Текст книги "Сезон обольщения"
Автор книги: Дженнифер Хеймор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
– Уходи, – повторил Джек. – Ты мне только мешаешь. Убирайся из моей жизни. Деньги будут у тебя пятнадцатого декабря, как обещано.
Пятнадцать тысяч – пятнадцатого числа.
Губы Тома опять стали почти невидимыми.
– Тебе надо заняться кем-нибудь еще.
– Нет, – отрезал Джек.
– Да что в ней Такого? Совсем не то, что была Анна. Анна! Пышная красавица! А эта что? Кожа да кости, и ничего похожего на сиськи…
– Проваливай отсюда, Том! – зарычал Джек. Руки у него затряслись, бокал вдруг громко треснул, и резкая, жалящая боль пронзила ему ладонь. Он разжал руку – на ковер посыпались осколки стекла и потекли капли бренди.
Увидев кровь на руке Джека, Том с опаской отступил назад. Он знал о том, что происходит с Джеком при виде крови, но приятель вел себя стойко.
– Ну хорошо, хорошо. Но я буду совсем близко, Джек, чтобы ты ничего не напортил, как уже делал это раньше.
И он заторопился прочь из комнаты, оставив Джека поливать ковер собственной кровью. Голова у Джека закружилась, однако он взял себя в руки, старательно отводя глаза от пореза на ладони. При виде крови он всегда падал в обморок. Команда «Глорианы» шутила, что после первого плавания Джека уже ничем не напугать, кроме Чего-нибудь красного. Несколько раз матросы нарочно затаскивали его в лазарет, чтобы показать чью-нибудь разбитую голову или отрезанную руку. Корабельному врачу «Глорианы» не единожды приходилось приводить его в чувство после глубоких обмороков. Но даже в самое последнее плавание, когда они шли с Ямайки, мичман среди ночи постучал в дверь его каюты, а когда Джек открыл, то увидел широчайшую улыбку – от уха до уха. «Капитан Кэлоу разбил себе коленку, – радостно сообщил мичман. – Хотите пойти посмотреть, мистер Фултон?»
Джек с досадой достал свой платок, от души проклиная тот день, когда встретился с Томом Уортингемом, и обмотал тканью ноющую ладонь.
Глава 11
Маскарад – развлечение не для высшего света, но все же гости у миссис Пьонше собрались достойные. Частично – из тех благородных семей, что остались в Лондоне, но некоторые приехали издалека, даже из Девоншира, чтобы побывать на этом ежегодном балу.
Сесилия объяснила, что общество на маскараде состоит из леди и джентльменов, готовых развлекаться на грани скандала, однако не желающих выставлять напоказ всему свету свои похождения. Неудачный грим и костюм способны привести к ужасным сплетням, но зато те, кому удастся сохранить тайну вокруг собственной персоны, могут без опаски и порой по нескольку месяцев играть главные роли в светских интригах.
«Костюм, – говорила Сесилия, – может быть самым простым. Вовсе незачем тратить целое состояние на наряд турецкого султана или одеяния греческой богини».
Большинство гостей приходят в вечерних платьях и длинных плащах, лишь надевая вдобавок маски-домино и шляпы. Самый важный аксессуар – маска, скрывающая черты лица и заставляющая всех вокруг гадать, кто же перед ними. Сесилия также растолковала, что разную степень анонимности обеспечивает и количество увеселений во время бала. Она также не забыла предупредить Бекки о том, что поведение некоторых гостей может ее шокировать.
Маскарад состоялся двадцать третьего ноября, через два дня после того, как Бекки с Джеком побывал в Египетском зале. Сесилия надела шелковый янтарный наряд, украшенный десятками бантов, а на Бекки было платье из тюля поверх нежно-голубого атласа. Вокруг талии она повязала бантом широкий кушак, длинные концы которого спускались почти до пола. Шелковые пуговки украшали длинные пышные рукава платья. Ослепительной белизны перчатки закрывали руки до самого локтя. На запястьях блестело по золотому браслету, на шее – ожерелье из египетских самоцветов. По полям черной бархатной шляпы нарочито небрежно свисали золотые перья. Из такого же черного бархата была каемка синего шелкового домино, наброшенного на плечи.
Вечеринка проходила в огромном загородном имении. Пока карета грохотала по темной дороге, Сесилия поведала подруге, что Джорджиана Пьонше – вдова французского дипломата. Родилась она в знатной британской семье и во время знаменитых Ста дней Наполеона была вместе со своим отцом, веллингтоновским офицером, в Брюсселе. В самый разгар памятных событий она сбежала с одним французом. Семья с жутким скандалом от нее отреклась, но Джорджиана и ее супруг продолжали благоденствовать и после войны, когда его перевели в Лондон.
С тех пор как пять лет назад миссис Пьонше схоронила мужа, дом ее превратился, в постоянное место наиболее волнующих и самых долгожданных балов во всей Англии.
– Но почему же я никогда ничего не слышала о ней? – удивилась Бекки.
Сесилия хмыкнула:
– Ты была слишком молода и скрывалась от всего света. Наверное, именно поэтому никто и не подумал тебе о ней рассказывать, но поверь, рано или поздно ее будет знать каждый. Этот маскарад – самое распутное и самое интригующее событие сезона. Ты скоро сама поймешь почему.
Карета затряслась по длинной подъездной дороге и наконец остановилась на ярко освещенной площадке, где уже громоздилось немало экипажей. Увидев приближающегося лакея, Бекки приготовилась к выходу, но подруга положила ладонь на ее руку.
– Погоди, – шепнула она, – твоя маска…
– Ах да! – Бекки потянулась к одной из двух масок, лежавших на противоположном сиденье. Ее маска была сделана из плотной шелковой материи в тон платья и окантована черным бархатом. Сапфировые блестки окаймляли края миндалевидных отверстий для глаз, самые уголки которых были лукаво приподняты. «Кошачьи глаза», – подумала Бекки, как только увидела ее.
Сесилия завязала тесемки на затылке подруги, Бекки, в свою очередь, помогла ей. Лицо. Сесилии полностью скрылось под белой как мел тканью. Это придало ей вид ужасного бледного привидения, но Сесилии нравилось. Когда они увидели маску в лавке, она в восторге воскликнула, что ни одна живая душа не сможет узнать ее под этой личиной.
Возле дверей их встретил еще один лакей, он проводил подруг по застланному ковром коридору, вдоль стен которого сверкали богатой позолотой канделябры. Распахнув перед ними двери, лакей поклонился, и гостьи очутились в похожем на огромную пещеру бальном зале. Разумеется, об их приходе никто не стал объявлять.
Гости толпились, занимая все просторное помещение. Большинство, как и предсказывала Сесилия, были в ярких струящихся накидках и таких же цветных шляпах или капюшонах. И абсолютно все скрывали свои лица. Здесь среди множества простых полумасок черного цвета или в тон костюма были и намного более замысловатые, чем маска Бекки: золотые, с росписью, расшитые драгоценными камнями. Люди стояли группами, говорили и смеялись. Шум в зале был очень сильный. О, конечно, все это вовсе не походило на чопорную великосветскую вечеринку.
Висящие по стенам подсвечники и огромные канделябры посередине зала давали много света, но комната вовсе не была ярко освещена. Бекки нашла ее даже темной и мрачноватой, скорее похожей на большую театральную ложу, чем на бальный зал. От толпы исходил терпкий запах разгоряченных тел. Слуги в строгих черно-белых костюмах и простых черных полумасках осторожно проскальзывали между многочисленными гостями, ловко пронося подносы с вином и шампанским. Сквозь звуки веселья Бекки различила музыку, доносившуюся откуда-то издалека. Сесилия сжала ей локоть:
– Ну что ж, давай поищем Джорджиану?
– Да как мы найдем ее в такой толпе?
Бекки не надеялась, что Сесилия расслышит ее голос сквозь этот шум, поэтому удивилась смешку подруги.
– Найдем, вот увидишь.
Хохочущая женщина в развевающемся плаще промчалась мимо них, едва не сбив Бекки с ног. Пока та пыталась восстановить равновесие, мимо пронесся распаленный погоней джентльмен в красно-коричневом домино.
– О Господи! – проворчала Бекки.
Сесилия заговорщически улыбнулась ей:
– О, это ведь только самое начало! Сама увидишь.
Бекки еще ни разу не была в центре такого бурного веселья, находила все это удручающим и послушно следовала за Сесилией. Они петляли в толпе, крепко держась за руки, чтобы не потеряться.
Вдруг Сесилия так резко остановилась, что Бекки чуть не врезалась ей в спину. Всего в нескольких фугах перед ними стоял мужчина – высокий, темноволосый, в черной полумаске, обрисовывавшей прямой римский нос, – и в упор смотрел на Сесилию.
– О, пропади ты пропадом! – выругалась та.
Сочные губы мужчины сложились в злодейскую улыбку, темные глаза так и горели – он явно узнал ее. Долго все трое глядели друг на друга, после чего мужчина шутливо поклонился Сесилии и вернулся к своей компании.
Подруга с облегчением выдохнула и, снова схватив Бекки за руку, потащила дальше.
– Ну не мило ли? – произнесла она с чувством, в котором звучал Неприкрытый сарказм. – Не правда ли, мило, что именно он как раз и узнал меня в этой маске?
– Да кто он? – спросила Бекки.
– О, я не посмею произнести его имя вслух в этой толпе. Все равно ты его не знаешь. Летом мы имели с ним отношения. Все уже кончено, но он так и не смирился. А вот и наша досточтимая хозяйка. Идем же, воздадим ей дань уважения.
Они приблизились к высокой, прекрасно сложенной даме в рыжем шелковом одеянии и такой же маске, отделанной рубинами. На голове у нее была шляпа с тульей никак не меньше двух футов и темно-бордовыми перьями на полях. Ничего удивительного, что она так легко нашлась – с ее ростом и этой неимоверной шляпой на голове она возвышалась над всеми остальными.
Дама обернулась к ним и широко улыбнулась красивым большим ртом. Искрящиеся глаза из-под маски внимательно оглядели подошедших леди, и Бекки вдруг поняла, что эта не знакомая ей женщина уже знает, кто она такая. Они обменялись реверансами.
– Добрый вечер, – произнесла хозяйка густым низким и чуть хрипловатым голосом.
– Добрый вечер, – отозвалась Сесилия. – Рада представить вам мою добрую подругу.
Темные глаза блеснули на Бекки.
– Добро пожаловать, дорогая.
– Благодарю вас, – ответила Бекки. Из-за того, что никто так и не назвал друг друга по имени, она была немного обескуражена.
Женщина сделала знак рукой – и перед ней моментально очутился поднос с шампанским. Хозяйка взяла бокал и вручила Бекки, второй протянула Сесилии, обращаясь к ней с вопросом:
– Ну что, вы уже видели графа, виконтесса?
– О нет, еще не видела.
– Тогда идемте, – сказала хозяйка, поманив подруг длинными, обтянутыми черным шелком перчаток пальцами. – Я вас представлю.
Граф оказался коротеньким лысым человечком, говорившим с сильным французским акцентом, и снова не было названо ни одного имени. Миссис Пьонше называла Бекки «леди», а Сесилию – «виконтесса». «Все это очень странно», – думала Бекки. Она заметила, как пялился французский граф на Сесилию и как плотоядно облизывался, когда они пошли от него прочь.
Миссис Пьонше представила их еще нескольким гостям. Бекки все время молчала; говорила, только если к ней обращались, тихо удивлялась костюмам и поведению окружающих. Это было совершенно непривычно – словно она очутилась в другом мире.
Наконец они с Сесилией нашли более-менее уединенное местечко, чтобы остановиться и поговорить. Искусно расписанные китайские ширмы красовались вдоль стен. Заглянув за одну из них, Бекки мгновенно отскочила прочь, и лицо ее запылало. На кушетке в алькове обнимались – причём обнимались весьма откровенно – мужчина и женщина. Рукава ее платья были низко спущены, обнажая обе груди почти целиком.
Увидев выражение лица подруги, Сесилия расхохоталась:
– Не говори ничего. Я знаю.
– Хорошо, не буду, – чопорно ответила Бекки.
– Ради всего святого, Бекки, не жеманься!
Сесилия права – ей вовсе ни к чему ужасаться или даже просто удивляться. Ведь она уже не раз обнималась с мужчиной. И не только с мужем. И все же вопиющая безнравственность того, что она только что увидела, начинала ее беспокоить.
Она не судила здесь никого – да и как бы она могла? Ведь сами они с Джеком зашли куда дальше, чем эти двое за ширмой. И это при том, что она даже не собиралась за него замуж. И все-таки она чувствовала себя здесь чужой. Все вокруг: и мужчины, и женщины – флиртовали. Мужчины – напористо, женщины – кокетливо. Бекки же не хотелось ни с кем флиртовать… Ни с кем из присутствующих.
Сесилия склонилась к стройному в обтягивающем черном костюме человеку, который что-то зашептал ей на ухо. Когда джентльмен закончил, Сесилия пробормотала короткий ответ и, как только он удалился, снова обратилась к подруге:
– Бекки… – Она замялась, глядя в ту сторону, куда ушел мужчина.
– Джордж… Ну, тот самый, на которого мы натолкнулись… Он уже рассказал некоторым гостям, что я пришла сюда… с ним. – Губы у Сесилии от раздражения стали совсем тонкими. – И он зовет меня выйти к нему на террасу. Не понимаю, для чего ему это надо, но чувствую, что должна недвусмысленно объяснить ему…
– О, конечно, должна, – поддержала ее Бекки.
– Но мне не хочется оставлять тебя одну.
– Я вижу, как ты расстроена, Сесилия, поэтому, думаю, тебе необходимо поговорить с ним. В любом случае я одна не останусь, – заверила она подругу и тут же увидела миссис Пьонше. – О, смотри, вот и хозяйка бала идет!
Миссис Пьонше пришла под руку с джентльменом в маске, которого она представила как баронета. Сесилия сделала реверанс, извиняясь, незаметно сжала локоть Бекки и удалилась.
Хозяйка бала вместе с баронетом представили ее целой веренице гостей, но все эти люди начинали казаться Бекки совершенно одинаковыми. Голова кружилась от шампанского, а между тем ей уже совершенно не нравилось, что каждый мужчина, которому она была представлена, рассматривал ее так, словно она кусок мяса, а они раздумывают, не стоит ли поскорее воткнуть в него вилку.
Увидев пустое кресло, обитое бархатом, стоявшее между одной из ширм и дверью на террасу, Бекки взмолилась:
– Прошу вас, миссис Пьонше, я так устала. Думаю, мне лучше посидеть вот тут немного.
Миссис Пьонше не стала спорить. Подав Бекки еще один бокал шампанского, она вместе с баронетом пошла дальше, и Толпа гостей расступалась перед ними, словно какая-то чудо-машина вырубала просеку в лесу.
Потягивая шампанское, Бекки смотрела на проходивших мимо гостей. Она видела, как одна дама, явно услышав от мужчины некое предложение, залилась краской от подбородка до самой груди и тут же обвила руками его шею, пригнула к себе голову и зашептала прямо ему в ухо. Скорее всего то было согласие, потому что через мгновение они оба испарились.
Другая парочка накачивалась вином. Они залпом выпивали по бокалу шампанского, а потом громко, раскатисто, не стесняясь, хохотали, запрокидывая головы. Их откровенное веселье чуть не заставило Бекки прослезиться от зависти.
Она встряхнулась. Ну зачем подвергать себя такой меланхолии? Пустое, холодное чувство поселилось у нее внутри. Одиночество, вот что это было. Но пировать с этими чужими людьми ей вовсе не хотелось. Никто из них не был ей интересен.
Увы, ничего не изменилось, подумала Бекки уныло. Она ведь никогда не была расположена к многолюдным увеселениям, предпочитая уединенные забавы. Она была застенчивая книжная барышня. Слишком много в ней было от синего чулка.
Звонкий женский смех вдруг раздался из-за ширмы, и Бекки насторожилась. Она слышала этот смех раньше.
– Вы видели ту брошюру, где их нарисовали в Постели? – говорил Незнакомый женский голос. – Там еще герцог со своим ужасным шрамом смотрит на них в такой ярости! Я чуть не лопнула от хохота!
Бекки окаменела. Она предполагала, конечно, что об этом говорят на многих вечеринках и во многих гостиных, но всегда представляла себе, что люди шепчутся – именно шепчутся – о ее стыде и позоре. Она и не подозревала, что кто-нибудь вздумает хохотать во все горло.
– Мистер Фултон такой красивый мужчина! – Второй голос явно принадлежал той, чей смех обратил на себя внимание Бекки, а по высоким и немного гнусавым интонациям стало понятно: это была леди Боррилл – та самая дама, с которой они разминулись на лестнице гостиницы, та самая, которая сообщила обо всем Гарретту, а потом во главе толпы ворвалась в спальню к ней и Джеку.
Ее собеседница громко фыркнула:
– Действительно. Он же мог ваять любую женщину в Лондоне, а выбрал эту. Вы можете себе представить? – Она на миг остановилась, после чего добавила с неприязнью: – Она же на мышь похожа. Прямо книжная крыса какая-то. К тому же еще и калека!
Бекки сидела неподвижно, с окаменевшим лицом. Нельзя было подать и виду, что она смущена подслушанными речами. Она знала, что люди говорят о ней и обсуждают ее покалеченную руку. Она понимала, что о ней ходят сплетни и что именно леди Боррилл – их неиссякаемый источник. Как раз это не было неожиданностью для Бекки…
– Их семья за последний год еще сильнее опозорилась, – заверила леди Боррилл. – Только благодаря стараниям и влиянию виконта Уэстклифа от них не отвернулся весь Лондон.
– Но, увы, даже его отличная репутация не устоит перед таким срамом!
Леди Боррилл громко вздохнула:
– Сомневаюсь. Однако сама я ни за что не заговорю ни с кем из них. И вы тоже. Только подумайте, что будет с вашим собственным добрым именем, если вы станете водиться с кем-нибудь из этих Джеймсов.
– Но моя дочь дружит с дочерью герцога.
– Вы должны положить конец этой дружбе. Немедленно.
– О, конечно, теперь-то я сделаю это наверняка, – решительно подытожила вторая дама, голос которой Бекки так и не узнала. – Немедля прикажу, чтобы все контакты между девочками были прекращены.
– Что делает такая прелестная леди, как вы, совсем-совсем одна здесь, в стороне ото всех?
Бекки вздрогнула от того, что чьи-то липкие пальцы погладили ее по шее. Вскочив с места, она резко обернулась, чтобы увидеть человека, осмелившегося к ней прикоснуться. Удивленно хлопая ресницами, она рассматривала незнакомца, за спиной которого продолжалось всеобщее веселье. Бекки так увлеклась разговором за ширмой, что чуть не забыла, где находится.
Суда по акценту, перед ней стоял француз, На нем было горчичного цвета домино, простая коричневая полумаска и фетровая шляпа. Казалось, он ей совершенно не знаком. Он был сильно навеселе. Бекки изо всех сил старалась припомнить, знакомила ли миссис Пьонше ее с этим человеком, но это ей никак не удавалось: в веселящейся толпе было немало французов, а внимание Бекки совершенно рассеялось после первой же дюжины безымянных представлений.
– Просто отдыхаю… э-э… месье, – ответила она, стараясь оставаться вежливой, несмотря на то что от его прикосновения по шее побежали мерзкие мурашки.
Он поднял руку и потянулся пальцами к ее ключице. Он явно пытался соблазнить ее, но Бекки отшатнулась, словно могла запачкаться. Она в ужасе смотрела в его мутные глаза. Откуда-то из глубины подсознания возникли правила хорошего тона, требуя, чтобы она немедленно дала ему звонкую пощечину и гордо удалилась прочь. Но было уже поздно. Липкие пальцы уже обвили ее шею.
– Всего один маленький поцелуй, а? – Своим кислым дыханием он овеял ее лицо.
Бекки запаниковала. Вокруг были люди, но никто не интересовался происходящим. Здесь это было немыслимо. Между тем француз обвил ее обеими руками точно Железными обручами и крепко прижал к себе.
Тонкие влажные губы приблизились к ее губам;.
О нет! Этого не должно произойти. Она готова была кое-что ему повредить, защищаясь, и заранее продвинула колено между его ногами. Со стороны могло показаться, будто она прижимается ближе. Он сладострастно вздохнул, очевидно, решив, что девушка сдалась под его любовным натиском.
И в следующий миг неожиданно отскочил назад, руки его оторвались от ее тела так резко, что чуть пуговицы не отскочили от платья. Бекки ахнула от неожиданности и, подняв глаза, увидела загорелую руку, которая крепко сжимала плечо француза.
– Джек! – почти шепотом воскликнула она. В этом восклицании было и облегчение, и счастье, и радость. Она во все глаза смотрела на Джека, но он из-под своей черной маски сверху вниз сурово разглядывал незнакомца.
– Уходи. – Голос его прозвучал вежливо, но какая-то единственная нотка превращала каждое слово в острие кинжала. – И никогда больше не приближайся к этой.
– О-ля-ля! – с пьяной ухмылкой произнес француз. – Ты думаешь, она есть твоя?
Темные глаза Джека на долю секунды метнулись в сторону Бекки, потом снова вперились в иностранца.
– Да, – сказал он тихо, но крайне уверенно. – Она моя. – И отшвырнул француза прочь.
Тот неуклюже ввалился в группу веселящихся кутил, которые, кажется, приняли его за самого смешного шута, который мог им здесь попасться. Удержав от падения, они выпроводили его из своего круга многочисленными хлопками по спине, и ни один даже не взглянул в сторону Бекки и Джека.
– О, Джек, как я счастлива, что ты здесь!
Но выражение его лица не смягчилось. Он, как прежде, сурово смотрел на нее.
– Ты целовалась с этим мужчиной.
В глазах его была обида. Наверное, он подумал… О Господи! Бекки отчаянно замотала головой:
– Да нет же! Он меня схватил, а я пыталась защититься…
Джек недоверчиво фыркнул:
– Мне так не показалось.
Бекки прикрыла глаза, чтобы внезапно прихлынувшие слезы не покатились по щекам. Руки затряслись. Теперь, когда все было позади, ее охватил ужас от осознания того, что могло случиться. Этот француз потащил бы ее куда угодно, и ни одна живая душа не обратила бы внимания на ее крики о помощи.
Колени подогнулись, и Бекки упала в кресло.
– Он собирался поцеловать меня, – произнесла она, из последних сил стараясь, чтобы голос не дрожал. – Сначала я испугалась, но потом решила вырваться во что бы то ни стало. Я хотела ударить его коленом в… по… – Бекки подняла глаза на Джека, не зная, как это сказать.
Он долго смотрел молча, потом поджал губы. Суровость в его глазах сменилась совсем другим чувством – гневом. Бекки поняла, что он ей поверил.
– Он сделал тебе больно?
– Схватил так грубо…
Глаза Джека сузились как щелки, руки сжались в кулаки, и он обернулся, явно отыскивая француза, но Бекки схватила его за руку:
– Но нет, я ни капли не пострадала. – Она неуверенно улыбнулась. – Все в порядке, правда. Только чуть-чуть испугалась, ведь со мной раньше ничего подобного не случалось.
Немного успокоившись, Джек снова огляделся вокруг. К этому времени гости, казалось, совершенно опьянели от вина и свободы: обнимались и целовались, уже не прячась за ширмами – на виду у всех, прямо посередине зала. Бекки больше не слышала двух собеседниц за ширмой. Наверное, устали молоть языками и отправились кокетничать и развлекаться. Лицемерки, горько подумала Бекки.
– Почему ты здесь? – спросил Джек.
– Меня привезла Сесилия. Мне было любопытно. – Вдруг ей показалось, что это звучит слишком наивно. – Но я осталась неузнанной. Во всяком случае, меня и моих родных обсуждали вслух совсем рядом со мной. А потом еще этот тип… О, Джек, я хочу уехать отсюда.
Он отрывисто кивнул:
– Непременно.
– Я имела в виду… хочу совсем уехать. Не только из этого дома, но вообще от всего этого.
– Я понимаю, – сказал Джек.
Обхватив себя руками, она в упор смотрела на него.
– Жаль, что я не могу уехать из Лондона, оставить позади чужие пересуды.
Увы, даже в Йоркшире не избежать неприятностей. Конечно, открытых оскорблений, с какими она столкнулась здесь, в Лондоне, ждать не стоит, но они, несомненно, будут еще более жестоки в своей утонченности.
– Идем. – Джек взял ее за руку. – Я увезу тебя отсюда.
Он помог ей подняться из кресла, и они выскользнули из огромного бального зала. Джек подвел ее к карете – должно быть, лорда Стрэтфорда, – и лишь когда принялся укутывать ей колени тяжелой меховой накидкой, она вдруг вспомнила о подруге.
– О, бедная Сесилия осталась на террасе! Она же не знает, куда я подевалась.
– Не волнуйся. Оставайся тут. Я сейчас все улажу. – Оставив Бекки в теплой карете, Джек вернулся в дом.
Через несколько минут он пришел.
– Я предупредил леди Деворе, что ты со мной.
Она благодарно улыбнулась. Джек отошел поговорить с кучером, а Бекки тем временем развязала маску, отложила ее и устроилась поудобнее на мягком бархатном сиденье, наконец-то, после долгих часов напряжения, позволив себе расслабиться. Через пару минут Джек уселся рядом с ней. Бросив свою маску на противоположную скамейку, он откинулся на спинку, а когда карета тронулась, взял Бекки за руку.
– Прости, я должен был прийти раньше.
– Я вообще не ожидала твоего появления, но так рада, что это случилось, – искренне отвечала она.
– Я не думал найти тебя в этом доме, но Стрэтфорд упомянул о приглашении от леди Деворе и рассказал, что за вечеринка здесь ожидается. Я подумал, если ты поехала с ней, то надо и мне там побывать, хотя бы убедиться, что с тобой все в порядке.
Бекки недоуменно посмотрела на него:
– Ты за этим приехал? Убедиться, что я в порядке?
– Да, – ответил он, прямо глядя ей в глаза.
Почему-то горло у нее перехватило, навернулись слезы.
Возможно, она просто сильно устала.
– Спасибо тебе, – шепнула Бекки.
