Текст книги "Кровавые скалы"

Автор книги: Джеймс Джексон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

– Мы слабы, Мустафа-паша.

– Они еще слабее. Их в Биргу и Сенглеа едва ли горсточка наберется.

– Зато на подступах к Мдине их более чем достаточно.

– Именно потому я туда и направляюсь.

– Я не могу согласиться с этим, Мустафа-паша.

– Ты… не можешь… согласиться?

Старый солдат повторил сказанное, едва сдерживая ярость. Ему предстояла не просто битва с неверными. А еще и битва с этим ничтожеством, с этим шутом, с горе-адмиралом, который и моря толком не видел. Он креатура двора, а двор разложился, погрязнув в роскоши и изнеженности, и ему необходима встряска, чтобы восстановить былую славу османов.

– Если есть вражеская армия, должен быть и вражеский флот, Мустафа-паша.

– Вот вы и займетесь им, пока я буду разбираться с армией.

– Из Сицилии сюда вновь прибудет дон Гарсия де Толедо. Мы угодим в западню.

– Ваш флот будет дожидаться нас, как и было решено. В заливе.

– Не считайте меня мальчиком на побегушках для своих авантюр. Мои суда отправятся в Турцию.

Мустафа-паша, не выдержав, бросился на Пиали. Наградив его пощечинами, он принялся срывать драгоценные камни, которыми был расшит халат адмирала, ударом руки сбил тюрбан. Мустафа-паша для своего возраста был еще достаточно крепок физически. Пиали пытался защищаться, но тщетно.

– Я не позволю кому-то отнять принадлежащее мне по праву! Я никогда не уступлю им этот остров.

Мустафа-паша, выхватив кинжал, прижал клинок в форме полумесяца к горлу Пиали.

– Останешься в заливе Святого Павла, или, клянусь бородой Пророка, тут же заколю тебя, как барана!

Приняв кивок как уступку, Мустафа-паша поднялся на ноги. Дискуссий больше не будет, никаких затяжек с началом кампании. Сейчас самое главное – подготовить войска. К закату они будут стоять над кровавыми останками этих самонадеянных рыцарей.

Не оглядываясь на лежащего ничком Пиали, Мустафа-паша шагнул из палатки наружу. Перед ним раскинулось милое глазу зрелище – войска рассредоточивались, солдаты проверяли мушкеты, конники выгуливали скакунов. Картина перед выступлением. Ничего, его люди выполнят то, что от них потребуется. Причитания, жалобы не в счет. Болезни, страдания и голод – ничто в сравнении с благом империи и величественным сиянием султана.

Неожиданно заработала вражеская артиллерия. Тяжелое стальное ядро завершило траекторию, попав прямо в группу новобранцев. Мустафа-паша поморщился, глядя на кровь, на разорванные в клочья человеческие тела. Но решение принято, и ничто не изменит его. Мустафа-паша грузно взобрался в седло стоявшего подле него жеребца. Пора выступать.

Глава 19

– Вот конец, которого ты ищешь, Кристиан, – указал Винченти Вителли.

Над Марсамшеттом навис странный, бесцветный туман, облако постоянно росло. Где-то в нем находилось турецкое войско. Облако быстро двигалось к северо-западу от Мдины. Мустафа-паша торопился завершить начатое. Мустафа-паша не мог не соблазниться перспективой боя на открытой местности. Там нет стен, и штурмовать нечего, нет и канав, где можно спрятаться, там тебе на голову не бросают огненные горшочки. Сейчас Мустафа-паша исправит недочеты в книге истории.

Гелиос обеспокоенно дернулся, ноздри коня затрепетали, копыта нетерпеливо ударяли по земле. Гарди успокоил его. Волнение предстоящей битвы охватило всех. Стоя чуть поодаль, Вителли из-под руки смотрел на приближающееся облако, его кондотьеры стояли позади. По другую сторону Антонио поправил стальной шлем. Вокруг сгрудились кавалеристы из Мдины.

– Они словно из самого ада изверглись.

– Проще будет ринуться прямо на копья, Антонио.

– На сей раз у нас нет хитроумных уловок, нет ни детей, ни женщин с пиками, чтобы лишить врага присутствия духа.

– Ничего, мы справимся.

Гарди, подавшись вперед в седле, пытался определить, что представляет собой противник.

– Даже не знаю, то ли рукоплескать их отваге, то ли считать их глупцами.

– Их командир – большой упрямец.

– Да и мы не из уступчивых, Антонио. Это и есть самое главное в любом сражении.

Под завывания мусульманских труб, под барабанный бой наступающие турки подходили все ближе и ближе. Глубоко символично – неувядаемая слава Сулеймана не пошатнулась. Мальта вот-вот падет к его ногам.

– В Боге наше утешение! – прокричал Вителли своим бойцам.

– И слава тем, кто с ним и за него! – ответил нестройный хор голосов.

Гарди ласково провел ладонью по гриве Гелиоса. Таков был их обряд перед каждым сражением. Другие предпочитали беззаветно верить в Господа Бога, Кристиан же всецело полагался на своего жеребца, на свою сильную руку с мечом, на Марию, которая вместе с братом была рядом.

Гарди всматривался в первые ряды наступавших, появившихся на гребне взгорья, на мерно кивающие головы лошадей. Все чаяния Европы, жителей этого острова, всех тех, кто уцелел в Большой гавани, зависели от того, чему суждено произойти сейчас. Восемь тысяч человек. Это были рыцари святого Иоанна, закованные в боевые доспехи, рыцари святого Стефана с нашитым на плащи восьмиконечным крестом, рыцари Сантьяго со своим символом – сдвоенными мечами и лилиями. Все страстно желали не уронить чести великого магистра Ла Валетта и мужественных бойцов его гарнизона.

– Вот что я вам скажу, братья-рыцари и солдаты! – Асканио де Ла Корна проскакал вдоль рядов. – Мы стоим на возвышенности. Не спешите нападать на язычников, иначе есть риск уступить им территорию.

– Хотите, чтобы мы стояли и ждали, пока они нападут на нас?

– Я хочу, чтобы вы подчинялись командам и не превратились в толпу. Берегите силы, разумно используйте их, не бросайтесь очертя голову в бой до приказа.

– Самое время отдать этот приказ сейчас.

– Если кто-то из вас нарушит ряд, противник сомнет все войско. На карту поставлено будущее.

– Будущее в наших руках.

– Умерьте ваш пыл и держите в узде жеребцов. – Де Ла Корна поднял руку, пытаясь утихомирить ропот. – Мы военный орден. И нам не уберечь нашу веру, если мы пойдем на ничем не оправданный риск.

– Мы уже бог знает сколько времени проторчали на Сицилии, слушая побасенки дона Гарсии. Слишком долго мы сидели на лошадях, будто безмолвные изваяния, хоть памятники из нас высекай.

– Терпение, братья мои!

– Бог велит нам действовать.

– Он призывает вас умерить пыл, сохранить холодные головы ради успеха нашего общего дела. Вы – войско Христово, направляемое его светлостью великим магистром и королем Испании.

Конь, поднявшись на дыбы, понес Асканио де Ла Корну вперед. За ним поскакали паж, знаменосцы, святой отец благословил их вслед.

Вителли хмыкнул:

– Такой идиллический ритуал перед предстоящей бойней.

– Пользуйся, пока есть возможность, Винченти.

– Кристиан, ну разве это не святотатство? Мы устраиваем пышные лицедейства, и все ради войны. А потом опять-таки ради войны превращаем их в ничто.

– Человек – тварь, полная противоречий.

– Человек создан по образу и подобию Всемогущего. Ему остается быть угрюмым и воинствующим божеством.

– Какова бы ни была его натура, убежден, что сегодня он будет действовать нам во благо.

– Ты и вправду в это веришь, Кристиан?

– Я хорошо знаю турок. Они проявляют решимость в атаке, но вот оборона у них слабовата. Смять их, сбить с толку, отбросить в сторону, и, считай, мы их одолеем.

Вителли схватил его за руку:

– Можешь рассчитывать на меня.

– И на меня, Кристиан, – добавил Антонио, тоже протягивая руку.

– Итак, братья, вперед, навстречу судьбе!

Мустафа-паша ехал во главе колонны, оценивая ситуацию. Он рассчитывал обвести неверных вокруг пальца.

– Кавалерию перебросить на левый и правый фланги. А пехотинцы будут наступать в центре.

Приказы стали передавать дальше, масса войск всколыхнулась зыбью, словно гигантский цветок затрепетал лепестками. Цветок Турции. Бойцы измотаны, голодны, среди них немало раненых и больных. Тем не менее они закалены в боях, проникнуты религиозным пылом. Они регулярная армия, а это дорогого стоит.

– Мне не нравится, что неверные владеют высотами, Мустафа-паша, – недовольно заметил один из эмиров.

– Мы выманим их оттуда.

– И что тогда? Они на полном ходу ринутся вниз и сомнут нас.

– Именно в этом и состоит мой замысел. Они безоружны против наших аркебуз и конницы, они разобьются о сталь наших клинков.

– У них свежие силы, Мустафа-паша.

– Зато наши опытнее.

– В войсках растет недовольство, они не так уж уверены в себе.

– Дух битвы захватит их, придаст сил и смелости. – Главнокомандующий кивнул в сторону врага: – Ты только взгляни на неверных. Грабители, убийцы, всякий сброд. Ими движет одна лишь алчность. У них нет ни порядка, ни настоящих командиров, ни дисциплины. Они тут же рухнут под нашим натиском.

– Вид у них вполне грозный.

– Все это фальшивка, один хороший удар, и они падут.

Мустафа-паша повернулся и стал смотреть за продвижением своего войска. Сипахи галопом неслись вперед. Ничего, он еще попотчует султана рассказами об этой минуте, как солдат солдата. Пиали может сколько угодно не верить и сомневаться, строить какие угодно коварные замыслы. Пусть сидит на своей галере, трясясь от страха. И все будут видеть и знать, что адмирал и пальцем не шевельнул ради победы.

– Мы изловили вражеского лазутчика, Мустафа-паша.

– Доставьте его ко мне.

Офицер тяжелой конницы, развернув коня, помчался к своим и вскоре пропал, растворился во множестве конных и пеших, выстраивавшихся в боевые порядки. Мустафа-паша уставился на врага. Еще совсем недавно он сокрушил его, еще совсем недавно он проезжал через дымящиеся руины Биргу, чтобы своими глазами увидеть предсмертную агонию великого магистра Жана Паризо де Ла Валетта.

– Вот пленный, Мустафа-паша!

Главнокомандующий и бровью не повел. Лазутчик был весь в крови, худой, на лице страх и боль.

– Поднимите его на ноги.

Мустафа-паша решил общаться с вражеским разведчиком по-итальянски.

– Несчастный, понимаешь ли ты, что оказался в наших руках?

– Да, – выдохнул тот.

– Зачем ты сюда явился?

– За сведениями.

– Я с радостью снабжу тебя ими, чтобы продемонстрировать твоим хозяевам всю ошибочность их планов.

– Вас разгромят.

– Раб осмеливается угрожать мне?.. Но ведь рыцари – не друзья вашим островитянам.

– Как и турки, явившиеся сюда с пушками и целым флотом.

– Чтобы спасти вас, тех, кто остался на этом кусочке скалы, от неверных завоевателей. – Мустафа-паша протянул руку, указывая на Мдину. – Даже ваш древний город некогда был возведен мусульманами-торговцами. Мы ваши братья по крови и вере.

– Но вы напали на нас.

– А разве во имя истинных ценностей не проливается кровь?

– Это вам пустят кровь. Вам все равно не удержаться и не уйти от возмездия.

– Тебе впору быть генералом, а не лазутчиком.

– Каждый островитянин защищает свой дом.

– Желаешь передать кое-что от меня своим командирам?

– Воля твоя.

Мустафа-паша, вынув из ножен кривую саблю, резко взмахнул ею. Пленник, взглянув на огромную рану от груди до живота, закатил глаза и рухнул на землю.

– Вот и первая кровь великого турецкого войска. Отправьте его обратно.

Обезумевшая лошадь на полном скаку несла всадника вверх по склону. Лишь когда она оказалась вплотную к линии обороны христиан, все поняли, что послужило причиной безумия животного. Ездок не сидел, а лежал поперек спины, окровавленный, с выпученными глазами и со вспоротым животом.

– Стало быть, нас решили предостеречь перед решающей схваткой.

При виде изуродованного всадника Антонио невольно перекрестился.

Гарди приглядывался к турецкому войску внизу.

– Ничего, все ужасы еще впереди. Обрати внимание на диспозиции их командиров.

– Они выстроили свои войска широким фронтом.

– И тем самым дали нам возможность обнаружить их самое уязвимое место, воспользоваться упавшим боевым духом их войск.

– Мустафа-паша – человек хладнокровный.

– Его войска только и мечтают поскорее удрать в Константинополь. А наша задача – чтобы они попали в чистилище.

– Почему он ведет себя так, Кристиан? Почему проявляет подобное легкомыслие? Почему вдруг решил поставить все на карту?

– Потому что он из тех командующих, которые знают только одно – наступать! Потому что он из тех военных, кто прислушивается к одному лишь Всевышнему.

– Это сильный мотив, Кристиан.

– Либо гибельное заблуждение.

– Кто со мной? Кто готов выступить против язычников и наголову разбить их?

Винченти Вителли, размахивая мечом, стоял среди вздыбившихся коней. Итальянец, не отягощая себя верностью правилам, отнюдь не желал стать обделенным славой, поживой и возможностью перерезать глотки собравшимся сейчас на равнине врагам.

Он крикнул своим:

– Чтобы покарать неприятеля, мы должны сойтись с ним в бою, ибо промедление есть грех! Вы что же, и дальше собираетесь чесать языками, когда самое время ввязаться в драку?! Сидеть в сторонке, тогда как ваши братья, не зная отдыха, сражались все эти сто с дюжиной дней? Настала наша пора!

Винченти пришпорил коня и бросился вперед. За ним его конники, рыцари. Одурманенные предстоящей схваткой с врагом, они не видели перед собой ничего. Перемахнув через край взгорья, всадники задали темп остальным.

– Еще не протрубили сигнал к атаке, Кристиан!

– Мы не имеем права ждать сигнала, Антонио. Да и Гелиоса мне не удержать.

И Гарди вместе с дворянином-мальтийцем тоже рванулись вперед. За ними в нарушение всех приказов свыше последовали и оставшиеся кавалеристы из Мдины. Снялись с места и командиры де Ла Корны – бросив посты, они последовали зову славы и крови. Постепенно гул переходил в громоподобный рев. Затрубили фанфары – то ли сигнал к возвращению, то ли к атаке, кто разберет? Широким фронтом войско христиан грозно накатывалось на турок.

В унисон с сердцем в голове Кристиана ритмично стучал топот конских копыт. Ритм этот сводил с ума, гипнотизировал, оглушал. Гарди видел безликую массу развертывающего силы неприятеля, видел устремившихся вперед, в атаку, людей, лошадей. Кое-где пехотинцы, втиснувшись между парой лошадей кавалеристов и удерживаясь за сбрую, неслись вперед, в бой. Казалось, всех охватило радостное безумие, желание вклиниться в стоящую на пути массу врага.

– Направо, Антонио! Разгромим язычников! Вперед!

И оба врубились в массу турок, пронзив ее чуть ли не насквозь. Казалось, громыхнул сам перенасыщенный ненавистью воздух. Натренированный Гелиос задними ногами молотил айяларов, передними топтал сброшенных наземь конников. Наверху Гарди вел свой бой – он пользовался малейшим замешательством неприятеля, раздавая удары налево и направо. Перед ним вырос янычар с угрожающе поднятым топориком. Топорик его оказался маловат – Гарди, размахнувшись, одним ударом выбил его из рук турка. Справа другой турок, явно из новобранцев, неловко направил на Кристиана копье, но его тут же сбили с ног. Один из кавалеристов, получив стрелу в грудь, с воплем свалился прямо в гущу копошившихся в пыли язычников.

– Ко мне, братья! Ударим по врагу!

В воздухе развевались черные плюмажи турецких всадников. Враг обрушил на рыцарей град стрел, но не тут-то было! Гарди вместе со своим отрядом атаковали их, копьями, мечами и боевыми молотами стали сбрасывать наземь.

Сражение распалось на множество очагов схваток. Наемники-немцы, размахивая над головами огромными двуручными мечами, прорубали кровавые просеки в рядах неприятеля. Вот один ударом семифутового меча враз снес пять турецких голов. Другой располосовал по очереди сверху донизу двух турецких офицеров. Потом подоспели испанцы со своими пиками и звенящими гибкими рапирами, за ними итальянцы, быстро подавившие сопротивление язычников секачами и косами. Опьяненные жаждой крови простолюдины действовали по своим правилам.

Внезапно прогремел выстрел из мушкета. Боевые порядки дрогнули, словно от удара.

– Кристиан, у них башня! И меткие лучники! – выкрикнул Антонио.

– Мы с ними справимся! Не отходи от меня и вызови на подмогу пехоту!

Друг не ответил. В считанные секунды его окружила толпа янычар. Антонио размахивал саблей, отражая атаки со всех сторон. Доспехи пока защищали его от коварных ударов, но Кристиан понимал: еще минута – и они одолеют Антонио, повалят его наземь. В криках янычар зазвучали восторг и упоение схваткой. Однако они не учли Гелиоса, они не были готовы к появлению пирата-англичанина в бригантиновой куртке, размахивавшего мечом.

Вместе с Антонио Гарди сумел пробить проход. Раскроенные напополам головы, дикие предсмертные вопли, отсеченные от ног туловища, дергающиеся в конвульсиях конечности. Где-то вдалеке затрепетал штандарт Асканио де Ла Корны. Сражавшийся чуть в стороне Винченти Вителли приветственно взмахнул рукой. Обезумевшая лошадь тащила за собой в гору обезглавленного всадника; выпущенные кишки, багровея, словно боевое знамя, волоклись следом.

Башня была взята, турецкие лучники выброшены оттуда. Самого Гарди пару раз едва не прикончили, однако его меч и его Гелиос даровали Кристиану защиту, наделили могуществом, заставлявшим османов дрогнуть.

Чутье не обмануло его – враг пал быстро. Когда во фланг туркам нанесли удар конные рыцари, они не выдержали. Куда ни глянь, на них устрашающе ощерились пики, отовсюду со свистом летели пули мушкетов и стрелы лучников. Они и раньше были бы рады отплыть восвояси, не ввязываться в очередное побоище, а уж сейчас и подавно. Всего в паре миль лежало их спасение, избавление от кошмара – стоял на якоре флот Пиали. Проскочить между холмов, выбраться в широкую долину за ними, и они спасены. Крики ужаса сливались в хор. Еще немного, и турок сомнут, раздавят, не позволят сесть на корабли. Исход кампании предрешен.

– Чудовище ранено, Кристиан!

– Оно готовится спастись бегством. Солдаты бросают оружие, они уже не соображают, что делают.

– Будем преследовать их до самого конца.

– Когда-то я считал тебя спокойным, мирным парнем, Антонио.

– Я и правда не из злобливых, вот только это место ни к миру, ни к спокойствию не располагает.

Англичанин отер клинок о чепрак.

– Гелиос слишком устал для преследований.

– Почему ты не хочешь пропустить меня?

– Мы выполняем приказ военного совета, фра Роберто.

Святой отец взглянул на двух стражников у входа на временный мост через ров у Сент-Анджело. На другой стороне у крепости с самодовольным видом застыли еще двое стражников. Пехотинцы де Понтье. Как же они торопятся – не успели покончить с великим магистром, как уже вовсю действует его преемник.

Фра Роберто недоуменно поднял брови:

– А я разве не брат из вашего же ордена?

– Вы брат, фра Роберто. Но вас мы не пропустим. Ясно вам?

– Не пропустите? Яснее некуда.

– Сойдите с моста. Вам здесь нечего делать.

– Но Господь велит мне быть рядом с моим другом, великим магистром Жаном Паризо де Ла Валеттом.

– Он под надлежащим уходом.

Приглядевшись к стражникам, святой отец криво усмехнулся:

– Наши воины ведут смертельный бой с иноверцами всего в нескольких милях отсюда. А что, если они потерпят поражение? Что, если турки снова надумают атаковать ваши жалкие стены?

– Это не нам решать, а военному совету.

– Кое-что и вы решаете. Вы не имеете права стоять здесь и настаивать на соблюдении формальностей – не там угрозу ищете!

– Возвращайтесь к себе, святой отец.

Было видно, что присутствие здоровяка фра Роберто смущает стражников. Они нервно перекладывали пики из одной руки в другую. Привлеченные конфликтом, стражники у крепости насторожились. Фра Роберто молчал, поигрывая деревянным распятием на боку. Главное – выиграть время.

– Вы осмеливаетесь угрожать оружием тому, кто сражался за нашу веру, кто громил нечестивых во имя святого Иоанна?

– Нас поставили сюда охранять.

Фра Роберто испустил тяжкий вздох.

– Тогда с вами не о чем говорить.

– Святой отец, не испытывайте наше терпение.

– Пожалуй, не буду. Зато испытаю, есть ли у вас силенки.

Тяжелое деревянное распятие мгновенно обрушилось на перекрещенные копья, выбив их из рук стражников. Фра Роберто не был склонен к долгим переговорам – отшвырнул одного стражника, а другой тут же рухнул в ров.

Священник посмотрел, как тот барахтается в воде.

– Извлеки урок из нежданного обряда крещения, несчастный греховодник.

Повернувшись, он негромко свистнул. Тут же к нему поспешила группа добровольцев. Едва добравшись до моста, верные фра Роберто люди навели луки на двух остававшихся у крепости стражников. Фра Роберто во весь голос вопросил:

– Вы и теперь готовы воспрепятствовать мне, смиренному слуге Божию, исповедовать великого магистра на его смертном одре?

Разумеется, стражники не собирались чинить препятствий фра Роберто. Оставив своих людей у моста, святой отец зашагал по парадной лестнице между массивных крепостных стен. Свежий бриз не успел рассеять повисшую в воздухе пороховую гарь. Впрочем, успокаиваться рановато – турецкий флот по-прежнему сосредоточен у мыса Большой гавани.

– Хоть ты и отшельник, избравший уединение, фра Роберто, однако, невзирая на это, вознамерился проникнуть в сердце нашего ордена.

– А ты, брат приор, хоть и не выдающегося ума, а гляди-ка, удостоился высшего из титулов.

– Я служу вере нашей.

– Не без выгоды для себя.

– Ты не прав, фра Роберто. Все, что бы я ни делал, направлено во славу Господа нашего и сохранения нашего братства.

– А что ты можешь сказать о великом магистре Ла Валетте?

– Он слабеет.

– В том сомнений быть не может – ведь он вверен вашим заботам. Почему его перевезли сюда из Монастырской церкви?

– Мы пожелали даровать ему возможность достойно покинуть этот мир.

– Вопреки его воле, брат приор.

– Пост главнокомандующего теряет смысл, если нет ни главнокомандующего, ни армии.

– Стало быть, вы отступите и забаррикадируетесь в сторожевой башне Сент-Анджело?

– Это сердце нашего ордена.

– Сердце ордена сейчас там, где сражаются его братья, на наших стенах.

– Тогда забирай с собой распятие и отправляйся к ним. Среди них ты найдешь рыцаря Большого Креста Лакруа.

Брат приор ласково улыбнулся красненькими губками. Правда, его свиные глазки казались мертвыми.

– Сначала я хотел бы повидаться с великим магистром.

– Согласно чьему распоряжению?

– По распоряжению брата, который искрошит тебя, если ты и впредь намерен чинить мне препятствия.

– Уверен, что мы сможем достичь договоренности.

Мария, взяв третью стопку пергаментов, принялась развязывать ленточку. Большинство документов были похищены фра Роберто из библиотеки. Там были деловые и частные послания, изобиловавшие пустяками, от них было мало пользы. Помедлив, девушка протерла глаза. Трудно сосредоточиться, когда Кристиан в гуще битвы. Порывы ветра доносили отзвуки смерти, каждая тень, каждый случайно брошенный взгляд заставляли предположить худшее. А Марии еще столько надо сказать любимому…

– Я отправлюсь разузнать, что нового! – вскочил Люка.

– Люка, успокойся, прошу тебя. Что бы ни случилось там, это никак не облегчит наши поиски.

– Какая польза с меня здесь – я ведь неграмотный.

– С тобой веселее, ты мой друг. А это очень много.

– Я пойду со святым отцом.

– Фра Роберто уж как-нибудь и без тебя справится. К тому же он велел нам оставаться здесь и просмотреть все документы.

– Какие документы, если вокруг бушует война, госпожа?

– Войны бывают разные. Может, от того, что мы здесь обнаружим, зависит участь наших врагов.

– Мы пока что ничего не нашли.

– Терпение, Люка. – Мария обняла мальчика. – Тебе нелегко, я понимаю. Но Кристиан обязательно вернется к нам.

– Хочу в это верить, госпожа.

Взгляд Марии блуждал по пергаментам, по изукрашенным символами фамильным гербам. Обычные клановые причитания, обычные бытовые мелочи. На всякий случай придется просмотреть и их, по крайней мере хоть какое-то отвлечение. Борджиа. Мария узнала их герб. Она просмотрела одну страницу, взялась за следующую и углубилась в чтение. Прошло пять минут, десять, и Мария подняла голову. Глаза девушки сверкали.

– Будь готов к встрече с врагом, Люка. Мы сделали открытие.

Отступление превратилось в бегство, турки беспорядочно устремились через проход на выступе горы навстречу ложному избавлению. Солдаты бросали оружие, хаос и неразбериха усиливались. Магометане по широкой долине пробивались к побережью, преследуемые и подгоняемые не только с тыла, но и со всех сторон. Вокруг гарцевали конники христиан. Погибло очень много турок. В тылу мушкетеры янычар предприняли отчаянную попытку организовать подобие обороны, хоть как-то обезопасить паническое бегство собратьев по вере. Но вскоре их смяли, и боевые крики потонули в победном реве наступавших волной христиан. Ноздри разгоряченных коней извергали кровь, пороховой дым выедал глаза. Пал еще один форпост сопротивления, и теперь туркам была уготована участь дичи, преследуемой охотниками.

– Вперед! Вперед!

Мустафа-паша, размахивая саблей, гнал вперед отстающих. А солдаты, не выдерживая гонки, без сил падали на камни. Но главнокомандующий продолжал подгонять их, словно стадо баранов, восседая уже на другом жеребце – прежняя лошадь пала под ним. Впрочем, сейчас не до того. Мустафа-паша изо всех сил старался спасти если не все войско, то хотя бы его часть. Хоть лоскут от боевого штандарта Великого Турка. Нужно добраться до кораблей. Если позволит Аллах.

Хлынув на побережье, турки свернули к северу – еще миля, и они доберутся до залива Святого Павла, где стоит флот Пиали. Горечь поражения разъедала Мустафу-пашу, словно раковая опухоль. Адмирал был прав. Это ничтожество, эта жалкая тварь все же оказалась права. Теперь-то он поиздевается, позлорадствует вволю, пав к ногам султана. Не он взвалил на плечи всю тяжесть ответственности, ему не было нужды выдумывать и опробовать на деле стратегические премудрости, ставить на карту победы жизнь и репутацию. Эти мысли заставили Мустафу-пашу пустить коня бешеным галопом.

– Их кавалеристы не отстают, Мустафа-паша.

– Они переоценивают свои силы. По правую сторону от нас море, и они лишены возможности маневра. Без пехоты им не выиграть.

– Будут ли какие-нибудь распоряжения, Мустафа-паша?

– Ускорить шаг.

Мустафа-паша подъехал к следующей группе офицеров в посеревших от пыли разноцветных тюрбанах.

– Прикажи янычарам вмешаться, организовать пошаговую оборону нашего отступления.

– Уже сделано, Мустафа-паша.

– Старайтесь стрелять по лошадям. Всадник, свалившийся на землю, – ничто. Где сипахи? – крикнул он пробиравшемуся верхом среди пехотинцев капитану.

– Ушли.

Наездник даже не остановился перед главнокомандующим. Мустафа-паша, заметив, что офицер без сабли, нагнал его.

– Ты бросил оружие!

– У меня выбили его из рук в последней схватке, Мустафа-паша.

– Но саму руку не отрубили! Либо ты неповоротлив, либо трус и бежал с поля битвы.

– Мы все бежим с поля битвы, Мустафа-паша.

– Думаю, тебе лучше отправиться пешим порядком.

И, столкнув незадачливого ездока наземь, натянул поводья. А потом передал боевого коня первому попавшему пехотинцу.

– Не замедлять шаг, псы проклятые! Вот-вот мы дойдем до залива Святого Павла, где нас дожидается флот адмирала Пиали. Держать шаг! Хотя бы сейчас проявите выдержку!

Мало кто отважился сказать слово в ответ, людьми овладела апатия. Солдаты просто брели с поникшими головами. Теперь каждый спасал собственную шкуру.

На горизонте показались мачты галер. Отступавшие восприняли их как путеводную звезду среди всеобщего кошмара. Мустафа-паша попытался, объединив тылы, организовать отпор преследователям, но в конце концов бросил своих бойцов на произвол судьбы, отдал на откуп наседавшему сзади неприятелю. Впереди на низких холмах занимали позиции стрелки Хассема, губернатора Алжира. Без их вмешательства преследователи просто смяли бы отступавших турок.

Взмахом сабли Мустафа-паша скомандовал стрелкам дать залп по приближающейся кавалерии. Конники христиан дрогнули, рыцари и их лошади, натыкаясь друг на друга, падали. Стрелки, перезарядив мушкеты и прицелившись, дали еще один залп. Христиане закружились, словно объятые вихрем. Но тут же перестроились и с прежней решительностью, с победными криками, размахивая мечами, вынырнули из пороховой мглы. Среди них выделялся один на сером жеребце. Воплощение решительности и беззаветной храбрости.

Гарди увидел, как животное споткнулось и пало, видел, как всадник рухнул с размаху на известняк дороги. Мустафа-паша, проиграв сражение, расставался с жизнью. Гарди смотрел на османа. Этот человек обрек на смерть тысячи и тысячи солдат и офицеров, превратил Сент-Эльмо в груду дымящихся развалин, наголову разбил гарнизоны Биргу и Сенглеа. И вот теперь наступил час расплаты. Ценой за пытки, унижения, страдания, за те сто двенадцать дней станет его жизнь. Гарди, пришпорив Гелиоса, подъехал ближе.

Их взгляды встретились. Мустафа-паша узнал соперника. И вперил полный ненависти взор в пирата-англичанина, кто дал отпор его войскам в Сент-Эльмо, кто перехитрил корсара Эль-Лука Али Фартакса, кто похитил его любимого арабского скакуна из лагеря под Марсой, кто сумел обвести его вокруг пальца у Мдины. Встреча равных, великий момент. Гарди, прильнув к гриве Гелиоса, каждым нервом ощущая топот копыт коня, каждый его мускул, помчался вперед. Он вытянул вперед клинок, готовый изрубить врага в куски.

Взвод янычар вновь дал залп. Гелиос не дрогнул. Инстинктивно повинуясь стремлению уберечь друга и наездника, конь принял угодившую ему в бок свинцовую пулю. Гарди почувствовал, как его скакун конвульсивно дернулся, ощутил, как из него вихрем устремляются прочь жизненные силы, понял, что Гелиос падает под ним. Оказавшись на земле, Кристиан тут же подполз к погибающему животному и стал подле него на колени, прижавшись щекой к еще теплой шкуре. Сколько ночей они провели в конюшне Мдины. Сколько раз беззаботным галопом носились по острову. Сколько раз, приткнувшись за прибрежным утесом, наблюдали за огоньками на борту вражеских галер. Гелиос направил на Гарди умный взор, который постепенно стекленел. Мощно-величавое биение сердца животного стихло. Кристиан, закинув голову, испустил крик боли, оплакивая павшего друга. В этом мире больше не было опоры, она исчезла. Как исчезли мавр, Юбер и Анри. И вот теперь Гелиос. Здесь, на бесплодной каменной равнине, душа Гарди уподобилась ущелью без дна, а разум его помутился. Вокруг бушевала битва, но ему не было до нее дела.