Текст книги "Король (ЛП)"

Автор книги: Дж. Уорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 39 страниц)

Глава 1

Манхэттен, Мясоразделочный квартал¹,

Настоящее.

– Дай мне свои губы, – потребовал Роф.

Бэт откинула голову назад и шагнула в объятия своего супруга.

– Хочешь? Сам возьми.

Рык, вырвавшийся из массивной груди, напомнил ей, что ее мужчина не был простым «мужчиной». Он – последний чистокровный вампир на планете... и когда дело касалось ее и секса, он вполне мог вести себя как шаровой таран, сметая все на пути к ней.

Не в бестолковом псевдо-сексуальном стиле Майли Сайрус²... и, конечно, если Бэт хотела того же. Когда есть возможность быть с мачо с непробиваемой волей и сногсшибательной задницей, в шесть футов и девять дюймов ростом, одетым в черную кожу, у которого, кстати, бледно-зеленые глаза, сиявшие словно луна, и черные волосы длиной до вышеуказанного железобетонного зада?

В ее словарном запасе не просто не было слова «нет»; оно перекочевало в иностранный язык.

Ее поцеловали грубо, как она и хотела. Роф проник в ее рот языком, одновременно проталкивая сквозь дверной проем их тайного убежища.

Бамс!

Лучший в мире звук. Так и быть, второй по счету... первый-лучший – тот, что издает ее мужчина, кончая в нее.

От одной этой мысли ее лоно раскрылось.

– О, черт, – выдохнул Роф в ее губы, когда его рука опустилась к ее промежности. – Я хочу этого... о да... лилан, ты уже мокрая для меня.

Не вопрос. Потому что он и так знал ответ, да?

– Я чувствую твой запах, – простонал он ей на ухо, проведя клыками по горлу. – Прекрасней в мире ничего нет... не считая твоего вкуса.

Хрипотца в его голосе, напряженность бедер, жесткая длина, вжимающаяся в ее бедра... она чуть не кончила на ровном месте.

– Чтоб меня, нам нужно чаще бывать здесь, – простонал он, когда Бэт начала тереться о его руку, ерзая бедрами. – Какого черта мы не приезжаем сюда каждую ночь?

При мысли о том бардаке, что ждал их по возвращении в Колдвелл, страсть Бэт подостыла. Но потом он начал массировать ее пальцами, потирая шов джинсов о самое чувствительное местечко, а его язык входил в ее рот так же, как и он... эм, да.

Мда, вот так сюрприз, кто бы мог подумать... но все, начиная от того, что Роф был Королем расы, до покушения на его жизнь и Шайки Ублюдков, все исчезло из ее мыслей.

Он был прав. Почему они не превратили эти райские мгновения в нечто регулярное?

Отдаваясь на волю секса, она запустила руки в его волосы длиной до пояса, их мягкость противоречила жесткости его лица, силе его невероятного тела, железной воле. Она никогда не мечтала, как некоторые дурочки, о Прекрасном Принце, сказочной свадьбе или прочей чуши из диснеевских мультиков. Но даже не питая иллюзий и не планируя подписывать брачные документы, она бы никогда в жизни не представила себя рядом с Рофом, королем вампирской расы, даже если бы знала, что вампиры – не просто байка на Хэллоуин.

И вот она, по уши влюблена в прирожденного убийцу со словарным запасом портового грузчика, королевской родословной длиной в его руку, и самомнением, на фоне которого Канье Уэст³ смотрится не уважающим себя лузером.

Окей, он не был эгоцентриком... хотя, да, Тейлор Свифт⁴ он запросто утрет нос, но не потому, что был хэйтером⁵, а потому, что выбирал рэп и хип-хоп.

Смысл в том, что ее хеллрен жил по принципу «либо по-моему, либо никак вообще», и его трон означал, что этот недостаток характера проистекал из раболепства как неписанного закона его земель.

К слову об идеальном шторме. Хорошие новости? Она была единственным исключением, единственная могла достучаться до него, когда Рофа «клинило». Это было справедливо для всех Братьев и их шеллан: все знали, что члены Братства Черного Кинжала – элитная группа воинов расы и упертые болваны, не отличаются легким характером. С другой стороны, едва ли захочешь видеть нытиков в первых рядах в войне с типами из Общества Лессенинг.

И тех гребаных Ублюдков.

– Я не дотерплю до кровати, – простонал Роф. – Мне нужно войти в тебя прямо сейчас.

– Так возьми меня на полу. – Бэт потянула его нижнюю губу. – Ты же знаешь, что делать, верно?

Еще рычание, за которым последовала кардинальная смена положения планеты, когда Бэт оторвали от пола и уложили на полированное дерево. Лофт⁶, который Роф использовал когда-то в качестве холостяцкой берлоги, словно сошел с киноэкрана:

высокий потолок, дизайн в стиле полупустого склада, черная матовая краска цвета Узи⁷. Совсем не похоже на особняк Братства Черного Кинжала, в котором они все жили, и это главное.

Каким бы красивым ни было строение, порой начинаешь задыхаться среди золотой лепнины, хрустальных канделябров и антикварной мебели....

Треск.

С прекрасным звуковым сопровождением она рассталась с очередным предметом одежды... и Роф был очень горд: сверкая длинными, словно кинжалы, и белыми, как снег, клыками, он умудрился превратить ее шелковую рубашку в половую тряпку, разорвав ее и обнажая груди, пуговицы разлетелись в стороны.

– Вот об этом я говорил. – Роф снял очки и улыбнулся, сверкая зубами.

Нависнув над Бэт, он обхватил ее сосок губами, пока его руки опустились на пояс ее джинсов. Принимая все во внимание, он был весьма вежлив, расстегивая молнию и пуговицы, но она знала, к чему все шло...

Резким рывком он в тряпки порвал то, что раньше было двухнедельными лвайсами⁸.

Ей было плевать. Как и ему.

О, Боже, как ей это нужно.

– Ты прав, прошло столько времени... – прошипела она, когда он потянулся к своей ширинке, расстегивая пуговицы, высвобождая эрекцию, при виде которой у нее до сих пор захватывало дух.

– Прости меня, – сказал он, схватив ее за шею и забираясь сверху.

Раскрывая для него бедра, она знала, за что именно он извинялся.

– Не извиняйся... Боже!

Обжигающая страсть, вот что ей было нужно... и то, как жестко он вбивался в нее. Его тяжесть обрушивалась на нее, кожа скрипела по половицам, когда он входил в нее, ноги напряженно сошлись за его спиной, чтобы он смог проникнуть еще глубже. Полное доминирование. Его огромное тело двигалось как поршень в эротичном ритме, который становился все быстрее и мощнее.

Как бы хорошо ни было, Бэт знала, как перейти на следующий уровень.

– Ты разве не умираешь от жажды? – протянула она.

Полная. Молекулярная. Заморозка.

Словно его окатили ледяной струей. Или сбил грузовик.

Он поднял голову, и его глаза засияли так ярко, что если посмотреть на пол рядом с собой, увидишь собственную тень.

Впиваясь ногтями в его плечи, она выгнулась под ним, наклоняя голову в бок.

– Не хочешь пить?

Он обнажил клыки и зашипел как кобра.

Укус был подобен ударам кинжала, но боль быстро утихла до приятного безумия, которое унесло ее в другое пространство. Она парила и одновременно не отрывалась от земли, со стонами запустив руки в его волосы, она притянула его голову ближе, пока Роф пил ее кровь и входил в ее лоно.

Бэт кончила... и он тоже.

Вот это да.

Боже, сколько длилась засуха? Месяц, не меньше... не слыхано для них... она осознала, как сильно они оба нуждались в этом. Слишком много помех от дел вокруг. Слишком много стресса. Слишком много отравляющего дерьма, которое не оставляло времени только для них двоих.

Ну, разве у них была возможность основательно поговорить после того, как Рофа ранили в шею? Да, конечно, были определенные «О-Боже-мой», «Ты жив!», «Ты выкарабкался!»... но она все равно вздрагивала каждый раз, как доджен открывал бутылку вина в столовой или когда Братья играли в бильярд в свободное время.

Кто же знал, что шары залетают в лузу с тем же звуком, с каким пуля вылетает из пистолета?

Она не знала. Пока Кор не решил засадить свинца в яремную вену Рофа.

Она совсем не искала таких ассоциаций...

Слезы без причины заполнили ее глаза, покалывая ресницы и скатываясь по щекам, когда очередной раунд наслаждения вспыхнул в ее теле.

А потом перед взором встала рана Рофа.

Красная кровь на его бронежилете. Красная кровь на его майке. Красная кровь на его коже.

Настали опасные времена, ужасная реальность больше не была бугименом в ее мысленном шкафу, а криком ее души.

Красный – цвет крови для нее.

Роф на мгновение замер и поднял голову.

– Лилан?

Открыв глаза, она запаниковала, боясь, что когда-нибудь не сможет увидеть его, что это лицо, которое она искала в каждой комнате вне зависимости от часа, визуальное подтверждение его жизни станет недоступным ей.

Но ей нужно было лишь моргнуть. Моргнуть, моргнуть... и он снова с ней, четкий.

И от этого она заплакала сильнее. Потому что ее сильный, ее любимый мужчина был слеп... и хотя, по ее мнению, это не ограничивало его возможности, но он оказался лишенным простых вещей, и это было нечестно.

– Мать твою, я сделал тебе больно....

– Нет, нет... – Она обхватила его лицо ладонями. – Не останавливайся.

– Мне стоило донести тебя до кровати...

Лучший способ отвлечь его – она выгнулась под ним, вращая бедрами, потираясь о него лоном. И, привет-привет, на трение обратили внимание, заставляя замолкнуть и снова наброситься на нее.

– Не останавливайся, – пытаясь вернуть его к своей вене. – Никогда.

Но Роф отстранился, смахнув прядь с ее лица. – Не думай об этом.

– Я не думаю.

– Думаешь.

Не было необходимости озвучивать, что подраумевалось под «этим»: государственная измена. Роф за резным столом, связанный своим положением. Неизвестное, мрачное будущее впереди.

– Лилан, я никуда не денусь. Ни о чем не беспокойся. Поняла меня?

Бэт хотела поверить ему. Отчаянно нуждалась в этом. Но она боялась, что это легче пообещать, чем выполнить.

– Бэт?

– Займись со мной любовью. – Единственное, что она могла сказать, чтобы не испортить атмосферу.

– Пожалуйста.

Он поцеловал ее. Еще раз. А потом снова начал двигаться.

– Всегда, лилан. Всегда.

Лучшая. Ночь. В. Жизни.

***

Когда час спустя Роф оторвался от своей шеллан, он не мог дышать, его горло кровоточило, а его стальной член, наконец, ослаб.

Хотя, зная выносливость его инструментария? У него пять, ну, может десять минут до того, как Счастливчик опять начнет ухмыляться.

Огромная кровать в центре лофта была модернизирована после их брака, и когда он растянулся на спине, то признал, что заниматься сексом на ней было бы намного приятней, чем на полу. И все-таки простыни были совсем не обязательны потому, что когда он оправился после оргазма, то можно было яйца жарить на его груди от всех усилий. Одеяло сто процентов ни к чему. Подушки вскоре полетели на пол, потому как у кровати не было изголовья, но одинаковая плоскость во всех ее точках кровати была преимуществом.

Порой ему нравилось упираться одной ногой в пол для более глубокого проникновения.

Бэт издала шумных вздох, который по длине и удовлетворению вышел лучше шекспировского сонета... и, к слову о «да, черт возьми»? Грудь Рофа наполнилась воздухом, словно воздушный шар.

– Ну как? – протянул он.

– О, Боже. Это было шикарно.

Еще улыбки. Как из «Маски»⁹, Джим Кэрри¹⁰ и белоснежная улыбка в тридцать два на все лицо. И она была права: секс был не просто фантастическим. Он утрахал ее вдоль по полу, пока они не оказались возле матраса. Потом, будучи джентльменом, он уложил Бэт на кровать... и снова взял ее, трижды. Или четырежды?

Он мог продолжать всю ночь...

Подобно затмению, закрывающему луну, ее космическая расслабленность исчезла, забирая с собой тепло.

И речи не было о всей ночи. Если говорить о том, чтобы провести ее со своей женщиной.

– Роф?

– Лилан, я здесь, – пробормотал он.

Она перекатилась на бок, и Роф, наконец, почувствовал ее взгляд на себе, и хотя его зрение окончательно испустило дух и полностью покинуло его, он мог представить ее длинные, черные волосы, синие глаза и красивое лицо.

– Нет, ты далеко.

– Я в порядке.

– Блин, который час?

Прошло ли больше времени, а не час, как ему показалось? Скорее всего. Когда доходило до секса с Бэт, он мог пропадать целыми днями.

– Второй час, – сказала она тихо.

– Чтоб меня.

– Разговор поможет? Роф... ты можешь рассказать, что тебя тревожит?

О, черт, она была права. В последнее время он часто отключался, укрываясь в том местечке своего мозга, где хаос не мог добраться до него... не так плохо, но это путешествие соло.

– Просто еще не готов вернуться к работе.

– И я тебя не виню. – Она потерлась губами о его губы. – Мы можем остаться здесь подольше?

– Да. – Но не сильно...

Тихое пиканье раздалось на его запястье.

– Черт подери. – Прикрыв лицо предплечьем, он покачал головой. – Время летит незаметно.

И его ждали его обязанности. Он должен просмотреть петиции. Набросать официальные обращения. А еще электронная почта в его ящике, те гребаные письма, которые глимера еженощно посылала в его адрес... хотя, в последнее время их становилось все меньше и меньше... видимо, знак, что это сборище недоумков что-то замышляло. Плохие новости.

Роф снова выругался.

– Не знаю, как отец справлялся с этим. Ночь за ночью. Из года в год.

И все для того, чтобы потом быть зверски убитым в молодом возрасте.

По крайней мере, когда на троне сидел Роф-старший, времена были стабильными: подданные любили его, и он любил их. В кулуарах не затевали государственных измен. Враги ждали снаружи, а не скрывались среди своих.

– Мне так жаль, – сказала Бэт. – Ты уверен, что ничего не можешь отложить?

Роф сел на кровати, откидывая длинные волосы назад. Уставившись вперед невидящим взглядом, он желал быть на поле боя.

Но это не вариант. На самом деле, в его танцевальной карте одна опция – вернуться назад в Колдвелл и снова приковать себя к столу. Его судьба была предопределена много лет назад, когда у его матери наступил период жажды, и отец поступил как настоящий хеллрен... и, вопреки всему, был зачат и рожден наследник, которого выращивали достаточно долго, чтобы он смог наблюдать убийство обоих родителей своими тогда-еще-функционирующими глазами претранса.

Воспоминания были ясными как день.

Дефект зрения проявился после изменения. Но эта слабость, как и трон, была частью его наследства. Дева-Летописеца определила план размножения, который усиливал самые ценные качества в мужчинах и женщинах, создавая социальную иерархию подобную кастовой системе. Хороший план, до определенных пределов. Как и всегда, когда дело касалось Природы-матери, закон подлости решил отколоть злую шутку... вот почему король с его «идеальной» родословной оказался слеп.

Раздраженный, он встал с кровати... и. разумеется, прямо на подушку, а не на пол. Когда нога заскользила, а баланс полетел к черту, он выбросил руки, чтобы удержать себя, но не знал, где именно находился в пространстве...

Роф рухнул на пол, левый бок вспыхнул болью, но это – не худшая часть. Он слышал, как Бэт продирается через мятые простыни к нему.

– Нет! – рявкнул он, отодвигаясь от нее подальше. – Я сам.

Когда его голос рикошетом отдался от стен полупустого лофта, ему захотелось пробить окно головой.

– Прости, – пробормотал он, отбрасывая волосы назад.

– Все нормально.

– Я не хотел срываться на тебя.

– Ты находишься в условиях стресса. Такое случается.

Господи, будто речь об обмякшем члене?

Боже, когда он ввязался в это королевское дерьмо, то мысленно принял обязательство носить корону, стать крутым мужиком, занять отцовское место, бла-бла-бла. Но злосчастная судьба была такова, что этот марафон продлится до конца его жизни... а он сдулся всего за два года. Три. Сколько там прошло?

Черт, а какой сейчас вообще год?

Видит Бог, он никогда не отличался терпеливостью, но оказавшись в трясине его слепоты с прошениями, которых он совсем не жаждал, он стал буквально взрыво-опасным.

Нет, секунду, там просто требовалось немного больше сдержанности, чем было у него... основная проблема была в его личности. Сражения – его лучшее призвание, а не правление на троне.

Отец был мужчиной пера; сыну по нраву меч.

– Роф?

– Что, прости?

– Я спросила, не хочешь ли ты поесть перед уходом?

Он представил, как возвращается в особняк, где повсюду снуют доджены, Братья, шеллан... и почувствовал, что задыхается. Он любил их всех, но, черт возьми, там совсем не было уединенности.

– Спасибо, но я съем что-нибудь за рабочим столом.

Длинная пауза.

– Ладно.

Роф оставался на полу, пока она одевалась, тихий шорох джинсов, скользивших по ее длинным, роскошным ногам, был подобен панихиде.

– Ничего, если я надену твою майку? – спросила она. – Моя рубашка никуда не годится.

– Да. Конечно.

Печаль Бэт пахла осенью и дождем, он ощущал ее как холод в воздухе.

Блин, только представить, что были желающие стать Королем, подумал Роф, поднимаясь.

Чистое. Сумасшествие.

Если бы не наследие его отца и все подданные, кто истинно и глубоко любил Рофа-старшего, он бы без оглядки сбросил с себя корону. Но пойти на попятный? Этого он сделать не мог. Его отец был королем, достойным занять место в исторических книгах, мужчиной, правившим не просто опираясь на власть трона, он вызывал искреннюю преданность.

Если Роф потеряет корону? С таким же успехом можно было помочиться на могилу отца.

Когда рука шеллан обхватила его собственную, он подпрыгнул.

– Вот твои вещи, – сказала она, вкладывая тряпки в его ладони. – И очки.

Роф быстро привлек Бэт к себе, прижимая к своему обнаженному телу. Она была высокой женщиной и все же едва достигала его груди, и он, закрыв глаза, накрыл ее своим телом.

– Я хочу, чтобы ты кое-что знала, – прошептал он, уткнувшись в ее волосы.

Когда Бэт замерла, он попытался оформить свои мысли достойным образом. Выдать некий поток слов, который хотя бы близко описал чувства в его груди.

– Что? – прошептала она.

– Ты – все для меня.

Этого было совсем мало... но она вздохнула и обмякла в его объятиях, будто хотела одного – услышать эти слова. Ну и пачку чипсов в придачу.

Порой судьба благоволит тебе.

Он все держал ее, зная, что должен помнить это. Пока эта женщина рядом с ним?

Он способен пережить что угодно.

Глава 2

Колдвелл, Нью-Йорк

– Да здравствует Король!

Абалон, сын Абалона, пытался оценить реакцию на свои слова троих мужчин, которые постучались в дверь, вошли в его дом и сейчас стояли в его библиотеке и смотрели на него так, будто замеряли его для пошива савана.

Впрочем, нет. Он наблюдал лишь за одним... за выражением воина с обезображенным лицом, который стоял поодаль от остальных, привалившись к шелковым обоям, ботинками – на персидском ковре.

Глаза мужчины было плохо видно из-за нависших бровей, радужки настолько темные, что было сложно сказать, какого они цвета, синие, карие или зеленые. Его тело было невероятных размеров, и даже в состоянии покоя оно излучало неприкрытую угрозу, словно граната с ненадежной чекой.

Его лицо не изменилось, заячья губа являла собой расщелину, нахмуренные брови не дернулись. Ни эмоции.

Но его боевая рука широко раскрылась, а потом сжалась в кулак.

Очевидно, аристократ Икан и юрист Тайм, которые привели с собой воина, солгали. Это был не «разговор о будущем»... нет, ведь при таком раскладе у Абалона была бы возможность выбирать.

Нет, это предупредительный выстрел по его кровной линии, призыв взойти на борт, на который был лишь один ответ.

И все же, слова вылетели из его рта, и он не мог забрать их назад.

– Ты уверен в своем ответе? – спросил Икан, выгибая бровь.

Икан был типичным представителем своего социального класса и состояния, настолько изящный, что казался женственным вопреки своему полу, одетый в тщательно подобранный костюм с галстуком, прическа в идеальном порядке. Рядом стоял Тайм, адвокат, того же вида, только более щуплый, будто его предполагаемые умственные таланты отбирали все потребляемые калории.

И они оба, а также сам воин, ждали, когда он изменит свои слова.

Абалон перевел взгляд на древний свиток, висевший в раме на стене возле двойных дверей. Он не мог прочесть мелкие буквы Древнего Языка со своей позиции, но не было нужды в приближении. Он знал все наизусть.

– Я не расслышал заданного мне вопроса, – сказал Абалон.

Икан с фальшивой улыбкой прошелся по комнате, скользя пальцем по серебряной чаше с красными яблоками, коллекции настольных часов «Картье» на приставном столике, бронзовому бюсту Наполеона – на столе в оконном алькове.

– Разумеется, мы заинтересованы в твоем положении. – Аристократ остановился у рисунка тушью, выставленного на стенде. – Это, я полагаю, твоя дочь?

У Абалона сердце сжалось в груди.

– Она совсем скоро выйдет в свет, не так ли? – Икан оглянулся через плечо. – Я прав?

Абалон хотел отпихнуть мужчину подальше от портрета.

Из всего, что он причислял к «своему», его драгоценное дитя, единственный ребенок у него и его шеллан, луна на его небесах, радость, озаряющая жизнь домочадцев, компас, направляющий его в морях будущего. И он столько всего планировал для нее... не по стандартам глимеры. Нет, он желал ей того же, что обрели он и ее мамэн – что у них было, пока его шеллан не отошла в Забвение.

Он желал своей дочери вечной любви с достойным мужем, который бы заботился о ней.

Если ее не допустят в свет? Этого может никогда не случиться.

– Прости, – протянул Икан. – Ты ответил, и я прослушал твой ответ?

– Да, мы скоро планируем вывести ее в свет.

– Да. – Аристократ снова улыбнулся. – Я знаю, ты сильно волнуешься о ее перспективах. Будучи отцом, я тебя прекрасно понимаю... дочерей главное удачно выдать замуж.

Абалон не выдохнул сдерживаемый воздух, пока мужчина не продолжил свое хождение по комнате.

– Разве ты не чувствуешь защищенность, зная о четком разделении общества на классы? Грамотное размножение вылилось в группу превосходящих всех индивидов, и традиции вкупе со здравым смыслом требуют от нас ограничивать наши связи только с представителями нашей расы. Ты можешь представить свою дочь в браке с простолюдином?

Он растянул последнее слово, придавая ему окраску ненормативной лексики и угрозу оружия с взведенным курком.

– Нет, не можешь, – ответил Икан за него,

На самом деле, Абалон не был в этом так уверен. Если бы мужчина любил ее достаточно сильно? Но дело ведь не в этом? Икан помедлил, окидывая взглядом картины маслом, развешанные напротив семейной коллекции книг в первых изданиях. На произведениях искусства были изображены, в основном, его предки, но самый великий из них висел над огромным камином.

Знаменитый муж в истории расы, принадлежавший к линии Абалона. Благородный Спаситель, как его называли в семье.

Отец Абалона.

Икан описал круг рукой, указывая не только на эту комнату, но на весь особняк, содержимое, его жителей:

– Все это стоит того, чтобы побороться за сохранность, что возможно только при условии уважения Древнего Права. Догмы, которые мы, представители глимеры, стремимся защитить – сама основа всех надежд, возложенных тобой на свою дочь... без этих основ, кто знает, где в итоге она окажется.

Абалон на мгновение закрыл глаза.

Отчего аристократ заговорил более мягким, добрым голосом:

– Этот король, о котором ты так трепетно говоришь... он состоит в браке с полукровкой.

Абалон резко распахнул глаза. Как и всем членам Совета ему сообщили о королевском браке, не более.

– Я думал, он связан с Мариссой, дочерью Уоллена.

– В действительности, нет. Церемония состоялась за год до набегов, и все самонадеянно допустили, что он выполнил свое обязательство по отношению к сестре Хэйверса... но пошли толки, когда Марисса впоследствии вступила в связь с Братом. Позже, благодаря Тайму... – он кивнул на юриста, – мы узнали, что Роф взял другую женщину... не нашей расы.

Повисла пауза, будто Абалону дали врем для удивленного вздоха. Когда у него не помутился разум от изумления, Икан подался вперед и заговорил медленно... словно обращался с умственно отсталым.

– Если у них появится ребенок, то на трон сядет наследник, на четверть человек.

– Никто сейчас не чистокровен полностью, – пробормотал Абалон.

– И очень жаль. Но ты, разумеется, согласишься, что существует огромная разница между отдаленными связями с людьми... и Королем, имеющим отношения к мерзкой расе. Но даже если это не оскорбляет тебя... уверен, что это не так... Древнее Право прописывает императив: Король должен быть чистокровным вампиром... и Роф, сын Рофа не может дать нам такого наследника.

– Предполагая, что это правда...

– Это так.

– Чего вы хотите от меня?

– Я просто посвящаю тебя в курс дела. Я – не более чем обеспокоенный гражданин.

Тогда зачем он пришел в сопровождении свирепого воина?

– Что ж, я ценю, что ты счел нужным проинформировать меня...

– Совет собирается принять меры.

– Какого рода?

– Будет проведено голосование. Скоро.

– Отречение всех возможных наследников?

– Свержение Короля. В его власти изменить законы в любое угодное ему время, на корню истребляя все меры предосторожности, тем самым продолжая ослаблять расу. Его необходимо свергнуть законным образом, и как можно скорее.

Аристократ перевел взгляд на изображение дочери Абалона.

– Я верю, что на собрании Совета, созванном по особенному поводу, твой род будет представлен твоей печатью и цветами.

Абалон мельком посмотрел на воина, прислонившегося к стене. Мужчина, казалось, почти не дышал, но уж точно он не почивал.

Как скоро разруха охватит сей славный дом, если он не даст обет голосовать? И в каком виде она обрушится на его семью?

Он представил свою дочь, скорбящую по единственному родителю, покинутую навеки. Себя – в муках, свою жестокую смерть.

Дражайшая Дева в Забвении, суженный взгляд воина был направлен прямо на него, будто Абалон был его целью.

– Да здравствует истинный Король, – сказал Икан. – Скорее так.

На этой ноте чистоплотный «обеспокоенный гражданин» покинул комнату вместе с адвокатом.

Сердце Абалона гулко забилось, когда его оставили наедине с воином... и спустя мгновение пронзительного молчания, мужчина покинул свое место, подойдя к серебряной чаше с яблоками.

– Я могу их взять, не так ли? – сказал голос с сильным акцентом.

Абалон открыл рот, но смог издать лишь писк.

– То есть «да»? – раздался ответ.

– Разумеется. Да.

Боец потянулся к нагрудной кобуре и достал кинжал, серебряное лезвие длиной с мужское предплечье. Он резко подбросил кинжал в воздухе, лезвие поймало вспышку... и с той же уверенностью воин поймал рукоятку и всадил оружие в яблоко.

Не отпуская взгляд Абалона.

Отступая от чаши, он перевел взгляд на портрет.

– Она очень красива. Пока.

Абалон закрыл своим телом картину, готовый пожертвовать собой, если потребуется: он не хотел, чтобы этот воин даже смотрел на рисунок, не то, чтобы комментировал его... или сделал что-то хуже.

– До скорой встречи, – сказал воин.

Он ушел, держа в левой руке яблоко, пронзенное в середине.

Когда Абалон услышал отдаленный стук двери, он буквально рухнул на шелковый диван, конечности обмякли, сердце гулко билось. И хотя его руки тряслись, он умудрился достать сигарету из хрустальной коробки и прикурить ее от тяжелой хрустальной зажигалки

Делая глубокий вдох, он уставился на портрет своей дочери, впервые в жизни испытывая пронизывающий страх.

– Славная Дева-Летописеца...

Признаки волнений наблюдались в течение года: толки о том, что Король впал в немилость в определенных кругах аристократии; слухи о покушении; инсинуации о том, что образовавшаяся группа заговорщиков готовилась сделать свой ход. А потом состоялась встреча Совета, на которую Роф прибыл с Братством и обратился к собравшимся с неприкрытой угрозой.

Это было первой встречей с Королем за... Абалон не мог вспомнить, за сколько времени. В действительности, он не помнил, когда кто-нибудь добивался аудиенции с правителем. Конечно, издавались прокламации... декреты, прогрессивные и, по мнению Абалона, припозднившиеся.

Другие же не согласятся.

И, очевидно, были готовы заставить всех несогласных.

Переведя взгляд на портрет своего отца, он попытался найти в глубине себя храбрость, некоторую твердыню под ногами, чтобы постоять за то, что он считал правым: если Роф сочетался браком с полукровкой, то в чем проблема, если он любит ее? Он реформировал множество пунктов Древнего Права, дискриминационных по своему характеру, если уж на то пошло, решение короля в выборе шеллан означало, что Король – человек слова.

И, тем не менее, было в характере Короля нечто старомодное: недавно было убито два аристократа.

Монтраг. Элан. Оба убийства – жестокие, в их жилищах. И обоим приписывали инакомыслие.

Очевидно, Роф не станет отсиживаться в стороне, пока вокруг него плетутся интриги. Беда в том, что его враги при дворе также повышали ставки, привлекая собственных силовиков.

Абалон запустил руку в карман смокинга и достал свой айФон. Выбрав номер из списка контактов, он набрал «вызов» и вполуха слушал гудки.

Когда мужской голос взял трубку, Абалону пришлось прокашляться:

– Я должен знать, если к тебе приходили.

Мгновение его кузен медлил.

– Да. Приходили.

Абалон выругался.

– Я не хочу участвовать в этом.

– Никто не хочет. Но их упор на закон? – кузен сделал глубокий вдох. – О наследнике? Реакция народа неизбежна.

– Это неправильно. Роф творил хорошие дела, вел нас, как того требует современный мир. Он запретил рабство крови, создал то убежище для жертв домашнего насилия, женщин и их детей. Он правил справедливо и даже выпустил прокламации...

– Абалон, они подловили его на этом. В этот раз они одержат верх... потому что более чем достаточно тех, кому претит мысль о королеве-полукровке и наследнике с человеческой кровью. – Его кузен понизил голос. – Родственник мой, не окажись на неправильной стороне. Они готовы пойти на все, дабы получить всеобщее согласие, когда придет время, закон все решает.

– Он мог изменить право. Я удивлен, почему он до сих пор этого не сделал.

– Без сомнений, у него есть более важные дела, нежели старые пыльные книги. И, честно говоря, если бы Король принял меры, я сомневаюсь, что ему бы хватило поддержки.

– Он может начать репрессии против аристократии.

– И что он сделает? Убьет нас всех? А дальше что?

Наконец завершив разговор, Абалон снова посмотрел в глаза своего отца. Сердце твердило ему, что раса в надежных руках, пока правит Роф, несмотря на то, что Король во многом изолировал себя от подданных.

Спустя какое-то время он сделал звонок, от которого стало тошно. Когда подняли трубку, он не озаботился преамбулой:

– У вас есть мой голос, – сказал он хрипло.

Он завершил разговор прежде, чем Икан начал нахваливать его здравый смысл. И незамедлительно прошел к мусорной корзине, чтобы опустошить желудок. Одно может быть хуже, чем не иметь наследия... быть недостойным того, что было даровано.

***

Выйдя из особняка аристократа, Кор с раздражением обнаружил, что Икан, представитель Совета, и Тайм, юрист, ждали его под луной.

– Думаю, мы были достаточно убедительны, – объявил Икан.

Столько гордости в напыщенном голосе... будто мужчина уже пристроил свой обвисший зад на троне.

Кор оглянулся на особняк в тюдоровском стиле. Через стекла был виден мужчина, с которым они столкнулись. Он разговаривал по телефону и курил сигарету так, будто его легкие нуждались в никотине больше, чем в воздухе.