Текст книги "Психотерапия и процесс. Основы экзистенциально-гуманистического подхода"

Автор книги: Джеймс Бьюдженталь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

4. Проводник должен знать судно, а путешественник – доверять ему

Основы процесса исцеления / роста

Выбор судна, на котором пройдёт путешествие, должен в основном являться ответственностью проводника, которому следует знать различные виды кораблей, их особые характеристики, их надёжность, скорость и слабые места. Жизнь путешественника скоро подвергнется риску на борту выбранного судна. У некоторых путешественников также есть собственные взгляды на это, однако в конечном счёте большинству из них приходится доверять опыту проводника в подобных путешествиях.

Клиент выбирает терапевта отчасти на основании того, как он представляет себе взгляды терапевта на человеческих существ и терапевтический процесс. Часто клиент приходит с довольно фиксированными представлениями: «Я не хочу никакой групповой движухи», «Я работал с аналитическим типом, который никогда ничего не говорил, и больше такого не хочу» или «Никаких разговоров о детстве». Иногда эти предписания в равной степени порождаются неосознаваемым страхом клиента или его знаниями, но как бы там ни было, терапевту стоит уделить им трезвое внимание и дать на них честные ответы.

Фундаментальная важность жизненной заботы

Человек приходит в терапию из чувства возможного, из ощущения потенциала того, что жизнь может быть другой. Для конкретного человека в конкретный момент это «другое» может заключаться в уменьшении боли или тревоги, большей реализации внутреннего потенциала, улучшении отношений с другими или обнаружении более богатых возможностей жизни, чем до сих пор были известны. Иногда чувство возможного наиболее осознанно проявляется в форме поиска решения проблемной ситуации, такой как всепроникающее и непрерывное чувство одиночества, вины или страха, ощущение, что клиент постоянно обрекает себя на несчастье или находится в плену болезненных и фрустрирующих обстоятельств (брак, профессия, отношения), которые невозможно улучшить и от которых невозможно отказаться. В общем, человек приходит на интенсивную психотерапию с намерением изменить жизнь и с готовностью исследовать возможность того, что, если изменится его собственное эго, что-то действительно станет по-другому.

Мне кажется полезным дать название этому созвездию чувств, куда входят:

• переживания страданий, боли или тревоги (не всегда осознанные);

• желание новых возможностей в жизни;

• готовность посвятить себя самоисследованию;

• надежда, что внутренние изменения могут стать путём к реализации желаемых возможностей.

В качестве такого названия будет использоваться слово «забота», или «жизненная забота»². На следующих страницах я очерчу базовый угол осмысления предприятия интенсивной психотерапии. Концепция заботы является основополагающей для этого видения.

Способность иметь дело с жизненной заботой

В конечном счёте способность иметь дело с жизненной заботой существует в основном внутри человека, обладающего этой заботой. В этом утверждении нужно пояснить фразу «иметь дело». Я не пытаюсь утверждать отсутствие вполне реальных проблем, вызванных обстоятельствами мира, в котором мы живём. Это было бы наивно. Я определённо не имею в виду, что человеку следует просто принимать эти обстоятельства как данность и не пытаться их изменить. Вообще-то я убеждён, что чем мы здоровее, тем меньше готовы сидеть без движения при виде некоторых примеров безумия нашего мира. Вот что я действительно имею в виду: осознание того, что мы делаем, следуя за внешним давлением, оценка того, где и как мы могли бы повлиять на это давление, а также мобилизация наших самых эффективных усилий для того, чтобы сделать это, – всё это с наибольшей вероятностью увенчается успехом, если у нас есть внутренняя ясность. Основание для того, чтобы иметь дело с жизненной заботой, – это наличие у человека такой жизненной заботы, даже если для работы с ним придётся выйти за привычные рамки и что-то поменять в работе, браке, дружбе и т. д.

Разумеется, во многих примерах забот самые важные источники сложностей находятся прямо у нас дома – они заключены в наших способах бытия. То, как мы относимся к другим, та степень, в которой мы берём на себя ненужную вину или смущение, сложности, которые мы испытываем, пытаясь наладить свою жизнь и использовать собственную силу наилучшим для себя образом, запутанность в своих «хочу» и «должен» – все эти и многие другие заботы не разрешить сменой супруга, работы, школы или чего-то ещё, хотя в  итоге какое-то из этих действий может оказаться полезным. Основная работа ведётся в нашей собственной голове, кишках и взглядах.

Здесь работает нечто, приближающееся к «общему закону» человеческой жизни. (В психологии, особенно в гуманистической психологии, не так много таких «почти всегда», поэтому данный случай стоит отметить.) Этот «закон» звучит так:

Человек с подлинной жизненной заботой – переживающий искреннее чувство неудовлетворённости тем, как он живёт, и ощущающий возможность чего-то другого – так или иначе будет действовать, чтобы удовлетворить эту заботу.

Это означает, что если я действительно тревожусь или испытываю боль в связи с каким-то аспектом моей жизни и искренне надеюсь на какие-то новые возможности, я попытаюсь что-то сделать с этим чувством. Я не смогу просто забыть о заботе, решить, что она неважна, или даже просто жить с ней. Настоящая забота ведёт к тем или иным действиям. Конечно, это не означает, что мы разрешаем все свои проблемы, что все наши желания исполняются и что мы полностью реализуем свой потенциал. Любой человек старше пяти лет знает, что «и жили они долго и счастливо» не существует.

На самом деле этот общий принцип означает, что если у меня есть настоящая жизненная забота, я поменяю свой взгляд на вещи, изменю свою жизненную ситуацию, сделаю так, чтобы важные в моей жизни люди вели себя иначе, овладею новым навыком, откажусь от части старых привычек или каким-то ещё способом буду работать со своей заботой. Это не всегда означает, что мои действия будут желательными, успешными, здоровыми и даже приносящими удовлетворение с точки зрения заботы. Я могу стать более зрелым в отношении заботы, однако могу также регрессировать до кататонической неподвижности. Я могу искать большего удовлетворения от жизни, работая во имя социальных или политических перемен, или могу набить свою машину оружием и поехать стрелять по людям. Я могу обнаружить в себе глубинные ресурсы посредством духовной дисциплины или стать одержимым попытками полностью избавить своё окружение от бактерий и микробов и сделать его стерильным. Я могу попытаться сделать свои семейные отношения более глубокими и радостными или стать в доме мелким тираном, устраивая истерики или выплёскивая свои ипохондрические жалобы.

Это понятно без лишних объяснений. В общем смысле тот, у кого есть настоящая жизненная забота, а не банальное, мимолётное раздражение, так или иначе что-то с ней делает, обогащая жизнь или ограничивая её, становясь здоровее или порождая новые симптомы. Психотерапия может быть средством обратить действие этого принципа в направлении, которое, будем надеяться, окажется желательным и приносящим удовлетворение.

Блоки к использованию способности менять жизнь

Человек приходит в психотерапию из-за ослабленной способности использовать скрытые ресурсы, позволяющие иметь дело с заботой и менять свою жизнь. Если бы мы так или иначе не ограничивали свои способности работы с жизненными заботами, мы бы с готовностью работали с ними всеми возможными путями, часть из которых перечислена выше. Однако обычно ситуация не так проста. Мы различными способами создаём препятствия для самих себя: мы не видим всех факторов ситуации, подавляем осознавание того, какой вклад в неё вносим мы сами, перекладываем ответственность на других, отыгрываем старые паттерны, которые были более уместными, когда мы были моложе. Мы ощущаем себя так, словно мы менее сильные, более хрупкие и в большей степени ограничены внешними факторами, чем это есть на самом деле. Мы избегаем прямого столкновения со своей заботой, откладываем работу с болезненными проблемами и не позволяем себе полное внутреннее осознавание. Вся масса доспехов защитных механизмов, описанных Фрейдом и другими, может работать на то, чтобы не давать использовать собственные силы в работе с жизненными заботами. (По иронии защитами называется то, что на самом деле безжалостно делает нас уязвимыми для боли и разочарований.)

По сути, блоки для полного бытия – это вариации ложного восприятия нашей собственной природы или ситуаций, в которых действуют наши заботы. Такие ложные восприятия возникают в силу пережитой боли и тревоги или их угрозы, а также убеждения, что если мы раскроем своё осознавание, освободив его от ограничений, мы будем полностью сокрушены. Иначе говоря, мы убеждены, что нас унесёт, мы разрушимся или будем стёрты в порошок, если не будем удерживать эти блоки на своих местах.

Бет остаётся в наполненном разочарованиями, пугающем и, похоже, безнадёжном браке, поскольку на уровне, глубоко скрытом от сознания, убеждена, что будет навечно проклята, если попробует развестись.

Тед постоянно раздражается, рядом с ним неприятно находиться. Он постоянно чувствует, что другие плохо с ним обращаются, а когда друзья пытаются дать ему обратную связь о том, какое впечатление он производит, Тед слышит в этом очередной пример оскорблений. Он не может позволить себе увидеть то, как он отталкивает глубоко желанные отношения в силу бессознательного убеждения, что боль встречи с ответственностью разорвёт его на части и уничтожит.

Бак считает себя очень одарённым и действительно наделён особыми талантами, однако он почти ничего не создаёт. Он без конца жалуется на ограниченное видение людей, редактирующих научные журналы или отвечающих за исследовательские гранты в его области, однако раз за разом посылает статьи не в те журналы или пишет их в таком стиле, который не позволяет их принять. Он обычно посылает свои предложения исследований после официального срока подачи и лишь частично удовлетворяя формальным требованиям агентств, которые их принимают. Бак боится увидеть, как ему приходится обрекать себя на провал, чтобы избежать риска неудачи, если он действительно посмеет заявить о себе. Он избегает полного участия в соперничестве, где его таланты будут напрямую оцениваться в сравнении с талантами других. Возможность обнаружить, что он не является особенным, означает для Бака то же, что и быть убитым, и что, по сути, та идентичность, которую Бак лелеял с самых ранних лет, будет стёрта таким разоблачением.

Эти два допущения – о том то, что основа для работы с жизненной заботой, по сути, находится внутри клиента, который ощущает эту заботу а также о существовании блока, не дающего человеку получить доступ к этим ресурсам, – определяют проблему – ту сложность, с которой должна работать психотерапия. Наши следующие допущения описывают основания для работы психотерапии.

Внутренний поиск. Ключ к жизненным заботам

Развитие навыка субъективного поиска – это основное средство, позволяющее преодолеть блоки для доступа к собственным ресурсам и максимально эффективно работать с жизненными заботами. Удивительно, но факт: большинство из нас плохо себе представляют, как можно вести исследование внутри собственной субъективности. Этот человеческий навык первостепенной важности, которому редко непосредственно обучают родители или учителя, часто ограничивается или повреждается посредством того, чему нас учат, и редко развивается в достаточной степени, чтобы можно было быстро обратиться к нему, когда наши жизненные заботы требуют его задействования. Мы увидим, что важность признания и развития этого навыка выходит далеко за пределы его применения к той непосредственной заботе, которая привела человека в терапию.

Итак, что же это за примечательный навык внутреннего поиска? Это присутствующий в сознании набор отношений и способов бытия, при удачном использовании которых результатом является процесс более полной реализации нашей подлинной природы как субъективных существ. Этот набор отношений и навыков связан с такими более знакомыми видами опыта, как медитация, творческое мышление, молитва, созерцание и решение задач, однако сам по себе он является уникальным процессом, особенно подходящим для исследования жизненных забот. Более того, при его полном понимании он не является очередным искусственным способом мышления. Скорее, это совершенно естественный способ спонтанной работы ума или субъективности человека, освобождённой от ограничений.

Внутренний поиск – это процесс, в котором осознавание настроено на собственное субъективное переживание в настоящем моменте и имеет полное право двигаться так, как ему хочется, направляясь лишь ощущением заботы о собственной жизни и ожиданием-намерением открытия. Это не застенчивое самообследование или выяснение чего бы то ни было. Ему лучше всего быть открытым, непринуждённым и почти игривым.

Конечно же, это очень краткое описание. На следующих страницах мы рассмотрим внутренний поиск более подробно.

Процесс внутреннего поиска

Когда человек описывает непосредственное внутреннее переживание жизненной заботы настолько полно, насколько это возможно, в ожидании открытия, запускается процесс внутреннего поиска. Поиск – это не какое-то экзотическое искусство, а простой процесс использования менее сознательных ресурсов человеческого ума. Когда я озабочен какой-то частью моей жизни, серьёзно вовлечён в неё и в ощущение возможности того, что что-то может быть по-другому, я «настроен» и готов использовать свой талант, который настолько же естественен для меня, как речь и ходьба и, подобно этим двум навыкам, при направлении может стать более эффективным. Если я буду снова и снова говорить о своей заботе, удерживая своё осознавание открытым всему, что проявляется, когда я говорю, и позволяя своему уму «блуждать» (поддерживая базовое ощущение заинтересованного ожидания), это неизменно будет вести меня к свежему осознаванию.

К 27 годам Тесс дважды побывала замужем и дважды развелась. Сейчас она снова влюблена и хочет выйти замуж. Однако она испытывает сильную тревогу в связи с тем, что её партнёр настаивает на выборе даты свадьбы. Она приходит в терапию, убеждённая в том, что на ней лежит проклятие, от которого её любовные отношения «становятся прогорклыми», и одновременно стыдясь за свою «суеверность». Я приведу сильно сокращённые примеры сформулированной ею заботы.

12 сентября (первичное интервью):

Я знаю, это глупо, но я действительно чувствую себя проклятой или что-то типа того – я никогда не найду того мужчину, с которым действительно смогу остаться. Я не знаю, почему у меня возникают эти чувства, – я пыталась всё обдумать, но не нашла никакой причины.

28 сентября (5-е интервью):

Я знаю, что просто повторяю одно и то же, но это действительно не даёт мне покоя. Должно быть, я делаю что-то такое, что отпугивает мужчин, оказывающихся рядом со мной, или по крайней мере отпугнуло моих мужей. Я чувствую себя своим худшим врагом, но не могу понять, что именно я сделала.

4 декабря (28-е интервью):

Ну, если вам кажется, что это поможет, я скажу это ещё раз, хотя вы, наверное, устали от того, что я это столько раз это повторяю. Я порчу любые отношения, в которых чувствую близость с другим человеком, особенно с мужчиной. Я этого не хочу, но я начинаю беспокоиться, словно меня пытаются загнать в ловушку, и довольно быстро… довольно быстро становлюсь стервозной из-за мелочей. Эй, постойте-ка – кажется, я раньше никогда не говорила это так прямо.

10 февраля (45-е интервью):

Когда позвонил Билл (жених), я разозлилась. Мне показалось, что он меня проверяет или пытается меня связать. Я сказала ему, чтобы он поумерил пыл и что я не его собственность – по крайней мере пока. «По крайней мере пока!» Вот что значит для меня брак, и, думаю, для многих мужчин тоже. Я стану их собственностью. Да ни за что! Я не буду принадлежать никому, кроме себя.

9 мая (75-е интервью):

Теперь я знаю, что не обязана никому принадлежать. Я не ребёнок, который принадлежит своим родителям. Однако иногда, когда люди подходят слишком близко, я всё ещё становлюсь невыносимой. То же самое бывает, когда я пытаюсь высказаться на собрании на работе. Я всегда боюсь, что кто-то украдёт мои идеи, так что я не выношу их на свет. Почему я вообразила себя такой маленькой и хрупкой? Знаете, Джим, мне не страшно: я могу побороться с любым из них. По крайней мере тогда, когда я по-настоящему бываю с собой.

В этой иллюстрации важно то, что забота Тесс росла и углублялась, так что в конце концов она имела дело со своим восприятием себя и своего места в жизни. Она уверенно идёт по пути такого освобождения от старого образа «я», которое может привнести в жизнь настоящее обновление.

Однако, возможно, из этого примера и моих утверждений выше не так очевидно, что клиентка, Тесс, или любой, кто эффективно использует этот подход, не придумывает новые способы описания своей заботы и не пытается решить проблему (выяснив, почему у неё сложности в отношениях с мужчинами): единственное, что она делает, – это описывает свою заботу настолько полно, насколько это возможно в данный момент (и всегда с отношением заботы и ожидания). Действительно, любые попытки разрешить проблему, в чём-то разобраться, по-новому рассказать историю и т. д. почти всегда контрпродуктивны. Это объясняется тем, что такие попытки переключают фокус и мотивацию клиента с самой заботы на форму её описания или то воздействие, которое она оказывает на терапевта, тем самым разжижая или перенаправляя мощный творческий потенциал работы с жизненной сложностью.

Обнаружение блоков к внутреннему поиску

Когда человек раз за разом описывает свою жизненную заботу, переживаются и обнаруживаются способы блокирования свободного движения осознавания поиска. Этот момент часто удивляет людей, не знакомых с тем, как работает человеческий ум, и склонных думать о людях так, словно они – тупые компьютеры. Если я попрошу компьютер зачитать вслух записанный материал, а затем попрошу его зачитать эту информацию ещё десять раз, я получу десять одинаковых копий того же материала, который был представлен по первому требованию. Если же я попрошу человека пересказать тот же самый материал, а затем попрошу его повторить это десять раз, я получу одиннадцать разных представлений – если только человек целенаправленно не превратил себя в машину, запечатлев материал в своей механической памяти – rote memory (слово rote имеет тот же корень, что и rotation – «вращение», то есть функция колеса). (Проведите эксперимент: попросите друга рассказать вам о каком-нибудь событии, а затем попросите его рассказать о нём ещё раз и сравните две истории.)

Человек, особенно рассказывающий о том, что его действительно заботит, в буквальном смысле не может рассказать одну и ту же историю дважды одними и теми же словами. Чем более человек открыт тому, чтобы обнаружить нечто в процессе рассказа, тем сильнее меняется история с каждым пересказом. Таким образом, по крайней мере теоретически, человек, позволяющий осознаванию свободно блуждать во всех измерениях при исследовании жизненной заботы, вскоре начинает так или иначе разрешать эту заботу. Расширение осознавания, имеющее место при продолжительном, эмоционально вовлечённом рассказе об озабоченности, открывает многообразие новых возможностей.

Я говорю «теоретически», поскольку никто из нас не способен по-настоящему позволить своему осознаванию блуждать во всех измерениях. Вместо этого все мы по-разному блокируем, перенаправляем и искажаем внутренний поиск. На языке психоанализа эти помехи для внутреннего поиска называются сопротивлениями – паттернами, выработанными нами для защиты от реальных или воображаемых угроз. Они продолжают действовать, даже когда на сознательном уровне мы этого не хотим, и именно это создаёт сложности.

Я уже сказал, что сопротивления проявляются, в первую очередь, как помехи процессу поиска. Так они вторгаются в терапевтическое интервью, тем самым частично раскрывая источник сложностей клиента в использовании ресурсов, необходимых для разрешения заботы. Однако сопротивления делают не только это. Они также представляют те влияния, которые делают жизнь клиента более тесной, неудовлетворяющей и болезненной, чем она могла бы быть. В полном смысле сопротивления – это те способы, которые мы используем для избегания кажущихся ошеломляющими тревог человеческого бытия, таких как угроза смерти, осознание того, что наши силы ограничены и что мы подвластны воле случая, а также одиночество и разделённость человеческих существ. (Более подробное описание сопротивлений можно найти в [Bugental, 1965, 88–103; Fierman, 1965, 15–64; Reich, 1949, 20–81].)

Способность к внутреннему поиску

Терапевт способствует полнейшему использованию клиентом способности к внутреннему поиску, благодаря тому, что: а) обнаруживает сопротивления, блокирующие процесс поиска; б) настаивает на необходимости того, чтобы клиент присутствовал настолько полно и искренне, насколько это возможно; в) неизменно воспринимает клиента и всё, что говорит клиент, с полной серьёзностью.

Что может и чего не может терапевт

Я расскажу о тех функциях, которые терапевт может выполнять для клиента, примерно через страницу, а пока я бы хотел сделать важное отступление о слове «способствовать» в вышеприведённом утверждении. Чтобы понять, чтó это в данном случае означает, нам нужно сделать небольшой шаг назад и осознать, что человеческие существа всегда живут внутри парадокса: мы неизбежно являемся частью всех остальных людей и одновременно разделены с ними. Мы никогда не сможем полностью войти в субъективный мир другого человека, как не сможем и полностью отделиться от любого другого человека. (См. [Bugental, 1976], особенно рассказ о Фрэнке и Лоис на с. 101–189, для понимания того, насколько глубоко этот парадокс может влиять на жизни людей.)

Теперь вернёмся к слову «способствовать». Это слово представляет очень важный, но неизменно ограниченный вклад, который один человек может внести в попытки другого изменить или обогатить жизнь. Это слово напоминает нам о границах такого вклада, заложенных в самой природе человеческого существования. Терапевт может способствовать внутреннему поиску клиента, однако не может сделать работу за клиента. Этот момент имеет первостепенную важность, но, похоже, именно его не понимают многие психотерапевты и психоаналитики: один человек в буквальном смысле не может предоставить другому инсайт относительно внутренней жизни этого другого. Рогоу [Rogow, 1970, 90] цитирует аналитика, утверждающего: «Самые большие вызовы возникают в первые месяцы [психоанализа]. Вы пытаетесь выяснить, в чём проблема… Вы похожи на сыщика, пытающегося разобраться в произошедшем. Возможно, вам удаётся разобраться в этом за шесть месяцев, но всё остальное время вы потратите на то, чтобы заставить пациента понять то, что вы выяснили».

Такой детективный подход, распространённый в психотерапии и психоанализе, ищет логичной и связной «интерпретации» жизни и сложностей клиента. Когда такая интерпретация получена, она аккуратно передаётся клиенту в надежде на изменения или «излечение». Многие люди, проведшие годы в терапии и способные бесконечно говорить о своём детстве, своих комплексах и защитах, но в фундаментальном смысле не обогатившие опыт своей жизни, доказывают бесполезность «инсайта» из вторых рук.

Природа инсайта

При правильном понимании инсайт подобен сновидению. Это внутреннее видение, восприятие видения внутри собственного существа. Инсайт другого неизбежно является чужим – он никогда не может стать собственным, так же как собственный инсайт никогда не сможет быть передан другому человеку. Терапевт, который пытается поделиться своим инсайтом с клиентом, старается стать глазами для слепого – слепого к видению терапевта, однако не слепого внутри собственного существа клиента. Такой терапевт слишком много предполагает, не осознаёт или не уважает подлинную автономию каждого человека и скорее мешает внутреннему видению клиента, чем способствует ему.

Чтобы полнее понять этот вопрос, попробуйте использовать следующее упражнение:

Представьте, что проснулись утром от насыщенного, многомерного и глубоко захватившего вас сна. Пытаясь прийти в сознание, вы ощущаете многое из того, что только что имело место и украшало ту часть сновидения, которая по-прежнему остаётся самой яркой, однако, пытаясь ухватить другие образы, осознаёте, что они забываются и их уже невозможно вернуть. Теперь, по-прежнему опьянённые сном, вы будите своего друга и начинаете пересказывать сон в надежде сохранить его в словах. Однако многое ускользает из сетей языка: когда-то такие живые образы искривляются и становятся фрагментарными; связи, казавшиеся такими значительными, разваливаются. То, что вы способны донести, есть лишь жалкий и искажённый остаток образов, когда-то наполнявших ум. Наконец, если позже вы услышите, как друг пересказывает ваш сон кому-то ещё, вне зависимости от того, насколько он был внимателен и заботлив к тому, что вы ему сообщили, вы увидите лишь искажённые остатки того, что когда-то было таким живым, ярким и насыщенным.

Инсайт, или прозрение, при правильном понимании является продуктом внутреннего зрения, внутреннего видения. Те, кто приравнивает описание внутреннего видения к самому внутреннему видению, совершают распространённую семантическую ошибку, путая карту с территорией. То, что можно сказать о внутреннем видении, всегда меньше самого внутреннего видения и всегда относительно бессильно вызвать настоящие изменения в жизни, особенно в сравнении с силой собственного освобождающего внутреннего осознания.

Внутреннее видение – это право по рождению каждого человека и одновременно заработанное пóтом и кровью достижение тех, кто предан дисциплине обучения процессу внутреннего поиска. Мудрый терапевт может внести значительный вклад в такое обучение, и он гордится тем, что способствует развитию собственных сил клиента. Однако мудрый терапевт также знает, что никто не может предоставить клиенту инсайт.

Обнаруживать сопротивления

Именно здесь, в обнаружении помех свободному движению внутреннего поиска клиента, представлении их клиенту таким образом, что это позволяет тут же почувствовать их ограничивающее воздействие, а также прояснении убеждения о том, что у клиента есть альтернативы, терапевт может сыграть самую важную роль. Терапевт не обвиняет клиента в сопротивлениях и не требует мгновенного отказа от них. Действительно преданный независимости клиента терапевт удовлетворяется тем, что настойчиво привносит в осознавание клиента факт сопротивлений и всего того, что они означают в жизни клиента. Временами это превращается в крайне жёсткую конфронтацию, и я ни в коем случае не говорю, что терапевт остаётся пассивным. Это занятие требует большого искусства и призывает к большой чувствительности, дисциплине и эмпатии.

Когда клиента подводят к осознанию тех способов, которыми он ограничивает своё бытие, когда это осознание происходит многократно и в разнообразных контекстах, когда это случается в атмосфере заботы и уважения и когда терапевт искренне сообщает клиенту о своей убеждённости в том, что клиент имеет право на ту жизнь, которую выбирает, клиент почти всегда рано или поздно начинает двигаться к освобождению от помех, в направлении большей целостности и подлинности бытия.

Настаивать на присутствии клиента

В главе 3 я описал концепцию присутствия и продемонстрировал, почему оно важно в процессе терапии. Вторая базовая функция терапевта – это призывать клиента быть присутствующим, центрированным, осознающим жизнь, говорящим из ощущения заботы, а не о заботе. Вообще-то это ещё одна сторона обнаружения сопротивлений, однако она настолько важна, что необходимо обсудить её отдельно. Разумеется, способы клиента отклоняться от присутствия также являются сопротивлениями. Клиенты, особенно на ранних стадиях терапии, склонны отдаляться от самих себя и пытаются говорить о собственной жизни отрешённо, словно являются объективными наблюдателями, иногда принижающими или высмеивающими собственные чувства и импульсы, а иногда говорящими об очень важных для себя темах с юмором и сарказмом. Для терапевта присоединиться к клиенту в попытке предпринять поиск в подобных обстоятельствах равносильно разгадыванию шарады, которое вряд ли увенчается хоть каким-то успехом и, скорее всего, в конце концов окажется контрпродуктивным.

Принимать клиента всерьёз

Третья базовая функция терапевта, способствующего процессу внутреннего поиска клиента, – это вдохновлять клиента на рассказ о жизненных заботах и обо всём, что с ними связано, а также уделять этому серьёзное внимание. Это может казаться тривиальным или очевидным, но могу вас заверить, что это не так. Клиент не только часто сопротивляется полной вовлечённости в процесс поиска и избегает полной центрированности, но и бывает мотивирован при каждом удобном случае пытаться отвлечь терапевта от полностью серьёзного отношения к происходящему. Клиент может протестовать против «мрачных» сессий, может пытаться смягчить эмоциональные страдания, может выступать против рабочего настроя терапевта и прибегать к другим способам, чтобы ускользнуть от неусыпного внимания терапевта.

Разумеется, бывают моменты, когда чувствительный терапевт расслабляет свою постоянную фокусировку на клиенте, одно эти случаи редко совпадают с попытками клиента ускользнуть из луча фокуса. Конечно, гибкий и разнообразный подход кажется желательным, однако «гибкость» и «разнообразие» могут оказаться ловушками для неосмотрительного специалиста, старающегося доказать свою отзывчивость, но не проявляющего достаточной ответственности. По большей части терапевт должен быть бдительным, вовлечённым и искренне эмоционально откликающимся на то, что говорит клиент и как он это представляет. Это внушительная, требующая усилий и обширная задача. Это серьёзная задача, и терапевт, относящийся к ней именно так, вызывает уважение у клиента. В конце продолжительного путешествия клиенты иногда говорили мне: «Знаете, среди прочего мне больше всего помогло то, что вы принимали меня всерьёз». Куда там моим хвалёным интерпретациям сопротивлений и переноса – фоновое отношение всего этого оказалось более выразительным! Часто те же самые клиенты не пренебрегали ни одним из доступных им средств, чтобы отвлечь меня от такого серьёзного восприятия.