Текст книги "На дне могилы (Обреченная на раннюю могилу)"

Автор книги: Джанин Фрост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

29

– Готова?

Я кивнула:

– Давай.

Кости вспорол себе руку от запястья к локтю, вскрывая вены. Разрез тут же наполнился соблазнительной красной жидкостью. Я сглотнула, подавляя желание вцепиться в его ладонь и втянуть в себя пальцы, а потом и всю руку до локтя. И тут Кости прижал эти окровавленные пальцы к моим губам, дразня меня невероятной сладостью. Я задрожала, но не облизнула и не укусила их. Ты справишься, Кошка. Не сдавайся.

Кости подал мне салфетку:

– Сплюнь, Котенок.

Я сплюнула капли, которые до боли хотелось проглотить. Не потеряй я этой способности, покрылась бы крупными каплями пота.

– Еще раз.

Кости повторил пытку пять раз, заставляя сплевывать, когда все тело криком кричало, приказывая глотать, и только тогда улыбнулся мне:

– Ты справилась, милая.

– Молодец, Кэт, – поддержал Ниггер.

– Мало сказать, молодец. – Кости поцеловал меня в лоб. – За три дня научиться контролировать жажду – выдающийся подвиг.

– Который час?

– Ровно двенадцать тридцать, – ответил Ниггер.

Меньше шести часов до рассвета. Еще один «побочный эффект» превращения: с восходом солнца я отключалась. Не просто становилась сонливой, как всю жизнь, а вырубалась на полуслове. В каком-то смысле это беспокоило меня даже больше, чем приступы голода. Если драка придется на рассвет, меня поджарят. Я училась оставаться в сознании после восхода. У меня уже получалось несколько минут удержать глаза открытыми, когда все тело превращалось в мокрую тряпку. Постепенно должно пройти, но меня тревожило, сколько понадобится времени. Пока что я и шевельнуться не могла до полудня.

– Хочу погулять, – сказала я. – Поехать куда-нибудь, смотреть на вывески вдоль дороги, разбираться в дорожной карте, пока не ослепну, спрашивать дорогу у каждого встречного. Ой, только сперва принять ванну. В этом подвальном душике вода совсем холодная.

В комнату вошел Менчерес. Едва взглянув ему в лицо, я поняла – случилось что-то ужасное.

– Грегор, да? – спросила я, не дав ему и слова сказать. – Что он сделал?

Менчерес положил руку мне на плечо:

– Кэт, твоя мать пропала.

– Нет!

Слово вырвалось у меня вместе со слезами. Кости обнял меня за талию.

– Как? Атака на свалку? – спросил он.

Менчерес покачал головой:

– Родни говорит, исчезала прямо из спальни. Ее ночная рубашка осталась на месте.

Он выхватил ее из сна. О Господи, Грегор выхватил мою мать из сна и похитил!

– Он говорил, что мне придется плохо, – зашептала я, вспоминая его злую усмешку из моего последнего сновидения. – Только не подумала, что он доберется до матери. Как ему удалось, если он не пил ее крови?

Я осеклась. Может, и пил. Я считала, что он одной силой взгляда вынудил мать объявить его старым другом при знакомстве со мной. Но, как видно, он и кровь пил.

– Я должна поговорить с Грегором, – сразу объявила я. – Кто-то наверняка знает, как с ним связаться.

Рука Менчереса соскользнула с моего плеча.

– Ты понимаешь, что он этого и добивается? Хочет обменять ее на тебя.

– Я соглашусь, – сказала я.

Рука Кости, обнимавшая меня, превратилась в сталь.

– Нет.

– А чего ты от меня ждешь? Что я пожму плечами в надежде, что Грегор, может быть, ее не убьет? Кости, она же моя мать! Я не могу ее бросить.

– Он наверняка ее не убьет, Котенок, – жестко ответил Кости. – Теперь, когда ты стала вампиром и он не может дотянуться до тебя во сне, она – его единственное преимущество.

Страх, ярость и бессилие вскипели во мне и выплеснулись запахом горелой пластмассы. «Ты могла бы отправиться к Грегору, и тогда Кости мог бы атаковать его, едва узнает, где тот находится. Нет, Грегор ожидал бы этого и организовал ловушку. Если же Кости приведет столько народу, чтобы взломать капкан, Грегор поймет, что ты его предала, и может убить ее просто назло».

– Менчерес! – воскликнула я, вцепившись в его рубашку. – Ты однажды сумел запереть Грегора – сделай это еще раз! А еще лучше, убей его!

Он покачал головой:

– В прошлый раз я захватил его тайно, чтобы избежать войны между его и моими союзниками. Если Грегор исчезнет сейчас, никто не усомнится, что это работа Кости или моя. Союзники Грегора в отместку наверняка нападут на нас.

Я судорожно искала другой выход:

– Ты мог бы сдержать Грегора и его людей одном силой мысли – я видела, как ты это делаешь. А я тем временем освободила бы мать и сбежала.

Я дернула Менчереса так, что черные волосы разметались у него по плечам, но взгляд остался спокойным – и грустным.

– Я не могу этого сделать, Кэт.

– Почему? – вырвалось у меня.

– Потому что по нашим законам Грегор имеет право на твою мать, – тихо ответил Менчерес. – И нападение ради похищения его собственности обратит против нас не только союзников Грегора.

– Нет у него никаких прав на мою мать! – выкрикнула я.

И тут меня пробрал холод, не имевший ничего общего с новой температурой тела. Имеет право. По вампирским законам я была женой Грегора, а значит, все мое принадлежит и ему. А главное, Грегор кусал мою мать, значит, по вампирским законам вправе объявить ее своей собственностью.

О Господи! Ни один вампир не пойдет против закона, чтобы помочь мне выручить мать, – даже Влад.

– Если закон так строг, почему меня не заставили вернуться к Грегору? – с горечью спросила я. Если я свободна, почему она нет?

– Во-первых, ты публично не признавала себя его женой. И все равно некоторые вампиры, поверившие Грегору, выступали за то, чтобы тебя вернуть, Котенок. Однако большинство сочло, что, если ты выбрала другого, их это не касается. Нападение на Грегора ради возвращения твоей мамы – другое дело. Сама знаешь, она так или иначе считается его собственностью. Если мы украдем ее, многие задумаются, не станем ли мы без всяких оснований покушаться и на их людей.

– Без оснований? – В моем голосе прозвучал убийственный сарказм.

Кости глянул на меня:

– В их глазах, а не в твоих.

– Закон или не закон, а я не могу уступить ее Грегору, – твердо проговорила я.

Он встал передо мной лицом к лицу:

– Котенок, я тоже не могу, но сейчас надо выждать. Грегор на то и рассчитывает, что ты со всех ног кинешься к нему. Он не надеется на твое благоразумие. Ну что, доверишься мне и дождешься подходящего времени?

Я закусила губу. Кровь, наполнившая рот, напомнила, что клыки у меня наружу. Несмотря ни на что, по мне прокатилась волна голода. Разве можно просто ждать и надеяться, что Грегор не выйдет из терпения и не пришлет мне мать по кускам как довод в пользу возвращения? А разве можно кидаться в схватку без плана и без прикрытия? В последнее время моя стратегия «к черту торпеды, полный вперед!» не срабатывала.

Кости коснулся моей щеки:

– Я найду его, милая. И убью. Доверься мне.

Я сглотнула, чувствуя, как по щекам катятся слезы, и сознавая, что они окрашены розовым.

– Хорошо.

Кости поцеловал меня быстро, но нежно. И обернулся к Менчересу:

– Мы объявим о ее изменении. Лучше всего на официальном собрании, чтобы ввести ее в общество вампиров при всеобщем перемирии, избежав риска внезапного нападения.

– Согласен, – кивнул Менчерес. – Я займусь этим немедленно.

– Ты собираешься устроить вечеринку? – Я подумала, не ослышалась ли. – Это твоя грандиозная идея?

– Нельзя забывать, что гули все еще считают тебя угрозой своему роду, – пояснил Кости. – Больше всего об этом шумит один, Аполлион. С этой проблемой мы покончим, доказав ему и другим, что ты вампир. Кроме того, это обеспечит нам доброжелательство других вампиров, а оно нам пригодится, учитывая законные, к несчастью, права Грегора.

Хладнокровие и практичность – сильные стороны Кости. Если я хочу вернуть мать живой, мне тоже надо ими запастись.

– Умно. – В моей улыбке была горечь. – Если бы я почаще тебя слушалась, мать не попала бы в такую переделку.

Кости взял меня за подбородок.

– Не смей винить себя. Ты за свою короткую жизнь успела защитить столько народу, что поверить нельзя. Ты слишком многого от себя требуешь. Никто не может справиться со всем в одиночку, Котенок. Ты теперь не одинока.

Всю жизнь, кроме двух лет с Кости, я как раз и была одинока. Не удивительно, что так трудно было отказаться от этого ощущения.

– Ладно, устраиваем вечер-презентацию для неумерших. Если надо, даже пососу человеческую жилу, чтобы прикрыть свои пищевые привычки.

Кости пожал плечами:

– Не вижу повода беспокоить кого-то такими мелочами, так что об этом промолчим. Но ничего столь драматичного не потребуется. Ты теперь явно полноценный вампир, а большего никому и знать не надо.

– И где состоится мой первый выход в свет?

– Здесь. Мы слишком надолго задержались в этом доме. Устроим здесь собрание, а затем переберемся на новое место. А потом, очень скоро, придумаем, как спасти твою маму.

Я ждала этого времени с нетерпением. В данный момент мне ничего так не хотелось, как перерезать охрану Грегора.

А если я не пробьюсь сквозь его охрану? Может, я теперь не сильнее любого новорожденного вампира? За последние несколько дней не нашлось времени испытать мою физическую силу. Только силу воли, когда я справлялась с безумием голода.

– Кости, мы должны подраться.

К моему глубочайшему облегчению, выяснилось, что силы мои не упали до среднего уровня нового вампира. Кости изумился, когда при первой схватке я, воспользовавшись тем, что он сдерживал себя, побила его. Он ошеломленно уставился на нож в своей груди – стальной, а не серебряный, – запрокинул голову и расхохотался, а потом устроил мне «бой бел правил», после которого я чувствовала себя так, словно свалилась с высокой скалы.

Восстанавливалась я теперь молниеносно, куда скорее полукровки, но за повышение уровня приходилось платить. Все ощущения стали намного острее. В постели это было великолепно, но в драке – другое дело. Сломанная кость или ножевая рана заживала в дне секунды, но эти секунды были заполнены смертельной болью. Это потому, объяснил Кости, что мое тело больше не впадало в состояние шока. Нет, оно переходило от опаляющей боли прямо к исцелению, полагая, что я достаточно проворна, чтобы избежать новых повреждений, пока затягиваются старые. Еще одно изменение: я узнала, что рана от серебра совсем не похожа на ранения другими металлами. Я никогда раньше не сознавала, насколько сильна аллергия вампиров на серебро и как надежно защищала меня смешанная кровь. Теперь от любой царапины взрывались болью все нервные окончания, и к этому добавлялось мучительное жжение, в сравнении с которым рана сталью казалась блаженством.

Мне предстояло научиться подавлять инстинктивную реакцию на новый, усиленный уровень боли. Пока она вводила меня в ступор, и я теряла время. На предстоящем сражении за то, чтобы вернуть мать, я не могла себе этого позволить.

Четыре дня о маме не было никаких известий. Все это время я была очень занята, кроме рассветных часов, которые проводила в вынужденной неподвижности. Я обнаружила, что чем больше крови выпью из Кости, тем дольше держусь на ногах, когда солнце выползет из-за горизонта. Мне удавалось не засыпать целый час после восхода. Правда, этот час я проводила в полупараличе, но все же это был прогресс, хотя сравнивать свои успехи мне было не с чем. Среди всех известных полукровок меня, кажется, единственную обратили в вампира. Никто не знал, как долго на меня будет влиять типично вампирская предрассветная слабость. Может, через неделю я по утрам смогу носиться как угорелая, а может, это затянется на год.

На пятую ночь мне предстоял дебют. Я вовсе не жаждала улыбаться и пожимать руки компании незнакомцев, которые еще недавно требовали моей головы, однако придется. Если это снимет напряженность в отношениях между вампирами и вурдалаками и к тому же увеличит мои шансы спасти мать, я, если надо, готова была проделать это нагишом. Поскольку намечалась официальная вечеринка, там будет еда – всякого рода, – напитки, танцы и праздничное настроение, а между тем сильнейшие станут обдумывать, не стоит ли перебить половину собравшихся.

Иными словами, вроде вечеринки старшеклассников.

Я как раз закончила вытирать волосы, когда хлопнула входная дверь и послышались быстрые шаги по лестнице. Кости вернулся. Он уезжал за новым платьем для меня: те, что были в доме, его чем-то не устроили. Вошел с пакетом в руках.

– Как раз вовремя, – сказала я. – Я собираюсь завивать волосы. Дай посмотреть платье.

Кости распустил молнию, открыв длинное черное платье с лямочками-спагетти, неуловимо сужающееся к талии, с расшитым стеклярусом лифом. Я по покрою видела, что хрустальные бусинки плотно лягут на грудь. Даже в приглушенном освещении комнаты они сверкали, отражая радужные лучики.

– Красиво, – признала я и сухо улыбнулась. – Только лифчик придется снять. Ты, конечно, не случайно такое выбрал.

Он усмехнулся:

– Конечно.

Платье было действительно очень красивое. Простое, готическое и с шиком. Самый подходящий наряд для вампирского дебюта.

– К моим клыкам пойдет, – заметила я, смешком прикрыв нервозность.

И все равно сама чувствовала ее запах. Тошнотворная сладость, так пахнет переспелый персик. Жаль, нельзя заглушить его, опрыскавшись одеколоном «Все нипочем».

Кости поцеловал мое голое плечо. Проще простого, учитывая, что на мне пока было только полотенце.

– Все будет отлично, Котенок.

Я улыбнулась, игнорируя комок под ложечкой, утверждавший обратное.

– Конечно.

Последний раз мне приходилось выступать в роли хозяйки на похоронах Рэнди. И сейчас было ненамного веселее. Прежде всего, все мои разговоры с Кости сводились к: «Это имярек. Имярек, позволь представить тебе Кэт, нового члена нашего клана», после чего мне приходилось пожимать руку тому, кто не менее охотно зажарил бы меня на угольях.

Здесь был и Родни, выглядевший так же мрачно, как я себя чувствовала. Он винил себя, что не разбудил мою мать, когда Грегор пробрался в ее сон. Я пыталась объяснить, что он никак не мог знать, что происходит, но он остался глух к утешениям. Фабиан парил между гостями, словно прозрачный метрдотель, и докладывал нам, если напитки или закуски подходили к концу. Ниггер и Джэн, в свою очередь, официально принесли поздравления. Примерно тридцать рукопожатий спустя подошла очередь Аннет. На ней было платье без бретелек, словно обливавшее ее пышную фигуру. Сексуальность блестящего наряда дополняли длинные черные перчатки. Рядом с ней я почувствовала себя Кэрротом Топом [10]10
  Скотт «Кэррот Топ» Томпсон – американский комик.


[Закрыть]в платье.

Она меня обняла. Я застыла от удивления. Аннет сжала мои плечи, шепнула: «Ты правильно решила» – и с улыбкой отстранилась.

– Ты замечательно выглядишь, Кэт. Похоже, смерть тебе к лицу.

Не ожидала от нее такого теплого приветствия.

– Спасибо, – опомнилась я. – По слухам, это писк сезона.

Она засмеялась, и в ее хихиканье послышалось что-то грешное.

– Смею ли надеяться, что твоя упрямая гетеросексуальность похоронена вместе с пульсом?

Вот это – знакомая мне Аннет. Хищная акула под личиной красавицы.

– Здесь никаких изменений, – сухо уведомила я. – Впрочем, спасибо, что поинтересовалась.

Глаза у нее заблестели.

– Говорят, не попробуешь – не узнаешь. Ну, мне надо идти. Сколько парней собралось полюбоваться, как ты не дышишь!

Я увидела знакомую фигуру, задержавшуюся у входа. Темные прямые волосы, острым треугольником выступающие на лоб, угловатое лицо и медно-зеленыс глаза, встретившие мой взгляд.

– Влад!

Сказалось напряжение последнего часа: я так обрадовалась, увидев друга, которому доверяла, что бросила свое место, чтобы встретить его. «Он пахнет корицей и дымом, – подумала я, обнимая его. – Какое интересное сочетание!»

Тут я заметила, что вокруг стало тихо. Оглянувшись, я увидела, что все оставили свои занятия и смотрят на нас, – а взгляд Кости мог бы мгновенно обратить пар в лед.

– Котенок, – заговорил он, – будь добра вернуться… сейчас же.

Ого! Верно, я погрешила против этикета, приветствовав друга вне очереди.

– Придется, – шепнула я Владу. – Спасибо, что пришел.

Искренняя улыбка, которой он меня встретил, сменилась привычной сардонической усмешкой:

– Иди принимай поклонников.

Поклонников, скажет тоже! Никогда в жизни я не ощущала на себе столько взглядов, разбиравших меня по косточкам. Что там отсутствие сердцебиения и дыхания: попроси меня кто-нибудь открыть рот и показать клыки, я не удивилась бы.

– Извини, пожалуйста, – обратилась я к Кости. И с изумлением заметила, что он в ярости.

– Разумеется, – отозвался он с леденящим холодом в голосе. – Позволь представить тебя Малкольму Унтару. Тебе он известен под именем Аполлион.

Я чуть не выдернула руку из вялой ладони гостя, на которого бросила только беглый взгляд. Так это тот гуль, что распускает обо мне слухи?

Малкольм Унтар, он же Аполлион, был бы с меня ростом, будь я босиком. Черные волосы, явно крашенные, и одна длинная прядь обернута вокруг головы – так делают некоторые мужчины в тщетной попытке скрыть лысину. Я поборола искушение дернуть за эту прядку и крикнуть «ку-ку!» в его лысую макушку. Но я уже и так оставила его стоять с протянутой рукой, сорвавшись навстречу Владу, и потому решила, что это было бы слишком.

Впрочем, от некоторой вольности я не смогла удержаться.

– Как поживаете? – спросила я, крепче сжав его руку.

Аполлион отдернул ладонь, словно ему противно было ко мне прикоснуться. У него были тусклые голубые глазки и гладкие младенческие щечки, казавшиеся неуместными при его характере. Он так походил на мерзкую приземистую жабу, что, на мой взгляд, должен был быть покрыт бородавками.

– Вы в точности такая, как я ожидал, – произнес он, презрительно кривя губы.

Я выпрямилась в полный рост. На каблуках я выигрывала у него два дюйма. Такие шпиндели не выносят, чтобы женщина смотрела на них сверху вниз.

– Позвольте вернуть комплимент.

– Котенок… – протянул Кости.

Правильно, сегодня не время «бросать камешки».

– Счастлива познакомиться, Аполлион. Обязательно оставьте для меня один танец. Ручаюсь, вы танцуете буги-вуги.

Влад откровенно расхохотался, Менчерес послал мне очередной взгляд, говоривший: «Как ты неосторожна!» – а Кости, похоже, с удовольствием придушил бы меня. Ну и пусть. Аполлион, терзаемый страхом и паранойей, пытался добиться моей смерти и смерти других вампиров. Черт меня побери, если я стану целовать его в зад и уверять, что он слаще леденца.

Аполлион прошел мимо меня, воняя яростью, – я быстро училась разбираться в запахах! – а я снова нацепила на лицо улыбочку и обернулась к следующему сомнительному доброжелателю.

30

Как только я пожала руку последнему гостю, Кости повернулся ко мне и процедил сквозь зубы:

– Зачем ты пригласила Цепеша?

Я нашла взглядом Влада, который у дальней стены беседовал с вампиром по имени Линкольн. Насколько я знала, это был не тот, что освободил рабов, хотя, с другой стороны, он был здорово высокий!

– Я не приглашала.

Кости буравил меня взглядом, словно решал, не лгу ли я.

– Спроси его, если мне не веришь, – утомленно огрызнулась я. – Не то чтобы я ему не радовалась, просто мне в голову не пришло его пригласить, ведь он не относится к тем, кто с визгом требовал мою голову.

– Потише! – прошипел Кости и не слишком нежно затащил меня в нишу у входной двери.

Я не понимала, на что он так злится. Неужто и вправду так важно, что я сошла со своего места, чтобы поздороваться с Владом? На хрен вампиров с их дурацкими правилами!

Пожалуй, следовало бы изменить формулировку, ведь, будучи теперь полноценным вампиром, я оскорбляла саму себя.

– Да что с тобой такое? – спросила я, понизив голос.

Кости смотрел так, словно у меня отросло две головы:

– А то со мной, милая, что ты бросила меня, кинувшись навстречу любовнику. Видно, сильно соскучилась.

Теперь уже я уставилась на Кости, как на пришельца:

– Любовнику? Ты в своем уме?

От изумления я повысила голос. Кости стиснул мне локоть:

– Тебе хочется обсуждать наши дела при всех? Так и скажи.

Я заставила себя остыть, чтобы не завизжать.

– С чего ты взял, будто я занималась сексом с Владом? – Мне удалось проговорить это шепотом.

Кости поднял бровь:

– Чарльз рассказал, как его звонок застал тебя с Владом в постели.

Ох, боже мой, и верно ведь! Звонок Ниггера в то утро, когда Влад спал в моей комнате. С тех пор столько всего случилось, что я и забыла, как это должно было выглядеть.

– Помнишь, ты мне сказал, что надо было спросить тебя, что происходило в Новом Орлеане, а не полагаться на первое впечатление? Ну, так и ты тоже. Кости, мог бы меня спросить. Я бы тебе сказала, что у меня никогда не было секса с Владом. Я его даже не целовала. Мы просто спали вместе, потому что оба чувствовали себя одинокими и нуждались в друге. Не более того.

Судя по его лицу, Кости с трудом усваивал информацию. Я притопывала ногой. «Если я могла поверить, что ты с Каннель цеплял девицу за девицей только для того, чтобы поесть и усыпить их, то уж постарайся поверить мне насчет Влада», – мелькнуло у меня в голове.

– Ладно, – произнес он наконец. – Я тебе верю, и мне следовало спросить.

– Даже представить себе не могу: ты думал, что я спала с Владом, и даже не упомянул об этом.

– О, я бы упомянул, только не раньше, чем решилось бы дело с твоей мамой, – хрипло ответил он. – Думал, ты это сделала потому, что считала, что я тебя бросил и сам нажариваю всех женщин подряд. Я понимал, как это могло получиться, но черт меня возьми, если бы я позволил этому продолжаться.

Стало быть, вот еще одна причина, по которой Кости бросил Владу смертельный вызов. Не просто хотел вытащить меня из его дома, боясь, что Цепеш пожертвует мною в случае атаки гулей, чтобы спасти своих.

– И ты примчался за мной, хотя думал, что я тебе изменяю?

Кости взял в ладони мое лицо.

– Ты вытащила меня из Нового Орлеана, хотя думала, что я тебя бросил и променял на других женщин. Так поступают вампиры, Котенок. Мы всегда берем свое, что бы там ни было.

Я как раз думала, как я счастлива, что стала вампиром, когда прозвучал жесткий голос:

– Руки прочь от моей жены!

Напрягшись всем телом, я обернулась, не веря своим ушам. Сквозь открытую дверь ясно виден был взбегающий на крыльцо Грегор. Кости быстро встал между мною и им. Я скорее почувствовала, чем увидела, как скользнул к нам Менчерес.

– Тебе здесь не рады, Ночной Хват, – проговорил он с леденящей любезностью.

– Менчерес, – Грегор холодно скривил губы, – ты думал, что победил, лишив ее памяти и заперев меня на столько лет, но ты проиграл. Всем уже известно, что мы с Кэтрин связаны, а наш закон говорит, что нельзя запретить вход одному из супругов на собрание, где присутствует другой.

Грегор говорил правду. И как я об этом не подумала? И как не вспомнил об этом тысячелетний вампир рядом со мной? Проклятие, где же пресловутое Провидение Менчереса, когда оно нужнее всего?

– Для меня нет оскорбления хуже, чем называться твоей женой, – проскрежетала я. – Где моя мать, Грегор?

Влад тоже придвинулся ближе. Если бы Грегор осмелился напасть при нем и Менчересе, его мигом обездвижили бы и испепелили.

Может, этот вечер все-таки окажется праздничным?

– Острый язычок только усугубит ожидающее тебя наказание, – ответил Грегор, врываясь в дом.

Кости вдруг улыбнулся и медленно погладил меня по плечу.

– Так тебе не нравится ее язычок? Вот странно, а я его так люблю!

Грегор в ярости рванулся вперед – и замер. Бросил опасливый взгляд на Менчереса и Кости… и сочно расхохотался.

– Нет, – сказал он. – Я не нанесу первого удара при всеобщем перемирии. Мы с тобой еще встретимся, chien, но не сегодня. Собственно, я пришел, чтобы вручить Кэтрин подарок.

Родни, локтями расталкивая гостей, бросился к нему. В его взгляде, обращенном на Грегора, сверкала ненависть, немногим слабее моей. Грегор не дрогнул. Он с улыбкой оглянулся на женщину, подходившую к дому. На ней было красное платье с белой меховой накидкой. И в руках она держала поводок, на другом конце которого полз за ней еще один вампир.

– Ты мертва? – не веря себе, выговорила я.

Женщина с каштановыми волосами рассмеялась:

– Oui, Кэтрин. Кому и знать, как не тебе, ведь ты сама меня убила. Только ты допустила ошибку. Прежде чем убить, напоила меня вампирской кровью, а потом отослала обратно к Грегору, оставив голову на плечах. Мерси. Иначе ему не удалось бы поднять меня как гуля.

Все это Каннель проговорила с мерзкой усмешкой на губах. А мне хотелось закатить самой себе затрещину. Ну конечно! Каннель проглотила несколько капель крови Джэна, прежде чем я ударила ее в сердце. Грегор наверняка узнал об этом, копаясь в моих сновидениях, так же как узнал множество других подробностей. Каннель мечтала стать вампиром, а вышло так, что я помогла ей вместо этого стать гулем.

Каннель пнула ногой скорчившегося рядом с ней вампира. Я опустила взгляд, увидела длинные волосы, скрывавшие лицо женщины… и кровь во мне застыла.

– Нет, – прошептала я.

Женщина подняла голову, открыв лицо, – и я рванулась вперед:

– Мама!

Кости отдернул меня назад.

Я забилась, отчаянно рвалась к ней и ужасалась зеленому блеску в голубых недавно глазах.

– Кэтрин, – ее голос дрожал, он был так непохож на обычный скрипучий тон, – пожалуйста, убей меня!

– Кости, пусти!

Он только сильнее ухватил меня и оттянул назад. Рядом Ниггер так же крепко держал Родни, а гуль осыпал Грегора проклятиями. Менчерес шагнул вперед и чуть не упер палец в грудь Грегора:

– Что это значит?

Грегор смеялся, откинув голову:

– Это подарок моей жене. Видишь, как я милосерден. Теперь мать навеки будет при Кэтрин… когда моей верной Каннель больше не понадобится служанка.

Каннель с усмешкой пнула мою мать в лицо. Та упала.

– За это я убью тебя, Грегор!

В ушах у меня загудело. Сперва показалось, что это отзвук ударов моих кулаков о Кости, который напрягал все силы, удерживая меня. Но скоро я поняла, что звук исходит изнутри.

Каннель выпучила глаза. В толпе удивленно переговаривались. Аполлион протиснулся вперед и ожег меня взглядом.

– У нее бьется сердце! Что это за трюк?

Не знаю, кто нанес первый удар, но вскоре кругом закипела драка. Аполлион и другие упыри с криками пробивались ко мне.

Кости рявкнул:

– Забери ее отсюда! – толкнул меня в руки Влада и бросился в свалку.

Влад вцепился в меня и стал отступать. Менчерес принялся расставлять свои силовые сети в попытке предотвратить побоище, но здесь было слишком много могущественных неумерших, и сковать всех оказалось ему не по силам. В воздухе звенели крики, стычки становились все ожесточеннее, и наконец вспыхнуло пламя: это Влад решил расчистить выход. Вокруг нас встала огненная стена, а Цепеш взмыл прямо вверх, крепко прижав меня к себе. В тот же миг потолок над нашими головами взорвался. Следующий этаж, крыша – и вот уже над нами только ночное небо.

– Ни за что их не брошу! – вопила я, пролетая сквозь дыру в перекрытии.

– Другого выхода нет, – пробормотал Влад, стискивая меня так, что при жизни меня бы уже стошнило.

Бум. Бум. Бум. Сердце все так же билось у меня в груди. От ударов закружилась голова: всего за неделю я успела забыть это ощущение. Мы удалялись от дома, а перед глазами у меня пробегала вереница образов. Мама. Господи, мама! Превратили в вампира. Таскают на поводке и пинают. Кости бросается в схватку. Смеющийся Грегор.

– Менчерес разберется, – сказал Влад. Вернее, прокричал сквозь ветер, свистевший в ушах от скорости. За нами, как за кометой, развевался огненный хвост. – Но ты, с твоей ненавистью к Грегору и необъяснимым сердцебиением, ему бы только помешала. Если бы ты осталась, там перебили бы половину гостей.

Мне хотелось вывернуться у него из рук и вернуться к дому, но в словах Влада заключалась горькая правда. В который раз тем, кого я любила, было лучше без меня.

Открыв глаза, я по кусочкам осознавала происходящее. Первое: я на заднем сиденье машины. Второе: кажется, она стоит. Третье: я жадно присосалась к горлу, и это горло – не Кости.

Я отшатнулась и обнаружила, что жертва моего насилия – Влад. Рубашка на нем была разорвана, и я прижимала его к борту машины. Он сел прямо и хладнокровно спросил:

– Что это было?

Я мысленно выругала себя: правда, голова была занята другим, но следовало предупредить его об особенностях моего питания. Покинув по воздуху бывшую вечеринку, превратившуюся в общую свалку, Влад остановил подвернувшуюся машину и, сверкнув зеленым взглядом, велел водителю отвезти нас на вокзал. Мы сели в первый отходивший поезд. Оттуда я сразу же позвонила Кости, который не отвечал. Не отвечали и Ниггер с Менчересом. Влад, успокаивая меня, заметил, что все они, вероятно, слишком заняты, чтобы отвечать на звонки. Я продолжала дозваниваться еще час, пока не вырубилась на восходе. Дальше я ничего не помнила.

– Были известия от Кости?

– Я с ним говорил несколько часов назад. Скоро будет здесь.

Я переварила новость, отметив, что сердцебиение, вызвавшее такой переполох, прекратилось. Ничего себе, успокоили гулей! Слухи об этой ночи только подбросят дров в костер подозрительности Аполлиона. Оставалось надеяться, что Кости с Менчересом сумеют успокоить народ и что в качестве неправильного вампира я менее страшна, чем в качестве полукровки.

Влад стал застегивать ворот рубахи, и я вспомнила, что надо еще объясниться.

– Со мной от превращения произошло что-то странное. Вместо того чтобы пить человеческую кровь, я набросилась на первого попавшегося вампира. Почему-то меня, скажем так, тянет к вампирской крови, и сердце, как ты уже знаешь, иногда бьется.

Никогда не видела Влада таким ошарашенным.

– Поразительно! – пробормотал он.

А я тем временем невольно облизнулась. Правда, у крови Влада непривычный привкус, но все же и она изумительно хороша.

Влад поймал меня на этом движении, и я замерла. Хотя я себя и не помнила, все же это неприлично – так изжевать старого друга.

– Извини, – промямлила я.

Он усмехнулся:

– Никто не скажет, что ты предсказуема, Кэт.

И очень жаль. Полукровкой я была ошибкой природы и, став вампиром, осталась такой же.

А теперь и моя мать тоже вампир. Мать, ненавидевшая вампиров с тех пор, как впервые узнала об их существовании. И вчера ночью она умоляла меня убить ее.

– Подумай, останешься ли ты моим другом, Влад. Я собираюсь вернуть мать, даже если мне придется нарушить все до единого вампирские законы!

Его медный взгляд не дрогнул.

– Я от тебя другого и не ожидал.

На это я не ответила, только отвернулась к окну. Солнце уже прошло половину небосклона. Около полудня. Я много часов провела без сознания. Даже если забыть о вампирских законах – как мне выручить мать, если восход напрочь лишает меня сил? Не говоря уж о том, что я понятия не имела, где Грегор прячет мать. За прошедшее время они могли оказаться где угодно.

– Кэт… – Обернувшись, я обнаружила, что Влад все еще пристально смотрит на меня. – Ты ведь понимаешь: здесь я тебе помочь не могу.