Текст книги "Только по любви"

Автор книги: Дженнифер Блейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

– Рэнд… пожалуйста, – сказала она, когда дрожь пробежала по ней, оставляя мурашки.

– Пожалуйста, что? – Он пришел в ярость от того, что она извивалась в его объятиях, напрягаясь, чтобы освободиться от его хватки, так что он был вынужден провести рукой по ее спине и схватить бугорок мягкой плоти, чтобы удержать ее.

– Я ничего не сделала, чтобы опозорить наши супружеские клятвы, в этом я клянусь перед всеми святыми. Я только…

– Скажешь мне позже, – сказал он, опуская голову, пока его губы не прикоснулись к ее губам с каждым словом, которое он в них шептал. – Я разрываюсь между двумя желаниями: сначала поцеловать тебя в качестве наказания и трахнуть тебя позже, или сначала трахнуть тебя в качестве наказания, а затем поцеловать.

Внезапно она прекратила бороться с ним. Ее испуганная напряженность исчезла, хотя другая дрожь пронзила ее плоть и превратила ее соски в маленькие, твердые узелки, прижатые к его груди. Она облизала губы с легким щелчком маленького розового язычка:

– И это вся твоя идея наказания?

– Это все, о чем я могу думать в данный момент, – признался он, его взгляд был прикован к ее рту, прежде чем он взял его как человек, утоляющий жажду в пустыне, как пчела, берущая нектар, погружая свой язык в этот сладкий колодец снова и снова, пока она не соединила его со своим, втягивая его глубже.

– Ты можешь, – сказала она, задыхаясь, когда он наконец остановился, чтобы вдохнуть, – сделать и то и другое одновременно.

– Что и то и другое? – спросил он в хриплом потрясении, наклоняя голову, чтобы лизнуть изгибы ее груди, затем втянуть теплую и нежную твердость соска в рот.

– Трахнуть и поцеловать меня, поцеловать и трахнуть меня. – Она позволила себе поддаться, сжимая его шею, которую она обхватила руками, пока он был занят везде, увлекая его за собой, когда она упала назад на матрац, наполненный соломой, притягивая его между своих бедер.

Как он мог противиться такому приглашению? Это было эгоистично, он знал, но она была так открыта, ее суть такой влажной и горячей, что углубиться в нее казалось таким же естественным, как дышать. Он громко застонал от тугого совершенства слияния, блаженства зарываться в ее пульсирующие глубины. Он наслаждался этим долгие моменты, пока потребность двигаться, увеличить давление, трение стала слишком сильной, чтобы сопротивляться. Тогда он ворвался в нее, заполняя ее, растягивая, чтобы подогнать под себя, придавая ей такую форму, которая соответствовала самому жгучему его желанию. И это был неистовый триумф, безумное удовольствие, самое душераздирающее и радостное овладение.

На его пике он шептал сотни слов в душистую массу ее волос, среди них были и слова признания в любви, но его сердце билось так тяжело, что он не мог сказать, проговорил ли он их вслух, не мог знать, услышала ли она их из-за неистового экстаза.

Позже он скатился с нее, затем прижал к себе, расположив ее тело в изгибе своего, повернув так, чтобы ее бедра плотно прилегали к его паху. Ощущение было таким удовлетворяющим, что он глубоко вздохнул и сразу же заснул.

Он проснулся от стука копыт по дороге. Всадники выехали из дома поздно, подумал он. Судя по скорости их езды, они ехали из Вестминстера по делам короля, который был с королевой и своим сыном в Винчестере.

Бедный Генрих, его всегда будут беспокоить по вопросам управления королевством. Было невероятно, чтобы он когда-нибудь наслаждался пробуждением с теплой женой, устроенной так соблазнительно и удобно рядом с ним. Мягко нащупывая, Рэнд обхватил грудь жены рукой, воспользовавшись большим пальцем, чтобы возбудить ее прикосновением. Изабель что-то пробормотала во сне, прижавшись к нему. Это было то приглашение, которое ему было нужно.

Задолго до первого проблеска рассвета они снова были в пути. Это Рэнд разбудил их всех. Он проснулся охваченный нетерпением прыгнуть на коня, оставить мили за собой и поклониться королеве Генриха. Он догадывался, что она хотела узнать. Хоть она и родилась принцессой, а сейчас стала королевой, она была прежде всего женщиной. Он еще не знал, как ответит ей, но хотел, чтобы допросы остались позади. Только когда это закончится, он сможет взять свою жизнь под контроль и направить ее в том направлении, в котором хотел идти.

Они скакали весь день и до раннего вечера, останавливаясь только для того, чтобы отдохнуть или сменить лошадей. Дни становились короче, приближался сентябрь, поэтому к тому времени, как показались предместья Винчестера, уже наступила темнота. В городе было тихо, только лаяли собаки, потревоженные их приездом. Стук подков их лошадей по булыжникам отдавался эхом от стен зданий. Рэнду показалось, что эхо доносилось и сзади, но отнес это явление на счет усталости и воображения вследствие недосыпания.

То и дело он проскальзывал в мягкость между нежными бедрами жены, утоляя ненасытную жажду утешения, которое находил там. Она не протестовала, казалось, наслаждалась природным трением почти так же, как и он. Но бледно-лиловые тени появились под ее глазами, когда наступило утро, и сейчас она казалась наполовину спящей в седле.

Стены дворца замаячили впереди них. Хотя ребенок Генриха был рожден в приорате Винчестерского аббатства, Рэнд не думал, что королева оставалась там. В течение сорока дней после рождения ребенка она не будет исполнять свои публичные обязанности, а затем вернется к ним только после благословения церкви. Матери с ребенком значительно удобнее находиться во дворце, чем в приорате. Рэнд послал командира королевской стражи сообщить камергеру королевы об их прибытии. Он не ожидал, что его примут; по правде говоря, он не был уверен, что они увидят королеву в течение нескольких дней. Она, должно быть, родила только неделю назад или даже меньше.

Они еще не выбрали таверну для проживания в городе, когда посланник принес известие о том, что королева будет рада принять их сразу же.

Их встретил камергер королевы и попросил, чтобы они следовали за ним. Елизавета Йоркская ждала их в своей комнате.

Рэнд обменялся взглядом с Изабель, которая только покачала головой.

– Возможно, – сказал он так тихо, что только она могла слышать, – она предпочитает покончить с этим до того, как Генрих узнает, что ей потребовалось доказательство моего освобождения.

– Или узнает больше от тебя о мадемуазель Жюльет в его отсутствие, – согласилась Изабель.

Они оба ошибались. Елизавета Йоркская была не одна, когда они с Изабель, оставив Дэвида, Гвинн и королевскую охрану за воротами дворца, посетили Елизавету в ее комнате. С ней был новорожденный сын, спящий в большой, богато украшенной королевской колыбели. Рядом с сыном и наследником Генриха лежала маленькая девочка исключительной красоты, маленькая

Маделин, меньше двух месяцев отроду. Колыбель находилась рядом с креслом, похожим на трон, на котором сидела королева. Недалеко стояла молодая женщина в чепце и фартуке, несомненно, няня обоих детей. И за королевой, богато одетый в бургундскую парчу гранатового цвета, вышитую золотой нитью, стоял Его Величество, Генрих VII.

Рэнд услышал быстрый вдох Изабель, когда она остановилась рядом с ним и сделала глубокий реверанс. Осознавая, что он может быть в апартаментах королевы без разрешения своего короля, он встал на одно колено и склонил голову.

– Рад вас видеть, сэр Рэнд и леди Изабель, – сказал король сухим тоном. – Вы не ожидали увидеть нас?

– Я думал… то есть мы ожидали аудиенции с королевой, – ответил Рэнд.

– Которая у вас будет, хотя она пригласила нас присоединиться к ней ради такого случая. Можем мы сказать, как мы рады видеть вас снова на свободе?

– Спасибо, сир.

– Тогда встаньте, чтобы мы могли выразить наше сожаление по поводу времени, проведенного вами в Тауэре. Мы думали защитить нашу королеву, вы понимаете, но научились ценить силу ее проницательности, ее мудрость прийти к нам с ее сведениями или ее щедрое освобождение от наказания. Это заставляет… – Король замолчал, когда дверь, через которую они заходили, с треском распахнулась.

Громадная фигура ворвалась в комнату. Свет от масляных ламп, горящих на треугольных подставках, осветил эмблему медведя, украшающую плащ, и заблестел вспышкой серебристо-голубого цвета на клинке, который он поднял, как меч палача, высоко над его головой [11]11
  В средневековой Англии казнь посредством обезглавливания часто проводилась с помощью меча, а не топора.


[Закрыть].

– Нет, не вставайте, сэр Рэнд, – выкрикнул виконт Хэнли, его голос повысился до хриплого победного возгласа. – Встаньте на колени и встретьте конец, который вы заслуживаете!

ГЛАВА 20

Удар, нацеленный на склоненную шею Рэнда, должен был отрубить его голову с плеч. Но его там уже не было.

С яростной силой Рэнд бросился в сторону, схватив Изабель, и отбросил ее из опасной зоны. Она слышала свист клинка, чувствовала горячую струю его прохождения, когда он разрезал воздух рядом с ее плечом. Она видела с дрожью ужаса момент, когда он, казалось, врежется в руку Рэнда, но попал вместо этого в завязанный узлом лоскут белого шелка, который он носил вокруг нее. В этот краткий момент промаха он увернулся и выпрямился прыжком.

Затем она отползла подальше, чтобы не мешать Рэнду, в то время как за ней няня причитала, королева вскочила на ноги с дрожащим криком, а король как простой смертный в своей ярости отпускал ругательства почище, чем бретонский моряк.

Рэнд выхватил из-за пояса нож, пригибаясь от еще одного удара меча, который Хэнли держал двумя руками, затем увернулся, как гонимый ветром дым, от третьего, который просвистел в воздухе. Столовый нож был его единственный орудием, так как он отдал свой меч страже, прежде чем войти к королеве. Казалось, он не осознавал этой несуразности, когда остановил свой взгляд на мужчине, который собирался его убить.

– Сэр!

Возглас исходил от Дэвида, самого преданного из оруженосцев, который следовал за ними. Рядом с ним лежали тела королевской охраны, все еще в смертельной агонии, стражи, которая должна была остановить вооруженное вторжение в личную комнату королевы. В твердой правой руке юноши был надежный боевой меч Рэнда, который он, должно быть, взял у охраны. В левой руке был клинок убитого караульного.

Дэвид бросил первое боевое оружие своему хозяину-рыцарю.

Рэнд перебросил нож в левую руку, поймав меч на лету правой. В тот же момент он повернулся лицом к нападавшему. Дэвид осторожно продвинулся вглубь комнаты, его молодой взгляд был предельно насторожен. Он ждал, потребуется ли его дальнейшая помощь.

Изабель сделала всхлипывающий вдох, такой глубокий, что он оцарапал ей горло. Звук был заглушен резким лязгом металла о металл, как первый удар похоронного колокола, когда Рэнд блокировал рубящий удар крестом из стали, образованным из ножа и поднятого меча. Он отбросил споткнувшегося Хэнли назад.

И сразу же отскочил в сторону, чтобы расширить поле боя. Он встал в стойку мечника, его лицо помрачнело, когда он столкнулся с новой угрозой.

Его противников стало больше.

Нахлынув через дверь, они встали по обе стороны от Хэнли, образуя полукруг. Их было только двое, хотя при первой атаке их казалось вдвое больше. И Рэнд встретил их с твердой решимостью и без дрожи в правой руке. Воистину неустрашимый, подумала Изабель с мучительным раскаянием за насмешку над его девизом, которую она бросила ему в его комнате в Тауэре. Ее сердце вздрогнуло в груди, и она сморгнула горячие слезы отчаяния, смотря на опасную сцену. Она должна была рассказать Рэнду о попытке Хэнли вместе с Грейдоном забрать Маделин у нее. Их неудавшаяся попытка почти вылетела у нее из головы, по правде говоря, вытесненная тем, что она отдала младенца Генриху. Отвлеченная прекрасным наказанием Рэнда прошлой ночью, она не вспомнила об этом.

Новоприбывшие подкрадывались к своей жертве, их согнутые фигуры отбрасывали гротескные тени, уменьшаясь и вырастая, как чудища из легенд. Их черты были ожесточенными и четкими, когда они повернулись к свету ламп. Не сильно удивившись, она узнала Грейдона и Уильяма Мак-Коннелла.

Трио объединило свои силы, у каждого из них были причины хотеть смерти Рэнда. Или они были сообщниками с самого начала, каждый со своей ролью в попытке победить его и короля вместе с ним? Тут она поняла, что они, должно быть, следовали за ними от самого Вестминстера. Рэнд говорил ей, что слышал призрачный звук всадников на расстоянии. Очевидно, они заявили, что приехали вместе с их компанией, и стража пропустила их сюда.

Ее сводный брат и Мак-Коннелл, должно быть, думали, что Хэнли возьмет ситуацию под контроль, пока Рэнд был безоружен. Они медлили, чтобы посмотреть на убийство. Сейчас все трое ходили вокруг него с осторожностью ласок, стоя лицом к лицу со своей жертвой, выжидая любое проявление слабости, полагаясь на превосходство в численности. Рэнд встал в оборонительную позицию, его взгляд был насторожен, он ждал их атаки.

В этот момент королевское величество превратилось в рыцаря, которым он стал в изгнании. Генрих вышел вперед, встав на защиту королевы и колыбели рядом ней. Драгоценные камни блеснули на его короткой бархатной накидке, когда он отбросил край ее в сторону, чтобы освободить рукоять церемониального меча. Тонкий клинок зазвенел, когда он вытащил его из раскачивающихся, украшенных драгоценными камнями ножен.

Эти трое были предателями. Они искали не только смерти Рэнда, но также и короля. Жребий был брошен. Они не могли удалиться сейчас, ничего не могли сделать, кроме как доиграть до конца.

Незваные гости обменялись короткими взглядами. С неподвижными лицами они прыгнули в атаку.

В тот же момент Генрих VII вступил в схватку с лязгом стали. Он с безумными глазами отразил тяжелый удар виконта Хэнли, увлекая его подальше от Рэнда. Рукоять его украшенного драгоценными камнями меча сияла красным, зеленым и голубым огнем, когда он парировал удары противника. Его высокая фигура двигалась с силой и изяществом. Мощно и умело налетая на своего врага, он заставил его пятиться шаг за шагом, отойти от колыбели и королевы. Изабель наблюдала за ним широко распахнутыми глазами, затаив дыхание. Она не могла поверить, что король пришел вооруженный на встречу с Рэндом, потому что опасался своего друга после того, как продержал его в тюрьме, возможно, не доверял ему даже сейчас.

Двигаясь с дальней стороны, Дэвид возгласом бросил вызов Грейдону. Изабель увидела, как ее сводный брат повернулся с гортанным проклятием, и его глаза загорелись уверенностью в своей способности устранить эту ничтожную преграду в лице молодого слуги. Ее сердце ускорило свое безумное биение, когда страх за парня обжег ее грудь. Дэвид был ранен в схватке с Грейдоном и Хэнли за Маделин. Его левая рука была порезана. Насколько он был готов к такой ужасной борьбе?

Рэнд остался лицом к лицу со своим единокровным братом. Они кружили друг вокруг друга, поджидая благоприятную возможность. Противники почти идеально подходили друг другу по габаритам и силе. Единственное различие, которое заметила Изабель, заключалось в том, что Мак-Коннелл казался немного крепче в верхней части тела, а Рэнд обладал большей длиной рук. На их лицах были твердая решимость и сосредоточенность.

Мак-Коннелл неожиданно сделал опасный выпад, вложив в него каждую унцию своей силы. Рэнд встретил его и устоял, лезвие его меча яркой вспышкой отразило свет от лампы. Затем они закружились в вихре звенящих атак и защит, рубя друг друга свистящими клинками с хрипами напряжения. Пот блестел на их бровях, заставляя их моргать, когда он попадал им в глаза и жег их. Мак-Коннелл попробовал отчаянную стратегию, бросившись в атаку такой мощи, что казалось Рэнд не выстоит, ведь раны, полученные на турнире, еще не зажили, а пребывание в тюрьме не прибавило ему сил. Но Рэнд отпарировал, так что острие меча его единокровного брата проскользило мимо его плеча, не причинив вреда, затем повернулся и нанес ответный удар, который связал его клинок, почти выбив его из руки. Освобождаясь от захвата, Мак-Коннелл отпрыгнул назад, его грудь поднималась и опускалась с тяжелым дыханием.

– Незаконченные дела, Уильям? – спросил Рэнд, встав в оборонительную позицию. – Ты переоцениваешь свои силы, по-видимому, пытаясь убрать не только надоедливого единокровного брата, который стоит между тобой и тем, что ты считаешь своим, но и должным образом коронованного короля. А нет, позволь мне внести поправку. Ты собираешься отделаться от новорожденного наследника и его матери, чтобы устранить всю угрозу. Иначе ты не доведешь дело до конца.

– И все еще это можно сделать, – ответил Мак-Коннелл, делая еще один выпад.

– Не потеряв при этом головы? – Рэнд отразил удар с быстрым изяществом и звоном клинков, как колокольчиков. —

Я бы сказал, что все наоборот. Взять вину за твои преступления, опять же, не входит в мои планы.

Мак-Коннелл усмехнулся, запыхавшись:

– Почему нет? Из тебя выходит такой прекрасный мальчик для порки!

При этом ехидном напоминании о прошлой боли Рэнд прыгнул вперед, чтобы оттеснить своего единокровного брата назад. Его слова были такими острыми, как его меч:

– Я вряд ли участвую в этой игре. Если Генрих не посылал воинов – или, скорее, наемников – в Брэсфорд за мадемуазель Жюльет, это значит, что их послал ты. Разумеется, ты не мог позволить себе приехать лично, но это было легко устроить. Кто еще обладает полномочиями использовать королевскую ливрею? Кто имеет доступ к таким распоряжениям, которые можно подделать для своей цели, или к наемникам, которым наплевать, как они будут зарабатывать свои деньги?

– Преимуществ у высокого положения множество, – ответил Мак-Коннелл с высокомерием, которое пронизывало каждое его слово.

– Это был ты с самого начала, околачиваясь рядом, когда родился младенец Жюльет, причиняя неприятности тем, что навел недалекую повитуху на мысль, что малышка была сожжена, принеся слух об этом во дворец, чтобы вынудить Генриха вызвать меня в Вестминстер. Ты, дьявольское отродье, даже подгонял своих людей, чтобы они достигли Брэсфорда по пятам Изабель, как раз вовремя, чтобы остановить свадьбу.

– Ты только сейчас это понял? Я думал, ты проницательнее.

– Или не так доверчив? Если бы я был таким! Бедная Жюльет. Представляю как она была напугана, обнаружив, что твои люди привезли ее совсем не в то место, которое было приготовлено королем? Ты навещал ее в ее тюрьме? Пыталась ли она сбежать, когда ты сбросил ее с лестницы, а затем перерезал горло?

– Зачем мне это было делать? Маленькая шлюха была довольно сговорчивой, можешь себе представить. – Мак-Коннелл фыркнул. – Она думала получить свободу, раз или два разделив ложе, верила, что будет освобождена, когда я устану от нее.

– Я не сомневаюсь, что ты ей пообещал это, и она ожидала, что аристократ сдержит свое слово.

– Тогда она еще глупее, я не намерен был держать слово, данное жалкой шлюхе. Но это Хэнли покончил с ней. Он был раздражен, что она отказалась услужить ему.

Это было сказано так легко. Изабель поднесла руку ко рту, чтобы сдержать крик отвращения, смешанного с тошнотворной яростью. Позади себя она слышала гневный возглас короля, затрудненное дыхание королевы и стоны няни. Над всем этим раздавались крики младенцев из их общей колыбели, неистовый скрежет, вызванный напряжением в комнате, повышенными голосами и звоном клинков.

Казалось, Рэнд не обращал внимания на все это, когда сощурил глаза, глядя на человека перед собой.

– Ты позволил Хэнли убить ее, – сказал он с суровым обвинением.

Мак-Коннелл дернул плечом:

– На тебя должна была быть возложена вина, в конце концов. Все было в порядке, послание было написано ею под мою диктовку, воины следовали за тобой на приличном расстоянии, когда ты благородно ехал спасать ее, ее смерть была в назначенный час, чтобы тебя могли застать рядом с теплым трупом. Но ты приехал раньше. Ты нашел ее до того, как мы прибыли, и, должно быть, видел, как мы подъехали.

– Таким образом ускользнул из твоей тщательно продуманной ловушки. Какое разочарование для тебя!

– Такие вещи зависят от того, куда подует ветер удачи. Однако твое бегство было временным. Дорогой Генрих подписал приказ о твоем аресте, как только я смог представить историю о смерти мадемуазель. Ты должен благодарить его, так как Тауэр может быть убежищем, как и тюрьмой. Мой следующий шаг, если бы ты был доступен, – поднять народ, чтобы они повесили тебя не раздумывая.

Слова были прерваны затрудненным дыханием Мак-Коннел-ла. Рэнд, черты которого были суровыми и волосы мокрыми от пота, отливающего золотыми и оранжевыми каплями в свете ламп, не дал ему времени восстановить дыхание, а пошел в атаку. Секущие и скользящие движения клинков были как аккомпанемент грубому грохоту их голосов. На фоне этого, как облигато, был слышен лязг и звон других поединков и нервные, раздирающие крики младенцев. Запах пота, горячего металла и масла из ламп тяжело висел в густом воздухе.

– Предприимчиво, – прокомментировал Рэнд. – Все же твой заговор провалился, как и попытка испортить огневую коробку Леона.

– Глупость Грейдона. Она должна была стать огненной смертью для Генриха, Елизаветы и наследника, которого она носила. И для тебя, к тому же, если бы Он предопределил иначе.

– С какой целью? Йоркский король на троне снова? Ты рассчитывал на Брэсфорд как награду за то, что провернул это?

– Поскольку ты был так неуступчив, что избежал смерти дважды в день свадьбы, да. На самом деле, да. Ты правда поверил, что я шел тебе на помощь на турнире? Нет, нет. Это был coup de grace [12]12
  Последний, смертельный удар (фр.).


[Закрыть].

– После того меня должны были выбить из седла Грейдон и Хэнли, конечно.

– Это так легко сделать в пыли и суматохе, но неуклюжие идиоты не справились с этим.

– А придворный, который хотел заманить меня на встречу на рассвете?

– Еще одно ненадежное орудие, с которым ты слишком легко справился. Но у меня тогда все еще оставалась надежда увидеть тебя повешенным за смерть бастарда французской шлюхи.

– Но младенец выжил, – сказал Рэнд, нападая на своего противника.

– Хэнли потерял ее в темноте. У тебя удача дьявола, раз ты так быстро нашел ее. Несомненно, ты позаимствовал это у своей проклятой жены. Я рассчитываю воспользоваться такой сам однажды.

– Ты собирался заполучить Изабель вместе с Брэсфорд-Хол-лом.

Мак-Коннелл проворчал:

– О да, ее я желаю получить в первую очередь.

– Неудивительно, так как она всегда будет запретным плодом для тебя, – парировал Рэнд тоном разбитого толстого стекла. – Как вдова твоего единокровного брата, она попадет в запретную категорию кровного родства.

– Кто сказал о браке? Проклятия Граций можно избежать, если я просто разделю с ней ложе. Но ты, как ее муж, должным образом повенчанный, должен умереть за то, что осмелился жениться без любви.

– Нет! – крикнула Изабель, наполовину обезумевшая от муки. – Нет, не должен! Нет никакого проклятия, никогда не было.

Мак-Коннелл грубо усмехнулся, окинув ее взглядом, прежде чем переключить внимание обратно на Рэнда.

– Она лжет ради тебя, разве это не очаровательно? Она проигнорировала мое предложение, сказанное шепотом, мою попытку переманить ее, чтобы лжесвидетельствовать ради нашей цели. Она не согласилась даже под угрозой давать ложные показания против тебя перед Королевским судом. Ты знал?

– Так это были вы, кто обращался ко мне в аббатстве, – выкрикнула она с дрожью, узнавая его. – Вы предположили слишком многое – мое желание присоединиться к вашему плану, во-первых, мое молчание, во вторых. – На мгновение ее отвлек поединок между Хэнли и королем. Он резко прекратился, так как король обезоружил виконта. Толкнув его назад, так что он споткнулся на сарациновых коврах комнаты, Генрих схватил клинок Хэнли, выпавший из его руки, за рукоять свободной рукой.

Дэвид, давая отпор Грейдону слева от него, продолжал сражаться с резким лязгом скрещивающихся мечей, от которых на пол сыпались голубые и оранжево-красные искры, и скрипом клинков, острие по острию. Грейдон пытался снова и снова взять верх над молодым человеком, как будто надеясь победить его простой мощью. Кроме того, между атаками и отражением молниеносных ответных ударов Дэвида, он обменивался хитрым взглядом с Мак-Коннеллом.

Дэвид, движения которого были изящными и расчетливыми, нахмурился, увидев это. Изабель, которая боялась за его жизнь, показалось, что юноша мог бы ловко одержать победу над ее сводным братом, если бы не сдерживал свои силы. Ей пришла в голову мысль, что он не хотел убивать Грейдона перед ней, боясь ее реакции на его смерть.

Прежде чем она успела полностью осознать догадку, борьба между Рэндом и его единокровным братом снова привлекла ее внимание.

– Твоя леди-жена не откажет мне, когда ты умрешь, – МакКоннелл говорил со злобным удовлетворением. – Она будет делать то, что я скажу, или присоединится к тебе в твоей могиле.

– Я думаю, нет, – ответил Рэнд, его лицо было железным.

Вслед за словами он бросился в атаку, тесня своего противника

назад и снова назад, подальше от Изабель. Мак-Коннелл споткнулся, восстановил равновесие, хотя движение было неуклюжим, почти некоординированным. Несмотря на это, на его лице не было растерянности. Вместо этого на нем отразилось коварство. Казалось, он падает назад быстрее и дальше, чем было необходимо.

В этот момент Изабель увидела ловушку. Дэвид слабо контролировал свою схватку с мечником, менее искусным, но превосходящим его в весе и хитрости. Еще несколько шагов и Рэнд дотянется до меча Грейдона. Все, что Мак-Коннеллу нужно было сделать, – заманить его вперед, где его сообщник сможет его достать, задержавшись на одну секунду в своей схватке, чтобы нанести смертельный удар.

Ее сердце застряло в горле. Она пронзительно вскрикнула, пытаясь предупредить Дэвида.

Это было необязательно. Рэнд разглядел уловку.

Он резко приблизился к Мак-Коннеллу и, прикрываясь его телом как щитом, схватил его в братские объятия, повернул к Грейдону и сильно толкнул.

Клинок Грейдона пронзил Мак-Коннелла в спину снизу вверх. Один гортанный звук вылетел из горла единокровного брата

Рэнда, прежде чем он упал на пол. Его колени ударились первыми, и он упал вперед. Его меч звякнул о каменный пол, смягченный ковром, затем покатился по шерсти с ярким узором, остановившись у подола плотной юбки платья королевы. Елизавета Йоркская наклонилась, чтобы подобрать его за тяжелую рукоять, держа его так, что острие тащилось по полу.

Шок от того, что он сделал, оглушил Грейдона на смертельное мгновение. Он резко вскинул клинок в оборонительную позицию, но было слишком поздно. Дэвид, наклонившись в своей атаке, миновал его защиту и пронзил его в сердце.

Тишина была такой внезапной, такой оглушительной, что треск пламени в лампах на масляных фитилях звучал, как полет птиц. Затем тишину прорвало проклятие Хэнли. Развернувшись кругом, он бросился к королеве. Прежде чем Генрих успел поднять свой меч, Хэнли вырвал клинок своего сообщника в пятнах карминного цвета из руки Елизаветы. С рычанием медведя, украшавшего его тунику, он повернулся к Изабель.

В этот момент из затененного угла двинулась тень. Гибкая, безмолвная как смерть, она выросла за Хэнли, бросив на него черный покров, который внутри имел серебристое сияние. Худая темная тень отвела назад руку и глубоко вонзила тонкое лезвие. И когда Хэнли упал вниз лицом, показался Леон, Мастер празднеств во всем великолепии желтого дублета, вышитого черными музыкальными нотами. Окровавленный нож из тончайшей испанской стали был в его руке, и улыбка удовлетворения на – красивых губах.

– За мою сестру, – сказал он, быстро охватив взглядом тех, кто стоял, наблюдая с видом ошеломленного одобрения, – и за леди Изабель. Этот мужчина был животным и заслуживал смерти.

Затем шагнув к колыбели, он протянул руки к девочке, которая лежала там, хныча, поднял ее и прижал к своей груди. Он повернулся и пошел к двери.

– Стойте! – скомандовал Генрих.

Леон повернулся, на его лице был просто вопрос.

– У вас наша дочь. Вы не можете забрать ее, чтобы она стала заложницей Франции.

– У меня ребенок моей сестры, моя собственная племянница – хотя я однажды объявил ее своей дочерью в надежде обезопасить ее. Жюльет нежно любила ее так же, как ее дядя нежно любит ее сейчас. Вы думаете, что она была зачата из-за какого-то государственного дела?

– Разве нет? – спросил Генрих с мрачным сомнением, избегая твердого взгляда своей жены.

– Не со стороны моей сестры. Она любила вас и стала жертвой этой любви. Если Вы хотите знать, кто получал плату у Франции, посмотрите на добропорядочного виконта. Это Хэнли продался короне Франции, прогуливаясь по Континенту с одного турнира на другой. Ему были нужны деньги, так как у него не было своих земель или поместий, которые бы шли с титулом.

Подбородок короля упрямо поднялся, хотя он прочистил горло, прежде чем говорить:

– Кто брал деньги у Франции не так важно. Сейчас нас волнует, как может быть использована эта малютка. Вы можете гарантировать, что ей не причинят вреда из-за ее рождения, что она не будет служить залогом моей доброй воли? Даже если ее будут хорошо охранять, что вы можете ей дать по сравнению с богатством нашего двора или браком, который мы может устроить для нее в будущем?

Леон перевел взгляд с короля на младенца у себя на руках и снова обратно. Нерешительность, как туман, прокралась в ночную темноту его глаз.

Изабель вздрогнула, как будто проснулась от плохого сна. Сделав один шаг вперед, она заговорила с мягким убеждением:

– Дорогой Леон, как ты будешь оберегать ребенка, пока скитаешься с одного двора на другой? Какие меры безопасности ты можешь принять, если другие захотят использовать его в своих целях? Король обладает властью, чтобы обеспечить его безопасность. Разве не лучше согласиться на это?

– Как он обеспечил ее безопасность сегодня ночью? – спросил Леон, криво улыбнувшись, не отрывая взгляда от племянницы.

– Вина в этом моя.

Рэнд издал протестующий возглас и пошел вперед, как будто чтобы поддержать Изабель, пока его не остановил резкий жест короля.

– Что, если это произойдет снова? – спросил Леон. – Более того, что, если очарованный своим наследником, Генрих забудет о существовании маленькой Маделин?

– Это невероятно, особенно после сегодняшней ночи. – Она пробежала взглядом по телам упавших, чья яркая кровь впитывалась в ковры комнаты.

– Кто будет любить ее, обнимать, учить танцевать и петь, – продолжил Леон, как будто она не говорила. – Кто покажет ей, что есть радость; убедится, что она знает, как смеяться и любить? Кто проследит за тем, чтобы ее отдали мужу, который будет относиться к ней с нежностью? Эти вещи имеют большое значение. Для меня.

– Я уверена… – начала она.

– Я – нет. У короля есть другие заботы, другие намерения, которые могут оказаться более важными, чем жизнь одной маленькой девочки. Такую неопределенную судьбу нельзя допустить. Я не оставлю ее, если только…