Текст книги "Риск (ЛП)"
Автор книги: Джанет Эдвардс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)
Джанет Эдвардс
Риск
(Улей – 0,5)
Перевод осуществлен на сайте http://lady.webnice.ru
Переводчик: lisitza
Редактор: Talita
Принять участие в работе Лиги переводчиков
http://lady.webnice.ru/forum/viewtopic.php?t=5151
Глава 1
За неделю до Праздника, ежегодного фестиваля света и жизни в нашем городе-улье, я впервые попыталась вскарабкаться на утес и ударилась головой о небо.
В тот день все двадцать два семнадцатилетних жителя моего коридора отправились на пляж подросткового уровня. Ветровые и волновые машины были настроены на плавание, а не на серфинг, но лишь мы с Форжем оказались достаточно сильными пловцами, чтобы рискнуть забраться на глубину. Большинство остальных ребят бултыхались на мелководье, а моя лучшая подруга Шанна предпочла лениво растянуться на песке и нежиться в тепле больших ламп с солнечным эффектом, ослепительно ярко светивших с раскрашенного в синий цвет неба.
Наконец, мы с Форжем устали от плавания и направились к Шанне. Форж бросился на песок рядом с ней, с жаром обнял и поцеловал, но подруга протестующе взвизгнула и оттолкнула его.
– Ты ужасно мокрый и холодный.
Форж рассмеялся, вновь поцеловал ее, и она ответила покорным вздохом.
Я села с другой стороны от Шанны, насухо вытерла волосы и натянула старую тунику и леггинсы прямо на мокрый купальник. Для обеда было еще рано, но купание всегда вызывало у меня голод, поэтому я полезла в сумку за бутербродами. И с радостью принялась их жевать, лениво наблюдая за чайками, летавшими взад-вперед у своих гнезд, прикрепленных к похожим на скалы стенам и поддерживающим колоннам. Вдруг Форж повернулся ко мне.
– Эмбер, думаю, тебе стоит попробовать залезть на утес.
Я подавилась сэндвичем. Шанна похлопала меня по спине, передала бутылку воды и бросила на своего парня испепеляющий взгляд.
– Что за нелепица. В шесть лет Эмбер упала с дерева в своем местном парке, сломала ногу и с тех пор боится высоты.
На самом деле, я упала с дерева и сломала ногу в семь, но сейчас слишком хотела напиться, чтобы поправлять Шанну.
– Я знаю, что Эмбер боится высоты, – отозвался Форж. – Именно поэтому я и предложил ей попытаться залезть на скалу. Я думал, это поможет ей преодолеть страх.
К этому времени ко мне вернулся дар речи. Меня подмывало послать Форжа в утиль, но он был моим другом, поэтому я ответила вежливо:
– Я не в восторге от этой идеи.
– Я не собирался предлагать тебе утес для продвинутых, где тренируюсь сам, – проговорил Форж. – Думал, ты можешь попробовать свои силы на простейшем склоне класса «С».
– Мне все равно не нравится эта идея.
– Склоны класса «С» очень просты, – подбодрил меня улыбкой Форж. – Ты наденешь страховку и обвязку и не сможешь упасть.
Я в сомнении пожевала нижнюю губу и повернулась к утесам. Девушка, выглядевшая не старше четырнадцати лет, завершала восхождение.
– Ты могла бы немного подняться, – убедительно прибавил Форж. – Если почувствуешь страх, сейчас же спустишься.
Девушка подтянулась на карниз наверху утеса и радостно помахала инструктору. Я увидела, как высоко она находится, представила себя на том же уступе и вздрогнула.
Затем повернулась к Форжу и открыла рот, желая сказать, что я совершенно не собираюсь заниматься скалолазанием.
– Лишь чуть-чуть.
– Замечательно. – засиял Форж.
Я не могла понять, что сейчас произошло. Я намеревалась четко отказать Форжу, а вместо этого согласилась попытаться залезть на скалу. Что мне теперь делать? Если сразу сказать, что передумала, то буду выглядеть глупо. Возможно, страховка и обвязка действительно изменят ситуацию. Возможно, так часть моего разума, которая боится высоты, поймет, что я не способна упасть, и совершенно не испугается. Вдруг есть шанс, что подъем излечит меня от страха.
Через пять минут инструктор по скалолазанию упаковывала меня в обвязку и пристегивала страховочный тросс.
– Если где-то застрянешь, крикни мне и я тебя спущу. Хорошо, Эмбер?
Я слишком нервничала для разговоров, поэтому фыркнула в ответ и двинулась к утесу. Я дюжины раз наблюдала, как Форж делает более сложные восхождения для продвинутых. Этот подъем должен быть абсолютно простым.
К моему удивлению, он и был абсолютно простым. Я легко лезла вверх с помощью кучи, вбитых в стену крюков и почти наслаждалась собой, пока не услышала подбадривающие крики Форжа. Я допустила роковую ошибку, взглянула вниз и увидела его рядом с Шанной. Две фигуры – одна темноволосая и мускулистая, другая светлая и худощавая – казалось, находились поразительно далеко внизу.
Я поспешно обратила взгляд вверх, фокусируясь на фактурной бетонитовой поверхности утеса и виде собственных рук, крепко вцепившихся в альпинистские крюки. Я сказала себе, что веду себя смешно. На каждом уровне улья существует лишь один пляж, поскольку их делают весьма просторными. Они покрывают обширную территорию, и их потолки гораздо выше, чем в торговых районах и даже в парках, но я все равно не могу находиться дальше трехкратного расстояния от земли до потолка.
– С тобой все в порядке, Эмбер? – позвала инструктор по скалолазанию.
Со мной было далеко не все в порядке. Голова разрывалась от мыслей о высоте потолка в парке и воспоминаний о дне, когда я сломала руку. Я залезла на дерево в парке своего района, потому что хотела написать свое имя на потолке, но ветка надломилась под моим весом. Последовало мгновение чистого ужаса, пока я летела вниз, а затем острая боль от удара о землю и поврежденной руки.
Падение с этого утеса станет гораздо хуже. Я попыталась напомнить себе, что на мне обвязка, пристегнутая к страховочному тросу, но это ничего не изменило. Подо мной находился пугающий провал, крюки под руками, казалось, становились все меньше, а удерживающий меня трос напоминал слабую хлопковую нить.
Снизу послышался насмешливый вопль:
– Эмбер застряла на скале. Трусиха!
Это был голос Риса. Что он там делает? Я думала, придурок благополучно ест глазами девчонок-пловчих в обтягивающих костюмах.
На хулигана рявкнул женский голос:
– Заткнись, Рис!
– Да, затихни, – поддержал мужской.
Эти голоса принадлежали Марго и Аттикусу. Должно быть, вся группа нашего коридора пришла посмотреть, как я совершаю восхождение. Если не доберусь до вершины, то буду глупо выглядеть перед ними, а Рис станет изводить меня этим весь оставшийся год на подростковом уровне.
Надо завершить подъем. Я глубоко вздохнула, оторвала правую руку от крюка и передвинула на следующий. Я все еще с ужасом осознавала, как высоко нахожусь над землей, поэтому закрыла глаза, прежде чем пытаться переставлять ноги.
Смешно, но я чувствовала себя гораздо лучше, продолжая путь с закрытыми глазами. Теперь пугающий провал подо мной пропал, и остались просто успокаивающая темнота, крики чаек, вкус соли в бризе и теплое ощущение крюков под руками и ногами.
Я наверняка приближалась к вершине утеса. А потому продвинулась чуть дальше вверх, ожидая в любой момент ощутить ладонями его край, но вместо этого ударилась головой о жесткое расписное небо.
Я заорала от боли, и меня накрыло дурнотой. Я полностью потеряла самообладание и в панике мертвой хваткой вцепилась в опоры для рук.
– Эмбер, край утеса на расстоянии вытянутой руки справа от тебя, – крикнул снизу Форж.
Я испытывала слишком сильный шок, чтобы ответить. В голове стучала боль, а по лицу что-то текло. Я хотела утереть ладонью влагу с лица, но не решилась отпустить крюки, за которые держалась.
Струйка достигла моего рта, я ощутила вкус крови и поняла, что поранилась головой об один из светильников на потолке. Я не думала, что на краю неба есть крупные лампы с солнечным эффектом, так что, возможно, задела один из множества более мелких приборов, изображавших по ночам звезды.
Я все еще оставалась с закрытыми глазами и не двигалась, но испытывала странное чувство вращения. Форж вновь кричал мне, но его голос казался далеким и неважным. Сейчас для меня имели значение лишь опоры для рук и ног, удерживавшие меня от падения вниз.
– Трусиха! – опять завопил Рис.
– Заткнись! – заорали вместе Форж и инструктор по скалолазанию. Женский голос инструктора продолжил соло:
– Эмбер, я вижу, ты ударилась головой. Отпусти опоры, и я спущу тебя вниз на страховочном тросе.
Похоже, мой мозг не работал как нужно, поэтому мне потребовалось время, чтобы понять смысл ее слов, но затем я ощутила инстинтктивный ужас при мысли оторвать руки от крюков. Я смутно слышала, как Форж разговаривал с инструктором.
– У Эмбер наверху настоящие проблемы.
– Я пойду за ней, – отозвалась инструктор.
– Лучше пойти мне. Она меня знает. – Голос Форжа внезапно зазвучал громче. – Держись, Эмбер! Мне нужно лишь мгновение, чтобы разобраться с обвязкой и страховкой, а затем я поднимусь и помогу тебе.
Форж шел мне на помощь. Я прилипла к скале, как отчаявшийся человек-паук. Прошла секунда – или век, прежде чем я услышала рядом голос Форжа.
– Эмбер, ты медленно слезешь со склона, а я буду направлять твои руки и ноги. Понимаешь?
Он мгновение помолчал, дожидаясь моего ответа. Я сумела испуганно что-то вякнуть.
– Сперва я передвину твою правую ногу. Попытайся расслабиться и довериться мне, Эмбер.
Я почувствовала, как рука Форжа обхватила мою ногу. Я изо всех сил старалась выполнять его приказы и не сопротивляться, когда друг переставил мою ногу с одного крюка на другой, пониже. Затем он проделал то же с правой рукой и уговорил меня переместить левую ногу, а следом и руку.
Послышался новый вопль Риса.
– С такой скоростью малютка будет спускаться неделю. Вам надо просто снять с нее обвязку и столкнуть со скалы. Так она спустится гораздо быстрее и… Ой, больно!
– Кто ударил Риса? – крикнул Форж.
Ему ответил голос Шанны:
– Аттикус, Марго и я.
– Хорошая работа, – похвалил Форж. – Если Рис скажет еще хоть слово, стукните его снова.
– Если Рис скажет еще слово, я вызову службу здоровья и безопасности, чтобы его арестовать. – В голосе инструктора по скалолазанию звучало бешенство.
Голос Форжа вновь забормотал слова поддержки. Я пыталась забыть о том, как высоко нахожусь над землей, перед сколькими людьми выставляю себя дурой, и сконцентрироваться на выполнении инструкций. Я спускалась вниз со скоростью улитки, подсчитывая каждый переход ноги на новую опору.
Десятью минутами позже я ощутила под ногами песок пляжа. Я сморгнула кровь с глаз и опустила взгляд, чтобы проверить, действительно ли безопасно стою на земле, и лишь затем отпустила опоры для рук.
– Хорошая работа, Эмбер. – Форж отстегнул наши страховочные тросы.
Я распутала обвязку, выбралась из нее и подняла глаза к утесу. Если спортсмен оставался на нужной тропе, он не мог пропустить уступ. Должно быть, карабкаясь с закрытыми глазами, я смещалась в сторону.
– Эмбер, ты вся в крови, – сказала Шанна.
Я подумала, что она преувеличивает, но затем коснулась волос правой рукой и обнаружила, что они поразительно мокрые и липкие.
– Стукнулась головой об одну из звезд на потолке, – пояснила я.
Шанна придвинулась к Форжу и мрачно взглянула на него.
– Это все твоя вина. Тебе не следовало вынуждать бедняжку Эмбер лезть на эту скалу.
Форж был гораздо выше своей девушки и обладал крепкими мускулами, в соответствии с требуемыми стандартами пловца и серфера, но сейчас нервно отступил на шаг или два.
– Я не заставлял Эмбер лезть наверх – просто предположил, что ей стоит преодолеть этот утес.
Не знаю, от удара головой или от вида крови на правой руке, но мир снова завертелся, а огни на потолке как будто замигали. Я поспешно села на песок.
Аттикус опустился рядом на колени и осмотрел мою голову.
– Предлагаю прекратить споры и сосредоточиться на помощи Эмбер.
Инструктор по скалолазанию протолкалась сквозь толпу и посмотрела на меня:
– Эмбер, я позвонила в аварийную службу Улья. Парамедик уже на пути к тебе.
– Мне не нужен парамедик, – возразила я. – Я просто ударилась головой.
– Парамедик должен о тебе позаботиться. У тебя серьезная травма головы. – Инструктор повернулась к Рису: – Рис, каков твой идентификационный код?
– Мой идентификационный код? – Рис отступил на шаг. – Вам не нужно его знать. Я не хочу записываться на скалолазание.
– У меня оказалась раненая спортсменка с проблемами наверху утеса, а ты намеренно мешал попыткам ей помочь. Я сообщу о твоей преступной попытке подвергнуть человека опасности.
– Вы не должны этого делать. – Сейчас голос Риса звучал на грани паники. – У меня два доклада за последние два месяца, и безопасники приходили в мою комнату и отчитывали меня. Если я вновь получу замечание, то у моей двери окажется взвод носача. Не хочу, чтобы эти мерзкие телепаты совали нос в мои мысли.
– Эта история о твоем плохом поведении в прошлом лишь подтверждает правильность моего решения сообщить о тебе, – заметила инструктор по скалолазанию. – Каков твой идентификационный код?
Рис повернулся, протиснулся между Марго и Прейей и рванул прочь по пляжу. Инструктор хмуро посмотрела ему вслед и повернулась к Форжу.
– Каков код личности Риса?
Форж поколебался, прежде чем отвечать.
– Я не знаю.
– Тогда где его комната?
– И этого не знаю.
Инструктор вздохнула.
– Я тебе не верю, Форж. Ты явно очень хорошо знаком с этим парнем.
Меня шокировало вступление в разговор Марго.
– Рис живет в том же коридоре, что и все мы. Его идентификационный номер 2514-0217-811.
– Спасибо. – Инструктор по скалолазанию ввела код в свой инфовизор, собрала мою брошенную обвязку и двинулась обратно к скале.
– За это у Риса будут большие проблемы, – со злорадным удовлетворением заметила Марго. – Три доклада за двенадцать месяцев. Четыре, если инструктор подаст отдельные жалобы за преступное подвержение человека опасности и отказ себя назвать.
– Тебе не стоило так выдавать код личности Риса, – попенял Форж.
– Стоило, – возразила Марго. – У инструктора уже были твои и Эмбер данные из вашей регистрации при восхождении. Если бы мы отказались сообщить ей, как найти Риса, то силы здоровья и безопасности могли просто прислать взвод телепата к вам. Ты хочешь, чтобы в твою дверь постучал телепатический патруль? Тебе понравится, если носач будет копаться в твоих мыслях, чтобы получить информацию о Рисе? Я знаю, что Эмбер – нет.
Я мгновенно представила тошнотворную картинку, как распахивается дверь, а за ней стоит один из зловещих телепатов в сером балахоне с эскортом из четырех безопасников в синей форме. Носачей я боялась так же, как высоты, поэтому поспешила поддержать Марго.
– Ты поступила правильно, Марго.
– В любом случае, я не чувствую себя обязанной защищать Риса. – Сейчас в голосе Марго звучала горечь. – Помнишь его последнее замечание? Я поймала его за написанием оскорблений на двери своей комнаты. Меня тошнит от его поведения, и я голосую за исключение Риса на Праздник из нашей коридорной группы.
– Исключение плохо не только для того, кто остается в одиночестве и изоляции, – возразил Форж, – оно может разделить и всю коридорную группу. Мы не хотим превращаться в один из коридоров с двумя или тремя соперничающими командами, постоянно спорящими, кто пользуется общинной комнатой.
– Вряд ли подобное произойдет с нами из-за Риса, – сказала Марго. – Никто не выступит против его изгнания, поскольку никто его не любит.
Форж продолжал сомневаться.
– Даже если весь наш коридор объединится в этом решении, исключение человека на Праздник – это серьезное наказание. Рис останется один на всех вечеринках.
К спору присоединилась Прейя.
– Нет правила, гласящего, что можно общаться только с подростками из своего коридора. Рис может для разнообразия пойти и понадоедать другим семнадцатилеткам.
– После четырех лет жизни на подростковом уровне другие семнадцатилетки уже приобрели друзей, – отозвался Форж. – Они не захотят, чтобы Рис им мешал.
Аттикус встал на ноги.
– Рис заслуживает, чтобы его оставили одного на Праздник. Мы раз за разом предупреждали о последствиях его поведения. Каждый раз он обещает измениться, но поступает так же отвратительно, как и прежде. Лишь вчера вечером мы с Линнет поймали его за издевательствами над Каспером.
После нехарактерной для тихого задумчивого Аттикуса вспышки наступило потрясенное молчание.
– Не понимаю, почему вы все настроены против Риса, – заметил Форж. – Я знаю, что он зашел слишком далеко, написав оскорбления на двери Марго, и не должен был смеяться над Эмбер, когда она застряла на скале, но большую часть времени он ведет себя нормально.
– Рис – отвратительный задира, – сказала Марго. – Форж, ты не понимаешь, насколько он плох, поскольку этот придурок никогда не пристает к вам с Шанной. Рису хватает мозгов нападать на более легкие цели. На людей вроде Каспера. Вроде Линнет. Вроде меня!
– Марго права, – согласилась Линнет. – Вчера мы вшестером отправились за покупками, и Каспер случайно врезался в витрину магазина. Украшения упали с полки и разбились. Каспер расстроился, но продавец оказался очень понимающим.
– Он был милым, – с радостной улыбкой подтвердил Каспер.
– Мы со всем разобрались, – продолжала Линнет. – И Каспер вновь успокоился, но в тот же вечер мы с Аттикусом поймали Риса, который пугал Каспера. Говорил, что тот бесполезен, его не любят и выбросят из улья за порчу вещей.
Лицо Каспера сморщилось от боли.
– Я не хочу, чтобы меня отправили во Внешку, там охотник за душами. И не хочу, чтобы меня продали в другой улей. Я хочу остаться здесь.
Линнет похлопала его по руке.
– То, что наговорил тебе Рис, неверно, Каспер. Ты очень старательный, мы все тебя любим, и никто не собирается выбрасывать тебя из улья.
Лицо Каспера вновь просветлело.
– Я понятия не имел, что Рис пал так глубоко и расстроил Каспера, – проговорил Форж с сердитыми нотами в голосе. – Ладно, вы меня убедили, и надо что-то предпринять. Кто голосует за изгнание Риса в Праздник?
Поднялось множество рук, включая мою. Форж тоже поднял руку и произвел торжественный подсчет.
– Двадцать «за». Ты воздерживаешься, Каспер?
Тот ответил неуверенным взглядом.
– Ты голосуешь «за»? – спросил Форж.
Каспер покачал головой.
– Ты голосуешь «против»?
Каспер мгновение поколебался и вновь покачал головой.
– Хорошо, – подытожил Форж. – Каспер воздерживается от голосования, поскольку он слишком добр, чтобы кого-то исключать, даже если к нему проявляют враждебность, так что решение практически единогласное. Рис исключен до исхода третьего дня Праздничных гуляний. Мы не приглашаем его на наши вечеринки. Мы не пускаем его в коридорную общинную комнату. Мы не разговариваем с ним. И даже не признаем его существования.
– Приближается парамедик. – Шанна указала на человека, шедшего к нам через пляж. Он был одет в броскую форму сотрудника аварийных служб в красно-синюю диагональную полоску и тащил за собой нечто, похожее на каталку с толстыми колесами.
Все в молчании наблюдали, как санитар опустился рядом со мной на колени. Он похлопал по белой табличке с именем на своем плече.
– Я Барнард. Я пришел, чтобы заняться твоей раной. Твое имя и идентификационный код?
– Эмбер 2514-0172-912, – протараторила я.
– Привет, Эмбер. – Он достал из кармана инфовизор, постучал по нему, раскрывая, и ввел код. – Тебе семнадцать лет, ты живешь в Синей зоне, в районе 510/6120, коридор 11, комната 6?
– Все верно.
– Мне сказали, ты повредила голову, забираясь на утес, Эмбер. Ты упала?
– Нет, я просто врезалась головой в потолок. Это легкий порез, беспокоиться не о чем.
– Пожалуйста, ляг, Эмбер.
Я легла обратно на песок. Барнард внимательно осмотрел мою голову, махнул над ней чем-то вроде мини-сканнера, затем нацарапал мое имя на белом пластиковом браслете и закрепил его на моем запястье. Я повернула голову, чтобы рассмотреть полоску, и вспомнила о детских браслетах слежения, которые требовалось носить до десяти лет.
– Эмбер, у тебя болит голова?
– Немного.
– Я дам тебе легкое болеутоляющее.
Он протянул мне две ядовито-пурпурные таблетки. Я послушно разжевала и проглотила их.
– Теперь я забираю тебя в медицинское отделение, – сказал Барнард. – После первичного осмотра одним из врачей тебе, возможно, дадут более сильное обезболивающее.
– Но мне не надо в медицинское отделение. Это просто маленькая царапина.
Он проигнорировал мой протест и подтащил каталку. Я нервно взглянула на нее и уже собиралась спросить, должна ли на нее забраться, когда сбоку что-то выскользнуло и подняло меня на борт.
– Пожалуйста, подними руки, Эмбер.
Я подняла руки. Барнард затянул один ремень у меня на груди, другой – на ногах и двинул каталку с места. Несмотря на удерживающие меня ремни, я схватилась за боковины своего транспортного средства, чтобы точно не упасть.
– Может один из нас пойти с Эмбер в медицинское отделение? – спросил Форж.
– Боюсь, это невозможно, – ответил Барнард. – На подростковом уровне действует каскадное распределение.
– Что это значит? – спросила я.
– Это значит, что медицинские отделения подросткового уровня переполнены, поэтому каждого пациента оценивают и некоторых могут послать в более отдаленные клиники.
– Почему?..
Мои слова потонули в вое сирены, а затем из динамиков над головой раздался оглушительный голос:
– Пловец в беде! Очистить путь для пляжных спасателей!
Глава 2
Мои носилки резко остановились, мимо, направляясь к воде, пробежали двое мужчин с плавательными средствами.
– В утиль, только не новый пострадавший! – рявкнул Барнард. – Эмбер, подожди меня здесь.
Он убежал, и все остальные – следом. Я осталась одна, привязанная к каталке. Нет, не совсем одна. Аттикус все еще стоял рядом, хмуро на меня поглядывая.
– Марго, кажется, настроена втянуть Риса в проблемы, – сказала я.
– Я ее не виню. Ты видела, что он написал на ее двери?
– Нет. Мы с Форжем ходили в тот вечер на тренировку по плаванию, и кто-то из жилищных служб стер запись до нашего возвращения.
– А я услышал плач Марго и пошел помочь ей, тогда и увидел невероятно мерзкое упоминание ее сестры. Я не понял, о чем речь, но Марго была совершенно не в себе от расстройства, и мне пришлось позвонить от ее имени в жилищные службы.
Я скривилась. Я думала, что лишь мы с Прейей знали секрет о старшей сестре Марго. Даже Шанна и Линнет ничего не слышали, поскольку Марго беспокоилась, вдруг Шанна отреагирует какой-нибудь бестактной репликой, а Линнет в те важнейшие две недели ходила на углубленный курс ухода за ночными животными.
Я была уверена, что ни Прейя, ни Марго не поделились бы тайной с Рисом, значит, он наверняка узнал ее, шныряя и подслушивая под дверьми. И если мерзавец изводил Марго из-за ее сестры, то чего удивляться, что подруга решила устроить ему проблемы.
Аттикус пренебрежительно махнул рукой.
– Забудь о Рисе. Зачем ты пыталась забраться на этот утес, Эмбер? Я глазам своим не поверил, увидев тебя наверху. Ты наверняка знала, что столкнешься с трудностями. Ты испугалась, просто стоя на лестнице и вешая украшения на парковое дерево.
Я вздохнула.
– Форж предположил, что подъем на скалу поможет мне преодолеть страх высоты. Я решила, что стоит попробовать. И не думала, что так испугаюсь, все-таки страховочный трос не дал бы мне упасть.
– Я восхищен, что ты пытаешься справиться со страхом, но советую тебе больше так не делать.
– Не буду. – Я сменила тему. – Что имел в виду санитар, говоря о перегрузке всех медицинских отделений на подростковом уровне? Когда я проходила последнее ежегодное обследование, они не казались такими забитыми.
– Сейчас все будет забито, потому что мы приближаемся к Празднику, а ты знаешь, что произойдет после его окончания, – на удивление мрачно ответил Аттикус.
– Лотерея 2531.
– Именно. Через десять дней все восемнадцатилетки в нашем улье распрощаются с друзьями-подростками и отправятся в свои центры оценки. Все знают, что впереди ждет шквал тестов, определяющих всю их дальнейшую жизнь. И, естественно, нервничают из-за этого, а в некоторых случаях тревога перерастает во вспышку паники.
Я процитировала слова, написанные на стенах каждого общинного центра на подростковом уровне:
– «Пять лет на подростковом уровне завершаются волнующей лотерейной неделей. Восемнадцатилетние оцениваются, распределяются, оптимизируются и, получив импринтинг, с гордостью выходят из лотереи полезными взрослыми членами улья».
Затем наморщила нос.
– Но я могу понять тревогу восемнадцатилеток. Пятидесятый подростковый уровень расположен в середине улья. Все хотят успешно пройти лотерею и быть приписаны к верхним уровням улья, но, по правде говоря, половина из нас в итоге отправится на нижние.
– Наши шансы гораздо хуже, – возразил Аттикус. – Когда я ребенком учился в школе, учителя все время говорили, что в улье сто миллионов человек и сто жилых уровней. Звучало так, словно на каждом уровне живет по миллиону. – Он помолчал. – Но это неправда. На сотом уровне есть лишь трубы и мусоропровод, то есть в улье всего девяносто девять этажей квартир. Должно быть, на подростковый уровень запихали миллионов пять жителей, и места хватает, поскольку у каждого из нас всего одна маленькая комната. Но у всех взрослых квартиры, и каждому известно, что на более высоких уровнях жилье крупнее.
Его лицо вытянулось.
– Если обдумать это логически, то получается, что в роскоши на первом уровне живет гораздо меньше людей, чем в каморках на девяносто девятом. В нашем коридоре двадцать два жильца. По моим подсчетам, после лотереи лишь семь или восемь человек из нас поднимутся в улье, а остальные отправятся вниз.
Я нахмурилась. Все это я сама поняла в школе и молчала, поскольку преданный член улья не мог сомневаться в словах учителей. Откровенно мятежные высказывания спокойного Аттикуса обескураживали.
Друг пожал плечами.
– Но меня мысль о спуске по улью не беспокоит. Мои родители живут на восьмидесятом, так что я не питаю больших надежд в отношении того, куда меня припишет лотерея.
Я вновь растерялась. Правила равенства на подростковом уровне гласят, что вы никогда не рассказываете другим, на каком уровне живут ваши родители. Отправляясь навестить семью, вы обязательно должны быть в лифте в одиночестве, чтобы никто не увидел уровня вашего назначения. Я знала нескольких подростков, включая Риса, нарушавших это правило и самодовольно сообщавших, что их родители принадлежат к элите и обитают на верхних десяти жилых уровнях улья.
Подобные попытки выделиться всегда наталкивались на враждебную реакцию: твои родители больше не имеют значения, поскольку все подростки относятся к пятидесятому уровню и равны. Я никогда не слышала, чтобы кто-то признавался в низком уровне своих родителей, и не знала, что ответить.
– Возможно, мои родители живут всего лишь на восьмидесятом уровне и выполняют простую работу, ухаживая за растениями в районах гидропоники, но они счастливы, – продолжал Аттикус. – Они гордятся, что занимаются таким важным делом, как производство еды для улья.
Я, наконец, нашла безопасную реплику:
– Еда для улья жизненно важна.
Аттикус кивнул.
– Даже оказавшись на девяносто девятом уровне, я буду знать, что делаю важную работу. У меня будет своя квартира, а не одна комната, и доход больше, чем жалкое подростковое пособие. По моей теории улей намеренно организует все это. Подросткам из семей высокого уровня, должно быть, сложно перейти к минималистскому стилю жизни на подростковом, но это означает, что после выхода из лотереи жилищные условия у всех станут лучше.
Я знала, что Аттикус прав и подросткам из семей верхних уровней сложно приспособиться к подростковому. Впервые попав сюда тринадцатилетней девочкой, я думала, что моя комната ужасно мала в сравнении со старой спальней в квартире родителей на двадцать седьмом этаже, и с трудом покупала самое необходимое на жалкое пособие.
Но я не испытывала уверенности, что по выходе из лотереи условия жизни станут лучше у всех. Я слышала множество шуток, мол, техники канализации девяносто девятого уровня живут в хижинах среди труб, и считала, что люди, конечно, преувеличивают, но понятия не имела, какова жизнь там, внизу.
– В лотерее меня пугает не неуверенность, на какой уровень я попаду, – сказал Аттикус, – а тот факт, что в мой мозг вложат информацию, требуемую мне для работы.
– Но импринтинг – это замечательно, – возразила я. – Нам просто подарят массу знаний.
– Именно так нам и говорят, – цинично заметил Аттикус. – А мы это послушно повторяем. Но я считаю мысль, что кто-то вмешается в мой разум, довольно пугающей. Ты об этом не думала, Эмбер?
До сих пор я не думала об импринтинге – мои тревоги по поводу лотереи ограничивались тем, попаду ли я на высокий или низкий уровень, – но вот сейчас задумалась. Болезнен ли импринтинг, и не изменит ли мою личность дополнительное знание?
К нам подошли Форж и Шанна, остальные ребята из нашего коридора, за исключением Риса, следовали за ними.
– Пляжные спасатели помогли тому пловцу? – спросила я.
– Да, – с готовностью отозвался Форж. – Они были великолепны. Я один из лучших пловцов в подростковой команде Синей зоны. Возможно, когда я пройду лотерею, и меня припишут к пляжной спасательной службе.
– Лучше тебе пожелать, чтобы лотерея направила тебя во взрослую команду Синей зоны по плаванию или серфингу, – неодобрительно заявила Шанна. – Профессиональный атлет принадлежит к гораздо более высокому уровню, чем простой пляжный спасатель.
– Жить на высоком уровне и плавать за свою зону было бы неплохо, но спасение попавших в беду людей принесло бы больше удовлетворения. – Форж вздохнул. – Ладно, мою судьбу решит лотерея, а не я. Я лишь надеюсь…
Его прервало возвращение санитара.
– Сейчас я отвезу тебя в медицинское отделение на лечение, Эмбер, – сказал Барнард.
Моя каталка вновь двинулась по песку.
– Увидимся, – бросила Шанна.
Я подняла руку в знак согласия. Мои носилки подскакивали на песке, посылая в голову резкие приступы боли, но затем мы прошли через какие-то двойные двери. Простор, синее пляжное небо, ослепительно яркие солнца сменились стандартной высоты белым потолком с обычным освещением, и мои носилки гладко покатились по коридору.
На каждом уровне улья располагается лишь один пляж, поэтому все они близки к центральной точке района 500/5000, и у каждого входа лежат крупные развязки лент, чтобы люди из отдаленных пунктов могли путешествовать со всей возможной скоростью. Я ожидала, что мы остановимся на развязке у этого пляжного выхода, и раздумывала, каково это – ехать на ленте привязанной к носилкам, но мы продолжили путь по коридору к ряду экспресс-лифтов.
Барнард нажал кнопку, чтобы вызвать кабину.
– Эмбер, похоже, у тебя мелкое повреждение головы, поэтому каскадное распределение подросткового уровня присвоило тебе низкий кризисный рейтинг и отправляет тебя на лечение на другой уровень улья.
