Текст книги "«Путь к счастью Эллы и Миши (ЛП)"
Автор книги: Джессика Соренсен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
– Нет, не вернется, – отвечает он, слезы скатываются по его щекам и падают на землю. – Никогда. Мама сказала, что он сбежал и больше не вернется домой.
Я помалкиваю. Мой папа тоже однажды уехал, по крайней мере, так мне говорила мама, но вскоре он вернулся домой, и по словам мамы, наверное, оттого, что не смог найти куда еще пойти. Но порой она рассказывает истории, которые я считаю выдумкой.
Я придвигаюсь поближе к Мише, не зная, что ему сказать, и вместо слов протягиваю эскимо. Он смотрит на мороженное, а слезы продолжают течь из его глаз, но, в конце концов, забирает лакомство из моей руки. Он снимает обертку, я тоже ее снимаю, а потом сижу с ним, пока он плачет, ведь, когда я расстроена, мне всегда становится лучше от его присутствия рядом со мной. Спустя долгое время, после того, как эскимо растаяло в наших животах, его слезы прекращают литься. Миша, наконец, встает и вытирает глаза тыльной стороной руки. Я тоже встаю на ноги и придумываю, что сказать.
– Хочешь что-нибудь поделать? – спрашиваю я.
Он бросает на меня взгляд, по-прежнему полный грусти, но затем кивает головой.
– Да, чем ты хочешь заняться?
Я улыбаюсь и беру его за руку.
– Всем, чем захочешь, – отвечаю я. Как правило, он делает что-то для меня, но сегодня мы должны заняться тем, что развеселит его.
Он что-то обдумывает, а затем в его глазах мелькает малейшая искорка.
– Как насчет пряток?
Я киваю, после чего мы играем до тех пор, пока не смеркается, и на смену печальному дню приходит славный, ведь мы проводим его вместе.
Глава 6
Миша
Тем же вечером, я легонько стучу по двери и захожу в свою комнату. Элла лежит на животе с раскрытым дневником. Как бы мне хотелось, чтобы она прекратила его читать. Насколько я могу судить, она чувствует себя лучше, имея у себя какие-либо вещи ее матери. Однако по ее глазам видно, чтобы ни было написано в дневнике это ее печалит. Она уже некоторое время не принимает таблетки и несколько месяцев не посещает своего терапевта, во всяком случае, я этого не замечал. Ее состояние стабильное и хорошо бы оно таким оставалось. Но я не буду становиться той сволочью, которая запретит Элле читать дневник погибшей матери.
Поэтому держу рот на замке и наблюдаю за ней. Она прекрасна: каштановые волосы, заколоты на затылке, несколько волнистых прядей выбиваются из прически и обрамляют ее лицо, на ней черно-красное облегающее платье, а на ногах черные туфли на высоком каблуке.
– О мой бог, как же ты сексуальна, – восхищаюсь ею и поправляю себя, изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не захлопнуть дверь и не взять ее сзади. Но народ уже начал подтягиваться на вечеринку, так что я оставляю эту затею.
Итан вызывается всех запустить, хотя, поначалу он был не в восторге от самой идеи вечеринки. Понятие не имею о причинах: когда мы были моложе, он любил такие развлечения. Они были нашей фишкой, и, пожалуй, чаще всего мы их устраивали в моем доме нежели где-либо еще, благо мою маму это не волновало, поскольку мы всегда потом тщательно убирались. Я подсмеивался над Итаном, когда мы ехали в машине и говорили о событиях, произошедших в нашей жизни за последние полгода. Подозреваю, что по возвращению в Вегас они с Лилой упакуют вещи и снова отправятся в путь, попытаются воплотить его мечту жить в горах. Что странно: Лила не относится к такому типу людей, во всяком случае, когда я только с ней познакомился, но сейчас она изменилась. Выглядит менее стильной, и не хочется говорить, но сперва я считал ее испорченной богатой девчонкой. Однако, она не такая. На самом деле она очень милая.
Сквозь длинные ресницы Элла бросает на меня взгляд, ее глаза скользят по моим черным джинсам, шипованному ремню, футболке с логотипом группы Пинк Флойд, и прикусывает губу.
– Ты тоже хорошо выглядишь. – Она закрывает дневник и приподнимается. – Пытаешься произвести впечатление на кого-то конкретно?
Я закатываю глаза и прохожу в комнату, отпихивая по пути рубашку.
– Только на тебя.
– Да, пожалуй, мне это известно. – Она смотрит вниз на свою руку, сгибая и выпрямляя перед собой пальцы, на одном из которых сверкают бриллиантики и черный камень ее обручального кольца. – Но в отличие от меня, у тебя нет кольца, которое бы говорило, что ты не свободен.
– Так отдай мне мое кольцо, – предлагаю ей. – И я его надену.
Она качает головой, поднимается с кровати и одергивает платье, которое в полный рост выглядит намного короче.
– Ни за что. Ты не увидишь его до свадьбы. – Она замолкает и кладет руки на бедра. – Да это и неважно. Если какая-нибудь девчонка к тебе подкатит, я надеру ей зад.
– Вот это моя дерзкая девочка. – Я страстно ее целую, а затем поднимаю палец, когда у меня появляется мысль. – Идея. – Я возвращаюсь обратно к двери. – Ты иди и начинай веселиться, а я позабочусь о проблеме с кольцом.
Она выглядит озадаченной, но следует за мной из комнаты. Элла присоединяется к небольшой группе в гостиной, а я направляюсь к входной двери. Натягиваю куртку и выхожу на крыльцо в снежную погоду. В доме через дорогу горят рождественские гирлянды, откуда-то доносится громыхание музыки. Я спускаюсь по лестнице, бросаюсь в гараж и включаю там свет. С верхней полки вытаскиваю коробку и ставлю ее на стойку. Пока я просматриваю автомобильные детали, в кармане трезвонит телефон. Я вытаскиваю его из кармана и на ярком экране высвечивается имя моего продюсера Майка Эндерли. Нажимаю кнопку «ответить» и подношу телефон к уху.
– Немного поздновато для звонков, – отвечаю я, стараясь удерживать телефон около уха одновременно ковыряясь в содержимом коробки.
– Знаю, но не смог дождаться утра, чтобы поделиться новостями, – его голос звучит счастливее обычного. Чаще всего он полностью в делах и раздражен.
– Какими новостями? – я выуживаю из коробки О-образное кольцо и улыбаюсь своей хорошей идеей.
– А такими, что ты отправляешься в турне?
Я едва не роняю кольцо.
– Рокинг слэм тур? – уточняю я. Это турне, в которое я пытаюсь попасть на протяжении последних нескольких месяцев, в нем принимает участие огромное количество моих любимых групп, музыкантов, которых я боготворю. И мне придется находиться в дороге три месяца.
– Тот самый, – весело восклицает он. – Так что тащи сюда свою задницу, будем праздновать.
Уголки моих губ опускаются вниз.
– Не получится. Я в Вайоминге, готовлюсь к свадьбе. Вчера вечером тебе говорил.
– О, точно, забыл. – Он вздыхает. – Что ж, поторапливайся с женитьбой и возвращайся обратно праздновать. Твой отъезд уже через пару недель, а нам еще надо закончить запись.
Твою мать.
– Ага... но я не уверен, что смогу поехать.
– Что, черт возьми, значит, ты не уверен, что сможешь поехать! – восклицает он. – Мы несколько месяцев пытаемся протащить тебя в это турне.
– Понимаю, – отвечаю я. – Но я подумать не мог, что это действительно может случиться, но сейчас у меня много всяких дел.
– Но это произошло, и ты едешь, – строгим тоном произносит Майк.
– Послушай, я не утверждаю, что не хочу. Я лишь говорю, что мне сперва нужно все обсудить с Эллой. Она должна быть согласна с моим отсутствием на такое длительное время.
– А если не согласится? – ошеломленно спрашивает он. – Тогда что?
– Я никуда не поеду. – Больно такое говорить, но это правда. Она для меня важнее всего на свете, и, если она не захочет, чтобы я отсутствовал в первые месяцы нашего брака, тогда и мне оно не надо. Вот так все просто.
Из дома начинает доноситься музыка, и я быстро надеваю металлическое кольцо на свой безымянный палец в надежде ослабить беспокойство Эллы.
– Слушай, мне пора. Я позвоню тебе через неделю, когда вернусь в город.
– Тебе лучше не отказываться, – бурчит он, и я сбрасываю звонок, прежде чем он примется за свои тирады, как это часто бывает.
Убрав телефон в задний карман, я возвращаюсь в дом, гадая, как Элла отреагирует на новости. Я так и вижу, как она делает вид, что все отлично, но в глубине души не желает моего отъезда. Она хорошо скрывает свои чувства, поэтому, если я намереваюсь отправиться в турне, мне необходимо убедиться, что она целиком и полностью не против этой затеи. Любое сомнение, и я остаюсь. Кроме того, как бы весело не было в турне, наша маленькая жизнь в Сан-Диего хороша, и зачем ее разрушать?
Да все потому, что быть частью этого турне моя мечта.
Нахмурившись при этой мысли, я закрываю за собой заднюю дверь и вхожу в кухню. Итан сидит на столе и выпивает из красного пластикового стаканчика, Лила смеется над какими-то его словами и наливает себе напиток за стойкой. Еще одна парочка болтает перед кухонной раковиной. Мы вместе ходили в школу, но я не могу вспомнить их имен. Машу им рукой в ответ на их «как дела», а затем направляюсь в гостиную.
– До дна. – Итан поднимает свой стаканчик, как раз в тот момент, когда я прохожу мимо него, произносит за что-то тост, а затем запрокидывает голову назад и выпивает напиток.
– Уже напился? – спрашиваю я. – Минут через десять, ты, вроде бы собирался играть на барабанах.
– Не-а, – отвечает он, но налитые кровью глаза говорят об обратном. – К тому же, я прекрасно играю на них даже в пьяном состояние.
– Миша, сделать тебе выпить или налить шот? – кричит Лила, держа в руке бутылку апельсинового сока.
– Нет, спасибо, – отвечаю ей, вынимая пиво из холодильника возле дверного проема. – Лучше пиво.
Она понимающе кивает, ставит сок на столешницу рядом с бутылками водки, текилой, «Бакарди», и грудой пластиковых стаканчиков. С тех пор, как около года назад Элла отчитала меня из-за моего пьяного поведения, мне стало легче удерживаться оттого, чтобы не напиваться до потери сознания, и теперь как правило обхожусь несколькими бутылками пива. Сперва было тяжко, но теперь чувствую себя норм.
Я открываю бутылку и прохожу в заполненную сигаретным дымом гостиную, позволяя изумительному крепкому дыму осесть в легких. Даже через пару лет после отказа от привычки курить, за минусом нескольких срывов, у меня по-прежнему текут слюни.
Перед вечеринкой мы с Итаном отодвинули диваны в сторону, освобождая место для барабанов, которые забрали из его дома по возвращению из продуктового магазина. Моя старая гитара опирается на микрофонную стойку. В углу рядом с небольшой искусственной рождественской елкой, украшенной красными и серебряными шарами и мишурой, размещаются усилитель и бас-гитара. Без понятия кто будет играть на бас гитаре, но на всякий случай оставил ее там. Я знаю много людей, которые играют на басе и было бы неплохо иметь хорошее звучание, даже если это всего лишь обыкновенная вечеринка. Такое чувство, что я прощаюсь, ведь через несколько дней состоится моя свадьба и, наконец, начнется моя жизнь с Эллой, а эта жизнь станет воспоминанием обо всем, что мы имели и что привело нас к этому моменту.
Только я собираюсь подойти к гитаре, как замечаю Эллу, сидящую на спинке дивана с красным пластиковым стаканчиком в руке. Высокий, тощий парень, чье имя, кажется Броди, стоит перед ней что-то бормоча и разглядывая ее ноги и декольте. Я подхожу и запрыгиваю на спинку дивана рядом со своей девушкой. После чего обхватываю ее плечо. Я знаю, что веду себя по-собственнически, и знаю, что у нее ни с кем ничего не будет, но это не означает, что я позволю какому-то парню смотреть на нее так, будто он может ее съесть. Ему повезло, что я ему не врезал. Элла моя, и ему надо бы отвалить.
– Эй, куда ты подевался? – спрашивает меня Элла. Броуди бросает на меня тревожный взгляд, а после уходит, не сказав ни слова.
– Достать это, – отвечаю я, показывая пальцы.
Она берет меня за руку и проводит пальцем по металлическому кольцу.
– Ты в самом деле надел кольцо на безымянный палец?
Я ослепляю ее своей самой очаровательной улыбкой, от которой я знаю у нее все в животе переворачивается.
– Теперь всем известно, что я не свободен.
Она делает глоток напитка и облизывает губы.
– Какая жалость. А я с нетерпением ждала, когда надеру задницы всем девицам, которые сегодня принялись бы подкатывать к тебе.
– Бьюсь об заклад, так бы ты и поступила, – бормочу я, наклоняюсь вперед и слизываю каплю алкоголя с ее губы. – «Бакарди», да?
Она пожимает плечами и запрокидывает голову назад, чтобы сделать большой глоток.
– Решила сегодня повеселиться. И немного напиться.
Я осторожно поглядываю на нее.
– Не уверен, что мне это нравится. Пьяная Элла иногда может быть злобной. И похотливой.
– Эй. – Она сдерживает улыбку и прижимает свою руку к моему бедру, крепко его сжимая. – Я не злобная пьяница.
Я раздумываю, отпивая глоток пива.
– Вспоминаю кое-какую истерику по поводу проигранной игры в покер. Ту самую, когда ты пьяная бросалась в меня жетонами.
Она прищуривается.
– Только из-за твоего самодовольного поведения.
– Самодовольство из-за выигрыша и за получения тебя голой.
– Возможно, сегодня вечером я напьюсь достаточно, и ты сможешь лицезреть меня голой. Но только если прекратишь называть меня злобной пьяницей. – Она соскакивает с дивана, моя рука спадает с ее плеча. – И, кстати, ты бываешь таким же, когда напиваешься.
– В каком смысле?
– Похотливым и злым одновременно.
Я поднимаю пиво и показываю на него пальцем.
– Вот поэтому я и присосался к этому. – Я спускаю ноги с дивана и поднимаюсь. – Так какую песню ты хочешь, чтобы я исполнил?
Она постукивает пальцем по губе, и в ее зеленых глазах появляется игривый взгляд. Она уже пьяна, а это значит, что сегодня мои руки будут заняты.
– Как насчет той слова которой вытатуированы на твоих ребрах? Ту, что ты для меня написал, но я никогда не слышала ее исполнение?
Я непроизвольно касаюсь ребра, где под тканью рубашки скрыт текст татуировки.
– Я никогда ни для кого не пел эту песню. И я к этому не готов.
– Почему?
– Потому что... – Я ковыряю влажную пивную этикетку. – Потому что я написал ее для тебя.
– Ладно... – она хмурится, выглядя сконфуженной. – Тогда исполни для меня сейчас.
Мой взгляд скользит по заполненной комнате шумными и пьяными людьми.
– Не думаю, что прямо сейчас смогу ее исполнить.
– Почему нет?
– Потому что она личная. – И она много для меня значит и последнее чего мне хочется исполнять эту песню в присутствии кучки народу, когда не пел даже ей. Помимо всего прочего я немного нервничаю, чтобы исполнить ее для нее, она очень глубокая.
Элла растерянно на меня смотрит, и я делаю вздох, понимая, что веду себя странно.
– Когда я ее написал, стихи малость выбили меня из колеи, потому что тогда я впервые... тогда я понял, что думаю о тебе... как сейчас.
– Но теперь мы оба знаем о твоих чувствах, – замечает она, глядя на металлическое O-образное кольцо на моем пальце.
– Да. – Я провожу пальцем по ее скуле. – И когда я исполню песню впервые, мне хочется, чтобы были только мы вдвоем.
– Тогда чуть позже? – надеется она.
– Или может быть в медовый месяц, – отвечаю я и улыбаюсь ее разинутому рту. – Что? Думала я ничего не запланировал?
– Но свадьба была отложена. – Она вытягивает шею и смотрит через плечо, как все больше людей входят в гостиную. – Если ты планировал медовый месяц, тогда как бы его перенес?
– Потому что он намечен через несколько недель после нашей свадьбы. – И до меня вдруг доходит, что, если я отправлюсь в турне, мой план на медовый месяц покатится к черту. Я экономил деньги, забив на поедание фастфуда и принося вместо этого с собой ланч, чтобы забронировать билеты – делал подобную фигню, чтобы скопить немного денег. Трехдневный круиз является простым и типичным видом медового месяца, идеально подходящий нам, так как в течение большей части нашей жизни мы не делали ничего простого и обычного.
– Так куда мы поедем? – заинтригованно спрашивает она меня, прижимая локти к бокам. Мимо нас проходит парень, которого кажется зовут Дэл, пьяный в хлам и в шапке Санта-Клауса, и напевает абсолютно невпопад «Мы желаем вам веселого Рождества».
– Э, нет. Это сюрприз, – скрытничаю я, сопровождая ее в переднюю часть комнаты и вижу махающего мне Итана. Рядом с ним стоит Джуд Тейлор, довольно хороший басист, и я понимаю, что они готовы оторваться. – Мне нужно идти на сцену.
Она, стоя посреди толпы, сжимает стаканчик. С каждой секундой звуки голосов становятся все громче, а комната наполняется дымом. Я знаю, что, если здесь соберется еще больше народу, вскоре начнется крушение мебели. Раньше мне на это было наплевать, но сейчас становится стыдно, и я мысленно делаю заметку, что необходимо будет всех прогнать прежде, чем до этого дойдет.
– Исполни ту песню, – кричит она, когда я отворачиваюсь и иду к болтающему с Джудом Итану. – Которую ты играл в кофейне, когда я впервые вернулась из Вегаса.
Я очаровательно улыбаюсь ей.
– Ту самую, когда ты приревновала меня?
Она высовывает свой язык.
– Кензи – шлюха и стерва. Ты должен быть благодарен, что я спасла твою задницу.
Я прижимаю руку к сердцу.
– Ты ревновала. Признайся.
Она свирепо смотрит на меня, но уголки ее губ так и стремятся поползти вверх.
– Если только совсем чуть-чуть.
– Я так и знал. – Я подмигиваю и начинаю оборачиваться.
– Если захочешь, исполни кавер той песни, которая ранее играла в ванной, – просит она. – Мне она нравится.
– Нравится песня? – уточняю я, смотря на нее через плечо. – Или воспоминания с которыми она связана?
– И то, и другое, – коротко отвечает она и запрокидывает назад голову, чтобы выпить. В платье проглядывается ложбинка между грудей, и от понимания, что я не единственный парень в комнате, пялящийся на нее, качаю головой. Но потом на моем лице появляется улыбка от сознания, что я единственный парень в комнате, который может быть с ней.
Она убирает стаканчик ото рта и ее обвиняющий взгляд устремляется на меня, словно знает к чему прикованы мои глаза. Я отвожу от нее взгляд и направляюсь к микрофону. Ставлю свое пиво на пол рядом со стеной, беру гитару и перекидываю ремень через плечо, проведя пальцами по инициалам, которые я вырезал сзади. Я купил эту гитару в тринадцать лет на распродаже за пять баксов. Это была моя первая гитара, и, хотя мне потребовалось немного времени, чтобы освоить ее, я любил играть на ней. Есть нечто в музыке и текстах, что помогает мне выразить себя, даже когда это дается с трудом.
В первый раз я заиграл, осознав свои чувства к Элле, чувства, которые намного глубже, чем просто чувства к другу. Она стояла посреди толпы, танцуя в одиночестве, как делала много раз до этого, ее руки находились в воздухе, бедра покачивались в такт. Я не мог оторвать от нее глаз и мне захотелось быть там с ней, прикасаться и целовать каждый дюйм ее тела. Именно в тот вечер придя домой, я написал песню, строки, которой в конце концов вытатуировал на ребрах, потому что это был наполненный эмоциями момент, и слова, которые я сочинил о ней, должны были быть отмечены на мне навсегда.
В тот момент я понял, что люблю ее, даже если тогда этого не понимал, и то, лишь потому что ничего не знал о любви. Однако оглядываясь назад, я знаю, что в момент написания слов никакой другой девушки для меня не будет существовать.
Элла для меня единственная навеки.
Глава 7
Элла
Сегодня я отказываюсь от печальной версии Эллы и зацикливаться на вещах, из-за которых чувствую себя несчастной, подобно моей маме с ее темными мыслями и страхами моими темными мыслями и страхами. Я не собираюсь размышлять ни о своем будущем, ни о том, что похоже никак не могу заняться своим портфолио. Сегодня вечером мы будем веселиться и наблюдать за выступлением Миши, это одно из моих любимых занятий в жизни. Я не собираюсь погружаться в пучину неприятных размышлений.
По моей просьбе Миша начинает с песни, которую он исполнял в кофейне. Потные тела едва не прижимаются ко мне, когда я раскачиваюсь под музыку. Лила стоит рядом со мной и смотрит на Итана, играющего на барабанах, как будто он любовь всей ее жизни. На ней голубая рубашка без рукавов, джинсы и мои ботинки.
Ты потрясно выглядишь, кричу я сквозь музыку, обмахивая лицо рукой, моя кожа уже влажная от пота. Несмотря на жуткий холод на улице, в небольшой гостиной собралось так много людей, что от одного только тепла тел в доме становится жарко.
Она пожимает плечами, устремив глаза к тому месту в комнате, где играют парни.
Думаю, так и есть.
Я качаю головой, а затем беру ее за руку, чувствуя, как алкоголь заглушает любое проявление тревоги. Лила смеется, когда я кружу ее, держа выпивку в руке и игнорирую парня, который кричит на меня, когда случайно мой локоть врезается ему в живот. Она крепко сжимает свой стакан с выпивкой и крутится, стараясь не пролить ни капли. Я продолжаю кружить ее до тех пор, пока музыка не прекращается и голос Миши не разносится по комнате.
Итак, следующая песня была заказана единственным человеком, от которого я буду принимать запросы. Он подмигивает мне, и какая-то девица кричит, что сделает все, что он захочет, если споет для нее.
Я оборачиваюсь, оглядываю толпу в поисках этой паразитки и обнаруживаю ее в дальнем конце комнаты. Высокая, фигуристая девушка с темными волосами заносчиво смотрит на меня и делает глоток пива. Кензи, официантка из кофейни. Кто бы сомневался.
Похоже кто-то желает, чтобы ему надрали задницу, заявляю я, не спуская с нее взгляда. Мы вместе учились в школе и ей известно на что я способна. Давненько мне не приходилось драться, но это не значит, что мой навык утрачен.
Лила хлопает в ладоши и подпрыгивает.
Божечки, нам определенно следует с ней разобраться. Она поворачивается ко мне с улыбкой на лице. Я буду ее держать, а ты оттаскай за волосы.
Я с изумлением смотрю на нее.
Кто ты?
Та, кто хочет выяснить, каково это ввязаться в драку. Она сияет, сжимая кулаки. Давай, Элла, будь моим Мистером Мияги3.
Вот это да! Ты ведешь себя странно, и мне это нравится. Я задумчиво постукиваю пальцем по подбородку. Ну, во-первых, не следует дергать за волосы. Это слишком по-девчачьи.
А я и есть девушка.
Да, но если драться как парень, то одержишь победу. Элемент неожиданности. Такой подход полностью сбивает их с толку.
Лила качает головой, разглядывая Кензи, и делает глоток из красного стаканчика.
Так и вижу, как все получится.
Почти всегда отлично срабатывает, уверяю я ее. И, если ты действительно хочешь быть свирепой, можешь пнуть... меня прерывает низкий ритм барабанов, гитары и басов, сливающихся в идеальном унисоне. Я оборачиваюсь и смотрю на импровизированную сцену, больше не заботясь о Кензи. Она может говорить все, что захочет. Меня это мало волнует.
Миша, стоя перед микрофоном длинными пальцами наигрывает на гитаре. Его взгляд прикован ко мне, серебряное металлическое кольцо на безымянном пальце поблескивает в полумраке гостиной, он поет песню, звучавшая в душе. Слова навевают новые воспоминания, и, клянусь Богом, что могу ощущать тепло и обжигающий след, оставленный его руками по всему моему телу.
Я наблюдаю за его игрой, страстно жаждая его прикосновений и желая самой прикоснуться к нему. Я подношу пластиковый стакан к губам, делаю еще один глоток «Бакарди», чувствуя его жжение и жар на коже, и понимаю, что Миша оказался прав. Алкоголь вызывает у меня возбуждение, потому что все, о чем я могу сейчас думать он внутри меня, как это было в душе.
Когда его губы раскрываются для припева, я закрываю глаза и позволяю словам и страстному звуку его голоса разлиться по телу. Я растворяюсь. Вокруг меня больше никого не существует. Только я, Миша и его прекрасный голос. Я вспоминаю, как впервые услышала его игру. Мы находились в его комнате, я сидела на кресле-мешке и наблюдала за его игрой и пением, а он расположился на кровати без рубашки с таким напряженным выражением лица, словно слова, которые он напевал, завладели им.
Так что ты думаешь? спросил он, переставая бренчать.
Я пожала плечами, сделав вид, что в альбоме на моих коленях нет рисунка, на котором изображен он, сидящим на кровати. И это не я только что нарисовала его, создавая штрихи и тени, столь значимые для меня. Не он был настолько мне важен, что я не пожалела времени на создание его портрета. В тот момент я чувствовала себя такой растерянной, слушая его пение и уставившись на рисунок, который не был простым рисунком. Я была растеряна, но это хорошее состояние.
Не плохо, наверное, небрежно ответила я, добавив несколько теней вокруг его глаз: они слишком красивы, чтобы оставлять их без дополнительных штрихов.
Всего лишь неплохо? Он приподнял бровь, держа гитару на коленях. Миша выглядел немного расстроенным моим ответом, из-за чего я почувствовала себя виноватой.
Нет, это было прекрасно, тихо произнесла я, разглядывая рисунок и чувствуя неловкость из-за интимности момента, потому что никогда не употребляла слово «прекрасный». Так же, как и не рисовала людей, если только не для школьного задания.
Я ждала его ответа, хотя и не хотела его услышать. Но он так ничего и не сказал, просто снова заиграл ту же песню. Я улыбнулась своему рисунку, потому что, хотя и знала, что это невозможно, клянусь Богом, он мог читать мои мысли, и, в конце концов, под звуки его игры на гитаре вновь принялась работать над его портретом. Я обожала музыку, но, его пение согревало мою душу так, как никогда не думала, что это возможно.
Я мотаю головой, прогоняя воспоминание. Кажется, созрела еще одна фраза для моей клятвы. Хотя, все эти заметки немного личные, и сомневаюсь, что осмелюсь прочитать их вслух. Паника сдавливает мне горло, и я приоткрываю глаза, намереваясь снова пойти налить себе выпить, но тут Миша достигает самой напряженной части песни, и мне не хочется пропускать этот момент. Меня тянет танцевать, снова раствориться в музыке, как в первый раз, когда я услышала его игру. И я оставляю веки сомкнутыми, покачиваю бедрами и раскачиваю головой, мои волосы колышутся из стороны в сторону. На мне туфли на каблуках, отчего трудно сохранять равновесие, но мне на это наплевать, даже когда пару раз спотыкаюсь на них. Точно так же, как меня не волнует, что я отрываюсь в комнате полной людей, которые либо поглощены пивом, либо пытаются найти себе пару, чтобы потрахаться, или вероятно, смотрят на меня, как на психа. Лучше я буду вести себя как псих, нежели не буду наслаждаться этим мгновением. Я итак была вынуждена избегать радоваться многим моментам своей жизни. Мне нужно больше удовольствия. Может быть, алкоголь в моем организме заставляет меня думать о таких вещах, или, возможно прежняя я. Или, пожалуй, я просто остаюсь самой собой. Что бы это ни было, я забиваю на это и танцую под музыку. Лила смеется надо мной, а когда я открываю глаза вижу, что и она танцует.
Мы отрываемся всю песню, я продолжаю покачивать бедрами, подняв руки над головой, даже когда она заканчивается и вокруг меня раздаются голоса. Через несколько секунд включается проигрыватель, и музыка заглушает разговоры. Из динамиков разносится «New Low» Middle Class Rut, и я знаю, что пройдет всего пару секунд и мне не придется танцевать в одиночестве в комнате полной людей.
Как по сигналу, длинные руки Миши обнимают меня за талию, и прижимают к своему телу. Я понимаю, что это он, благодаря его невероятному аромату: одеколон с нотками мяты, пиво и что-то опьяняюще прекрасное, принадлежащее только ему. Я глубоко вдыхаю запах, двигаясь вместе с ним, когда наши тела соприкасаются в такт.
Ты чертовски сексуальна, шепчет он, своим дыханием касаясь моего уха и слегка покусывая его. Тебе известно насколько трудно там стоять и играть, пока ты здесь и вытворяешь вот такое?
Вытворяю что? невинно спрашиваю я, когда его рука пробирается под платье и обхватывает мою голую задницу.
Он выгибает бровь.
Что за трусики ты надела?
Я улыбаюсь про себя.
Тонги, расшитые пайетками. Я поворачиваюсь и прижимаюсь к нему всем телом, довольная собой.
Его рука скользит вниз по моей спине, его тело вдавливается в мое, пока между нами не остается пространства. Я потираюсь об него бедрами, и у него вырывается хриплое рычание. Не в силах контролировать себя, я обнимаю Мишу, встаю на цыпочки и целую, раздвигая его губы языком. Он с такой же страстью целует меня в ответ; я посасываю кольцо у него на губе, провожу языком по внутренней стороне его рта и прикусываю нижнюю губу.
Черт возьми, милашка, ты меня убиваешь. Он издает глубокий гортанный стон, вызывая у меня покалывания в бедрах. Я просовываю руку между нами и сильно потираю его. Детка, полегче. Здесь же народ... он умолкает, когда мои пальцы скользят вверх по его джинсам. Понимаю, что пьяна и возбуждена, как он и говорил, но мне все равно. Я знаю, чего хочу. Его.
Когда я начинаю расстегивать пуговицу на его джинсах, он резко отстраняется, его аквамариновые глаза покрыты поволокой, а лицо, подобно моему, пылает желанием. Он не говорит ни слова, переплетая наши пальцы, а затем тянет меня за собой, пробираясь через толпу на кухню, локтем расталкивая людей. Хватает два пива, когда мы проходим мимо холодильника, и протягивает мне одно.
Итан стоит возле холодильника, мокрый от пота после игры на барабанах и без рубашки, демонстрируя свои татуировки. Лила стоит позади него, положив голову ему на спину, и проводит ногтями вверх и вниз по его коже.
Миша кивает ему подбородком и говорит:
Через час всех разгоняй.
А чего сам... Итан моргает, а потом морщится, переводя взгляд с меня на Мишу, Лила хихикает. Хорошо, сделаю.
Я щипаю Мишу за задницу, потому что могу, и он что-то бессвязно бормочет. Затем он тащит меня за собой, пересекает кухню и направляется в коридор. Оказавшись в комнате, он пинком захлопывает за нами дверь. Миша поворачивается ко мне и его губы тут же накрывают мои, а пальцы грубо впиваются в ткань моего платья.
Ты пахнешь пивом, бормочу я, пьяно хихикая и целую его в ответ, теребя подол его рубашки, и двигаюсь по направлению к кровати с пивом в руках.
А ты «Бакарди», бормочет он мне в губы, а потом вдруг отстраняется. Погоди, как сильно ты пьяна?
Я закатываю глаза.
Во-первых, даже если бы я была пьяна, это не имело бы значения. Ты не можешь воспользоваться мной, когда я и так твоя, замечаю я, и в его глазах вспыхивает этот похотливый взгляд. А во-вторых, я не настолько пьяна. Утром я не забуду того, что мы делали.
Мне нравится твоя логика. Он забирает у меня запечатанную бутылку пива и ставит ее на комод рядом со своей. Но ты уверена?
Абсолютно.
Его больше не нужно убеждать. Одним быстрым рывком он стягивает через голову мое платье с такой силой, что край ткани рвется и заколки в волосах разлетаются в разные стороны.
Миша кривит лицо, но я закрываю ему рот рукой.
Это всего лишь платье. Затем прижимаюсь губами к его губам, прикосновения пирсинга опаляет мне рот, прическа рассыпается и волосы касаются моих плеч. Спустя несколько минут вся наша одежда валяется на полу, а мы устраиваемся на кровати он на спине, а я верхом на нем. Его бедра приподнимаются мне навстречу, и я опускаюсь на него. Его глаза закрываются, я хватаю его за плечи и задыхаюсь, когда он глубже погружается в меня. Моя голова откидывается назад, глаза закрываются, а волосы свободно струятся по спине. Вцепившись в мои бедра, он снова и снова ритмично входит в меня. Наши тела покрываются бисеринками пота, и все мои мысли уносятся прочь. Возбуждающая энергия проходит через меня, и я впиваюсь ногтями в его плоть, нуждаясь в чем-то, за что можно ухватиться. Наконец он берет меня за руки, я цепляюсь за него, пока не распадаюсь на части. Его имя слетает с моих губ, все тревоги исчезают, и единственное что остается это блаженная нега, которую только Миша может заставить меня почувствовать.
