Текст книги "Верный меч (ЛП)"

Автор книги: Джеймс Эйтчесон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Известие о смерти кастеляна погрузило дом Мале в сумрак уныния. Я замечал его в тревожных взглядах слуг, я слышал его в их приглушенных голосах, когда они говорили о чем-то в коридорах. Я физически ощущал холодок в воздухе, когда шел из зала в свою каморку, словно дом наполнили зимние сквозняки, хотя, возможно, это была всего лишь игра воображения. Даже Гилфорд, заходя ко мне, казался более сдержанным, чем раньше.

В течение нескольких первых часов после возвращения людей кастеляна в доме царила суматоха. В собор был отправлен гонец с вестями для Мале, и тот в спешке вернулся обратно. В тот же день он вызвал к себе в зал всех владетельных норманнов, находящихся в Эофервике, и держал с ними тайный совет в течение нескольких часов. Обо всем этом мне позже рассказал капеллан: Мале принял на себя обязанности кастеляна и взял под свое командование всех оставшихся людей лорда Ричарда.

Враг наступал, в этом не могло быть сомнений. Их диверсионные отряды появлялись за городом выше по течению реки, и ночью горизонт ярко пылал огнем подожженных ими деревень. Но они еще недостаточно осмелели, чтобы близко подходить к Эофервику.

Может быть, они надеялись выманить нас за стены города, или ждали чего-то, я не знал. Некоторые говорили, что имеет смысл попытаться напасть на них, пока таны не собрали все свои войска. Но Мале запретил любые вылазки, и, пожалуй, это было правильно, потому что мы не могли позволить себе терять людей. У нас было не больше шестисот-семисот бойцов, поэтому к королю в Лондон отправили курьеров, но мы не могли знать, когда к нам подойдет подкрепление.

Согласно сведениям, добытым нашими разведчиками, силы врага насчитывали от трех до четырех тысяч человек, с таким войском мы не сталкивались даже при Гастингсе.

Вот так мы сидели и ждали, когда англичане сами пожалуют к нам. Моя нога крепла, я все меньше просиживал в доме и все больше проводил времени во дворе, тренируясь с Эдо и Уэйсом. Мои ночи были наполнены снами о битве: с мечом в руке я выезжал навстречу тем сукиным детям, которые убили лорда Роберта, убили Освинн. Я хотел быть готовым, когда враг подойдет к стенам города.

Капеллан не одобрял моего поведения, но я к тому времени чувствовал себя достаточно хорошо и не нуждался в его разрешении. Я больше двух недель не держал в руках меча, за это время мои руки словно заржавели. Я знал, что силы вернутся только с практикой, поэтому каждый день час за часом я проводил с теми, кто готов был присоединиться ко мне, отрабатывая атаку, совершенствуя защиту, повторяя движения, пока они снова не становились инстинктивными.

Один из таких дней близился к закату, когда я практиковался с двумя парнишками с кухни; я увидел, как Беатрис Мале стоит на пороге зала и смотрит на меня. Я собирался поздороваться с ней, но в этот момент ребята, крича и смеясь, набросились на меня, дружно размахивая своими деревянными клинками. Один удар отскочил от моего щита, другой я отбил своей палкой, а потом, повернувшись, отскочил назад, так что их выпад пришелся в воздух.

Недостаток мастерства они добирали энтузиазмом. Они снова наскочили на меня, я сделал еще шаг назад, пытаясь выйти на простор, и моя нога наткнулась на что-то твердое. Потеряв равновесие, я попятился назад, пытаясь удержаться на ногах, когда они усилили натиск. Я заблокировал первый удар, а второй и третий обрушились мне на плечи, земля кувыркнулась, и я вдруг оказался на спине.

Оглушенный, не веря в происходящее, я посмотрел в голубое небо и увидел двух мальчишек, стоящих надо мной. Тот, что повыше ростом, светловолосый и конопатый, приставил меч к моему горлу:

– Сдаешься?

– Сдаюсь, – смеясь, я оттолкнул его деревяшку и поднялся на ноги. В пяти ярдах от меня стояла деревянная кормушка, на нее я, должно быть, и наткнулся. Могло быть и хуже, подумал я. Я мог улечься прямо в нее.

Я взглянул в сторону зала, где все еще стояла улыбающаяся Беатрис. Я по очереди взъерошил волосы каждого из мальчиков, затем восстановил дыхание и вытер пот со лба.

– Продолжайте тренироваться, и однажды вы станете хорошими рыцарями, – сказал я им.

Они чуть не лопались от гордости, что дрались так хорошо. В бою очень многое зависит от удачи, но самые лучшие воины способны сами организовать свое везение, воспользовавшись ошибками противника; именно так поступили эти двое. Я оставил их сражаться друг с другом, и направился через двор к Беатрис.

– Тебя победили два мальчика, – сказала она, когда я приблизился. – Ты разочаровал меня.

– Хорошие ребята, – ответил я. – Твоему отцу повезло иметь таких способных молодых бойцов.

Я смотрел, как они закончили размечать площадку для боя и снова взяли деревянные мечи и плетеные щиты. Они нападали друг на друга, обменивались ударами, быстро отскакивали назад и кружились в поисках недочетов обороны.

– Немало мужчин умеют владеть мечом, – сказала Беатрис. – Хотя, судя по тому, что я слышала, мало кто может сравниться с тобой в доблести.

– Просто мне повезло не свалиться в эту кормушку у тебя на глазах. – я не совсем шутил. После всех часов тренировок моя рука все еще работала медленно, тело двигалось тяжело. Я не так устойчиво держался на ногах, как мне хотелось бы, даже без тяжелой кольчуги и шоссов.

Она мимолетно улыбнулась и заправила прядку волос под платок.

– Я много о тебе слышала, – сказала она. – Мой отец рассказал, как ты бился при Гастингсе, как твоя доблесть и сообразительность спасли жизнь твоего сюзерена.

При Гастингсе, но не в Дунхольме.

– Это было больше двух лет назад, – возразил я. – С тех пор многое изменилось.

Она помолчала, потом сказала:

– То, что случилось с лордом Робертом, не твоя вина.

Я нахмурился. Что ей еще рассказал отец?

– Я не хочу говорить об этом, – сказал я, поворачиваясь, чтобы уйти.

Через несколько мгновений она шагала рядом со мной, приподняв подол платья, чтобы не забрызгать грязью.

– Ты не должен винить себя в его смерти.

– Тогда перед кем я виноват? – спросил я, поворачиваясь к ней.

Хотя и хрупкого сложения, она была довольно высокой для женщины, всего на голову ниже меня, и мы смотрели друг другу в глаза, потому что она не собиралась отводить взгляд. Она умела быть настойчивой, это качество она, похоже, унаследовала от отца.

– Ты скорбишь не только о своем лорде, – сказала она. – Был кто-то еще? Кто был тебе дорог?

Снова лицо Освинн встало передо мной, ее волосы, струящиеся по высокой груди, я вспомнил, как обнимал ее, прежде чем оставил в ту последнюю ночь. Ночь, когда она умерла. Но откуда Беатрис могла знать, и почему она мучила меня такими вопросами?

– Я не хотела напоминать, – тихо сказала она, опуская голову.

– Нет, – я смотрел на нее. – Ты не должна.

У меня не было ни малейшего желания говорить ни о Дунхольме, ни о лорде Роберте, ни об Освинн, особенно с теми, кто ничего о них не знал.

– Мне очень жаль. Того, что произошло.

– Я не нуждаюсь в твоей жалости. – я пошел к колодцу рядом с кузней, надеясь, что ей надоест травить меня.

После тренировки горло мое пересохло, и я хотел пить. Ведро было наполовину полным, я засучил рукава и плеснул в лицо пригоршню коричневатой воды, задохнувшись от ее холода и земного чуть сладкого вкуса. Ее струйки стекали по моему подбородку и шее на тунику, словно ледяными пальцами поглаживая грудь.

– Мой отец высоко ценит тебя, – раздался голос Беатрис у меня за спиной.

Я вздохнул и повернулся, поднимая руку, чтобы защитить глаза от низкого солнца.

– Почему ты преследуешь меня, миледи?

Ее лицо было в тени, и я не мог ничего прочитать на нем.

– Потому что ты заинтересовал меня, Танкред Динан.

С лица все еще капало, и я вытерся рукавом рубахи. Я почувствовал щетину на подбородке и вспомнил, что не брился несколько дней. Небритый, потный, со спутанными волосами, с руками, покрытыми синяками и царапинами, чем я мог заинтересовать дочь одного из самых влиятельных людей Англии?

Не говоря ни слова, я прошел мимо нее к высоким дверям зала и теплу очага. На этот раз она не последовала за мной.

* * *

За все это время я почти не видел Мале и не слышал от него ни слова. Став кастеляном, он переехал со своими слугами в палаты лорда Ричарда в башне замка. Иногда я видел его издали, он проходил мимо учебной площадки, но всегда был занят делами то с одним лордом, то с другим. Большинства из них я не знал, возможно, это были младшие вассалы короля, а может быть, вассалы самого Мале.

Правда, был один, которого я признал, поскольку встречал его раньше: Гилберт де Ганд, чья длинная физиономия, казалось, была скручена в вечной насмешке. По рождению он был фламандцем, как и лорд Роберт, но при том, что они были примерно одного возраста, не смог высоко подняться в глазах короля. Действительно, я не мог вспомнить времени, когда эти двое не соперничали друг с другом хоть в чем-то. Мы впервые встретились, когда мне исполнилось семнадцать лет, и я вступил в личный отряд лорда Роберта. Тогда он не обратил на меня внимания, но с годами я стал одним из ближних рыцарей Роберта, и заслужил ту же враждебность, с которой Гилберт относился к моему господину.

На этот раз он меня не заметил, чему я, признаться, был рад. Я не ожидал, что он будет хорошо отзываться о лорде Роберте даже сейчас, после его смерти, и не доверял своему терпению.

Прошло четыре дня, прежде чем я получил известие, что Мале хочет меня видеть. Он, как обычно, был в замке, поэтому конюх виконта снабдил меня лошадью, кобылой серой масти с белой полосой на морде. Не самая лучшая лошадь, на которой я ездил, но вполне приличная, и если не очень шустрая, то, по крайней мере, послушная.

Двор замка в то утро бурлил, как горшок с кашей. На тренировочной площадке был поставлен ряд деревянных опор, каждая в рост человека, с кочаном гнилой капусты на верхушке, всадники на лошадях по очереди мчались мимо них, рубя капусту мечами. Ближе к южным воротам стояли вертящиеся столбы. Это было более сложное упражнение, которое зависело как от скорости, так и от точности: ударишь слишком медленно, и мешок с песком шлепнет по спине так, что вылетишь из седла. В молодости я получил немало оплеух от «песочного человека».

Дым от многих костров, разложенных вдоль стен поднимался вверх, заслоняя солнце; он смешивался с запахом мочи, навоза и сырой кожи. Я уже вел кобылу в конюшню, когда увидел Гилфорда около замковой часовни. Ее приземистый сруб, сгорбившийся в тени частокола отличался от других зданий только изображением креста над входом. Священник стоял около дверей, отчитывая мальчика-слугу, хотя было непонятно, в чем тот провинился.

Он оглянулся, когда я подошел и сразу отослал мальчика движением руки.

– Танкред, – сказал он и улыбнулся. – Извини. Рад тебя видеть.

– Что случилось, – спросил я кивая на убегающего мальчишку.

– Неважно, – красные пятна уже сходили с его лица. – Ты слышал, что лорд Гийом ждет тебя?

– Да. Где я могу его найти?

– Сегодня утром он занимается делами в башне. Идем, я провожу.

Он провел меня через двор, мимо палаток, в которых размещался гарнизон замка, мимо костров, над которыми висели горшки для приготовления похлебки. В одном что-то бурлило, доносился запах рыбы, не самой свежей, кстати. Я сморщил нос, когда мы проходили мимо. Между двором и насыпью располагались ворота, но часовые знали англичанина, и нас пропустили без единого вопроса.

Дальше мост вел через канаву, а затем тропинка верх по насыпи, укрепленной на вершине частоколом. Башня стояла посередине, самое высокое здание в округе, отбрасывая тень на город.

– Как себя чувствует твоя нога? – спросил капеллан, поглядывая через плечо, когда мы начали подъем.

– Все лучше с каждым днем, – ответил я. Я все еще прихрамывал, несмотря на многочасовые тренировки. Но в целом, ее состояние значительно улучшилось с тех пор, как я неделю назад поднялся с постели. – Побаливает, но не сильно.

Гилфорд кивнул.

– Дай мне знать, если понадобится помощь. Мои познания в травах ограничены, но некоторые из братьев в монастыре, возможно, смогут помочь.

– Спасибо, отец, – сказал я, хотя не был уверен, что нуждаюсь во внимании монахов. Я чувствовал себя хорошо. Мы достигли вершины насыпи, и я мог посмотреть вниз на двор, на тренирующихся мужчин, их мелькающие клинки; ветер разносил их крики и смех. Я заметил, что замок защищен водой со всех направлений, кроме северного прохода, потому что стоял у слияния двух рек: реки Уз, которая текла к морю, и еще одной, названия которой я не знал.

Стражники у дверей башни расступились, и мы вошли в большое помещение, освещенное только узкими прорезями окон в южной стене.

– Я узнаю, готов ли он видеть тебя, – сказал капеллан. – Подожди здесь.

Я осмотрелся. Здесь не было никаких украшений, не говоря уже о гобеленах на стене, только длинный стол и две жаровни. Да, это была твердыня, а не дворец.

Священник вернулся очень быстро, чтобы проводить меня к покоям Мале, где и оставил. Дверь была приоткрыта. Внутри стоял виконт, наклонившись над большим листом пергамента, разложенным на столе.

– Входи, – сказал он, не оборачиваясь в мою сторону.

Я так и сделал, и закрыл за собой дверь. В луче света, струящемся из окна танцевали пылинки: роговые пластинки в переплетах были настолько тонкими, что пропускали солнце, одновременно защищая от ветра. На столе рядом с пергаментом стояли свечи, в очаге догорал огонь. Красивый занавес протянулся через всю комнату, очевидно, отделяя спальню от кабинета. Даже с учетом, что мне было видно не все помещение, это была небольшая комната, скорее всего, она предназначалась для гостей лорда Ричарда, пока он был жив.

– Милорд, – сказал я. – Я слышал, вы хотели говорить со мной.

Он поднял голову.

– Танкред Динан, – его улыбка была слабой, почти незаметной. – Действительно, хотел. Подойди, взгляни на это. Он поманил меня и указал на пергамент. Один его край вывернулся из-под круглого камня, и Мале снова прижал его. Лист был заполнен изображениями арок и контрфорсов, колонн, сводов и башен, заботливо снабженными комментариями с указанием размеров каждой части.

– План постройки собора Святого Петра здесь, в городе, – объяснил лорд Гийом, проводя пальцем по линиям. – Наш король хочет, чтобы церкви королевства отражали славу Божию, и опасается, что здешний собор недостаточно величественный. Я заказал этот план прошлой осенью.

– Он впечатляет, – ответил я, это было понятно даже мне, не очень опытному в подобных вещах. Судя по указаниям мастера это будет здание ошеломляющих амбиций и размера: больше ста шагов в длину и не меньше тридцати пяти от основания до вершины башни. Я в жизни не видел ничего подобного. Я едва мог представить себе, как много ремесленников и рабочих понадобится для его строительства, не говоря уже о тысячах фунтов серебра, которых он будет стоить.

– Надеюсь, что он сможет посоперничать даже с церковью в Вестминстере, – сказал Мале. – Но он принесет великую честь городу, не говоря уже о человеке, который будет следить за его строительством. – он глубоко вздохнул, отодвигая камни и сворачивая пергамент в аккуратный свиток, который он связал кожаным ремешком. – Я надеялся начать строительство до весны, но теперь в ожидании войны его придется отложить.

Он положил свиток на столешницу.

– Но я позвал тебя не для этого.

– Да, милорд, – ответил я, радуясь, что он переходит к делам насущным.

Он пригласил меня, потому что ждал моего ответа, хотя я до сих пор не был уверен в своем решении.

Он махнул рукой в сторону табурета. Я сел, а он перенес второй от очага.

– Ты помнишь наш разговор несколько дней назад? – спросил он, усаживаясь напротив меня. – Не сомневаюсь, ты так же помнишь доводы, которые я тогда изложил.

– Да.

Он задумчиво смотрел на меня из-под тяжелых век.

– Я уверен, теперь ты так же знаешь, как быстро меняется ситуация, в которой мы находимся, и по этой причине, я хочу попросить тебя о другом деле, Танкред. У меня есть поручение для тебя.

– Что такое, милорд? – спросил я.

– Эта задача состоит из двух частей, – Мале говорил медленно. – Первая заключается в следующем. Существует вероятность – небольшая, но тем не менее – что мятежники возьмут Эофервик и замок падет. Чтобы подготовиться к такому повороту событий, я прошу тебя сопроводить мою жену Элис и мою дочь Беатрис в наш дом в Лондоне.

Беатрис. Я вспомнил день, когда она подошла ко мне на учебном дворе, ее настойчивость, ее бесконечные вопросы. Я не знал, как относиться к ней: несмотря на всю свою привлекательность, она казалась мне довольно холодной. Я спрашивал себя, была ли ее мать, жена Мале, такой же, как она.

– А вторая часть?

Эофервик находился на порядочном расстоянии от Лондона, но это поручение не казалось особенно трудным.

– Вторая часть состоит в том, чтобы доставить мое послание.

– Послание? – я опешил.

Я служил лорду Роберту двенадцать лет, у меня не хватит пальцев на руках и ногах, чтобы пересчитать сражения, в которых я участвовал, а теперь мне поручают дело, с которым справится и мальчик на побегушках.

Мале посмотрел на меня, его лицо отвердело.

– Послание, – повторил он.

Я напомнил себе, с кем говорю, и собрал все свое терпение.

– Милорд, – я тщательно подбирал слова, – думаю, у вас достаточно людей, более подходящих для такой задачи.

– Это не пустяк, – сказал виконт. – Я собираюсь отправить с письмом моего капеллана Гилфорда, кажется, вы с ним хорошо знакомы. Нет человека, которому я доверял бы больше, чем ему. Но времена сейчас смутные, и дороги зимой могут оказаться опасными. Я не могу рисковать, и потому хочу, чтобы ты обеспечил его безопасность, пока не доставишь в аббатство в Уилтуне.

Уилтун находился на самом юге королевства, действительно, долгий путь от Эофервика, около двухсот миль, даже больше, учитывая, что нам придется ехать через Лондон.

– Я пошлю с тобой пять моих рыцарей, – продолжал он. – Они пройдут с тобой весь путь и будут выполнять твои приказы. – он сделал паузу, потом заговорил мягче. – Я много слышал о твоей отваге, но также знаю, что ты человек с большим опытом. Поэтому считаю, что ты лучше всех подходишь для выполнения этой задачи. Я знаю, как доблестно ты служил в свое время Роберту де Коммину, и надеюсь, что сделаешь то же самое для меня.

Конечно, он не скупился на похвалы, особенно если учесть, что познакомился со мной всего пару недель назад. И все же я не мог не чувствовать, что за его предложением скрывается нечто большее. Зачем он посвятил меня в свои планы, зная, что я могу не согласиться?

Я чувствовал тяжесть его взгляда, но не отвел глаз.

– Что, если я откажусь, милорд?

– Естественно, у тебя есть выбор. Тем не менее, я уверен, что ты честный человек, который платит свои долги. И ты не забыл, что я предоставил тебе кров и лечение.

Я ничего не сказал, понимая, что он имел в виду. Я был должен ему за гостеприимство. И, конечно, это не был обычный долг: кое-кто сказал бы, что я даже обязан ему жизнью, потому что не получив должного ухода, я вполне мог сыграть в ящик. Эта мысль была неприятной, и я не стал задерживаться на ней. Но я знал, что он прав. Я не мог пренебречь своим долгом.

– Я прошу только об одном, – сказал Мале. – Сделай это для меня, и считай себя свободным от любых дальнейших обязательств. С другой стороны, если ты откажешься, я предложу расплатиться иначе.

Я провел в уме несложный подсчет. Денег у меня оставалось мало; конечно, я мог бы продать кольчугу и нательный крест, но расставаться с ними мне совсем не хотелось. Свое серебро я оставил в руках Освинн в Дунхольме, и уже попрощался с ним. Но я понимал, что Мале имеет в виду не серебро, даже если бы у меня было его достаточно, чтобы расплатиться за лечение. Скорее всего, он потребует от меня более длительной службы – год или больше – к чему я не был готов. Кажется, у меня не было другого выбора.

– Что насчет моих товарищей Уэйса и Эдо? – спросил я. – Я так же в долгу и перед ними.

– Это те двое, что привезли тебя сюда? – Мале выражал свои мысли, он не задавал вопроса и не ждал ответа. – Безусловно, они преданы тебе. Кажется, я уже встречал Уэйса де Дувра раньше, когда король собирал совет на Пасху. Он показался мне способным человеком, и лорд Роберт хорошо о нем отзывался.

Несколько мгновений он сидел, раздумывая, потом посмотрел на меня.

– Если они готовы сопровождать тебя, я с удовольствием приму их услуги. Я прослежу, чтобы они были хорошо вознаграждены за труды. Но я должен получить ответ к вечеру. Я намерен отправить вас не позднее полудня завтрашнего дня.

Я кивнул. У меня оставалось несколько часов, чтобы сделать свой выбор; несколько часов, чтобы поговорить с парнями, а затем вернуться. Я встал с табурета и шагнул к двери.

– Танкред, – позвал Мале, когда я коснулся дверной скобы.

Я повернулся.

– Да, милорд?

Он поднялся с места и теперь стоял передо мной, наши глаза находились на одном уровне, его лицо было спокойно.

– Я верю, что ты примешь правильное решение.