Текст книги "Сезон обольщения"

Автор книги: Дженнифер Хеймор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Глава 24

Услыхав в коридоре крики и шаги, все трое насторожились. Здоровой рукой Джек сжал пистолет. Он надеялся только, что это не кто-нибудь из пособников Тома и что стрелять ни в кого не придется. К тому же он сомневался, что сможет стрелять левой рукой.

Все взгляды обратились к пустому дверному проему, где уже не было и, наверное, никогда больше не будет двери. Едва ли ее можно починить.

– Это Гарретт, – успела шепнуть Бекки за пару секунд до того, как брат вбежал в комнату. Джек опустил оружие. Герцог резко остановился на пороге, переводя взгляд с Бекки на Тома, с Тома на Джека.

– Что такое?..

Бекки ринулась к нему и ухватилась за его плечо:

– Гарретт, с Джози все хорошо? Где она?

– Она дома.

Бекки с облегчением перевела дух и спросила:

– Как все было?

Не сводя осторожного взгляда с Джека и Тома, герцог объяснил:

– Она прибежала домой, почти задыхаясь, и рассказала, что тебя похитили прямо на улице. Она последовала за тобой и неким мужчиной… – Гарретт прищурился на Тома. – Это был он? Она шла за вами до этого дома, так что смогла точно указать, куда он тебя уволок. Я немедленно выехал, сумел проникнуть внутрь, а дальше уже было совсем легко найти тебя.

Джек помотал головой. Насколько же недальновиден оказался Том Уортингем! Даже не подумал о том, что рядом с леди во время прогулок по городу обязательно будет компаньонка.

– Ну, мы тут уже разобрались, – сказал Джек герцогу.

– Фултон, – сухо проговорил Калтон, глядя на перевязь, поддерживающую раненую руку Джека, и тем самым как бы говоря, что он знает происхождение этого ранения. – Я думал, вы уже на пути в Вест-Индию.

– Как видите, нет.

Ледяной взор герцога обратился на Тома:

– Ну а вы?..

Капля пота скатилась по щеке Уортингема. Он в ужасе уставился на Джека и Бекки, потому что смотреть в ледяные глаза герцога был не в состоянии, тем более отвечать на его вопросы.

Джек взглянул на Бекки, и она слегка кивнула. Этот едва заметный жест, полный доверия, вселил в него надежду.

– Это Том Уортингем, мой старинный приятель. Он попал в отчаянную ситуацию и был готов на самые крайние меры.

На лице герцога Калтона появилось понимание. Том издал сдавленный звук: старинный приятель Джека явно не понимал, что ему теперь делать. Наверное, думал, что Джек выбросит его на съедение волкам.

Он и представить себе не мог, что Джек собирается поступить именно так, хотя и не буквально.

– К счастью, у нас есть решение. Как вы сами понимаете, ему нужно немедленно исчезнуть из Лондона, и у нас с Бекки есть план, как помочь ему в этом.

– Это правда, Ребекка? – спросил герцог.

Бекки уверенно кивнула брату.

– Но нам потребуется помощь вашей милости, – добавил Джек.

– Вот как? – Гарретт выгнул бровь.

– Да. Необходимо воспользоваться вашим экипажем и услугами одного-двух крепких сопровождающих, которые благополучно доставят мистера Уортингема в Грейвсенд. Дело в том, что капитан Кэлоу решил переждать в устье Темзы надвигающуюся бурю. А когда погода установится снова, он снимется с якоря и пойдет дальше.

Команда корабля была недоукомплектована, а Кэлоу славился как очень строгий капитан. Особенно он гордился, если попавший к нему на перевоспитание слабовольный человек становился сильным и стойким моряком. Так когда-то случилось и с растерянным восемнадцатилетним Джеком Фултоном.

Итак, Тому предстояло присоединиться к команде «Глорианы». Жизнь матроса либо убьет его, либо спасет от самого себя. Так или иначе, у Тома будет реальный выбор. Если он окажется достаточно силен, то сможет начать все сначала.

Герцог молча смотрел на всех по очереди: на Джека, открыто отвечавшего на холодный взгляд его голубых глаз, на Тома, переминавшегося с ноги на ногу и утиравшего кровь и пот на своем лице грязным носовым платком; наконец, на Бекки, которая, ни слова не говоря, подошла и встала рядом с Джеком как бы в знак того, что они с ним – заодно.

Том Уортингем говорил очень мало – только по необходимости. Он уехал без всяких жалоб, упаковав пачку бумаги, перо и чернила в свой саквояж, а также прихватив рубаху, брюки и ночную рубашку. Они вместе вышли из дома Уортингема и наняли экипаж до Мейфэра.

Подъехав к дому Гарретта, прямиком отправились в конюшни и снарядили карету с сопровождающими, чтобы отправить Уортингема в Грейвсенд. Гарретт ушел в дом, как только Тома втолкнули в карету. Том уселся, мрачно глядя на противоположное сиденье, а сопровождающий влез следом и захлопнул дверцу экипажа.

Бекки стояла рядом с Джеком у ворот на Керзон-стрит и смотрела, как карета, увозящая Тома Уортингема, скрылась за поворотом дороги.

Тогда она повернулась к Джеку. Уличный фонарь бросал бледный свет на длинный темный плащ и черную шляпу, глубоко надвинутую на лоб. Но она знала, что Джек не сводит с нее глаз, ощущала его взгляд на себе.

Так они и стояли – друг напротив друга – молча, не прикасаясь, не говоря ни слова.

Это действительно был Джек. Сам Джек, во плоти. Здесь, в Лондоне. Он никуда не уплыл. Его красивое лицо обращено к ней, как и темные глаза.

Он вернулся ради нее. Сегодня – уже в который раз – он ураганом ворвался в ее жизнь. И впервые с той минуты она могла просто стоять вот так рядом с ним и впитывать глазами его образ.

Неожиданно для себя она вдруг сказала:

– Когда ты болел… я пыталась заплатить мистеру Уортингему. Я отправила в Лондон своего слугу с поручением, чтобы ему выдали эти деньги.

Джек смотрел на нее, от удивления приоткрыв рот.

– Но я не знала, что есть время только до пятнадцатого. Я опоздала. Прости меня.

– Это я должен просить прошения. – Его голос, низкий и ласковый, успокоил ее волнение, комом застрявшее было в горле.

Весь мир собрался в маленькое пространство вокруг них. Не было ни пешеходов, которых, должно быть, раздражали две фигуры, торчащие посреди тротуара; ни грохота колес по мостовой; ни цокота лошадиных копыт. И все городские запахи исчезли, уступив место солоноватому мужественному аромату Джека.

Были только Джек и она. И Бекки хотела, чтобы это длилось вечно.

– А я думала, ты уехал, – прошептала она, глядя в его глубокие карие глаза. – Уплыл на своем корабле.

– Я не смог бы уехать, если бы… если бы не увидел тебя еще хоть раз. Чтобы знать уже наверняка… – Он внезапно умолк.

Бекки сжала опущенные руки в кулаки.

– Чтобы что знать наверняка?

– Что нет ни малейшей надежды на прощение… Что нет ни единого шанса для нас с тобой… быть вместе.

– Я так сердилась на тебя, – сказала Бекки. – Думала, никогда не прощу. Но… о Господи, я уже простила тебя, Джек!

– Я уже не тот человек, каким был, когда тебя впервые встретил.

– Знаю.

– Я люблю тебя. Так люблю.

Внезапно она засмущалась. Было очень трудно сказать, признать это после стольких дней гнева и обиды.

– Я тоже люблю тебя.

И как только слова слетели с ее уст, показалось, что вокруг стало светлее. Светлее, чем было все эти годы.

На его красивых губах медленно появилась хитрая улыбка. Бекки поглядела на руку, которую Джек придерживал у своей груди:

– А твоя рука?..

– Уже лучше.

– Ты не повредил ее, когда боролся с Уортингемом?

– О нет!

– Я виновата перед тобой.

– Я ни секунды не злился на тебя из-за этого, Бекки.

– Знаю. – Она попыталась улыбнуться, но губы дрогнули и улыбки не получилось.

Лицо Джека еле заметно помрачнело.

– Я должен покинуть Англию. Покинуть эту страну… мою родину… навсегда.

Вдруг страх за него вспыхнул в груди Бекки.

– Но чем дольше ты остаешься здесь, тем ближе к тебе опасность! – Внезапно осознав, сколько людей вокруг них, она посмотрела по сторонам, потом – на ворота усадьбы, возле которых стоял и смотрел на них один из людей Гарретта.

Потом подняла лицо к сумеречному небу. Снежинка упала ей на ресницы, полежала секунду и растаяла.

– Смотри, пошел снег.

Джек тоже поднял лицо:

– И правда.

Бекки взяла его за здоровую руку:

– Идем в дом. Там безопасно и тепло.

Это ее последнее Рождество в Лондоне… Она хотела как следует попрощаться со своей семьей, вместе с Джеком.

Домашние встретили его с опаской, но уже через несколько минут Джек словно и не был беглым преступником, который обманул их обожаемую сестру, пытался добраться до их денег, оскорбил и предал всю семью. Это было удивительно и неожиданно, но они стали обращаться с ним как с братом.

Бекки послала к леди Деворе, чтобы та присоединилась к ним за праздничным рождественским обедом. Ведь у нее не было родных в Лондоне, а Бекки хотела попрощаться и с ней тоже. Всегда обо всех волновавшаяся герцогиня отвела Джека в сторону и спросила о Стрэтфорде. Узнав, что граф собрался встречать Рождество в одиночестве, решила также послать ему приглашение.

После обеда вся семья герцога Кантона и гости собрались в гостиной во главе с хозяевами дома – Гарреттом и Кейт. Здесь был и лорд Уэстклиф со своей женой Софией, и сын Уэстклифа от первого брака Гарри, и леди Беатрис в зеленом платье – под стать большущей рождественской елке, которая своей верхушкой упиралась в потолок. Леди Деворе прибыла к самому обеду, а Стрэтфорд – уже когда подали индейку с пряностями и пирог с мясом.

Джек был все время рядом с Бекки, как будто его к ней приклеили. Когда же она подошла к заздравной чаше, Джек, не отставая от нее, налил и себе бокал вина. Склонялась ли она к камину, чтобы погреть руки, он делал то же самое. И когда она выглянула из окна, чтобы полюбоваться на уличные фонари, льющие золотистый свет на укрытую снегом улицу, Джек стоял рядом. За обедом, где присутствовала вся семья, включая и детей, Джек попросил лорда Уэстклифа поменяться с ним местами, чтобы сидеть возле Бекки. Виконт с улыбкой согласился.

То, что Джек занял место возле Бекки, конечно, противоречило правилам, но он уже понял, что в этой семье мало заботятся о таких вещах, как этикет. Он точно знал, что они одобрили его желание сидеть рядом с любимой женщиной.

Когда все вошли в гостиную, он не мог оторвать взгляда от рождественской елки, которая стояла посередине комнаты. Она была великолепно украшена тонкими свечками и маленькими подарками в ярких обертках, привязанными к веточками. Заметив это, Бекки усмехнулась:

– Тебе нравится?

– О да, конечно! – И он обернулся к Бекки: – Но… почему?

– Когда Тристан и Гарретт были еще мальчиками, они встречали Рождество при дворе. У них обоих было не слишком счастливое детство. Но каждый раз в Рождество королева велела наряжать елку в Виндзорском замке. Ее сплошь увешивали бусами из миндаля и изюма, свечками, и каждый ребенок, который приходил туда на праздник, получал что-нибудь с этого дерева. С тех пор Гарретт всегда ставит елку на Рождество в своем доме, чтобы сделать этот день особенным для каждого. Но я думаю, прежде всего он хочет порадовать детей, так же как когда-то рождественское чудо радовало его самого. – Она улыбнулась. – Надеюсь, тебе это также нравится?

– Похоже, что так, – сказал Джек, снова переводя взгляд с дерева на Бекки. Ему действительно все это ужасно нравилось: и эта праздничная елка, и аромат сливового пудинга, и улыбки на лицах детей. Но больше всего – то, что Бекки была рядом. И при этом не собиралась – и не хотела – уходить.

Она не уйдет от него. Не сейчас. Наконец-то между ними больше нет секретов.

– Подарки он раздаст детям завтра. А сегодня все мы будем просто наслаждаться ароматом елки и красотой ее убранства.

– О да, я уже наслаждаюсь и ароматом елки, и этим праздничным вечером, – тихо молвил Джек. Взяв руку Бекки в свои ладони, он нежно провел пальцем по тыльной стороне ладони. – Но больше всего я наслаждаюсь красотой моей спутницы.

Улыбка ее была ослепительной.

– Не надо мне льстить.

– Ни слова лести, Бекки. Клянусь тебе жизнью, что с этой минуты и на веки вечные все, что я тебе скажу, – чистая правда. Я никогда не оскорблю тебя ни единым словом лжи.

На миг она зажмурилась и снова открыла глаза, которые при свете свечей были цвета индиго.

– Благодарю тебя.

К ним медленно приблизился Стрэтфорд. Он уже успел наполнить бокал из заздравной чаши и, поцеловав руку Бекки, бросил беглый взгляд на Джека.

– Итак, правда наконец восторжествовала?

– Да, чистая правда, – согласился Джек.

– Рад слышать, – облегченно вздохнул Стрэтфорд и улыбнулся Бекки. – Наш друг был просто без ума от любви и в ужасе от того, что натворил.

– Что ж, – тихо отвечала Бекки, – он действительно натворил немало нехорошего. Однако, – она улыбнулась в ответ, – все же искупил свои грехи.

– Ну и славно. – Отпустив ее руку, Стрэтфорд вдруг стал совсем серьезен. – Значит… ты теперь уедешь из Англии?

– Да, – ответил Джек. – Другого выхода нет. Во всяком случае, сейчас. Нам надо быстро исчезнуть. Завтра же утром отправляемся в Портсмут.

– А дальше куда же?

– В Америку, – выдохнула Бекки, Джек сжал ее руку.

Стрэтфорд удивленно приподнял бровь:

– Так далеко?

– Да, – подтвердил Джек. – Бекки ведь всегда хотела попасть в Америку. Не знаем, останемся ли мы там… Возможно, потом отправимся куда-то еще. Но решили попробовать. Так сказать, разведать.

Стрэтфорд помолчал. На его лице появилось меланхоличное выражение.

– Я буду скучать по тебе, старина.

Бекки извинилась и отошла от них, чтобы сыграть детям на фортепиано рождественские песенки, и тогда Джек спросил:

– Ну а ты сам?

– Я?

– Нуда. Ты-то что будешь делать?

Стрэтфорд шумно выдохнул:

– А, полагаю, то же, что и раньше делал: днем спать, по ночам – утопать в разврате и пороке.

– Знаешь, что я думаю?

– И что же?

– Думаю, тебе нужно найти женщину.

Стрэтфорд горестно рассмеялся:

– У меня полно женщин. – С этими словами он провел пальцем по кромке бокала. – Не знаю, как изменить свою жизнь. Я пробовал много раз, и ни с одной женщиной ничегошеньки не получилось.

– Ноты ведь хочешь, чтобы твоя жизнь стала другой, не так ли?

Стрэтфорд пожал плечами:

– Да не то чтобы хочу… И потом, ради чего?

У Джека что-то сжалось в груди. Здоровой рукой он взял Стрэтфорда за плечо. Видит Бог, ему не хотелось, чтобы графа постигла участь Тома Уортингема.

– Удачи тебе, друг.

Стрэтфорд кивнул.

– Тебе тоже. Смею сказать, тебе она больше пригодится, чем мне.

– Наверное, ты прав. – И Джек, отойдя от Стрэтфорда, направился к фортепиано, за которое уже усаживалась Бекки. Но только он подошел, герцог Калтон отозвал его на два слова.

Бекки в тревоге подняла взгляд на брата, но Джек ободряюще улыбнулся ей. Он ждал этого и был готов к разговору. Ее брат, да и вся семья беспокоились о ней, и он обязан был доказать им, что беспокоится о ней не меньше.

Выходя из комнаты под радостные звуки рождественской песенки, Джек последовал за герцогом в темный, обитый деревом кабинет, где впервые сделал предложение Бекки. Герцог уселся за свой стол, схватил за горлышко графин, который стоял с краю, и протянул Джеку:

– Бренди?

– Нет, спасибо.

Герцог понял. Себе он тоже не стал наливать.

– Садитесь, Фултон.

Джек опустился в ближайшее кресло и, крепко прижимая больную руку к груди, другую положил на подлокотник.

– Итак, Уортингем вас шантажировал. Почему?

– Я никогда не спрашивал его, зачем ему деньги, но он сказал, что это был карточный долг. Только я подумал… – Джек закрыл глаза.

– Что вы подумали? – переспросил герцог.

Джек потряс головой:

– Несмотря на то что Том ужасно разозлил меня своими требованиями, отчасти я его понимал. Я надеялся, что как-нибудь… если смогу достать эти деньги, то это ему как-то поможет, вправит мозги, сделает человеком, которым он был когда-то. – Он безрадостно рассмеялся. – Я думал, что наконец смогу оставить прошлое в прошлом. Глупец. Ведь есть только одно, что может оторвать меня от моего прошлого.

– И что же это?

Джек поглядел прямо в глаза герцогу:

– Бекки.

Калтон издал какой-то неопределенный гортанный звук:

– Тебя ищут.

– Да, ищут.

– Ты поставил всех нас под удар, придя сегодня вечером в мой дом.

– Прости меня за это.

Герцог подался вперед, не моргая, не сводя пронзительного взгляда с Джека.

– Ребекка рассказала мне обо всем, что произошло между вами. – Он говорил очень медленно и внятно. – Она хочет выйти за тебя замуж.

Джек медленно кивнул:

– Я искренне надеюсь на это, сэр. Я тоже хочу на ней жениться. Тут ничего не изменилось с того самого момента, когда мы в первый раз встретились в этом же кабинете.

– Хочу сделать тебе предложение.

Джек удивился:

– Вот как?

– Оставь этот дом. Оставь мою сестру в покое, и я позабочусь о том, чтобы ты беспрепятственно уехал из Англии. Причем с полными карманами.

Джек так и замер.

– Нет.

Герцог высоко поднял голову:

– И даже сумму не хочешь узнать?

– Нет.

– Но это больше, чем приданое Ребекки.

Джек скрипнул зубами:

– Неужели после всего, что с нами случилось, ты думаешь, что мне нужны ее проклятые деньги? – Поднимаясь с места, он в отчаянии провел рукой по волосам. – Это просто черт знает что такое.

Сложив руки ладонями перед своим лицом, герцог откинулся на спинку кресла.

– Но это хорошее предложение.

Джек молча смотрел на него. Он был слишком разъярен, чтобы говорить, слишком потрясен, чтобы уверенно двигаться.

– Подумай хорошенько.

Джек хлопнул здоровой ладонью по столу и склонился к герцогу так близко, что их носы чуть не соприкоснулись.

– Я не собираюсь об этом думать. Я не хочу ни твоих проклятых денег, ни твоей проклятой свободы. Мне нужна Бекки.

Казалось, герцога ничуть не тронула эта вспышка Джека.

– Ты собираешься увезти ее от семьи. От тех, кто ее любит и хочет лишь одного – чтобы ей ничто не угрожало. С тобой же ее счастье, ее жизнь, ее благополучие будут под угрозой. Ну кто пожелает такой доли своей сестре?

– Ее счастье – это мой главный долг. Со мной она будет в безопасности.

– А разве ты сумел доказать, что тебе в этом можно верить? Ты ведь оскорбил ее ложью.

– И никогда не повторю этого, – проговорил Джек. – Даю тебе слово.

– Чего стоит твое слово?

– Это все, что у меня есть. Твоя сестра, несмотря на все случившееся, мне доверяет. И если она – все, чем мне суждено обладать, этого достаточно. Мне больше ничего не нужно.

– Хорошо. – Герцог выпрямился. Джек тоже. – Честно говоря, если то, что ты сказал сестре, правда, и что ты убил маркиза Хардауна, защищая женщину, то я не могу тебя винить. Благороден тот мужчина, который готов на все ради защиты слабого.

– Для Бекки я сделаю все, но никогда не назову себя благородным. Нельзя назвать благородным мужчиной того, кто женится ради приданого, которым затем собирается уплатить шантажисту.

– Сядь, Фултон.

Джек вернулся в кресло. Светло-голубые глаза герцога словно пришпилили его к месту.

– Ты не женился на Ребекке ради денег.

– Я не смог. Но собирался.

– Мм… Но я не поверю, что это была главная причина, почему ты ее добивался. – Калтон сцепил руки в замок и положил на стол. – Если бы в тебе не было ни капли совести, ты бы отказался от нее в тот же миг, когда она попросила время на раздумья, то есть тогда же, здесь, в этой же комнате. Ты бы стал ухаживать за кем-то еще, соблазнять другую, а то и придумал бы иной способ найти эти пятнадцать тысяч для своего старого дружка. Но ты так не поступил. Тебе моя сестра нужна не из-за денег.

Джек открыто посмотрел ему в глаза. Если бы он встретил Бекки тогда, когда у него над головой не нависали угрозы Тома Уортингема, то все равно нуждался бы в ней. Это было гораздо важнее, чем деньги. Где-то в глубине души Джек знал это всегда, с первой минуты их встречи.

Герцог снова вперился в Джека своими пронзительными глазами.

– Но любишь ли ты ее? Любишь ли так же сильно, как любил ту девушку, из-за которой убил марким?

Джек моргнул. Это было трудно объяснить. Он не говорил никогда плохо об Анне, но и не ставил ее на пьедестал. Он не мог допустить ничьей мысли, что Бекки менее дорога ему, чем Анна. Ведь это неправда.

– Анна была моей первой любовью… И всегда будет занимать свое место в моей памяти. Но Бекки – это здесь и сейчас. Она реальна. Она – моя жизнь.

Калтон даже отпрянул. Выглядел он потрясенно.

– Я отлично понимаю…

И вдруг Джек тоже понял. Ведь герцог любил Софию, нынешнюю леди Уэстклиф, с самой юности. И вот теперь нашел спутницу жизни в Кейт.

– Слушай, я, конечно, поступил неправильно, – сказал Джек. – Ты не можешь желать, чтобы в твоей семье появился мерзавец, преступник, лжец. Но я люблю твою сестру. И снова прошу сделать мне честь – разрешить стать ее мужем. А та ложь, в которую я влип… Мне она самому отозвалась, причем не только физически. – Джек указал на подвязанную руку. – Я себе никогда не прошу, что врал Бекки. Что оскорбил ее. – Он снова вздохнул. – Но видит Бог, я всю оставшуюся жизнь буду жить так, чтобы быть ее достойным.

Помедлив, Калтон сказал:

– Но не в Англии.

– Увы, нет. Жизнь в Англии… Я так хотел этого. Я пытался. Но видно, не судьба.

– Ты должен исчезнуть, прежде чем властям станет известно, что ты был здесь.

– Да.

– И куда ты направишься?

Джек посмотрел в сторону, потом – снова на герцога, прямо в глаза.

– Я взял на себя смелость подготовить нашу поездку в Америку под вымышленным именем. Корабль уходит на следующей неделе из Портсмута.

Калтон покачал головой:

– И ты действительно ожидал, что она согласится на этот план?

– Я надеялся… Я молился, чтобы в глубине своего сердца она смогла простить мне мои грехи. Я просто не мог уехать, не убедившись… – Что-то внутри у него потеплело, как только он вспомнил выражение ее глаз, когда он отвел ее в сторону и рассказал о своем плане. В них было столько ожидания и волнения.

– И какое же имя вы возьмете?

Джек сжал подлокотники кресла, стараясь хранить спокойствие.

– Джеймс. Джек и Ребекка Джеймс. Надеюсь, ты не сочтешь, что это с моей стороны слишком бесцеремонно. За последний месяц я все время наблюдал за вашей семьей. Она так не похожа на мою. Надеюсь только, что наша с Бекки семья, которую мы создадим в Америке, будет такой же сильной, надежной и любящей, как и та, которую вы построили здесь, в Англии.

И даже если их будет только двое – если Бекки не напрасно думает, что она бесплодна, – он все равно верил, что они построят счастье вдвоем. Каждый из них заменит собой целую семью, которая так нужна другому. И даже вдали от Англии Бекки всегда будет знать, что там есть те, кто ее любит.

Герцог кивнул:

– Нет. Это не слишком бесцеремонно. По правде говоря, мне будет приятно, что моя сестра носит свое настоящее имя. Мне целых четыре года приходилось терпеть эту ужасную фамилию Фиск. Но… – в глазах герцога мелькнуло недоверие, – ты на ней по-настоящему женишься?

– Да. Я тебе обещаю: это произойдет, как только мы ступим на американскую землю.

– Так ты предлагаешь, чтобы вы с моей сестрой жили во грехе все время путешествия до самой Америки?

– Ну… – Джек неловко заерзал.

Герцог прищурился – теперь казалось, что Джеку в лицо впивается тоненькая голубая полоска лезвия.

– Нет.

– Нет?

Герцог едва заметно улыбнулся одним уголком губ:

– За последний месяц ты заслужил это право, не так ли?

Когда они с Джеком вернулись из кабинета, Гарретт потребовал тишины и объявил:

– Я позвал викария. Джек Фултон и Ребекка поженятся сегодня же вечером.

Бекки от удивления даже рот открыла. Она так и смотрела круглыми глазами на брата, пока Кейт, София и Сесилия не увели ее из гостиной. Быстро проходя мимо Джека, Бекки успела перехватить его взгляд. Он улыбался ей, и глаза его были полны любовью. Ее охватило, пронзило невероятное счастье, и она тоже ему улыбнулась. Так, с играющей на губах блаженной улыбкой, она вместе с другими дамами вошла в свою спальню.

Потом женщины долго суетились вокруг нее, а она стояла в центре комнаты в счастливом ошеломлении.

София послала за подвенечным платьем, в котором она четыре года назад вступала в брак с Тристаном и которое потом было перешито для Бекки, когда месяц назад готовилась ее свадьба с Джеком.

Джози, второпях собиравшая вещи госпожи для дальнего пути в Америку, взялась руководить всеобщей суетой и отдавала всем остальным приказания, как будто это они были ее служанками, а она – госпожой. Но никто не обращал на это никакого внимания; все носились по комнате в поисках ящика, в котором хранились чулки Бекки, утюга, туфель, шкатулки с украшениями.

Сапфирово-голубое шелковое платье, которое Бекки надела к Рождеству, уже упало к ее ногам, Бекки склонилась, закалывая подвязку наконечником стрелы, который подарил ей Джек. Выпрямившись, она увидела четырех дам, смотрящих на нее с изумлением и недовольством, и рассмеялась:

– Это же на счастье!

Покачивая головой и бормоча что-то об экстравагантности семьи Джеймс, Кейт пошла к себе, чтобы отыскать какую-то особую заколку для волос, которая очень шла к этому платью. Остальные дамы снова забегали вокруг, возвращаясь к своим разнообразным делам.

Когда Бекки завязала на шее кожаный шнурок с резным кулоном в виде маленького аборигена с Фиджи, Джози склонилась и зашептала ей в ухо:

– Миледи, вам не потребуется что-нибудь на случай месячного дела?

Сердце у Бекки так и перевернулось в груди. Уронив руки, она медленно повернулась к служанке:

– А какое сегодня число, Джози?

– Как же, Рождество сегодня, конечно. Двадцать пятое декабря.

Месячные приходили у Бекки как по часам – каждые двадцать восемь дней, – и Джози пристально следила за этим календарем.

– И на сколько дней я задержалась?

– На четырнадцать, миледи, – чопорно ответила служанка.

– Целых две недели! – Прижав ладонь к животу, Бекки уставилась на служанку, у которой порозовели щеки.

Джози улыбнулась:

– Смею сказать, это хорошо, что вы выходите замуж сегодня.

Бекки едва дышала.

– Смею сказать, ты права.

Вбежала Кейт, победоносно неся в руках заколку, которую ей все-таки удалось разыскать. Встретившись глазами с Бекки, она даже руки опустила, темные брови сошлись у переносицы.

– Что? Что еще случилось?

Забыв о том, что они в комнате не одни, Бекки бросилась к ней в объятия:

– О, Кейт! Кажется, у меня будет ребенок!

Кейт так и разрыдалась. Бекки отпрянула:

– Только не говори мне, что я тебя огорчила! Ты же знаешь, я думала… После Уильяма я думала, что бесплодна.

Вытащив носовой платок, Кейт высморкалась.

– О нет, моя дорогая, – сказала она, всхлипывая. – Я так за тебя счастлива! Ты будешь прекрасной матерью. Просто я… Да я только что сама родила ребенка, и потому ужасно сентиментальна. Прости мне эти слезы. Что за бессердечие с моей стороны!

– Ну что ты, что ты! – Бекки еще крепче обняла ее. – Вовсе не бессердечие.

– О, Бекки, дорогая! – Медовые глаза Софии сияли радостью. – Какие прекрасные новости!

Подруга тепло улыбнулась и взяла ее за руки:

– Это как раз то, чего ты хочешь больше всего на свете… Сначала Джек, теперь это… Я так за тебя счастлива!

Через пятнадцать минут дамы отправились вниз, и каждая из них улыбалась сквозь слезы. Подвенечный наряд Софии был сшит из итальянского ослепительно белого шелка. По пышным, отделанным оборками юбкам шла серебряная вышивка – гирлянда белоснежных цветов – и поднималась на лиф.

Кейт распахнула перед Бекки двери. Невеста шагнула в гостиную. Разговоры мигом стихли, и все обратились на нее.

Возле рождественской ели стоял священник. Слева от него – Гарретт и Тристан. Дети расселись на диванчиках и креслах. Джек стоял возле священника, высокий и красивый в своем простом черном жилете и фраке, белой сорочке и галстуке. Глядя на Бекки, он улыбался, и от этого у него на щеках образовались морщинки. Взгляд его был прикован к маленькому сувениру с Фиджи у Бекки на шее.

Она немного помедлила в дверях: счастье настолько властно ее охватило, что она боялась разрыдаться.

Джек протянул ей здоровую руку:

– Ты готова? – Он говорил спокойно и тихо, но голос его отдавался в стенах комнаты и Бекки почувствовала на себе вопросительные взгляды всех присутствующих.

– Да. – Она шагнула вперед и взяла его руку. Джек сжал ей пальцы, и священник начал обряд.

Джек сказал, что берет ее в жены. Он обещал любить ее, беречь и уважать всю жизнь. После того как Бекки принесла такие же клятвы, викарий спросил, кто отдает ее в жены. Вышел Гарретт и положил руку на плечо невесты:

– Я.

Викарий повернулся к Джеку и прочитал обет. Джек серьезно повторял за ним. Бекки смотрела в его лицо, видела его переживания, Видела честность в его карих глазах – все время, пока он говорил.

– Пожалуйста, возьмите мистера Фултона за правую руку, миледи.

Она сделала это очень осторожно, помня о его ране и стараясь не причинить боль. Он держал ее ладонь неуклюже – до сих пор не мог до конца сгибать пальцы, – но по ее руке распространялось тепло и спокойствие. Она глядела ему прямо в глаза, повторяя свои клятвы.

Потом Джек надел кольцо ей на палец. Это был прекрасный золотой ободок, красиво поблескивавший в свете свечей.

– Это кольцо моей матери, – шепнул Джек.

– Пожалуйста, повторяйте за мной, – снова заговорил священник, приступая к очередному этапу обряда.

– С этим кольцом, – повторял Джек, – беру тебя в жены и тебя почитаю…

Бекки улыбалась.

– И всеми житейскими благами тебя наделяю…

Ребекка изо всех сил сдерживала смех, но губы ее предательски вздрагивали. У нее уже есть все эти блага, и она с радостью наделит его ими – по доброй воле.

Джек увидел выражение ее лица и в самом конце своей речи тоже заулыбался.

– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.

Священник потом еще долго говорил, голос его звучал в ушах, но Бекки ничего не слышала и только лукаво улыбалась Джеку. Наконец их объявили мужем и женой.

Бекки заглянула в лицо Джека. Он улыбнулся ей, а потом, привлекая к себе левой рукой, склонился и поцеловал.

Прошло очень много времени с тех пор, как они в последний раз целовались! Кажется, целая жизнь. Губы его были мягки и теплы, и на них остался привкус сливового пудинга и рождественского вина, но и еще чего-то, более глубокого и приятного. Богатый, солоноватый, мужской вкус Джека. Она любила его и, забыв обо всем на свете, наслаждалась им, обхватив мужа за затылок и купая пальцы в его мягких, слегка выгоревших на солнце волосах.

Джек. Супруг. Наконец-то это правда. Она никогда не была счастливее.

Он осторожно отстранился. У него за спиной маячили темные тени. Очнувшись, она поняла, что Гарретт недоволен ими. Тристан, впрочем, тоже, хотя выражение его лица было более благосклонным. Кейт, София, Сесилия, лорд Стрэтфорд и дети столпились вокруг, чтобы их поздравить. Щеки у Бекки вспыхнули, но Джек улыбался ей, и оставалось только ответить ему улыбкой.