Текст книги "Угрозы любви"
Автор книги: Дженнифер Эшли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
Глава 21
Темный экипаж ждал их в конце пристани. Прочный, начищенный до блеска экипаж поблескивал в свете фонарей, украшавших его.
Пара лошадей с красивыми глазами ждала в постромках, а кучер в темной ливрее поднял вожжи, когда они подошли.
Мистер Сьюард помог ей сесть в экипаж, потом тоже взобрался в него и сел напротив нее. Эванджелина откинулась на спинку сиденья, тяжело дыша и пытаясь избавиться от боли в сердце. Но при этом она ликовала. Ведь у ее ног лежал новый мир, ожидавший, когда она изучит его – с Остином Блэкуэллом или без него.
Тут дверца захлопнулась, кучер щелкнул кнутом, и экипаж тронулся с места. Колеса загромыхали по вымощенной булыжником дороге, но экипаж был с хорошими рессорами, и Эванджелину почти не трясло.
Мистер Сьюард сунул ее саквояж под сиденье. Эванджелина же прижала свой молитвенник к груди, потом, откашлявшись, проговорила:
– Я не видела лорда Рудольфа, когда мы уходили с судна. Он все еще на борту? Жаль, что я не задержалась, чтобы поискать его.
Сьюард покачал головой, он казался удивленным.
– Лорд первый сошел на берег. Сошел, как только опустили сходни.
Эванджелину охватили дурные предчувствия.
– Он так спешил?..
– Да, полагаю, он спешил к своим английским друзьям. И он думал, что капитан Блэкуэлл будет рад его уходу.
– Очень возможно. Но…
Значит, он не был искренним, когда делал ей предложение. Не был искренним, когда предлагал вернуться вместе с ним в Англию… Он просто удалился – и все.
– Но что, мисс?
Она пожала плечами:
– Так, ничего. Просто мне хотелось бы увидеть его перед уходом.
Огорченная, Эванджелина снова откинулась на спинку сиденья. Мужчины такие непостижимые…
Они свернули на другую улицу и начали подниматься в гору. Девушка уцепилась за ремень у себя над головой, когда экипаж закачался из стороны в сторону.
Где бы ни взял этот экипаж мистер Сьюард – определенно он был роскошный, роскошнее даже, чем экипаж сквайра Доббинса там, дома. Сквайр гордился им и совершал в нем поездки к тем соседям, которых считал достаточно высокородными, чтобы удостоить их своим визитом. Но этот экипаж был намного лучше. В нем имелись даже бархатные подушки, обтянутые атласом стенки и печка на полу, от которой шло приятное тепло.
– Куда мы едем? – спросила она через некоторое время. – Моя кузина живет на Куин-стрит. Вы можете отвезти меня туда.
– Мы едем на Бикон-стрит, в дом капитана Блэкуэлла.
– В дом капитана Блэкуэлла?
– Да. Это его экипаж. Он велел мне проводить вас до его дома.
– Он велел вам?..
– Это приказ – так он сказал. Мне следует оставаться с вами и ограждать вас от неприятностей.
Смутные сожаления, которые она испытывала, исчезли в тот же миг. Эванджелина скрипнула зубами и пробурчала:
– Какой несносный, какой заносчивый мужчина… Остановите экипаж. Выпустите меня.
Сьюард с удивлением вытаращил глаза:
– Нет-нет, мисс, он велел мне охранять вас, и я буду это делать. Я не могу оставить вас здесь, посреди прибрежной части Бостона.
– А я думала, что вы мой друг, мистер Сьюард.
– Мисс, но почему вы не хотите ехать в дом капитана Блэкуэлла? Вы ведь собираетесь за него замуж. И он просил меня быть его шафером, – с гордостью добавил лейтенант.
– Капитан вынуждает меня выйти за него замуж. А я этого не хочу.
Сьюард казался озабоченным:
– Но я думал, вы его любите.
Эванджелина уже открыла рот, собираясь ответить, но потом молча отвернулась; она не была уверена в своих чувствах, и это очень ее смущало. Действительно, что именно она чувствовала?
Девушка раздумывала, не бежать ли ей из экипажа, чтобы потом попытаться скрыться. Но, глубоко вздохнув, она отбросила эту мысль. Ведь она понятия не имела, где находится. Ее меньше испугало стремительное нападение на испанскую тюрьму, чем перспектива искать дорогу одной, ночью, в темном и шумном городе. Возможно, в доме Остина она сможет выяснить, где находится дом ее кузины, а потом спланировать бегство.
Экипаж теперь кружил по узким улицам с освещенными домами, видневшимися за высокими деревьями. Перед некоторыми домами простирались сады, и железные решетки отделяли их от улицы. Наконец экипаж остановился перед одним из таких домов. Но в доме этом не было света – он стоял темный и унылый.
Мальчик, стоявший на запятках экипажа, соскочил на землю и помчался к дому, прикрывая ладонью пламя свечи. Он открутил ламповые стекла на фонарях, висевших по сторонам входной двери, и зажег фитили. Фитили разгорелись, и лампы засветились.
Мистер Сьюард вышел из экипажа и помог спуститься Эванджелине. Ее ботинки коснулись твердой каменной дорожки – и тут ее вновь охватили сомнения. Она чувствовала: стоит ей пройти по этой дорожке к дому, и она никогда его больше не покинет. Ее жизнь закончится здесь, вместе с Остином.
Его дом из красного кирпича возвышался перед ней, такой же строгий и неприступный, как и он сам. Лампы освещали выкрашенную в черный цвет дверь и начищенный медный дверной молоток. Мистер Сьюард порылся в карманах и достал ключ, который вставил в замочную скважину.
Тут открылось нижнее окно в соседнем доме, и какая-то женщина высунула голову в белом чепце. Ленточки чепца трепетали на легком ветру, как флаги, сигнализирующие о сдаче крепости.
– Капитана Блэкуэлла нет дома! – крикнула она. – Его ждут со дня на день!
Мистер Сьюард сделал шаг назад и приподнял свою треуголку.
Мы как раз приехали с его корабля. Эта молодая леди будет женой капитана Блэкуэлла.
Женщина в удивлении разинула рот. И чепец исчез в окне.
– Вы слышали, мистер Милхаус?! Наш капитан женится! – Женщина опять высунула голову. – Я сейчас выйду!
Эванджелина решила, что дама в спешке вывалится из окна, но чепец снова исчез в доме, а окно захлопнулось.
Мистер Сьюард открыл дверь, и мальчик со свечкой вошел первым, зажигая по пути свечи, которые стояли наготове.
Эванджелина оказалась в холле с белыми настенными панелями и мраморным полом. По одну сторону этого холла находилась лестница, ведущая наверх, а двустворчатые двери по обе стороны были закрыты.
Дом произвел на нее гнетущее впечатление. Такой холодный и неприветливый…
Тут у входной двери послышался шум, и в холл поспешно вошла женщина из соседнего дома. Она подошла к Эванджелине и стиснула ее руку.
– Ах, моя дорогая!.. Я миссис Милхаус. Мы уже много-много лет соседи капитана Блэкуэлла. Я так рада, что он снова женится. Господь да благословит вас, дитя мое.
После того как корабль вошел в док, Остин проработал всю ночь и весь следующий день до позднего вечера. Он встречался с начальником порта, с представителем судоходной компании, а также с коммерсантом, которому доставил груз. С коммерсантом он спорил долго – тот считал, что его груз поврежден. Но Остин лично открыл несколько ящиков и показал ему, что его французское бренди в целости и сохранности.
Потом на борт проскользнул помощник начальника порта, ожидавший обычной мзды. Но он тотчас удалился, увидев, что капитан корабля – Остин Блэкуэлл.
Лорд Рудольф отбыл, не сказав ни слова и не удостоив Остина чести узнать, где он, лорд, остановится в Бостоне. Капитан велел своему юнге незаметно следовать за ним, но через час Сирил вернулся и заявил, что потерял след англичанина. Остин выругался, но не особенно удивился. Что ж, он сообщит кое-кому о пребывании в городе лорда Рудольфа. И у него не было сомнений, что он найдет этого человека, когда захочет.
Капитан передал бунтовщиков городским властям. Передал также и Олбрайта. Перед этим он провел много часов с Олбрайтом, но ни жесткими допросами, ни угрозами ничего не добился – так и не узнал имени человека, который послал парня убить его и украсть бумаги. Олбрайт бросил на него взгляд, полный ненависти, когда его уводили в наручниках. Но Остин твердо решил, что добьется своего и выведает его секреты каким-нибудь способом.
Потом он с радостью увел с корабля сводного брата Эванджелины, купил ему билет на пакетбот, возвращающийся в Англию, и лично посадил его на корабль.
Единственным человеком, которого он не увидел за это время, был его наставник, хотя они и планировали встречу сразу после прибытия «Авроры» в порт. Бумаги Остин спрятал очень хорошо, но почувствовал бы себя гораздо лучше, если бы повидал капитана Гейнсборо. Он хотел задать ему несколько вопросов и покончить с этим делом.
На следующий день поздно вечером он наконец оставил корабль и направился домой. Его кучер подогнал экипаж, как было велено, и погрузил сундук хозяина на крышу. Коробку с личными бумагами Остин взял с собой в экипаж, и они покатили по темным улицам к Бикон-Хиллу.
Ему было интересно, как там устроилась Эванджелина. Он отправил ее со Сьюардом, чтобы избавить от любопытных глаз и опасностей. Дворецкий и экономка Остина всегда знали его расписание, и у них были инструкции – открыть и прогреть особняк и пополнить запасы, чтобы хозяин мог вернуться в теплый и уютный дом, а не в холодный.
Сердце его забилось быстрее, когда он вышел из экипажа и направился по дорожке к главному входу. Они, должно быть, поместили Эванджелину в комнату для гостей в передней части особняка, самую элегантную в доме. Она, наверное, сейчас там – положила голову на руку, и ее восхитительные золотистые волосы разметались по простыне.
Кровь Остина забурлила, когда он, открыв дверь в освещенный холл, взял одну из свечей и стал подниматься по лестнице. «Пусть она спит, – подумал он, приближаясь к двери ее комнаты. – Ведь еще так много нужно подготовить к предстоящей свадьбе. А в рейсе ей пришлось несладко, и она заслужила отдых».
Но ему очень хотелось увидеть ее. Весь день и всю ночь, во время сложных дел, связанных с разгрузкой, он не переставал думать о ней. И он страстно желал ее… Он еще никогда не испытывал такого абсолютного спокойствия, какое почувствовал наконец, лежа в ее объятиях в своей каюте. Она заполнила пустоту в его сердце, и он знал, что будет счастлив с этой женщиной.
Остин положил руку на дверную ручку и тихо вошел в комнату. Окно было приоткрыто, и поток прохладного воздуха коснулся его. Пламя свечи танцевало на сквозняке, и капли воска стекали на его большой палец.
Тут вдруг раздался громкий мужской храп, и он замер в изумлении. Полог кровати был задвинут, и он не мог увидеть, кто там лежал. Тут снова послышался храп – громкий и протяжный.
Остин зашагал через комнату; кровь стучала у него в висках. Протянув руку, он отодвинул полог.
Под одеялом спал лейтенант Сьюард.
Остин поднял повыше свечу. Капля воска упала на ночную сорочку лейтенанта.
– Сьюард?..
Тот проснулся и заморгал. Потом протер глаза. Увидев Остина, молодой человек сел и попытался отдать честь.
– Прошу прощения, сэр…
– Где мисс Клеменс?
Сьюард в смущении пробормотал:
– В соседнем доме, сэр. С миссис Милхаус.
Остин с облегчением вздохнул:
– А… я и забыл о своей доброй, но назойливой соседке.
– Она сказала, что будет приличнее, если мисс Клеменс останется у нее до свадьбы.
Остин проглотил разочарование. Он хотел заняться с Эванджелиной любовью, потом жениться на ней и снова заняться с ней любовью. Когда же он шел сюда, ему хотелось проскользнуть в комнату, раздеться, забраться под одеяло и разбудить ее поцелуем.
Что ж, слава Богу, что Сьюард храпел во сне.
– Все в порядке, лейтенант. Ничего плохого не произошло.
Парень явно приободрился:
– Да-да, сэр, конечно!
Остин выпустил из рук полог.
– Продолжайте спать. А утром, когда проснетесь, идите домой, к своей семье. Они, наверное, жаждут увидеть вас.
На лице Сьюарда появилась сначала тоска, потом страх, потом – снова тоска.
– Да, сэр.
– Правильно. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, сэр.
Пытаясь подавить разочарование, Остин отправился в свою холодную и темную спальню. Он немного постоял в дверях, разглядывая свою кровать, стоявшую в центре комнаты. Парчовые занавеси на ней были тяжелые и гнетущие… Во время своего первого брака он провел много времени в этой постели. Один.
Эванджелина спала где-то по другую сторону стены. Она была так близко – и так недоступна. Но он пылко жаждал ее, жаждал, чтобы она осветила тьму, царившую в его душе. Ему необходимо было поделиться с ней своими страхами, а потом спрятать лицо в изгибе ее шеи и поискать утешения.
И ему необходимо это сейчас, потому что именно сейчас у него так много страхов.
Остин с отвращением посмотрел на свою элегантную кровать. Потом повернулся и покинул комнату. Ночь он провел в одной из комнат в задней части дома.
Утром он получил письмо от капитана Гейнсборо. Его наставник ненадолго уезжал в Кембридж, поэтому и не смог встретиться с ним в порту. Теперь он вернулся и просил Остина прибыть к нему в девять вечера.
Остин позавтракал, оделся и обошел кованую решетку, отделявшую его дом от дома соседей. Их дверной молоток, холодный и тяжелый, удобно лег в его руку. Он постучал в дверь.
А потом почувствовал, что воротник давит ему шею. Остин неловко сунул свою шляпу под мышку и пригладил влажные от дождя волосы. Правый сапог, похоже, жал. И он вдруг подумал: «А застегнут ли жилет как следует?»
Дверь открылась, и слуга Милхаусов уставился на него с удивлением. Молодой человек еще больше удивился, когда Остин назвал ему свое имя, но все же впустил его в дом.
Дамы сидели в гостиной в задней части дома. В камине весело горел огонь, создававший атмосферу уюта. Одна из дам – в чепце с удивительной отделкой – вскочила с места.
– Дорогой капитан! – воскликнула миссис Милхаус, протягивая к нему руки. – Добро пожаловать домой. Мы так рады снова вас увидеть.
Остин взял ее за руки – и выронил свою шляпу. Слуга незаметно подобрал ее и вышел из комнаты.
– Да вы еще и с невестой! Как романтично! Она рассказала мне душераздирающие истории.
О Господи! Остин стиснул руки миссис Милхаус и отпустил их. Он вполне мог представить, что за истории рассказала ей его невеста.
Эванджелина тоже встала, но осталась стоять у спинки дивана в стиле чиппендейл. Остин повернулся к ней – и замер.
Это было настоящее чудо! Эванджелина была в богатом синевато-сером платье, чуть собранном под грудью и ниспадающем до пола. Фишю[9]9
Вязаная шаль, которая прикрывает большой вырез платья.
[Закрыть] прикрывало ее плечи и перекрещивалось на груди; концы же были заправлены за пояс платья. Маленький чепец, отделанный кружевом, украшал ее волосы. Завитки, сверкающие как золото, выбились из прически и вились до плеч. За стеклами очков, словно бриллианты, блестели ее серые глаза.
Остин долго молчал, любуясь ею. Да, она очень красива… Красива всегда – и в рваной сорочке, и в бушлате не по размеру, и кутающаяся в простыни на его койке. Да-да, она всегда оставалась красавицей.
– Что ж, вот и хорошо, – весело сказала миссис Милхаус. – Пойду посмотрю, чем там занимается мистер Милхаус. Ему нравится, когда я рядом с ним, пока он пишет свои письма. Прошу меня извинить.
Остин пробормотал:
– Да, конечно. – И поклонился.
Эванджелина же вообще ничего не сказала. Сжав кулаки, она не сводила своих серых глаз с Остина.
Миссис Милхаус улыбнулась им, выходя из гостиной, и осторожно закрыла за сбой дверь.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил Остин, прерывая молчание.
Эванджелина поигрывала складками платья.
– Миссис Милхаус была очень добра.
Остин остро чувствовал отчуждение, которое сейчас возникло между ними.
– Сожалею, что мне пришлось покинуть тебя. У меня было столько дел, и я подумал, что тебе будет лучше покинуть корабль.
– И поэтому ты назначил бедного мистера Сьюарда моей сторожевой собакой.
Капитан невольно улыбнулся:
– Но ты же не могла добраться сюда одна. И еще я хотел, чтобы ты была под защитой, пока я не покончу со своими делами.
– Ты имеешь в виду… – Она сделала такое движение, будто шелестела бумагами. – Или нашу свадьбу?
– И то и другое.
– Понимаю. Удивлена, что ты не приказал мистеру Сьюарду запирать меня в моей комнате на ночь.
Остин на это ничего не ответил; он рассматривал расписные карнизы на потолке.
Эванджелина покраснела.
– Ах, да ведь ты так и сделал!
– Я готов сделать все, чтобы защитить тебя, Эванджелина.
– Или держать меня в тюрьме.
– Что тебе больше нравится.
Она скрестила руки на груди.
– Остин, пожалуйста, прекрати эти глупости. Ты не хочешь жениться на мне.
– Нет, хочу.
– Ты просто хочешь держать меня рядом с собой, чтобы я никому не рассказала… – Она снова пошелестела воображаемыми бумагами. – В общем, сам знаешь.
– Все это скоро окажется в руках высшего начальства, и нам обоим ничего больше не будет грозить.
– Что все это значит, Остин? – Она шагнула к нему и понизила голос. – Кто эти люди?
Ее близость тотчас возбудила его, и теперь ему уже были не так важны столь мелкие заботы, как возможное падение новой нации.
– Я все тебе расскажу, когда это будет безопасно для тебя.
– Но я могла бы просто уехать. Возможно, если бы я уехала в одну из отдаленных колоний где-нибудь на юге, где никто обо мне даже не слышал, я оказалась бы в безопасности.
Отпустить ее? Нет, это немыслимо! Однажды он ее уже терял, и ему была тягостна каждая минута, когда ее не было рядом.
– Эти земли теперь уже не колонии.
Она отмахнулась:
– Как бы ты их ни называл – в Каролине меня никто не знает.
– В этом ты не можешь быть уверена. Мы страна маленькая по числу жителей. Такое впечатление, что все друг друга знают. Сплетни распространяются повсюду, даже в Каролине.
Она подбоченилась.
– Остин Блэкуэлл, назови мне хоть одну логичную причину, почему ты должен жениться на мне.
Губы его растянулись в улыбке. Он протянул руку и ухватил ее за локон.
– Логика тут ни при чем. За тобой нужно присматривать.
– Я слышала, как ты говорил это лорду Рудольфу.
Так, значит, она подслушала их разговор на палубе в ту ночь. Остин почувствовал раздражение. Он только пытался заставить лорда Рудольфа замолчать и уйти. А женщины… они так любят толковать все неправильно.
– Да, говорил. И что же?
Глаза Эванджелины сверкнули.
– И еще я слышала, как ты сказал… Ты сказал, что если бы другие женщины оставили тебя, то ты испытал бы облегчение. И многие ли женщины добивались тебя?
– Ну, быть женой капитана – это в некотором роде… престижно.
– Так почему ты не женишься на той, которая хочет стать капитанской женой?
У Остина перехватило горло. Положив руку на плечо Эванджелины, он ответил:
– Потому что мне не нужна такая женщина.
Ресницы ее затрепетали. Залившись краской, она пробормотала:
– Ты делаешь ошибку, Остин. Ты отказываешься от того, что любишь.
Он покачал головой:
– Нет-нет, я ведь так долго убегал. Убегал от своей жены, от своей… – Он помолчал. – От своей жизни. И я хочу сейчас остановиться.
– Ты хочешь разозлить меня, Остин.
Он коснулся губами уголков ее рта.
– Разозлить женщину, которая пробудила меня к жизни? Ты меня недооцениваешь, мой воробышек.
Дыхание ее участилось. Остин поцеловал ее, и она, закрыв глаза, тихо вздохнула, понимая, что опять сдается.
Глава 22
Ее губы согревали его – нежные, податливые, с легким привкусом сахара.
Закрыв глаза, он подумал: «Скоро она станет моей. Моей женой. Как только будут выполнены все формальности».
И тогда он будет лежать рядом с ней каждую ночь и…
Она положила руки на его плечи, и он тотчас же возбудился. Проведя языком по ее губам, он пробормотал:
– Ты ведь меня хочешь, моя милая?
– Да, Остин…
Мысленно возликовав, он вытащил кончики ее шали из-за пояса и, откинув шаль, обнажил ее плечи. Ее груди вздымались над низким декольте, и он положил на них руку.
Эванджелина застонала. Ее пальцы лохматили его волосы, и она выгибала навстречу ему свое тело – нежное, податливое, жаждущее… Да-да, она – его. Даже отрицая это на словах, телом она молила его о другом.
Остин обхватил ее своими сильными руками и осторожно уложил на пол. Шерстяной ковер покалывал его ладони, когда он уперся ими так, чтобы не раздавить Эванджелину своим весом.
Она посмотрела на него сквозь съехавшие набок очки и пробормотала:
– Остин, когда ты касаешься меня, я чувствую…
– Что ты чувствуешь?
Она отвела глаза.
– Чувствую себя порочной.
Он засмеялся.
– Неужели, моя сирена?
– Да.
Остин наклонил голову и поцеловал ее груди. Она тотчас подтянула ноги, согнув их в коленях, и он, проводя по ним ладонью, приподнял ее юбку. А затем его пальцы двинулись выше, к бедру, гладкому как атлас.
– О Боже… – Она закусила губу.
Он приподнял юбку еще выше и положил ладонь на завитки волос меж ее ног. Эванджелина застонала, и ее бедра приподнялись.
Но ведь скоро она станет его женой. Он мог бы подождать… Уже недолго.
Но она, влажная от возбуждения, была так соблазнительна… Так что к черту ожидание!
Он присел на корточки и поднял ее юбки до самого живота. Эванджелина снова застонала, а в ее серых глазах пылало желание.
Остин дрожащими пальцами расстегнул пуговицы на брюках. Никогда, никогда еще он не хотел ни одну женщину так, как хотел ее. Ей даже не нужно его касаться. Стоит ему войти в комнату, где находится она, – и он в полной готовности.
Остин стал над ней на колени, обхватил руками ее ягодицы и приподнял бедра. Она помогала ему, выгибаясь дугой ему навстречу. Немного помедлив, он сильным толчком вошел в нее, вошел до самого конца.
Она закричала от удовольствия, но он заглушил ее крик губами. Остин страстно целовал ее и мысленно восклицал: «Моя, моя, моя сирена!..»
Отстранившись, он понял, что бормочет эти же слова вслух. А она снова закричала, опьянев от страсти.
– Шшш, моя Эванджелина…
Покрывая поцелуями ее лицо, Остин любовался ею. Любовался ее сияющими волосами, разметавшимися по ковру, и глазами, блестевшими от счастливых слез.
– Ты такая красивая…
Они тихонько всхлипнула и вздохнула. А бедра ее то и дело приподнимались – снова и снова.
Теперь она принадлежала ему. Она его любовница, его жена, его жизнь. Одиночество, которое десять лет наполняло его, наконец-то исчезло.
И он утратил контроль над собой, забыл, что должен быть нежным. Теперь он брал ее страстно и неистово, почти жестоко. И целовал точно так же.
Откуда-то, словно издалека, он вдруг услышал свой радостный крик, и тотчас же весь мир закружился и исчез – волна блаженства поглотила его. И он отчаянно хватал ртом воздух, выбираясь на поверхность – как в ту ночь, когда спасал Олбрайта в море. Мотая головой и пытаясь прогнать туман, стремясь обрести контроль над собой, он выплеснул в нее свое семя и замер в изнеможении; сейчас ему хотелось, чтобы этот миг продолжался целую вечность. И почти в тот же миг он услышал Эванджелину – она громко закричала, и в голосе ее звучали страсть и радость.
С трудом дыша, Остин прижал ее к себе и снова замер, положив голову ей на плечо. А она легонько гладила его по спине, и ее горячее дыхание касалось его лба.
В комнате стало тихо, только его тяжелое дыхание нарушало тишину. Эванджелина же лежала, не издавая ни звука, и в какой-то момент Остин поднял голову и заглянул ей в лицо. Глаза ее были закрыты, а из-под ресниц выкатывались слезы, струившиеся по щекам. Красная отметина – его работа – украшала ее шею, а на белых плечах темнели царапины.
– Я сделал тебе больно, – прошептал Остин. – Эванджелина, прости…
Она открыла глаза и посмотрела ему прямо в душу.
– Остин, пожалуйста, не ломай свою жизнь ради меня. Я этого не вынесу.
Он отвел прядь волос с ее лба, потом лег рядом с ней и положил голову на ее грудь.
– Ради тебя я готов на все, мой воробышек.
Эванджелина выводила узоры на подоконнике, наблюдая из окна дома миссис Милхаус за воротами Остина Блэкуэлла. Солнце уже склонялось к западу, окрашивая небо в ярко-розовый и голубой. За недели плавания под огромным открытым небом Эванджелина стала находить городские строения удушающими, а закат – разочаровывающим.
Весь день люди входили и выходили из дома Остина. И весь день Эванджелина наблюдала за ними, краснея при воспоминании о своем распутном поведении.
Если миссис Милхаус и догадывалась, чем они занимались на полу в ее гостиной, она ничего не сказала, только заговорщически улыбнулась, когда молодая соседка нервно поправила свою шаль. Эванджелина молила Бога, чтобы ей удалось прикрыть отметину, оставленную Остином на ее шее; она очень надеялась, что миссис Милхаус не будет задавать вопросов.
Остин ушел от нее с сияющими глазами. Ее бесстыжее поведение, кажется, понравилось ему. Но конечно, ему хотелось, чтобы ей было неловко встречаться со своей кузиной и с кем-нибудь еще, хотелось, чтобы она оставалась бы с ним. Как его жена.
Она уже не могла исключить возможность того, что у нее появится ребенок. От одного раза, может, ничего и не случится, но если это повторилось, то возникали сомнения… Ох, он об этом тоже подумал! Черт бы побрал этого самонадеянного человека. Он хочет жениться на ней, поэтому делает для этого все возможное.
Эванджелина вздохнула, перебирая лепестки розы, стоящей в узкой вазе рядом с ней. Остин прислал ей розу вместе с кучей инструкций. Они поженятся на следующее утро. А до тех пор она останется у миссис Милхаус, потому что у него сегодня много неотложных дел.
Она написала этим утром своей кузине, что наконец прибыла в Бостон, и объяснила, где остановилась. Слуга миссис Милхаус доставил письмо по адресу, но ответа Эванджелина не получила, а слуга сообщил, что семьи кузины дома не было. Ах, значит, рухнула ее последняя надежда! Остин добьется своего!
В течение дня при всякой возможности Эванджелина наблюдала за приходящими и уходящими в соседнем доме. Слуга, который открыл ей дверь прошлым вечером, неутомимо бегал с поручениями. А мистер Сьюард отбыл рано утром, но вернулся ближе к вечеру, весьма оживленный.
Эванджелина оторвала лепесток уже поникшей розы и помяла его в пальцах. Аромат тотчас наполнил комнату. О, как бы ей хотелось иметь подругу, с которой она могла бы поделиться, спросить совета… Мистер Сьюард и миссис Милхаус считали, что для нее выйти замуж за капитана Блэкуэлла – это просто замечательно. А мистер Милхаус, с которым он встретилась за завтраком, проворчал:
– Для этого человека самое время жениться снова.
И не было сомнения, что и ее кузина Бет одобрила бы такой брак. Почему бы старой деве возражать против брака с состоятельным и красивым капитаном?
Но она-то знала, что если отдаст ему свое сердце, то он разобьет его. И тогда ее поглотит одиночество. Она будет лежать ночами без сна в их постели, пока он будет бороздить морские просторы, стремясь сбросить оковы, которые приковали его к суше.
Темный экипаж с лошадями с плюмажами подкатил к дому Остина. Экипаж был низкий и шикарный, что свидетельствовало о достатке – как и ливрейный слуга, который спрыгнул с запяток и открыл дверцу.
Эванджелина узнала человека, который вышел из экипажа. Лорд Рудольф переоделся: теперь он был в щегольском сюртуке, полосатом жилете, в кожаных бриджах в обтяжку и в высоких блестящих сапогах. Он снял свою треуголку, и заходящее солнце освещало его золотистые волосы и повязку, закрывающую левый глаз.
Эванджелина отошла от окна. Она прихватила легкую шаль и, покинув комнату, быстро спустилась по лестнице. У парадной двери слуга, дремавший на скамейке, вскочил и открыл перед ней двери.
– Скажи миссис Милхаус, что я у соседей, – сказала ему Эванджелина. – Вернусь через несколько минут.
Слуга кивнул, протирая глаза тыльной стороной руки.
Эванджелина быстро зашагала по вымощенной камнем дорожке. Ветерок шевелил листву на ветвях над воротами и на кустарнике у чугунной изгороди. Она вышла за ворота Милхаусов и вошла в ворота Остина. У его парадной двери слуги не было – она видела, как тот побежал с очередным поручением.
Эванджелина отворила тяжелую дверь и вошла в прохладный холл с мраморным полом. Из глубины дома доносились голоса – разговаривали Остин и лорд Рудольф.
Она отворила двустворчатую белую дверь и оказалась в музыкальной комнате. У окна стояло пианино, перед ним – кресла, все еще закрытые простынями.
В противоположном конце комнаты имелась еще одна дверь, и она была открыта. Заходящее солнце заполняло соседнюю комнату красным светом, превращая желтую плитку в оранжевую. И голоса доносились именно оттуда.
Эванджелина поспешно пересекла музыкальную комнату, вошла в распахнутую дверь и оказалась в маленькой гостиной. Здесь с мебели уже убрали покрытия. Кресла и софа, обитые золотым дамастом, стояли перед камином, летом холодным и пустым. Мистер Сьюард стоял у камина, а Остин и лорд Рудольф стояли в центре комнаты, лицом к лицу. Капитан грозно хмурился, а лорд Рудольф смотрел на него холодно и пренебрежительно.
Оба обернулись, как только Эванджелина вошла в комнату.
Лорд Рудольф улыбнулся:
– Эванджелина, моя спасительница…
Он подошел к ней и, взяв ее руки в свои, поцеловал пальчики.
– Руди, вы так и не попрощались со мной, – укоризненно сказала она. – Мистер Сьюард сказал, что вы покинули корабль сразу, как только спустили сходни.
Лорд Рудольф в смущении пробормотал:
– Ну, у меня были… срочные дела.
– Он хочет сказать, что сбежал, пока его не разоблачили, – заметил Остин. – Потому что он английский шпион.
– Вы так полагаете? – спросил англичанин.
– Да. Потому что это единственное приемлемое объяснение вашего присутствия в Гаване и отказа рассказать вашу историю. Сомневаюсь, чтобы старший сын важного лорда бродил по свету, позволяя арестовать себя в самых странных местах, просто ради развлечения. Вот почему вы так много знаете о вещах, знать которые вам не положено.
Лицо мистера Сьюарда приобрело свирепое выражение.
– Английский шпион? Надо было вам позволить мне убить его, сэр, когда у меня была такая возможность.
Губы лорда Рудольфа побелели.
– Я прибыл сюда, чтобы спасти вашу бесполезную голову, Блэкуэлл, а не выслушивать оскорбления. Эванджелина, ваш будущий муж замешан в опасных интригах. Вы должны об этом знать.
Он, должно быть, имел в виду эти бумаги. Девушка закусила губу.
Остин же спокойно возразил:
– Об этом вы ничего не знали бы, будь вы просто беспутным сыном лорда.
Лорд Рудольф утвердительно кивнул:
– Да, вы правы. Во благо его величества я действительно держу открытыми глаза и уши, чтобы узнавать вещи, которые король может считать… интересными. Но мои путешествия на сей раз не имеют ничего общего с вашей скромной миссией. И я здесь для того, чтобы сказать вам: держитесь подальше от этого дела. Ради Эванджелины, если уж не ради себя самого.
Эванджелина шагнула вперед.
– Мне хотелось бы, чтобы вы выразились яснее. Какая опасность грозит ему?
Остин пристально взглянул на нее:
– Тебе не стоит об этом волноваться. Возвращайся к соседям и жди, пока я не пошлю за тобой завтра.
Подбоченившись, Эванджелина заявила:
– Я собираюсь стать твоей женой, Остин. И я хочу знать, какая опасность может грозить будущему моему мужу.
Остин приподнял бровь:
– Ах, так больше нет споров насчет того, что ты станешь моей женой?
– Ты лишил меня возможности принимать решение, и тебе это известно.
