Текст книги "Только по любви"
Автор книги: Дженнифер Блейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
– К моему сожалению.
– Вы не должны купать меня. Это неподобающе.
– Я ваш муж, и вы моя жена. Оказывая друг другу различные мелкие услуги до того, как мы получим удовольствие и получим его весело, – как раз то, как должно быть.
– Весело, – повторила она с издевкой.
– Именно. – Найдя тряпку, он вытащил ее, с нее стекала вода. Затем он сжал ее в кулаке, так что вода полилась каскадом вниз, намочив ткань на ее груди. Розовые венчики зацвели под мокрым полотном, а ее соски стали бусинками, как круглые спелые ягодки. Наклонил голову, он втянул мокрую ткань над одним из них и плоть под ней в рот.
Ее дыхание превратилось в стон изумленного наслаждения. Совсем не собираясь этого делать, она подняла руку к его мокрым волосам. Она запустила в них пальцы, чтобы удержать его голову на месте, пока он лизал, сосал, горячо дышал и обводил языком вокруг ее твердого соска, прежде чем снова взять его в рот. Она забыла, что хотела вылезти из ванны, забыла свой страх перед тем, что он собирался сделать. Все, что она знала, была твердая сила его руки, которая поддерживала ее, упругость его груди там, где ее плечо было прижато к ней, теплая вода, которая плескалась вокруг ее живота, и опьянение, которое пробегало по ее телу.
Рэнд поднял голову, взяв ее рот своим, так же уверенно овладевая им, как и грудью. Она встретилась с его языком, принимая его скольжение, его мародерское обследование, его трение по ее языку. Его вкус подтолкнул ее к собственной авантюре. Она уступила соблазну, касаясь изгибов его губ, их гладких поверхностей, где бился его пульс, протискиваясь внутрь, когда она почувствовала его мягкое посасывающее приглашение.
Он скользнул рукой под ее сорочку, прежде чем она это осознала, проскальзывая между ее ног, сжимая, задерживаясь. Дрожь пробежала по ее телу при этом интимном вторжении, и она задержала дыхание на мгновение, выдыхая ему в рот с тихим звуком невольного наслаждения. Жар лился из нее, теплее, чем вода, которая остывала вокруг них.
Он зарычал, оторвался от ее рта и поднял ее, чтобы усадить на край ванны, держа ее, пока она не села прямо. Поднимаясь на ноги, он схватил ее, снял с нее мокрую сорочку и бросил ее. Затем, взяв ее на руки, он вышел из ванны. С него текла вода, оставляя мокрые дорожки на циновках, пока он нес ее до кровати. Дойдя, он упал на перьевой матрац вместе с ней.
Она повернулась к нему, когда он вытянулся рядом с ней, почти зарыв ее в перьевую мягкость. Дрожа, жаждая чувствовать его на своей коже, она цеплялась и почти кричала, когда он отодвинулся. Но он перекатил ее на спину, прежде чем зарыть лицо между ее грудей, отодвинув в сторону тяжелую золотую цепь, его награду, прежде чем проложить губами дорожку вниз, вниз к ее влажных кудряшкам. Он пропустил язык между ними, нашел маленький, самый чувствительный бутон, спрятанный там. Пока она металась, поворачивая голову из стороны в сторону на простынях, он пробовал ее как какую-нибудь сочную августовскую грушу, насыщаясь ее сладостью. И когда он довел ее до полусознательного состояния и она стала задыхаться, обезумевшая от желания, он скользнул вверх, широко расставил ее ноги, чтобы примостить свои твердые бедра, и наполнил ее одним плавным, скользящим движением. Барьер внутри был найден и прорван так быстро, что у нее не было времени сопротивляться. Ее пронзила жгучая боль, но утихла почти сразу же.
Он стал неподвижен, каждый мускул сжат. Она подумала, что его челюсти слегка скрипнули, когда он открыл рот, чтобы прошептать ей в волосы:
– С тобой всё хорошо?
Она кивнула. Это было большее, что она могла сделать, пока он наполнял ее до такой степени, что это было больше, чем она могла выдержать. Он отодвинулся немного, и она вдохнула, как будто он не оставил ей воздуха. Все же она хотела, чтобы он снова вернулся, потянулась расставленными пальцами, чтобы провести ими вниз по его твердой линии спины до самого низа. Схватив за тугие изгибы, она притянула его к себе снова, наслаждаясь жаром, медленным трением.
Он прижался к ней гладью горячих, сильных мышц, затем установил ритм, от которого она стала дышать прерывисто и стонать. Она встретила его, подстроилась под него, сплела свои ноги с его ногами, чтобы подтолкнуть его, подтянула колени, чтобы принять больше и больше его. Все ее существо открылось ему, цеплялось за него с глубокими внутренними сокращениями. Все осознание того, кем и чем она была, исчезло. Она не хотела ничего больше, только это, бесконечное исследование тела и души, близкую и природную связь.
Экстаз проложил свой путь вверх откуда-то глубоко изнутри, разрастаясь, поднимаясь, распространяясь, пока не осталось ничего во вселенной, кроме его горячего кроваво-красного сияния и человека, который держал ее. Ее душили слезы, которые лились из ее глаз, стекая на ее волосы.
– О, Рэнд! – она издала низкий крик изумления, смешанный с рыданием.
Он открыл глаза, посмотрел глубоким взглядом в ее глаза, его лицо исказилось, выражая мучительную агонию. Она почувствовала пульсации глубоко внутри себя, первую нарастающую силу его взрывного завершения. Изабель закрыла глаза и уткнулась лицом ему в плечо. Понимая, что должно произойти, но все же не желала это видеть.
ГЛАВА 9
Рэнд проснулся внезапно, все его чувства были обострены. Он лежал не шевелясь, и вглядывался в полумрак раннего утра внутри балдахина. Через мгновение он расслабился, улыбнувшись сам себе, когда впитал ощущение наполненности в своих руках и теплых, женских изгибов, прижатых к нему. Он был насыщен, и почему нет? Он овладевал своей невестой не один или два раза, а множество раз между темнотой и этим рассветом, последний раз, когда запели петухи. Как удачно назван этот первый час дня, когда человек и зверь начинают шевелиться и вставать.
Его тело было на грани готовности всего лишь при одной мысли об Изабель. Казалось, его голод, который он испытывал к женщине, едва можно утолить. Она была так отзывчива в своем свойственном леди стиле, что разожгла его желание до невообразимых размеров. Какие еще запасы страсти скрываются за ее холодной и отстраненной манерой держать себя? Он был готов снова и снова разгадывать эту загадку, пока его леди не сможет выражать свои чувства легко и свободно, а также смотреть ему в лицо, когда они вместе достигнут le petit mort маленькой смерти – апогея любви.
Все будет, если он не лишится головы. Страх того, что у него не будет такой возможности, побудил его так жестоко использовать ее. Она была девственницей, незнакомой с любовными играми, непривыкшая к их суровости. Он должен был проявить больше заботы и внимания, должен был дать ей время привыкнуть. Но, дьявол, время было той ценностью, которой он не обладал.
Его тело было таким же неуправляемым, как самец на охоте за самкой. Достаточно было мысли о влажной, горячей мягкости Изабель, и оно возбуждалось, пронизывалось волнами, устремляясь к ней. Лучше всего ему покинуть постель, пока он не сделал что-то, о чем пожалеет. Не совладав с собой, воспользуется ею еще раз, несмотря на ее болезненные ощущения. Он должен дать ей передышку, по крайней мере, пока снова не наступит ночь.
Успокаиваясь, он выскользнул из-под простыни, которая укрывала их. Привстав с матраца, он замер. Изабель повернулась, потянулась в сибаритской томности, протянув одну руку, как будто искала его тепло в прохладе раннего утра. Господи, как же она прелестна! Небесное создание с волосами, разбросанными по подушке, ресницами, лежащими как шелковистые перья на легких
1Маленькая смерть (фр.).
тенях под глазами и молочно-белой округлостью выступающей над покрывалом груди, увенчанной пиком цвета подрумяненного солнцем персика.
Рот наполнился слюной, и глаза стало жечь: горячее желание пронзило его. С проклятием про себя, он вскочил, задернув балдахин за собой. Обнаженный, он прошел к маленькому окошку, прорубленному в каменной стене комнаты. Он встал на колени в оконной нише, встроенной в углубление, открыл тяжелые деревянные ставни и высунулся наружу, глубоко дыша.
Он был околдован, находясь в плену одной из проклятых Трех Граций Грейдонов. Все же последнее, чего он хотел, – чтобы это закончилось. Самое последнее.
Изабель дала ему отпущение грехов за ранения ее сводного брата. Означало ли это, что она действительно видела в нем человека, а не бесчувственного разрушителя, подобного одному из адских механизмов Леона? Или она презирала Грейдона больше, чем не любила его, своего мужа? В любом случае он был благодарен за то, что она сняла с его сердца груз. Он чтил этот ее порыв так же высоко, как он чтил ее как свою жену.
Его жена. Наконец. Он закрыл глаза, прошептал короткую молитву, чтобы этому чуду не было конца. По крайней мере пока.
Блуждающий ветерок донес до него ароматы утра: запах лошадей и сена, пекущегося хлеба, жарящего мяса, бродящего пива, навоза и сугубо человеческий запах. Вернувшись к реальности, он увидел, что окно выходило на конюшни и рядом с ними на клетки королевских охотничьих ястребов. Воробьи чирикали, сидя в ряд на коньке крыши конюшни, и рылись в сене, заполнявшем все пространство переднего двора. Кошка подкралась из дверей конюшни, и птицы взлетели, как листья, поднятые бурей. Один взмыл выше, чем остальные, порхнул перед лицом Рэнда, а затем сел на подоконник перед ним.
– И тебе доброе утро тоже, – сказал он воробышку. – Должно быть, тут кто-то кормил тебя хлебными крошками.
Воробей наклонил голову и клюнул воображаемую крошку. Рэнд протянул руку, ожидая, что создание улетит. Но вместо этого он прыгнул ему на большой палец и уселся там в ожидании.
Он тихо засмеялся, очарованный против своей воли. В этот момент начали звонить колокола аббатства. Маленькая птичка не обратила никакого внимания. Его пернатый друг или уже поприветствовал рассвет с благодарным сердцем или был приучен к шуму, который созывал блаженных к их утренним молитвам.
В комнате послышался шорох. Рэнд повернул голову к кровати. Изабель отодвинула балдахин и лежала, наблюдая за ним. Легкая улыбка изогнула ее губы, делая теплыми ее глаза до цвета летних листьев. Странное чувство нахлынуло на него, сжимая его сердце в такой сильной хватке, что его стук изменился.
Прежде чем он успел заговорить, кто-то поскребся в дверь. Рэнд знал, кто это мог быть, но все равно спросил, не открывая взгляда от лица Изабель.
– Это Дэвид, сэр. С хлебом и вином – вам нужно утолить голод.
Изабель задернула балдахин. Прежде чем подойти к двери,
Рэнд убедился, что нигде не осталось ни щели. Открыл дверь. Вошел Дэвид с нагруженным подносом. Он быстро бросил один голубой взгляд по направлению к кровати, ставя свою ношу на стол, затем стал сосредоточенно выкладывать корзинку с хлебом, кувшин вина и серебряный кубок. Сделав это, он поставил на него полупустой кувшин и заляпанный вином кубок с прошлой ночи. Нетронутый сыр, орехи и яблоки он оставил.
– Отлично, – сказал Рэнд. – Возвращайся через час.
Дэвид наклонил свою светлую голову:
– Как прикажете, хотя вы, возможно, хотите услышать последние новости.
– Произошло что-то важное?
– Королева покинула замок на рассвете. С ней поехали ее мать, сестры и мать короля, герцогиня Ричмонда и Дерби, в сопровождении охраны из тысячи воинов. Официально объявлено, что они путешествуют до Винчестера, где королева останется на сорок дней уединения до родов. При дворе ходят слухи о том, что король сходит с ума от беспокойства за безопасность Елизаветы и его нерожденного наследника. Он считает, что Danse Macabreпрошлым вечером был покушением на убийство.
– Значит, боится, что они могут попробовать снова.
– Так точно.
Рэнд провел рукой по щетине на подбородке, в то время как его мысли протекали, как ртуть, через его мозг:
– А Мастер празднеств?
– Его ищут повсюду. Пока безрезультатно.
– Очень плохо, – сказал Рэнд, нахмурившись. – Я подозреваю, что Леон мог бы многое нам рассказать.
Улыбка Дэвида была мрачной.
– Так думает и король. Он не будет миндальничать с ним, если он покажется.
– Хорошая причина остаться в тени.
– Будучи виновным или нет, – сухо ответил Дэвид, соглашаясь.
За балдахином раздалось шуршание. Хотя и он, и Дэвид услышали его, оба притворились, что ничего не слышали.
– Куда он мог поехать? – спросил он. – Кого он может знать, кто бы укрыл его?
– Никто не может сказать, – ответил Дэвид. – Он знал всех, был любим дамами, но имел мало настоящих друзей.
– Он не мог исчезнуть, если не добрался до побережья и не переправился на континент на пароме.
– Невозможно, – казалось, Дэвид не раздумывал ни минуты. Он подошел к ванне, где стояла холодная, мыльная вода с прошлой ночи. Наклонившись, подобрал рейтузы Рэнда, его дублет и рубашку, перекинув их через руку.
– Невозможно, – повторил Рэнд задумчиво, – но это вероятно? Оставил бы он всех тех, кого знает здесь? – Он подумал о людях, которых знал трубадур, особенно об Изабель. На месте Мастера празднеств он бы не покинул ее, не попытавшись очистить свое имя.
– Вы думаете, он пытался убить короля? – спросил Дэвид, наклонив голову, так что смотрел на него искоса.
– Один Господь знает, – сказала Рэнд. – Любой за высоким столом мог быть избранной жертвой.
– Или все вы, – сказал его оруженосец.
Рэнд промолчал. Это было слишком близко к истине, чтобы требовался ответ.
– Так мы проведем день в поисках вместе с остальными?
– Провели бы, если бы я мог, но король не разрешит. Возможно, я каким-то образом могу руководить поисковой кампанией из зала. Не знаю, что еще можно сделать.
Его оруженосец подобрал сорочку Изабель там, куда она приземлилась – рядом с ножкой кровати. Встряхнув ее, он подержал ее навесу одно мгновение, затем перекинул через руку. Рэнд подумал, что он, должно быть, собирается отнести ее служанке Изабель для стирки, но не стал спрашивать.
– Вы уверены, что способны на это? – спросил юноша, не отрывая взгляда от того, что делает.
Рэнд невольно посмотрел на кровать:
– Я уверен.
– Я имел в виду из-за травм, полученных во время побоища, и ваших ожогов.
– Конечно, – сказал Рэнд ворча, пока шел к двери и открывал ее. – Ты не возвращайся, а жди меня на конюшне в нужное время. Можешь послать служанку моей жены к ней, но не сейчас. Через час подойдет. Возможно, через два.
– Да, – сказал Дэвид, его лицо ничего не выражало, хотя озорные искры промелькнули в голубых глубинах его глаз.
Рэнд захлопнул за оруженосцем дверь. Отвернувшись, он налил вина, добавил воды, взял корзинку со свежеиспеченным хлебом и подошел к кровати. Балдахин распахнулся, и Изабель взяла вино, схватила его за запястье и втянула в укрытие.
* * *
Это было как раз перед полуденной трапезой. Прошло несколько долгих часов после того, как Рэнд оставил ее, когда Изабель получила записку. Она прочитала ее с некоторой опаской. Леон просил встретиться с ним в аббатстве. Он будет ждать ее прихода.
Она могла догадаться, почему он выбрал церковь. Он мог заявить о неприкосновенности убежища, если будет обнаружен, как и многие другие в последние годы, особенно королева Эдуарда IV и ее дети, когда трон захватил Ричард III. Изабель гадала, помнил ли бывший Мастер празднеств, что люди Генриха нарушили неприкосновенность убежища после победы на Босвортском поле и могут сделать это снова.
Ей не следует идти. Тайно встречаться с человеком, которого разыскивает король – смертельно опасно. Более того, она была замужем и понимала, что Рэнда вряд ли обрадует свидание жены с другим мужчиной, особенно с красивым трубадуром. Она видела его ярость в битве и не хотела быть ее объектом.
С другой стороны, Леон был другом. За его кокетливым подшучиванием скрывалось доброе сердце. Он дал ей и ее сестрам безопасность при дворе, был их защитой от алчных мерзавцев задолго до того, как она была обещана Рэнду/Изабель не могла поверить в то, что он пытался навредить кому-либо, особенно ей или Елизавете. Он был любимцем женщин и ценил их больше, чем большинство мужчин. Он также защищал их. То, что он послал записку, могло означать только одно: он отчаянно нуждался в помощи. А что ему еще оставалось делать, когда все было обращено против него? Сейчас, как никогда, ему нужны его друзья.
Кроме того, она очень хотела знать, что он может сказать о взрыве. Если она узнает от него, что стало его причиной, кто взорвал и почему, разве не будет это полезным?
Рэнд, кажется, считает, что взрыв был направлен на всех, кто сидел за высоким столом. Она не могла согласиться с этим. Это был несчастный случай. И все. Если бы у него была возможность, Леон бы объяснил это и все могли бы вздохнуть спокойно.
Мастер празднеств не представлял для нее угрозы. Если ее увидят с ним, она, безусловно, сможет объяснить это Рэнду. У ее молодого мужа нет причин сомневаться в ее верности; он должен знать, что был единственным мужчиной, к которому она была расположена в данный момент. Не то чтобы она испытывала к нему какие-то чувства, не относящиеся к мощной привлекательности его тела, но у нее просто не было сил, чтобы расходовать их на другого.
Что чувствовал к ней Рэнд, она не могла даже предложить. Он желал ее, казалось, был без ума от ее поцелуев и ее прикосновений, но мужчины были загадкой в этом отношении. Они брали то, что хотели, и шли по своим делам, как будто это ничего не значило. Возможно, так и было, и Рэнду будет все равно, если она пообщается с Леоном.
Да и, возможно, никто не увидит их, никто никогда и не узнает, что она говорила с ним.
Аббатство было пустынным, когда она вошла, так как все готовились к главной трапезе дня. Витражные стекла окон светились в полумраке. Свечи мерцали, едва рассеивая темноту, дым от них спиралевидно поднимался вверх и образовывал серо-голубую дымку под высоким потолком. Изабель преклонила колени, помолилась, затем села на скамью и откинулась на ее спинку в ожидании.
Никто не ждал ее. Никто не пришел и не искал ее.
Она сидела и смотрела на изваяние Девы Марии, пока ее мысли бродили вокруг свадебной церемонии в королевской часовне. Каким далеким это казалось, подумала она, хотя произошло только вчера. Столько всего случилось. Она вспомнила совокупления с Рэндом за балдахином. Она прогнала эти мысли с виноватым румянцем, так как они были неподходящими для целомудренной окружающей обстановки. Она размышляла, достаточно ли хорошо чувствовала себя королева для поездки, предпринятой по приказу короля. Боялась ли она предстоящих родов? Сожалела ли о разлуке с Генрихом или испытывала облегчение, удалившись от его священной, требовательной персоны?
Женщины, окружающие Елизавету, безусловно, пошлют за ним, когда начнутся роды. Поскачет ли он к ней, предложит ли помощь женщине, на которой женился, потому что это было необходимо для укрепления его царствования? Или он будет ждать, пока не услышит, что она родила сына, которого он страстно желал?
Ребенок, появившийся на свет, будет наследником Генриха, но он будет также и наследником его матери, Елизаветы Йоркской. Приходило ли когда-нибудь в голову Генриху, гадала Изабель, что он узурпировал трон у женщины, которая будет носить его ребенка? Думал ли он когда-нибудь, что его сын, если таковой родится, как ему обещали, будет единственным действительно законным претендентом на трон мужского пола по прямой линии?
Если эта мысль и приходила время от времени в голову нежной, хрупкой Елизавете, то она никогда не упоминала об этом.
Сколько времени Изабель сидела в тихом аббатстве, она не знала, хотя это было достаточно долго, чтобы устать от жесткого сиденья. Мимо прошел священник, улыбнувшись ей с жестом благословения, пока шел своей дорогой. Пожилая женщина пришла, помолилась и ушла. Две монахини пришли для ритуальных молитв, между которыми они шептались.
Леон не появился. Он передумал или ему помешали прийти.
Изабель встала, чтобы уйти, двигаясь по направлению к большим главным вратам. Она не дошла до них несколько ярдов, как раз проходила мимо затемненной ниши, когда из тени раздался голос:
– Рад встрече, миледи. Стойте там, где стоите, и слушайте. Нет! Не оборачивайтесь.
Этот голос, она бы поклялась, не был мелодичным баритоном Мастера празднеств. Она пыталась узнать его, но тембр был не более, чем грубым шепотом.
– Кто вы? – спросила она, смотря прямо перед собой, как было приказано. – Чего вы хотите?
– Я передаю сообщение. Если вы хотите освободиться от нежелательного брака, вы должны действовать. Кое-кто скажет вам, что нужно делать. Будьте бдительны. Ждите, когда он придет. Это будет скоро.
Говорящий не задержался, чтобы услышать ответ. Шаги быстро удалялись. Хотя она повернулась на звук, она увидела только тень, мелькнувшую в темноте. Боковая дверь с треском открылась и закрылась с глухим стуком. Аббатство снова погрузилось в тишину.
Изабель дрожала, как будто от зимнего холода. Она сделала шаг, затем еще один. Она резко бросилась бежать и не остановилась, пока не миновала большие ворота аббатства и не очутилась на теплом августовском солнце.
– Милосердная святая Катерина, Изабель! Где ты была? Ты выглядишь так, как будто увидела привидение!
Это Кейт окликнула ее, когда она подошла к ней в коридоре дворца. С Маргаритой, следующей по пятам, она быстро взяла руку Изабель, на которой не было шины, в свои руки. Маргарита встала рядом с ней, обняв за талию.
– Где ты была? – спросила ее младшая сестра. – Тебя и Брэс-форда не было на обеде. Мы подумали, не держит ли он тебя как пленницу.
Эта возможность, будучи так далеко от истины, удивила Изабель и вызвала у нее небольшой приступ нервного смеха. – Нет, нет, он бы не опустился до этого.
Сразу же она удивилась, как может быть настолько уверенной. Она не знала, но была уверена на самом деле.
– Ему не нужно опускаться ни до чего, насколько я вижу, – сказала Маргарита унылым тоном. – Он разрушил проклятие, так что ему нечего бояться. А также и другим мужчинам.
Изабель подхватила Маргариту с одной стороны и Кейт с другой. Обнявшись, сестры пошли дальше.
– Что-то произошло, определенно. Ведь никто пока не устраивает ваших браков?
– Пока нет, но не все так радужно, – пожаловалась Маргарита. – Нас осаждают, я клянусь. Я получила шесть приглашений разделить место за столом. Никогда еще не была так рада иметь сестру, чтобы прибегнуть к этому предлогу для отказа.
– Две баллады и песня были посвящены мне, и четыре джентльмена сказали о намерении поговорить с Грейдоном. – Кейт покачала головой.
– Мы обречены, – сказала Маргарита со стоном, кладя голову на плечо Изабель и закрывая глаза.
Изабель прижалась на мгновение щекой к маленькому чепцу под вуалью своей младшей сестры:
– Хотела бы я иметь возможность что-то сделать, но…
– Ты не можешь защищать нас всегда, хотя ты заботилась о нас, как овца, охраняющая своих ягнят, с тех пор как мама умерла, – сказала Кейт со вздохом. – Мы должны сказать спасибо за то, что избегали замужества так долго.
– Или поблагодарить Грейдона за жадность, – сказала Изабель с некоторой резкостью. – Нет, но действительно, я думала, что слухи, которые ходят вокруг Рэнда, заставят вашего самого храброго поклонника подумать дважды.
– Он все еще свободен в пределах дворца, что совсем не является препятствием. – Маргарита посмотрела сердито. – Если ты не думаешь, что его скоро заберут в тюрьму?
– Нет, – резко сказала Изабель, и была удивлена тем, какой нежелательной была для нее эта мысль. Разве не хотела она того же самого еще не так давно?
– Что стало с Брэсфордом? – спросила Кейт. – Он, случайно, не слег? Если бы его раны были хуже, чем кажутся. Это могло бы отпугнуть остальных, ты знаешь.
– У него хорошая способность к заживлению, – ответила Изабель, избегая глаз своей сестры, размышляя над доказательством этого утверждения, которое у нее было.
– Или мы можем сказать, по крайней мере, что проклятие привело к Ночи Тобиаса?
Изабель покачала головой.
– Ты имеешь в виду… О, Изабель!
– Мы действительно женаты, – сказала она, пожимая плечами.
– Я говорила тебе, что мы обречены, – сказала Маргарита, обращаясь к Кейт с мрачным видом.
– Не совсем, еще нет. – Изабель рассказала им, что произошло в аббатстве.
– Это звучит так, как будто этот мужчина, кем бы он ни был, ожидает, что ты сделаешь что-нибудь, чтобы избавиться от Брэс-форда, – сказала Кейт нахмурившись. – Он не потрудился посмотреть на него? Неужели он действительно думает, что ты можешь нанести вред такому грозному рыцарю?
– Даже если бы я могла!
– Это означает, что ты не стала бы, – спросила Кейт, наклонившись, чтобы изучить лицо Изабель, – что ты не возражаешь против него в качестве мужа?
– Ничего подобного, – решительно сказала Изабель. – Единственное, что есть и худшие судьбы. – Воспоминания о Рэнде всплыли в ее мозгу – высеченное совершенство его плеча, темная твердость его взгляда, его страстная сосредоточенность, когда он занимался с ней любовью. Если бы ей отказали
в этой близости или магии его жара и силы внутри нее, это было бы потерей. Не то чтобы оно что-то значило. Конечно, нет.
Кейт скривила губы, но не ответила.
– Как это странное сообщение касается Леона? – спросила Маргарита. – Он вообще имеет к нему отношение?
– Думаю, вряд ли.
– Я тоже, так как какую бы пользу извлек Мастер празднеств, устранив Брэсфорда? Король никогда бы не разрешил тебе выйти замуж за простого трубадура.
– Леон бы на это и не рассчитывал, что заставляет меня думать, что просьба о встрече была послана кем-то другим от его имени.
Изабель пожала нежное запястье своей сестры, пока они продолжали идти. Самая младшая из сестер, Маргарита, зачастую лучше всех понимала людей и могла объяснить их поступки:
– В самом деле кто-то, кто знал о нашей с ним дружбе.
– А если Леон был убежден, что оказывает тебе услугу, делая тебя вдовой? – заметила Кейт.
Изабель нахмурилась, прежде чем отбросить это предположение:
– Никто из вас не видел его, не так ли?
– Он исчез, – сказала Кейт. – Это самое неприятное.
– Думаю, его держат в неволе, – заявила Маргарита.
– О да ладно, – сказала Кейт с едким отрицанием.
Изабель посмотрела на нее подавляющим взглядом старшей
сестры, прежде чем повернуться к своей младшей сестре:
– Генрих, ты имеешь в виду?
– Или кто-то, действующий в его интересах. Это имеет смысл, не так ли? Леону могли не дать сказать, что случилось с его машиной и кто мог что-то с ней сделать. Могло быть подстроено так, как будто он подкуплен Йорками, желающими свергнуть Генриха. И это обеспечит его безопасность до того времени, пока он не потребуется как жертва.
Жертва, козел отпущения.
Это было как раз то, что она думала о Рэнде, вспомнила Изабель. Но если ветер дул в эту сторону, тогда не следует ли из этого, что огненный взрыв и исчезновение мадемуазель Жюльет как-то связаны?
Какая связь может здесь быть? Да и какой смысл в двух козлах отпущения?
Она с сестрами достигла передней, которая вела к маленьким комнатам, отданным придворным. Одну из этих комнат Изабель сейчас делила с Рэндом. Она посмотрела в том направлении.
Ее муж стоял в проеме, прислонившись спиной к косяку и скрестив руки на груди. Его темные глаза были прикованы к ней, черты его лица были грозными.
– О, дорогая, – шепотом сказала Маргарита. – Он выглядит не слишком довольным.
Кейт подняла бровь:
– Он выглядит голодным, я бы сказала, как будто он пропустил обед и ожидает, что ты возместишь потерю.
– Кейт! – проворчала Изабель в знак протеста, хотя она не могла ей возразить. Дрожь смятения пробежала по ее телу. Или это было предвкушение?
– Какова бы ни была его цель, думаю, мы должны пойти своей дорогой, – сказала Кейт, делая небольшой реверанс в сторону Рэнда. – Мы с Маргаритой оставим тебя здесь и надеемся увидеть в большом зале сегодня вечером.
– Это, – добавила Маргарита, – если он не съест тебя до этого.
У Изабель перехватило дух, так как воспоминание о рте Рэнда
на своем вызвало горячее пульсирование крови в венах, и ее грудь поднялась над лифом. Ее сестры повернулись к ней с вопросительным взглядом, но она проигнорировала их.
– Я буду там вовремя, но… вам не обязательно оставлять нас.
– О, думаю, обязательно, – поспешно сказала Кейт, когда Рэнд вытянулся во весь рост.
– Да хранят тебя небеса, – прошептала Маргарита.
Ее сестры быстро обняли ее и повернулись назад, откуда пришли. Изабель пошла одна.
– Молились? – спросил Рэнд, когда она подошла ближе, его голос был похож на камень, который терли о камень.
– Почему вы так думаете? – Она вошла в комнату с некоторой осторожностью, когда он отступил назад, давая ей войти.
Он последовал за ней внутрь и закрыл дверь.
– Кое-кто видел вас в аббатстве.
Как она могла быть уверенной, что он поверит, что она ходила встречаться с Леоном, человеком, которого он знал как ее воздыхателя, из чисто дружеских чувств и заботы? О, и как она могла сказать, что ей предложили расторгнуть их брак и даже назвали цену – его жизнь?
Она не могла. Мужского гнева нужно избегать любой ценой. Она усвоила этот урок давно. Сняв чепец и вуаль, потирая голову в том месте, где они ей надавили, через плечо она сказала частично правду:
– Я пропустила мессу, лежа так долго в кровати.
– Надеюсь, что вы не молились о том, чтобы избавиться от внимания вашего мужа.
Его голос был близко, как будто он следовал за ней. Он положил руки на ее талию, останавливая ее движение, притянул к себе. Ее ответ был сбивчивым:
– Нет. Почему я должна?
– Потому что эта молитва не будет услышана, – сказал он шепотом, обжигая ее шею своим дыханием.
Дрожа от реакции и того, что она смутно распознала как угрызения совести, она повернулась в его объятиях, провела руками вверх по твердой стене его груди и обвила их вокруг шеи. Он притянул ее ближе и прижался ртом к ее губам, скользя руками вниз по ее бедрам, чтобы прижать ее к своему горячему, твердому, бархатистому сверху и железному внутри естеству, расположенному между твердыми колоннами его ног, спрятанному за дублетом.
Никто из них не спустился к ужину в большой зал в течение долгого вечера, который последовал, но это не помешало им утолить голод.
