Текст книги "Незабываемые ночи"

Автор книги: Дженнифер Эшли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

– Это письмо от миссис Дуглас, – ответила Изабелла. – Она пишет, что попытается устроить мне новую встречу с Луизой, только пока не знает, когда сможет это осуществить.

– Когда она сообщит, я пойду на эту встречу с тобой.

– Нет, Мак. Эйнсли и так трудно придумать повод, чтобы вытащить Луизу одну, без сопровождения матери. Луиза может испугаться, если узнает, что ты в этом участвуешь.

– Изабелла, любовь моя! – Мак с суровым видом свернул газету и отложил ее в сторону. – Я не позволю тебе скрыться с моих глаз. Не говори Эйнсли, что я буду там, если считаешь, что мое присутствие может нарушить ваш план, но я все равно пойду с тобой.

– Мак!

– Нет.

Мак редко демонстрировал свою власть в качестве мужа. В первый же день после свадьбы он сказал Изабелле, что считает полной ерундой утверждение о том, что мужья должны указывать своим женам. А вдруг муж глупец? Не окажется ли эта жена еще глупее, послушав такого мужа? Изабелле была предоставлена полная свобода, потому что, как сказал Мак, он подозревал, что у нее здравого смысла больше, чем у него самого.

Изабелла понимала, что тогда Мак просто предпочел не утверждать свою власть силой. Теперь по выражению его лица она поняла, что он не отступит и не изменит своего решения, что бы она ему ни говорила.

– Она моя сестра, – все-таки попыталась возразить Изабелла.

– А по улицам бродит сумасшедший, который задумал неизвестно что. Без меня ты никуда не пойдешь.

– Ну конечно, дорогой, – смиренно сказала Изабелла, опустив ресницы.

– И не вздумай притворяться, что уступила, а сама потом тихо ускользнешь у меня за спиной. Твоя прислуга согласна со мной и сразу мне доложит, если ты предпримешь хоть один опрометчивый шаг. Если ты попытаешься выйти из дома без меня, обещаю, что притащу тебя назад, посажу на цепь в подвале и буду кормить хлебом и водой из собственных рук.

Проблема в том, что свои дурацкие заявления Мак вполне мог претворить в жизнь. Кроме того, он был прав. Пейн опасен. Изабелла вспомнила, как он схватил ее своими невероятно крепкими ручищами, и невольно вздрогнула. Ей не хотелось когда-нибудь вновь оказаться в таком беспомощном состоянии.

– Ну хорошо, – спокойным голосом согласилась Изабелла. – Найди какой-нибудь способ, чтобы я могла спокойно встретиться со своей сестрой, и я сделаю все, как ты скажешь.

– Найду. Имей в виду, Изабелла, я говорю совершенно серьезно: не смей выходить из дома без меня. Куда бы ты ни отправилась, я буду всегда с тобой. Твою безопасность я никому не доверю.

– А это не помешает твоим собственным делам в городе?

Изабелла намазала тост джемом.

– Нет. Все мои дела в городе – это ты.

– О! – Изабеллу согрели его слова, но она, конечно, не позволит ему догадаться об этом. – У тебя обязательно будут поручения, которые надо выполнить.

– И полный дом прислуги, которая будет выполнять их для меня. Все, кто мне нужен, могут прийти сюда. – Мак взял газету и опять развернул ее. – Между прочим, сегодня утром у меня важный посетитель, так что не планируй пока никаких выходов, как послушная жена.

Изабелла бросила в его сторону испепеляющий взгляд, который мог бы прожечь газету. Но, несмотря на раздражение, которое было вызвано властным высокомерием Мака, где-то глубоко в душе его забота давала Изабелле ощущение невероятного удовольствия и тепла.

Спустя полтора часа это ощущение тепла рассеялось, когда приехал лондонский адвокат семьи Маккензи.

Изабелла хорошо знала мистера Гордона. Сначала он разъяснял ей правовые аспекты ее брака с Маком и то, как он распорядился имуществом в ее пользу, потом помогал в запутанных вопросах их раздельного жительства. Мистер Гордон отговаривал ее от развода, объясняя, что получить развод трудно и достанется он дорогой ценой. Ей предстоит обвинить Мака в мерзком поведении, а Мак перед всем миром будет защищать себя в суде. В случае раздельного жительства головной боли и скандалов намного меньше. В конце концов, Изабелле был нужен только покой. Мак обеспечит ей безбедное существование, и она станет жить так, как ей нравится. Во время всей этой суматохи мистер Гордон был добр, внимателен и терпелив, и Изабелла всегда будет ему благодарна за это.

– Ваша светлость.

Адвокат поклонился и пожал Изабелле руку. В отличие от сложившегося образа адвоката в виде сухонького, довольно пожилого человека мистер Гордон был высоким, пухлым и розовощеким мужчиной с дружелюбной улыбкой на губах. Он был женат и имел пятерых детей, таких же пухлых и розовощеких, как он сам.

– Мистер Гордон, я очень рада вас видеть. Как поживает ваша семья?

Пока мистер Гордон без умолку говорил о своих домашних, Изабелла проводила его в гостиную. Они вошли и увидели Мака, который, ползая на четвереньках, катал на спине Эйми.

Изабелла замерла в дверях. Мак был в жилете и рубашке. Эйми вцепилась руками в его волосы и дергала их так, как хотела, и визжала от удовольствия, пока Мак катает ее на спине.

– А это, должно быть, и есть тот ребенок, о котором идет речь, – сказал мистер Гордон.

Мак осторожно спустил Эйми на пол, потом поднял и подбросил вверх. Малышка опять взвизгнула от восторга. Мак посадил ее на руку и повернулся поприветствовать мистера Гордона.

– О котором идет речь? – переспросила Изабелла.

Она предложила адвокату сесть и сама села на софу.

– Я попросил Гордона прийти, – Мак присел на подлокотник софы, по-прежнему держа Эйми на руках, – и официально оформить удочерение. Я стану опекуном Эйми, пока она не достигнет совершеннолетия.

– Ты? – снова переспросила Изабелла. – Я думала, что сама удочерю ее.

– Я тоже говорил так Гордону, но он сказал, что для Эйми в будущем будет лучше, если ее официальным опекуном стану я, тем самым обеспечив ей покровительство семьи Маккензи. А ты будешь ее воспитывать так, как считаешь нужным, и, конечно, принимать все важные решения.

Опять Мак проявил свою власть, и Изабелле стало тепло и радостно на душе. Она немного боялась, что Мак по-другому посмотрит на Эйми сегодня утром, как на дочь человека, который напал на Изабеллу, и не захочет иметь с ней больше ничего общего. Теперь стало понятно, что Мак сумел разделить поступки преступника и жизнь невинного существа. Мак был умен – она всегда знала это и любила его за это еще больше.

– Вы уверены в этом, милорд? – спросил Гордон. – Принятие опекунства над ребенком, особенно над девочкой, влечет за собой большой груз ответственности.

– Ей же потребуется, чтобы кто-то платил за ее платья, – беспечно пожал плечами Мак, – шляпки, ленты и другие безделушки. Мы отправим ее в академию мисс Прингл и устроим для нее такой дебютный бал, какого Лондон еще не видел. – Мак подмигнул Изабелле. – И строго-настрого запретим ей тайно бежать с каким-нибудь случайным лордом.

– Очень забавно, – хмыкнула Изабелла.

– Я серьезно говорю. Ее мать, бедняжка, умерла, отец отказался от нее. Кроме всего прочего, ее отец – преступник. С нами ей будет гораздо безопаснее.

Для Гордона этого было достаточно, и потом, он всегда обожал Мака и его братьев, поэтому и вел себя скорее как сочувствующий дядюшка, чем как семейный адвокат.

– Эйми явно привязалась к тебе, – сказала Изабелла, наблюдая, как девочка с довольным видом играет с пуговицей на жилете Мака.

– А знаешь, я ее спрашивал, как она относится к тому, чтобы всю жизнь жить с дядей Маком и тетей Изабеллой. Она согласилась.

– И сказала об этом, да? – прищурилась Изабелла.

– Ну, она пока еще мало слов знает, и все они на французском языке, но она определенно согласна, что у меня большой нос.

– Вот это как раз видно всем, – сдерживая смех, подтвердила Изабелла.

– Дорогая моя, ты меня сразила.

Нет, это он сразил ее. Мак принадлежал к тому типу людей, которые всегда выглядели так, как будто собирались рассмеяться или улыбнуться какой-то шутке, и это веселое выражение на лице делало их необыкновенно красивыми. Оно менялось только тогда, когда он был очень рассержен или опустошен, как случилось тогда, когда она увидела его в Париже.

– Здесь не должно быть больших проблем, – сказал мистер Гордон. – Некоторые формальности, и дело сделано. Ребенок, по существу, сирота.

А Мак очень богат, у него очень влиятельная семья. Неудивительно, что Гордон предложил Маку самому стать опекуном. Пейн, бедный клерк из Шеффилда, вряд ли сможет противостоять могуществу Харта Маккензи, герцога Килморганского. Эйми станет их малышкой.

В комнату вошла мисс Уэстлок, понимая своим профессиональным чутьем няни, что девочке пора возвращаться в детскую. Эйми не капризничая пошла с ней, и Изабелла еще больше оценила мисс Уэстлок. Но перед уходом Эйми все равно сначала поцеловала Мака и Изабеллу.

Изабелла на короткое мгновение прижала к себе тельце малышки, пока та целовала ее в щеку. «Мак хочет ребенка», – подумала она. Он попросил прийти сюда Гордона, чтобы начать процедуру удочерения не только ради Изабеллы. Он привязался к Эйми, такой вывод можно было сделать, глядя на то, как он позволил ей спать на нем в поезде, а теперь весело возил ее на спине по гостиной. Изабелла подумала о вчерашней бурной ночи в постели, вспомнила о том, как они любили друг друга в студии Мака в Килморгане, и подумала о возможности иметь собственного ребенка. При этой мысли у нее гулко застучало сердце, и она не отрываясь смотрела, как мисс Уэстлок уносит Эйми и закрывает дверь.

– А теперь, что касается другого вопроса, – подал голос Гордон. Он вынул из кейса пачку бумаг; похоже какие-то юридические документы, и передал их Маку. – Думаю, здесь все в порядке.

– О каком еще вопросе идет речь? – поинтересовалась Изабелла.

– Вы не сообщали ее светлости, что я сегодня приду? – удивленно посмотрел на Мака мистер Гордон.

Но Мак молча просматривал бумаги, никак не реагируя на вопрос.

– Должно быть, его светлость забыл об этом, – решительным тоном заметила Изабелла. – Последние несколько недель прошли в такой суматохе. Так что это за вопрос?

– Отмена решения о вашем раздельном проживании, конечно, – доброжелательно улыбнулся мистер Гордон. – Я рад выполнить для вас это задание, потому что с нетерпением ждал его много лет. Для меня это – счастливый день, милорд.

Мак почувствовал, как вскипела Изабелла. Он встал с подлокотника софы и пересел в кресло, стоявшее перед чайным столиком. Он не смотрел на Изабеллу, но чувствовал, как ее взгляд испепеляет пространство между ними.

– Отмена решения о нашем раздельном проживании? – дрожащим голосом переспросила Изабелла.

– Именно так, – подтвердил мистер Гордон.

Он хотел добавить что-то еще, но, взглянув на Мака и Изабеллу, промолчал.

– Я считаю, это имеет смысл сделать, любовь моя.

Мак остановил свой взгляд на картине, которая висела на противоположной стене. Это был пейзаж Клода Лоррена, который он купил в свое время Изабелле в качестве извинения за один из своих внезапных отъездов. Невероятная синева неба, сероватая зелень земли и греческие развалины всегда поднимали Маку настроение, но прямо сейчас не слишком успокоили его.

– Я открыто и вызывающе живу здесь с тобой в твоем доме. Люди говорят об этом.

– Правда?

– Наша прислуга болтает вовсю, заключает на нас пари, так мне говорит Беллами. Твои соседи видят, как мы вместе приезжаем и уезжаем. Так что распространение известия о нашем примирении – всего лишь вопрос времени.

– Примирении? – Голосом Изабеллы можно было бы резать стекло. – Каком примирении?

Мак наконец заставил себя посмотреть на нее. Изабелла с надменным видом сидела на краешке софы, выпрямив спину и сверкая глазами. Она была великолепна в своем платье из светлых и темных тонов синего с вкраплениями кремового, даже когда злилась. Маку не терпелось взять кисть и запечатлеть ее такой, с лучом света, скользнувшим на ее колени.

– Изабелла, мы жили отдельно и молчали три с половиной года, – начал Мак. – Теперь мы разговариваем друг с другом, живем вместе и даже время от времени делим постель. Общество больше не будет считать нас живущими врозь. Я не вижу причины, чтобы не узаконить наши отношения.

– За исключением того, что я хочу жить отдельно.

– Даже теперь, когда мне так хочется сделать еще одну попытку к примирению? – вспылил Мак. – Хороший адвокат посоветовал бы тебе позволить мне осуществить эту попытку.

Гордон, хороший адвокат, продолжал заниматься бумагами и делал вид, что его здесь нет.

– Но я этого не хочу, – с нотками паники в голосе повторила Изабелла.

–. Какой еще у нас есть путь, дорогая? Я не давал тебе повода для развода. Я не бью тебя, не содержу любовницу, я несколько лет не брал в рот ни капли виски. Я не бросал тебя, на самом деле последнее время я всегда рядом. Мы живем как муж и жена. И мы юридически должны стать мужем и женой.

– Черт возьми, Мак Маккензи, – вскочила Изабелла, – почему ты не можешь оставить все как есть?

– Может, я зайду в другой раз, милорд, – деликатно покашлял Гордон, – когда вы все обсудите с ее светлостью?

– Пожалуйста, не беспокойтесь, мистер Гордон, – холодным тоном сказала Изабелла. – Мне очень жаль, что вам пришлось стать свидетелем столь некрасивой сцены. Пожалуйста, передайте мой привет миссис Гордон.

С этими словами Изабелла устремилась к двери и дальше – в вестибюль, и юбки, как синяя пена, колыхались в такт ее шагам.

Гордон растерялся, а Мак вскочил на ноги и помчался за ней.

– И куда ты, черт возьми, собралась?

– На улицу.

– Нет, одна ты не пойдешь.

– Ну конечно, нет. Мортон, пожалуйста, вели подать ландо и попроси Эванс подняться наверх. Спасибо.

Высоко подняв голову, Изабелла побежала наверх. Из гостиной незаметно появился мистер Гордон с кейсом в руках. Мортон подал адвокату шляпу.

– Спасибо, Гордон, – сказал Мак. – Я напишу вам, когда разберусь с этим.

– Да, милорд, – тактично откликнулся адвокат и ушел.

Наверху хлопнула дверь. Мак поставил перед входной дверью стул, уселся и стал ждать.

Он не собирался позволить Изабелле выйти из дома без него, и его совершенно не волновало, что она была в ярости. Он понял, что просчитался – стал действовать слишком напористо. Но, черт возьми, она сама подавала ему все знаки примирения. Вчера вечером, Господи, да, вчера вечером. Мак представления не имел, как он мог все это время находиться в стороне от прекрасной и такой желанной Изабеллы. Эта женщина, которую он обучил всем тонкостям любви и которая прекрасно усвоила все его уроки, снова станет его любовью. От одной только мысли о том, что она умела делать, его плоть твердела от желания.

Изабелла спустилась по ступенькам как раз в тот момент, когда Мак услышал звук подъехавшего ландо. Она сменила свое синее платье на прилегающий жакет цвета бутылочного стекла поверх серого платья для прогулок и шляпку, которая крепилась к ее волосам шляпными булавками с разноцветными бусинами.

– Дай мне дорогу, пожалуйста, – бросила Изабелла, натягивая на ходу перчатки.

– Как пожелаешь.

Мак взял свою шляпу с вешалки, открыл перед Изабеллой дверь и вышел за ней следом.

Перед ландо Изабелла проигнорировала предложенную Маком руку и позволила лакею помочь ей сесть. Тот с извиняющимся видом посмотрел на Мака, но он только подмигнул ему и сел в ландо следом за Изабеллой. Лакей захлопнул дверцу, и ландо тронулось с места, едва Мак успел сесть на сиденье напротив Изабеллы.

– Разве я не могу хотя бы минуту побыть одна? – рассердилась Изабелла.

– Только не тогда, когда на тебя в парке нападает сумасшедший. Я не шутил, когда сказал, что не выпущу тебя из виду.

– Мой кучер и лакеи никому не позволят приблизиться ко мне. И потом, я не собираюсь гулять одна по темным пустынным дорожкам. Я не дурочка, и это не готический роман тайн и ужасов.

– Конечно, нет. Я уверен, мы находимся в комедии ошибок, любовь моя, но это вовсе не означает, что человек, напавший на тебя, не опасен.

– Тогда почему не послать со мной' Беллами? Он сам чертовски опасен.

– Потому что мне нужно, чтобы он присматривал за домом на тот случай, если наш приятель Пейн решит попытаться проникнуть туда, притворяясь мной. Даже ты сначала ошибочно приняла его за меня.

– Ладно, я тебя поняла. – Изабелла выдохнула, и ее грудь всколыхнулась в ответ. – Но при чем здесь раздельное проживание? Почему ты решил, что одному тебе позволено решать, когда мы покончим с этим? Почему ты не посоветовался со мной, прежде чем посылать за мистером Гордоном? Бедняга чувствовал себя очень неловко.

Мак услышал рвущийся из собственного горла стон. Изабелла права, не следовало брать на себя такую смелость, но ему тоже, черт возьми, надоело все время быть во всем виноватым.

– А ты посоветовалась со мной, когда решила, что мы будем жить раздельно? Ты посоветовалась со мной, когда захотела бросить меня? Нет, ты исчезла и прислала мне чертову записку. Хотя нет, подожди. Ты прислала ее даже не мне, ты прислала ее Йену.

– Потому что я знала, – воскликнула Изабелла, – если я отправлю ее тебе, ты никогда не воспримешь это серьезно! Я знала, что Йен сделает все, чтобы ты прочел записку и понял, какое решение я приняла. Я боялась, если пошлю ее прямо тебе, ты просто рассмеешься и бросишь ее в огонь.

– Рассмеюсь? – «Господи, что она несет?» – Рассмеюсь, что моя любимая жена решила бросить меня? Что она больше не может жить со мной? Я перечитывал эту проклятую записку снова и снова, пока буквы не стали расплываться у меня перед глазами. У тебя весьма странное представление о том, что может меня рассмешить.

– Я хотела сказать тебе об этом сама. Поверь мне, пыталась. Но я знала: если мы увидимся, ты просто будешь ходить вокруг да около, убеждать меня остаться с тобой вопреки моему мнению.

– Конечно, я бы сделал именно так, – заорал Мак. – Я люблю тебя. И сделал бы все, чтобы ты осталась, лишь бы ты только дала мне шанс.

Глава 17

Вчера вечером шотландский лорд и его леди появились в «Ковент-Гарден», но с таким же успехом они могли бы быть и в двух разных оперных театрах. Лорд сидел в ложе маркиза Данстана, а леди появилась в театре с герцогом К., братом лорда. Свидетели утверждают, что лорд и леди встретились друге другом в бельэтаже, но не разговаривали и даже, похоже, не заметили друг друга.

Февраль 1879 года

Зеленые глаза Изабеллы вспыхнули от ярости. Но и в приступе гнева она оставалась прекрасной.

– У тебя было целых три года, когда ты мог воспользоваться шансом, Мак. Ну хорошо, допустим, ты уговорил бы меня остаться, и что потом? Ты бы открыл бутылку шампанского, чтобы отпраздновать это событие, а на следующее утро я бы проснулась и обнаружила, что ты опять куда-то умчался, оставив записку, может быть, чтобы я не волновалась. И я решила дать тебе почувствовать то, что чувствовала я все эти три года нашего брака.

– Я знаю. Я знаю. Я был идиотом. Но теперь, черт возьми, я пытаюсь исправить это. Я хочу попытаться, а ты решительно настроена воспротивиться этому.

– Да, потому что я устала, что ты постоянно дурачишь меня. Ну вот посмотри: я уступила тебе дюйм, а ты скакнул на милю. Я прихожу к тебе за утешением, а ты решаешь, что мы помирились, и посылаешь за нашим адвокатом.

– Утешением? – Мак чувствовал, как горит у него в груди. – Так вот как называется прошлая ночь?

– Ну да.

– Я тебе не верю.

– Думай, как тебе нравится. У тебя очень высокое самомнение.

– Высокое самомнение? – Как случалось всегда, когда Мак сердился, его шотландский акцент заметно усиливался. – А мне кажется, за прошедшую ночь ты четыре или пять раз вскрикивала, будучи на вершине блаженства. Я помню. Я и сам в этот момент был близок к тебе.

– Физические реакции тела не всегда можно контролировать. И это медицинский факт.

– Я был не с «каким-то телом». Я был с тобой, Изабелла.

– Знаешь, – вспыхнула она, – ты просто воспользовался моим одиночеством. Мне следовало запереть дверь.

Мак внезапно пересел на сиденье рядом с Изабеллой. Она не сдвинулась с места, даже не съежилась: Изабелла никогда не покажет, что ей страшно, особенно перед ним.

– Если ты говоришь, что пришла ко мне за утешением, тогда это ты воспользовалась мной.

– Ты ходишь за мной по пятам и сам это признаешь. Ты каким-то образом сумел вернуться в мой дом и в мою жизнь. Мне кажется, я имею право на свое слово.

– Если добраться до сути, то ты живешь в моем доме. Это моими деньгами оплачивается и этот дом, и прислуга, и красивые платья. Потому что ты все еще моя жена.

– Думаешь, я не вспоминаю об этом каждый день своей жизни? – повернулась к нему Изабелла. – Думаешь, мне приятно чувствовать, что я всецело живу на твою милостыню? Я могла бы упросить мисс Прингл дать мне работу в академии, но у меня нет опыта, и тогда я стала бы жить на ее милостыню. Поэтому, пока ты оплачиваешь все мои счета, о гордости приходится забыть.

– Проклятие. – Мак выглянул в окошко, но интенсивное движение на Оксфорд-стрит мешало ему осмотреться. – Я не подаю тебе милостыню. Оплата твоих счетов – это самое меньшее, что я могу сделать для того, кто имел глупость выйти за меня замуж.

– Ага, значит теперь я глупая и слабая.

– Тебе нравится говорить все за меня, да? В споре ты всегда решаешь, что говорю я и что говоришь ты. С таким же успехом я мог бы пойти половить рыбу, пока ты закончишь высказываться. Дай мне знать, когда тебе надоест возражать.

– А ты пытаешься выиграть, делая мне упреки и не замечая, что вообще-то это ты меня разозлил! Ты решил отменить наше раздельное существование, даже не потрудившись сказать об этом мне. Разве не так?

Мак не отрицал своей вины. Он надеялся покончить с этим так быстро, чтобы у Изабеллы не осталось времени возразить. Нет, если честно, он надеялся, что Изабелла подарит ему теплую улыбку и скажет, что она рада и счастлива, что они снова будут вместе.

Слишком быстро. Он поторопился, а она оказалась пока не готова.

– Ты обвиняешь меня в том, что я отнесся к этому серьезно? – Мак попытался взять себя в руки, и его шотландский акцент почти исчез. – Разве мы мало времени жили отдельно друг от друга, Изабелла?

– Я не знаю.

Она сидела с ним рядом и была невероятно красива в этом жакете, плотно облегавшем ее тело, с рыжими волосами, завитыми в чудесные кудряшки. Ну какой мужчина не воспылает к ней страстью?

Мак мог бы развестись с ней, когда она его бросила, но он решил, еще до того, как ему посоветовал Гордон, что никогда не даст обществу дополнительной пищи для отвратительных сплетен. Развод погубил бы Изабеллу, она оказалась бы беззащитной перед любым беспринципным мужчиной. Но Мак скорее умер бы, чем позволил кому-то дотронуться до его Изабеллы. Она причинила ему много боли, но он был счастлив устроить ее жизнь в ее собственном доме, чтобы она спокойно жила одна. А он станет защищать ее, присматривать за ней, насколько это возможно в его положении. Потому что он любит ее.

– Мне думается, что мы достаточно много времени провели отдельно друг от друга, – сказал Мак.

– Но откуда мне знать, что теперь наша совместная жизнь не будет точно такой, как прежде? – с отчаянием проговорила Изабелла. – Что ты не станешь опять приходить и уходить, ни слова не говоря, решать, когда мы должны быть вместе, а когда мне надо будет отдохнуть от тебя? Не надо абсолютно все решать самому, Мак.

– Посмотри на меня, – раскинул руки Мак. – Я стал совсем другим теперь. Не пью. Завтракаю и обедаю дома. Никакого пьянства с друзьями. Я образцовый муж.

– Господи, Мак, никакой ты не образец.

– Я хочу быть таким, каким ты хочешь меня видеть: трезвым, надежным, заслуживающим доверия… Ну и все такое. Какие там еще есть скучные прилагательные?

– Ты думаешь, это то, чего я хочу? – спросила Изабелла. – Шесть лет назад я влюбилась в очаровательного, непредсказуемого Мака. Если бы я хотела надежного и скучного, я бы прогнала тебя и обратила внимание на мужчин, которых выбрал для меня мой отец.

– Тебе безумно трудно угодить. Тебе не нужен безудержный Мак, но при этом и домашний Мак тоже не нужен? Ты это хочешь мне сказать?

– Я хочу, чтобы ты прекратил пытаться быть таким, каким ты не являешься на самом деле. Я тебе точно говорю, что твоя новая роль надоест тебе через несколько месяцев. Ты увлекаешься чем-то, потом тебе это надоедает и ты обо всем забываешь. Включая меня.

Мак долго смотрел на нее и молчал. Под его пристальным взглядом Изабелла покраснела, но его раздражение исчезло без следа.

– Ты глупышка, Изабелла Маккензи, – спокойным голосом сказал Мак.

– Что? – обиженно переспросила она.

– Ты сама придумала, что я за человек, поэтому с тобой чертовски трудно разговаривать. Ты не веришь, что я могу измениться, а я уже изменился. Ты просто не замечаешь этого.

– Я знаю, ты бросил пить, и отметила это.

– Бросил пить? – засмеялся Мак. – Ты так легко говоришь об этом. Я целый год страдал и мучился. Я не понимал, насколько привык заливать виски горечь собственного существования. Я в диких муках валялся на полу в номере отеля в Венеции, умоляя Всевышнего дать мне силы устоять против желания найти вино и тем самым облегчить свои страдания. До этого я никогда не молился по-настоящему. Мальчишкой меня брали в церковь, чтобы произносить молитвы, но в этот раз я действительно молился. На самом деле я скорее умолял дать мне силы. Абсолютно непривычное для меня дело.

– Мак… – Изабелла слушала, раскрыв рот.

– Я мог бы рассказать тебе такое, от чего ты побледнела бы, но я тебя избавлю от этого. Молитвы и мольбы длились не одну ночь. Это продолжалось много ночей без остановки. И вот когда я подумал, что все закончилось и я почувствовал себя лучше, наступила ночь, когда мои друзья решили, что будут «помогать» мне время от времени, удерживая меня силой и заливая мне виски в глотку. Они отстали от меня, когда я нашел способ извергать все назад, прямо на их изысканные одежды. В конце концов мои друзья покинули меня. Все до одного.

– Они не имели права так поступать, – побледнела Изабелла.

– Это были всего лишь прожигатели жизни и подхалимы, – пожал плечами Мак. – Среди них не было настоящих друзей. Друг познается в беде, и именно в трудные минуты жизни ты понимаешь, кто действительно заботится о тебе.

– О, Мак, неужели рядом с тобой не было ни одного настоящего друга?

– У меня был Беллами. Он следил, чтобы я ел; именно он понял, что я могу ведрами пить чай, когда от воды меня уже тошнило. Я превратился в истинного знатока чая, даже переплюнул в этом деле надменных англичан, которые уверены, что с их познаниями о чае никто не может тягаться. Ассамский чай с жасмином великолепен. Ты должна его попробовать.

– Я рада, что Беллами заботился о тебе, – со слезами на глазах сказала Изабелла. – Я выражу ему свою благодарность. Мне кажется, он заслуживает подарка. Как ты думаешь, чем ему можно угодить, что ему понравится?

– Я уже повысил ему жалованье, – откликнулся Мак. – И неустанно хвалю его. И почитаю Беллами как бога, и это, уверяю тебя, сильно смущает его.

Изабелла отвела взгляд. Гордая женщина с царственной осанкой. Желание обладать ею не оставляло Мака ни на мгновение. Разлука с ней превращала его жизнь в ад, но когда она его бросила, Мак позволил ей уйти, потому что она была права. Если бы он вернулся к ней до того, как бросил пить и сильно изменился, все продолжалось бы по-прежнему, пока они не отдалились бы друг от друга настолько, что Мак никогда больше не увидел бы Изабеллу. Только благодаря тому, что он дал ей время успокоиться, теперь он мог сидеть с ней рядом и вдыхать ее аромат.

Изабелла долго смотрела в окно и когда наконец повернулась к Маку, в ее взгляде уже не было гневного блеска.

– А как же твой друг? – спросила она. – Тот, о котором ты говорил мне на балу у лорда Аберкромби?

– Друг? – заморгал ресницами Мак.

– Тот, которому нужны уроки по ухаживанию за женщинами.

– А, вот ты о ком, – закашлялся Мак. – Да, он все еще мечтает научиться приемам ухаживания.

– Но мы уже как-то практиковались в этом. Может, следует повторить?

– Ты хочешь этого? Повторить еще раз?

– Думаю, да, – кивнула Изабелла.

Мак долго изучал ее лицо, и она тоже смотрела на него, поблескивая зелеными глазами.

– В таком случае, – беззаботно произнес Мак, – давай забудем обо всем, что произошло вчера вечером в твоей спальне. Для влюбленной пары это было слишком вызывающе.

– Да уж, – сдержанно улыбнулась Изабелла, – совершенно неприлично. Ты не должен говорить своему другу о том, что произошло вчера вечером.

– Своим друзьям я никогда ни слова не говорю о том, что происходит в моей спальне. Это их не касается. – Мак взял руку Изабеллы, затянутую в тонкую перчатку, поцеловал ее и пересел на свое место. – В экипаже джентльмен никогда не должен находиться на одном сиденье с дамой. Ему следует садиться спиной к кучеру, уступив ей место по ходу движения.

– Забавно было бы понаблюдать, как ты станешь неукоснительно следовать джентльменским правилам, – засмеялась Изабелла.

Черт, как приятно было слышать ее смех.

– Если это все, что нужно для успеха, – Мак пригвоздил ее взглядом, в котором не было ни лести, ни поддразнивания, – я сделаю это. Я хочу завоевать тебя снова, Изабелла. И не важно, сколько времени мне на это потребуется, год или двадцать лет, я человек терпеливый. Клянусь, я завоюю твое сердце опять. Даже если для этого мне придется стать таким правильным, что мои предки перевернутся в гробах, чтобы увидеть мое превращение в англичанина.

Изабелла улыбнулась, однако, судя по выражению лица, не сдалась. Но то, что она молча терпела его дальнейшее присутствие в поездке и во время выполнения поручений, навело Мака на мысль, что она готова дать ему шанс. Она хотела, чтобы он попытался, и желала, чтобы его усилия увенчались успехом. И это хоть немного подбодрило Мака.

На следующее утро Изабелле доставили букет оранжерейных цветов вместе с запиской. Изабелла потрогала цветы, отметив про себя, что букет небольшой и составлен со вкусом. Желтые розы, фиалки и гипсофила. Ни орхидей, ни другой экзотики. На карточке с золотым тиснением почерком Мака было написано:

«Я очень признателен вам, миледи, за удовольствие проехаться с вами вчера днем. Может быть, вы позволите мне пригласить вас сегодня на прогулку в парк, если погода будет хорошая? Если вам удобно, я заеду за вами в три часа.

Ваш покорный слуга Роланд Ф. Маккензи».

Изабелла улыбнулась про себя. Мак определенно играл роль воспитанного джентльмена и даже воспользовался своим настоящим именем. Он не любил, когда к нему обращались по имени Роланд Фердинанд Маккензи или лорд Роланд, предпочитая имя Мак, которое прилипло к нему в двухлетнем возрасте, когда из своего длинного имени он не мог произнести ни одного слога, кроме «Мак».

– Джентльмен присылает тебе цветы? – с усмешкой и хрипотцой в голосе поинтересовался из-за своей утренней газеты Мак.