Текст книги "Маленькая дрянь (ЛП)"

Автор книги: Дженнифер Джейнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

С тех пор как он оказался в доме, он узнал несколько вещей об этой женщине. Глядя на книги, разбросанные по ее комнате, и на утверждения, нацарапанные на нескольких стикерах, которые она разместила на различных зеркалах и стенах, он мог интерпретировать ее самые личные проблемы.

У нее имелись проблемы в отношениях или они были в какой-то момент ее жизни.

Она искала совета, как выбраться из долгов.

И еще она хотела похудеть.

Он думал, что ее тело совершенно. На самом деле, голым оно выглядело гораздо лучше, чем, когда она носила одежду. К счастью, он находился рядом, когда она раздевалась, и смог запечатлеть этот образ в памяти. То воспоминание, которое он мог прокручивать снова и снова столько раз, сколько ему хотелось.

Когда ему заблагорассудится.

У нее была маленькая, но упругая грудь, красивый плоский живот, узкие бедра и сильные, стройные ноги. Ее зад выглядел небольшим, но высоким, подтянутым и пухлым во всех нужных местах.

Всплески в ванной. Она снова двигалась там внутри. Он напрягся, и его захлестнула очередная волна адреналина. Когда она снова успокоилась, его взгляд вернулся к ее вещам.

Ее кровать была не убрана. Она бросила свои трусики, лифчик и джинсы на пол. Футболка также валялась скомканной на ее бюро рядом с грязной тарелкой и ранее использованным бокалом для вина.

Она была неряхой. Ей стоило прилагать все усилия к тому, чтобы содержать свое пространство в чистоте, а не пытаться похудеть. Хаос заставлял его нервничать, когда он смотрел на вещи, оставленные в таком беспорядке.

Больше всплесков, эти громче. Она вылезала из ванны.

Он снова улыбнулся и пошел в свое укрытие.

Глава 5

Пыль закружилась в обжигающем воздухе, когда черный «Гранд Чероки» умчался прочь. Стоя на грунтовой дороге, Элли закурила сигарету и уставилась на маленький дом… место, в котором она не была девять месяцев. С той ночи, когда увидела, как ее брат покончил с собой.

Она вдохнула смесь дыма и гнилостного воздуха протоки, и ее вырвало. Глаза Элли наполнились слезами, а горло словно обожгло кислотой. Она никогда еще не чувствовала себя так плохо. Прошел целый день с тех пор, как ее вырвало таблетками в номере мотеля, и боль ничуть не ослабла.

Таблетки подействовали, когда она сидела в ванне мотеля, но примерно через пять минут рвоты она подумала, что все равно умрет.

Просто не безболезненно, как она надеялась.

Голая и дрожащая, она вылезла из ванны, прошла по грязному, потертому ковру и вернулась в постель, где ее рвало снова и снова. Потом пришел менеджер и потребовал тридцать долларов еще за один день. Она бы заплатила, но все, что у нее было, – это двадцатидолларовая купюра, которую дал ей Джонни, плюс немного мелочи, поэтому он ее выгнал.

Она была такой неудачницей.

Даже не смогла покончить с собой нормально.

Больная и ошеломленная, Элли стояла, держась за живот, возле мотеля, казалось, целую вечность, прежде чем смогла наконец сообразить, куда может пойти.

Просто место, где можно отдохнуть, пока ей станет не так больно.

Затем медленно до нее дошло. На самом деле, имелся единственный возможный вариант. Дом в Гранд-Треспассе, штат Луизиана, где она жила со своим братом. Дом ее детства. Город, который был немногим больше, чем пит-стоп для людей, которые направлялись в реальные места, путешествуя по шоссе I-10. Печальное маленькое местечко. И технически дом располагался даже не в самом Гранд-Траспассе, а в Уэстоне, еще более маленьком и унылом городке.

Поездка с четырьмя разными мужчинами заняла у Элли двадцать четыре часа, но она добралась туда. Проблема была в том, что она слишком боялась войти.

Она с трудом сглотнула. Просто снова увидев этот дом, Элли осознала реальность всего, что там произошло, намного сильнее. Она затянулась сигаретой и уставилась на использованную иглу для подкожных инъекций рядом со своей ногой.

Трава и жесткие сорняки выросли высокими и душили потрепанный дом. Старые, выцветшие полосы желтой полицейской ленты усеивали залитое солнцем переднее крыльцо, а отвратительные граффити большими красными буквами кричали о ее семье ненавистные вещи на облупившемся сайдинге. Чтение этих слов причиняло боль, и ее колени стали такими слабыми, что чуть не подогнулись.

Элли смотрела на дом почти час, когда жгучая боль пронзила центр ее живота, согнув пополам и заставив наконец войти.

Время пришло. Ей необходимо лечь… чтобы уснуть.

Схватившись за живот, она прошаркала по пыльной гравийной дорожке, ведущей к дому, и поднялась по шатким ступенькам крыльца.

Она замерла.

Скелет мертвого кота – отдельные пучки грубого черного меха, все еще держались на его заде и хвосте, – лежал в углу одной из лестниц. Она подумала, не тот ли это кот, которого она кормила в последние недели своего пребывания в доме. Кот, которого она слышала, как ее брат называл «Йен».

Элли перевела взгляд на переднее окно. Стекло полностью исчезло, не оставив ничего, кроме темной зияющей дыры в гостиной. Входная дверь тоже была сломана.

Она открыла сетчатую дверь, затем толкнула деревянную шире, вдыхая затхлый запах заброшенного дома. Запахи плесени, разложения и мочи заполнили ее ноздри. Выглядело так, как будто кто-то принес в комнату бейсбольную биту. Осколки стекла, гипсокартон, набивка и предметы мебели валялись на полу. Диван со сломанными пружинами осел. Все покрывал толстый слой пыли.

Ее желудок сжался, когда взгляд остановился на окровавленном ковре. Она долго смотрела на него, заново переживая ту ужасную ночь. Ту, с которой она все еще так сильно хотела покончить.

Она отвела глаза от места, где умер ее брат, и порылась в заднем кармане в поисках еще одной сигареты. Когда она сделала долгую затяжку, что-то прохладное скользнуло по ее спине. Элли развернулась, хлопнув свободной рукой по пояснице, затем по основанию шеи, с тревогой нащупывая, что бы это ни было. Но там ничего не оказалось.

Затем она поняла, что ей холодно. Очень холодно.

«Мне просто нужно прилечь», – сказала она себе.

– Кто там? – спросил голос, доносившийся из кухни.

Элли подскочила. Отступив назад, она крикнула:

– Я здесь живу. Кто ты?

Тишина.

Она взялась за металлическую ручку входной двери.

– Там кто-нибудь есть? Эй?

Ничего.

Она наклонилась, подняла с ковра большой осколок стекла и медленно двинулась через гостиную, ее пульс участился.

– Эй? – снова позвала она.

Тишина.

Прошло несколько минут, прежде чем она набралась смелости на цыпочках пройти на кухню и выглянуть из-за угла.

В центре линолеумного пола была вырыта огромная яма.

Вероятно, там, где копы копали в поисках новых тел. Остальная часть пола была покрыта мусором: обертки от гамбургеров, выброшенные банки из-под пива и содовой, грязные бумажные полотенца, пара красных трусиков и теннисная туфля, которую она не узнала. Мусор также был разбросан по желтой стойке из пластика.

Но в комнате не было ни души.

Сетчатая дверь на заднее крыльцо оказалась приоткрыта.

Может быть, человек испугался и убежал.

– Эй? – позвала она снова, на всякий случай.

Но ее призыв был встречен лишь еще большей тишиной.

Ее брат однажды сказал, что, по его мнению, именно так все и началось с их матерью. Хотя она десятилетиями страдала от депрессии, однажды, ни с того ни с сего, женщина просто начала слышать голоса… видеть вещи. Врач диагностировал у нее ряд дополнительных психических расстройств, включая параноидальную шизофрению, и ее состояние только ухудшилось. Вот тогда все изменилось, сказал он, и дом стал опасным для всех.

Вскоре после этого их отец как-то поздно вечером ушел за упаковкой пива из шести банок и так и не вернулся, что только ускорило ухудшение психики ее матери.

Спустя какое-то время после разговора об их матери брат закрылся от нее. Теперь Элли понимала, что это, вероятно, потому, что он тоже начал слышать голоса. И теперь она…

Она выбросила эту мысль из головы и направилась к задней двери. Как раз в тот момент, когда Элли собиралась коснуться ручки, она шагнула в полосу холодного воздуха.

Волосы у нее на руках встали дыбом.

Она сделала три шага назад, и воздух снова стал теплым и влажным.

«Что за…? Нет. Я просто так устала, что у меня галлюцинации».

Выбросив сигарету в разбитое окно, она прошла по коридору в маленькую спальню в задней части дома.

Спальня ее брата.

Глава 6

В затхлой комнате ее брата было разбросано еще больше мусора, оставленного либо скваттерами, либо детьми-идиотами. И у них по-видимому случился настоящий счастливый день, при виде такого количества свободных стен. На этот раз Элли не стала испытывать себя чтением граффити.

Повсюду валялись обрывки разорванных женских журналов. Однако она знала, что это работа ее брата. Он был очень странным, когда дело касалось порнографии. Она никогда до конца не понимала его навязчивой ненависти к этому, но знала, что это как-то связано с тем, что их мать была городской проституткой. Кроме того, вероятно, эта ненависть рождалась после поздних ночных визитов их матери в его спальню.

Его телевизор и проигрыватель компакт-дисков оказались сломаны. Она открыла маленькую дверцу, в которой хранились компакт-диски, ожидая что ничего не обнаружит, но это оказалось не так. Вытащив диск без опознавательных знаков, она засунула его в свой рюкзак. Затем забралась в кровать и натянула на себя его заплесневелое армейское одеяло.

Элли крепко зажмурилась. Ей нужно поспать, чтобы набраться сил и снова подумать. Чтобы разобраться в большом хаосе мыслей, которые давили на ее мозг, угрожая разорвать его надвое. Но страдая от боли в животе и боли в сердце… она не могла уснуть.

Она лежала там, свернувшись калачиком, несколько часов, пока солнце не село, и луна не поселилась на небе. Пока древесные лягушки не начали свои вечерние песни.

Затем эти песни закончились.

Она была почти уверена, что всех остальных шестнадцатилетних подростков в этом районе позвали домой, накормили и сейчас они лежат в безопасных кроватях. Что она, Элли – исключение.

Не осталось никого, кому было бы небезразлично, в безопасности она или нет. На самом деле, никого никогда не волновало, дома ли она, надежно укрытая в постели, или бегает по улицам, занимаясь этим с водителями грузовиков, просто чтобы выжить.

Никому, кроме ее брата, никогда не было дела до того, жива она или умерла. За несколько месяцев до смерти перестал беспокоиться и он.

Когда она наконец заснула, в ее голове крутились воспоминания ночи, когда ей было пять или шесть лет. Первый раз, когда она увидела, как ее мать тащила тело мужчины по дому. Она все еще помнила запах смерти и тошнотворные звуки, издаваемые телом, когда оно соскользнуло с ковра на линолеум, а затем вылетело через заднюю дверь.

Всего лишь один из многих случаев, когда она инстинктивно знала, что нужно притвориться, будто ничего не видела. Но иногда ее мать все равно приходила и «разговаривала» с ней. В эти моменты Элли требовался весь ее характер, чтобы не показать, что она боится. Чтобы убедить свою мать, что она никому не расскажет.

Ее мать всегда была параноиком в отношении закона, и это справедливо. Но она и шериф заключили сделку. Он и его заместитель посещали дом пару раз в месяц в обмен на то, что закрывали глаза на ее карьерный путь. Но когда дело дошло до убийств, она вообще перестала их принимать. Она была очень красивой и умной женщиной. А еще невероятно хитрой.

В самые страшные ночи Элли забиралась в постель к брату, и они вдвоем слушали дикость, происходившую в стенах дома. Лежа так близко к нему, она чувствовала, как колотится его сердце в груди. Каким-то образом знание того, что они проходят через это вместе, помогало легче выживать. Элли почувствовала облегчение, когда он наконец убил их мать – и часть безумия прекратилась.

С тех пор как она была маленькой девочкой, все, о чем Элли когда-либо мечтала, – это возможность жить нормальной жизнью. Чтобы не бояться все время. Быть нормальной. Быть желанной и любимой. Но вся случившаяся боль сказалась на ней, и теперь она желала только быстрого, безболезненного избавления от всего этого.

Независимо от того, заслуживала она этого или нет.

Воспоминание о нападении водителя грузовика несколькими часами ранее – третьего из четырех мужчин, которые помогли Элли вернуться в Луизиану, – всплыло в ту ночь в кошмарах Элли.

«Ты выглядишь ужасно измученной, – сказал водитель грузовика, его щеки розовели, глаза казались добрыми. – Почему бы тебе не забраться в мое спальное купе и немного не поспать, пока я веду машину?»

Ее желудок убивал ее, так что это казалось несложным делом. Но через несколько секунд после того, как она заползла в загроможденный отсек, он заполз за ней.

Она брыкалась и кричала, когда его губы коснулись ее лица, и он прошелся своими большими мозолистыми рукам по ее шортам.

«Убирайся к черту от меня!» – закричала она. Но он не послушал. Вместо этого он зажал ей рот большой ладонью.

«Ты знаешь, что хочешь этого, – усмехнулся он. —Если бы ты этого не хотела, ты бы не носила эти сексуальные маленькие шорты из которых торчит задница. Разве нет?»

Ей удалось оторвать его руку.

«Слезь с меня, старый извращенец!»

Это слово, казалось, задело за живое. Он остановился и пристально посмотрел ей в глаза.

«Я не извращенец», – сказал он, сверкнув глазами.

«Помогите! – закричала она. Кто-нибудь, помогите мне!»

Кто-нибудь ее услышит. Кто-то должен услышать…

Мужчина схватил ее за плечи и встряхнул, выбивая воздух из легких. Он швырнул ее на матрас и снова зажал рот рукой.

«Еще раз крикнешь, и я убью тебя. Это ясно?»

Она кивнула.

Он прижал ее и пинком раздвинул ноги. Она лежала неподвижно, зная, что продолжать борьбу не только бесполезно, но и опасно. Может быть, если бы она позволила ему поступить по-своему, он бы потом не сердился и просто ее отпустил.

Она зажмурила глаза и обмякла, вдыхая кислый пот и моторное масло. Подавив рыдание, заставила себя мысленно перенестись в какое-то далекое место. Она поклялась себе, что если выживет, то никогда, никогда больше не будет спать с мужчиной, особенно за деньги. С нее было достаточно: постоянного отвращения, которое она испытывала к себе, нападений, откровенного уродства всего этого.

Внезапно кто-то громко постучал в окно кабины.

Глаза мужчины расширились. Очевидно, ее крики были услышаны.

Выругавшись, он скатился с нее. Она пробралась на переднее сиденье, затем открыла дверь и вылезла из кабины. Прищурившись от яркого солнца, она поняла, что несколько человек были привлечены ее криками. Другие водители грузовиков, случайные клиенты заправочной станции. Женщина, прижимающая к себе кричащего маленького мальчика. Они все стояли в нескольких футах от грузовика, уставившись на него.

Мужчина, постучавший в дверь, протянул руку, чтобы помочь ей сойти на тротуар, но она увернулась от его прикосновения.

Половица в маленькой спальне скрипнула, вырывая ее из сна. Под одеялом Элли распахнула глаза.

«Где я?» – подумала она, пытаясь сориентироваться. Потом вспомнила. Она была в доме своего детства. В спальне брата.

И… она что-то слышала. Или же это был сон. Да, наверное, сон.

Но она должна убедиться. Элли неохотно откинула одеяло с лица.

Над ней нависла чья-то фигура.

Ее сердце замерло в груди, и она закричала.

Глава 7

Элли сидела, ссутулившись на пассажирском сиденье «Камри» с зажмуренными глазами. Дородная соцработница из Департамента по делам детей и семьи двигалась по извилистым проселочным дорогам с ужасающей скоростью.

Окна были опущены, и длинные темные волосы Элли хлестали ее по лицу, обжигая щеки. Она потянула за хлопковую рубашку, которая прилипла к ее коже от пота. Было так жарко и влажно, что, казалось, она даже вспотела.

– Ты в порядке? – спросила работница соцслужб.

– Я была бы в порядке, если бы ты просто притормозила, – пробормотала Элли, все еще крепко зажмурив глаза. – Водишь как идиотка.

– О черт, я могла бы ездить по этим дорогам с завязанными глазами, – сказала женщина и продолжила набирать скорость. – Извини за жару. Мой кондиционер вырубился пару часов назад.

Сотрудница социальной службы сказала Элли, что ей очень повезло. Что пожилая женщина – «кадиллак» приемных матерей, как она ее называла, – собирается взять ее к себе и воспитывать, пока они не смогут найти ей «постоянный дом».

Очевидно, женщина ее не знала, потому что Элли никогда не везло. Удача не была роскошью, доступной таким девушкам, как она.

Они ехали минут десять или около того, когда женщина наконец нажала на тормоза и вывела машину на ровный ход. Элли открыла глаза и наблюдала, как они свернули на гладкую бетонную дорогу, ведущую к просторному дому в стиле ранчо, выкрашенному в бледно-желтый цвет с голубой отделкой. Лужайка была зеленее, чем любая лужайка, которую она когда-либо встречала. Дом выглядел так идеально, что казался почти фальшивым.

Она еще глубже погрузилась в потертое виниловое сиденье и снова закрыла глаза. Элли знала, что в ту секунду, когда машина остановится, ей следует бежать… Но понимала, что не сделает этого. В ней не осталось сил для борьбы. Она была опустошенной и слабой, и все, чего ей хотелось, это свернуться где-нибудь калачиком и уснуть. Ей было уже все равно, что с ней случится.

Ей было все равно, когда помощники шерифа забрали ее из дома ее детства. Ей было все равно в отделении неотложной помощи, когда ее тыкали и щупали, а городской шериф задавал ей безумное количество глупых вопросов о ее брате и убийствах. Ей было все равно, что у нее якобы будет приемная мать. Ей просто было все равно. Ничто из этого даже не казалось реальным, так с чего бы ей волноваться? Все, о чем она могла думать, – это о желании надолго закрыть глаза.

Машина вздрогнула, когда двигатель заглох.

– Вот мы и приехали! – практически прокричала женщина. – Постарайся не облажаться. Некоторые из этих домов просто пугают. И позвольте мне сказать, мисс Битти настолько хороша, насколько это возможно. Заботливая, добрая, щедрая. Она – божий дар для приемных детей. Как я уже сказала, тебе действительно повезло.

Элли открыла глаза. Посмотрела на плюшевые, хорошо ухоженные кусты, которые росли перед домом, пурпурные гортензии и кроваво-красные розы в маленьких, дружелюбно выглядящих расписных ящиках для растений, которые свисали с побеленного крыльца.

Мужчина толкал газонокосилку вдоль стены дома, в то время как другой нес ящик с инструментами и какое-то ограждение на задний двор. Еще один сидел в кресле-качалке на дальней стороне крыльца опоясывающего дом и читал газету.

Сотрудница соцслужбы вышла из машины и быстро поздоровалась. Затем она наклонилась и просунула голову обратно в машину.

– Давай, Элли. Изобрази свое самое приветливое лицо и пойдем. Не усложняй все сильнее, чем уже есть.

На крыльце ждала пожилая дама с длинными седыми волосами, собранными на макушке. Она была босиком, в топе без рукавов и белых хлопковых брюках. Дама выглядела безобидной – определенно не из тех, кто ест на завтрак бездомных подростков, – хотя Элли знала, что не стоит слишком полагаться на внешность.

Элли собрала всю свою энергию, чтобы выбраться из машины.

– Ну, давай, – приободрила старуха, улыбаясь. Она жестом пригласила Элли подняться на крыльцо. – Чего ты ждешь?

На деревянных ногах Элли поднялась по ступенькам, вдыхая чистый аромат свежескошенной травы. Ей было интересно, что эта старая женщина знала о ней. Что содержалось в файле, который носила с собой сотрудница соцслужбы. Что еще более важно, почему эта женщина вообще взяла ее к себе, узнав о ее прошлом, – потому что, несомненно, люди в агентстве рассказали ей все.

– Вот она, мисс Битти, – сказала соцработник. – Это Элли.

Старуха наклонилась вперед, чтобы рассмотреть поближе.

– Бедняжка, что случилось с твоим лицом?

Элли уставилась на крыльцо, на лбу у нее выступили капельки пота.

– На нее напали, когда она путешествовала автостопом, – сказала соцработник. – Хотя она не будет много говорить об этом. Нам пришлось практически клещами вытягивать из нее информацию.

Старуха нахмурилась.

– Обещаю не расспрашивать.

– Ну, как я уже упоминала по телефону, если в какой-то момент вы обнаружите, что с ней слишком трудно справиться…

Битти заставила женщину замолчать взмахом своей изящной руки.

– Просто я боюсь, что с ней будет, гм, немного сложнее, чем с другими, – сказала соцработник. – Она не особо довольна тем, что находится здесь. И у нее слишком длинный язык.

– Это верно, – сказала мисс Битти. Скорее утверждение, чем вопрос. Элли чувствовала, как яркие глаза женщины сверлят ее. – Ну, я всегда готова к хорошему испытанию, так что, думаю, мы прекрасно поладим.

Элли смотрела мимо женщины и ничего не говорила.

– Проглотила свой язык, девочка? Ты ведь можешь говорить?

Элли ощетинилась и потянулась, чтобы сказать что-нибудь неприятное, но вместо этого волна желчи залила ее горло.

– Да, – слабо выдавила она.

– Я впечатлена, – сказала пожилая женщина с улыбкой.

– Ну хотя бы одна из нас, – пробормотала Элли, сумев удержать свой пристальный взгляд. Старуха, казалось, хотела пошутить, но Элли была не в настроении.

– Элли! – ахнула сотрудница соцслужбы.

Улыбка старой леди стала шире.

– Немного вспыльчива, я вижу.

Боль пронзила больной живот Элли. Поморщившись, она вцепилась в него, не сводя глаз с крыльца.

«Пожалуйста, леди, я просто хочу спать. Пожалуйста, дайте мне поспать».

Старуха нахмурилась.

– Что-то не так с твоим желудком?

– Мы только что из отделения неотложной помощи. Она пыталась выпить какие-то таблетки, – сказала соцработник. – У меня есть ее лекарства из больницы.

Битти кивнула.

– У нее также запланировано более углубленное обследование… и шериф хочет снова побеседовать с ней. Я записала для вас всю информацию. Даты, время. Конечно, я должна буду присутствовать при любом допросе несовершеннолетнего, так что, если что-то изменится, меня нужно будет уведомить.

Пожилая женщина понимающе кивнула, затем протянула Элли иссохшую от солнца руку.

– Я Битти. Приятно познакомиться с тобой.

Элли взглянула на руку Битти, но не взяла ее.

– Элли? – подсказала соцработник.

Битти отдернула руку и положила ее на миниатюрное бедро.

– Слышала, у тебя выдался довольно тяжелый год, Элли. Я сожалею о твоей потере.

– Это не твое дело, – сказала Элли. Она хотела, чтобы эти слова ранили, но они прозвучали слабо. Такие слабые, что Элли едва слышала, как они слетают с ее губ.

– Элли, – предупредила соцработник.

– Нет, все в порядке. Она попала в идеальное место, – сказала старуха и повела их в дом.

Оказавшись в фойе с кондиционером, она повернулась к Элли.

– Давай устроим тебе двухминутную экскурсию, а затем дадим немного поспать. Ты выглядишь ужасно.

Глава 8

Двадцать минут спустя сотрудница соцслужбы ушла, и Элли осталась одна в спальне, которая соответствовала внешнему виду дома. Она вдохнула кондиционированный воздух, благодарная за то, что наконец-то получила некоторое облегчение от гнетущей жары, и огляделась по сторонам.

Рядом с одним из двух окон комнаты стояло кресло-качалка. В центре сидел большой коричневый плюшевый мишка и тупо улыбался ей.

Она бросила на него неприязненный взгляд.

Элли ни за что не собиралась доверять этой новой ситуации. Старой леди. Хорошему дому.

Несколько растений и большая ваза с подсолнухами стояли на комоде вместе с CD-плеером. Элли положила рюкзак на кровать и нащупала компакт-диск, который нашла в комнате брата. Она прошла через комнату и вставила его в музыкальный проигрыватель.

Мгновение спустя Боб Дилан начал напевать свою печальную песню «Lay, Lady, lay».

Элли зажмурилась и прислушалась. Ее брат проигрывал эту песню снова и снова в последний месяц своей жизни, как будто стал одержим ею.

«О боже, Остин, я так по тебе скучаю.

Почему я должна была так сильно облажаться?»

Когда песня закончилась, Элли снова открыла глаза и оглядела комнату. Старая леди сказала, что спальня принадлежит ей. Но, очевидно, эта женщина не знала Элли, потому что Элли никогда бы не заслужила чего-то настолько приятного.

Она была никем.

Даже хуже, чем никто, она была дрянью.

И как только леди обнаружит, что это так, все исчезнет: комната, гостеприимство. Большой теплый прием в доме старой женщины.

«Никогда не доверяй хорошему». Это было то, что ее мать проповедовала ежедневно, и эти слова укрепились в Элли очень глубоко.

Напротив кровати имелась дверь. Открыв ее, она с удивлением обнаружила отдельную ванную комнату. Элли включила свет и вошла внутрь. Все было таким блестящим и безупречно чистым, что практически сверкало.

Она поймала свое отражение в зеркале и поднесла руку к щеке. Водитель грузовика действительно здорово ее отделал. Правая сторона ее лица была в синяках, а от левого уха до носа тянулся глубокий порез.

– Дерьмо, – пробормотала она, проводя по порезу пальцем. Она увидела остальную часть своего лица и вздрогнула.

Мерзость.

Быстро отвернувшись от зеркала, она попыталась прокрутить в голове все, что произошло с момента возвращения в Луизиану: помощник шерифа приказал ей выйти из комнаты брата посреди ночи и отвез в больницу, шериф расспрашивал ее о брате и убийствах, затем поездка в дом старухи.

Она могла вспомнить только обрывки всех событий. Кроме последнего, все казалось одним большим размытым пятном.

Вернувшись в спальню, Элли подошла к прикроватному столику. Мисс Битти приготовила большую миску супа и поставила там, прежде чем оставить ее одну устраиваться поудобнее. Рядом стояла маленькая тарелочка с темными крекерами и несколькими таблетками. Элли быстро проглотила еду. Сколько она себя помнила, это был первый раз, когда она ела что-то приличное. Черт возьми, это первый раз, когда она что-то ела, сколько себя помнила.

Поставив пустую посуду на прикроватный столик, Элли решила принять таблетки, надеясь, что они помогут справиться с болью. Проглотив их, она посмотрела в окно. Она была уверена, что знает, где находится, и это место находилось не очень далеко от дома ее детства. Может быть, всего в миле, плюс-минус, если она срежет через центр леса.

Как только у нее появится возможность, после того как отдохнет и соберется с мыслями, она отправится именно туда. Они не могли держать ее здесь против воли, независимо от того, сколько ей лет. Как только снова почувствует себя хорошо, она будет бороться с ними зубами и ногтями, и они захотят забыть о ней. Они пожалеют, что вообще узнали ее имя.

Сбросив шлепанцы и шорты, она откинула одеяло и верхнюю простыню и забралась внутрь. Постельное белье пахло сладко и свежо, как магнолии, которые цвели перед домом ее детства. Аромат расслабил ее. Она никогда не испытывала ничего более приятного. Такой чистоты.

«Не смей привыкать к этому, – сказала она себе. —

Не смей, черт возьми, привыкать».

Затем она закрыла глаза и погрузилась в глубокий, темный сон.

Глава 9

Он провел большую часть дня в доме молодой блондинки, роясь в ее вещах. Лежал на ее кровати. Стараясь думать только о ней, а не о красивой девочке-подростке, которая только что приехала в город.

Пока он ждал, он даже вымыл посуду.

Но мытье посуды не было запланировано.

К трем часам дня он почувствовал такое отвращение, что решил помыть за нее посуду. Все началось с простого мытья одной тарелки. Помыл ее… Убрал. Затем посмотрел на остальные – все покрытые коркой грязи – и решил помыть еще одну.

Когда он больше не мог этого выносить, он бросил пробку в слив, наполнил одну сторону раковины мыльной водой, и выскреб и вычистил остальные тарелки. Затем, когда посуда высохла, он убрал ее в соответствующие шкафы и положил чистое столовое серебро в ящик.

Он надеялся, что сможет мельком увидеть ее лицо, когда она заметит его работу. «Что придет ей в голову?».

Во время этого визита он узнал о ней больше. Ее звали Хоуп Смит. Ей было двадцать четыре года, и она работала официанткой в местной закусочной. Она родилась и выросла в Южной Калифорнии, была единственным ребенком, недавно вышла замуж и посещала онлайн-курсы колледжа. Дом принадлежал ее двоюродной тетушке Эстер. Очевидно, тетю Эстер только что поместили в дом престарелых за городом из-за болезни Альцгеймера.

Дому тети Эстер было меньше десяти лет, и он занимал целый акр земли. Довольно прочный для новой конструкции, но в него оказалось тошнотворно легко попасть.

Если бы только люди знали, как просто проникнуть в их жилище, им наверняка стало бы трудно спать по ночам. Если бы люди знали хотя бы половину того, что происходит вокруг них, они бы окаменели.

Как и в большинстве домов, здесь было не так уж много хороших мест, где можно спрятаться. Он нашел на кухне шкаф с водонагревателем, который подходил для этих целей. В двери имелись вентиляционные планки и приемлемая точка обзора ее захламленного уголка для завтрака. Затем еще шкаф в ее спальне, в котором были такие же вентиляционные планки, но этот наблюдательный пункт оказался практически бесполезен, если только Хоуп не стояла прямо перед своим бюро.

Его любимой, однако, стала кровать с балдахином, которая опиралась на пластиковые подъемники. Это была замечательная находка. Кровать оказалась достаточно просторной, чтобы под ней, вероятно, мог лежать детеныш водяного буйвола, и у нее имелась прозрачная тканевая юбка, которая касалась пола, что помогало еще больше скрыть его присутствие.

Его любимое укрытие всегда находилось под женскими кроватями.

В основном, однако, он ограничивался тем, что прятался за углом от того места, где она находилась. Следил за ней… Двигался вместе с ней, когда она ходила по комнатам. Он должен шагать бесшумно, что иногда было трудно, но выполнимо. В конце концов, у него за плечами годы практики. Его возбуждала мысль о том, что он может быть пойман в любой момент. При мысли об этом у него по рукам бежали мурашки.

Всякий раз, когда это казалось возможно, он любил откладывать свое удовлетворение, проводя с ними время до главного события. Он наблюдал за их движениями, узнавал их характер, знакомился с их запахом до того, как он пропитается страхом. Это делало то, что он собирался сотворить с ними, еще более захватывающим. Обычно он проводил в их жилище несколько часов. Может быть, день или два.

Но Хоуп оказалась другой. С кем-нибудь другим он бы уже совершил свой ход. Но, в отличие от других, просто нахождение рядом с ней успокаивало его зуд, заставляло чувствовать себя лучше. Более живым. Воздух был наэлектризован, когда она стояла рядом.

Он не знал, что в ней такого, потому что на первый взгляд она не соответствовала его типажу. Она совсем не походила на других. Его интуиция подсказала, что дело в Хоуп. Не в его голове.

Он подождет, чтобы совершить свое большое разоблачение, пока она его не обнаружит.