Текст книги "Войны Роз"

Автор книги: Джек Ландер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

…Герцог Йорк, подобно отважному принцу, приказал, чтобы на следующее утро все отправлялись в сторону Лудлоу на выбранное ими поле боя, надеясь застать войско короля в беспорядке. Но они не стали сражаться, поскольку люди короля прибыли в большом количестве и были очень сплочены. Милорд Уорик, построив свои войска в боевой порядок, назначил вести авангард Эндрю Троллопу (Andrew Trollope) [34]34
  Начальник гарнизона Кале и один из наиболее известных солдат тех дней. Возможно, Уорик уверил его перед отъездом из Кале, что от него не будут требовать выступать против короля.


[Закрыть], потому что доверял ему больше всех. Этот Эндрю тайно получил очень убедительное послание от герцога Сомерсета, который упрекал его в том, что тот за деньги прибыл воевать против короля, своего верховного лорда. В письме говорилось также об указе, который король издал по своему войску, гласящем, что все те, кто был сторонником противной стороны, но возжелал возвратиться для служения королю, будут прощены и получат большое вознаграждение и еще много чего. Тогда упомянутый Эндрю скрытно вернулся в гарнизон Кале и там призвал солдат присоединиться к нему, чтобы они все вместе отправились к графу Уорику заявить о нежелании сражаться против их верховного лорда: они покидают сторонников Йорка и никто не может их остановить. ^{79}

Парламент, собравшийся в Ковентри 20 ноября, за измену лишил мятежников прав (актом лишения гражданских и имущественных прав за государственную измену парламент признавал их виновными без судебного процесса; видами наказания были казнь, конфискация собственности и изменение правил наследования таким образом, чтобы они не могли наследовать или передавать собственность). Мнения относительно обвинения в измене сильно рознились. Лорды – сторонники Йорка в манифесте, который они послали из Кале, объясняли свое осуждение алчностью их врагов.

Графы Уилтшира и Шрусбери и лорд Бомонт, не удовольствовавшись владениями короля и его добром, подстрекали Его Высочество созвать Парламент в Ковентри, где благодаря их козням против нас – герцога Йорка, его сыновей Марча и Ратленда, и графов Уорика и Солсбери, и сыновей упомянутого графа Солсбери, и многих других рыцарей и эсквайров – был принят акт, ложно и неправедно обвиняющий нас в измене, за что они ответят перед Всемогущим Богом в день Страшного суда. Упомянутые графы Шрусбери и Уилтшира и лорд Бомонт спровоцировали это в надежде уничтожить нас и наших отпрысков, чтобы заиметь наши владения и богатства, поскольку они и раньше открыто грабили места и дома наши, равно как и многих других праведных людей… ^{80}

Приор Брекли (Brackley), знакомый Пастонов и ярый приверженец Йорка, придерживался той же точки зрения.

Боготворимый господин и преданный друг, со всем почтением обращаюсь к Вам, и не сомневайтесь, я сейчас сообщу Вам истинную правду, в чем ручаюсь. Недавно я общался с достойным, порядочным и преуспевающим человеком этой страны, который тайно поведал мне, что он слышал, как доктор Алейн говорил после Парламента в Ковентри, что если лорды, бывшие раньше в силе, а ныне изгнанные, оставались бы у власти, то судья Фортескью, доктор Мортон, Джон Хейдон, Торп и он оставили бы все без изменения; а поскольку фортуна отвернулась от них, то их положение и дальше будет ухудшаться; для того и было состряпано это ложное обвинение, являя собой злонамеренный заговор против невинных лордов, рыцарей, джентльменов, простолюдинов и всех их наследников и т. д. ^{81}

Другие авторы были одинаково настроены против мятежников. Анонимный памфлет (иногда, хотя с большой долей сомнения, приписываемый сэру Джону Фортескью) Somnium Vigilantis, написанный в начале 1460 г. между Дьявольским парламентом (1459 г.) и вторжением прибывших из Кале графов, утверждал, что они понесли заслуженное наказание за свою длительную строптивость, и что лишение их прав было необходимо для спокойствия государства.

Разве можно упоминать о милосердии применительно к людям, о которых Вы говорите (памфлет составлен в форме диалога)? Такие рассуждения были бы уместны, если бы это было их первое нарушение, которое произошло из-за невежества или же по какой-либо небрежности. И, возможно, в данном случае правосудие могло бы закрыть глаза. По разве прощают неприкрытые преступные намерения и давно задуманное зло, которое, после того, как уже однажды простили их вину, вернулось в более страшном обличий и коварном преступлении, что тоже сошло с рук. И, не оценив сладости прощения, без тени стыда они в третий раз попытались довести до конца свое черное дело – сможет ли теперь какой-либо порядочный человек приписать это любой другой цели, как не умерщвлению доброго короля и безвозвратному ниспровержению всех его истинных приверженцев?! Есть ли здесь хоть какая-то причина быть милосердными?.. Итак, я заканчиваю. Здесь не было ничего другого, помимо жестокости, и не следует щадить тех, кто столь часто грешил…

…Что касается второго вопроса, где Вы связываете их ниспровержение с разрушением государства (ответ на аргумент, что государство может пострадать от утраты ими былого могущества), то, если бы на то были веские причины, я бы ответил более подробно. Но данное замечание настолько легкомысленно, что я со смехом и негодованием отвергаю его. Вот лучшее сравнение для этого. У меня во рту гнилой зуб, что мучает меня день и ночь. Лучше вырвать его, оставшись со щербиной, которая, о чем я хорошо знаю, не украсит меня, чем от смущения замазывать его, и так уничтожить все другие, которые в конце концов выпадут согласно своей природе, что сделает меня уродливым и больным. Воистину, даже если бы король, кроме них, вообще не имел лордов на этой земле, все же без сомнения было бы лучше отдать их в руки сатане на бесконечную муку, чем примириться с ними, поскольку восстановление их влияния привело бы единственно к подчинению ими короля своей воле для выполнения их низких желаний: как говорил святой Августин, Veternose consuetudinis vis nimis alto radices habet.Они неисправимы, они неизлечимы. И даже если предположить, что у короля не осталось бы ни одного лорда и советника себе в помощь, все равно они не заслуживали бы того, чтобы их положение было восстановлено и не могли находиться среди истинных рыцарей, коих король имеет подле себя. И если нас обвинят в том, что память изменяет нам и мы наговариваем на этих предателей, то остается еще много свидетельств, подтверждающих нашу правоту. В заключение я утверждаю, что для блага государства будет полезнее навечно изгнать и уничтожить их, нежели примириться с ними, как бы то ни было… ^{82}

Глава II.
БОРЬБА ЗА ТРОН

Йорк и лорд Клинтон сбежали из Лудлоу (Ludlow), сжигая за собой мосты, чтобы избежать преследования, и пробивались к Ирландии. Солсбери, Уорик и молодой граф Марч во весь опор поскакали в Девон, где сквайр Джон Динхам заплатил 73 фунта за утлое суденышко, на котором они поплыли в Кале. Согласно Ворину, Уорику самому пришлось стоять у штурвала, поскольку никто из его отряда этого не умел. Тепло принятые в Кале братом Уорика, лордом Фоконбергом, они прибыли, как отмечает Хроника Дэвиса, как раз вовремя, чтобы разбить герцога Сомерсета [35]35
  Сын герцога, убитого при Сент-Олбенсе (1455 г.).


[Закрыть], пытавшегося принять на себя управление городом.

В следующем октябре молодой герцог Сомерсет, Гарри, лорд Рус и лорд Одли [36]36
  Сын лорда Одли, сражавшегося на стороне Ланкастеров и убитого при Блор-Хите(1459г.).


[Закрыть] с некоторым числом вооруженных людей, имея при себе письма короля, подошли к Кале, так как упомянутый герцог, согласно воле короля, намеревался стать капитаном Кале. Он полагал, что граф Уорик сразу передаст ему эту должность, поскольку таков был высочайший приказ; но когда он прибыл на эту землю, то засевшие в Кале попытались схватить его, и он в большом расстройстве вынужден был ретироваться и укрыться в замке Гин (Guisnes), где ему пришлось оставаться еще достаточно долго. Сопровождавших его солдат разоружили и отпустили. Лорд Одли был захвачен в Кале, откуда сбежал во Фландрию и затем тайно вернулся в Англию.

Вскоре лорда Риверса послали в Сэндвич охранять город, чтобы граф Уорик и другие лорды не смогли остановиться там, поскольку, как говорили, весь Кент одобрил и поддержал их; и также правда, что упомянутый лорд Риверс должен был удерживать несколько больших кораблей, принадлежавших графу Уорику, которые стояли там в бухте на якоре.

И тогда упомянутый граф Уорик, улучив удобный момент, послал ночью нескольких своих солдат схватить лорда Риверса и Энтони [Вуд-вилла], его сына, которых вытащили прямо из постелей; он привез их в Кале и вернул себе все суда, кроме одного, называвшегося «Грейс Диу» и на котором невозможно было бы далеко уплыть из-за пробоины в днище. ^{83}

28 января 1460 г. Уильям Пастон в письме из Лондона сообщал своей матери о событиях в Кале:

Что касается новостей, то милорд Риверс был доставлен в Кале, и там в присутствии 160 лордов милорд Солсбери бранил его сыном холопа и невеждой за то, что тот называл его и этих лордов предателями, когда на самом деле они являются истинными вассалами короля, а настоящий предатель – он и ему подобные. И милорд Уорик напустился на него с ругательствами, говоря, что его отец, будучи всего лишь сквайром, возвысился при короле Гарри V, который устроил его брак и сделал его лордом, и что не подобает ему поносить лордов, в коих течет королевская кровь. И милорд Марч тоже вступил в перепалку [37]37
  Достаточно комично после этого выглядит тот факт, что в 1464 г. «милорд Марч» (Эдуард IV) женился на дочери лорда Риверса Елизавете.


[Закрыть]. И сэр Энтони также стал браниться с этими тремя лордами. ^{84}

Памфлетист Дэвис (Davies) из числа сторонников Йорка продолжает эту историю:

Тогда появился один рыцарь из Девоншира, звавшийся сэром Болдуином Фалфордом, и сказал, что под страхом смерти он должен был уничтожить графа Уорика и его флот, а король – возместить ему его издержки; на это он получил тысячу марок. Его путешествие закончилось, когда он, растратив все деньги, вернулся домой.

И наконец, чтобы досадить графу Уорику, с большим флотом был послан герцог Эксетерский, носивший звание адмирала, который проплыл от Сэндвича до Дартмута (Dartmouth), и там из-за отсутствия продовольствия и денег его солдаты разбежались. И на пути между Сэндвичем и Дартмутом он повстречал графа Уорика, державшего свой путь из Ирландии, где тот, должно быть, встречался с герцогом Йорком, и, забрав оттуда свою мать, которая боялась там оставаться, вез ее в Кале. Но ни герцог не осмелился напасть на графа, ни граф не стал причинять ему беспокойства, потому что тот был адмиралом и королевской крови, и он позволил ему спокойно уйти.

В июне того же самого года были снаряжены пятьсот солдат, которым надлежало арестовать герцога Сомерсета и препроводить его из Гина в Англию. Пока они ожидали попутного ветра в порту Сэндвича, туда прибыли солдаты графа Уорика и разоружили их, а некоторых убили… [38]38
  Я опустил длинный манифест, который графы послали из Кале архиепископу Кентерберийскому и в целом Палате общин Англии. См.: Davies. P. 86-90.


[Закрыть]

…Тем временем граф Уилтширский, казначей Англии, лорд Скэйлз и лорд Ханджерфорд, имея на то полномочия от короля, отправились в город Ньюбери (Newbury), который находился во владениях герцога Йорка, и там провели строгие допросы всех тех, кто в той или иной степени оказывал помощь, или проявлял благосклонность, или находился в дружбе с упомянутым герцогом либо с любым из его приспешников; в результате часть горожан были признаны виновными – некоторых привязали к хвостам лошадей и пустили тех вскачь, некоторых повесили, некоторых четвертовали; у всех прочих жителей города отобрали все их имущество.

После чего граф Уилтширский отправился в Саутемптон якобы с целью захватить графа Уорика, но в действительности, как оказалось впоследствии, чтобы скрытно покинуть королевство; он снарядил пять больших генуэзских кораблей (галеонов), стоявших тогда в порту упомянутого города, и расположил там английских солдат, и запасся продовольствием на королевских условиях – без оплаты, поскольку должен был совершить рейс для короля, и поместил большую часть своих богатств на упомянутые суда; и вскоре после этого он спешно вышел из порта в море, боясь всю дорогу встретиться с графами Уориком и Солсбери, и наконец прибыл на голландскую землю, и отослал своих солдат обратно в Англию.

Тогда ко всем епископам, аббатам, приорам и другим влиятельным духовным и мирским персонам были посланы тайные королевские указы, предписывавшие без задержки собрать деньги для короля, чтобы было чем платить воинам, охранявшим морские рубежи от упомянутых графов; и упомянутый граф Уилтширский пообещал всем тем, кто был готов предоставить королю любые деньги, что они получат владения и добро герцога Йорка и графов, которых называли откровенными предателями. И упомянутый граф Уилтширский определил сумму, которую обязан был заплатить каждый человек, введя таким образом очень значительный налог. И, более того, король приказал, чтобы каждый город, городок, поселение или округ содержал на свои деньги солдат, которым вменялось в обязанность охранять побережье из страха высадки там упомянутых графов.

Кроме того, Палата общин Кента, боясь, как бы месть жестокого и деспотичного графа Уилтширского не коснулась и их подобно тому, как это случилось в Ньюбери, послала секретные письма в Кале к вышеупомянутым графам, упрашивая их со всей возможной поспешностью придти к ним на помощь и защитить от их врагов и обещая оказать им все возможное содействие.

Названные графы не сразу поверили в искренность этих слое, а послали в Кент лорда Фоконберга узнать, соответствуют ли их прступки их обещаниям: и большинство жителей Кента и других графств молило лорда Фоконберга о помощи, с нетерпением ожидая прибытия графов. ^{85}

Франческо Коппини, епископ Терни, папский легат, пересек Канал вместе с графами. Помимо того, что он был папским послом, он являлся также шпионом Франческо Сфорцы, миланского герцога, который дал поручения епископу устроить ряд союзов, должных помешать Франции активно поддерживать притязания Анжуйского дома в Неаполе. Джон Калабрийский, претендент на трон Неаполя, был братом Маргариты Анжуйской. Если бы удалось нейтрализовать власть Анжу в Англии и изолировать Францию, французский король не смог бы помочь Джону Калабрийскому осуществить свои амбиции в Южной Италии. Коппини весьма непорядочно использовал свое положение легата для продвижения дела Франческо Сфорцы. Поэтому в критический момент он оказал английским мятежникам неоценимую поддержку, надеясь, что в случае успеха они объявят войну Франции. Таким образом, международные события стали переплетаться с английской внутренней политикой. 4 июля 1460 г. Коппини написал открытое письмо Генриху VI, которое он также обнародовал у креста святого Павла:

…По прибытии в Кале я обнаружил там царящую почти повсюду суматоху, вызванную недавними событиями, и местную знать, готовую отправиться в Англию: они заявляли, что не могут долее мириться с существующим состоянием дел. Однако после того как я переговорил с ними и призвал их к миру и повиновению, они дали мне письменное обещание преданно служить и повиноваться Вашему Величеству, делая все, что в их власти, для сохранения и преумножения Вашей славы и процветания Вашего государства. Но они хотели бы явиться к Вашему Величеству и быть восстановленными в их прежнем положении и взяты под Ваше покровительство, чего были лишены, как уверяют, из-за происков своих врагов, и просили меня отправиться через море вместе с ними, чтобы с моей помощью предотвратить кровопролитие. Они поклялись мне в чистоте и благородстве своих помыслов и в стремлении к благополучию Вашего Величества и благосостоянию Вашего королевства, что я и должен был подтвердить, особенно отдельные положения, содержавшиеся в документах под их собственными печатями и присягами, которые они передали и которые, как я уверен, Ваша Милость непременно одобрит после спокойного и здравого рассмотрения…

…Движимый этой надеждой и опасаясь любой отсрочки, я пересекся с ними, поскольку не было никакого иного выхода. Они продвигались гораздо быстрее, чем сами ожидали, из-за людей, стекавшихся к ним отовсюду, мечтавших об их прибытии и воссоединении целого государства. Я не мог ускорить свою поездку к Вашему Высочеству, поскольку у меня было мало времени, а также вследствие помех и опасностей, подстерегавших меня на пути из-за скопления большого количества различных людей. Однако они пересекли море в четверг и двинулись вперед, пока не достигли Лондона. ^{86}

Дэвис продолжает эту историю:

…Тогда благородные графы Марч, Уорик и Солсбери, имея, на свое счастье, попутный ветер и хорошую погоду, благополучно достигли Сэндвича, где их встретил архиепископ Кентерберийский, доктор Томас Барчер, в сопровождении множества людей; и, держа перед собой крест, он отправился вместе с упомянутыми графами и их людьми к Лондону; и они послали герольда к городу узнать, каковы настроения среди жителей, и выступят ли те на их стороне в их правом деле, и позволят ли им пройти через город. Те же, кто не был дружественно настроен к графам, рекомендовали мэру и общинам установить пушки на мосту, чтобы не пустить их; таким образом, между гражданами возникло короткое противостояние, но вскоре все уладилось [39]39
  Лондонские хроники показывают, что это было больше чем «короткое противостояние». Городские власти не имели никакого желания поддержать ни одну из сторон. Их главной заботой было предотвратить разрушения в пределах города. См.: Реаке М. I.London and the Wars of the Roses // B. I. H. R. (Британский Институт по правам человека) (1926-1927). Р. 45-47.


[Закрыть].

Тогда к упомянутым графам было послано двенадцать почтенных и благоразумных олдерменов, которые от имени всего города предоставили им свободный въезд с таким почетом, какой только могли, дабы оказать подобающее уважение. После чего олдермены возвратились в город, а герольд отправился к лордам.

На второй день июля они вступили в Лондон. И с ними прибыл легат папы римского, только что приехавший в Англию. Он имел буллу, в которой были обозначены полномочия устроить мир между королем и графами, если бы возникла такая необходимость; но на самом деле, как стало известно позже, он позволил себе выйти гораздо дальше за рамки своих полномочий.

Тогда в соборе Святого Павла в Лондоне состоялась конвокация духовенства, куда прибыли упомянутые графы; и там граф Уорик перед всем благородным собранием и бесчисленными толпами собравшихся людей провозгласил причины их возвращения на эту землю. В числе таких причин он назвал и вынудившие к тому беспорядок и несправедливости, и то, как их насильно и жестоко изгнали из королевского окружения, не дав возможности прибыть к Его высочеству и смыть с себя позор лживых наветов, измышленных врагами. И теперь они, по словам Уорика, милостью Божьей вернулись в сопровождении людей, чтобы предстать перед королем и доказать свою невиновность или умереть на поле брани. И там они всенародно присягнули на Кентерберийском кресте и поклялись, что всегда были верны и глубоко преданы королевской персоне, желая ему вреда не более чем самим себе, чему в свидетели призвали Господа, Деву Марию и всех святых.

Король, державший совет в Ковентри, услышав о прибытии графов, отправился в Нортгемптон.

Граф Солсбери с общего согласия города в отсутствие названных графов был назначен правителем и губернатором Лондона. А упомянутые графы Марч, Уорик и другие лорды, а именно лорд Фоконберг [40]40
  Брат Уорика, Джон Невилл.


[Закрыть], лорд Клинтон, лорд Барчер, приор из С.-Джонса, лорд Одли [41]41
  К этому времени он перешел к йоркистам.


[Закрыть], лорд Бергавенни (Bergavenny) [42]42
  Дядя Уорика, Эдвард Невилл.


[Закрыть], лорд Сэй, лорд Скроуп, архиепископ Кентерберийский, папский легат, епископ Эксетера [43]43
  Брат Уорика, Джордж Невилл.


[Закрыть], епископы Или, Солсбери и Рочестер снарядились к королю в Нортгемптон.

До прибытия графов лорд Скэйлз и лорд Ханджерфорд находились в Лондоне; они хотели было взять бразды правления городом в свои руки, но те не позволили им этого, заявив, что сами в состоянии управлять городом; посему лорды в сопровождении многих других почтенных мужей в негодовании скрылись в лондонском Тауэре… Тауэр был окружен рвами с водой, так что не было никакой возможности доставить продовольствие находящимся внутри.

Когда прибывшие графы и лорды пошли к Нортгемптону, те, кто прятался в Тауэре, открыли по городу бешеный огонь из пушек и поубивали на улицах и мужчин, и женщин, и детей. И жители Лондона с противоположного берега Темзы обстреляли Тауэр и разрушили его стены в нескольких местах; тем не менее те еще надеялись, что им удастся спастись, но все было напрасно.

Король, находясь в монастыре Нортгемптона, приказал готовиться к отчаянной битве на поле близ женского монастыря [44]44
  Аббатство Делапре (Delapré).


[Закрыть], построиться в боевой порядок и расположить пушки, заняв позицию перед рекой.

Графы, имея войско, как говорят, числом в 60 000 человек, прибыли в 11ортгсмптон и послали нескольких епископов к королю молить его не допустить пролития христианской крови и позволить графам предстать перед ним и оправдаться. Герцог Бэкингем, стоявший подле короля, сказал им:

– Вы прибыли не как епископы, договаривающиеся о мире, но как воины, поскольку вас сопровождает многочисленная вооруженная свита.

– Мы явились таким манером, чтобы обеспечить собственную безопасность, ведь короля окружают наши недруги, – ответили они.

– Поистине, – сказал герцог, – граф Уорик не должен приближаться к королю, а если он все-таки осмелится сделать это, то должен будет умереть.

Посыльные передали эти слова графам. Тогда граф Уорик отправил к королю вооруженного герольда, упрашивая принять его и говоря, что в подтверждение того, что они нисколько не угрожают королю, он согласен прийти к нему голым; но того не стали слушать. И в третий раз он передал королю свою просьбу, что если в два часа пополудни король не станет говорить с ним, то он готов сложить свою голову на поле брани.

Архиепископ Кентерберийский отправил местного епископа к королю с посланием. Но тот вместо того, чтобы безучастно выполнить данное ему поручение, стал, как говорили видевшие это своими глазами, уговаривать и подбадривать королевских сторонников вступить в битву. В другой раз его послала к королю Палата общин, но тогда он уже не поехал, а тайно скрылся. Епископ Херефордский, Белый Монах, исповедник короля, сделал то же самое; за что после сражения его надолго заточили в замке Уорика.

Тогда в четверг, 10 июля, в 1460 году от Рождества Христова, в два часа пополудни упомянутые графы Марч и Уорик бросили клич своим полкам, чтобы никто не смел поднять руку ни на короля, ни на простых людей, но только на лордов, рыцарей и сквайров: тогда затрубили трубы, и оба войска сошлись и боролись в течение получаса. Лорд Грей, бывший гвардейцем короля, остановил битву и прибыл в лагерь сторонников графов, чем спас жизни многих людей: многие уже были убиты, многие сбежали с поля боя и утонули в реке.

Герцог Бэкингем, граф Шрусбери, лорд Бомон и лорд Эгремон были убиты жителями Кента около палатки короля, и также полегло много других рыцарей и сквайров. Пушки короля были бесполезны, так как целый день шел сильный дождь, и оружие оказалось лежащим в воде, отсырело и не могло стрелять.

По окончании боя, благодаря сопутствовавшей удаче одержав победу, графы прибыли к королю в палатку и повели такие речи: «Благороднейший принц, не осуждайте нас, ведь Богу было угодно по милости своей предоставить нам победу над нашими смертельными врагами, которые своими ядовитыми преступными сетями коварно опутали Ваше Высочество, заставив сослать нас из Вашей земли, окончательно опозорить и сокрушить нас. Мы прибыли не с целью причинить Вам беспокойство или огорчить Ваше названное Высочество, но чтобы угодить Вашей благороднейшей персоне, трепетно желая Вам и Вашему государству полного благосостояния и процветания, являясь до конца дней своих Вашими истинными вассалами». ^{87}

Лорд Грей, демонстративно, как Руфь, перебежав из лагеря короля при сражении у Нортгемптона, совершил одну из самых коварных измен в истории войн, доселе известных. Начиная с похода из Ладфорда, знать в целом перестала разделять амбиции Йорка. Солсбери и Уорик держались обособленно; известны только четыре пэра (граф Девонширский и лорд Кобхэм в 1452 г., лорд Клинтон при Сент-Олбенсе в 1455 г., тот же лорд Клинтон и лорд Грей из Поуиса (в Ладфорде)), которые были готовы бороться за него, тогда как другие, возможно, считали его для этого человеком малоподходящим. Лишь в последние месяцы жизни и по неизвестным нам причинам Йорк получил-таки сколько-нибудь значительную поддержку среди равных ему по положению дворян. Между походом из Ладфорда в октябре 1459 г. и вступлением на престол Эдуарда IV в 1461 г. число высокородных сторонников Йорка возросло до семнадцати пэров от общего количества титулованных особ приблизительно в шестьдесят человек. Однако эта группа кажется намного менее внушительной, если принять во внимание, что в ее рядах было не так много представителей высшей аристократии: не считая Солсбери и Уорика, только два герцога, один граф и один виконт.

Йорк задержался в Ирландии подозрительно надолго. Нуждаясь для достижения успеха в каждом лишнем человеке, герцог не сделал никакой попытки скоординировать свое прибытие в Англию со вторжением своих друзей из Кале: он сомневался, действительно ли они затеяли это новое рискованное предприятие. Он прибыл в Англию только когда Невиллы одержали для него победу в Нортгемптоне. Никто не был уверен в его намерениях, и он медленно пробирался через всю страну, рассчитав время своего прибытия в Лондон и на заседание парламента так, чтобы избежать любых объяснений со своими союзниками. И теперь он ошеломил своих товарищей крамольными планами, которые состояли в том, чтобы восстановить гипотетические права дома Мортимеров и требовать трона. Если верить бургундскому хронисту Жан Ваврену, Йорк, опьяненный собственными мечтами, даже установил день своей коронации. Аббат Сент-Олбенса, Ветамстед (Whethamstede), вероятно, присутствовавший там, так описал сцену в парламенте:

В то время как люди были взволнованы неопределенностью этого положения, а лорд король с прелатами, магнатами и Палатой обшин продолжили заседание в Парламенте в Вестминстере, обсуждая вопросы управления королевством, неожиданно и как будто для открытия Парламента, с большим великолепием и пышностью появился упомянутый лорд герцог Йоркский, в большом воодушевлении, в сопровождении звуков труб и рожков, с вооруженными людьми и многочисленной свитой. И так он вошел во дворец и прошел прямо через большой зал в палаты, где король обычно проводил заседания Парламента с Палатой общин. И подошел прямо к трону короля, и положил свою руку на лежащее на нем покрывало – в этом движении угадывалась решимость человека добиться осуществления своего права – и оставался так еще некоторое время. Отдернув руку, он обратил свой взор к людям и, стоя неподвижно под пологом символа королевского величия, глазами нетерпеливо искал их одобрения.

Пока он так стоял и смотрел, доктор Томас Барчер, архиепископ Кентерберийский, поднялся и, поприветствовав его, спросил, приехал ли он навестить короля. Он, как будто уязвленный таким вопросом, отрезал: «Я не помню, чтобы я знал кого-нибудь в этом королевстве, кому бы не надлежало со всей поспешностью являться ко мне, а не я должен посещать кого бы то ни было».

Архиепископ, услышав такой ответ, быстро отошел и передал королю слова герцога. Когда архиепископ ушел, герцог тоже удалился (король находился в покоях королевы) в главные комнаты дворца: выламывая запоры и распахивая двери, он хозяйничал там, более похожий на короля, чем на герцога. Как только простой люд узнал о таком своевольном поведении герцога, и когда стало известно о его торжественном въезде, и что в поступках своих он следует своим собственным незаконным суждениям, а не продуманные и взвешенные решения движут им, то сразу люди всех сословий, положений, возрастов и пола стали сильно роптать и упрекать его [45]45
  Далее следует длинная вымышленная речь.


[Закрыть]… ^{88}

Ваврен, вероятно получивший сведения спустя несколько лет от своих английских знакомых, которые принимали участие в этих событиях, описывает недовольную реакцию друзей Йорка более детально, чем любой из англичан.

Когда герцог Йорк увидел, что все готово, он выехал из Лудлоу в Лондон, сопровождаемый многими династийными вельможами Уэльса. Они продвинулись так далеко, что подошли к городу под названием Барнет, находившемся оттуда на расстоянии приблизительно десяти миль, где лорды разместились в ожидании своих людей. На следующий день, после того как все собрались, они свернули лагерь и отправились вперед, и так прибыли в Лондон, и герцог Йорк поехал прямо ко дворцу, из-за чего люди были очень поражены. Там он спешился и, войдя внутрь, разместился в королевских покоях, а к королю была приставлена охрана из шести человек герцога Йорка. Граф Солсбери, увидев такой ход дел, не сказав ни слова, отправился в Лондон к своему сыну графу Уорику, которому пересказал все события – и о том, как хозяйничает герцог Йорк и как короля выдворили из его палат. Когда граф Уорик услышал слова отца, то сильно разгневался, поскольку уже знал, что жители Лондона едва ли были довольны этим, так что граф немедленно попросил архиепископа Кентерберийского прибыть туда и ради установления правильного хода вещей умолял его отправиться к герцогу Йорку и указать на творимое им зло, поскольку тот не должен забывать важные обещания, данные им королю и лордам страны. Когда архиепископ Кентербери услышал, какой груз возлагается на его плечи, это показалось ему опасным. И он ответил, что не желает идти туда, зная, что герцога сопровождало много народа, и не осмелится вызвать его неудовольствие. Граф Уорик, увидев, что архиепископ совсем не хочет идти туда, сказал, что пойдет сам, и созвал доктора Томаса Невилла и других своих людей; и, сев в свою баржу, поплыл по Темзе во дворец, который нашел полным вооруженных людей. Увидев такую картину, он засомневался, вознамерится ли герцог понять его. Несмотря на это, упомянутый граф не оставил своего предприятия и так вступил в палаты герцога, который стоял, опершись на сундук; и когда герцог увидел его, он подошел, и они обменялись приветствиями. А затем они наговорили друг другу много гневных слов, поскольку граф поведал герцогу о том, что из-за его намерения лишить короля короны лорды и простой люд стали настроены против него. В разгар этой ссоры прибыл граф Ратленд, брат графа Марч, и сказал графу Уорику:

– Справедливый кузен, Вы не должны сердиться, поскольку знаете, что у нашей семьи есть право на корону, которое принадлежит стоящему здесь милорду, моему отцу, и все увидят, что он получит ее.

– Брат мой, не будьте ни к кому жестоки, все будет хорошо, – ответил на слова графа Ратленда присутствовавший там же граф Марч. ^{89}

Упрямый и настойчивый, Йорк был глух к доводам и продвигал свои требования в парламенте. В Палате лордов даже в отсутствие Генриха VI самые верные сторонники, что видно из их длительных дебатов, изо всех сил старались избежать ответственности, и под конец только безумное упорство Йорка вынудило их к компромиссу. Парламентские свитки повествуют:

Это меморандум о том, что 16 октября, на 9-й день этого Парламента, советник истинно высокородного и могущественного принца Ричарда, герцога Йорка, доставил в Палату Парламента письмо, содержащее в себе заявление о своих правах на короны Англии и Франции и владения в Ирландии. И такое же письмо было отправлено Его Преосвященству Георгу, епископу Эксетерскому, канцлеру Англии, с намерением, чтобы тот представил его лордам, духовным и светским, заседающим в Парламенте, и чтобы упомянутый герцог мог получить на него четкий и обдуманный ответ. Посему упомянутый канцлер объявил об этих претензиях лордам, духовным и светским, спросив их, нужно ли читать публично перед ними упомянутое письмо. И все лорды посчитали это необходимым, поскольку каждого человека, взывающего к этому высокому собранию, будь он знатного или низкого происхождения, по справедливости надлежит выслушать и разобраться с его просьбами и ходатайствами. И также упомянутое письмо должно внимательно рассмотреть, но не отвечать на него без приказа короля, поскольку вопрос слишком серьезный и важный… [46]46
  Здесь следует длинное и детальное описание обоснования требований, предъявленных Йорком.


[Закрыть]

На следующий день под давлением канцлера Палата лордов ответила: