Текст книги "«Путь к счастью Эллы и Миши (ЛП)"

Автор книги: Джессика Соренсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

– И куда теперь подевалась твоя дерзость, – ухмыляется Мики, когда я не отвечаю. Я ненавижу отступать, в противном случае мне постоянно придется проходить через ад, так как Стар Гроув никогда не прощает такого, однако этот город уже не мой дом. Я могла бы приезжать сюда на праздники, так что какое это имеет значение?

Запрятывая свое упрямство, я поднимаю руки и делаю шаг назад, увеличивая между нами расстояние.

– Отлично, твоя взяла, – цежу я.

– Ни хрена. – Он парирует мой шаг назад, сокращая расстояние между нами. – Ты оскорбила меня и испортила кожу в моей машине. Так легко ты не отделаешься. Вопрос в том, как ты намереваешься заплатить? Я мог бы заставить тебя оплатить обивку салона. – С намеком во взгляде он осматривает мое тело. – Хотя, возможно, есть кое-что еще, что ты можешь мне предложить.

Не могу сдержаться. Разражаюсь смехом, что, вероятно, не самое лучшее, но я пьяна и не способна здраво мыслить. Здоровяк бросается ко мне, я отступаю назад, прижимая руку к животу, мой смех эхом разносится вокруг нас. Парень поскальзывается и падает на спину, мой смех нарастает, а лицо Мики пылает от гнева. Он хватает меня за руку и дергает вперед, пальцами впиваясь в мою кожу, и я морщусь, когда спотыкаюсь.

– Отвали, – говорю я, отдергивая руку.

Он сильнее сжимает пальцы, продолжая тянуть меня на себя, приоткрывает рот, чтобы что-то сказать, но я поднимаю колено и ударяю им по его мужественной части. Без понятия насколько сильным выдался удар, так как я пьяна и с трудом сохраняю равновесие, но, кажется, у меня получается, он выпускает меня из своей хватки, прижимаясь к своим причиндалам, а его лицо искажается от боли. Я намереваюсь бежать, но он поднимает руку и бьет меня по щеке.

Я хватаюсь за щеку и моргаю, в ушах раздается звон, перед глазами появляются мушки.

– Ты гребаный засранец! – кричу я, разозлившись. Некоторые девушки пустились бы в слезы, но боль вызывает у меня желание дать сдачи. Я вижу направляющегося к нам здоровяка, когда рука Мики вновь поднимается для удара. Я в свою очередь тоже поднимаю руку и бью его кулаком по щеке. Мне не впервой кому-то врезать и уверена, что не в последний раз, но сколько бы раз такого не случалось, боль, как и прежде, обжигает мою чертову руку.

Мы оба вскрикиваем от боли, Мики сжимает челюсть там, куда я его ударила, а я встряхиваю рукой и отползаю от него с намерением броситься к машине. Но затем группа парней и девушек выходит из бара, создавая вокруг себя много шума и становясь свидетелями нашей разборки.

Закуривая сигарету, один из парней вопросительно смотрит в нашу сторону, и я, воспользовавшись ситуацией, спешу к «Шевель» и забираюсь в нее вместе с Лилой.

Она сидит, обхватив себя руками, глаза широко распахнуты и усыпаны слезами.

– Боже мой, Элла. Это было…

– Стар Гроув, – отвечаю я ей и добавляю: – запри дверь.

Она выполняет указания, а я запираю дверцу со своей стороны.

Мики подходит к одному из парней и обменивается с ним рукопожатием, в то время как здоровяк не спускает с меня взгляда, скрестив руки на груди. Я достаю телефон из кармана, раздумывая кому позвонить. Набери я Мишу, и он примчится сюда, а если Мики все еще будет здесь, то существует вероятность, что они подерутся, а это последнее, чего я хочу.

– Я уже позвонила им в ту секунду, когда этот мудак стал надвигаться на тебя, – сообщает Лила. – Они были в пабе в нескольких кварталах отсюда. И сейчас направляются сюда.

– Черт, Лила, теперь они появятся здесь с намерением подраться. – Я смотрю в зеркало заднего вида и морщусь, дотрагиваясь до красной опухшей скулы. – Наверное, будет синяк.

Лила хмурится.

– Отлично, теперь у тебя будет огромный синяк на всех свадебных фотографиях.

– Каких фотографий?

– Которые Кэролайн собирается сделать. – Она закрывает рот рукой. – О черт, я не должна была тебе этого говорить.

– Что? – Я таращусь на нее, держась за травмированную руку.

– Кто их пригласил?

Она убирает руку от рта и опускает ее на колени.

– Мама Миши. Она подумала, что ты обрадуешься, если твой брат приедет.

Не знаю, как на это реагировать. Моя скромная свадьба превращается в сборище людей, которые будут пялиться на меня, пока я торжественно узакониваю свою будущее и, конечно же, произношу клятвы, которые я даже не начала писать. Вроде бы не должно быть страшно, однако так и есть. Особенно, если я совершу нечто глупое, например, запаникую. Не хочу, чтобы кто-нибудь видел мою панику.

Я откидываюсь на спинку сиденья и не отрываю глаз от Мики, который продолжает болтать с парнем.

– Боже, я и забыла, какой это ожесточенный город, – произношу я, меняя тему. – Либо жизнь, либо смерть.

– Почему бы мне просто не отъехать куда-нибудь поблизости? – предлагает Лила, потянувшись к ручке двери, намереваясь выйти из машины и поменяться со мной местами. – Я чувствую себя достаточно трезвой, чтобы, по крайней мере, уехать отсюда, а потом мы можем сказать Мише и Итану, чтобы они встретили нас где-нибудь в другом месте и им не придется, появившись здесь, ввязываться в драку.

– Куда бы мы не поехали, – отвечаю я ей. – Мики просто погонится за нами. Держу пари, он надеется, что мы уедем отсюда, чтобы он смог нас преследовать.

– Что не так с этим парнем? – спрашивает она, глядя на Мики. – Он ударил девушку.

– Просто люди здесь такие. – Я вставляю ключи в зажигание, раздумывая, заводить машину или нет, и включаю отопление. Здесь чертовски холодно, но в то же время заведенный двигатель может вывести Мики из себя. Если бы перед глазами ничего не расплывалось, я бы тотчас устроила гонку с Мики, но у меня такое чувство: попытайся я что-нибудь сделать прямо сейчас, вероятно все закончится столкновением с деревом. Может пострадать Лила или кто-нибудь еще, а если со мной что-то случится, то прекрасное будущее, которое мы с Мишей запланировали, полетит в тартарары. Последняя мысль не дает мне покоя, и это хорошо, потому что еще пару лет назад я принимала участия в гонках и всем рисковала.

Несколько девушек направляются к грузовику, закуривая сигарету и передавая ее по кругу, а парни вскоре следуют за ними, приветствуя Мики и здоровяка. Долговязый парень в шапочке задерживается позади, что-то говорит Мики, и все трое забираются в «Камаро».

– Что они делают? – Лила наклоняется вперед и, щурясь, смотрит на машину, Мики закрывает окно. Он не уезжает, но выключает фары.

Я стучу пальцами по верхней части руля.

– Наверное, продает наркотики.

– О. – Лила хмурится, а потом смотрит в окно со своей стороны. Только я хочу сказать, что нам следует пойти пешком и встретить Мишу и Итана, когда кто-то стучит в окно.

Я подпрыгиваю, но успокаиваюсь при виде Миши с натянутым капюшоном на голову, а его расслабленное выражение лица говорит, что сегодня вечером он выпил что-то покрепче пива. Итан стоит рядом с ним, и заглянув внутрь салона, обходит спереди машину, направляясь к Лиле.

– Когда они спросят, что случилось, скажи, что меня ударила девушка, – шепчу я Лиле и открываю дверь.

Миша отступает назад, чтобы я могла открыть дверь, и наклоняя голову, так что его светлые волосы спадают ему на глаза, заглядывает в машину.

– Что произошло? – спрашивает он, в его дыхание улавливается запах алкоголя. Он внимательно осматривает меня, а затем в его глазах вспыхивают молнии, когда он замечает мою опухшую щеку. – Как, черт возьми, это случилось? – Миша смотрит на Лилу, после чего его пылающий взгляд возвращается ко мне. – Лила сказала, что вам нужна помощь.

Я пожимаю плечами, когда Лила открывает дверь, и слышу, как Итан говорит ей, что она выглядит такой горячей.

– В клубе была одна сучка, с которой мы вместе учились, – рассказываю я Мише. – Видимо, однажды я надрала ей задницу, она напилась и желала подраться. Лила запаниковала и позвонила вам, хотя я сказала, что справлюсь.

– Эй. – Лила толкает меня в спину, и я вздрагиваю. – Тебе не очень хорошо это удалось.

Я украдкой бросаю взгляд на «Камаро» Мики, который по-прежнему припаркован перед входом. – Я прекрасно справилась. Мы можем просто поехать домой?

Миша приседает, хмуря брови.

– Да, полагаю, что это может стать проблемой. – Он наклоняется и смеется глупым пьяным смехом, когда говорит Итану: – я думаю, нам повезло, что мы вообще добрались сюда.

– Ты пьян, – замечаю я, и Миша смотрит на меня с виноватым видом. Я давно не видела его пьяным, и это меня беспокоит, не потому, что он может выйти из себя, а потому что, если подойдет Мики и попытается задираться, Миша, скорее всего, устроит драку и скорее всего проиграет.

– Может быть, – признается Миша с очаровательной улыбкой на лице. – Но я не собираюсь срываться и причинять тебе боль. – Он прижимает руку к сердцу. – Я же обещал, что этого никогда не произойдет, так и будет. Более того, я буду очень, очень милым, если ты позволишь, – говорит он, устремляя глаза на мою грудь. – Буду делать тебе всякие приятные вещи... – его пальцы легли на мою ногу.

На заднем сиденье раздается смех Лилы, а затем Итана, и я закатываю глаза. Мне страшно посмотреть, чем они там занимаются, как-то не по себе от того какое зрелище может предстать перед моими глазами.

Краем глаза я смотрю на машину Мики и радуюсь, что он по-прежнему сидит в машине и пока все тихо.

– Думаю, нам пора домой, – замечаю я, оглядываясь на Мишу.

– И как, по-твоему, мы это сделаем? – Простодушно спрашивает Миша, оглядывая нас четверых, а затем хихикает себе под нос. – Кто-нибудь трезв? Потому что я нет.

– И я, – вторит ему Итан, запинаясь, Лила смеется еще громче.

Я моргаю, надеясь, что размытость и эффект головокружения исчезнут, но не тут-то было.

– Нет, но мы всегда можем позвонить твоей маме, – предлагаю я, ломая голову над новыми идеями, но все, что я получаю – это головную боль.

Миша отмахивается от меня и, шатаясь, встает на ноги, гордо улыбаясь, как будто ему только что пришла в голову лучшая мысль.

– Нет, мы можем просто пройтись. Веселая прогулочка.

Я смеюсь, когда он поднимает меня на ноги и хватает за талию, помогая мне удержать равновесие.

– Тебе легко говорить, – произношу я, цепляясь за его плечо, когда мы оба скользим по льду. – Ты не на каблуках.

Миша старается удерживать нас, а затем взглядом скользит вниз по моим ногам и зажимает кольцо в губе между зубов.

– Боже, какие сексуальные ножки. – Его глаза загораются похотью, и я понимаю, что, если не доставлю его домой в ближайшее время, придется активнее задействовать руки. Если удастся избежать драки, может начаться порно. – Я просто хочу провести руками по ним, – рычит он, подходя для поцелуя.

Я смеюсь громче, стараясь не споткнуться, когда нежно кладу руку ему на грудь и отталкиваю его.

– Вот что я тебе скажу: позвони маме, чтобы она забрала нас, и я позволю тебе гладить мои ноги, сколько пожелаешь.

– Обещаешь? – спрашивает он с напряженным выражением лица.

Я скрещиваю пальцы на груди.

– Обещаю, но убедись, что она приедет с Томасом. Мы не можем оставить твою машину здесь. – Иначе, наверняка, она превратиться в груду металла.

Он улыбается мне и достает из кармана телефон, чтобы позвонить маме. Я слежу за машиной Мики, надеясь, что он останется в ней, пока мы не уедем, а не то, если он выйдет и Миша узнает, что он меня ударил, дело будет дрянь. Миша не самый жестокий человек, если речь не заходит обо мне. Помню, как он сказал мне, что врезал Грантфорду Дэвису, потому что тот отвез меня на мост в ту ночь.

– О'кей, она будет здесь через пять минут, – объявляет Миша, засовывая телефон обратно в карман. Затем он делает шаг вперед, потирая руки и выдыхая облачко воздуха. – Теперь немного помассирую тебе ногу.

Я смеюсь, когда он прижимает меня к машине, поднимает и сажает к себе на колени, а сам устроившись на водительском сиденье, закрывает дверцу. Он принимается водить руками вверх и вниз по моим ногам, щекоча мои бедра, отчего воздух в салоне становится душным, хотя на улице ниже нуля. Итан и Лила начинают целоваться на заднем сиденье, издавая прерывистые звуки, Миша шепчет что-то о том, чтобы бросить им вызов, а затем грубо целует меня.

Следующие несколько минут проходят в тумане, полном поцелуев, прикосновений и неловкости, потому что Лила и Итан сидят рядом с нами и занимаются тем же самым. Но мы слишком пьяны, чтобы об этом беспокоиться, и к тому времени, когда мама Миши подъезжает к нам в старом пикапе Томаса, она, черт возьми, видит нас во всей красе.

К счастью, когда она стучит в окно, на нас все еще присутствует одежда. Она заставляет нас с Мишей выйти, отпуская шутку, что мы снова ведем себя как подростки, как будто она скучает по тем временам.

Мы с Мишей влезаем на заднее сиденье, после чего к нам забирается Итан, неловко ныряя через консоль. Лила следует за ним, запрыгивая к нему на колени. Мы теснимся на заднем сиденье, колени Лилы прижимаются к моим, а я едва ли вся не сжалась на ногах Миши.

– Здесь есть место, – замечает мама Миши, похлопывая по пустому пассажирскому сиденью, а затем поправляет зеркало заднего вида.

– Нам и так хорошо, – едва ли не синхронно отвечаем мы вчетвером и смеемся.

Мама Миши вздыхает и, покидая парковку, следует за Томасом, оставляя позади бар, Мики и наше прошлое. Хотя бы на время.

Глава 16

Миша

После попойки мне херово, но было весело вместе с Итаном тусоваться, пить пиво и шоты, и я слегка увлекся. Даю себе слово, что ни при каких обстоятельствах не стану грубить Элле, и на самом деле в этом нет ничего сложного, особенно, когда при виде ее мне хочется сорвать одежду и оказаться внутри нее.

По дороге домой с мамой, нашим назначенным водителем, словно мы опять превратились в подростков, я не могу оторвать рук от Эллы. Я присасываюсь к ее шее, оставляя на ней засос, пальцы скользят к ее платью. Она дышит мне в кожу, уткнувшись лицом в мою шею, стараясь вести себя тихо. От нее пахнет водкой и ванилью, я купаюсь в этом аромате и желаю поскорей добраться домой, потому что едва ли продержусь долго.

Я отвлекаюсь только тогда, когда мы проезжаем мимо группы закутанных в пальто, шляпы и перчатки людей, стоящих на углу возле парка и распевающих во весь голос рождественские песни.

– Подожди минутку, – прошу я, наклоняясь вперед и хлопая по консоли рукой. – Останови машину.

– Господи, Миша. – Мама вздрагивает от удивления, но затем жмет на тормоз.

– Что случилось?

– Мы должны закидать их снежками, – произношу я, кивая головой на певцов, а затем щипаю Эллу за ногу. – Как мы делали это каждый год, когда были детьми. Своего рода традиция.

– Миша Скотт, – ужасается мама. – Это жестоко.

Но Элла заливается смехом.

– Я совсем забыла об этом. Помнишь, как-то раз я запульнула прямо парню в лицо, а потом он гнался за нами несколько кварталов.

– Из-за тебя мы постоянно попадали в неприятности, – усмехаюсь я. – Давай повторим.

На лице Эллы расплывается улыбка, и даже несмотря на то, что мы уже стары для подобных проделок, но оба достаточно пьяны, чтобы всерьез об этом задумываться. Мама жмет на газ и выруливает на дорогу, разочарованно вздыхая.

– Вы двое и ваши безумные идеи, – бормочет она себе под нос.

Я раздосадован ее отказу, но быстро забываю и принимаюсь вновь осыпать Эллу поцелуями, пока мы не подъезжаем к моему дому, и мама не выключает двигатель.

– Ребята, хотите, я вам что-нибудь приготовлю? – спрашивает она, когда мы выбираемся из машины. – Может вам стоит перекусить?

– Нет, не нужно. Еще раз спасибо, что приехала за нами. – Я отмахиваюсь от нее, и она издает вздох, когда я веду Эллу внутрь, даже не удосужившись подождать Лилу и Итана или выполнить ее просьбу вернуться обратно.

К тому времени, как мы добираемся до моей комнаты и закрываем дверь, я сгораю от нетерпения прикоснуться к Элле. Включаю лампу и без всякого предупреждения срываю с нее кожаную куртку и бросаю ее на пол.

– Сегодня у меня будет полно работы, не так ли? – заявляет она с озорным блеском в глазах, как будто это именно то, чего она хочет.

Я прищурившись смотрю на ее щеку и провожу по ней большим пальцем. На свету она кажется еще более покрасневшей и опухшей.

– Как сильно та девчонка ударила тебя?

Она пожимает плечами.

– Обычный удар. – Затем она хватает меня за подол рубашки и тянет к себе. – Но это не имеет значения. Я в ответ дважды ей вмазала, так что все в порядке, – произносит она и прижимается губами к моим с такой силой, что похоже, утром на них появятся синяки.

Мой язык проникает в ее рот, пальцы блуждают по ее волосам, телу, скользят под платье и проникают в трусики. Я чувствую ее изнутри, но всего лишь мгновение, потому что это все, что я могу принять. Затем вытаскиваю пальцы, стягиваю обтягивающее платье и бросаю его на пол. Она помогает мне снять рубашку, расстегивает пуговицу на джинсах, и я скидываю их. Замечаю, что она использует только левую руку и хочу узнать, повредила ли она другую во время драки. Только собираюсь спросить, как она расстегивает лифчик, и все мысли вылетают из моей головы.

Я грубо хватаю и приподнимаю ее, прижимаясь своими губами к ее губам. Она издает судорожный вздох возле моего рта, спиной врезаясь в стену. На пол летит лампа, когда я коленом ударяюсь о тумбочку. Комната погружается в темноту, лишь небольшое количество света просачивается внутрь от уличных рождественских гирлянд. Я провожу рукой по ее бедру, ощущаю ее кожу, исследую каждый дюйм ее рта языком, пока наши губы не распухают, и мне не требуется кислород.

Я отстраняюсь, но она со страстью всасывает мою нижнюю губу в рот, проводя языком по пирсингу и сводя меня с ума. Я издаю стон, когда она выпускает мою губу, прижимаюсь к ней, оставляя дорожку влажных поцелуев на ее подбородке и опускаясь ниже к шее. С нежностью покусываю ее кожу, пробуя на вкус, языком провожу по телу и цепляюсь пальцами за край ее трусиков, отчего она издает сексуальные хныкающие звуки. Я отстраняюсь от нее только для того, чтобы спустить их вниз по ногам, а затем сбрасываю боксеры. Только я наклоняюсь, чтобы снова ее поцеловать, как из гостиной до меня доносятся голоса. Мама смеется, а Томас говорит что-то очень громкое.

Элла и я останавливаемся, мы с трудом дышим, при каждом вдохе ее грудь впечатываются в мою.

– Может, нам стоит притормозить, – шепчет она и зажмуривается. – Хотя бы пока они не уснут. Они могут нас услышать.

– Ни хрена, – отвечаю я, пытаясь придумать, где мы могли бы шуметь так, чтобы нас никто не услышал. Я дотягиваюсь до своего iPod и включаю его, увеличивая громкость на песни «Change (In the House of Files)» Deftones, заглушая музыкой все голоса.

– Если мы их не слышим, то и они нас, – произношу я и снова прижимаюсь к ее губам.

Ее пальцы прокладывают обжигающую дорожку вверх по моей спине и запутываются в волосах, я хватаю ее за бедра, приподнимаю и без всякого предупреждения глубоко вхожу в нее. Мы хватаем ртом воздух, двигаясь синхронно и цепляясь друг за друга, как будто мира вокруг нас не существует. Звуки музыки то смолкают, то снова становятся слышимыми, я не могу ни на чем сосредоточиться, кроме нее и чувств, которые она во мне вызывает. Как-то пару лет назад мы с Итаном были в том же баре, что и сегодня, я тогда вернулся домой с девушкой, которая весь вечер ко мне подкатывала. Секс был бессмысленным – влечение, возбуждение, пот, жгучая необузданная страсть, которую я чувствую с Эллой, и в помине такого не было.

Не было ничего, а теперь все это присутствует.

После того, как мы приходим в себя, я аккуратно выхожу из нее. От слабости ее не держат ноги, и я переношу вес ее тела на себя. У нее вырывается изнеможённый смех, когда я подхватываю ее на руки и, спотыкаясь, иду к кровати. Укладываю ее и забираюсь к ней под одеяло.

Она устраивает голову мне на грудь и рисует сердечки на моей влажной коже.

– Я люблю тебя, – шепчет она.

Я закрываю глаза и теснее прижимаю ее к себе.

– Я тоже тебя люблю.

Мы обнимаемся и проваливаемся в сон, как делали много раз, когда были моложе. Собственно, вместе засыпать мы стали приблизительно с тринадцати лет, в тот раз мы проторчали весь вечер в моей комнате, и Элле не хотелось возвращаться домой, потому что она скрывалась от своей семьи. Я позволил ей спать в моей постели со мной, не потому, что был извращенцем, а потому, что мне нравилось ее присутствие рядом, да и мне не хотелось, чтобы она вернулась в свой дом. Мама работала в ночную смену, и я знал, что нас не поймают с поличным. Та ночь была лучшей за долгое время, и с тех пор спать вместе вошло у меня в привычку. Мы чередовали ночевки в наших комнатах, а порой оставались спать в домах других людей, на скамейках в парке, а иногда даже в моей машине.

Машина стала моим любимым местом, так у меня был повод находиться близко к ней. Да, много удивительных вещей произошло в этой тачке. Все, что нам с Эллой надо было – это она, я и моя машина, и мы были счастливы, что бы ни подбрасывала нам жизнь, даже если Элла злилась на меня. Мы участвовали на ней в гонках. Целовались в ней. Не выпускали друг друга из объятий, как делаем это сейчас.

Я улыбаюсь нахлынувшим на меня воспоминаниям. И засыпаю с мыслями о той ночи, которая началась с драки из-за украденного поцелуя и закончилась тем, что мы заснули вместе, расплющенные на водительском сиденье.

Та ночь действительно началась дерьмово, но в конце концов она оказалась одной из лучших ночей в моей жизни.

Глава 17

Миша

Два с половиной года назад…

Настало время гонки, и я нервничаю, хотя со мной в машине Элла, мой маленький талисман. Весь вечер мы были сами не свои: отчасти из-за того, что мои чувства к ней усиливаются, между нами возникала неловкость. Каждый раз, находясь рядом с ней, я продолжаю надеяться, что она признается в своих чувствах ко мне. И я прекрасно понимаю, что она взбесится расскажи я о них первым. Но сегодня этого не случится. У нее был тяжелый день, и она пребывает в плохом настроении, и, хотя мне хочется кричать ей о своей любви, я знаю, что не могу. Однако, я надеюсь, что после гонки мы сможем поехать к нашему месту и немного поговорить, усевшись на капоте моей машины и послушать музыку – это одно из моих любимых занятий.

Но сейчас мне необходимо сконцентрироваться на гонке; я смотрю на дорогу, фокусируюсь на победе и приложу все силы, чтобы Элла весело провела время, не взирая на то, что не могу перестать думать о поцелуе с ней.

– Итак, ты готова? – уточняю я и нажимаю на газ, пока она в оцепенении глядит в окно. В таком состояние Элла просидела большую часть вечера, и мне хотелось бы, чтобы она просто сказала мне, что у нее на уме.

Она поворачивается и смотрит на меня.

– Готова к чему?

Я снова выжимаю газ.

– Для гонки. Я знаю, как тебя они заводят, – делаю вид, что дразню ее, хотя так и есть.

Она закатывает глаза и мгновение выглядит счастливой.

– Плевать. – Потом выражение ее лица омрачается, и она снова смотрит в окно.

Я медлю.

– Так ты не хочешь рассказать мне, почему весь вечер такая тихая?

Она пожимает плечами и громко вздыхает. В машине воцаряется оглушительная тишина, слышится только ее дыхание. Я с трудом сглатываю и снова сосредотачиваю внимание на дорогу, как вдруг она произносит:

– Миша, я могу тебя кое о чем спросить? – Ее голос звучит сдавлено и нервозно, и я спрашиваю себя, в чем, черт возьми, заключается ее вопрос.

– Ты же знаешь, что можешь спрашивать меня о чем захочешь. – Я сжимаю руль, уставившись на деревья, не в силах смотреть на нее, и молю долбанного Бога, чтобы она наконец-то сказала что-нибудь вроде: «Миша, ты тоже это чувствуешь? Миша, пожалуйста, трахни меня сейчас. Миша, я люблю тебя.»

Я надеюсь услышать последние слова, хотя на самом деле это не вопрос, но после продолжительного молчания все, что она произносит это: – какова ставка на гонку? – На последнем слове она тяжело вздыхает, будто намеревается сказать что-то еще, возможно нечто важное.

Мне приходится набрать в грудь побольше воздуха, прежде чем заговорить, иначе переполнявшие меня чувства проявятся в моем голосе.

– Наверное, баксов сто.

– С кем ты соревнуешься?

– Дэнни и его "Челленджер".

– Без вопросов ты победишь. – Уголки ее губ приподнимаются, и мне кажется, что ее улыбка не вымучена. Меня отпускает, и я еду на линию старта.

Я дергаюсь, и Элла, почувствовав мое состояние, слегка усиливает регулятор громкости на песни «The Distance» группы The Cake, она знает, что та действует на меня успокаивающе. Когда песня и ритм музыки доносится из динамиков, я обращаю на нее взгляд.

– Только тебе известен путь к моему сердцу, – произношу я с напряженной, нервной улыбкой. – Спасибо, милашка.

– Не вопрос, – отвечает она, откидываясь на спинку сиденья и чувствуя себя расслабленно, словно она на своем месте, хотя так оно и есть. – Для чего нужны лучшие друзья?

Я заставляю себя улыбнуться, затем выжимаю сцепление и включаю первую передачу. Дэнни подгоняет свой «Челленджер» и газует на месте. В ответ я выжимаю педаль газа с такой силой, что от рева двигателя вибрирует машина. Перед машинами появляется девушка Дэнни. Существует правило, что девушка зачинщика гонки должна давать старт заезду. Когда им выступаю я, мне всегда приходится выбирать какую-нибудь случайную девушку из толпы, потому что я никогда ни с кем не встречался – никогда не хотел серьезных отношений. Пару раз я пытался вытащить Эллу дать отмашку, но она всегда отказывалась, считая такое правило сексистским, хотя, по-моему, причина ее отказа состояла в беспокойстве: как бы люди не начали думать, что мы встречаемся, но многие и так уже думают.

– Ты же знаешь, что всегда можешь попросить меня остановиться, – напоминаю я ей – пусть знает, что ей ничего не угрожает. – Если ты испугаешься.

– Ты же знаешь, я не из пугливых. – Она снимает обувь и закидывает ноги на приборную панель.

Ее довольный вид вызывает у меня улыбку.

– Знаю, хотел убедиться.

Через несколько секунд девушка Дэнни резко опускает руки, и мы срываемся с места, посылая большое облако пыли в сторону зрителей. С каждой секундой заезда Элла все более расслабляется. Она откидывает голову назад и, закрыв глаза и вдыхая прохладный воздух, поступающий через окно, выглядит такой спокойной. Она такая красивая, чувственная и чертовски идеальная, и я едва не забываю, что участвую в гонке.

Затем я бросаю взгляд в окно и осознаю, что «Челленджер» заглох посреди дороги, и мы вот-вот врежемся в него.

– Черт, – бормочу я, когда переходя на пониженную передачу, раздается скрип, визжат покрышки и машину немного заносит. Понимаю, если я не справлюсь с управлением, может произойти что-то плохое. Такие ситуация происходят не впервые, но Элла – всегда первое, что мне вспоминается, и поэтому очень важно взять себя в руки.

– Миша ... – предупреждает Элла, когда я поворачиваю руль в сторону и снова понижаю передачу.

Машина идет юзом: задние колеса вихляют по грязи, и нас сносит вправо. Я задерживаю дыхание, когда мы совершаем резкий разворот вокруг «Челленджера» и едва не переусердствую, но прилагаю усилие и выпрямляю руль, стремясь прекратить занос. Мне удается сохранить контроль над машиной, но не время праздновать: впереди маячит тупик.

– Проклятие. – Я дергаю ручной тормоз и раздается визг шин.

Нас заносит, двигатель издает много шума, но машина находится полностью под моим контролем, и в конце концов мы устремляемся обратно к финишной линии.

У меня вырывается вздох облегчения, я выжимаю педаль акселератора до отказа, хотя «Челленджер» по-прежнему не двигается с места.

– Гнать или ехать медленно? – игриво уточняю у Эллы, ведь победа в гонке почти обеспечена.

Она хватается за ручку двери.

– Гнать, конечно же.

Я, не удивленный ее ответом, усмехаюсь и ударяю по педали газа, вызывая у нее смех. Фары ярким светом освещают перед нами грунтовую дорогу, за окном пролетают размытые контуры деревьев и темное небо. Я переключаю передачи и набираю скорость, люди разбегаются в стороны, опасаясь, что я не справлюсь с управлением – порой такое случается. Но я с легкостью преодолеваю финишную черту и выигрываю гонку. Элла выглядит такой счастливой, и возникшее между нами напряжение исчезает.

На моем лице расплывается дурацкая, глупая улыбка, которая вызывает у Эллы смешок; я откидываю голову на спинку сиденья, впервые за вечер расслабляясь.

– Черт, на мгновение я подумал, что врежусь ему в зад, – смеюсь я.

– А я нет, – произносит она, я поворачиваю голову и с сомнением смотрю на нее, продолжая улыбаться. – Что? Я знала, что ты его сделаешь.

– Мы его сделали, – замечаю я. – И мы заработали сотню баксов, которую поделим. – Я действительно очень рад победе и тем, что она со мной рядом и улыбается, в этом, в общем-то, и состояла затея. – Блядь, блядь, блядь, – чертыхаюсь я, взбодрившись и колотя по рулю.

Она фыркает от смеха.

– Ты такой болван. – Она еще немого посмеивается, и клянусь Богом, это самый удивительный звук, который я когда-либо слышал. Такой редкий и красивый смех, от которого мне чертовски сильно хочется прикоснуться к ней. Даже не задумываясь, как будто это самая естественная вещь в мире, я перегибаюсь через консоль и обнимаю ее.

На мгновение меня пробирает страх, что она набросится на меня: Элла ненавидит объятия, но в данный момент она вполне счастлива и в ответ прижимается ко мне – невольно я вдыхаю ее аромат. Он опьяняет, вместе с ее теплом и, Боже, я так увлекаюсь ею, что желаю прикоснуться к ней, поцеловать ее, быть внутри нее. Прежде чем успеваю осознать, я склоняю голову и прижимаюсь своими губами к ее губам. Сам не понимаю, зачем я это сделал – обычно веду себя более сдержанно, – но совершаю промах и понимаю это в ту секунду, когда наши губы соприкасаются, и она напрягается, резко втягивая воздух.

Меня охватывает паника и, до того, как она успевает что-либо сказать, я отстраняюсь и выхожу из машины. Я по-настоящему облажался, не только потому, что понимаю, как ее расстроит мой поступок, но и потому, что разрушил счастливый момент.

Дерьмо.

Я как могу тяну время: отмечаю победу и забираю деньги у Дэнни, а потом немного с ним болтаю о машинах и прочей глупой ерунде, но едва ли вникаю в разговор, пребывая в растерянности от ощущения теплых губ Эллы на моих губах. Да, знаю, что все испортил, но, боже, ее вкус был таким невероятным.

Кажется, что Элла сидит в «Шевиль» целую вечность, и затем, когда она наконец выбирается из машины, направляется к Рене и Келли и с ними зависает, хотя Рене ей совсем не нравится. Когда я сегодня разбудил Эллу, она явно пребывала в плохом настроение, но от моего поцелуя оно совсем испортилось.

Во время разговора с Дэнни ко мне сзади подходит Трикси, или как там ее, и шепчет на ухо, что нам следует отправиться к моей машине и побыть наедине. Я быстро обдумываю ее идею, но все мои мысли связаны с одной Эллой, и понимаю, что пора встретиться лицом к лицу с ее гневом. Я отказываюсь от предложения Трикси и следую к пикапу Итана, с которым препирается Элла, расположившись на бортике, а Рене и Келли распивают бутылку водки.