Текст книги "Пламя и Пыль"

Автор книги: Джеймс Алан Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Риви прижала к вискам кончики пальцев и прикрыла глаза, пытаясь вломиться в разум Иезекии. Слева и справа ее защищало не менее дюжины умертвий; у меня не было никаких шансов к ней подобраться. Однако ничто не мешало бросить в нее котелок... и, прицелившись на мгновение, я швырнул его через выбитое окно, стараясь угодить в голову.

Котелок полетел точно в цель, слишком быстро для нерасторопных умертвий... Как вдруг кто-то неуловимым движением перехватил его в воздухе и бросил об землю прямо перед ногами Риви. Едва заметная фигура метнулась из стороны в сторону в намерении отразить все, что могло прилететь из здания; и я узнал Кирипао, на его лице было написано исступление.

– Сбрось, – произнес он, уставившись на меня. – Сбрось оболочку.

Одним плавным движением он поддел ногой край котелка и пнул его в меня как из пушки. Я нырнул на пол. Котелок просвистел возле самой шеи, обдав ее холодком. Спустя мгновение меня осыпало штукатуркой, которую выбило из стены за спиной.

Опасаясь, что скоро в окно влетит сам Кирипао, я вскочил и схватил рапиру. Пускай он быстр, но у меня преимущество – ему придется быть осторожным, чтобы не попасть на разбитое стекло на полу, и я наделся, что в это время успею поразить его в сердце. Но вот вопрос: смогу ли я это сделать? Честно говоря, Кирипао мне никогда не нравился, однако он с самого начала был с нами. Сейчас Кирипао на стороне врага, но он не может за себя отвечать: умбралы отравили и исковеркали его разум, да и Риви, наверно, тоже приложила к этому руку. Так заслуживает ли Кирипао смерти?

Нет. Не заслуживает. Тем не менее, я убью его, если он сунется в это окно. Когда пса поражает бешенство, иного выбора не остается.

Я ждал, стараясь не задерживать дыхание. Он придет через окно или выбитую дверь. Я встал так, чтобы доставать до окна и дверного проема: всего один шаг – и смертельный удар. Бежали секунды; как вдруг из кухни раздался отчаянный вопль Иезекии:

– Да что за дрянь, опять то же самое! Я совсем пуст!

– Тебе надо хорошенько поработать над силой воли, мой милый, – отозвался с улицы голос Риви. – Ты просто прелесть, но в тебе нет жажды крови. Ты слишком мягкий. У тебя нет стимула.

– Я тебя достану, я тебе покажу «стимул», – прокричал в ответ Иезекия.

– Вот это уже другой разговор, – рассмеялась Риви. – Сосредоточься на ненависти и мести, и ты станешь так же силен, как и я. Только вот времени у тебя совсем не осталось.

– Как ты нашла нас? – спросила Ясмин. Я и сам думал задать ей этот вопрос, однако не хотел раскрывать свою позицию.

– Ваш друг Кирипао, это было так мило с его стороны, – ответила Риви. – Он встретил моих коллег в одном питейном заведении, неподалеку отсюда. Нашел их в толпе и сообщил, где вы находитесь. Я бы сказала, что он вас продал, да только денежное вознаграждение его не интересует.

– Сбросьте их, – выкрикнул Кирипао. – Сбросьте их все!

Риви издала смешок.

– Как видно, им движет очаровательная идея выпустить ваши души из темниц плоти. Он о вас так тревожится, что считает своим долгом лично освободить каждого.

На последнее утверждение Кирипао ответил странным уханьем, словно медведь, нависший над мертвой тушей. Возможно, это был смех... а может и плач.

– Итак, мои дорогие, – сказала Риви, – мне не пристало мешать монаху в деле просвещения его паствы, но я все же попытаюсь его сдержать, если вы окажете мне содействие. Верните мельницу, здесь и сейчас, и я отпущу вас вперед и с песней на все четыре стороны.

– А я не умею петь, – блестяще, как могло ему показаться, парировал Иезекия.

– Если уважаемая сумасшедшая до нас доберется, вы запоете все, что ей вздумается, – напомнил ему Уизл вполголоса.

– Мне незачем с вами любезничать, – отозвалась Риви. – У меня хватит умертвий, чтобы добиться нужного силой. Но Плэйг-Морт такой чудный город, что я становлюсь до глупости сентиментальной. Может, мне досчитать вам до десяти? Раз... Правда, волнующе? Два... Нет, не похоже. Десять. Простите, но это скучно.

И тут на нас бросилась толпа умертвий.

* * *

Не знаю, какие инструкции отдала умертвиям Риви, может быть просто ворваться внутрь и убить всякого, кто окажет сопротивление. В любом случае, альбиноска так и не поняла, что ее исполненным ненависти рабам не терпится извратить ее приказания; или она настолько привыкла к тому, что ее ненавидят, что не обращала на это внимания. Она явно не сказала умертвиям, чтобы те применили хоть какую-то тактику, например, напали с двух сторон, через дверь и окно. Вместо этого все умертвия толпой повалили вперед, пока не уперлись в стену... и не снесли ее.

Конечно, это получилось не сразу. Десяток когтистых рук синхронно ударили в стену, пронзая дерево и штукатурку. Я увидел, как из стены напротив меня вылезли чьи-то пальцы. Пальцы согнулись в кулак и со сверхъестественной силой рванули стену назад. Посыпалась штукатурка, и под стон ржавых гвоздей фасад дома начал терять доску за доской, на месте которых появлялись длинные горизонтальные дыры. Несколько секунд понадобилось умертвиям, чтобы отделаться от обломков, и их руки, словно тараны, обрушились на дом с новой силой.

Как правило, в любом нормальном городе драки в тавернах, шастающие по улицам чудовища и крушащая дома нежить рано или поздно привлекают внимание городской стражи. Но только не в чудесном городе Плэйг-Морте, жемчужине Внешних Земель...

Умертвия выдрали еще одну партию досок. Интересное было зрелище: дом разрывался на полосы, сквозь которые проникал полумертвый свет фонарей, задыхающийся в облаке штукатурки и бьющийся в разбросанных по полу осколках стекла. Картина с подобным видом могла бы понравиться Анархистам... хотя не у всякого Анархиста есть деньги. Впрочем, всегда найдутся солидные покупатели, втайне симпатизирующие Анархистам...

– Ты что, так и будешь стоять, пока они ломают дом на куски? – спросила Ясмин.

– Извини, – сказал я, собираясь с мыслями. – Загляделся на прелести Энтропии.

Она строго посмотрела на меня, гадая, не смеюсь ли я над ее верой. Прежде, чем она смогла прийти к выводу, о котором мне бы пришлось пожалеть, я произнес:

– Займемся делом? – и вскинул рапиру.

Честно сказать, умертвия, которые ломают стену вашего единственного укрытия, могут выглядеть очень пугающе. Однако дом был построен так, чтобы выдерживать ураганы, про которые упомянула Зирит, и нежить была еще далека от того, чтобы обрушить здание или хотя бы пробиться внутрь. Ей удалось только выломать горизонтальные подобия амбразур – широкие дыры, высотой дюйма четыре, через которые было очень удобно колоть мечом. Более того, когда умертвия снова застряли когтями в стене, они стали похожи на приговоренных к казни, в оковах ожидающих топора.

Мы с Ясмин с удовольствием взяли на себя роль палачей.

Для начала я прикончил двоих: пара быстрых выпадов, точно в гниющие лица, достаточно сильных для того, чтобы вогнать кости черепа в мозг. Первый упал без звука. Второй нашел время, чтобы выплюнуть разгневанное шипение, но удар рапиры между глаз лишил его последних, каких бы то ни было мыслей.

Остальные умертвия вырвали еще несколько досок, но те твари, с которыми мы расправились, осели там, где стояли, прочно застряв когтями в стене. Мне захотелось взглянуть, как они смотрятся с улицы – группа мертвых умертвий, повисших на фасаде здания с пробитыми насквозь головами и вышибленными мозгами.

Славное начало, подумал я. Если мы будем убивать по два умертвия за каждый штурм, скоро против нас останутся лишь Риви да Кирипао... и Ки и Чи, конечно, где бы их не носило.

Проклятье... а где Ки и Чи?

Умертвия набросились снова. Я проломил головы еще двоим; мои мысли лихорадочно заметались. Почему Риви отправила умертвий на второй приступ? Ведь она видит, как просто мы их убиваем. Я не сомневался, что на Стеклянном Пауке у нее есть еще, но до них было далеко. И куда подевались Ки и Чи? Эти воры, что обкрадывают резиденции фракций, пока их защитники отвлечены...

– Да она нас дурачит, – прорычал я. – Ясмин, займись умертвиями, – сказал я тише. – Мне надо проверить, что с остальными.

Не переставая ругаться, я побежал на кухню. Для опытных воров пробраться в такой дом проще простого: через заднюю стену в сад, затем незаметно к кухонной двери. Если все остальные следят за схваткой у входа, Ки и Чи они не заметят, пока не станет слишком поздно.

Но было уже поздно. Еще не добравшись до кухни, я услыхал храп – это был храп Иезекии, который я слышал неоднократно с тех пор, как началось наше дежурство у Мортуария. Простак не может просто взять и заснуть посреди боя, даже если сражаться приходится кому-то другому. Мне следовало заподозрить неладное, когда он не примчался поглазеть на штурм умертвий. Я сбавил ход и последние шаги до двери на кухню проделал как можно тише, надеясь, что грохот и шипение с улицы скроют шорох моих шагов.

Мой отец, наверное, перечислил бы все существующие методы усыпления – заклинания, магические порошки, зелья, дурманы – но мои знания в этом вопросе были почерпнуты из дешевых книжек, которые я читал в юности. В тех историях герои и злодеи могли безотказно лишать друг друга сознания, да так, что никто не блевал, не получал сотрясение мозга и не умирал от разрыва сердца. Я забросил дешевое чтиво с тех пор, как перестал верить в подобные чудеса, и похоже был несправедлив к этим книгам, ибо сейчас все указывало на то, что Ки и Чи усыпили Иезекию, Уизла и Зирит так же просто, как задувают свечу.

Мальчишка, гном и нага мирно лежали на полу в расслабленных позах. Ки и Чи были уже внутри; один из них рылся в наших вещах, пока другой стоял начеку с арбалетом. К счастью для меня, наблюдающий был вынужден следить одновременно за вторым входом и кухней, и в тот момент, когда я выглянул из-за угла, он как раз смотрел в сад. Я тут же скрылся из вида.

Так, Бритлин, думай. Риви послала воров выкрасть мельницу, пока умертвия отвлекают нас с главного входа. Можно дать им забрать проклятую мельницу в расчете, что Риви, получив желаемое, оставит нас в покое; или попытаться остановить в надежде, что я возьму верх, и нам удастся покинуть Плэйг-Морт без потерь. Одна надежда против двух: любой игрок на моем месте сказал бы, что безопаснее дать им уйти.

С другой стороны, ни один уважающий себя Сенсат никогда не ставил безопасность во главу угла...

После набега Гончих осталось много разбросанного повсюду мусора. Прямо под ногами валялись обрывки одежды, обломки деревянного стула и изрубленная картина маслом. На мой взгляд, большой ценности картина не представляла – неумелое изображение женщины, глядящей на еще более приблизительное отражение своего лица в зеркале, – однако золоченая рама, украшенная удивительно тонкой резьбой, казалась солидной и прочной. Плоская и тяжелая, она полетит словно диск, по крайней мере, на то небольшое расстояние, что отделяло меня от арбалетчика. Если она помешает ему всадить в меня стрелу, пользы от картины будет больше, чем от любого другого произведения абстракционизма.

Глубокий вдох. Медленный выдох. Я выглянул из-за угла и со всей силы швырнул картину в арбалетчика.

Рама сделала свое дело, одним из углов угодив ему в солнечное сплетение. Он что-то крякнул, и его палец, лежавший на спуске, непроизвольно дернулся. Стрела щелкнула и, скользнув по ближайшей стене, засела в одном из сервантов. Не успела она воткнуться, как я бросился к арбалетчику, крича во всю мощь своих легких и надеясь достать его рапирой. Но ничего не вышло; прежде, чем я смог приблизиться, чтобы его зацепить, он успел сделать блок арбалетом, отбив в сторону мой клинок.

– Ки! – заорал он... или это было «Чи!», я так и не понял. Он мог и не предупреждать напарника; я наделал такого шума, что очнулся бы и мертвец, хотя мои спящие компаньоны продолжали безмятежно посапывать. Второй вор мог вступить в схватку в любой момент, и возможно у него тоже был арбалет. Противнику оставалось лишь парировать мои выпады до тех пор, пока я не получу стрелу в сердце.

Никогда бы не подумал, что арбалет можно успешно использовать для фехтования, ведь в обычных условиях он бы вряд ли для этого подошел. Но в кухне было темно, пол усеивал всякий хлам, в котором легко споткнуться, и я делал все возможное, чтобы держать своего противника гит'янки между мной и его приятелем – мне вовсе не хотелось служить открытой мишенью. Подобные сложности затрудняли нормальное фехтование и приводили к тому, что все мои удары отражались деревянным ложем арбалета. Но что хуже всего, мой клинок мог застрять в дереве; а стоит этому произойти, как гит'янки сразу окажется рядом, чтобы разделаться со мной голыми руками.

Возле уха просвистела стрела – вор выстрелил в меня из дальнего угла комнаты, несмотря на то, что его напарник загораживал цель. Может, в нем еще сидел осколок расовой неприязни, оставшийся, несмотря на усилия Риви? Ненависть гитзерая, в тайне удовлетворенная неловким выстрелом в спину гит'янки. Или он думал, что сможет попасть в меня? Если так, то это ему почти удалось; я даже почувствовал дуновение от стрелы. Если я позволю этому ублюдку перезарядиться, в следующий раз удача может обойти меня стороной.

Но что же делать? Гит'янки был ловок, как угорь, и отбивал все мои удары. Его уродливое лицо скривилось в усмешке, словно он играл со мной, зная, что сможет сдерживать меня, сколько угодно. Возможно, так бы и вышло, если бы не ошибка, которую он совершил, слишком близко ступив к маленькому телу Уизла.

Гном вовсе не спал: он лишь притворялся, выжидая момент, когда, лишенный магии и парализованный, сможет внести свою лепту.

Уизл протянул руку и, схватив гит'янки за лодыжку, вцепился в его ногу зубами.

Гит'янки раскрыл рот, как будто хотел вскрикнуть от боли. Цель была неплохой, и я сделал отчаянный, решающий выпад, вогнав острие рапиры ему в рот, до самого мозга. Его тело содрогнулось в жестоких конвульсиях, неуправляемо заплясав на кончике моего клинка, когда все мышцы разом потеряли контроль со стороны мозга; затем он осел мертвым грузом, увлекая рапиру вниз, пока окончательно не сполз с клинка.

– Спасибо, Уизл, – вздохнул я с облегчением.

– Рад услужить, уважаемый Кэвендиш.

– Когда все это кончится, – сказал я, – расскажешь, какова была на вкус его нога.

* * *

Я перескочил через тело гит'янки, готовый всадить меч в его напарника гитзерая. Но вот к чему я не был готов, так это к сокрушительному фонтану белой были, ударившему мне в грудь. Меня отбросило, как от удара булавой, и я опрокинулся назад через мертвеца; Уизл едва успел отползти с того места, куда я упал. Новый напор пыли потащил меня, гнома и мертвое тело гит'янки по захламленному полу. Загремела посуда, в которую мы врезались по пути, и серебряные ножи и вилки закружились в водовороте пыли рядом с нашими лицами.

– Гитзерай нашел мельницу, – заметил Уизл, когда поток влепил нас в стену.

– Как это может быть, – прокашлял я, – что в этой дряни такая сила и никакой отдачи?

– Ее сделали боги, – ответил Уизл, – а они презирают законы физики. Закон противодействия для них – личное оскорбление, и они игнорируют его как только могут.

Все это время я пытался кое-как встать на ноги. Но мои усилия оказались тщетными: едва мне удалось приподняться, как поток снова сбил меня с ног. Воздух был заполнен клубами пыли, которая собиралась в растущий на полу холм. Я прикрыл лицо курткой, чтобы иметь хоть какую-то возможность дышать, но пыль все прибывала и прибывала, погребая меня, как какого-нибудь фараона.

Тянулись секунды. Наконец, я понял, что давление потока ослабло, и встал, вздымая облака пыли. Сквозь завесу я разглядел, что гитзерай исчез, скрылся через заднюю дверь. Я кинулся вдогонку, но, выскочив в сад, никого не увидел – должно быть он перемахнул через забор, а я не питал иллюзий о поимке столь быстрого бегуна на извилистых улицах Плэйг-Морта.

Уизл пополз за мной, таща свое тело по пыльному полу. Он взглянул на меня и, заметив выражение моего лица, промолвил:

– Нас поимели?

Я кивнул.

– Нас полностью и безоговорочно поимели.

* * *

Уизл остался на кухне, чтобы разбудить Иезекию и Зирит, а я поспешил к осаждаемой стене – проверить, как там Ясмин. Она была невредима, ее меч покрывали клочки волос и кусочки серого вещества.

– Меня вот что тревожит, – сказала она, когда я вошел в комнату, – все эти схватки с умертвиями... они приучают бить в голову. Ведь в сердце умертвие не убьешь, и удар в голову становится наиболее эффективным. Так можно привыкнуть, и совсем перестать бить по телу, а ведь у большинства противников... Что-то я какую-то чушь несу, да?

– Да, Ясмин.

– Как там, на кухне?

– Выглядит так, будто повар просыпал муку.

Она наморщила лоб.

– И что это значит?

– Это значит, Риви своего добилась.

Поскольку стена лишилась уже немалого количества досок, можно было видеть, что происходит на улице. Осталось всего одно умертвие, оно стояло сбоку от Риви, с другого бока стоял Кирипао. Женщина с белоснежной кожей смотрела в нашу сторону, но ее глаза как-то отстраненно блестели, сфокусированные на чем-то далеком. Стоило мне на нее взглянуть, как она внезапно пришла в себя и улыбнулась.

– Мои дорогие! – объявила она. – Мой милейший гитзерай только что сообщил мне, что мельница у него. Какое потрясающее известие! Мои дела здесь окончены.

– Куда это ты собралась? – крикнул я.

– Ах, милый мой, я направляюсь в Сигил. Я же сказала, как собираюсь там поразвлечься. Все эти маги и жрецы, они думают, что защищены магией. Представь, что за лица будут у них, когда они не смогут произнести ни единого заклинания, чтобы не превратиться в пепел. Вот тут-то я и возьмусь за их ум.

– Ты просто блажная, – сказала ей Ясмин. – Госпожа Боли ни за что не пустит тебя в Сигил с этими мельницами.

– А вот тут ты ошибаешься, – самодовольно ухмыльнулась Риви. – Мельницы старше богов, старше Госпожи и старше самых древних преград, что охраняют Сигил. Я слыхала, что боги нашего времени не в состоянии даже почувствовать их присутствие – вот почему вам удалось пронести мельницы через Нижние Планы, и Силы ада даже не попытались их отобрать. Сильнейшие из созданий прошлого сделали эти мельницы невидимыми для божественных глаз, а это значит, что Госпожа ни о чем не узнает, пока не станет слишком поздно.

– Надо отсюда выбираться, Бритлин. Мы должны предупредить кого-нибудь о ее планах, – прошептала мне Ясмин.

– Знаю, – ответил я, прикидывая, как быстро смогу добраться до злорадствующей альбиноски: за дверь, на улицу, через мостовую. Удастся ли дотянуться до нее прежде, чем умертвие и Кирипао меня остановят? Вряд ли, слишком уж далеко.

– Настала пора прощаться, – объявила Риви. – Впереди еще столько работы. Надо делать дела, промывать мозги... ну а пока...

Она рассмеялась. Но это не был тот смех, при котором дети с улыбкой засыпают в постели. Риви хлопнула в ладоши, и неожиданно из-за угла повалили новые отряды умертвий: десять, двадцать, тридцать, все больше и больше тварей с нелепой походкой, болтающимися руками и кровавым огнем в глазах.

– Не скучайте, родные мои, – сказала Риви, весело помахав нам рукой. – Не думаю, что мы снова увидимся.

И она ушла, а вместе с ней Кирипао, прикрывавший ее отход. А умертвия тем временем все прибывали. Их острые зубы поблескивали в свете фонарей. Затем они обрушились на фасад дома, подобно волне цунами.

17. Три мили по Внешним Землям

Пока стену осаждала всего дюжина умертвий, дом стойко переносил разрушения. Теперь их число было втрое больше, и здание сотрясло от одного лишь удара когтей, вонзившихся в дерево. Мы с Ясмин устранили четверых нападавших, но остальные рванули стену с такой силой, что выдрали ее всю целиком. Два этажа в высоту, она покачнулась в их руках от легкого дуновения ветра, гулявшего по улицам города. Умертвия попытались удержать ее вертикально, но им не хватило сил. Вершина фасада медленно заваливалась назад, все больше и больше, пока внезапно не налетел порыв ветра и – БАБАХ – стена рухнула на дом, стоявший на противоположной стороне улицы.

Этот удар стал последней соломинкой, переломившей хребет многострадальной стены. Нижний этаж, разодранный в клочья предыдущими атаками умертвий, полностью развалился, и на их головы посыпался дождь из обломков. Затем упал верхний, целым куском, как огромная мухобойка, хлопнувшая в облаке штукатурки. Умертвий прибило к земле, похоронив под грудой дерева.

Опустилась тишина, которую нарушал лишь тихий, зловещий скрип потолка, нависшего над нашими головами. Ясмин шагнула вперед, выглянув в дыру, где раньше была стена, отделявшая дом от улицы. Она уставилась на возведенный над умертвиями курган из обломков и прошептала:

– Думаешь, им конец?

В ответ курган словно взорвался, и деревянные обломки полетели в разные стороны, когда нежить избавилась от помехи. Несколько просвистевших в нашу сторону досок вынудили нас пригнуться; другие разбили окна соседних домов и заплясали по булыжной мостовой. И через миг на ней поднялась невредимая армия умертвий; их зубы сверкали, глаза переполняла жгучая ненависть.

Стены больше не было. И ничто уже не разделяло нас.

– Сражаемся или бежим? – спросила Ясмин, поднимая меч.

– Если побежим, они догонят нас в саду, – ответил я. – Мы не успеем перебраться через забор.

– Но если сразимся, у остальных будет шанс уйти.

– Тогда устроим последний рубеж на кухне, – предложил я. – Там эта орава сможет пройти через дверь только по одному.

– Если они снова стену не выломают.

– Вот только подсказывать им не надо, – прорычал я. – Отходим потихоньку.

Первые два шага назад умертвия оставили без внимания, продолжая испепелять нас взглядом, который был почти осязаемым. После третьего одно из умертвий зашипело, и все остальные тут же поддержали его резким, хрипящим выдохом, который смешался с полуночным ветром.

– Время для стратегического отступления? – предложила Ясмин.

– Предпочитаю бегство.

И мы побежали – с армией нежити на хвосте.

* * *

– Все назад! – заорал я, влетая на кухню.

– Что случилось? – сонно спросил Иезекия.

В дверь просунулась голова умертвия. Ясмин ее отсекла.

– А, опять они, – сказал Иезекия. Он взял Уизла на руки и тронул ногой зевающую Зирит: – Пора уходить.

– Может мне стоит остаться, – предложила нага. – Ведь у меня есть магия...

Я опустил взгляд на ее гладкое тело, покрытое, как и все остальное на кухне, слоем белой пыли.

– Нет больше магии, – сказал я ей. – Уизл по пути все объяснит.

В двери показались еще двое умертвий. Я взял на себя левого, Ясмин правого, и мы в один голос прокричали:

– Бегите!

После этого мы уже не думали ни о чем, кроме нежити, нахлынувшей на нас океаном шипения.

* * *

За какие-то секунды перед дверью нагромоздилось шесть трупов умертвий, ставших преградой для остальных чудовищ. Они по-прежнему лезли вперед, пытаясь вытолкнуть тела и пробиться за дверь, но их встречал шквал ударов и выпадов – мы с Ясмин удерживали линию обороны.

Шли минуты: долгие, изнурительные минуты непрерывного боя. Не знаю, устают ли умертвия, но я был на грани изнеможения. Моя техника становилась все хуже, и я понимал, что сдаю, но ничего не мог с этим поделать. Когти мелькали у самого лица, так близко, что чуть ли не цеплялись за мою куртку. Кухню наводнил запах гниющей плоти, из-за которого мой желудок содрогался в тошнотворных позывах.

– Может быть... – задыхаясь, сказала Ясмин, – уже попробуем... убежать?

– А у тебя... еще остались силы... бежать?

– Нет.

Ее ответ утонул в шипении умертвий. Они почувствовали приближение победы.

– Ясмин... – начал я. – Раз уж мы собрались умирать... позволь сказать...

– Не надо! – выкрикнула она. – Не разбивай мне сердце.

Я замолчал и нашел в себе силы отсечь протянувшуюся ко мне руку умертвия. Из культи забила струя красной пыли; рука упала на пол, продолжая сжимать пальцы в тщетной попытке за что-либо ухватиться.

– Я-то знаю, каково тебе сейчас, – сказал я упавшей руке.

Губы Ясмин изобразили подобие усмешки.

– Сентиментальный болван, – сказала она, пряча улыбку. Ясмин подцепила ногой отсеченную конечность и зашвырнула ее обратно в толпу умертвий...

...которые почему-то ослабили свою толкотню у входа на кухню. Они исходили шипящим рычанием, однако к нам оно не относилось, поскольку их лица теперь были обращены в сторону улицы, и отдельные твари уже тащились в ее направлении, выставив когти.

– Что теперь? – прошептала Ясмин.

– Пусть умертвия разбираются с теми, кто там на улице, а мы пока попробуем скрыться.

– А если это Мириам со своей подругой...

– У них есть хорошие шансы сбежать, – прервал я. – Нам не пробиться через три десятка умертвий, чтобы помочь им. Так что спешим отсюда прочь, добрая женщина, пока чудовища не вспомнили, что мы еще здесь.

Ясмин была не рада закончить бой, не убив всех противников – Хранительница Рока, что с нее взять, – но я мягко подтолкнул ее в сторону двери, и она все же сдвинулась с места. Отчасти ее сопротивление объяснялось простой усталостью; она едва могла поднять меч.

Устало держа оружие наготове, мы отступили в сад, окунувшись в ночную прохладу Плэйг-Морта. Иней посеребрил траву, на которой был отчетливо виден след, оставленный Зирит и тянувшийся через весь дворик. Интересно, как на ней скажется такая погода... Может быть, наги впадают в спячку, как другие холоднокровные. Однако все говорило о том, что двигалась она быстро и уверенно; не знаю, как ей удалось перебраться через забор, но следы на инее показывали, что затруднений у нее не было.

Мы с Ясмин были не столь свежи, чтобы так легко преодолеть преграду – шесть футов кирпичной стены с пиками наверху – но, отыскав несколько зацепок, нам удалось кое-как перебраться и спуститься с другой стороны. Там нас уже ждал Иезекия с сияющей улыбкой на простодушном лице.

– Вы справились! – воскликнул он. – Вы перебили всех умертвий?

Ясмин со смехом фыркнула.

– Они нас отпустили, – сказала она. – Что-то другое привлекло их внима...

Между нами и домом стояла стена, но мы увидели, как небо вдруг озарила красная вспышка. Через мгновение раздался приглушенный взрыв. По опыту последних дней я без труда узнал в нем огненный шар... попавший, как я посчитал, прямо в середину толпы умертвий, наводнивших гостиную дома.

– Что это? – нервно сглотнул Иезекия, выкатив глаза.

– Кто-то напал на умертвий, – ответила Ясмин. – Может это Гончие, наконец, показались.

– А что, Гончие могут бросаться огненными шарами? – спросил Иезекия.

– Теперь могут, – произнес еще один голос.

Мириам выступила из тени в компании невероятно красивой женщины лет двадцати пяти. У нее была кожа серого цвета, высокие скулы и красные с отливом волосы. Такую будет счастлив уложить в постель любой мужчина, который поймет, как быть с перепончатыми крыльями, торчащими у нее за спиной. В сравнении с ее ростом крылья казались крохотными, высотой меньше двух футов и с таким же малым размахом; но я не сомневался, что они могут поднять ее в воздух и развить скорость. Таковы Планы – здесь и не на таких рудиментах летают.

– Вот наш проводник, о котором я говорила, – сказала Мириам, указывая на крылатую женщину. – Ее зовут Ноябрь.

– А ты из какой расы? – весело спросил Иезекия.

Его вопрос был встречен ледяным молчанием со стороны Ноября и смущенным шарканьем всех остальных. Наконец, Ноябрь холодно промолвила:

– Есть вещи, о которых не принято спрашивать незнакомцев, если не хочешь плавать лицом вниз в ближайшей канаве.

– Но я же пытаюсь учиться, – возразил он. – Как я буду учиться, не спрашивая?

Глаза Ноября сузились.

– Мультивселенную не волнует, учишься ты или нет. Мультивселенную не волнует, жив ты еще или нет. Это волнует лишь окружающих, и то весьма немногих. Ты меня понял?

Иезекия нервно сглотнул.

– Ну ладно. Извини.

– Извинения приняты, – невозмутимо ответила Ноябрь. – Но поскольку мне ясно, что ты все равно не уймешься и так и будешь пялиться на меня, гадая, кто я такая, то знай, что рождена я от человеческого мужчины и суккуба. Некоторые любят звать нас алу-демонами, но я не желаю слышать от тебя этого слова. Ты будешь называть меня алу. Отец приучил меня подавлять демонические стороны моей души, и его дух опечалится, если я буду вынуждена убить тебя из-за какой-то терминологии.

– Алу, – кивнул Иезекия. – Просто алу. Я все понял.

Он продолжал кивать головой, словно пень, пока его не остановил хмурый взгляд Ноября.

* * *

Новый взрыв за стеной расчертил небо, затем раздался треск дерева. Я ожидал, что дом развалится в любую секунду, но, судя по всему, плотники Плэйг-Морта превзошли самих себя, выстроив это здание. После двух огненных шаров, армии умертвий и предшествовавшего этому вторжения Гончих дом продолжал стоять – охваченный огнем, он все еще держался.

– Что происходит? – спросила Зирит; ее голос звучал на грани паники.

– «Гончие против умертвий», – ответила Мириам. – Жаль, что нельзя пойти посмотреть.

– На огненные шары я уже насмотрелся, – сказал я. – Если, конечно, у Гончих нет каких-нибудь новых, поинтереснее.

– Самые обычные, – ответила Мириам, отмахнувшись. – Я случайно узнала, где в городе Фокс спрятал несколько жезлов. Вот и пригодились для взяток.

– Не взяток, – возмутилась Ноябрь, держа в руках два собственных огненных жезла, – а справедливого вознаграждения за услуги.

Мириам пожала плечами.

– Тебе – вознаграждение, Гончим – взятка. – Она обернулась ко мне: – Я подкинула Архи-Лекторским шавкам пару игрушек в обмен на согласие напасть на ваших умертвий.

– Так ты знала про умертвий? – спросила Ясмин.

– Мы с Ноябрем вернулись как раз, когда альбиноска готовила свое нападение. Нескольких умертвий она выдвинула вперед, но большинство оставила за углом, поэтому я знала, что вам потребуется помощь. Я подкупила ближайший отряд Гончих прийти к вам на подмогу. На это ушли все оставшиеся жезлы, но они подоспели вовремя.

– Просто им захотелось пострелять по живым мишеням, – фыркнула Ноябрь.

– Да хоть бы и так, – признала Мириам, – но они сделали то, за что им было заплачено, и сразу атаковали умертвий. Я знала, что вы догадаетесь уйти через черный ход, и потому мы здесь.

– Ну что ж, нам пора, – сказала Ноябрь. Она указала на отблески пламени за стеной. – У нас всего несколько минут, пока пожар не охватил весь квартал. К тому же, я уверена, вам не терпится как можно скорее увидеть врата в Сигил.

Несмотря на полный упадок сил, Ясмин настояла на том, чтобы нести Уизла, и мы поспешили за Ноябрем. Мириам пристроилась к Иезекии, и они принялись шептаться, склонив головы и негромко хихикая. Я не слышал, о чем они говорили, да мне и не требовалось: это был разговор ни о чем, они просто болтали, довольные тем, что худшее уже позади, и что каждый шаг приближает их к порталу домой.