Текст книги "Затерянная улица"

Автор книги: Джерри Хилл

Соавторы: Дженис Спрингер,Анна Эберхардт,Морли Каллаган,Скотт Янг,Малькольм Лаури
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Современная канадская новелла

Предисловие

Давно состарилось или ушло из жизни поколение тех мальчиков, которые зачитывались романами Фенимора Купера, играли в индейцев и пытались бежать в леса Канады, чтобы стать бледнолицыми братьями последних из могикан. Канада индейцев – край диких прерий, неукрощенных рек, золотой лихорадки – превратилась за это время в капиталистическую страну с мощной индустрией и механизированным сельским хозяйством.

На огромной территории, хранящей в своих недрах колоссальные природные богатства, большая часть которых еще не тронута, живет двадцать миллионов человек. Тундра и густые леса, горы и озера, многоводные реки, водопады, океан. Основная часть населения проживает на узкой полосе вдоль границы с США. Рядом с крупными современными городами, заводами и фабриками, связанными первоклассными автострадами и железными дорогами, рядом с механизированными по последнему слову техники фермерскими хозяйствами ютятся нищие деревни; суровой жизнью первых поселенцев живут охотники и рыбаки; копаются в земле, пытаясь свести концы с концами, мелкие фермеры.

Население Канады чрезвычайно своеобразно: многонациональность, периодическое омоложение состава в результате эмиграции на протяжении всей истории страны. Здесь бок о бок живут разные этнические группы, каждая со своими традициями и привычками, потомки людей, родившихся в Канаде, и новички, вынужденные приспосабливаться к совершенно новым для них условиям. Канадцы английского (43 %) и французского (30 %) происхождения, немцы (6 %), индейцы и эскимосы, русские духоборы и украинцы, деды которых бежали от преследований из царской России, скандинавы и ирландцы. Нетрудно представить себе, как сложны отношения между этими группами в условиях капиталистической действительности. И все-таки одной из наиболее острых остается проблема взаимоотношений между англо– и франко-канадцами.

С момента завоевания Канады Англией канадцы французского происхождения подвергаются постоянному политическому, экономическому и моральному угнетению. Ни социально-политические реформы, ни введение двух государственных языков, ни существование провинциального правительства Квебека не меняют положения. До сих пор франко-канадец, обратившийся к англо-канадцу по-французски, может услышать в ответ: «Говори на языке белых!» Коммунистическая партия Канады считает, что должна быть создана новая конституция, обеспечивающая признание франко-канадской нации и ее права на самоопределение вплоть до отделения. Неравноправное положение франко-канадцев усугубляется еще и тем, что на протяжении всей истории страны они отставали в экономическом и политическом отношениях от англо-канадцев, так как развитие Квебека задерживалось сначала феодальным строем, пережитки которого ощущаются до сих пор, а впоследствии политикой национальной буржуазии, связанной с англо-американским капиталом; нельзя также забывать, что власть католической церкви над народом, большая часть которого занималась сельскохозяйственным трудом, была неграмотна и жила устаревшими традициями и суевериями, до самого недавнего времени оставалась неограниченной.

Еще одна специфическая черта Канады – регионализм, а именно географическая, экономическая и культурная разобщенность отдельных провинций. Несомненно, по первым двум пунктам он претерпел изменения за последние полстолетия в связи с бурным развитием промышленности и транспорта, но в области культуры и литературы регионализм не преодолен до сих пор. Замкнутость внутри своей провинции, отсутствие интереса к культурной деятельности соседа, медленный процесс объединения деятелей культуры и литературы, даже пишущих на одном языке, усиливают обособленность Квебека, и духовная жизнь Канады в целом все еще проявляется (по сравнению со старыми капиталистическими странами) в несколько провинциальных формах.

Три века господства белого колониста в Канаде ознаменовались жестоким насилием над коренными жителями страны – индейцами и эскимосами, составляющими теперь едва один процент населения. Они занимаются оленеводством, охотой, рыбной ловлей, кустарными промыслами, их нанимают на черную работу на строительстве, на прокладке железных дорог; лишенные элементарных гражданских прав, они ведут в резервациях замкнутое существование, сохраняя дедовские привычки, свой особый образ жизни и страдают от капиталистической «цивилизации», подарившей им алкоголь и неведомые раньше болезни. Несмотря на то что во многих поселениях теперь есть школы, письменной литературы эти народы не имеют. Единственным исключением была поэтесса Полин Джонсон (1862–1913), дочь вождя индейского племени и англичанки, получившая хорошее образование и посвятившая свою жизнь романтическому описанию индейцев, переложению легенд и выступлениям в защиту их человеческих прав. За последние десять-пятнадцать лет появилось несколько книг на английском языке, составленных собирателями устного народного творчества индейцев и эскимосов. Писатели, озабоченные положением исконного населения Канады и сочувствующие им (Ф. Моуэт, Х. Гарнер, Х. Макленнан и др.), пишут рассказы, а иногда и романы, героями которых являются индейцы или эскимосы, призывая своих соотечественников-белых к гуманности.

Возникнув на слиянии мощных потоков двух литератур – английской и американской – англо-канадская литература лишь в последние два-три десятилетия стала приобретать национальные черты. До этого хотя некоторые писатели, а прежде всею поэты и прославляли красоту своей родины, труд, вложенный в ее преобразование, они были ограничены традициями английского романтизма, и их произведения носили в значительной мере подражательный характер. Способные писатели либо уезжали в США и Англию, либо издавали там свои произведения. Канадский читатель не интересовался своей литературой, в учебных заведениях ее не изучали. Правда, Ассоциация канадских писателей, организованная в 1921 году, стремилась разрушить региональные преграды и познакомить писателей с творчеством их собратьев из других провинций. Но даже такие крупные писатели, как Ч. Робертс, Сетон-Томпсон, С. Ликок, М. Кэллехен, были вынуждены печатать свои книги за границей. Сдвиг, и значительный, произошел лишь в годы, последовавшие за второй мировой войной, которая почти не получила непосредственного отражения в англо-канадской литературе. Вышли произведения Х. Макленнана, С. Росса, новые книги М. Кэллехена, стали появляться серьезные работы по истории англо-канадской литературы, расширилось издание литературных журналов; англо-канадскую литературу теперь преподают на филологических факультетах некоторых университетов. Писателей старшего и среднего поколения и литературную молодежь (Г. Буллер, А. Манро и др.) прогрессивного направления интересуют проблемы социального неравноправия, власти денег, отчуждения людей, национального достоинства канадцев. Они пишут уже о канадцах, а не об англичанах на канадской почве, как это делала довольно одаренная и пользующаяся широкой известностью писательница Мазо де ла Рош. Их волнует вопрос политического и духовного освобождения канадцев от давления США. Правда, эти писатели не могут понять классовых основ социальных бедствий, сущности капитализма, но, посвящая свои произведения животрепещущим общественным явлениям, стремясь убедить своих читателей в необходимости бороться за национальное достоинство и самостоятельность (identity), они делают в меру сил доброе дело.

Франко-канадские иммигранты принесли с собой традиции французской культуры и, оказавшись с середины XVIII века в положении угнетаемой нации в условиях территориальной и религиозной обособленности, создали литературу значительно ярче выраженного национального характера, чем англо-канадцы. Исследователи франко-канадской литературы справедливо отмечают, что в силу исторического развития франко-канадцев французская культурная традиция в литературе перерабатывалась в соответствии со спецификой жизни в новой стране и вместе с тем сохранялась как эталон национальной самостоятельности. Патриархальные устои, традиции Франции XVIII века, католическая церковь в условиях более медленного, чем в англо-канадском обществе, развития капитализма и сопротивления английской ассимиляции как бы ограждали национальное единство и достоинство франко-канадцев[1]1
  См., например, работу Н. Ванниковой «Канадская литература на французском языке» (1945–1965), М., 1969.


[Закрыть]. Регионализм во франко-канадской литературе носит не только географический, но и глубокий внутренний характер, ему свойственна идеализация сельской жизни, призыв к верности земле и религии. Однако процесс превращения Канады в целом в экономически развитую империалистическую страну не мог не отразиться на франко-канадской литературе, в которой с сороковых годов нашего века резко усилилась струя критического реализма и появились писатели, преодолевшие националистический экстремизм, хотя и неспособные проникнуть в классовую сущность происходящих в Канаде, и в частности в Квебеке, социальных сдвигов.

Франко-канадская литература по-прежнему сохраняет более выпуклый национальный, а часто и националистический характер, англо-канадская – более расплывчата, космополитична, и о канадской принадлежности книг некоторых ее писателей можно догадаться лишь по географическим названиям.

И все же есть общие элементы и в проблематике и в трактовке некоторых социальных явлений канадскими писателями. По-канадски стремительная урбанизация, проходящая, правда, у франко-канадцев гораздо мучительнее; образ «маленького» человека, который не может приспособиться к капиталистической действительности; бегство от общества; необходимость доброго отношения человека к человеку как способ спасения от ужасов современного мира; призыв к равенству обеих наций; неспособность определить истинные причины социальных бедствий – таковы объективно существующие общие проблемы и темы.

Художественный уровень произведений канадских прозаиков значительно поднялся за последние двадцать-тридцать лет. Романтизму с его воспеванием прошлого, патриархальности, религии у франко-канадцев и идеализацией жизни первых переселенцев, игнорированием социальных проблем у англо-канадцев пришел на смену критический реализм, который, основываясь на традициях критического реализма западноевропейской, американской и русской литературы XIX века, хотя и уступая ему по глубине психологизма и художественным качествам, впитал в себя черты нового времени – одиночество человека в толпе, усиление власти техники, страх перед атомной войной, а также чисто канадские явления – опасность полного подчинения страны Соединенным Штатам, обострение национальной розни между англо– и франко-канадцами и пути ее преодоления, охрана и развитие канадского национального самосознания, проблемы канадского Севера и положения индейцев и эскимосов.

Неразрешимость этих проблем в условиях современной канадской действительности привела к пессимистическому звучанию творчества большинства канадских прозаиков. Исключением являются романы писателя-коммуниста Д. Картера и близкого к коммунистической партии писателя Г. Буллера, героями которых выступают рабочие, коллектив, однако голоса этих писателей не определяют пока общего звучания канадской литературы. Даже сами канадские критики, в частности крупнейший литературовед, создатель истории канадской литературы Д. Пейси, отмечают ее мрачный колорит.

Жанр рассказа получил несколько большее распространение в англо-канадской прозе, чем в литературе на французском языке.

В послевоенной литературе психологическая проникновенность, форма и стиль канадского рассказа претерпели благотворные изменения. До этого рассказы носили в большинстве своем провинциальный характер и представляли интерес лишь для отдельных территориально обособленных групп населения. Теперь сюжетная занимательность уступает место анализу характера, бытописательство – изображению внутреннего мира героя. Для рассказа, как и для жанровой канадской прозы, характерны мотивы одиночества и затерянности простого человека в огромном современном городе, вечного страха крестьянина и фермера перед силами природы и разорением, безнадежности и стремления спрятаться от жизни. В рассказах, пожалуй, чисто канадское начало сильнее, чем в романах, – последние теснее связаны с англо-американской традицией и больше тяготеют к модернистским влияниям и формалистским экспериментам.

Отцом англо-канадского рассказа можно считать Морли Кэллехена, о первых опытах которого в этом жанре положительно отозвался Э. Хемингуэй еще в 1923 году. Читатель может более подробно познакомиться с творчеством этого писателя, прочитав выпущенный в 1966 году издательством «Прогресс» сборник рассказов Кэллехена «Подвенечное платье». Кэллехен – мастер психологически-бытового рассказа без острых ситуаций и необычных событий. Подчеркнуто спокойным тоном рисует он сцены жизни простого канадца, внешне незначительные, но существенные для человека. Это рассказы о несправедливости и душевной боли, одиночестве и растерянности, подавленных желаниях и вечном страхе «маленького» человека. Писатель питает к нему искреннее сочувствие и жалость, но не может ничего посоветовать, не видит иного выхода, кроме христианской любви к ближнему, которой он иногда пытается успокоить себя и своих читателей. Морли Кэллехену свойственна острая ирония, особенно когда дело касается церковников и самодовольных в своем благополучии обывателей.

Во франко-канадской литературе трудно назвать писателя, который работал бы в жанре рассказа так последовательно, как Кэллехен. Однако и франко-канадский рассказ обладает самобытностью, своим особым юмором и трагизмом и отнюдь не уступает англо-канадскому ни по глубине, ни по форме.

Рассказы, вошедшие в настоящий сборник, принадлежат очень разным по интересам, стилю и известности современным канадским писателям (троих – М. Лаури, Л. Барнарда и Ринге – нет в живых) и написаны в период с 1945 по 1965 год.

Читая их, можно четко определить круг тем, интересующих канадских писателей. Люди труда – рыбаки, рабочие, мелкие фермеры со свойственными им человеческим достоинством, нравственной чистотой, смелостью в борьбе со стихией – герои рассказов У. Берда («В Галл-Пойнт приезжает кино»), С. Янга («Белый маскинонг»), Х. Гарнера («Ханки»), Покорение природы на благо человека – один из основных мотивов канадской литературы романтического периода. В современном рассказе мы видим не столько воспевание природы, сколько прославление силы и находчивости человека, его нравственного совершенства и любви к людям. Если в «Ханки» конец трагичен, то в новеллах У. Берда и С. Янга торжествует храбрость и прямодушие здоровых, душевно чистых людей. Рыбакам из рассказа У. Берда «В Галл-Пойнт приезжает кино» чуждо чувство зависти к чужой роскоши, но они полны восторга перед мужеством человека и страха за жизнь героев фильма, хотя сами подвергли себя смертельной опасности, добираясь на утлом суденышке в соседний поселок, чтобы посмотреть на экране чужую жизнь. Вместе с тем эти авторы заставляют почувствовать, как велика пропасть между образом жизни, знаниями и культурным багажом рабочего люда и стяжательскими нравами благополучных буржуа. Грубоватый ирландский юмор помогает рыбаку из рассказа С. Янга защитить достоинство своего труда.

«Маленький» человек – герой многих произведений в обеих канадских литературах. Это обычно горожанин, задерганный трудной и однообразной жизнью, униженный и оскорбленный, тщетно пытающийся найти выход из своего жалкого существования. Герои романов и рассказов М. Кэллехена, Х. Гарнера, Г. Руа наделены разными характерами – они бывают добрыми и злыми, умными и недалекими, гордыми и боязливыми, но большинство из них в своих горестях сохраняет человеческое достоинство и сочувствие друг к другу, а их недостатки канадские писатели склонны объяснять не внутренними причинами, а пороками окружающей действительности.

В рассказах П. Уодингтона «Затерянная улица», Х. Худа «Запуск красного змея» и «Да он ее просто обожает!», Ж. Амлена «Письмо», Ринге «Счастье» людей непохожих объединяет неприкаянность, усталость и растерянность в безумном мире, где деньги определяют все. Если герои Х. Худа находят спасение в скудной природе пригорода или в верной любви, то скромная мечта героя рассказа «Письмо» так и не осуществляется из-за людской черствости, а для героя «Счастья» прибежищем становится безумие (мотив, часто встречающийся во франко-канадском романе). Очень показательным представляется рассказ малоизвестного еще писателя П. Уодингтона «Затерянная улица», в котором исход из безумного мира носит фантастическую окраску, а тот рай, куда уходит герой, – невероятная случайность, плод мечты духовно уязвленного и непритязательного человека.

Мрачные краски, к которым пристрастны многие канадские писатели, отчетливо проступают в рассказах С. Росса «Окрашенная дверь», Ринге «Наследство», посвященных жизни в деревне. Духовно нищая жизнь, суеверия, страх перед силами природы, интеллектуальная отсталость соседствуют с университетскими городами. Не лучше живется и неквалифицированному рабочему, который, принимая следствие за причину, направляет свой гнев совсем не на виновников собственных бед (рассказ У. Кинсли «В яме»).

С традициями романтизма связаны рассказы М. Лаури, своеобразного писателя, стоящего несколько особняком в истории англо-канадской литературы, М. Гранбуа, Л. Барнарда. Благородство человека, который, погибая, думает о спасении жизни товарищей, придает рассказу Л. Барнарда «Четверо несли ящик» редкое для канадской литературы оптимистическое звучание. Ненавистью к городу-молоху, «пожирающему целые леса», полон рассказ М. Лаури «Самая храбрая лодка». Автор мастерски передает контрасты между цивилизацией и природой, роскошью и бедностью. Обездоленных людей он наделяет богатой душой, способной радоваться чужой молодости и любви. Повествование каждый раз прерывается гимнами природе, морю, любви. Весь рассказ – песнь торжествующей любви, но найти ее так же трудно, как игрушечной лодочке переплыть бурный океан. Рассказы М. Гранбуа, написанные под явным влиянием Мопассана, рисуют характеры, детали быта, суеверия, дающие представление о франко-канадской деревне.

Рассказы англо-канадцев М. Кэллехена и Л. Кеннеди и франко-канадцев Р. Лемелена и Ж. Феррона представляют в сборнике юмористический жанр. Их объединяет общность темы – антиклерикализм, насмешка над служителями католической церкви, над ханжеством. Юмор в англо-канадской литературе имеет давние (учитывая временные масштабы ее истории) традиции и проявился особенно убедительно в творчестве таких писателей, как Т. Халибертон (1796–1865), С. Ликок (1869–1944) и современных писателей П. Бертона, Р. Дэвиса и др. Во франко-канадской литературе наиболее плодотворно работает в этом жанре Р. Лемелен. Следует помнить, что высшее католическое духовенство Канады всячески препятствовало появлению книг, которые способствовали бы потрясению религиозных основ. Л. Кеннеди показывает, как национальные предрассудки берут верх над принадлежностью к религии, а М. Кэллехен, как и во всех своих юмористических рассказах, ограничивается мягкой усмешкой над религиозными условностями и скудомыслием священнослужителей. Современно и остро звучит рассказ Р. Лемелена «Страсти Господни». По поводу одного из романов этого писателя архиепископ Квебекский заявил, что автор «продал свое перо дьяволу». Открытый антиклерикализм, критика церковного ханжества и обывательской тупости – сравнительно новое явление во франко-канадской литературе, знаменующее собой ее освобождение от пут католицизма. Специфически французский оттенок свойствен рассказам Ж. Феррона, предельно лаконичным, похожим на анекдоты, и не только антиклерикальным, но и антирелигиозным.

В 1959 году М. Кэллехен писал в предисловии к сборнику своих рассказов: «Меня интересуют проблемы, связанные с самыми разными людьми, но только не с очень богатыми». Этими словами можно охарактеризовать творчество большинства канадских писателей-реалистов последних десятилетий. Острый интерес к социальным проблемам, осуждение несправедливости, борьба с национальной рознью, стремление к всесторонней независимости Канады, совершенствование писательского мастерства – все это способствует росту популярности канадской литературы как в самой Канаде, так и за ее рубежами. Еще в 1956 году писатель и активный деятель в области культуры Р. Дэвис писал в статье «Писатель в Канаде»[2]2
  Журнал «Паблишера уикли», 15 октября 1956 г., № 16, стр. 186.


[Закрыть]: «…Канада страстно жаждет национальной самостоятельности, которая подразумевает, конечно, и национальную культуру; нам надоело пренебрежительное отношение Англии и США. Но время работает на нас, в Канаде уже есть прекрасные писатели, принадлежащие, несомненно, только нам». Есть все основания считать, что канадская литература, создаваемая на двух государственных языках страны, выходит на мировую арену и что лучшие произведения прогрессивных канадских писателей будут переведены на русский язык и станут доступны советскому читателю. Настоящий сборник лишь скромный почин.

Л. Орел