эти бюрократы запретят дергаться, а потом придут к тому же решению, что и мы, но только на три недели позже. Вот почему вы наняли меня, Гас. Чтобы делать то, что надо прямо сейчас.
Гас заколебался, а потом подумал: действительно, какого черта?
– Хорошо, договорились.
– Прекрасно. И конечно, мне понадобится небольшой аванс.
Гас вытащил чековую книжку:
– Сколько?
– Просто выпишите чек на «Сиэтл таймс», но не проставляйте сумму. Я впишу, сколько стоит объявление. И кстати, пока вы достали чековую книжку…
Гас бросил на детектива подозрительный взгляд.
– Ну-ну, не смотрите так на меня, – сказал Декс. – Я же говорил, что я универсальный частный сыщик. И люблю высказывать различные идеи. Может, эта идея немного своеобразная, но я знаю одного медиума…
– Медиума?
– Угу. Вдруг вашу жену способен отыскать человек, который берет ювелирное изделие или предмет одежды, улавливая какие-либо вибрации или что-то там такое? Конечно, это ненаучно, но полиция иногда использует экстрасенсов, так почему вам нельзя? Если вы действительно готовы на все, я хочу предложить и такой вариант.
– Я подумаю об этом. Сначала посмотрим, что нам дадут объявления.
– Конечно. Вам решать.
Гас отдал чек, потом начал рассматривать рассыпанные на столе объявления. Семнадцатилетняя девушка. Мальчик в детском саду. Еще несколько человек. Жены, сыновья, дочери. Просто имена и лица на бумаге, черно-белое наследие развалившихся семей.
– Хоть кто-то из этих людей нашелся?
Декс нервно пожевал сигару:
– Угу, большинство из них.
– А сколько живыми?
– Немного, – ответил детектив спокойно и серьезно. Гас с отсутствующим видом откинулся на спинку стула.
Декс сказал:
– В этом бизнесе нет никаких гарантий, мистер Уитли.
– Я и сам знаю, – вздохнул Гас.
Они просидели почти до пяти. Потом вышли вместе и расстались лишь в холле гостиницы. Виктория взяла такси и поехала в аэропорт, пообещав Айзеку, что, возможно, внесет кое-какие изменения в портрет. Гоулд направился в бар, бормоча, что надеется найти там еще эти вкусные крекеры. Айзек пошел с Энди к ее машине.
Общение с Андервудом всегда доставляло Энди удовольствие. Конечно, с тех пор, как его назначили помощником ответственного специального агента, она видела Айзека не так часто, как в те времена, когда он был ее прямым начальником. И чем больше они находились вместе, тем больше Энди понимала, что скучает не по начальнику, а по человеку.
Дождь прекратился, но мостовая еще оставалась мокрой. Только-только стемнело, и солнце исчезло, так по-настоящему и не появившись. Энди шла к машине по ярко освещенной дорожке под центральной линией уличных фонарей.
– Ну, так что с Гоулдом? – спросила она.
Айзек шел рядом, засунув руки в карманы куртки.
– Я же говорил, что просто хотел получить еще одну точку зрения на проблему.
– Звучит нелепо.
– Знаю. И все же это так. У Гоулда больше опыта составления портретов, чем у всех, кого я знаю за пределами Квонтико. Он сущее наказание, но, по-моему, помог нам сфокусироваться.
– Я думала, может, ты привез его потому, что недоволен мной…
– Ничуть. – Они остановились возле машины Энди. – Я беспокоился о Виктории.
– О Виктории?
– Она слишком разбрасывается. Как и все профилеры ОПР.
– Должна признаться, составленный ею портрет произвел на меня не слишком сильное впечатление. Не такой точный, как я ожидала.
– Ты очень добра, Энди. Это ведь была заготовка-полуфабрикат, обычная чепуха насчет серийных убийц, какую спец вроде Виктории может отбарабанить даже во сне.
– Так ты привез Гоулда, чтобы помочь ей?
– Да нет же, черт побери. Я привез Гоулда, чтобы как следует встряхнуть ее.
– Она не станет слушать Гоулда.
– Ты не уловила главное. Она ни за что не допустит, чтобы Гоулд превзошел ее. Думаешь, ей хочется вернуться в Квонтико, признав, что дело раскусила не она, а отставной старпер вроде Гоулда? Могу побиться об заклад, отныне наш случай станет для Сантос первоочередным.
– Так Гоулд в деле или нет?
– Нет, – хмыкнул Айзек. – Он свою роль сыграл. Можешь расслабиться.
– Не могу сказать, что испытываю симпатию к старику, но мне его почти жаль. Ты использовал его.
– Да ладно, дед от души повеселился. Думаешь, он бы смахивал на тебя крошки, если бы рассчитывал на долгосрочные отношения?
– Тогда что сказать обо мне? Я же смахнула крошки обратно…
Оба засмеялись, облокотившись на ее машину. Смех затих, но взгляды агентов встретились, и Энди с Айзеком не отвели глаз. Улыбнулись друг другу, хотя все это не походило на обычные дурачества. Здесь было что-то серьезнее.
– Что? – спросила Энди.
– Ничего.
– Ну же, Айзек. К чему это ведет? О чем ты думаешь?
– Я… не знаю.
– Да ладно. Можешь сказать мне.
Он нервно хихикнул.
– Что тебе сказать?
– Что дальше?
Вопрос получился довольно неопределенным. Он допускал самое широкое толкование: от «Каким будет мое следующее задание?» до «Что ты делаешь в субботу вечером?». Может быть, дело заключалось в разнице в возрасте. А может, просто в щепетильности Айзека из-за его новой высокой должности. В любом случае он выпалил:
– Телефонный звонок из Орегона изменил все это дело.
Энди пришлось перестраиваться. Возвращаться обратно к работе.
– В каком смысле?
– Мы больше не должны лишь предоставлять поддержку и экспертные оценки местной полиции в ходе расследования убийства. Возможно, перед нами похищение за границу штата. Это седьмой разряд. Наша юрисдикция. Дело переходит к ФБР.
– Означает ли это, что ты передаешь его кому-то другому?
– Ты занималась тремя делами о похищении, считая ограбление первого федерального банка, которое превратилось в захват заложников. Во всех случаях ты проделала отличную работу. С какой стати мне передавать дело кому-то другому?
– Оно довольно серьезное.
– В высшей степени серьезное. И могло бы стать трамплином в карьере.
– Ух ты. Не знаю даже, что сказать.
– Ты хочешь им заниматься или нет?
– Конечно, хочу.
– Тогда оно твое. Но при одном условии.
– Каком?
– Не облажайся.
Это прозвучало грубо, однако Энди поняла, что Айзек имел в виду. Не важно, во что может когда-нибудь превратиться их дружба, – она обязана добиться успеха.
– Можешь не беспокоиться.
После встречи с сыщиком Гас поехал прямо домой. В безлунные вечера в квартале Магнолия бывало совершенно темно, особенно вдоль берега на западном краю, где неяркий свет звезд загораживали деревья. И хотя деревьев здесь было в избытке, при этом ни единой магнолии. Еще в девятнадцатом веке землемеры перепутали слова, и земляничное дерево (по-испански мадронья) превратилось в магнолию. Одно роскошное поместье за другим, украшенные земляничниками, дубами, вязами, огромными дугласовыми пихтами. Живые изгороди из вишни – пожалуйста. Даже заросли бамбука. Только не магнолии. «Все правильно», – подумал Гас. Роскошный обман, названный в честь того единственного, чего здесь нет.
Притормозив, Гас свернул к своему дому. Остановился у железных ворот. Два огромных фонаря горели на вершинах импозантных каменных колонн по обеим сторонам подъездной дорожки. Старинные ворота – настоящее произведение искусства. Если присмотреться повнимательнее, можно было различить в тонкой резьбе «С» первую букву фамилии первых владельцев. Этот участок всегда находился во владении одной и той же семьи. Гас с детства восхищался этим домом и считал его самым потрясающим из когда-либо построенных.
Он помнил вечер, когда впервые привез сюда Бет. Дом выглядел почти так же, как и сейчас, по крайней мере с этого места перед воротами. Вечер тоже был очень похожий – облачный и прохладный, в воздухе висела туманная дымка. Но в отношениях между супругами все как раз начинало меняться. Морган еще лежала в пеленках, а ее отец был энергичным молодым партнером в «Престон и Кулидж». Они возвращались домой с обеда в честь избрания Гаса в исполнительный комитет фирмы. Уитли был на правильном пути и быстро продвигался. Из ресторана он поехал через Магнолию и остановился перед воротами.
– Почему мы встали? – спросила Бет.
Гас посмотрел на участок, потом снова на жену.
– Мы приехали.
– Куда?
– Домой.
– К кому домой?
– К себе.
Она засмеялась:
– Какой банк ты ограбил?
– Тебе здесь нравится?
Бет посмотрела на залитую лунным светом, аккуратно подстриженную лужайку, на огромный дом в тюдоровском стиле. Все походило на сказку. На весьма дорогую сказку.
– Как такое может не понравиться?
– Очень скоро я куплю дом для тебя.
Она улыбнулась, но не так широко, как он ожидал.
– Я имею в виду то, что сказал, – сказал Гас. – Я собираюсь купить этот дом.
– Ни минуты не сомневаюсь в этом.
– Ты не выглядишь такой уж уверенной.
– Я совершенно уверена. – Бет снова посмотрела на дом. – Просто все это немного пугает меня.
– Что тебя пугает?
– Ты. И эта работа. Это новое положение.
– Это замечательная перспектива. Я – самый молодой юрист, когда-либо избиравшийся в исполнительный комитет. Клянусь, я буду руководить этой треклятой юридической фирмой. Следующий шаг – управляющий партнер. И тогда я куплю этот дом.
Бет посмотрела в окно машины.
– Поехали, а?
– Что с тобой?
– Ничего.
– Нет. Что-то не так. Скажи.
Она спокойно взглянула на мужа:
– Ты последнее время не замечал, как часто говоришь о том, что ты собираешься сделать?
– Я делюсь с тобой. Это мои планы. Мои мечты.
– Просто кажется, что раньше они больше касались нас обоих.
– Они и сейчас касаются нас.
– Да? Раз ты собираешься купить мне нечто, значит, это наше общее решение?
Гас чуть не застонал.
– Я только что сделал огромный шаг по служебной лестнице. Неужели ты не можешь порадоваться этому? Разделить этот успех со мной?
Бет опустила глаза.
– Прости. Ты прав. Мне следовало бы радоваться за тебя.
– Но ты не рада.
Ее глаза увлажнились, блестя в мерцающем свете фонарей.
– Ты когда-нибудь вспоминаешь дни, прожитые в однокомнатной квартире? Тебе не кажется, что это была наша счастливейшая пора?
– Не квартира делала нас счастливыми.
– Вот именно. Так почему я должна быть счастлива от переезда в дом, из-за которого моему мужу придется работать по семьдесят часов в неделю? Этот дом такой чертовски большой, что, закрывая парадную дверь, можно услышать эхо. Словно напоминание о том, как я на самом деле одинока… Я не хочу этого! Не хочу слышать эхо. Отголоски.
Железные ворота начали открываться, пробудив Гаса от воспоминаний. Наверное, Карла увидела его на экране камеры наружного наблюдения и открыла ворота прямо из дома. Ворота распахнулись во всю ширь, приглашая его домой. Но он не тронулся с места. Гас по-прежнему думал о словах Бет, так четко сохранившихся в памяти. Столь же явно сохранился в памяти и его ответ. Он наклонился к жене, смахнул с ее щеки слезу и поцеловал. Потом посмотрел прямо в глаза и тихо сказал: «Обещаю тебе, Бет, я никогда не допущу, чтобы такое случилось».
Только теперь, годы спустя, этот вечер наконец вспомнился Гасу. А все эти годы он лишь снова и снова говорил ей, что собирается делать.
