Текст книги "Проклятая (ЛП)"

Автор книги: Дженнифер Л. Арментроут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

– Хочешь? – Я потрясла им в воздухе вне ее досягаемости.

Ее глаза сузились, когда она потянулась к нему.

– Хорошо. Ты получишь его и упаковку печенья на свой выбор, если прекратишь плакать.

Оливия заныла, заламывая пальцы.

– А мы не можем поехать завтра?

– Нет. – Я открутила крышку и убрала пленку. Медленно я вставила соломинку и сделала глоток пока она продолжила ныть. – М-м-м, он реально вкусный.

– Хорошо! – закричала она.

С видом победителя я протянула ей коробочку с соком.

– В чем, собственно, все дело? – спросила я, подойдя к одному из кухонных шкафов.

– Я просто не хочу ехать. У меня плохое предчувствие, Эмми.

Я закатила глаза, схватившись за ручку шкафчика. Она осталась у меня в руке. Прекрасно. Я осмотрела немногочисленные полки и положила ручку на потертую столешницу.

– Нам нужна еда, прямо сейчас. – Я посмотрела внутрь и нахмурилась. – Все, что у нас есть, – это готовые макароны с сыром и зеленые бобы в банках.

– Я люблю бобы.

– Мы не можем ужинать одними бобами, Оливия. – Я двинулась к холодильнику. Остатки овощного супа пропали, это означало, что мама решила-таки поесть в какой-то момент. Это уже был шаг по направлению к миру живых, так?

Пока Оливия сидела за кухонным столом, я пробежалась по краткому списку продуктов. Я бы убила за Доритос, но бюджет был рассчитан либо на их, либо на молоко.

Оливия любила молоко.

Я приготовила ей макароны с сыром, которые она взяла с собой в гостиную, чтобы посмотреть мультики.

Возможно, это был не лучший перекус перед ужином. Звуки детского смеха и пения ввели меня в блаженный транс, пока я мыла оставшуюся со вчера посуду. Надеюсь, что настроение Оливии улучшится, прежде чем мы поедем в магазин. Я была не в силах тащить вопящего ребенка по всем отделам.

Вздохнув и вытерев руки, я пошла наверх за деньгами, пытаясь не позволить ежедневным заботам вывести себя из равновесия. Не хотелось думать, ни об отце, ни о той жизни, что я потеряла в той аварии, ни о том, как Оливии удалось воскресить меня, и тем более ни о том, почему я не могу касаться живых существ. Я не хотела обдумывать и то, что была единственным опекуном маленькой девочки, которая без сомнений заслуживала большего, чем я. Она заслуживала настоящую мать. Однако, все, что у нее было, – это сестра, которая не могла прикоснуться к ней и безжизненная оболочка матери, которая пряталась в спальне.

Иногда мне хотелось поступить также как мама – послать все к черту и просто угаснуть. И кто бы меня обвинил? Но в таком случае, кто позаботится об Оливии? Словно из ниоткуда в памяти всплыл Хайден Кромвел. По прошествии нескольких часов со встречи в библиотеке, я была почти уверена, что мне почудилось то, что он стоял около окна.

Никто на столько привлекательный не может быть таким жутким.

Быстро заглянув к маме в комнату, я испытала то же желание, что и обычно, глядя на нее, – бросить что-нибудь в ее спящую голову. Она растянулась поперек кровати, словно сломанная, но все еще красивая кукла с темно-рыжими кудрями и фарфоровой кожей. Мама была совершенно бесполезна. Было ли вообще возможно спать столько времени? А может, она просто притворялась, что спит? Я не знала ответа на этот вопрос. На протяжении каждого дня со времени аварии, мама отдалялась от нас все дальше и дальше. Как и память о папином лице.

Я подошла к ее кровати, обняв себя руками.

– Мама?

Тишина.

– Мама, если… если ты слышишь, ты очень нужна Оливии.

Ничего.

Горячий ком застрял у меня в горле и груди, словно их наполнили цементом.

– Она заслуживает лучшего, чем все это. Ей нужно, чтобы ты была ее мамой.

И все такая же тишина.

Я развернулась и покинула спальню. Тяжесть в груди сохранилась, когда я достала деньги, отсчитывая сумму, чтобы оплатить самые необходимые покупки.

У нас заканчивались деньги. Папина страховая выплата закончится уже в следующем году. И что я тогда буду делать? Вопрос о колледже даже не стоял. Черт, да и окончание выпускного класса могло быть под вопросом, если мне придется искать работу раньше, чем я планировала.

Оливия ждала меня внизу, на ее лице все еще были следы недавних слез. Я отвела взгляд, чувствуя себя полной неудачницей.

– Готова?

Она опустила подбородок и пожала своими крошечными плечами. Оливия не разговаривала со мной всю дорогу до машины. Пока она пристегивалась на заднем сидении, я смотрела на датчик топлива и подсчитывала, на сколько хватит запасов.

– Эмми?

Я посмотрела на нее через плечо.

– Что?

Ее глаза, оттенка темного нефрита, были широко распахнуты. В них было что – то такое, что заставило меня замереть. Беспокойство расцвело в животе, руки затряслись.

– У меня очень плохое предчувствие, – сказала Оливия, ковыряя блестки на своем платье. – Такое же, как было перед… Перед тем, как умер папа. Ты помнишь? У меня снова это ощущение.

Конечно же, я помнила то ощущение.

Но Оливии было три года на момент аварии, и я едва ли обращала внимание на ее болтовню.

Но все же, я помнила.

Она наклонилась и сжала мою руку.

– Произойдет что-то плохое, – прошептала она.

Я нахмурилась на Оливию и вырвала свою руку, раздраженная тем, что родители снова ссорились, ссорились из-за нее. Тряхнув головой и избавляясь от воспоминаний, я потерла затылок: начиналась головная боль.

– Эмми? – Оливия вцепилась в спинку моего сидения.

Я вымучила улыбку для нее.

– Ничего плохого не случится. Обещаю.

Она посмотрела на меня с сомнением и это было для меня словно удар в живот.

– Мы только туда и обратно, потом к нам придет Адам. Он ведь тебе нравится?

Она отпустила сидение и откинулась назад.

– Ага.

– Ладно. Хорошо. – Прошептала я.

Оливия очень сильно меня напугала, и поездка показалась мне длиннее, чем обычно. Я была супер-внимательна к светофорам и другим водителям. Я вздохнула с облегчением, когда мы припарковались на заднем ряду забитой стоянки.

Тучи затемняли небо и даже включили уже несколько фонарей. Даже капли были видны, которые успели упасть с неба на асфальт. Я посмотрела на часы на телефоне и с удивлением обнаружила, что уже семь часов.

Оливия выпрыгнула с заднего сидения и подошла ко мне.

– Можно я повезу тележку?

Я порадовалась смене ее настроения.

– Только пообещай мне не врезаться в пожилых людей и, считай, договорились.

Оливия хихикнула, протискиваясь между мной и тележкой. Сделка не состоялась. Она была настоящей «смертью» на колесах, управляя тележкой, но это помогало мне приглядывать за ней и не дать случиться очередной истерике.

Берегитесь, старички.

Ее голова едва доставала до ручки, когда она направила тележку сквозь автоматические двери. Для четверга здесь было многолюдно, женщины на каблуках, мужчины разглядывающие списки продуктов.

Оливия проехала стойку с бананами и врезалась в мои ноги сзади, когда я остановилась, чтобы взять пакет яблок.

– Бип! Бип! Бип! – Завизжала она, опираясь на тележку.

Я наклонилась к стойке с хлебом и взяла буханку. Телефон завибрировал в заднем кармане. Я сунула хлеб подмышку, достала телефон и открыла его. Пришло сообщение от Адама:

– Какие новости?

– Все еще в магазине. Напишу, как закончу.

Не прошло и пяти секунд, как я получила ответ:

– Отстой. Ладно. Пиши.

Я усмехнулась и пошла обратно к тележке. Не знаю, что бы я делала без Адама. Об этом даже думать было тяжело. Я положила хлеб в тележку.

– Оливия, что это у тебя на лице?

Она быстро отвернулась от меня.

– Ничего.

– Да, конечно. Это белая пудра на твоих губах, ох, боже мой! – Я быстро осмотрелась по сторонам, к счастью никого рядом не было. – Ты снова ела пончики? Они не бесплатные, Оливия!

– Нет!

– Ты – маленькая врушка. – Я присела перед ней и вытерла губы рукавом своего кардигана, стараясь не рассмеяться. – Поверить не могу, что ты это сделала.

– Не надо выкладывать их, раз они не бесплатные.

Мой рот раскрылся от возмущения, и я не выдержала.

– Ты – дрянная девчонка.

Хихикнув, она вырвалась из моих рук. Больше инцидентов с поеданием продуктов, слава Богу, не было.

Я взяла все согласно списку, а Оливия выбрала в качестве поощрения упаковку «Орео». Меня это порадовало, потому что я тоже смогу их попробовать. Я хотела съесть целый ряд.

Я застонала, увидев очередь на кассе.

– Это будет… Оливия!

Но слишком поздно. Она потеряла контроль над тележкой и врезалась в какого-то темноволосого мужчину. Я схватила тележку, покраснев от злости и обернулась, чтобы извиниться.

– Извините! Моя сестра не… Черт.

Дастин Смит смотрел на меня в ответ, потирая место удара и держа в руках упаковку содовой. Его карие глаза переместились с моей сестры на меня.

– Получше следи за негодницей.

Ярость вырвалась на поверхность. Одно дело оскорблять меня, но мою младшую сестру? Я загородила собой Оливию.

– Не смей говорить так с моей сестрой.

Он усмехнулся.

– Я могу говорить, так, как хочу.

Мне так и хотелось снять свои перчатки.

– Не с ней.

– Да, ладно. – Дастин рассмеялся. – И что же ты собираешься сделать? Продуктовыми талонами в меня кидаться начнешь?

Мне хотелось бы получать продуктовые талоны, но от этой мысли я покраснела.

– Ты придурок.

– А ты – фригидная уродка. – Выплюнул он.

В моей голове пронеслось столько нецензурных ответов. Но ни одно из них не подходило для ушей пятилетки. Я развернулась, чтобы забрать Оливию и просто уйти от Дастина, но она оттолкнула мою руку и подошла прямо к Дастину, ее ладони были сжаты в крошечные кулачки.

Она ударила его по ноге.

Он был в шоке от нападения крохи и уронил свою упаковку содовой. Коричневая жидкость пролилась из банки, как какой-то грязный душ. Его правая штанина оказалась покрыта липкой жидкостью. Мы не привлекали много внимания до этого момента, однако теперь и покупатели, и несколько работников обратили на нас внимание.

Часть меня знала, что я должна отчитать Оливию за то, что она ударила Дастина, но другая часть, которая не повзрослела, была в восторге от румянца, расплывающегося у него на щеках.

– Вот это да, – сказала я. – Тебя побила малявка? Интересно, что бы сказали на это твои друзья?

Прежде чем Дастин успел ответить, я поторопилась увести Оливию и тележку к самой дальней от этой сцены кассе.

Я закусила губу, чтобы удержаться от улыбки, когда опустилась рядом с ней на колено.

– Оливия…

Ее щеки раскраснелись, а глаза ярко сверкали.

– Он был груб с тобой.

– Я знаю, но ты не можешь бить каждого, кого считаешь грубым.

«Даже если они полностью этого заслуживают», – про себя добавила я.

– Почему нет?

Я подвинула тележку.

– Потому что бить людей плохо, Оливия. А ты ведь не хочешь быть такой же грубиянкой, как он?

Она опустила свои руки, соглашаясь.

– Нет.

– Так что больше никаких драк? – Я встала и начала выкладывать продукты из тележки.

– Ладно. Хорошо. – Она проскользнула между тележкой и прилавком со сладостями. – А можно мне съесть печенье прямо сейчас?

Я с улыбкой покачала головой.

– В машине.

Оливия улыбнулась и хихикнула в сторону женщины средних лет, которая пробивала наши покупки, ведя себя словно маленький прелестный ребенок, а не так словно только что играла в ниндзя и ударила Дастина. Вот такая у меня сестра. Из одной крайности в другую в течение пары секунд.

Я загрузила продукты обратно в тележку и повезла ее на парковку. Пока мы были в магазине, прошел дождь, и Оливия настояла на том, чтобы мы перепрыгивали через каждую лужу на своем пути к машине. Я посадила ее в машину вместе с упаковкой «Орео» и начала загружать пакеты в багажник. Она рассказывала о том, что они проходили в школе, что-то о рифмовке слов. В нашем углу было пустынно и темно к тому моменту, как я захлопнула багажник и повезла тележку обратно.

Я проверила свой телефон, немного застонав, когда увидела время. Оливии надо будет отправляться прямиком в кровать, когда мы приедем домой, да и я сомневалась, что Адам захочет прийти в такой поздний час, особенно учитывая количество домашнего задания по математике.

Пока я клала телефон обратно в карман, высокая стройная тень вышла из-за огромного внедорожника, припаркованного рядом с моим Джипом.

Я остановилась, мое сердце подскочило к горлу.

Дастин стоял между мной и моей машиной, его штанина все еще была мокрой. На секунду я не знала, что делать, но затем решила обойти его, не обращая внимания.

– Думаешь, ты такая шутница, да? – сказал он твердым голосом.

Я продолжила идти, но мой желудок свернулся в узлы. Еще пара шагов и все.

– Эй! Я к тебе обращаюсь, уродка!

Я развернулась.

– Меня зовут не уродка, а Эмбер. И тебе это известно.

Дастин рассмеялся.

– Тебя зовут так, как я тебя назову. Уродка? Сука? Шлюха? Как я захочу.

– Фригидная и шлюха одновременно? – я закатила глаза, отворачиваясь от него. – Это так умно, Дастин.

Секундой позже Дастин схватил меня за руку и развернул к себе.

– Наверное, я сильно торчал, когда думал, что ты стоишь того, чтобы тратить на тебя свое время.

Я вырвала свою руку у него.

– Это должно меня оскорбить? Серьезно?

– Думаешь, ты поквиталась со мной в магазине? Ты об этом пожалеешь. Я каждый твой день превращу в ад. – Он рассмеялся. – Поверь мне, я сделаю это.

– Да как угодно. – Я опустила свой взгляд. – Ты что, описался?

Его рука дернулась так быстро, что я даже не заметила движения. Моя спина ударилась о пассажирскую дверь внедорожника. Шок выбил воздух из легких.

– Эмии? – Я слышала тихий всхлип Оливии из недр Джипа.

Дастин приблизился прямо к моему лицу, на его виске билась вена.

– Ты просто порезанная уродка. Ага, Салли рассказала мне о том, как тебя перекроили. – Глумился он. – Ты отвратительна.

Это не должно было ранить меня, но ранило. Слезы обожгли глаза, и я начала обходить его. Я не позволю ему видеть, как плачу. Совершенно…

Он схватил меня за руку и полез в свой карман.

– Как сильно тебя порезали? Салли сказала, что весь живот покрыт шрамами. – Доставая свой телефон, он рассмеялся. – Как насчет небольшого шоу, и я расскажу об этом всей школе? А еще лучше, как насчет пары фоток?

Сквозь грохотание крови в ушах, я слышала, как Оливия зовет меня.

– Нет!

Я дернулась, но его хватка лишь усилилась.

Было слишком поздно. Дастин схватил подол моей майки и сунул под нее руку. Часть меня задумалась, в ту краткую секунду, прежде чем его кожа коснулась моей, когда Дастин успел стать таким ублюдком. Он не всегда был настолько плохим.

Но вот его рука коснулась моего живота, прямо шрамов. Впервые за два года живой человек прикоснулся ко мне и меня чуть не стошнило.

Его глаза распахнулись. Телефон выпал из руки, разбиваясь об асфальт.

Время замедлилось. Дрожь пробежала у меня по спине и свернулась на животе. Ужасное предчувствие чего-то страшного разлилось по венам словно яд, знакомое, но неприятное ощущение. Оно словно приготовилось нанести удар и вот, наконец, впилось в меня клыками. Это было то же самое чувство, которое посетило меня перед смертью.

Казалось, время остановилось.

Глаза Дастина расширились, когда его накрыло первой волной боли. Он упал на колено, вены бились у него на лбу, а рот был распахнут в безмолвном крике. Его рука все еще касалась моего живота, словно он не мог отцепиться.

Я схватила его за руку, но он начал биться в конвульсиях, словно у начался припадок. Его, обычно загорелая, кожа приобрела землистый оттенок, руки дергались.

Когда его глаза закатились, он упал на спину словно марионетка, которой обрезали ниточки.

Я стояла над ним тяжело дыша.

– Дастин?

Он не двигался.

Я обняла себя руками за талию, но мне не удалось унять яростную дрожь. Я села на колени, глядя на его грудную клетку. Прошла секунда. Пять секунд, а потом и все двадцать, а грудь не двигалась.

Мой желудок подкатил к горлу, я чуть не упала. Быстро вскочив, я покачала головой.

Он был мертв, Дастин был мертв.

И это я убила его.

Глава 3

Я даже не помню, как села в свою машину, но я сидела за рулем, таращась сквозь ветровое стекло. Ключи даже через перчатки впивались в руку.

– Эмми? – голос Оливии дрожал.

Я убила Дастина. В моем желудке что-то двигалось, что было странно, ведь ужин я так и не съела. Казалось, каждый мускул в моем теле был в напряжении. Потом я услышала, как открывается задняя дверь. Я развернулась на сидении.

– Нет! Не открывай дверь, Оливия!

Она застыла на месте, ее нижняя губа тряслась.

– Что происходит?

Мои руки тряслись, когда я повернулась обратно.

– Ничего… Ничего не происходит.

Оливия всхлипнула. Тихо и мягко, но это разбило мне сердце на мелкие кусочки.

– Эмми, мне страшно.

Я тоже была в ужасе. Только что я убила человека, одноклассника, парня с которым когда-то встречалась. У Дастина были мама и папа, младший брат и друзья. Люди, которые любили его, будут по нему скучать.

Часть меня знала, что я должна сделать что-то, позвонить кому-то, пойти в полицию. Рассказать им о том, что произошло. И что потом? Будет вынесен приговор, но я сомневалась, что меня отправят в тюрьму. Скорее, в исследовательский институт. Что тогда произойдет с Оливией? Она попадет в приют и одного этого было достаточно, чтобы меня замучили ночные кошмары. Я не могла этого допустить, но и просто уйти я тоже не могла. Мой взгляд упал на руку в перчатке. Отчаяние поднималось во мне, оно душило меня изнутри.

Что я наделала?

Что-то постучало в окно. Оливия издала приглушенный крик. От удивления я подпрыгнула на сидении.

Мужчина вглядывался в окно с водительской стороны, ему было около тридцати лет.

– Открой дверь, – скомандовал он голосом, который говорил о том, что он привык, чтобы люди ему подчинялись.

Я безмолвно уставилась на него. Был ли он полицейским? Вроде не похож, разве что в Пенсильвании они вдруг стали носить длинные плащи и ковбойские шляпы. Я чуть не рассмеялась.

Его губы были сжаты в тонкую линию, челюсть напряжена.

– Открой дверь, Эмбер.

Мое сердце совершило еще один сумасшедший прыжок. Я ударила рукой по замку на двери, прежде чем парень успел открыть дверь. Этот незнакомец не мог знать моего имени. Как и Хайден в библиотеке.

То, что уже двое незнакомцев знали мое имя в этот день, не могло быть совпадением.

Мужчина ударил по стеклу, оно затряслось, но не разбилось.

Оливия завозилась на заднем сидении, подтолкнув меня к действию. Я вставила ключ в зажигание, руки мои тряслись.

– Не надо! – мужчина потянул за ручку двери, словно намереваясь вырвать ее. – Эмбер!

Инстинкт бежать возобладал во мне. Я включила передачу и нажала на газ. Увидела, как мужчина отпрыгнул от машины, прежде чем шины завизжали, и машина рванула с места.

Мы выехали на главную дорогу, и я перевела дыхание.

Оливия захныкала.

– Эмми, что происходит?

Я стиснула руль.

– Прости, Оливия. Мне очень жаль.

Она снова начала плакать и мне показалось, что она знает, что произошло на парковке. Возможно, именно это она чувствовала раньше. Что-то плохое и правда случилось. Оливия предупреждала меня, но я не послушала.

– Мне жаль, – снова сказала я.

Оливия только сильнее заплакала.

***

К моменту, как мы попали домой, я оцепенела. Я слепо выложила продукты из машины и скомандовала Оливии идти спать, даже не глядя на нее. Я села в гостиной, игнорируя сообщения от Адама.

Каждый раз, когда мимо дома проезжала машина, я ожидала отсвета мигалок. Любой звук, доносящийся снаружи, заставлял меня вглядываться в окно в ожидании ковбоя или полиции на пороге.

Горячие слезы обожгли глаза, но так и не пролились, пока я пялилась на свой телефон. Несколько раз я тянулась к нему с намерением позвонить в полицию и сдаться. Они должны были уже найти тело Дастина, и даже несмотря на то, что мое прикосновение не оставляет следов, его смерть не могла быть вызвана естественными причинами. Но когда я думала об Оливии… и маме. Вопрос был не в том, кто бы заботился о них, я просто не могла оставить их.

В какой-то момент, среди ночи Оливия спустилась вниз и свернулась рядом на диване. Она аккуратно положила свою голову мне на колени. Тогда слезы и полились по моим щекам, пока я держала свои ладони спрятанными под подмышками.

Я мучилась остаток ночи, представляя себе, что могла случайно коснуться Адама или, что еще хуже, Оливии. Я прокручивала в голове ссору с Дастином снова и снова. Была ли у меня возможность отодвинуться, прежде чем он коснулся моей кожи? Может, я могла сделать что-то другое?

Той ночью я так и не уснула. Не то, чтобы я заслуживала какой-то отдых. Когда пришло время Оливии собираться в школу, я нежно разбудила ее. Она приподняла голову, а кудряшки растрепались повсюду.

Я заставила себя улыбнуться. Я должна была вести себя нормально, пока не решу, что делать дальше… Или пока полиция не посадит меня под стражу.

– Пора просыпаться, соня.

Оливия потерла глаза.

– Ты еще здесь.

У меня перехватило дыхание.

– Где же еще мне быть?

Ее взгляд переместился с моего лица на руки.

– Мы можем остаться сегодня дома, с мамой?

Боже, мне ничего так не хотелось, как остаться дома, но для Оливии все должно было быть нормальным, по крайней мере, до тех пор, пока мир не начал рушиться под нашими ногами.

– Не сегодня, Оливия. Тебе надо идти в школу.

Она не спорила, хотя я и ожидала этого. Мы пошли наверх собираться. Сегодня обошлись без прыжков и мурлыкания под нос. Я делала свои утренние процедуры как зомби, практически не обращая внимания ни на что. Я даже злости не почувствовала, когда заглянула в комнату к маме, – только бесконечную печаль.

Я села на край ее кровати.

– Мама? – Я задержала дыхание в ожидании ответа, но его не было, я все еще сидела на краю кровати. Из моих глаз снова потекли слезы. – Мама, пожалуйста, я не знаю, что делать. Я не хотела навредить ему. Честно. Это произошло само собой.

Мама вздохнула.

И мое сердце разбилось.

– Ты нужна не только Оливии. Мне ты тоже нужна. Пожалуйста, вернись.

Но для нее сегодня ничего не изменилось. Она не ответила, и у меня больше не было времени ждать. Заставляя себя встать с кровати, я смахнула слезы тыльной стороной ладони.

По дороге в школу Оливия была молчалива и стиснула мою руку, прежде чем выбралась с заднего сидения.

Желудок свернулся в узел к тому моменту, как я приехала в школу. Я ожидала увидеть там полицию или как минимум группы студентов, оплакивающих потерю своего друга.

Все вели себя, как обычно, разговаривали, смеялись, толкались, или общались около шкафчиков. Коридоры были полны обычного хаоса, но не было, ни одного заплаканного лица.

И никаких представителей власти, опрашивающих студентов.

Я низко наклонила голову, пробираясь по коридору, остановившись около своего шкафчика, чтобы взять нужные книги. Закрывая дверцу, я обернулась и увидела сосредоточенное лицо Адама.

– Боже, я так волновался.

Его старые очки, в более толстой оправе, чем, те в которых он ходил обычно, напомнили мне о совах.

– Что случилось вчера вечером?

Что случилось вчера вечером? «Я случайно убила парня, который украл у тебя другие очки». Вот что случилось.

– Эй, – наклонился он. – Ты в порядке? Ты хреново выглядишь, Эмбер.

– Я… я плохо себя чувствую. – Я не врала. У меня было ощущение, что я могу вырубиться.

– Ты вчера заболела?

Я кивнула.

– Извини. Я должна была ответить на твои сообщения.

– Не, все в порядке. – Он махнул рукой. – Думаешь, тебе стоит находиться здесь?

Оглядываясь назад, я признавала, что это была не самая лучшая идея. Я чувствовала слабость в ногах, и, пробормотав что-то, пошла вслед за ним. Прозвенел первый звонок, который заставил ребят в коридоре разбежаться. Адам продолжил бросать на меня озабоченные взгляды, пока я сжимала ремень своей сумки так крепко, что костяшки побелели.

Мы скользнули в свой класс, не привлекая никакого внимания. Сегодня казалось, что мы с Адамом были лишь призраками в школьной кастовой системе. Никто не обращал внимания на нас, на меня, за исключением оскорблений. Я смотрела на свои руки в перчатках в миллионный раз со вчерашнего вечера, ожидая карающего меча.

***

Ничего не произошло.

Никто не говорил о Дастине. Его отсутствие на биологии не вызвало никаких подозрений, но я все еще была комком оголенных нервов весь день. Адам заставил меня пообещать, что я позвоню ему, если мне что-то понадобится.

Когда я приехала забирать Оливию из школы, я чувствовала слабость и головокружение. Недостаток сна и еды были плохим сочетанием. Я не поехала в библиотеку, а сидела и ждала около автобусов рядом с ее школой.

Прозвучал последний звонок, и толпа детишек выбежала на улицу из дверей школы, загружаясь в автобусы и мини-вэны. Я высматривала Оливию среди них. До меня не сразу дошло, что ее там не было. Что-то тяжелое ощущалось в желудке, когда я вытащила ключ зажигания и выбралась из машины. Я прошла мимо последнего автобуса и поднялась по ступенькам.

– Мисс, с вами все в порядке? – обратилась ко мне учительница со списком в руках.

– Ага, – выдохнула я, торопясь зайти внутрь. Мои руки тряслись, я уронила ключи, как только зашла в главный офис.

– Я могу вам помочь? – спросила женщина за стойкой, ее глаза были широко открыты от тревоги.

– Я ищу свою сестру. Ее имя Оливия МакУильямс. Она ходит в детский сад. Ей пять и…

– Да, – перебила она меня, вытаскивая карандаш из своих седых волос, убранных в высокую прическу. Очевидно, она очень торопилась сегодня. Ее сумочка и стакан с кофе стояли на стойке. – Я знаю, кто она.

– Ладно. Хорошо. – Я сделала глубокий вдох и облокотилась на прилавок, ключи впились мне в ладонь. – Ее не было на улице. Я…

– Конечно, ее не было, – сказала она. – Ее мама забрала сегодня днем.

Комната начала вращаться вокруг меня.

– Что?

– Ее мама забрала сразу после ланча. Мне жаль. Повторите, как вас зовут?

Практически в истерике я ударила руками о стойку.

– Моя мать не могла забрать ее!

Женщина вздохнула, прежде чем встала в полный рост, хотя она была ниже меня и это не произвело впечатления.

– Мисс, мы не позволяем кому попало приходить в школу и забирать детей. Это была Миссис МакУильямс, она забрала Оливию этим утром. Так как вас зовут?

Ярость бурлила во мне, словно кипяток шел по венам. Меня душила необходимость действовать. Я хотела потянуться и дотронуться до ее толстых пальцев. Я хотела коснуться ее.

– Мисс, как вас зовут?

– Как вы могли? – Мой голос звучал обманчиво спокойно. – Это была не наша мама.

Женщина часто заморгала, отрицательно качая головой.

– Нет. Она была внесена в нашу систему, и она же выписалась из нее! Кто вы? – требовательно спросила она. Из небольших кабинетов начали выходить и другие люди.

– Вы член семьи?

Я попятилась, сжимая ладони в кулаки. Сказать больше было нечего. Развернувшись, я ушла. Мне надо поехать домой. Оставался небольшой шанс, что это и правда была мама. С большей вероятностью я могла проснуться и понять, что последние двадцать четыре часа были ночным кошмаром, но лучик надежды все же теплился во мне. В отчаянии я держалась за него. Горло сжалось, когда в поле зрения появился наш дом. Мамин универсал был припаркован около дома. Он не двигался с места с момента папиных похорон. Старые деревянные качели раскачивались напротив крыльца, посылая уколы паники сквозь меня.

Ветра не было.

Сердце бешено стучало, пока я поднималась по ступенькам и открывала входную дверь. Запасной набор ключей лежал на столе у двери.

– Оливия? – позвала я. – Оливия, где ты? – я зашла в кухню, потом в гостиную и, наконец, поспешила наверх. – Оливия! Ответь мне!

Но ответа не последовало.

Ее спальня была пуста.

– О, мой Бог!

Я не знала, что делать. Не знаю, сколько простояла там, глядя на пустую кровать. Все вокруг казалось нереальным. Только кровь горела в моих венах, и отчаяние нарастало внутри меня.

Из моей груди поднималось рыдание.

Я должна была заботиться об Оливии.

Внезапный шум, словно кто-то ломает что-то тяжелое из нашей мебели, заставил волоски на моем теле подняться. Проглотив комок ледяного ужаса, я развернулась и вышла в коридор. Я сняла перчатки, переложив их в одну руку. Смогу ли я убить снова, на сей раз специально?

Да, если Оливия была в опасности.

Солнечный свет проникал в коридор сквозь открытую дверь в мою комнату. Комната казалась безопасным местом, даже гостеприимным. Разве я оставляла дверь открытой этим утром? Я не могла припомнить. Медленно я продвигалась к открытой двери. На мгновение мне показалось, что комната была пуста.

Но это было не так.

Он стоял напротив двери в мою ванную, одетый в тот же пыльник, что и прошлой ночью. Пряди светлых волос выбивались из-под ковбойской шляпы. Внезапно перед глазами предстало изображение льва, в ожидании добычи.

И через секунду я поняла, что добычей была я сама.

Лев обернулся, прежде чем я смогла высвободить крик, рвавшийся из моего горла. Он ничего не сказал, но выражение лица было полно яростной уверенности, когда он направился ко мне, его вытянутые руки говорили сами за себя.

Паника быстро переросла в нечто другое, когда я отскочила к стене. Злость и отчаяние нахлынули, захлестывая меня полностью.

Он тянулся ко мне.

Вместо того чтобы коснуться его, я схватила лампу с прикроватной тумбочки и бросила. Основание лампы с глухим звуком попало в голову ковбоя и вырубило его.

Он упал на пол и не двигался.

– Что ж… это было необязательно, – раздался глубокий голос, который оказался мне знаком.

Я вздрогнула и развернулась.

В моем коридоре стоял Хайден Кромвел. Он держал руки перед собой.

– Я не причиню тебе вреда, Эмбер. Я здесь чтобы помочь тебе.

– Помочь мне? – я сделала шаг назад, спотыкаясь о ногу мужчины. Желудок перевернулся, когда я посмотрела на него. Ковбойская шляпа лежала рядом с ним. Кровь залила светлые волосы. Когда я стала такой жестокой? Неужели я всегда была такой?

– Не смотри на него, Эмбер. Смотри на меня.

Он словно пытался меня загипнотизировал. Я не могла не подчиниться ему.

– Где моя сестра?

– Все в порядке. Твоя сестра в безопасности. Она у нас…

Все, что я услышала, это последние три слова. Я бросилась на него. Он даже не попытался увернуться. Просто поймал мою руку своей и нежно сжал ее.

Это движение выбило из меня и воздух, и здравый смысл. Это именно то, чего я так желала.

Простое прикосновение, кожа к коже, без вреда для кого-либо, оно было именно таким, каким я себе его представляла.

Сильное. Теплое. Человеческое.

Все в одном простом прикосновении.

– Я не понимаю, – прошептала я хрипло. Мой взгляд зафиксировался на его руках. Пальцы были длинными и изящными. Они были сильными.

– Я поглощаю твой дар, – сказал он. – Я такой же, как ты, Эмбер. Одаренный.

Я подняла взгляд и увидела, что красивые черты его лица напряглись.

Пальцы Хайдена отпустили мою руку и скользнули под манжет свитера. Его прикосновение обжигало, и мою кожу покалывало в местах касания пальцев.

Головокружение захватило меня и показалось, что Хайден закачался. Комната вращалась. Я моргнула, но все продолжило двигаться. Паника сжала мое сердце, когда я попыталась вырвать свою руку, но он держал ее.