Текст книги "Пробужденная красота (ЛП)"

Автор книги: Джена Шоуолтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Ииии... он снова ничего не пояснил.

– Ты часто сюда приходишь?

– Это звучит как план, да.

Молчание.

Слишком болтливая? Хорошо, нет проблем. Они же здесь не для того, чтобы узнать друг друга лучше? Просто отвлечься от своих жизней на какое-то время.

– А я бываю здесь часто, – если честно, то каждый день.

– Возможно, мы встретимся снова. – Он поднес чашку горячего кофе к губам, таким красивым, алым, как яблоки в карамели, и сделал глоток. Выражение его лица не поменялось, высокая температура каким-то образом не обжигала его рот.

– Наверное, – предположила Никола.

Снова молчание.

О чем девочкам разговаривать с мальчиками, которые не заинтересованы в них в романтическом плане? По правде говоря, (а Колдо определенно подтвердил бы ее честность) это было немного больно. Совсем не то, чего она ожидала или на что надеялась.

– Чем ты занимаешься, когда ты не здесь, Никола? – взял он, наконец, инициативу в свои руки.

Успокоенная его попыткой начать разговор, она расслабилась.

– Я работаю бухгалтером по утрам и вечерам в будние дни, – такая работа гарантированно сохраняла ее давление стабильным.

Она умела считать, сортировать квитанции и помогала составлять поэтапные планы по уменьшению долгов. Всем, кроме себя.

Ей до сих пор приходилось рассчитываться по счетам своих родителей, а их с Лайлой медицинские расходы все росли.

– Еще работаю кассиром в магазине органических продуктов каждый вечер и по выходным.

– Не похоже на детскую мечту.

Да, но мечты умерли... и если не быть осторожной, призраки прошлого будут преследовать и в настоящем.

– Почему ты так думаешь? – Она не гордилась своими работами, но всегда делала все, чтобы выжить.

– Я очень наблюдательный.

И довольно скромный.

– Итак, чем ты хотела заниматься? – поинтересовался он.

Почему бы не сказать ему правду?

– Я хотела жить, – сказала она. Действительно жить. – Хотела путешествовать по свету, прыгать с парашютом, танцевать на крыше небоскреба, нырять глубоко в море за сокровищами и ухаживать за слоном.

Колдо склонил голову набок и пристально посмотрел ей в глаза.

– Интересно.

Это потому что она упомянула о занятиях, а не о карьерном выборе? Ну, на это была своя причина. Она никогда не знала, сколько ей отведено, поэтому карьера казалась бессмысленной.

– Как насчет тебя? – спросила она. – Чем бы ты хотел заниматься?

– Уже занимаюсь этим, – он не отводил взгляда, – и ты еще можешь сделать все то, о чем сказала.

– Вообще-то, не могу. Мое сердце этого не выдержит, – пускай думает, что ее нервы куда крепче, чем на самом деле.

– Ты права.

Подождите.

– Что?

– Если слова имеют власть над жизнью и смертью, то только что ты приставила к своему виску дуло пистолета.

– О чем ты говоришь? Это абсурд.

– Ты говоришь то, во что веришь, а веришь ты в то, что обречена. Если и есть единственное, чему я научился за все годы, так это – то, во что веришь, и есть стимул всей твоей жизни.

Вспышка гнева заставили ее сердце пропустить удар:

– Я верю в реальность.

Колдо взмахнул рукой.

– Твоё восприятие реальности искажено.

О-о, в самом деле?

– Как это?

– Ты веришь в то, что видишь и чувствуешь.

– А разве не все так делают?

– В этом мире все изменчиво. Временно. Но есть вечные вещи, которых ты не видишь.

Она пролила свой чай на скатерть. Жидкость выплеснулась из отверстия в крышке, обжигая ее руку.

– Смотри-ка. Может, тебе не поступает достаточное количество кислорода туда, где должна быть голова, но твои слова звучат как из уст сумасшедшего.

– Я не сумасшедший. Я знаю, что ты можешь быть исцелена.

Исцелена? Как-будто она уже всего не перепробовала.

– Некоторые вещи нельзя изменить. Кроме того, ты и понятия не имеешь о моем прошлом или о моем будущем.

– Я знаю больше, чем ты думаешь. Ты так боишься жить, что на самом деле убиваешь себя.

Установилось тяжелое молчание. Он... попал в точку, подумала девушка. Никола наблюдала, как страх медленно пожирал счастье ее сестры, отравляя каждую частичку ее существования.

И всю жизнь, до того дня, когда она поселилась в больнице, у Лайлы было только это. Существование.

У нее всегда болел живот, аппетита не было. И Никола скатывалась по той же дорожке.

Лайла была истощена, казалось, даже ее кости усохли. Дайте Николе еще пару месяцев, и она дойдет до такого же состояния.

Волосы сестры потеряли блеск. Темные круги под глазами стали постоянными. Да, еще немного, и Никола станет собственной тенью.

– Где-то по пути ты потеряла последнюю надежду, – произнес Колдо, и в его голосе было что-то угрюмое, будто он и сам страдал от потери. – Но если ты меня послушаешь, если сделаешь то, что я скажу, твое тело и сердце окрепнут, и ты, наконец совершишь все то, чего так хотела.

– Ты что, доктор? – предположила она. – Откуда ты знаешь это? И что, по-твоему, можно сделать со мной такого, чего я уже не пыталась?

Игнорируя её вопрос, он произнёс:

– Selah[5], Никола.

И с этими словами он исчез: только что был здесь, и вот его уже нет.

Переводчики : Lenamart, marisha310191, natali1875, Tenacia, Kejlin

Редактор: grammarnazi

Глава 4

Полный решимости доказать Николе свою точку зрения, Колдо из больницы переместился в свой подземный дом в Вест Индиа Ки[6]. Место его величайшего позора.

Здесь он держал свою мать.

Небольшая скрытая пещера освещалась мягким зеленом светом, который излучало озеро чистейшей воды. Свежесть воздуха охватила его, буквально потрескивая жизненной энергией.

Как и в доме в Южной Африке, здесь не было ни мебели, ни гобеленов, ни украшений, ни удобств любого рода.

Впрочем, здесь все же была еда и вода, а также одеяло. Он хотел было обеспечить мать кроватью, но потом вспомнил, что она никогда не заботилась о нем подобным образом.

– Так-так, – произнесла она, – смотрите-ка кто вернулся.

И вот она. Корнелия. Ее имя означало "копье". Именно такой она и была. Острая и смертоносная, способная проколоть сердце человека и безразлично уйти, оставив медленно умирать.

Она сидела в углу клетки, в домотканом платье из натуральной ткани. Колдо бросил его ей, сорвав небесную мантию. Райские шмотки легко очищались от грязи самостоятельно, вдобавок, возвращая чистоту и своим владельцам.

Он не хотел, чтобы у Корнелии была возможность почиститься. Колдо желал, чтобы она узнала ощущение грязи, которую никогда нельзя будет вычистить.

Кожа ее побледнела, веснушки резко выделялись. Ее длинные волосы были сострижены и теперь едва достигали ушей. Пряди спутались и торчали в разные стороны.

Не он сотворил с ней это. Несколько недель назад мать была захвачена бандой демонов picг (похоть), утащивших ее в ад, в попытке заставить Колдо предать Захариила. Вместо этого он спас ее.

Воин понятия не имел, что еще с ней сотворили, – только то, что пытки действительно имели место. Она находилась при смерти, когда Колдо нашел ее, это было единственной причиной, почему Корнелия не боролась с ним во время лечения. И вот они здесь.

Она – полна ненависти, как и всегда.

Он – странно недовольный ситуацией.

С детства находясь под правлением отца, Колдо мечтал наказать ее гораздо худшими способами. Он все еще хотел этого, о, да.

Жажда мести всегда сжигала изнутри. Но он не мог. Он бы не стал. Позволил себе лишь мелочи, вроде отсутствия кровати и лишение надлежащей одежды, но ничего больше.

Колдо совсем не был похож на мать, и каждый день доказывал это. Он приходил сюда, боролся с желанием сделать что-то гадкое, а потом уходил.

Мудрые знают, что не стоит и приближаться к вратам своего искушения, но Колдо все никак не мог заставить себя остановиться.

– Здравствуй, Мать.

Женщина втянула воздух.

– Я должна была отрезать твой язык, когда у меня был шанс, – она бросила в него камешек. Тот отскочил от плеча и упал на пол.

– А еще утопить меня. Я знаю.

Корнелия нахмурилась, пряча в длинных ресницах фиалковые глаза, которые он так часто видел в своих кошмарах.

– Тогда я не была способна на насилие. Но твой отец... я ожидала от него большего. Он должен был сделать то, чего я не могла.

– О, не сомневайся, он пытался. – Много раз.

Колдо вспомнил тот день, когда Корнелия пролетела над лагерем отца и сбросила его. Ослабленный и изнуренный, боль от жесткого приземления мучила больше, чем рана от вырванных крыльев.

Огромный лысый мужчина с большим количеством мышц и шрамов, чем Колдо когда-либо видел, грузно подошел к нему. Откуда-то сверху крикнула Корнелия:

– Вот и твой сын, Нокс, да уничтожьте друг друга!

Нокс. Имя, которое означало ночь.

Через секунду Колдо потерял сознание, а очнулся на полу просторной палатки. Лысый мужчина нависал над ним, он широко ухмылялся и глаза его были так же черны, как и его имя.

– Ты мой сын, не так ли? Воспитан творящим добро ангелом.

Его мать? Творящая добро?

– Держу пари, она напичкала тебя глупыми представлениями о добре и зле, – продолжал Нокс. – Не так ли, парень?

Было трудно концентрироваться на словах – все внутри Колдо кричало: "Беги и никогда не оглядывайся назад".

Но он был в ловушке тела, слишком слабого, чтобы двигаться или переместиться. Все, что ему оставалось – это смотреть, как из пор мужчины поднимались тонкие завитки дыма, наполняя воздух запахом серы.

Именно в этот момент осознание свалилось на Колдо. Лысая голова, бездонные глаза и черный дым могли означать только одно.

Нефас. Его отец принадлежал к самой опасной, мерзкой расе из существующих. Расе, которая подкрадывалась к людям, медленно и мучительно отравляла... уничтожая полностью. Раса, не имеющая совести.

Подобная демонам.

Нефас несли смерть. Пожиратели душ.

Возраст жертв никогда не имел значения, так же, как и их пол. Монстры жили, чтобы причинять боль. Они убивали и смеялись в процессе.

– Не беспокойся, – произнес мужчина, – мы это исправим.

Нокс хотел, чтобы Колдо принял образ жизни Нефас. Тот сопротивлялся... поначалу. Но каждый раз, когда он пытался убежать, его отец тут же следовал за ним по пятам, легко догонял и тащил обратно, наказывая.

Однажды Нокс связал его и влил кислоту в глотку. В другой раз вырвал глаз и прибил к прутьям клетки таким образом, что Колдо мог смотреть сам на себя.

Подрастающему воину пришлось отыграть глаз обратно и вставить на место. К тому времени он уже был немного старше и мог частично излечиваться. Но все же его зрение больше никогда не было прежним.

Злоба и ненависть пустили корни. Почему он? Почему никто не спас его? Сколько еще боли заставят вынести?

Наконец, он потерял волю к борьбе. Он сдался. Совершал налеты на деревни. Помогал отцу и другим солдатам припадать к ртам жертв и высасывать их невинные души, оставляя только безжизненные оболочки.

«Человек будет делать все что угодно, чтобы выжить, парень».

Это был один из уроков отца, принятый близко к сердцу.

Теперь Колдо был убежден, что перешел точку невозврата. Он мог бороться еще ожесточеннее. Должен был бороться ожесточеннее. Вина всегда будет управлять им, а стыд – переполнять его душу.

У него было слишком много воспоминаний. Темных воспоминаний, которые никогда не исчезнут. Каждое из них заставляло его страстно желать вырвать свои глаза, только чтобы забыть увиденное, или отрезать себе уши, чтобы заглушить крики в них.

За годы он заработал себе достаточно большую славу, чтобы привлечь внимание Германуса.

Армия Посланников внезапно напала на лагерь отца, чтобы уничтожить Колдо. Увидев шрамы на его спине, воины ошибочно предположили, что он не относится к расе Нефас, так как те не могли иметь крыльев. У Колдо же они явно когда-то были. В итоге, его захватили в плен.

Это стало началом его новой жизни.

Германус – имя, означающее "брат", – мог бы, и, вероятно, должен был убить его, несмотря на происхождение.

Колдо впал в бешенство. Он запутался, проклинал все и бросался на любого, кто приближался. После всего, что он натворил, после стольких убийств, разве мог он простить себя, примкнув к "благодетелем человеческим"? Невообразимо!

Но Германус заглянул вглубь, увидел вину и стыд в глазах Колдо. Чувства мощные и очевидные даже тогда.

Король Посланников в течение нескольких лет отучал Колдо от гнева, прилагая массу усилий, чтобы успокоить молодого человека, обремененного таким тяжелым прошлым. Он убеждал Колдо, что тот способен на иное, у него всегда будет безопасное, комфортное место для сна и достаточно еды, чтобы утолить голод.

Впервые кто-то проявлял заботу и беспокоился о нем, и вскоре Колдо полюбил Германуса, – так, что был готов умереть, защищая его.

– Зачем ты связалась с Ноксом? – спросил он у матери, обходя клетку.

– Почему бы и нет? Он был очень красивым мужчиной.

Наверняка были женщины, которые находили привлекательным столь опасного мужчину, предположил Колдо. Невзирая на лысину и пустоту в глазах, у него было самое прекрасное лицо из тех, что довелось видеть Посланнику. В его чертах была чистота, которая большинству могла бы только сниться.

– Ты надеялась укротить его? Неужели думала, что станешь той единственной, кто сможет изменить его?

Не отводя глаз, Корнелия поднялась на ноги. Она никогда не поворачивалась к нему спиной, где были сложены белоснежные крылья. Мать боялась, что Колдо вырвет их. И страхи не были беспочвенны, ведь искушение было так велико!

– Зло не может измениться, – сказала она.

– Он предал тебя ради другой? Одной из его вида? Женщине, больше подходящей его специфическим вкусам? Или, может, он обратился не к одной женщине, а многим?

– Заткнись.

Он не собирался. Похоже он угадал. Игнорируя боль, скрутившую желудок, Колдо произнес:

– Знаешь, он часто посмеивался над тобой. Рассказывал, что ты была влюблена в него, умоляла остаться. Что ты рыдала, когда он ушел. Рассказывал....

– Заткнись, заткнись, заткнись! – Закричала женщина, бросившись к прутьям клетки со стороны Колдо. Она встряхнула их с такой силой, что воин удивился, как закаленная сталь осталась на месте.

Ему должна была понравиться яростная реакция. Он так долго добивался от нее этого – ярости, разочарования. Чтобы мать ощутила собственную беспомощность. Пережила хотя бы жалкое подобие того, что ему приходилось выносить столько лет. Но его затошнило с новой силой. Как он мог так поступать с женщиной? С какой-либо женщиной?

Как мог он причинять боль кому-то из своего рода?

Она плюнула на его ботинки.

– Я ненавижу тебя! Ненавижу так, что не могу свободно дышать! Я лучше сгнию в этой клетке, чем стану притворяться, что люблю тебя и раскаиваюсь из-за того, как относилась к тебе! Не дождешься. Ты как был редкой мерзостью, так ей и остался. День, когда ты сдохнешь, станет для меня праздником.

Боль и ярость дополнили палитру разрывающих его переживаний, тьма сгустилась в загнанном в тупик уме.

Он отошел подальше, чтобы избежать соблазна наброситься на нее и прикончить, – став точной копией своего отца. Запахи жасмина и жимолости преследовал его.

Даже здесь Корнелия источала презренные ароматы.

Чем невинный маленький мальчик мог вызвать к себе подобное отношение? Как она могла обвинять Колдо в грехах его отца?

Почему, даже по прошествии всего этого времени, Колдо все еще было больно?

– Если я когда-то умру – произнес он, – ты не будешь причиной. Ты слишком слаба. Ты всегда была беспомощной, именно поэтом Нокс и ушел от тебя.

Она снова плюнула ему на ботинки.

Сжав кулаки, он переместился в свой дом в Южной Африке. У него было около шестнадцати домов, разбросанных по всему миру, надежно укрытых от надоедливых взглядов людей, но это было больше, чем просто убежище, здесь он проводил большую часть своего свободного времени.

Не успев до конца еще проявиться в новом месте, он замолотил кулаками о стену, раздирая едва зажившую кожу. Брызнула кровь, захрустели кости.

На этот раз гнев не удалось успокоить так быстро.

Прошло довольно много времени, прежде чем он сорвал с себя одежду. Порванные в лоскуты, рубашка и штаны восстановили свою форму, еще не долетев до пола.

Он всматривался в бурный водопад, а прохладные капли заскользили по разгоряченной коже.

Эта женщина...

Он ударил кулаком о стену, каменная крошка и пыль поднялись в воздух.

Ей всегда удавалось довести его Колдо до такого состояния, будто его сердце разбито, мелко нашинковано и превращено в пепел. Он должен научиться справляться с ней.

В противном случае, он может убить ее.

Когда-нибудь Корнелия испустит дух. Но ее душа не вознесется, не воссоединится со Всевышним на небесах.

Она попросту не сможет. С той ненавистью, что живет в ее сердце, только один путь – вниз. Это духовный закон, и никому, даже Посланникам, не под силу его изменить.

Дьявольщина не уживается рядом с божественным.

Именно поэтому самому Колдо угрожала опасность.

Корнелия заслужила свою участь, это так. Она может страдать до скончания веков. Но ее сын не станет причиной ее ранней смерти. Воин не уподобится ей, хоть и приходится повторять себе об этом каждый день. Даже больше, – ему хотелось невозможного. Ответов. Ее любви.

Прощения.

Мужчина стиснул зубы. Нет, он не такой, как она, и больше не желает всего этого. Ощутить вкус мести – вот все, о чем он мечтал.

Эта мысль пронзила его, и он задумался. Разве мог кто-то вроде него помочь такой хрупкой женщине, как Никола?

Колдо осознал, что следовало бы держаться от нее подальше. Но он этого не сделал, а теперь было слишком поздно.

Он телепортировался от нее, чтобы доказать наличие сверхъестественного. Надеялся, что девушка поверит ему, и сделает первый шаг в борьбе с демонами. Теперь она в курсе.

Возможно, она будет задавать вопросы.

Если она спросит у неправильных людей, они могут дать ей неверные ответы.

Он провел рукой по гладкой коже головы. Воин должен придерживаться своего плана.

И это не так уж плохо, сказал он себе. Никола заинтриговала его. Ее голос, такой нежный, такой сладкий... такой пленительный, он снова ждал этой ласки.

Ее остроумие. Ее стойкость. Ее храбрость. Он ранил ее, и все же она не стенала, пытаясь вызвать жалость.

За тот недолгий срок, что отведен был ей на земле, на нее сыпалось одно бедствие за другим. Может быть, в этом были повинны демоны, а может – несовершенство мира.

Возможно, и то и другое. Вне зависимости от причины, он желал для нее лучшего. Как в свое время желал для него Германус.

Колдо просто должен обучить ее, как бороться с ядом. И должен сделать это так, чтобы она сохраняла спокойствие.

Страх будет и дальше вредить ее здоровью, играя на руку paura (страх), а напряжение ослабит ее иммунитет на радость grzech (грех).

Без страха и напряженности токсины исчезнут. Если в ее жизни будет надежда и радость, отравление уйдет быстрее.

Чему ты уделяешь внимание, то и растет, а что без него осталось – отмирает.

Сможет ли она увидеть свет за негативными эмоциями?

Искра вспыхнувшей надежды так или иначе заслонила собой каскад негативных переживаний, что вызвала его мать.

Он не мог дождаться, чтобы увидеть, как Никола отреагировала на его внезапное исчезновение.

Девушка или примет это за плод воображения, или на самом деле поверит в сверхъестественное.

– Это не то, что я надеялся увидеть, – раздался позади него мужской голос.

Все еще обнаженный, Колдо развернулся лицом к Тэйну, первому заместителю командующего армией Захариила. "Тэйн" означает "свободный".

И воин в полной мере оправдывал свое имя. Чувственная ненасытность этого парня была общеизвестна. Он менял любовниц, как перчатки, отбрасывая предыдущих, как отработанный материал.

Даже зная об этом, женщины стекались к нему, словно он являлся единственным обладателем белокурых локонов и пленительных голубых глаз.

– Что Захариилу угодно, чтобы я выполнил на сей раз? – Поинтересовался Колдо, извлекая из воздушного кармана новую мантию.

Он натянул ее через голову, пытаясь не смотреть на крылья Тэйна. Те изгибались за широкими плечами воина, ниспадая до самого пола.

Непорочный белый переходил в ослепительно золотой цвет. Попытался не смотреть ииии... провал.

– Лучше показать, чем объяснять, – загадочно сказал Тэйн.

Это не сулит ничего хорошего.

– Ясно. Веди.

Переводчики : marisha310191, aveeder, Tenacia, Kejlin, natali1875

Редактор: grammarnazi

Г лава 5

СЛЕДУЮЩУЮ НЕДЕЛЮ Никола прожила как в тумане.

Каждый день она просыпалась ни свет, ни заря, шла в офис, навещала сестру в обеденный перерыв, затем возвращалась в контору, после шла на вторую работу и трудилась почти до ночи. Придя домой, смотрела, чтобы расслабиться, телевизор, спала по четыре жалких часа... и повторяла все заново.

Сейчас она сидела за своим столом в Эстела Индастрис, время от времени поглядывая на часы. Приближался полдень. Скорее бы уже он наступил. Пока что, единственное изменение в жизни наступило лишь в мыслях девушки.

Она не могла выкинуть Колдо из головы. Кто он? Что он?

После странного исчезновения, Никола спросила у продавщицы буфета, действительно ли та видела, как она разговаривала с лысым гигантом, борода которого была украшена бусинами. Ответ ее не удивил.

– Ты разыгрываешь меня? Я же не слепая. Так вы, ребятки встречаетесь, или он свободен? Я тут записала свой номер на салфетке. Если тебе не трудно, передай ему.

Если они не галлюцинировали одновременно, Колдо реально существовал и Никола вовсе не сошла с ума. Или сошла... Тем не менее, она взяла салфетку, – ей была любопытна реакция Колдо.

Но... кем он был? Девушка задавалась этим вопросом снова и снова. Что за слово он сказал ей перед тем, как исчезнуть? Она понятия не имела, как оно пишется, чтобы отыскать значение в интернете.

И как он мог исчезнуть в мгновение ока? Может, он был каким-то призраком, которого могли видеть люди?

Учитывая, как часто она могла умереть, ее опыт, приобретенный после одной-двух клинических смертей, Никола была уверена, что загробная жизнь существует.

Несколько раз она почти переходила грань и даже общалась с созданием оттуда.

– Разве здесь не приятно? – спрашивало оно. У него были светлые волосы, ясные, как океан, глаза и пара белоснежных крыльев.

Он был прекрасен, словно кинозвезда. На существе было длинное одеяние. – Ты чувствуешь умиротворение? – спрашивало оно Николу, пытаясь увести по длинному туннелю. – Можешь отпустить свою прежнюю жизнь и погрузиться в вечное блаженство.

Он был похож на ангела из книжек, но в его тоне сквозило что-то... что-то странное было и в его глазах. Девушка воспротивилась ему, чтобы вернуться к Лайле и приветливая маска слетела на долю секунды. Она успела заметить красный блеск в глазах, искривленные кости и клыки.

Монстр. Монстр, уже не раз виденный в детстве, перед тем, психотерапевт и лекарства убедили ее в обратном.

Теперь Никола понятия не имела, что ей думать о Колдо и монстрах. Мозг казался перегруженным информацией, но она так и не могла сделать каких-то выводов.

Девушка знала, что верный ответ восстановил бы мир в ее душе. Мир для нее всегда был равноценен истине.

Колдо следовало бы самому ей все объяснить. Если, конечно, он еще появится.

Он должен был появиться! Воин и вправду знал, как вылечить ее сердце? Если да, может, тогда и Лейлу можно исцелить?

Чем больше она размышляла об этом, тем сильнее крепла в ней надежда. Хорошо было бы перестать бояться уснуть и не проснуться после этого. Лайла снова пришла в бы себя и Николе не придется терять свою единственную сестру.

Быть в состоянии подняться на верх холма, держа Лайлу за руку и не опасаться, что одна из них внезапно упадет в обморок... Скакать, прыгать, бегать... танцевать! Да, танцевать! Влюбиться, выйти замуж, завести детей! Жить полной жизнью, как они мечтали раньше, до того, как трагедия обратила их к реальности вырвав из мира их фантазий.

Колдо сказал, что будет приходить в больницу снова, но не уточнил, когда. Если он еще немного задержится, она, наверное, придушит его, чтобы хоть немного спустить пар.

Девушка так старательно высматривала его каждый день, что медсестры стали предлагать Ксанакс, чтобы немного расслабится.

«Когда вообще с тобой случалось что-то хорошее»?

Вопрос пронесся в ее голове, и она нахмурилась.

«Оптимизм приведет лишь к сокрушительному разочарованию».

Нет, это было не так.

«Тебе не нужен лишний повод для волнений».

Руки девушки сжались в кулаки. До того, как появится Колдо, эти мысли просверлят дырку в ее голове.

Она сопротивлялась как могла, находясь буквально на краю нервного срыва, пока конечности не начали неконтролируемо трястись. Сейчас...

– Я не стану слушать вас. Или себя. Кого бы то ни было! – впервые за долгие годы у Николы появилась надежда, и она не желала от нее отказываться. Она откинулась на стуле. – Колдо появится и ответит на все мои вопросы.

Угнетающие мысли прекратились, и она вздохнула с облегчением.

Раздался стук в дверь.

– Вы Никола Лейн? – спросил жесткий, резкий голос.

Никола быстро заморгала и сосредоточилась на красивой женщине, стоящей в дверях. Она была высокой и стройной, по спине ниспадали иссиня-черные кудри.

Тени для век подчеркивали глаза цвета шоколада. У Колдо глаза были светлее, как карамель и... Вау, кажется, Никола проголодалась.

Женщина была одета в черно-белый, сшитый на заказ пиджак, юбку-карандаш и шпильки высотой в милю. Образ завершали ногти на ногах, выкрашенные в черный и белый цвета.

Все в ней кричало о стиле, изысканности и хладнокровии. Итак, что же она делает здесь, мировой столице среднего класса?

– Да, я Никола.

– Ну, поздравляю. Теперь я работаю в вашем департаменте.

Сарказм в первый день. Замечательно.

– Вы Джамила Инджилл или Сирена Киган?

Нахмурившись, девушка сказала:

– Джамила Инджилл.

– Прелестное имя. – Хотела бы она знать его значение. Несомненно, Колдо бы знал.

– У вас два новых сотрудника?

– Да, – Никола подтянула края ворота свитера, чтобы защититься от холода, потянувшегося в ней от Джамилы. Точнее, от вентилятора сверху.

– Пожалуйста, присаживайтесь. Давайте знакомиться.

Джамила прошла в офис и опустилась на дальний стул. Высоко вздернув подбородок, она скрестила на груди руки, не сводя с Николы прищуренного взгляда. Ее спина была абсолютно прямой.

Можно сказать, что им вряд ли будет весело вместе.

Пять дней назад ее чрезмерно нервный и раздражительный босс сообщил, что решил нанять еще двух бухгалтеров.

В настоящий момент она работала за пятерых. Поначалу Никола справлялась, но, после того, как Лайлу госпитализировали, справляться стало тяжелее.

– Итак... что от меня требуется? – глухо поинтересовалась Джамила.

Никола рассказала немного об операционной системе. Потом добавила, хотя и ненавидела делиться личным с незнакомцами:

– Помогу всем, чем сумею. Но, правда в том, что моя сестра... умирает, – произнести слово вслух было трудно, – и она... мне все чаще приходится отлучаться из офиса.

Джамила все равно узнала бы об этом, так или иначе. Телефонные звонки, какие-то документы, или сердобольные коллеги поведают.

Так что, она открылась ей с самого начала.

Джамила откинулась в позе, которая должна была показать расслабленность. Вместо этого она посуровела еще больше.

– Мне очень жаль.

Люди всегда так говорили. Никола хотела бы знать, что сказал бы на это Колдо Честный.

Одна только мысль о нем заставляла трепетать сердце. Девушка откашлялась.

– Иногда нам приходиться бороться с сотрудниками, несвоевременно предоставляющими документы. Они станут оправдываться, но вам следует настаивать на своем.

– Это не будет проблемой.

Все еще ни одной эмоции.

– Здорово, значит все будет в порядке. – Если, конечно ты не перестанешь на меня так пялиться.

– Привет, народ! Я Сирена, ставлю вас в известность, что готова приступить к обязанностям.

Внимание Николы переместилось на девушку в дверном проеме. Выше Николы на дюйм или два, она была одета в черный жакет, такие же слаксы и розовый топ, ярким пятном, выделяющимся на темном.

У нее были длинные, совершенно прямые светлые волосы и широко распахнутые, словно кукольные глаза причудливой смеси карего с голубым. На носу красовались очки в роговой оправе.

– Ах да, – произнесла она, закрывая за собой дверь. Сирена расположилась на другом стуле и извлекла небольшую подарочную корзину, – это для вас. Я так была взволнована, что мы теперь работаем вместе, не знала, как выразить свои чувства.

Как мило.

– Спасибо, – улыбаясь, Никола приняла подарок. Гель для душа с ароматом жасмина и лосьон с ароматом жимолости.

– Смотрите-ка, – заметила Сирена, – не так просторно, зато уютно и приятно, не так ли?

Уютно? Приятно? И близко нет. Беленые стены, бетонный пол, выкрашенный в серый цвет. Из мебели – только стол и стул Николы, еще парочка стульев для посетителей, у всех даже сидения не были мягкими.

Только приступив к работе в офисе, Никола повесила фотографии семьи на стены, но всякий раз при взгляде на изображения на нее обрушивались воспоминания.

Она слышала, как кричала мать:

– Зачем так сильно смеяться? Вам вредны излишние волнения! Хотите умереть, чтобы вогнать меня в очередную депрессию?

Вспоминала отца, поглаживающего ее по голове со словами:

– Каждую ночь я засыпаю в страхе, что больше никогда не увижу моих любимых девочек.

И вот, его страх стал явью, но не так, как он предполагал. Жизнь отца прервал пьяный водитель, и они на самом деле больше никогда не виделись.

Фотографии Лайлы были лишним напоминанием о том, чего скоро может лишиться Никола. Лучшей подруги, наперсницы, предводительницы. Самого ее сердца.

– Ты можешь украсить рабочее место, как хочешь, – сказала она, стараясь сдержать подбородок от дрожи.

– Не могу дождаться! – прозвенел счастливый голос Сирены.

Джамила застыла, как от оскорбления.

В дверь постучали. Она открылась прежде, чем Никола успела предложить человеку войти.

Внутрь просунулась голова Декстера Тернера. У него была густая копна темных волос и карие щенячьи глаза.

– Привет, Никола, мне тут подумал... – Декстер перевел озадаченный взгляд с Джамилы на Сирену, прежде чем остановиться на Николе. Он сглотнул. – Я, хм... не знал, что ты не одна.

– Я могу выйти, если хотите, – сказала Сирена, стремясь услужить.

– Все в порядке, – произнесла Никола, не желая впутывать в это девушек. Декс подкатывал к ней несколько раз, и она каждый раз говорила "нет". Родители запретили ходить на свидания, для их же пользы, еще, когда сестры учились в старших классах.

Когда отец с матерью умерли, девушки слегка слетели с катушек, выходя в свет с каждым, кто приглашал.

Лишь пятеро сводили Николу на свидание и теперь она была счастлива, что их не было больше. Каждая минута была ей ненавистна.

Девушка слишком нервничала, к тому же, каждый из ребят ожидал, что она окажется более опытной, учитывая ее возраст.

Она заикалась и испытывала жуткую неловкость, от чего вообще замолкала.

Перед последним свиданием ее стошнило, а во время самого обеда девушка почти упала в обморок. Никола решила завязать со свиданиями. По крайней мере, до тех пор, пока доктора не отрегулируют сердцебиение раз и навсегда.