Текст книги "Замуж за одну ночь"
Автор книги: Дженифер Лайт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)
На третий день я встала рано утром и пешком отправилась в Каниль. Я могла взять повозку с мулом, но чувствовала, что теперь у меня нет на это права. Через два часа я была у дома доктора Канигана. Когда он открыл мне дверь, я увидела, что он очень осунулся и под глазами у него темные круги. Он сначала растерялся, увидев меня, затем взял за руку и завел в дом.
– Входи, Люси. Не ожидал так быстро тебя увидеть. Я хотел навестить вас в миссии через день-два, но был очень занят.
Он принялся заваривать чай, и мне показалось, что он избегает смотреть мне в глаза.
– Я пришла, как только смогла, доктор Каниган. Пожалуйста… что случилось? Я имею в виду мистера Сэбина.
У меня начали дрожать руки.
– Мне удалось сделать то, о чем ты просила, – сказал доктор Каниган, глядя на кипящий чайник. У него было измученное лицо. – Позже я отведу тебя на кладбище, Люси.
Мне было трудно говорить, но я пересилила себя и спросила:
– Что случилось? Что они сделали?
Он покачал головой.
– Не спрашивай, Люси. Незачем. И теперь это уже не имеет значения. Он просил тебя не думать об этом, вообще о нем не думать. Расскажи лучше, как у вас в миссии? Как мисс Протори? Дозу увеличили?
Мне понадобилось несколько минут прежде, чем мой голос стал мне повиноваться. Я рассказала ему обо всем, что произошло за эти несколько дней: о смерти мисс Протори и приезде мистера и миссис Феншоу с помощниками. Было о чем рассказать, наш чай остыл пока я говорила. Доктор Каниган не удивился известию о смерти мисс Протори, об остальном он слушал очень внимательно с постепенно растущим интересом.
– Итак, ты будешь жить в приличной семье в Англии, – заключил он, пристально глядя на свою чашку с чаем. – Что ж, это многое сразу решает. Разве ты не довольна, Люси? Господи! Ты так об этом говоришь, словно список покупок читаешь!
– Наверное, потому, что я не хочу никуда ехать. Но должна из-за того, что этот джентльмен оплачивает работу нашей миссии. Я не могу отказаться.
– Так будет лучше, Люси. – Он медленно покачал головой, отсутствующе глядя в пространство. – В Китае очень скоро станет неспокойно, очень опасно. Если б я был моложе, я бы сам уехал… было бы куда. – Он встал, открыл ключом небольшой шкафчик и вынул оттуда длинный коричневый пакет и отдельный лист бумаги, сложенный пополам. – Если ты через несколько дней уедешь, мы можем больше не увидеться. Так что возьми сейчас. – Он протянул мне конверт, и я увидела на нем размазанный отпечаток большого пальца. – Здесь все брачные документы и завещание.
Я решила, что след на конверте был оставлен Николасом Гордоном. Я вдруг очень отчетливо себе его представила и вздрогнула.
– Есть еще, – медленно сказал доктор, – для тебя записка от него.
– Записка? – удивленно переспросила я.
– Да. Я ходил навестить его, как только ты уехала из Каниль в то утро. – Доктор Каниган теребил в руках бумагу. – Я хотел ему сказать, что ты благополучно уехала, и спросить, могу ли я… ну, могу ли я что-нибудь для него сделать. Он написал эту записку и попросил передать тебе. Я знаю, что в записке: он мне ее показал.
Я взяла записку и развернула ее. Она была короткой и написана твердой рукой:
«Дорогая Люси!
Я не знаю, когда ты будешь в Англии, но у меня к тебе просьба. Пожалуйста, не ходи к моим адвокатам и не рассказывай о нашей женитьбе, пока не пройдет полгода с того дня, как доктор Каниган даст тебе эту записку. И еще одна просьба: оставь, пожалуйста, доктору немного денег из тех, что я подарил тебе на свадьбу. Я хочу поблагодарить его за помощь и доброту, а у меня уже ничего нет. Никогда не меняйся.
С любовью твой преданный муж Ник».
Глава 19
На сердце было тяжело, глаза резало. Я пожалела, что не могу плакать. Я знала, что последняя строчка – шутка, но была уверена, что она написана не для того, чтобы надо мной посмеяться. Вероятно, он смеялся над самим собой, и я даже могла представить, как он улыбался, когда писал эти слова.
– Что значит: «никогда не меняйся»?
– Думаю, то и значит. Ты нравилась ему такой, какая ты есть. Что скажешь об остальном?
Я снова перечитала записку.
– Я сделаю, как он просит, доктор Каниган. Мне не нужно никакое наследство. Думаю, я бы пошла к его адвокатам, если бы у меня была такая возможность только потому, что так хотел мистер Гордон, но теперь я могу не беспокоиться об этом какое-то время.
Было видно, что доктору неловко, и я решила, что из-за денег. Поэтому я торопливо сказала:
– Я рада, что все соверены останутся у вас. Если я хоть что-то себе возьму, мне придется объяснять, откуда они. Все равно я бы отдала их мистеру Феншоу, поэтому, доктор, возьмите их себе. Я думаю, они вам сейчас нужнее, чем миссии.
Он заколебался, потом с неохотой кивнул:
– Что ж… я тебе очень благодарен, Люси. Поверь мне, деньги не пропадут.
Мы допили чай и пошли через город к южным воротам и дальше, за ворота, вверх по склону холма, на котором было английское кладбище. Доктор Каниган привел меня к свежей могиле с деревянным крестом. На кресте раскаленным железом было выжжено: «Николас Гордон» – и больше ничего.
Мы молчали. Душа у меня болела, и я была рада, что уезжаю из Китая, страны, где такой ужасный и жестокий человек, как Хуанг Кунг, имеет право творить подобное. Минут десять я собирала маленькие белые цветы, которые начали появляться в конце зимы. Мисс Протори говорила, что они похожи на английские подснежники. Я собрала букетик и положила его на могилу. Я знала, что нужно прочесть молитву, но в голову ничего не приходило. В конце концов, я сказала:
– Спите спокойно, мистер Гордон. – И мы пошли вниз в полном молчании.
На одной из улиц нам попались погонщики мулов. Они сидели на корточках у стены и наблюдали за двумя своими товарищами: те играли в лиу-по заостренными палочками. Один из зрителей запустил комок Грязи в доктора Канигана, испачкав ему рукав. Остальные засмеялись и принялись выкрикивать оскорбления. Доктор не обратил на них никакого внимания, и мы прошли мимо. Я испугалась, а он сказал:
– Знамение времени. Хорошо, что ты уезжаешь, Люси.
Когда мы прощались на улочке, ведущей к его дому, он наклонился и поцеловал меня в щеку.
– Береги себя, Люси. И если будешь думать обо мне иногда, помни, что я твой друг. – Он снова смотрел неуверенно и беспокойно. Но я не понимала почему.
– Конечно, доктор, как же еще я могу о вас думать? – ответила я.
Он почесал лоб, устало улыбнулся и сказал:
– Никогда не знаешь, что может случиться.
Позже, когда я уже шла по дороге в Лин Кайфер, я мысленно возвращалась к последним словам доктора Канигана. Я хотела понять, что же он имел в виду. Ответа я не нашла, но мне удалось хотя бы на время позабыть о том, что меня ждало впереди. Очень скоро я отправлюсь в длинное путешествие, чтобы начать новую жизнь среди незнакомых людей в незнакомой стране. Я убеждала себя, что это просто замечательно, что у меня будет интересная жизнь, но в душе я боялась.
Прошел всего час, когда я подошла к тому месту, где дорога начинала подниматься в гору, а затем резко ныряла вниз и петляла среди беспорядочно растущих деревьев. Подойдя к спуску, я увидела в отдалении всадника, ехавшего мне навстречу. Его лошадь шла шагом, а голова низко склонялась на грудь, словно он глубоко задумался или дремал.
Я его сразу узнала по одежде и лошади, но прежде всего по золотистым волосам. Это был Терри Фогон, чужак – англичанин, который загадал мне странную загадку и предупредил, чтобы я опасалась человека, за которого теперь вышла замуж и которого уже не было на свете. Мне не хотелось встречаться лицом к лицу с мистером Фогоном, потому что он станет задавать вопросы. Он ехал с опущенной головой и еще не видел меня. Я чуть было не юркнула за деревья, когда заметила снизу какое-то движение и замерла от страха.
Трое мужчин выскочили из-за деревьев, служивших им прикрытием, когда Терри Фогон поравнялся с ними. Один из них бросил короткую дубину, и всадник покачнулся от удара по голове. Другой нападавший ухватил поводья, а третий стащил за руку Терри Фогона. Удар, вероятно, оглушил его, потому что он просто свалился на землю. Нападение произошло так быстро, что я еще не успела опомниться от страха, когда один из грабителей наклонился над неподвижным телом, а другой подошел, чтобы взять дубину.
Прежде чем я подумала, что же мне делать, я обнаружила, что бегу вниз и кричу что есть мочи:
– Солдаты Хуанг Кунга! Солдаты мандарина! Бегите, бегите скорее!
Три испуганных лица повернулись в мою сторону. Я знала, что они меня не видят из-за бугра на дороге, поэтому снова закричала. Двое побежали и скрылись за деревьями. Третий, державший лошадь, попытался вскочить на нее, но был сброшен и едва увернулся от удара копытом. Через мгновение он тоже исчез за деревьями.
Терри Фогон был неподвижен, но, когда мне оставалось до него с десяток шагов, он пошевелил ногой, затем – рукой, а когда я подбежала, поднял голову и изумленно уставился на меня. Я сказала:
– Потерпите, мистер Фогон. Я сейчас, – и побежала к деревьям, за которыми скрылись грабители.
Я увидела, что двое бегут изо всех сил прочь, а третий пытается их догнать. Я опасалась, что они могут вернуться, но они, видимо, решили поскорее убраться отсюда. Облегченно вздохнув, я вернулась на дорогу. Лошадь, Лунолов, подошла к хозяину, и мистер Фогон пытался подняться, держась за луку седла. На лбу у него уже расплывался синяк. Он уставился на меня и хрипло сказал:
– Люси Коуэл… так это ты со мной только что говорила. Я думал, мне почудилось.
– Да, мистер Фогон. Я шла домой, когда увидела, как на вас напали. С вами все в порядке?
Он оглядел дорогу, затем деревья. Я увидела пистолет у него в руке.
– Нет, не все в порядке, – пробормотал он, – но гораздо лучше, чем могло бы быть, черт подери! Что их спугнуло?
– Я закричала, что на дороге солдаты мандарина, и они сбежали.
– Господи! – Он изумленно посмотрел на меня. Положив пистолет во внутренний карман пальто, он подвел лошадь к обочине, усыпанной небольшими камнями, и сел на них. Он осторожно ощупал голову и посмотрел на меня с любопытством.
– А ты неплохо соображаешь, Люси.
– Я вообще ничего не соображала, сэр.
Он рассмеялся.
– Как хочешь, но я так понимаю, что ты спасла меня. Тот парень собирался снова угостить меня своей дубиной. Говоришь, идешь домой? Я могу повернуть обратно и подвезти тебя до Лин Кайферг. Уверен, Лунолов не будет возражать.
– Нет, совершенно незачем, мистер Фогон, – поспешно сказала я: мне меньше всего хотелось ехать с ним домой. – Очень мило с вашей стороны, но… но я недостаточно тепло одета для верховой езды. Я хочу сказать, что согреваюсь, когда иду пешком. – Это был и предлог, и одновременно правда. Молча оглядев меня с головы до ног, мистер Фогон кивнул. Засунув руку в карман, он сказал:
– Вряд ли я смогу тебя отблагодарить как следует, но уверен, что ты найдешь, на что потратить эти деньги.
– Нет, совершенно незачем, мистер Фолкон, – повторила я, пятясь от него. – Я рада, что смогла помочь, а сейчас, пожалуйста, извините меня, мне нужно идти.
Он с удивлением глядел на меня своими синими глазами. Краска постепенно возвращалась на его лицо, и стоял он довольно уверенно. Я торопливо продолжала:
– К нам приехали новые миссионеры, поэтому у нас теперь есть все необходимое, а я скоро уеду в Англию.
Сбитый с толку, он пожал плечами.
– Если я не могу тебя убедить, пусть будет так. – Он замолчал, затем вдруг задал мне вопрос, которого мне хотелось избежать: – Между прочим, ты не встречала человека, о котором я тебе говорил?
Я знала, что если скажу правду, то возникнут и другие вопросы, на которые будет еще труднее ответить, поэтому я сказала:
– В деревне, кроме вас, больше никого незнакомого не было, мистер Фогон.
Он кивнул сурово.
– Постарайся избегать его. Я не удивлюсь, если окажется, что он заплатил этим бандитам, чтобы они на меня напали.
Я чуть было не возмутилась, но вовремя прикусила язык. Удивительно, что я хотела броситься на защиту Николаса Гордона, ведь я же его совсем не знала. Но это обвинение меня неожиданно разозлило. Я наблюдала, как Терри Фогон ставит ногу в стремя, садится в седло. Он засунул руку под пальто, туда, где лежал пистолет, и сказал:
– Я больше не буду мечтать в пути. Я все думал над той загадкой, о которой тебе рассказывал, Люси. А ты?
– Нет, у меня и так много дел. До свидания, мистер Фогон!
– До свидания, Люси! И еще раз спасибо.
Я повернулась и пошла своей дорогой. Через несколько минут я была на самом краю склона. Я оглянулась. Терри Фогон еще не уехал. Он сидел на лошади, положив руки на луку седла, и смотрел мне вслед. Он поднял руку, я помахала в ответ и пошла дальше. Когда через час я вошла в миссию, в холл влетела миссис Феншоу с развевающимися юбками.
– Люси Коуэл, ради всего святого, где ты была? – закричала она.
– Я просто ходила в Каниль, – испуганно сказала я. – Извините, миссис Феншоу. Вы хотели, чтобы я что-то сделала?
– Сделала? Нет конечно, дитя мое! Все идет своим ходом. Ты сказала, ты просто ходила в Каниль? О небеса! В тебе энергии больше, чем здравого смысла. В Китае разгуливать одной!
– Я хотела попрощаться с доктором Каниганом. Я уже столько раз ходила в город одна. Мне нужно было.
Лицо ее смягчилось.
– Да, нужно. Слава Богу! Все обошлось! В последний раз, милочка, – она обняла меня. – Пошли поужинаешь. Ты, должно быть, умираешь с голоду, а завтра у тебя будет длинный день.
Мое сердце подскочило, и я переспросила:
– Завтра?
Она посмотрела на меня и улыбнулась:
– Да. Пришло сообщение из штаб-квартиры миссии в Тяньцзине. Они высылают завтра человека, который тебя туда отвезет. Первый этап на долгом пути домой. Разве тебе не повезло, Люси, что такой добрый английский джентльмен, как мистер Грешем, захотел, чтобы ты жила в его семье?
Я проглотила комок в горле и, стараясь скрыть страх перед неизвестностью, ответила:
– Да, мне очень повезло, миссис Феншоу.
Глава 20
На следующее утро, когда я прощалась, дети плакали. Я не пролила ни слезинки, хоть мне и хотелось: сердце разрывалось на части, и слезы могли бы облегчить мою боль. Но у меня их просто не было.
Миссис Феншоу дала мне большой, видавший виды чемодан, и в него я положила свои немногочисленные сокровища и комплект нижнего белья. Чемодан на три четверти остался пустым. Ближайшая станция была в Янсу, в четырех часах езды на муле. Мистер Феншоу отвез меня туда. Нас встретил проворный джентльмен, приехавший за мной из Тяньцзиня. Его звали мистер Кортни.
Я никогда раньше не видела поезда и испугалась, когда он, пыхтя и лязгая, подошел к станции. Но я сцепила зубы и не отрываясь смотрела на него с твердым намерением никому не показывать своего страха. Наверное, мистер Кортни был хорошим человеком, но я его не запомнила, потому что голова моя просто перестала соображать. Я сидела в несущемся с грохотом поезде, уставившись в окно и ничего не замечая перед собой.
Я провела десять дней в Тяньцзине. Город был гораздо больше Каниль. Здесь, в миссии, у меня была отдельная комнатка с настоящей кроватью. Меня снабдили английской одеждой, которая уже больше была не нужна дамам, работавшим в миссии, и они ее для меня переделали. Когда я в первый раз надевала полный туалет, дежурной даме пришлось мне помогать. Когда же я, наконец, оделась, щеки мои были пунцовые от унижения. Никогда еще я не чувствовала себя так неудобно и так глупо.
Невозможно двигаться свободно, когда длинная юбка цепляется за ноги. И зачем нужно надевать под платье хлопчатобумажную комбинацию в оборках? Что до верха платья, который назывался лифом, то он был слишком узкий. И длинные рукава были слишком узки. Стоит порыть в таком платье канаву полдня, и от него одни лохмотья останутся. Когда я об этом сказала, дама была шокирована.
– Но тебе не нужно рыть канавы, Люси. Ты теперь английская барышня и должна одеваться и вести себя соответственно. Нет, не надо так шагать, дорогая. Ты же не мужчина. Барышня никогда не должна спешить. Ходи маленькими шажками, и юбка не будет мешать.
Единственное, что мне нравилось, это туфли. Когда я к ним привыкла. В них мои ноги казались маленькими по сравнению с ногами английских дам. Я была в миссии чем-то вроде диковинки, но все были добры ко мне. Мне объяснили, что путешествие домой займет десять недель, но это не так уж и долго, если за это время преодолевается двенадцать тысяч миль. Я подсчитала, и оказалось, что пешком мне пришлось бы идти больше года: я не смогла бы сделать больше тридцати миль в день.
На десятый день я села на борт английского грузового судна, на котором были каюты для пассажиров. Судно могло взять на борт тридцать человек, кроме экипажа. Моими спутниками были доктор и миссис Колби, пожилая пара, долгие годы проработавшая в миссии. Они возвращались домой, на пенсию. Доктор Колби не был настоящим доктором, он был священником. Наш корабль назывался «Формоза». Он обычно не заходил севернее Шанхая, но на этот раз на судне был груз для Тяньцзиня. Я и представить себе не могла, что корабль может быть таким красивым. Кают-компания, с красивыми стульями, кушетками и ковриками, была, как зал в большом дворце. И столовая была прекрасна. А когда длинные столы, покрытые белыми тонкими скатертями, были сервированы, а металлические и стеклянные столовые приборы сияли и сверкали, то просто дух захватывало!
В моей каюте было две койки, одна над другой. Но я была одна, потому что пассажиров было меньше, и подходящей для меня молодой женщины не нашлось. В каюте была большая раковина, закрепленная на стене, с отверстием, через которое убегала вода, когда приподнимали затычку. Над раковиной выступали два крана. Я не поверила своим глазам, когда из крана полилась горячая вода.
Но это еще не все. На корабле был электрический свет. Мне нужно было лишь нажать на выключатель, и большая стеклянная лампочка на потолке загоралась ярким белым светом. Такой свет был везде, а лампочки в коридорах горели всю ночь. Я и представить себе не могла такой роскоши. Несмотря на все эти удивительные вещи, доктор Колби сказал, что наше судно небольшое и скромно оборудовано по сравнению с современными крупными пассажирскими судами. Мне это казалось невероятным, но пришлось поверить: ведь он – священник.
Среди этих чудес было два, которые приводили меня в особенный восторг. Недалеко от моей каюты, в коридоре, находилась ванная комната с огромной ванной и кранами, извергавшими горячую и холодную воду. Для каждых десяти пассажиров была своя ванная комната, и мы могли принимать ванну, сколько хотели. Другое чудо было по соседству с ванной – ватерклозет с тремя кабинками. Я была просто заворожена: ни о чем подобном даже не подозревала. Когда я вспомнила, сколько сил и времени мы тратили в миссии на то, чтобы согреть воду на печке для купания детей, вырыть помойную яму, натаскать воды, я решила, что, если когда-нибудь стану богатой, я куплю ванну и ватерклозеты и отправлю в миссию в Лин Кайфер.
Мы вышли в полдень, спустились вниз по реке Вэй-хэ и оказались в открытом море. Это тоже чудо, но другого рода. Сначала я просто стояла у борта и смотрела на это необъятное водное пространство, уходящее за горизонт. Вдруг во рту у меня пересохло, я почувствовала тяжесть в желудке, и меня скрутило. Я провела остаток дня в каюте, не в состоянии даже подумать о еде и в полной уверенности, что умираю.
Постепенно морская болезнь отпустила. Через два дня я была абсолютно здорова и ела с большим аппетитом. На судне было так много еды, что нам в миссии только отходов хватило бы на два дня. Пассажирами, в основном, были купцы, торговые интересы которых были связаны с Китаем. Еще были две дамы из других миссий и два английских армейских офицера. Я была для всех объектом повышенного внимания, и они старались меня разговорить. Всех интересовало, как я жила в Китае так долго. Я была предельно вежливой, но лишь отвечала на вопросы и ничего не рассказывала сама.
Первая остановка была в Гонконге. Город был похож на огромный человеческий улей. На крохотном острове обитало столько народу, что тысячи вынуждены были ютиться в сампанах и джонках в гавани и закрытых бухтах. Мы простояли в Гонконге всего двенадцать часов, но смогли съездить на экскурсию. Я с удовольствием ходила по улочкам с многочисленными магазинами и лавками и прислушивалась к гулу человеческой речи. Я понимала некоторые диалекты, но южный, кантонский, был мне недоступен. Доктор Колби купил мне в подарок красивый зеленый шелковый шарф. Когда мы вернулись на корабль, уже темнело. Я оставила доктора и миссис Колби и отправилась к себе в каюту причесаться, предвкушая, с каким удовольствием умоюсь теплой водой.
На стойке в коридоре ключа от моей каюты не было, он торчал в двери. Я решила, что это, наверное, стюард перестилает постели, что до сих пор удивляло и забавляло меня. Но когда я открыла дверь, то вздрогнула от неожиданности. Свет горел, а в каюте было так, как будто по ней пронесся вихрь. Кто-то вынул одежду из шкафа и разбросал по каюте. Все ящики из прикроватной тумбочки перевернуты. Матрасы и постельное белье с обеих коек свалены в кучу в углу. Мой чемодан вытащен из-под нижней полки, все мои сувениры разбросаны.
Я ступила внутрь, и тут же мои нервы забили тревогу: я почувствовала, что за дверью кто-то есть. Но было поздно. Могучая рука закрыла мне рот, тут же захлопнулась дверь и погас свет. Одной рукой человек крепко прижимал мою голову к своей груди, а другой – обхватил меня за талию, прижав к ней мою руку. Сердце колотилось от ужаса, кровь громко стучала в висках.
Он поднял меня и понес, а я попыталась укусить его за руку, но ничего не вышло, он был начеку и еще сильнее зажал мне рот. Я брыкалась, но опять мне не удалось в него попасть, потому что он развернул меня наперевес, и я не могла дотянуться до него ногами. Свободной рукой я попыталась достать до его лица сзади, но попала в голову, и пальцы скользнули по волосам. В следующее мгновение меня швырнули об стенку и я услышала, как хлопнула дверь рядом с моей головой. Он бросил меня в гардероб.
Глава 21
Я с трудом поднялась на колени, в шкафу было мало места. Хватая ртом воздух, я изо всей силы навалилась на дверцу: она была закрыта на ключ. С большим трудом мне удалось подавить вопли, которые рвались из груди. Я искусала в кровь губы. Все-таки мне удалось побороть надвигавшуюся истерику и встать на четвереньки, чтобы перевести дух и успокоиться. Приложив ухо к двери, я прислушалась: из комнаты не доносилось ни звука. Я уперлась спиной в дверцу, руками и ногами – в стенку, собралась с силами, хрупкий замок щелкнул, и я выкатилась в темноту. Я пробралась сквозь препятствия, разбросанные на полу, и включила свет. В каюте никого не было. Я попробовала открыть дверь, но она оказалась запертой снаружи. Он просто повернул ключ, когда уходил. Я принялась кричать и колотить в дверь. Меньше чем через минуту я услышала шаги и щелканье замка. Я распахнула дверь и увидела миссис Колби, глядящую на меня с изумлением.
– Что, ради всего святого, происходит, дитя мое? – воскликнула она. – Боже мой? У тебя рот в крови и волосы… – Она запнулась, увидев через мое плечо, хаос, царящий в каюте.
– В моей каюте был какой-то мужчина, миссис Колби, – сказала я, пытаясь унять дрожь в голосе. – Он перевернул мои вещи и ждал за дверью, когда я вошла.
– Мужчина! Но кто? – взвизгнула она.
– Я не видела его. Он выключил свет и затолкал меня в гардероб. Я… я думаю, что застала его врасплох, когда он обыскивал каюту.
– Обыскивал? Зачем?
– Я не знаю, миссис Колби. – Я вдруг почувствовала, что очень устала. – У меня и красть то нечего, но, может быть, он не знал?
Кошмар продолжился. Я должна была обо всем рассказать доктору Колби, затем – старшему помощнику и судовому врачу и, наконец, самому капитану, полному мужчине с бородой, который был похож на фотографии принца Уэльского. Врач измерил мой пульс и ощупал голову. Он хотел, чтобы я выпила какое-то лекарство, успокаивающее нервы. Я упрямо отказывалась, что было невежливо, но я никогда бы себя так не вела, если бы не случившееся. Миссис Колби рассердилась на меня. Но, думаю, она сердилась из-за того, что сама расстроилась. В конце концов, она выпила успокаивающее.
Мне было задано невероятное количество вопросов, на которые я не могла ответить. Все были подавлены. Судно обыскали, но никого постороннего не нашли.
– Скверное дело, – сказал капитан. Он сидел за большим письменным столом. – Мне очень жаль, мисс Коуэл. – Затем он обратился к доктору Колби, стоящему рядом со мной: – Примите мои извинения, доктор. Вор – какой-то китаец, которому удалось проскользнуть на борт незамеченным, уверяю вас. В каждом порту промышляют воры. Мы держим под наблюдением сходни и грузовые люки, но им сам черт не страшен. Я даже знал таких, которые пролезали в иллюминатор. Боюсь, в нашем случае именно так и произошло. Он проскользнул, когда стемнело, а барышня застала его врасплох. – Он спросил у меня:
– Что-нибудь пропало, моя дорогая?
– Я еще не знаю, сэр. Можно я схожу и посмотрю? Вы позволите?
– Конечно. Мы возместим вам ущерб. – Он нахмурился и стал суровее. – Я вижу, негодяй разбил вам губу. Поверьте мне, если мы его поймаем, я прикажу высечь его как следует, прежде чем вышвырнуть вон. И я хочу, чтобы вы знали: я считаю вас очень храброй и решительной девушкой.
– Он не разбивал мне губу. Я… я сама прокусила, чтобы не кричать. Я боялась, что если закричу, то уже не остановлюсь. Я совсем не храбрая, – ответила я.
Он с любопытством посмотрел на меня и улыбнулся:
– Мисс Клуэл, вы только что дали определение храбрости, знаете вы это или нет.
Я не поняла, что он имеет в виду и с радостью ушла. Миссис Колби хотела помочь мне прибрать в каюте, но я уговорила ее пойти лечь. Она все еще была бледной и расстроенной. Когда стюард привел в порядок постели, я попросила его уйти, закрыла каюту и принялась разгребать завалы. Несмотря на все, что рассказал капитан, я не верила, что на меня напал китаец. Это был слишком крупный мужчина для китайца, и, конечно, чересчур крупный, чтобы пролезть в иллюминатор. В любом случае, он прошел через дверь, и его бы обязательно заметили на судне, будь это китаец. Вероятнее всего, думала я, что это кто-то из команды, может быть, матрос, но я не сказала об этом капитану, потому что нечестно обвинять, не имея доказательств.
Я повесила одежду в шкаф, положила на место содержимое ящиков. Осталось собрать разбросанные сувениры. Я нашла их один за другим и сложила обратно в чемодан. Казалось, что все на месте: молитвенник и образцы вышивок, фотография родителей в рамке и голубая лента, сандалии и бесхитростные подарки девочек мне на прощание: красивый камешек, разноцветное перо, детский рисунок. Кусок старого холста с рисунком дома, «Луноловов», тоже на месте, все так же свернут, как и был, когда я укладывала его в чемодан перед отъездом.
Я наклонилась, чтобы получше разглядеть содержимое чемодана, стараясь вспомнить, не пропало ли что-нибудь. И я вспомнила. У меня перехватило дыхание, и я закрыла лицо руками. Конверт, который дал мне доктор Каниган и в котором было мое свидетельство о браке и завещание Николаса Гордона, исчез.
Я обыскала каюту дюйм за дюймом, но ничего не нашла. Сидя на своей койке, положив руки на колени и глядя на них, я пыталась решить, что же мне делать. Глубоко в душе я никогда не была уверена, что пойду к адвокату Николаса Гордона и заявлю о себе. Тогда все было так далеко и во времени и в пространстве, что казалось нереальным. Теперь я не смогу пойти. Я никому не смогу сказать, что у меня украли. Полгода мне не нужно ничего делать, потому что так хотел Николас Гордон. А потом? Кто в здравом уме поверит мне, если у меня нет доказательств?
Мне было невыносимо грустно, потому что теперь, когда это стало невозможным, я поняла, что пошла бы к адвокату, несмотря на свои собственные чувства. Николас Гордон был добр ко мне, спас меня от увечья, и я была обязана сделать так, как он просил. Но теперь я не смогу.
Вдруг я что-то заметила. На мне было коричневое платье с длинными узкими рукавами, которые застегивались на манжетах. Что-то блеснуло за отворотом манжеты. Я поднесла руку к глазам. Несколько светлых волос застряло между пуговицами и отворотом. Этой рукой я пыталась расцарапать лицо своему обидчику. Он увернулся, и несколько волос зацепилось за пуговицу. Светлые золотистые волосы. На борту «Формозы» были светловолосые мужчины и среди пассажиров и среди экипажа, но ни у кого не было таких светлых волос. Я знала только одного человека с таким цветом волос, и это был Терри Фогон. Я вздрогнула, как будто кто-то прошел над моей могилой. Терри Фогона не было на судне. Да и как он мог оказаться в Гонконге?
Я сидела очень долго, моя уставшая голова соображала медленно. В Гонконге много англичан, думала я, и среди них могут быть такие, у которых сейчас не лучшие времена, может быть, моряки, отставшие от своих судов. Да, и эмигранты. Я слышала, как доктор Колби говорил о таких с другим пассажиром. «Паршивые овцы», которых семьи отправляли за границу. Они жили на деньги, присылаемые с родины. Может быть, это был кто-то очень бедный и отчаявшийся, как и я в Лин Кайфер, когда мне приходилось воровать. И, может быть, у этого человека были такие же светлые волосы, как у Терри Фогона. Я застала его врасплох, когда он выбрасывал на пол содержимое чемодана, и он схватил конверт, решил, что в нем деньги.
Да… именно так все и было. Я сказала себе, что другого объяснения нет.
Прозвучал гонг, зовущий на ужин. Мне очень не хотелось идти в столовую, потому что все будут говорить о том, что случилось. Я бы многое отдала, чтобы лечь и заказать ужин в каюту, но это малодушие. «Делай то, что нужно сделать в первую очередь», – сказала я себе и выбросила волосы в иллюминатор. Я промыла разбитую губу, причесалась, постояла перед зеркалом, стараясь принять спокойное выражение, и отправилась в столовую.
Интерес к случившемуся продержался менее девяти дней, и я была рада. Когда мы заходили в Сингапур и Пинанг, были приняты особые меры предосторожности, чтобы никто не смог пробраться на борт незамеченным. Доктор Колби не выпускал меня из виду, но несмотря на это, или, вернее, благодаря тому, что я ни с кем не говорила о происшедшем, о нем забыли.
Глава 22
Шли дни, и зеркало сообщало мне, что облик мой меняется. Мне сказали, что я должна отпустить волосы, потому что английские барышни не стригут волосы «под горшок». Щеки мои наливались, и на них появился румянец. Мои ногти, которые были всегда сломаны или ободраны, становились все ухоженнее, прямо как у мандарина, хоть я и не хотела, чтобы они были такими же длинными.
