Текст книги "Пламя и Пыль"

Автор книги: Джеймс Алан Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Перед нами раскинулись бескрайние серые дали.

14. Три плана до Плэйг-Морта

Мрачное небо было бесцветным, как в унылый зимний день, когда снег тихо падает с утра до вечера. Местность вокруг казалась выхолощенной от всего, что могло бы радовать глаз: ничего, кроме увядающих ив и тополей, с белесой листвой и черной корой, печально поникших над водами Стикса. Серый налет плесени покрывал почву, сводя на нет все потуги травы пробиться к свету... хотя сомневаюсь, что у травы имелось желание вырасти в столь безрадостном месте.

– Серые Пустоши, – объявил Гару... словно нам требовались разъяснения.

На Прогулке по Мирам, находящейся в Праздничном Дворце, Серые Пустоши предстают в величественном полумраке и приглушенной серебряной дымке, ненавязчиво окутывающей пейзаж. Это любимое место у пожилых пар, что приходят туда и медленно танцуют под спокойную музыку, которая никогда не смолкает.

Но в настоящих Серых Пустошах нет места музыке. Вряд ли вам удастся встретить хоть одну пару влюбленных любого возраста здесь, где спокойствие быстро вырождается в угнетающую апатию. Тягостная, мрачная серость земли и деревьев могла подавить даже крепкого духом.

– Славный денек, – промолвил Гару и вдохнул полной грудью.

Ему незачем было это делать. Известно, что воздух этого плана годен для дыхания, но при этом абсолютно лишен всяких запахов. Их не было ни у деревьев, ни у мха, ни у маслянистой речной воды. Я принюхался к своей коже, влажной от недавнего страха и напряжения, но не почувствовал ни малейшего запаха пота. В чем-то это было хуже, чем потерять зрение.

– Как там Уизл? – громко спросил я, пытаясь направить мысли в другое русло.

– Лучше, – ответил Иезекия. Руки гнома приняли нормальный вид, когти втянулись так же быстро, как и выросли. Его глаза выглядели как обыкновенные гномьи глаза, карие и влажные, совсем не похожие на пустые провалы на лице. Единственная капля воды Стикса заставила Уизла забыть о том, что произошло с ним среди умбралов, и очистила его разум от их влияния. Но какую часть памяти она при этом забрала?

– Попробуй привести его в чувство, – сказал я парню.

Иезекия слегка похлопал гнома по щекам.

– Ну же, Уизл. Давай, просыпайся.

Уизл пришел в себя и шевельнулся. Его веки задрожали, и он сфокусировал взгляд на Иезекии.

– Вы кто? – спросил он.

– Ты же знаешь, я Иезекия Вирт.

– А. – В голосе Уизла слышались вежливые, но неуверенные нотки. – А кто эти люди? И почему я не могу шевельнуть ногами?

Гару рассмеялся.

– Взгляните на это с положительной стороны: по крайней мере, говорить он не разучился.

* * *

Насколько нам удалось выяснить, Уизл потерял год своей жизни, целый год бесценного опыта, растаявшего как дым. Для Сенсата кража воспоминаний равна преступлению. Я сжался от чувства вины за содеянное. Разумеется, эта капля уберегла Уизла от превращения в умбрала... однако, я винил себя в том, что обязан был найти другой, менее пагубный способ помочь ему.

Мой отец обязательно придумал бы что-нибудь.

Гару вел лодку мимо мрачных, немых берегов, пока мы объясняли Уизлу, что же произошло. Он принял все это большей частью спокойно и даже поблагодарил меня за спасение, однако это прозвучало как простая формальность, дань воспитанию – в его голосе не было ни капли тепла... и он не переставая ощупывал и пощипывал свои ноги, как будто отказываясь мириться с тем, что обречен быть парализованным до конца своих дней.

Вскоре Уизл замолчал, и все мы обнаружили, что нам нечего сказать друг другу. В воздухе повисла тяжелая тишина, приглушившая звуки и даже эмоции. Некоторое разнообразие и облегчение привнес очнувшийся Кирипао, который схватил, было, Мириам за рубашку... но его гнев почти сразу же улетучился, сменившись полным упадком сил, и эльф опустился на дно лодки.

– Ты в порядке? – спросил Иезекия.

– Я устал, – тихо ответил Кирипао.

– Если тебя не покидают мысли умбралов, – не отставал Иезекия, – то Бритлин нашел лекарство.

– Да? – похоже, Кирипао это заявление не обнадежило.

– Это на крайний случай, – произнес я. – Может тебе стоит немного поспать? Теперь, когда мы ушли из Карцери, влияние умбралов должно ослабнуть.

Кирипао не ответил. Он закрыл глаза, но я был уверен, что он вовсе не спит.

* * *

Время тащилось, словно дряхлый старик на ватных ногах. Над рекой висели все те же обрывки тумана, но Гару намеренно обходил их стороной. Я собирался спросить его, как долго нам еще плыть по этим тоскливым местам, но передумал, решив, что подобное действие потребует от меня чрезмерных усилий.

Ясмин прильнула сбоку, положив голову мне на грудь. Ощущение ее близости успокаивало; я непринужденно обнял Ясмин и через какое-то время почувствовал, как тепло ее тела отгоняет печаль прочь. Мое прикосновение, должно быть, тоже подействовало на нее ободряюще, потому что немного спустя она нашла в себе силы спросить у Гару:

– Долго нам еще здесь?

На секунду глаза лодочника потемнели. И в этот миг меня осенило, что Гару вновь играет нами. Подобно тому, как из одной лишь своей злобной прихоти он предупредил умбралов о нашем побеге, теперь он хотел, чтобы мы поддались унынию и тупой боли, что накатывала при виде этих мрачных пустынных просторов. Не потому, что он собирался ограбить нас, продать в рабство или воспользоваться нашим подавленным состоянием в других целях – ему просто нравилось видеть нас жалкими и несчастными. Страдания ради страданий: он лишь хотел убедиться в своей власти проникать в наши души.

– Действительно, – громко сказал я ему, – сколько можно тащиться по этим скучным местам? Меня от них уже в сон клонит.

Гару раздраженно фыркнул, пронзив шестом воду.

– Раз уж вам так не терпится, – ответил он, – возможно, мы срежем немного.

Гневно оттолкнувшись, он резко изменил курс и направил лодку сквозь белую завесу, которую мы почти миновали. Туман начал сгущаться, пока, наконец, я не потерял из вида голову Ясмин, покоящуюся у меня на груди. Затем облака рассеялись, и мы оказались в новом и незнакомом месте.

* * *

Под угольно-черными небесами лежали бескрайние водные просторы. На небе не было ни единой звезды, лишь три полных луны: белая, серебристая и бледно-зеленая, все испещренные кратерами. Их света вполне хватало, чтобы мы могли оглядеться: воды Стикса, такие же грязные и зловонные, текли подобно омерзительной черной ленте по кристально чистой, в противоположность реке, поверхности моря. В паре шагов от лодки морская гладь искрилась в лунном свете, спокойная, как озеро при полном безветрии. От ее вида так и хотелось окунуться в манящие воды, но едва я коснулся чистой поверхности за пределами грязной дорожки Стикса, как откуда-то из глубины показалось тело.

Тело было обнаженным, женским и, по-видимому, человеческим... хотя трудно было сказать наверняка из-за того, что оно сильно распухло и вдобавок пострадало от рыб и угрей. Уши женщины были полностью съедены, от пальцев остались лишь кости, подвешенные на сухожилиях, а в щеках были прогрызены рваные дыры. На моих глазах тоненькая серебристая сардинка стрелой метнулась в одну из дыр и, уцепившись за мертвый язык, попыталась отхватить розоватый кусочек.

Я заставил себя отвернуться. И увидел, что на поверхности моря появляются все новые и новые тела, словно наше прибытие освободило их от неведомого подводного плена. Все мертвецы были попорчены следами укусов, и у всех вздувались животы под действием трупных газов.

– Карман в Астральном Плане, – объявил Гару. – Море Утопленников.

Ясмин уставилась на всплывшую рядом женщину и прошептала:

– Мама.

* * *

Полусъеденные глаза женщины распахнулись. Это были глаза тифлинга: кроваво-красного цвета, с кошачьими зрачками и без белков. Женщина не пошевелила и пальцем, однако, ее тело начало разворачиваться, словно под воздействием какого-то невидимого течения, пока, наконец, не обратилось лицом к Ясмин.

– Я узнана, – промолвила она хриплым голосом, вырвавшимся из недр ее тела вместе со зловонными газами. – Что ты хочешь спросить?

– Ничего, – тут же ответила Ясмин. – Мне от тебя ничего не нужно. Уходи.

– Что ты хочешь спросить? – повторила женщина. Ее дыхание оскверняло воздух хуже всякого запаха нечистот.

– Я же сказала, мне ничего не нужно. Я не хочу с тобой разговаривать. – Ясмин вынула меч, несмотря на то, что тело плавало за пределами досягаемости. – Возвращайся туда, откуда пришла.

– Это невозможно, – сказала женщина. – Я узнана. Что ты хочешь спросить?

– Убирайся прочь! – голос Ясмин сорвался на визг. – Сейчас же!

– Это вне моих сил, – ответил плавающий труп. – Что ты хочешь спросить?

Ясмин сжала руки в кулаки и закрыла ими глаза. Я обнял ее за плечи и раздраженно спросил Гару:

– Что все это значит?

Он помедлил с ответом, видимо, решая, что будет для нас больнее – правда или неведение, но затем все же промолвил:

– В мультивселенной ничто не умирает навечно. Когда душа погибает, она обретает тело на другом плане... при этом теряя память о своей прошлой жизни.

– Ну, это любой дурак знает, – фыркнула Мириам.

– Но куда уходят эти воспоминания? – продолжил Гару. – Ведь они не исчезают бесследно – мультивселенная так просто ничего не упускает. Память умерших плывет на незримых потоках, подобно обломкам крушения, до тех пор, пока не достигает резервуара, такого как этот. Здесь находятся воспоминания утопленников из миллиона миров. Я могу показать и другие такие свалки памяти: Отравленные Джунгли, Равнину Ножей...

– Что ты хочешь спросить? – перебил плавающий труп.

– Зачем она это повторяет? – прошептала Ясмин.

– Воспоминания тянутся к тем, кто знал их владельца при жизни, – ответил Гару. – Если узнать и назвать его, они будут вынуждены открыть тебе тайну. Твоя мать, точнее память, оставшаяся от нее, не обретет покоя, пока не избавится от этого бремени.

– Что ты хочешь спросить? – сказала мертвая женщина. Она повторяла эту фразу монотонно, без всяких эмоций; я подозревал, что она будет преследовать нас по всему Стиксу, пока мы не позволим ей поведать что-нибудь из своего прошлого.

– Спроси у нее что-нибудь, – тихо предложил я. – Если не можешь ничего придумать, спроси о какой-нибудь ерунде. Например, что она ела на завтрак в день своей смерти.

Ясмин не слушала. Она просто смотрела на лежащую на воде женщину, и на лице у нее было какое-то непонятное выражение. Ясмин никогда не рассказывала мне о матери и ни словом не обмолвилась о своем детстве... но ведь у нас почти не было времени на разговоры. Впрочем, у ребенка всегда найдется сотня непростых вопросов к матери, ответы на которые он боится узнать.

Ясмин облизнула пересохшие губы.

– Кто... – Она кашлянула. – Кто был моим отцом?

Труп вздохнул. Я, кажется, увидел, как сгущается воздух от желчного запаха разложения, вырвавшегося из недр мертвеца.

– Твоим отцом был человек, – сказала женщина. – Мы были вместе неделю, и он называл себя Руди Лиагар. Но позднее, намного позднее, я видела его издали на улицах Сигила, и все восхваляли его, как героя по имени Найлз Кэвендиш.

И без дальнейших колебаний труп исчез под чистейшей, искрящейся в лунном свете водой. Я бы отдал душу за то, чтобы он сделал это на десять секунд раньше.

* * *

– А может это неправда, а? – промолвил Иезекия, но никто не ответил. – Какая-то злая шутка...

Его голос утонул в тишине. Даже мальчишка знал, что его слова – как соломинка утопающему.

Ясмин посмотрела на меня, ее глаза пылали.

– Скажи мне, что это неправда, Бритлин.

Я не смог выдержать ее взгляда.

– Мой отец был героем, он не был праведником. Я знаю, у него были другие женщины: короткие романы во время походов и пара интрижек в Сигиле. Мне всегда было больно знать это, но... да что там. Обычно я не знал, кто эти женщины. Одна из них могла стать твоей матерью; но во имя богов, Ясмин, я даже не подозревал... если бы только я знал...

Но что бы это тогда изменило? Сейчас, конечно, все изменилось, сейчас, когда я увидел, с каким ужасом Ясмин глядит на меня; но все же, ее черты, ее смуглые плечи, изгибы тела... смог бы я тогда устоять перед ними, имея лишь одни подозрения?

– Такое могло быть, – вздохнул я. – Вполне могло. Что еще я могу сказать?

Мириам фыркнула.

– А почему не сказать «ну и что с того?». Я смотрела за вами, ведь я не слепая. И лично я думаю, что поступать надо так, как хочется, и никто никому не указ. При чем здесь отец или мать? Прошлое это прошлое, и скатертью ему дорога. У вас есть настоящее, и вы можете сделать его таким, как хотите. Важно ведь то, что у вас в сердце, а остальное все ерунда.

Никто из нас не ответил. Гару расхохотался и продолжил свой путь мимо молчаливо лежащих на воде тел.

* * *

Наконец, лодка пошла быстрее. Нашему перевозчику больше не было повода медлить, он причинил нам боль и был рад этому. Вскоре мы вошли в очередной островок тумана, оставив позади мистический лунный свет, и очутились под красным, раскаленным солнцем. В лицо ударила волна жара, как будто я оказался в Большой Литейной, когда ее печи пышут в полную силу. За какие-то секунды мой лоб обильно покрылся испариной.

Берега Стикса, состоявшие из сухой красной глины, вздымались на высоту двадцати футов по обе стороны от нас. Почти везде они были покрыты густым кустарником, похожим на вездесущий бритвенный плющ Сигила; но местами берега заметно осыпались, и на голых участках земли суетились муравьи и другие насекомые. Из земли торчали окаменевшие кости неизвестных существ, окрашенные в цвет крови. Над водой выглядывал череп с тремя большими рогами... каждый из этих рогов оканчивался кричащим лицом без плоти.

– Самый верхний слой Бездны, – объявил Гару. – Равнина Бесчисленных Порталов. Мы уже недалеко от портала, который приведет вас в Плэйг-Морт.

– А ты покажешь, который наш? – спросил Иезекия.

– Это часть моей работы. – Лодочник насмешливо поклонился.

Постепенно река стала шире, а берега положе, и перед нами предстала пустыня из камня и гравия цвета ржавчины. Весь ландшафт был усеян шипящими лужами металла. От луж исходило жаркое оранжевое свечение; рядом с ними лежали комки раскаленной лавы, выброшенной под действием газов, бьющих из-под земли. Признаки жизни подавали лишь насекомые, снующие на фоне полного запустения, но я был уверен, что более крупные твари скрываются где-то рядом – существа, способные сожрать нас всех, запив добычу глотком расплавленного железа.

– Ну, просто не ад, а сказка, – громко произнес я и угрюмо нахохлился на своей скамье, отказываясь разглядывать инфернальный пейзаж. Как Сенсату, мне, наверное, стоило принюхаться к новым запахам серных испарений или навострить уши в надежде услышать стоны проклятых... но, честно говоря, я был не в настроении для всей этой ерунды. Что я, лавы не видел что ли или железной пыли не пробовал? Пусть хоть недолго мир гниет без моего участия.

* * *

Гару пристал к берегу у основания разрушенного моста из чистого белого мрамора. Казалось, он попал сюда из Верхних Планов, сброшенный в силу какой-то магической ошибки. По-видимому, местные обитатели приняли появление небесного объекта за оскорбление и разрушили весь пролет моста – упавшие куски мрамора перекрывали течение реки, ставя под сомнение возможность нашего дальнейшего плавания. Но, судя по всему, плыть дальше нам и не требовалось. Гару указал на берег и сказал:

– Вот ваш портал.

Мы все посмотрели. Иезекия отреагировал первым:

– А я ничего не вижу.

Гару хихикнул таким тоном, что мне стало не по себе.

– Он там, мои почтенные пассажиры. Разве я не говорил вам, что ключом к порталу служит свежая рана? Поднимитесь туда с кровотечением и увидите, что получится.

– Мы что, по-твоему, ненормальные? – спросила Ясмин.

Но по глазам Иезекии было видно, что под это определение он подходит, и что еще немного, и он вызовется добровольцем. Парень пристально посмотрел на Мириам, и я понял, что он собирается продемонстрировать ей свою храбрость. Мириам это тоже заметила. Прежде чем Иезекия успел что-либо сказать, она спрыгнула с лодки и крикнула:

– А ну, ждите здесь.

– Это тебе пригодится, – сказал я, протягивая рапиру. Она посмотрела на нее, а затем резко провела пальцем по лезвию, сделав небольшой порез в дюйм длиной. Мириам сжала рану и с каменным выражением лица выдавила из нее струйку крови. Затем она отпихнула клинок и пошла прочь от реки явно церемонной походкой. Похоже, Мириам не доводилось еще совершать жертвенные поступки, и она чувствовала себя неуверенно, пытаясь справиться с этим делом.

Иезекия выскочил из лодки с намерением последовать за Мириам, какой бы сюрприз ей ни был уготован. Ясмин схватила его за рубашку и оттащила назад, однако тоже ступила на землю и вынула меч на тот случай, если придется бежать на помощь. Очень быстро вся наша компания сошла на берег, приготовив оружие.

Встав в полный рост, мы увидели большую тушу, что лежала на красной песчаной земле в сорока шагах от реки. Должно быть, труп принадлежал слону, однако, из-за работы падальщиков, сейчас это было трудно определить. Полчища трупоедов постарались на славу, и теперь пришла очередь мух, что жужжали, вгрызаясь в покрытые кожей останки. С приближением Мириам жужжание стало громче – как и акулы, мухи чувствуют кровь за много шагов. Я сжал покрепче рукоять меча и вознес молитву всем дружественным Силам, что могли меня слышать – если эти мухи накинутся на нее, нам будет очень непросто их отогнать.

Действительность подтвердила ход моих мыслей.

Все мухи дружно поднялись с туши и роем набросились на Мириам. Они покрыли ее лицо жужжащей вуалью, облепили одежду, запутались в волосах. Но больше всего мух вилось у ее руки с кровоточащим пальцем. Они сотнями роились вокруг него, сбившись в клубок размером с пчелиный улей. Под его тяжестью Мириам рухнула на колени... и я почти представил себе, как самые удачливые насекомые, отпихивая друг друга, прорываются к ране, чтобы впиться в нее своими грязными хоботками ради капли человеческой крови.

– Надо помочь ей! – закричал Иезекия, шагнув вперед.

Уизл, лежавший на земле у его ног, схватил парня за штанину.

– Подождите, уважаемый Простак. Если бы они хотели ее съесть, то ободрали бы до костей в считанные секунды. Она еще жива, подождите.

Мириам была так облеплена мухами, что не понятно, откуда Уизл мог знать, что от нее не остался один скелет... разве что Упокоенные обладают особым предчувствием смерти. Я смотрел на ее покрытое мухами тело, пытаясь разглядеть хотя бы признак того, что она еще жива под этой гудящей массой, как вдруг несколько мух вырвалось из клубка на ее голове и взмыло в воздух.

Мухи были ярко-красными, как кровавые искры.

С каждым мгновением все больше и больше насекомых алого цвета покидало рой. Немного взлетев, они останавливались и зависали... пока их не собралось столько, что стало ясно – мухи выстраиваются в арку. Ярко-красную арку.

– Врата из мух, – пробормотал Кирипао. Голос его выдавал нездоровый восторг. Но все-таки он был прав. Все больше насекомых, отведавших крови Мириам, присоединялось к арке, заполняя параболическую кривую, мерцающую в такт жужжанию. Остальные мухи, что еще цеплялись за тело Мириам, синхронно махали крылышками, и ветер от их движения вздымал завихрения на красном песке. Чтобы поднять взрослую женщину в воздух и пролететь с ней через портал им не доставало сил; но немного протащить ее на коленях, ослепленную роем мух на лице, им все-таки удалось.

В самый последний момент они разлетелись, придав заключительный толчок в сторону светящейся арки. Мириам повалилась вперед, ее голова и грудь пересекли черту. В тот же миг они исчезли во тьме, а через секунду пропало и все остальное, словно неведомое чудовище схватило ее за руки, утащив за собой.

– Да, это было забавно, – произнес Гару с дребезжащим смешком. Стоявший рядом Иезекия попытался его ударить, но перевозчик поймал его кулак и сжал так, что парень скривился от боли.

– Ты тоже забавный, – рассмеялся Гару. Он отбросил кулак в сторону, и Иезекия попятился, потирая костяшки пальцев.

– Надо же что-то делать, – пробормотал Иезекия, обращаясь ко всем нам.

– Подождем еще секунду, уважаемый Простак, – сказал ему Уизл. – Уважаемая разбойница...

– Мириам, – отрезал Иезекия. – Ее зовут Мириам.

Уизл склонил голову в некоем подобии поклона, насколько ему позволяло его лежачее положение.

– Ваша уважаемая Мириам вполне может...

Почти притихшие, было, мухи вдруг оглушительно зажужжали. Висящая в воздухе арка снова померкла, и на этот раз я увидел, что тьма с той стороны портала – обычное ночное небо, подернутое облаками. Из этой тьмы появилась Мириам; ее лицо пострадало от мух, но все еще представляло собой единое целое.

И, надо заметить, очень разгневанное.

– Гару! – взревела она, перекрикивая мушиное гудение. – Ну, сейчас ты у меня поплаваешь, скотина такая!

Лодочник криво улыбнулся и посмотрел на нас.

– Друзья мои, окажите любезность, удержите своего товарища от необдуманных поступков...

– Надо же, – сказала Ясмин, – все сапоги запылились. – Она наклонилась и принялась стирать невидимые пятнышки грязи с черной драконьей кожи.

– Прости, – улыбнулся я Гару, – но мне надо закончить последний портрет. – Я взял кисть и стал делать вид, что прочищаю на ней щетину.

Гару бросил нервный взгляд на взбешенную Мириам, которая с каждым шагом становилась все ближе.

– Я привез вас к отличным вратам, – заикаясь, произнес он. – Они ведут в Плэйг-Морт, и вы же видите, что с женщиной ничего не случилось...

– Ты должен был рассказать ей о мухах, – сказал Иезекия. Мальчишка отшагнул от лодочника, чтобы освободить место для Мириам.

– Купание вам не повредит, – добавил Уизл. – Ведь вы невосприимчивы к воде Стикса, не так ли? В отличие от всех нас.

– Пусть страдает, – тихо пробормотал Кирипао в пустоту. – Пусть трясется от страха. Приди из тени, приди из ночи...

– Тшш, – шикнул Уизл на эльфа.

– Я буду защищаться, – произнес Гару надтреснутым голосом. – У меня есть силы, неподвластные смертным. – Он вскинул руки, что могло быть истолковано как какой-то таинственный жест.

– Шалишь, брат, – сказал ему я. Мельница была у меня в руках, и поэтому спустя миг Гару стоял весь покрытый белой пылью. – Только попробуй, и ты горько пожалеешь об этом.

Он все равно попробовал. И взвыл от боли, когда на нем вспыхнула пыль. Как раз в этот момент Мириам схватила его за шиворот и зашвырнула в реку.

Всплеск получился просто великолепный.

* * *

Гару поднялся, отфыркиваясь. Купание почти не очистило его от пыли – сомневаюсь, что вода Стикса может хоть что-нибудь сделать чистым, – вся его голова была в белых пятнах.

– Вы еще пожалеете, – прокашлял он. – Вы навлекли на себя ненависть марренолотов...

– За что это? – удивилась Ясмин. – Ты ведь назвал цену за нашу доставку. И мы ее заплатили. И за все остальное, чем ты нам услужил – за то, что предупредил умбралов, за мою мать, за то, что не рассказал Мириам о мухах, – за все это мы тоже тебе заплатили. И слишком низкую цену, если подумать. Ты-то вот скоро высохнешь. А как скоро, по-твоему, Уизл вернет себе память?

Гару выбрался из воды и сердито улегся на берегу. Песок облепил его мокрую одежду красной коркой поверх белого слоя пыли.

– Мой гнев так просто не успокоить, – проскрежетал он.

– Ты все неправильно себе представляешь, – сказал Иезекия. Он присел рядом с лодочником, намного ближе к Стиксу, чем я посмел бы на его месте. – Дома, – продолжил он, – меня постоянно бросали в реку. Это был такой способ проявления дружбы: знаешь, вымазать лицо в свиноягодах, стащить штаны на людях, забросать конскими яблоками – просто так, ради шутки. Я уверен, ты тоже, когда попрощался с умбралами, сделал это шутя, верно?

Гару поглядел на Мириам, которая при этих словах многозначительно хрустнула суставами пальцев.

– Ну да, шутя, – поспешно ответил лодочник.

– Вот и мы пошутили, когда бросили тебя в Стикс, – сказал Иезекия. – Мириам сделала это по-дружески. Ведь мы же теперь друзья.

– Разумеется, – кивнул Гару. – Мы те еще шутники.

– Да он нас боится, – прошептал мне Кирипао. – Пыль лишила его могущества, он пресмыкается перед нашей силой.

– Не так уж мы и сильны, – шепнул я в ответ, – так что потише. – Повысив голос, я произнес: – Ну а теперь, когда между нами не осталось обид... Мириам, что там на той стороне портала?

– Плэйг-Морт, улица Богачей, – ответила она, поглядывая на Гару и стараясь держать себя в руках. – Я узнала ее. Там ночь и, по-моему, немного холодновато, но ничего необычного нет. В городе тихо.

– Вот видите? – сказал Гару. – Я свое слово сдержал.

– И поэтому я тебя всего лишь бросила в воду, – ответила ему Мириам, – а не то ты бы сожрал свои уши.

– Тогда позвольте мне завершить свою часть сделки, – сказал я, – и мы сможем убраться отсюда. Довольно с меня Нижних Планов.

Все разошлись полукругом, Гару вытащил лодку на берег, и я приступил к работе. Иезекия взял на руки Уизла, готовый скрыться вместе с ним, если возникнет опасность; Ясмин заняла место рядом с Кирипао на случай, если брат эльф снова станет бредить умбралами. Кирипао то и дело дергался, слыша звуки и ощущая запахи, недоступные остальным... но Ясмин придержала его, ласково взяв за руку, и ничего дурного не случилось.

Время от времени я смотрел в ее сторону. Она не встречалась со мной взглядом.

* * *

Мне потребовалось минут десять, чтобы закончить последний рисунок. Все это время мои нервы были на пределе – в конце концов, мы находились в Бездне, полной самых ужасных тварей в мультивселенной, – но, не считая вспышки зеленого огня за многие мили от нас, ничего тревожного не произошло. За это время я придал последнему лицу завершенность, немного подправил остальные портреты и затем объявил, что работа закончена. Как я и ожидал, Гару потратил еще пять минут, чтобы внимательно осмотреть каждый портрет. Я уже понял, что он из разряда клиентов, которые любят выискивать недостатки, но не из тех, кто станет вносить последние изменения, чтобы отметиться на работе художника (подобно собаке, помечающей столб, чтобы он приобрел ее запах). Нарисованные мной лица были точными копиями оригиналов на другом борту лодки... и, в конечном счете, Гару был вынужден признать это.

– Удовлетворительно, – нехотя произнес он. Лодочник еле заметно поклонился и официально заявил: – Бритлин Кэвендиш из Сигила, между нами не осталось недобрых намерений.

Наверное, у его народа это было нечто вроде ритуального прощания. На мгновение я подумал, не вручить ли ему визитку – вдруг он или его знакомые марренолоты в будущем найдут для меня работу. Затем мой взгляд упал на портрет человека, который напоминал отца, и я решил, что такое занятие мне ни к чему.

– Прощай, Гару, – сказал я ему. – Будь осторожен в пути.

Но перевозчик уже сталкивал лодку обратно на воду. Через несколько секунд он исчез в очередной завесе тумана.

* * *

Мы поплелись в сторону от реки. Арка из мух пропала; насекомые, перестав светиться, снова вернулись к поеданию слоновьей туши. Они вяло жужжали, присосавшись к ее жесткой шкуре.

Уизл кашлянул.

– Похоже, надо опять открывать врата.

– На меня не рассчитывайте, – заявила Мириам. – Один раз они меня уже чуть не прикончили.

– Можно жребий бросить... – предложила Ясмин без всякого энтузиазма.

– Даже не думай, – сказал я ей. – Такие удовольствия должны доставаться тем, кто их понимает.

В следующую минуту сонмище мух подарило мне опыт, забыть который будет совсем нелегко.

15. Три часа в осенней ночи

Поднятый мухами ветер вытолкнул меня на булыжную мостовую Плэйг-Морта. Я упал на колени рядом со сточной канавой, она был на удивление чистой; бежавшая по дну вода говорила о том, что недавно здесь прошел дождь. Воздух дышал свежестью, слегка тронутой сладкой горечью горящего дерева. Как и сказала Мириам, стояла прохладная ночь: по-осеннему знобящая, словно земля уже устала от жизни и ожидала забвения зимы.

Позади послышался звук шагов. Я обернулся и увидел, как на улицу выпрыгнул Кирипао, за ним следом осторожно показалась Ясмин, а вскоре на этом плане бытия появились и все остальные. Использованный нами портал был обыкновенным дверным проемом в доме, чьи окна были разбиты, а стены украшала красная надпись «Предатель!». Изнутри шел запах дыма, и почему-то он уже не вызывал ностальгии.

Иезекия принюхался и повернулся к дому.

– Что-то горит? – спросил он, глядя на нас – не почуял ли дыма кто-то еще. Парень подошел к разбитому окну и произнес: – Надо бы проверить, что там такое.

Мириам придержала его за плечо.

– Неважно, что там, все уже кончено. Это Плэйг-Морт, не надо лезть в чужие дела.

– А вдруг там кто-то в беде...

– Нет, – сказала она. – Малыш, это же улица Богачей, самая ближняя к Холму Шишек. – Да уж, одно это многое говорит о Плэйг-Морте, подумал я. От домов, даже тех, что еще не тронули вандалы, веяло дыханием старости. Их крыши просели, цементные фундаменты были изрезаны темными трещинами. – Люди, которые здесь живут, – продолжила Мириам, – в состоянии оплатить защиту от обычных бандитов... и если разоряют один из таких домов, это дело рук Архи-Лектора.

– Архи-Лектора? А что это? – спросил Иезекия.

– Громкий титул для главного головореза, – ответила Мириам. – В таком грязном городе, как Плэйг-Морт, нельзя просто звать себя королем. Правителю нужно броское звание: «Виконт», «Раджа» или «Хранитель Священной Сферы». Все они обозначают того, кто велит солдатам выломать твою дверь, если ему от тебя что-то надо. Может у того, кто здесь жил, была красивая жена, быстрый конь, или просто лишний кусочек золота. Сегодня ночью Архи-Лектор решил присвоить это себе... и если не хочешь столкнуться с его отрядами, лучше не лезть в это дело.

– Но тут больше никого нет! – возразил Иезекия. – Ведь они уже взяли то, что хотели? Вдруг здесь кто-нибудь ранен и нуждается в нашей помощи...

Он даже не договорил, как будто всем было ясно, что при этих словах нужно тотчас помчаться на помощь. Наверное, так сделал бы мой отец; и какая-нибудь красотка была бы безгранично благодарна ему за то, что он спас ей жизнь... как дурак.

– Мириам, – тихо сказал я, – когда примерно здесь появятся мародеры?

– Не раньше чем через день, – ответила она. – Местные дельцы остерегаются Архи-Лектора, даже самые наглые.

Я кивнул.

– Значит, денек в этом доме можно пересидеть.

– Можно, – согласилась она, – если Архи-Лектор не вернется сюда наутро, чтобы убрать за собой.

– Мы можем выставить наблюдателя, – предложил Уизл. – Если солдаты вернутся, скрываться они не станут. Ведь они здесь уже развлеклись, когда выгнали жильцов из постели. – Гном оглядел разбитые окна и выломанную дверь. – Если солдаты оставили после себя трупы, мы еще можем оказать убитым последние почести...