Текст книги "Замуж за одну ночь"

Автор книги: Дженифер Лайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

– Мне жаль, что я его ослушалась, но я должна была, Эдмунд.

– Я знаю. Но мне нужно еще кое-что вам сказать. Марш вернулся, когда мы уже обнаружили, что вас нет в своей комнате, и что вы исчезли. Он узнал от Мэгги, что произошло, и в результате, забыв о том, что он – слуга, он… а-а-а… он осудил моего отца в выражениях, больше подходящих сержанту, нежели дворецкому.

Я закрыла рот руками в полном смятении.

– Ах! Эдмунд, что было дальше?

– Удивительно красноречиво выражая свое мнение, Марш сообщил нам совершенно потрясающую новость, что он – отец Ника Гордона, а значит, и ваш свекор. Без всякого сомнения, это и явилось причиной его сильного беспокойства за вас и гнева на моего отца.

– Да. Это правда, Эдмунд. Ник подарил мне кольцо, а мистер Марш его узнал. Так он обнаружил, что Ник – мой муж. Я никому не сказала, потому что боялась, что мистеру Маршу придется покинуть «Высокие заросли».

Эдмунд сцепил пальцы.

– Это точно. Поэтому, а также из-за того, что он так неосмотрительно вел себя вечером, его тут же уволили. Он уехал сегодня утром. – Эдмунд достал из кармана конверт. – Эту записку он попросил меня передать вам.

Я взяла конверт дрожащими руками.

– Можно я прочту прямо сейчас?

– Конечно.

Непослушными пальцами я пыталась открыть конверт.

– Как… любезно с вашей стороны, Эдмунд!

Он удивился.

– Я не испытываю к Маршу никаких неприятных чувств и считаю, что его поведение можно оправдать тем, что он ваш свекор.

Я, наконец, вынула записку:

«Дорогая Люси!

Слава богу, ты жива и мальчик – тоже! Мистер Эдмунд был настолько любезен, что взялся передать тебе мою записку. Я на время поживу в Гринвиче у своего старинного приятеля, с которым мы вместе служили, пока найду новое место. Пожалуйста, не беспокойся обо мне. У меня есть армейская пенсия, и я уверен, что мой бывший хозяин, который сейчас занимает важный пост в Военном министерстве, даст мне нужные рекомендации. Буду рад получить от тебя весточку и повидаться, если получится. Мой адрес: 14, Ладфорд роуд, Гринвич.

Искренне любящий твой отец

Томас Марш».

Я свернула записку.

– Он просто просит, чтобы я за него не волновалась и сообщает свой адрес. Еще раз спасибо, Эдмунд.

– Не за что. Фогоны относятся к вам хорошо?

– О, да! Они удивительно добрые люди.

– Вам… хм… нравится здесь?

– Да. Очень.

– Думаю, вы вряд ли можете… э-э-э… остаться? То есть… откровенно говоря, мои родители вздохнут с облегчением, если вы не вернетесь, Люси. Простите меня за то, что я говорю, вы понимаете, что лично я ничего против вас не имею, – он встал и начал медленно ходить по комнате. – Дело в том, что ваше присутствие создает напряженную атмосферу. Конечно, мой отец виноват в том, что вы оказались в «Высоких зарослях», и я ему об этом так прямо и сказал. Моя мать, естественно, этого никогда не одобряла. Вы не смогли помочь моему отцу, как он рассчитывал, хотя это не ваша вина, но это сильно повлияло на его желание иметь еще одного члена семьи.

От радости я потеряла дар речи, хотя изо всех сил старалась не подавать виду, а просто напустила на себя глубокомысленный вид. Я понимала, что откровенно радоваться – несправедливо по отношению к Эдмунду.

– Если ваш отец не хочет, чтобы я вернулась, я думаю, что могу остаться здесь. Мистер и миссис Фогон мне сами сказали.

– Правда? – Трудно сказать, чего было больше в этом вопросе: радости или удивления. – Что ж, действительно, это самое удобное решение, Люси. Конечно, мои родители никогда не забудут свою ответственность за ваше будущее, но это отличное решение проблемы. Моему отцу кажется, что Фогоны захотят оставить вас в надежде, что вы им поможете разгадать тайну сокровища вождя. Я с ним не согласился, но оказалось, что я был не прав.

– Дело совсем не в этом, Эдмунд. Просто они мне благодарны. Я напишу вашим родителям. Я хочу поблагодарить их за все, что они для меня сделали. Как вы думаете, я смогу взять что-нибудь из своих вещей?

– А? Да, да, конечно. Я прикажу сложить все ваши вещи и отправить сюда. – Он понизил голос: – Вы скажете Фогонам о Нике? То есть, что вы замужем и что по завещанию вы получите «Луноловов»?

– Еще не знаю. Это ужасно сложно, и у меня пока не было времени все обдумать. Ах, Эдмунд, а вы обязательно должны сделать то, что Ник написал в завещании? Разве отсрочка платежей невозможна?

– Конечно нет, Люси! – Он был шокирован. – Я обязан по закону выполнить требования Ника и распорядиться всем его имуществом в вашу пользу. Я понимаю, что для вас это неприятная ситуация, но здесь я ничего не могу поделать.

– Как жаль, что так получилось! Эдмунд, а может, было бы лучше, если бы обе семьи согласились поделить сокровище вождя поровну, как того и хотели ваш дед и дед Терри, если, конечно, сокровище действительно можно найти? Как вы считаете? Тогда вражде придет конец и обе семьи смогут вместе участвовать в поисках сокровища.

Эдмунд кивнул головой.

– Думаю, это было бы отлично, Люси. Но мои родители никогда не согласятся, так же как и Терри Фогон, даже если его родители этого захотят. – Он пожал плечами. – Откровенно говоря, не думаю, что изумруды можно найти. Ник Гордон не смог, Терри Фогон не смог, и план моего отца тоже провалился. Тратить время и деньги больше не имеет смысла.

Я испытывала раздвоенные чувства. Я была уверена, что знаю, где лежит сокровище, если его оттуда никто не вытащил, с тех пор как оно было спрятано. Если я скажу об этом Фогонам, это будет предательство по отношению к Грешемам. Я не была счастлива в «Высоких зарослях», но мистер Грешем предоставил мне еду и кров, и я прожила в его доме семь месяцев, и я не могу рассказать решение загадки, которое он так искал, его врагам, даже если его враги – мои друзья. Я не могла рассказать о своем открытии и Грешемам, поскольку сокровище было, похоже, единственной надеждой на спасение «Луноловов». А мне отчаянно хотелось, чтобы Фогоны сохранили свое поместье.

Эдмунд встал.

– Я пойду, Люси. Думаю, мне нужно поговорить с Гарри Фогоном. Я хочу быть уверен, что он не возражает, чтобы вы остались.

– Хорошо, я его позову. Эдмунд, я хочу, чтобы вы знали, как я вам благодарна за вашу доброту.

– Доброту?

– Да. Вы всегда были добры ко мне.

– Правда? – Он посмотрел в окно. – Я надеюсь, что выполняю свой долг. Но я вряд ли могу ставить себе в заслугу доброту. Странно, но я, кажется, не умею чувствовать так, как другие. Мои родители ненавидят Фогонов, а я никогда не был способен их ненавидеть, хоть и очень боялся Терри в школе. Правда, особой симпатии я к ним также не испытываю. – Он посмотрел на меня. – Закон не имеет чувств, он должен быть справедливым и беспристрастным. Я к вам так же отношусь, Люси. Наверное, я такой же, как закон.

Думаю, более грустного признания я не слышала ни разу за всю свою жизнь, мне стало его очень жаль, но я не нашлась, что сказать. Я подала ему руку, мы попрощались, и я пошла за мистером Фогоном.

Глава 40

Жизнь в «Луноловах» была похожа на жизнь в другом мире, но осознала я это только после Рождества. Оказалось, что к Фогонам на Рождество всегда приезжали друзья, но после потрясения, которое они пережили, чуть не потеряв Метью, они на следующее утро разослали всем телеграммы и отменили приглашения.

На второй день Рождества Метью разрешили встать, а еще через три дня ему стало значительно лучше. Я радовалась, что встречаю Рождество тихо, только с Фогонами. Мне нужно было время, чтобы успокоиться и приспособиться к своей новой семье. Мне не было нужды беспокоиться, потому что, как сказала миссис Фогон, «Луноловы» были домом, в котором каждый был волен делать все, что захочет, если при этом не доставлял неприятностей другим.

Кроме миссис Кокс, были еще две горничные, молодой лакей и садовник – мастер на все руки, который жил вместе со своей женой в маленьком домике. Жену садовника иногда нанимали в помощь прислуге, если мистер и миссис Фогон принимали гостей. Дворецкий год назад уволился, а другого нанимать не стали из соображений экономии.

Мне разрешили помогать слугам, как я захочу: готовить, убирать. А однажды, в начале января, когда неожиданно сильно потеплело, я даже работала в саду. Все слуги были славными людьми, и, хотя их жалованье было немного ниже, чем в подобных домах, они считали большой удачей служить у Фогонов. Мне теперь было чем заняться, и я была счастлива. Я проводила много времени с Метью, пока он не уехал в школу во вторую неделю января, хотя мать мягко дала ему понять, что он не должен узурпировать мое время. В кухне миссис Кокс с удовольствием приняла мою помощь и стала учить меня английской кухне. Мне больше не нужно было просыпаться на рассвете и ждать с открытыми глазами, когда можно будет встать с постели. Я могла помогать горничным разводить огонь или вытирать пыль. Как приятно снова чувствовать себя полезной!

Мистер Фогон предложил мне попробовать писать, и я провела несколько часов у него в студии у небольшого холста, который он для меня натянул, но способностей у меня никаких не оказалось, и продолжать я не стала. Я показала Фогонам рисунок «Луноловов» из миссии, сделанный отцом мистера Фогона. Для меня он был удивительным подтверждением того, что среди многих мест на другом краю света, в которых побывали молодые офицеры шестьдесят лет назад, было место, в котором я прожила почти всю свою жизнь. А мистеру и миссис Фогон было удивительно мастерство, с которым он был сделан.

– Просто блестяще! – сказал мистер Фогон и улыбнулся. – Можно позеленеть от зависти, правда, Тина?

Жена кивнула, не отводя глаз от полотна.

– Интересно, ему было все равно или нет? Придавал ли он значение своему таланту или был как Терри?

– Как Терри, думаю. А почему еще нужно было становиться солдатом, если у него был такой талант? – Мистер Фогон печально посмотрел на меня: – Терри просто не хочет ни писать, ни рисовать, хотя способностей у него в два раза больше, чем у нас с Тиной, вместе взятых.

Я знала. Я видела, как от нескольких штрихов, сделанных углем на грубой стене, оживал Ник Гордон.

Вскоре после Рождества я написала письмо мистеру Маршу и получила от него ласковый ответ. Он служил камердинером в маленьком доме в Лондоне у своего старого хозяина, который был уже генерал-лейтенантом в Военном министерстве. Он казался довольным своим положением, был рад, что мне хорошо у Фогонов, и надеялся, что ему позволят меня навестить, потому что скоро у него – выходной.

Я снова увидела Грешемов в церкви. Странно было сидеть напротив них, и, естественно, вся деревня шепталась о том, что «девушка из Китая» переехала из «Высоких зарослей» в «Луноловы». После службы, когда мы проходили мимо Грешемов, я сделала реверанс и сказала:

– Доброе утро!

Эдмунд приподнял шляпу и ответил мне. Аманда, очень смущенная, сказала:

– Привет, Люси!..

Эмили меня не заметила. Миссис Грешем надменно склонила голову, а мистер Грешем рассеянно наклонил трость в знак приветствия. Я была рада, что наша встреча состоялась и с этим покончено. Ритуал для наших встреч в церкви или в деревне был установлен.

Я не могла заставить себя рассказать Фогонам свою тайну – о моем браке с Николасом Гордоном и о причинах этого брака. Мне просто не хватало мужества сказать, что к концу года я стану владелицей «Луноловов» и им придется уехать. Настанет день, когда нужно будет сказать правду, но я продолжала надеяться, что до этого произойдет что-нибудь такое, что помешает осуществлению плана Николаса Гордона.

Однажды в феврале, за ужином, Терри сказал, нахмурившись:

– Ты замечательно начистила столовое серебро, Люси, но мне неприятно видеть, как ты работаешь по дому и на кухне. Тебе уже и так достаточно досталось.

– Пусть Люси сама решает, – весело сказал его отец. – Твоя беда в том, мальчик мой, что ты представляешь, как бы ты себя чувствовал на месте другого человека, и не можешь понять, почему же этот человек чувствует иначе. Но ты – не Люси. Она – это она, и этим уникальна, как мы все. Поэтому позволь ей делать то, что она хочет.

Сама я ничего не сказала, так как знала, почему Терри так говорит. Уже месяц, с тех пор как Метью уехал в школу, Терри снова стал за мной ухаживать. По крайней мере, я была в этом почти уверена. Он искал моего общества, особенно, когда мы оставались одни. Он был внимателен, добр и нежен. Но он никоим образом не был настойчив, и это меня озадачивало, потому что я и подумать не могла о нем, как о робком человеке. Он никогда не упоминал о нашей странной встрече в долине, и у меня было такое ощущение, что что-то мешает ему сказать мне то, что он действительно хочет сказать.

Я не знала, радоваться мне или огорчаться, если я права и Терри Фогон за мной ухаживает. Я никогда раньше не влюблялась, а на то, чтобы размышлять о любви, у меня не было времени. Мне было трудно понять, что же я испытываю к Терри Фогону. В Китае, когда я его увидела, он был далеко от безопасной и безмятежной жизни Соколиного поля, и я знала, что он – сильный, одаренный и решительный человек. Это меня в нем восхищало. Я, конечно, считала его красивым и интересным, как считала бы любая английская девушка. Трудно было себе представить, что я когда-то называла его про себя «безобразным чужаком». Английская жизнь изменила мои представления о мужской и женской красоте.

Я знала, что он считает меня привлекательной, потому что он дал мне это ясно понять давно, еще во время своих визитов в «Высокие заросли», и я смогла преодолеть робость, которую у меня вызвало это признание. Я понимала, что рано или поздно он может сказать, что любит меня, но я не знала, что же мне тогда делать. Когда я видела мистера и миссис Фогон вместе, я понимала, что такое любовь. Они, казалось, излучали золотистый свет, такой же теплый и живой, как солнечные лучи, греющие землю. Нет, я не чувствовала ничего подобного ни к Терри, ни к одному мужчине вообще. Но, может быть, настоящее чувство появляется со временем, когда люди живут вместе? А возможно, такое происходит редко и только с самыми счастливыми.

Позже, в этот же день, мы с миссис Фогон были вместе в мастерской. Она начала писать мой портрет. Мы какое-то время молчали, я не хотела отвлекать ее от работы. Когда же миссис Фогон оторвалась от холста, чтобы перемешать краски, она тихо сказала:

– Думаю, Терри хочет на тебе жениться, Люси.

– О! – я почувствовала, что краснею. – Он так сказал?

– Нет. Терри мало говорит о том, что думает или чувствует, но за долгие годы мы научились понимать. – Она смотрела на свою кисть, но, думаю, едва ли ее замечала. – Странно, что у таких родителей такой сын. Он совершенно не похож на нас. Однако мы такие, какие есть, и ничего не изменишь. – Она тревожно посмотрела на меня: – Если он сделает тебе предложение, я… надеюсь, ты откажешься.

Я удивилась и даже обиделась, но тут же поняла, как это глупо. Фогоны не были богаты, но они – дворяне. Я очень хорошо знала, что молодой англичанин из благородной семьи обязан тщательно выбирать себе жену, она должна быть ему достойной парой. Я была сиротой из какой-то китайской миссии, к тому же без пенни за душой, насколько им было известно. Мистер и миссис Фогон были удивительно добры ко мне и удостоили меня своей дружбой, но в их глазах я была не пара их сыну. Они не могут запретить ему жениться, да и Терри не тот человек, которому можно что-то запретить, но миссис Фогон тактично старается дать мне понять, что они с мужем чувствуют.

– Я не думала об этом, миссис Фогон, – сказала я, – но я понимаю ваши чувства, я сама знаю, что я – не пара Терри.

Она быстро посмотрела на меня, и мне показалось, что она сейчас скажет, что я не права. Но миссис Фогон заколебалась и, казалось, передумала.

– Что-то в этом роде, Люси, но я не хочу больше об этом говорить, – она положила кисть и устало улыбнулась. – Думаю, на сегодня хватит, что-то у меня не идет.

Через неделю Терри предложил мне выйти за него замуж. Нельзя сказать, что я была к этому не готова, и все же я растерялась. Заикаясь, я поблагодарила за оказанную мне честь, но сказала, что не думаю, что подхожу ему.

Он не принял моего ответа и сказал, улыбаясь, что ему лучше знать, какая жена ему подходит. Страдая от смущения, я ответила, что я не могу разобраться в своих чувствах к нему, но, наверное, я еще просто недостаточно взрослая, чтобы выйти замуж.

Это его нисколько не смутило.

– Тебе восемнадцать лет, Люси, и ты гораздо взрослее многих английских девушек твоего возраста. Думаю, тебе нужно время, чтобы свыкнуться с этой мыслью, я немного подожду.

– О, спасибо, Терри, извини, если я тебя обидела.

– Не за что, – он обнял меня и поцеловал в щеку. – Я попробую еще раз. Через неделю.

– О!

Он рассмеялся и оставил меня в полной растерянности.

В этот день я не могла уснуть. Пролежав примерно час и устав от вопросов, я зажгла настольную лампу, надела халат и села, обхватив колени, стараясь привести мысли в порядок. У меня появилась идея, не очень ясная, но постепенно принимающая четкую форму.

Я так и не поняла, хочу ли я стать женой Терри, но я могла честно сказать, что у меня не было сильного нежелания выходить за него замуж. Если бы я не знала, что мистер и миссис Фогон против, приняла бы я его предложение? Не знаю. Возражали ли бы они против меня, если бы знали, что наш брак спасет «Луноловов»? Я была уверена, что это меняет дело.

Я знала, как спасти «Луноловов» и как добиться того, чтобы поделить сокровище китайского вождя между Грешемами и Фогонами, если его вообще можно найти и привезти в Англию. Ответ, как мне по глупости казалось, был прост. Я приму предложение Терри в обмен на обещание разделить сокровище с Грешемами. Получив от него согласие, я расскажу ему о своем замечательном открытии. Он сможет поехать в Китай и вернуться с изумрудами. Возможно, мы поедем вместе. Сердце заколотилось при мысли, что я смогу увидеть снова миссию и детей.

Когда мы вернемся, когда сокровище будет разделено, когда будет выкуплена закладная на «Луноловов», я выйду замуж за Терри. Отличный выход из положения! И я постараюсь быть Терри очень хорошей женой, и это возместит мое неподходящее происхождение.

Я вынула из тумбочки блокнот и карандаш и начала старательно записывать. Сначала я написала загадку:

«Под ним – гиганта нож,

Который перевернут.

Цветы там, по ветру летят.

В храме сокровища лежат.

Над ним разверзся мир златой,

Хранимый медвежонком,

За златом тем

Лежат незрячие тигровые глаза».

Теперь – отгадка:

«Слова «гиганта нож» – анаграмма. Если переставить буквы, получится «Лин Кайфер». Миссия, расположенная в здании бывшего храма, стоит на холме, под холмом – деревня Лин Кайфер».

Это решение пришло ко мне неожиданно, в тот вечер, когда мы составляли анаграммы и я попробовала поиграть с китайскими названиями. До этого момента я считала, что наша миссия никак не может быть храмом из загадки, потому что на карте река течет в другую сторону. Но я вдруг вспомнила, что однажды слышала от кого-то в Лин Кайфер, что лет тридцать назад реку перегородили плотиной и пустили по другому руслу, чтобы использовать для земледелия освободившуюся почву. Поэтому местность на карте трудно узнать. Вспомнив это и будучи абсолютно уверенной, что наша миссия – тот самый храм, все остальное я могла объяснить без труда.

Дальше я написала: «В нескольких ярдах от северной стены миссии растет старая слива, рядом – пни от давно срубленных сливовых деревьев. Это – «Цветы там, по ветру летят».

Я задумалась, вспоминая, как в жаркую летнюю ночь, открыв настежь окно, я лежала и смотрела, как отражаются звезды на тонком бронзовом щите. Мне тогда не приходило в голову, почему не меняется расположение звезд, а они просто движутся вокруг одной звезды. Теперь я знала почему. Приехав в «Высокие заросли», я начала читать справочники и прочла в энциклопедии большую статью по астрономии.

Я снова записывала: «Медвежонок – маленький медведь, а следовательно – созвездие Малой Медведицы. Самая яркая в этом созвездии – Полярная Звезда, она отражается на бронзовом щите в стене напротив окна. Хорошо отполированный щит отражает мир, как зеркало. «Над ним разверзся мир златой» означает за щитом».

Я прочитала то, что написала, и поняла, что здесь не все. Я объяснила последнюю часть загадки лишь Грешемам, поэтому я записала: «"Тигровыми глазами" в этой части Китая называют изумруды».

Я вряд ли могла объяснить, почему я написала отгадку. Наверное, потому, что мне не хотелось спать и я решила занять себя, но, возможно, еще и потому, что разгадка этой тайны, как мне казалось, должна быть не только в моей голове, но и на бумаге.

Я сложила бумагу, положила ее в конверт и задумалась. Наконец, я написала адрес мистера Марша. Он уже дважды приезжал в «Луноловы», и мы прекрасно проводили вместе время, но я не рассказывала ему о своем открытии и о том, что не дает мне покоя. Над именем мистера Марша я написала большими печатными буквами: «В СОБСТВЕННЫЕ РУКИ». Затем я подошла к гардеробу, положила письмо к моим остальным сокровищам в старый чемодан и вернулась к постели, чувствуя, что веду себя глупо и слишком мелодраматично. По крайней мере, я буду уверена, ключ к этой тайне не затеряется снова, и, если он когда-нибудь попадет в руки мистера Марша, тот поступит так, как сочтет нужным. В том, что его решение будет правильным, я была убеждена.

Через неделю Терри снова сделал мне предложение. Когда я пробормотала довольно неубедительный отказ, он рассмеялся, не стал настаивать и ровно через неделю снова сделал предложение. В то утро я приняла решение. Я буду действовать по тому плану, над которым думала все эти дни. Я все Терри расскажу: как я вышла замуж за Ника Гордона в тюрьме и почему. Если он все еще захочет взять меня в жены, я скажу ему, что знаю, где сокровище, и спрошу, согласен ли он разделить их с Грешемами. Если он согласится, я приму предложение.

Таков был мой план, и я была горда собой, даже не догадываясь, как посмеется судьба над моими надеждами. Был ранний вечер, мы с Терри были в гостиной, когда он в третий раз попросил меня стать его женой. Я ответила ему:

– Терри, прежде чем дать ответ, я должна тебе кое-что рассказать…

В этот момент громко зазвенел колокольчик у двери. Я замолчала. Терри сказал:

– Продолжай, моя маленькая Люси. Расскажи мне.

– Лучше подождем. Я не хочу, чтобы Меня прерывали. Это очень важно.

Он улыбнулся.

– Хорошо. У нас есть время. Не думаю, что мы кого-нибудь сегодня ждем. Но я слышал, как подъехал экипаж. Ты знаешь, где мои родители?

– Наверное, в мастерской.

Открылась дверь. Нелли, вторая горничная, вошла с выражением изумления на лице.

– Прошу прощения, мистерТерри, – возбужденно заговорила она, – но там джентльмен к мисс Люси. Он говорит… – Она остановилась и оглянулась: – Он говорит… ох, я не могу произнести, что он говорит, мисс Люси!

– Тогда я сам произнесу, – услышав голос, я вскочила, побледнела и задрожала. За Нелли появился человек. Его рука решительно отодвинула горничную в сторону. И Ник Гордон вошел в гостиную.

– Я приехал за своей женой.

На нем было короткое пальто с бархатным воротником, в руке – шляпа и трость. Он был гладко выбрит, лицо его казалось еще уже, чем в тюрьме. В остальном он был таким же, каким я его запомнила. Только темные глаза не смеялись. Они были холодными и ничего не выражали.

Глава 41

Невероятно, но правда. Николас Гордон собственной персоной, живой. Несмотря на потрясение, от которого у меня потемнело в глазах, я почувствовала невероятную радость и облегчение.

– Мистер Гордон? – прошептала я и сделала шаг вперед. – Ах, мистер Гордон, вы… живы! Я… я так рада!

– Правда, Люси? – в глазах что-то вспыхнуло и погасло. Сожаление? Печаль? Не могу сказать. – Что ж, это хорошо, – холодно сказал он. – Иди и собери вещи, пожалуйста.

Он прошел мимо меня и остановился перед Терри. Я отвернулась, схватившись за голову от внезапно осенившей меня страшной догадки. Ник Гордон жив, значит, я его видела тогда, во время фейерверка, когда кто-то отнес меня в Чизлхестские пещеры. Значит…

Я не хотела знать, что это значит, и заставила себя посмотреть на двух мужчин, не отрывавших взгляда друг от друга. Терри был бледен так же, как, я уверена, была бледна я сама, его горящие глаза были широко открыты.

– Твоя жена? – жутким шепотом спросил он.

– Моя жена, – бесцветным голосом ответил Ник Гордон. – У нее сложилось такое впечатление, что я умер. Но я не умер. Пойди и собери вещи, пожалуйста, Люси, – сказал он, не повернув головы в мою сторону. Оба, не отрываясь, смотрели друг на друга, и казалось, что они излучают такое напряжение, что вот-вот между ними появится молния.

В холле послышались торопливые шаги, и голос Нелли произнес:

– Сюда, сэр!

Появились мистер и миссис Фогон. Нелли сбегала за ними. Ник Гордон повернулся, посмотрел на них и поклонился миссис Фогон.

– Добрый день, мэм! Простите за вторжение.

Миссис Фогон посмотрела на него, потом на меня, быстро подошла ко мне и положила руку мне на плечо. Мистер Фогон воскликнул:

– Господи, да это же молодой Гордон! Я помню вас по Белвуду. Что все это значит?

Я услышала, как миссис Фогон глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Она сказала:

– Мы боялись, что с вами в Китае случилось несчастье, мистер Гордон, вас слишком долго не было. Я рада, что вы вернулись в добром здравии.

– Сомневаюсь, мэм.

На лице миссис Фогон появились красные пятна.

– Как вам угодно, мистер Гордон, но я никогда не лгу и никому не желаю зла.

Он долго и пристально на нее смотрел, а затем кивнул.

– Думаю, это правда. Мы с вами не ссорились, миссис Фогон. Прошу меня простить за грубость. А теперь я бы хотел, чтобы Люси собрала вещи, с вашего разрешения, и мы сразу уедем.

– Чушь! – мистер Фогон вышел вперед. – Что означает вся эта чепуха, о которой говорит Нелли, будто бы вы заявляете, что Люси – ваша жена?

Ник Гордон посмотрел на меня.

– В Каниль мы вместе сидели в тюрьме. Мы поженились за несколько часов до моей предполагаемой казни. Все совершенно законно. Спросите у Эдмунда Грешема. Он мой адвокат. Все документы у него. – Он пожал плечами. – Спросите у Люси.

Все смотрели на меня. Я медленно кивнула и прошептала:

– Да, это – правда.

Мистер Фогон схватился за голову.

– Но, Люси, дитя мое! Почему?

Прежде чем я нашла, что ответить, Ник Гордон сказал:

– Вряд ли причина сейчас имеет значение. Но, если ваша жена будет настолько любезна, чтобы пойти вместе с Люси и помочь ей собраться, я вам вкратце расскажу, пока мы будем их ждать.

На лице мистера Фогона заходили желваки.

– Не трудитесь. Я не знаю, что говорит закон, но сомневаюсь, что вы можете увезти ее против воли, мистер Сэбин.

– Она – моя законная жена, – прозвучало холодно, но вежливо. Он посмотрел на меня: – Ты отказываешься ехать со мной, Люси?

Я крепко сжала руку миссис Фогон и покачала головой. Я не могу отказаться. Не важно, как это произошло, но в грязной тюремной камере за тысячи миль отсюда я дала обещание Нику Гордону быть ему верной женой. И кроме того, мне с каждой минутой становилось все страшнее от того, что может произойти здесь, в этой комнате, если я откажусь.

Терри стоял, подавшись вперед, подбоченившись, пламя свечи отражалось в его горящих сапфировым цветом глазах. Еще немного, и он прыгнет на врага.

Безуспешно пытаясь казаться спокойной, я сказала:

– Я буду готова через несколько минут, мистер Гордон.

Небрежно смахнув рукавом невидимую пылинку со шляпы, он ответил:

– Советую называть меня Ником.

Как во сне, я сложила в чемодан свои вещи и надела выходное пальто и шляпу. Миссис Фогон помогала мне, ее глаза были мокрыми от слез. Пока мы с ней собирались, я очень путано рассказывала ей о той странной ночи в Ченгфу, когда я вышла замуж за Ника Гордона.

– С тех пор, как я здесь, я пыталась рассказать вам, – жалко закончила я, – я ненавижу тайны, но все так сложно. Я не знала, что мне делать. Я как раз собиралась рассказать все Роберту, когда он… пришел.

Она ни о чем меня не спрашивала, а просто крепко обняла и сказала:

– Терри всегда говорил, что Ник Гордон – злой человек. Я не знаю… о нем трудно судить. Я молюсь, чтобы с тобой было все в порядке, Люси.

Через несколько минут мой муж помогал мне сесть в коляску. Я не смогла попрощаться с Терри, потому что тот исчез. Мистер и миссис Фогон поцеловали меня и сказали, натянуто улыбаясь, что надеются, что мы скоро приедем к ним в гости. Когда Ник Гордон уже собирался сесть рядом со мной, миссис Фогон положила руку ему на плечо.

– Умоляю, будьте добры к ней, мистер Гордон, – тихо сказала она.

На мгновение что-то похожее на прежнюю улыбку промелькнуло в его глазах, и он изумленно посмотрел на нее.

– Теперь мы квиты, мэм. Я вел себя оскорбительно по отношению к вам, и вы отплатили мне тем же.

– В таком случае, прошу меня простить. Если я вас обидела, то только потому, что беспокоюсь за Люси. Скажите… почему вы нас так ненавидите, мистер Гордон?

Его брови поднялись.

– Ненавижу вас, мэм? Я едва вас знаю, а то, что вижу, меня восхищает. Я просто приехал забрать свою жену, и все. А теперь позвольте пожелать вам всего доброго.

Он поклонился и сел в экипаж. Кучер щелкнул языком, и мы поехали. Когда мы доехали до поворота, я оглянулась и увидела, что мистер и миссис Фогон машут мне на прощание. Я помахала им в ответ, и через секунду они исчезли из виду, мы выехали на дорогу.

Мой муж откинулся назад, лицо бесстрастное. Он молчал, и, после того как мы проехали примерно полмили, я решилась заговорить:

– Мистер Гордон, вы…

– Советую перейти на «ты», – перебил он, рассеянно глядя на дорогу. – Так принято между мужем и женой.

– Прошу прощения. Ник… ты сердишься на меня? Он серьезно посмотрел на меня.

– Почему я должен сердиться?

– Я не знаю, но вы… ты не хочешь со мной разговаривать, и я подумала… ах, я ничего не понимаю. Пожалуйста, постарайтесь меня понять. Все это время я думала, что вы умерли, и для меня было настоящим потрясением увидеть, как вы вошли в комнату. Но я так рада, мистер… Ник, – я тронула его за рукав. – Как здорово, что ты жив!

– Даже несмотря на то, что я увез тебя из «Луноловов»?

Я смотрела на него, не понимая.

– Да, конечно. Мне очень нравятся Фогоны, но то, что ты жив, гораздо важнее. – Я положила руку себе на лоб, в голове стучало. – Все еще не могу поверить, что вам удалось бежать. Как… ты это сделал… Ник?

– Твой доктор Каниган помог, – спокойно сказал он. – Рано утром, проводив тебя, он пришел ко мне в тюрьму и спросил, хочу ли я рискнуть и, возможно, умереть от его руки или согласен принять верную смерть от солдат мандарина.

– Я… я не понимаю.

– Я тоже не понял сначала. Есть такой наркотик, его получают из опиума. Приняв большую дозу, человек впадает в бессознательное состояние, очень похожее на смерть. Иногда даже врач не может отличить. Часто действительно можно умереть. Все, что может сделать врач, это ждать. Если через двое суток человек не придет в себя, значит… Мне стало холодно.