Текст книги "Верный меч (ЛП)"

Автор книги: Джеймс Эйтчесон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

– Но вы написали, что оно в безопасности, не более того, – сказал Эдо.

Глаза Мале сузились.

– О чем ты говоришь?

– Я видел письмо, милорд, – сказал я. – Tutus est. Ничего больше в свитке не было.

– Но я этого не писал.

Виконт теперь стоял лицом к нам, его щеки порозовели, он переводил растерянный взгляд с меня на Эдо и Уэйса.

– Я видел это письмо. – моя кровь еще не остыла после сражения, но я старался не показывать раздражения. – На нем была ваша печать, милорд.

– Я ни писал этих слов, – настаивал Мале. – Их не было в моем послании.

– Но если их написали не вы, то кто же? – спросил Уэйс.

Похоже, кроме меня и Эдгиты, был только один человек, который мог прочитать тот свиток. Действительно, я вспомнил его гнев, когда я проговорился, что прочитал его. Он не взбесился бы так, если сам не сунул в него нос. Если бы он не был тем человеком, который написал эти слова. Меня пронзила дрожь.

– Это был Гилфорд, – сказал я.

– Священник? – зачем-то уточнил Эдо.

– Должно быть, это он изменил письмо.

Это было не трудно: нужно было всего лишь соскрести ножом засохшие чернила, и если сделать это аккуратно, то пергамент можно было использовать заново. В детстве я видел, как брат Реймонд чистил пергаменты в скрипториуме. Сложнее было подделать почерк Мале, чтобы обмануть Эдгиту, и все же я не сомневался, что капеллан может проделать и это, ибо никто не мог знать почерк виконта так же хорошо, как он.

– Нет, – сказал Мале, качая головой. – Это невозможно. Я знаю Гилфорда. Он много лет служил мне и моей семье верой и правдой. Он никогда бы не поступил так со мной.

– Больше некому, милорд, – сказал я.

Я чувствовал себя почти виноватым перед ним, указав, что тот, кому он доверял так долго, возможно, обманул его. Но я знал, что на этот раз я не ошибаюсь.

Мале отвернулся от нас к очагу, сжав кулаки так крепко, что костяшки пальцев побелели. Я не видел, чтобы он выходил из себя раньше, но сейчас он выругался, потом снова и снова и снова, и наконец закрыл лицо ладонями.

– Вы понимаете, что это значит? – сказал он. – Это значит, что он знает. Гилфорд знает, где лежит тело Гарольда.

– Но что он может сделать с ним? – спросил Уэйс.

– Это зависит от того, что он собирается делать вообще, – ответил Мале. – Я уверен, он действует с какой-то определенной целью.

Тишина заполнила комнату. Я вспомнил ту ночь, когда мы ворвались к Гилфорду, и теперь лихорадочно выкапывал из памяти, что он тогда говорил нам. У него могла быть только одна причина.

– Он хочет использовать Гарольда, как реликвию, – сказал я. – Чтобы спрятать его в другом месте и сделать его святым, английским мучеником.

– И чтобы начать новое восстание, – голос Мале был чуть громче шепота.

Он смотрел на меня, словно не веря, что это может оказаться правдой. Но я не находил другого объяснения.

– Как давно вы покинули Лондон? – спросил Мале.

Я подсчитал в уме. За четыре дня мы догнали королевскую армию, еще шесть дней шли маршем до Эофервика.

– Десять дней, – ответил я.

– За эти десять дней он уже мог осуществить свой план. – Мале говорил тихо, его лицо пылало, глаза блестели. – Если вы правы, и Гилфорд преуспеет, семья Мале рухнет. Его надо остановить.

Рухнет не только семья Мале, подумал я, но и все, за что мы боролись, ради чего отплыли из Нормандии больше двух лет назад. Вокруг нас было множество англичан, не питавших большой любви к Эдгару Этлингу, но готовых следовать даже за одним именем Гарольда: мужчин, которые, не колеблясь, встали бы под его знамя. Если мы упустим Гилфорда, пройдет совсем немного времени, чтобы поднять весь Уэссекс и Нортумбрию. В каждой деревне крестьяне бросят мотыги, покинут плуги и волов и выйдут против нас. Дворцы, замки, города будут преданы огню, подобно Дунхольму; по всей стране будут убиты сотни норманнов.

– Как мы можем остановить его? – спросил я виконта.

За десять дней священник может уехать далеко. С замиранием сердца я понял, что мы вообще можем не найти его.

Виконт начал ходить из угла в угол.

– Вы слышали о месте под названием Уолтем?

– Уолтем? – повторил я. Название не было знакомым. – Нет, милорд.

– Он расположен на полдня пути севернее от Лондона, недалеко от римской дороги, – сказал Мале. – Там есть кафедральный собор, заложенный Гарольдом. Там я его похоронил, и туда должен был поехать Гилфорд. Я хочу, чтобы вы трое ехали туда, как можно скорее. Если гроб еще там, вы должны забрать его и привезти ко мне. Я дам вам самых быстрых лошадей из моих конюшен. Загоните их до смерти, если понадобится, обменяйте на свежих коней, если можете, или купите новых. Стоимость не важна. У тебя еще осталось серебро из того, что я дал?

– Да, немного. Кошелек лежал в лагере вместе с нашими дорожными сумками, палаткой и остальными вещами.

– Я дам вам больше, – сказал Мале. – Вы понимаете, о чем я прошу?

– Да, милорд, – ответил я.

– Тогда вы не должны терять время. Я полагаюсь на вас всех.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Мы ехали долго, от рассвета до заката и даже часть ночи, останавливаясь только когда уже не могли держать глаза открытыми, да и то ненадолго. Мы знали, что с каждым потерянным часом Гилфорд уходил все дальше, поэтому мы гнали наших лошадей так быстро и долго, как могли их заставить.

Копыта равномерно стучали по земле, холмы и леса, болота и равнины пролетали мимо. Небо набухало тяжелыми тучами, но дождь ни разу не пролился, ледяной ветер все время дул нам в спину. Мои глаза горели, словно от соли, каждая мышца тела требовала отдыха, но страх не успеть не давал заснуть и гнал все вперед и вперед, пока на четвертый день около полудня мы не прибыли в Уолтем.

Это был небольшой городок, вскарабкавшийся на холм над коричневой извилистой речкой. На восточной стороне, глядя вниз на долину, стояла церковь из белого камня: не такая большая и величественная, как церковь в Уилтуне, но мы прибыли сюда совсем не за тем, чтобы любоваться архитектурным великолепием на фоне безмятежных полей. В это время дня ворота церковного двора были открыты, и мы подъехали к дубовым створкам, около которых на скамье сидел седой сгорбленный человек.

– Оставайтесь там, – крикнул он на нашем языке, сразу признав в нас французов. – Что вам здесь надо?

– Мы явились по приказу виконта Эофервика Гийома Мале, – сказал я. – Мы ищем предателя. Мы думаем, что он может быть здесь.

– Опять люди Мале? – спросил он, складка между его бровей углубилась, он смотрел на нас с подозрением. – Вчера вечером здесь были совсем другие.

Я почувствовал, как моя рука дернулась к рукояти меча.

– О ком ты говоришь? Кто был здесь вчера вечером?

– Трое: священник и два меченосца, вроде вас. Они уехали утром перед рассветом.

Итак, мы опоздали. Значит, мы упустили Гилфорда меньше, чем на день.

– Куда они поехали?

– Я не знаю, – сказал он. – Вы должны спросить преподобного Уилфина. Могу только сказать, что они подняли много шума. – Он печально покачал головой. – Люди метались по церкви посреди ночи, сбился весь порядок служб, как будто настал конец света.

– А где этот Уилфин? – прервал его Уэйс. – Нам надо видеть его прямо сейчас.

– Он в своих покоях вместе с остальными канониками, но если подождете, увидите его здесь.

– Наше дело не терпит отлагательств, – сказал я. – Отойди в сторону.

– Милорды, – сказал он, он постарался разогнуться, насколько позволит искалеченная спина. – Это Божье место. Вы не можете просто заявиться сюда, и требовать, чтобы вас впустили.

– Дай пройти, – сказал Эдо, – Или понюхаешь моего меча.

– Боже мой! – воскликнул сторож, его лицо побледнело.

Я смотрел прямо на него, направив свою лошадь вперед. Шаг за шагом, он начал отступать назад, цепляясь за поводья, когда конь фыркнул ему в лицо облаком пара.

– Дай проехать, – сказал я.

Сглотнув комок в горле, он наконец отступил в сторону. Я не стал ждать ни минуты, направив лошадь мимо горбуна на церковный двор. У нас не было времени для вежливости: пока оставался хоть малейший шанс поймать Гилфорда, мы должны были сделать все, что могли.

– За мной, – крикнул я через плечо Эдо и Уэйсу, и они последовали за мной, оставив стража ворот выкрикивать протесты у нас за спиной.

Я знал, что входить в святое место с оружием большой грех, но мы были здесь ради великой цели, и когда все закончится, я был уверен, Бог простит нас.

Несколько десятков домов с высокими крышами теснились к югу от церкви, над соломенными крышами плыл дымок. За ними раскинулись поля, где мужчины и мальчики высевали зерно, либо гнали на выпас овец и коров. Все останавливались и смотрели на нас, когда мы проезжали мимо: без сомнения рыцари появлялись здесь не часто.

Один дом стоял отдельно от остальных. Он находился на северной стороне участка и соединялся с церковью длинным помещением обители для паломников и больных, и я догадался, что здесь должен жить преподобный. Недавний дождь оставил глубокие лужи и затопил площадку перед крыльцом. Мы оставили наших лошадей рядом и через узкую арку вошли в зал. Крышу подпирал ряд каменных столбов, окрашенный в белый, красный и желтый цвет, на них опирались тисовые балки.

Когда мы приблизились к дверям покоев декана, я начал различать голос, читающий нараспев по-латыни. Это было похоже на Писание, но я не мог вспомнить стих.

– Он должен быть здесь, – сказал я Эдо и Уэйсу, когда мы остановились на пороге.

Двери не были заперты, и я с силой распахнул створки. Они с грохотом ударились в каменные стены, посылая вперед двойной сигнал о нашем появлении.

В дальнем конце зала в свете свечей круглолицый человек стоял за аналоем перед толстым томом Евангелия. Щеки его были румяны, а круглые уши торчали по обе стороны блестящей лысины; почему-то он показался мне знакомым, хотя я не сразу смог понять, чем именно.

Он перестал читать и замер с приоткрытым ртом. Еще двенадцать каноников, все в черных одеждах, сидели на деревянных скамьях вдоль стен. Все они оглянулись; некоторые вскочили на ноги, но так же резво сели на место, когда увидели наши кольчуги и ножны у пояса.

Я спросил:

– Преподобный Уилфин?

– Я У-уилфин, – сказал человек в конце зала, его голос дрожал, когда он отступил от Евангелия. – Кто вы? Что случилось?

И вдруг я вспомнил, где видел его. Здра-а-асьте. Он был тем самым священником, которого я видел в Лондоне в ночь нападения. Казалось, это было так давно, что все подробности той ночи почти исчезли из моей памяти. Лысая голова, красные щеки, торчащие уши: все вернулось ко мне сейчас так ясно, словно я снова очутился на углу улицы перед той церковью.

Это означало, что он тогда говорил именно с Гилфордом. Другие предположения не имели смысла; в этом деле было слишком много совпадений. Сейчас я видел, каким глупцом оказался. Если бы я больше доверял своим глазам, то не позволил бы обмануть себя, и сейчас мы бы, возможно, избежали многих хлопот. Но, конечно, тогда я бы ничего не узнал об Эдгите и Гарольде. Я мог только надеяться, что еще не слишком поздно, чтобы загладить свою вину.

Я уставился на декана.

– Ты, – сказал я. – Ты был в Лондоне четыре недели назад.

Может быть, он слишком испугался, а, может быть, ответа на мой вопрос просто не предполагалось, потому что он продолжал молчать.

Я пошел к нему по каменным плитам.

– Ты будешь это отрицать?

– Но как… – начал Уилфин, все еще спотыкаясь на каждом слове. – Откуда ты знаешь?

– Я видел тебя у церкви Святого Эдмунда. В очень интересной компании. Ты разговаривал со священником Гилфордом и состоишь с ним в заговоре против виконта Эофервика Гийома Мале и против короля.

Среди до сих пор молчавших каноников поднялся ропот, я заметил, как они начали переглядываться. Они меня не интересовали; я был занят выяснением правды.

– Нет, – сказал декан, пятясь к стене. – Это неправда. Я ничего не говорил против короля, клянусь!

– Декан верный слуга короля Гийома, – заговорил один из каноников. – Ты не можешь приходить сюда и разговаривать с ним подобным образом, а тем более обвинять в таких ужасных делах.

Я повернулся к тому, кто изрек эту речь: жилистый человек немногим старше меня. Похоже, меня так перекосило, что он отпрянул к стене.

– Мы не уйдем, пока не получим ответы на вопросы, – сказал я, а затем добавил для всех остальных. – Идите. Мы будем говорить только с деканом.

Он посмотрел на меня, потом на Эдо и Уэйса, которые предупредительно положили руки на рукояти мечей.

– Иди, Этельрик, – сказал Уилфин. – Господь защитит меня.

Человек по имени Этельрик колебался несколько мгновений, но, в конце концов, здравый смысл возобладал, и он подал знак остальным каноникам. Я смотрел, как они выходят из комнаты. Уэйс закрыл двери после последнего из них, а затем уложил поперечный брус в железные скобы. Я находил маловероятным, что любой из них попробует напасть на нас, тем более, что все они разглядели наши мечи, но я всегда хотел избежать насилия, если видел такую возможность.

Все это время декан не двигался, словно его ноги вросли в каменный пол. Я подошел к нему, а он смотрел на меня широко раскрытыми глазами.

– А теперь скажи мне, – спросил я. – Если вы не были в сговоре, то что вы там делали.

– Я приехал получить указания, Мале посылал их мне через своего капеллана, Гилфорда. Он хотел перенести тело Гарольда в другое выбранное им место.

– Он хотел, чтобы его перевезли? – спросил Эдо, но я махнул ему помолчать.

Я сам позабочусь обо всем.

– П-пожалуйста, – сказал декан. – Я только исполнил просьбу виконта. Клянусь, я не сделал ничего плохого.

– Где сейчас находится тело узурпатора? – сказал я. – Оно все еще здесь?

Уилфин покачал головой.

– Они забрали его. Капеллан и два рыцаря Мале, которые приехали вчера вечером. Нам пришлось передвинуть алтарь и поднять гроб вверх. Он был похоронен внизу.

– Погоди, – сказал я, когда на ум пришла внезапная догадка. – Те два рыцаря. Опиши мне их.

На его лице отразилось недоумение.

– Описать их?

– У нас нет на это времени, Танкред, – сказал Уэйс. – Какое имеет значение, как они выглядели?

Декан посмотрел на него, потом на меня, не зная, что делать. Я взглянул на Уэйса. Мы четыре дня были в дороге, не высыпались, а до того дрались в бою; короче, я не хотел стоять здесь и спорить с ним, пока Гилфорд удаляется от нас все дальше и дальше.

– Подумай, – сказал я Уилфину. – На кого они были похожи?

Декан задумался.

– Один высокий, совсем как он, – он указал на Эдо, – а другой наоборот короткий.

Я вспомнил глаза долговязого, пронзительные, словно глядящие в душу, и уродливый шрам над бровью.

– У него был шрам? – прервал я. Именно это я надеялся услышать. – Над каким глазом?

– Над каким глазом? – нотка отчаяния звенела в голосе декана. Он помедлил, а затем выпалил: – Над правым, если смотреть на него.

– Значит, для него это будет слева, – пробормотал я.

– Разве это важно? – спросил Эдо.

– Важно, потому что человек, который напал на меня в ту ночь, когда мы приехали в Лондон, имел шрам над глазом. Над левым глазом.

– Таких могут быть сотни, – возразил Уэйс, почесав собственный шрам. – Как ты можешь быть уверен, что он тот самый?

– А тот человек, – сказал я декану, – он был небритый и с длинным подбородком?

Он смотрел на меня в священном ужасе.

– Точно!

– Это был он, – сказал я, обращаясь к Эдо и Уэйсу. – Значит, эти люди и Гилфорд уехали все вместе.

Должно быть, их наняли и спланировали заговор довольно давно. По крайней мере, до того, как мы отправились из Эофервика, а, возможно, и раньше: до того, как я его встретил. И все это время он обманывал нас. Наконец все встало на свои места. Мои пальцы сжались на рукояти меча. Мало того, что священник лгал мне, его собственные наемники пытались убить меня.

Я выругался вслух, давая выход своему гневу. Декан стоял у дальней стены, его лицо было еще бледнее, чем раньше. Он дрожал, хрипло дыша, и я понял: он уверен, что теперь, когда мы получили ответы на наши вопросы, мы обязательно убьем его.

– П-пожалуйста, – сказал Уилфин. – Я с-сказал вам все, что знаю. Клянусь Богом и всеми святыми. Клянусь!

– Все в порядке, – сказал ему Уэйс. – Мы поссорились не с тобой.

Действительно, декан был не виноват. Просто ему не повезло, когда его втянули в это дело.

– Тебя обманули, – сказал Эдо. – Те люди, которые забрали тело Гарольда, не рыцари Мале, а обыкновенные наемники, продажные мечи. И указания ты получил не от Мале, а от Гилфорда. Он предатель, и мы хотим его остановить.

– Предатель? – щеки декана слегка порозовели, но он старался держаться от нас подальше. – А вы кто?

– Нас послал Мале из Эофервика, – сказал я, хотя понимал, как неубедительно это звучит. – Мы служим его семье.

Уилфин внимательно оглядел каждого из нас.

– Как я узнаю, что вы сказали правду?

– А тебе и не надо знать, – рявкнул я, больше не сдерживая ярости в голосе. Чем дольше мы задерживались здесь, тем меньше оставалось шансов догнать Гилфорда. – Говори, куда они поехали отсюда?

– Я не знаю, – завопил декан. – Клянусь, я все вам рассказал.

– Они поехали по дороге? – спросил Уэйс.

Уилфин затряс головой.

– По реке. Мы вынесли гроб вниз в деревню, а там они погрузили его на баржу. Они поплыли вниз по течению, но не сказали, куда именно.

– Куда течет река? – спросил я.

– Она впадает в Темзу недалеко от Лондона. К востоку от города.

– И они уехали этим утром?

Декан нерешительно кивнул, как будто опасаясь дать неверный ответ.

– Было еще темно. За час или два до рассвета.

– Значит, они обогнали нас только на полдня, – пробормотал Эдо. – Если мы поедем быстро, мы сможем догнать их до Темзы.

– Если они действительно плывут туда, – мрачно согласился Уэйс.

– Не вижу выбора, – сказал я. До темноты оставалось несколько часов, после чего будет почти невозможно обнаружить их. – Нам нужны ваши самые быстрые лошади.

– К-конечно, – сказал Уилфин. – Все, что угодно.

Я взглянул на Уэйса, потом на Эдо, и увидел решимость в их глазах. Оба, как и я знали, что это наш последний шанс. Это было важнее битвы за Эофервик, важнее всего, что мы сделали в этой жизни, даже важнее того, что совершили в битве при Гастингсе. Ибо, если мы не сможем остановить Гилфорда, то не сможем предотвратить гибель королевства.

Я помотал головой, чтобы вытрясти эти мысли из нее; сейчас для них не было времени.

– Идемте, – сказал я.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Река коричневой лентой текла на юг, указывая нам путь. Мы не останавливались, не ели, не говорили, а только гнали лошадей, все упорнее терзая шпорами их бока, вынуждая их нестись со всей скоростью, на какую они были способны.

Мы скакали по холмам, через свежераспаханные поля, огибали леса и деревни, все время держа реку в поле зрения, высматривая баржу, на которой мог плыть Гилфорд. Но нам встречались только небольшие паромы и рыбачьи лодки, и по мере того, как солнце опускалось к западу, а тени удлинялись, боль, скрутившая мой живот, все усиливалась. В одном из городков мы попытались расспросить местных крестьян, но их речь была так неразборчива, что Эдо не смог ничего понять, и поэтому нам не оставалось ничего, как продолжать свой путь.

Постепенно река стала расширяться, ограниченная с обеих сторон зарослями камыша, в котором гнездились болотные птицы. Солнце опустилось за горизонт, и последний свет дня угас, когда всего в нескольких милях южнее я увидел покрытые туманом черные воды Темзы.

Я посмотрел на Эдо и Уэйса, а они на меня. Все молчали, поражение тяжелым грузом легло на наши плечи. Мы не справились.

И все же мы продолжали ехать к подножию следующего холма: последнего перед слиянием двух рек. Отсюда мы могли видеть всю реку, стремящуюся между илистых берегов к Темзе. Поднимался прилив, медленно заливая болота, заполняя водой многочисленные бухточки, врезавшиеся в берег. За нашими спинами поднимался ветер, завывая в лесу и внизу в долине. Черные, как уголь облака плыли по небу. Свет дня растаял на горизонте, а с ним и наши надежды.

Я мог думать только о том, что расскажу обо всем произошедшем Мале, и что он ответит. Мы сделали все возможное, но этого оказалось недостаточно, чтобы остановить Гилфорда.

– Что теперь? – спросил Уэйс, когда, казалось, прошла целая вечность.

– Не знаю, – сказал я. Холодный ветер толкал меня в щеку. – Не. Зна. Ю.

Я посмотрел на Темзу. И впервые заметил корабль посередине течения. До него было несколько миль – и, возможно, поэтому его было едва видно сквозь туман – и он направлялся вверх по реке, но даже так я мог разглядеть, что он слишком велик, чтобы быть баржей, о которой говорил Уилфин. Скорее всего, купец из Нормандии или Дании, но что он делал ночью на реке, когда в нескольких милях вниз по течению были подходящие для ночевки порты? Я не знал, как далеко отсюда лежал Лондон, но ночь опускалась так быстро, что у них было мало шансов добраться до города засветло.

Я смотрел на него несколько минут. Казалось, он не торопится попасть в порт сегодня вечером, потому что парус судна был свернут. Вместо этого он дрейфовал, покачиваясь на зыби прилива, его весла еле двигались, словно ожидая чего-то.

– Посмотри, – сказал Эдо, указывая на юг. – Туда.

Я проследил направление его пальца, и увидел в четверти мили от места слияния рек защищенную бухту с илистыми берегами. Там, почти скрытый линией деревьев мерцал оранжевый свет, который мог исходить от костра, вокруг которого сидят несколько человек. Я не мог сказать, сколько их, мы были слишком далеко, чтобы разглядеть, но я не сомневался, что одним из них окажется Гилфорд.

– Это он, – сказал я. – Это должен быть он.

От мысли, что все могло быть потеряно, мои сомнения отпали. Сердце бешено забилось в груди, я дернул поводья и в последний раз пустил лошадь галопом.

– За мной, – закричал я.

Я стиснул зубы и сжал скобу щита с такой силой, что ногти впились в ладони. Мимо промелькнули и остались за спиной чахлые, изорванные ветром деревья. Сквозь их ветви я видел бухту, где у камней была пришвартована баржа с низкими бортами. Костер ярко горел на берегу; вспыхнула и пропала искра света на железе доспеха.

Я посмотрел в сторону Темзы, корабль теперь казался ближе. Возможно, он оказался здесь не случайно, он был как-то связан с Гилфордом. И если это так, то мы должны были добраться до баржи раньше них. Кровь бешено бурлила, но даже в азарте погони я понимал, что втроем мы не справимся со всей командой корабля.

Я послал лошадь быстрее, ругаясь себе под нос. Наконец, деревья закончились, и мы мчались вниз по склону среди кустарника и камней. Впереди берег пересекал неширокий ручей, и мой конь с плеском вступил в него. Брызги веером ударили в лицо, но я не обратил на них внимания. Я услышал хруст камешков из-под копыт; трава уступила место гравию, когда мы вылетели к кромке воды. Я посмотрел вверх и там, прямо перед собой увидел костер.

Люди бежали от него в разные стороны, торопясь схватить свои копья и мечи. Я закричал, позволяя ярости битвы заполнить меня. Мой меч скользнул из ножен, и я с ревом поднял его к небу.

– За Мале, – крикнул я, и услышал, как Эдо и Уэйс дружно повторили рядом со мной: – За Мале!

У огня стояли два рыцаря: один короткий, другой длинный, как и говорил декан Уилфин. Их мечи были обнажены, щиты готовы выдержать испытание на прочность при столкновении с нашими.

А за их спинами около баржи я увидел священника. Он не двигался. Его глаза были устремлены на нас, а ноги словно вросли в землю. Похоже, он и подумать не мог, что когда-нибудь снова встретится с нами, и все же мы были здесь.

– Без пощады! – крикнул я, опуская меч на щит высокого рыцаря.

Он ударился о шишку в середине, скользнул по поверхности, и я проехал вперед и развернулся к англичанину, который бросился на меня с баржи, что-то крича на своем языке. Он поднимал над головой топор, но я уже увидел его, и мой клинок был быстрее, опустившись ему на руку, прежде чем он успел размахнуться, отсек ему три пальца и нашел его горло. Хлынула кровь, он упал на колени, схватившись обеими руками за горло, а затем рухнул лицом вниз на землю.

Но я не мог задерживаться даже на мгновение, потому что высокий рыцарь надвигался на меня, нанося град ударов по моему щиту. Ниже обода шлема, над глазом я видел тот самый шрам, о котором сказал Уилфин, и который я запомнил несколько недель назад.

Наши глаза встретились, и усмешка узнавания появилась на его губах.

– А, мой дружок из Лондона, – сказал он, тяжело дыша. – Фулчер ФитцЖан.

– Меня зовут Танкред, – я сплюнул на землю. – Танкред Динан.

Я тяжело обрушил меч на его шлем, быстрее, чем он успел поднять щит; раздался скрежет стали, когда мой клинок скользнул по его наноснику. Под силой удара его голова рывком откинулась назад, и он пошатнулся.

– Ублюдок, – выдохнул он, когда кровавая струя потекла у него из ноздрей и закапала на кольчугу. – Вот ублюдок.

Вокруг нас галдели корабельщики. Большинство из них уже вытащили свои ножи, но лишь немногие осмелились напасть; остальные, видя ярость наших клинков, бежали на берег под защиту деревьев. Я искал взглядом Гилфорда, но среди всеобщей суматохи не мог его разглядеть.

Рыцарь со шрамом взвыл, снова становясь напротив меня, огонь отражался в его бешеных глазах, но он позволил гневу подавить свой разум, и атаковал безрассудно. Он дрался с дикой яростью, забыв о расчете и обороне, а я с легкостью отбивал его наскоки.

С фланга я был защищен костром: его оранжевые и желтые языки, скручиваясь и танцуя, тянулись к небу. Пламя плясало на моем клинке, отражаясь в полированной стали, я сосредоточил все свои силы в правой руке и, выждав момент, обрушил весь вес оружия на его плечо.

Его щит был опущен к бедру, но вместо щита он поднял меч; вероятно, он ожидал моего хода и теперь хотел парировать меня. На краткий миг наши клинки столкнулись, но он не мог сдержать силу моего удара; вдруг с громким треском сталь его клинка раскололась, лезвие треснуло и отлетело в сторону, оставив его с одной рукоятью в кулаке.

Удивление, смешанное с ужасом, отразилось на его лице, и теперь он, наконец, попытался поднять свой щит, но было слишком поздно. Я нанес прямой удар сквозь звенья его кольчуги под ребра глубоко в грудь, потом повернул лезвие, толкая его все глубже, и он испустил последний вздох. Его глаза остекленели, и, когда я вырвал клинок, его ноги подкосились, и он опрокинулся назад в огонь. Облако искр поднялось в ночное небо, когда огонь начал пожирать его тело.

Я оглянулся в поисках следующей жертвы, но на берегу почти никого не осталось. Те, кто не догадался сбежать, полегли под мечами Эдо и Уэйса; второй наемник уже лежал мертвый на камнях. Я еще раз взглянул в сторону Темзы, выискивая силуэт корабля. Но отсюда, с берега, его не было видно: бухта приютилась между двух длинных холмов, которые полностью закрывали обзор. Но как только корабль минует один из них, на борту заметят свет костра, и все будет потеряно.

– Огонь, – крикнул я Эдо и Уэйсу. – Тушите его!

Движение на барже привлекло мое внимание. Гилфорд. Он с отчаянием смотрел на меня, широко открыв глаза, его лицо в свете костра было белее снега. Он уже не был тем добрым и щедрым человеком, которого я впервые узнал в Эофервике, и которым он никогда не станет снова. Теперь я знал, что за этими глазами таился разум, способный на самое тяжкое предательство и обман. Он стал врагом моего господина.

Я оставил лошадь и побежал к нему, с шестом перепрыгнув через борт баржи на палубу. Англичанин стоял у противоположного борта около большого, окованного железными полосами ящика больше шести футов в длину и по два в ширину и высоту.

Гроб, догадался я, и не простой гроб, а самого узурпатора. Гарольда Годвинсона, клятвопреступника, врага Бога и короля. На нем не было никакой надписи, но этого следовало ожидать, раз он был похоронен в тайне с ведома всего нескольких человек.

– Все кончено, Гилфорд, – сказал я. – Мы знаем о твоем плане.

Он молчал, не отводя глаз от меня. С едва слышным шорохом он достал из ножен под плащом сакс и держал его перед собой обеими руками, словно предупреждая меня не подходить ближе.

– Ты будешь драться со мной? – спросил я скорее с удивлением, чем с презрением.

Я никогда не до сих пор видел англичанина, владеющего мечом хуже священника, не говоря уже о том, чтобы драться против трех противников, но вот он бесстрашно встал передо мной.

Край лезвия его сакса блеснул в последнем свете костра, словно огненная игла. Краем глаза я заметил, как быстро Уэйс и Эдо затаптывают огонь.

– Вы не получите его, – произнес Гилфорд с ненавистью в глазах. – Он мой король!

– Гарольд никогда не был королем, – сказал я, продвигаясь к нему шаг за шагом. – Он был узурпатором и клятвопреступником.

– Это ваш ублюдок Гийом узурпатор, – он сплюнул под ноги. Гилфорд отступал, держа дистанцию и кружа вокруг гроба. – Он украл корону с помощью огня и меча, убийства, насилия и грабежа.

– Это ложь… – начал я, моя кровь забурлила.

– Он напялил корону и уселся на королевский престол, – продолжал выкрикивать Гилфорд, – Но пока англичане не подчинятся ему, не перестанут бороться, он никогда не станет королем.

– Лжец! – я запрыгнул на крышку гроба и бросился к нему.

Гилфорд неуклюже взмахнул саксом, но ему удалось зацепить только мой плащ. Мой щит врезался ему в грудь, оружие выпало из рук, и он упал на спину.

Он сразу попытался встать и потянулся к саксу, но я был быстрее, и ногой отбросил меч в сторону прежде, чем он успел коснуться рукояти. Я приставил острие клинка к его горлу.

Он посмотрел на меня и сглотнул, переводя взгляд с моего лица на острое лезвие.

– Ты не посмеешь убить меня.

– Назови хоть одну причину этого не делать.

– Я священник, – сказал он. – Человек Божий.

Не так давно я сам говорил эти слова в его защиту. А теперь он бросил их мне в лицо, насмехаясь надо мной. Моя рука сжала рукоять, но каким-то чудом мне удалось сдержаться.

– Ты не Божий человек, – сказал я. – Ты предатель нашего Господа и нашего короля.

– Мой король Гарольд!

Я с силой пнул его в бок, и он замолчал. Я не желал его слушать. После всего случившегося он в моих глазах мало чем отличался от англичан, с которыми мы бились с первого дня высадки на этих берегах.

– Мале доверял тебе, – сказал я. – А ты его предал.

– Нет, – он словно плевался ядовитыми словами. – Больше двух лет я стоял рядом с ним и ничего не делал, когда мои соотечественники умирали под вашими мечами. Это было моим единственным предательством. Я был вправе сделать все, что сделал.

– Ты нарушил присягу.

– Ты думаешь, это было легко? – возразил он. – Легко, думаешь? Да, я дал ему клятву и служил ему и его семье, пока был в состоянии. Он хороший господин, хороший человек. Но у меня есть святой долг перед моим народом, и он важнее любой присяги.